— Мне показалось, что…
— Ключевое слово показалось, — перебиваю я. — Может, поедем уже отсюда? Пока никто не приехал нам в зад.
Кивает и, взглянув в зеркало заднего вида, выезжает на дорогу.
— Перекусим где-нибудь?
— У меня дико разболелась голова от вашего хоккея.
— Хочешь домой, — не спрашивает, утверждает.
— Если ты не возражаешь, то да.
— Ясно.
Расстраивается.
— Мне всё равно не нравится, что ты с ними живёшь, — добавляет по прошествии какого-то времени.
Ну, мало ли кому и что не нравится.
— Пока я хочу так.
— А я хочу, чтобы ты съехала от этих бандосов.
Выгибаю бровь.
— Если проблема в деньгах, то я готов помочь.
— Нет такой проблемы. Я сейчас хорошо зарабатываю в агентстве.
— Можешь вообще ко мне переехать, — заряжает, ошарашивая, когда подъезжаем к моей пятиэтажке.
— Кхм. Не рановато?
По-моему, кое-кто жёстко форсит события.
— А чего тянуть, солнце? Я взрослый мужчина. Симпатию свою тебе выразил. Ты, вроде как, ответила взаимностью.
Вроде как.
Берёт мою ладонь в свою.
— Если за Олесю переживаешь, то зря. Обещаю, ни она, ни моя дочь, тебя не потревожат.
— Я не переживаю, Эмиль. Просто всё… Как-то слишком реактивно развивается.
— Реактивно? — смеётся. — Ты до сих пор даже не позволила себя поцеловать, — пододвигается ближе, вознамерившись это исправить.
Пусть.
Закрываю глаза и покорно принимаю происходящее. Пора ведь правда…
Холодные губы на моих губах.
Механические движения.
Пальцы на моей шее. Затылке.
Отмечаю каждую деталь. Секунды растягиваются в вечность, и я словно смотрю на себя глазами другого человека. Потому что, увы, совсем-совсем ничего не чувствую.
Понимает ли это мужчина, сидящий напротив?
Не знаю. Мне кажется, нет, судя по тому, как увлечённо он кусает мою губу и крутит своим языком у меня во рту.
Слава Богам, этот странный поцелуй прерывается настойчивым стуком в окно.
Отодвигаюсь и сразу ловлю себя на мысли, что хочется избавиться от привкуса мятной жвачки, которую так любит Эмиль.
Тонированное стекло с моей стороны опускается.
Ох нет.
Натыкаюсь взглядом на мрачный фэйс Дымницкого.
Чтоб его!
— Тебе чего? — недружелюбно бросает Эмиль.
— Детское время кончилось. Она идёт домой.
Пьяный, что ли?
И опять раздетый. Пальто нараспашку. Снег на свитере и волосах. Откуда-то, видимо, возвращался.
— С какой стати?
Дверь открывается. Меня вытаскивают наружу.
— Обижал? — хмуро на меня пялится.
Да, пьяный. Теперь я в этом абсолютно уверена.
Закатываю глаза вместо ответа.
— Ты охренел, Дымницкий? — Эмиль тоже выпрыгивает из тачки.
— Сядь в свою мыльницу и съебись в закат.
Даже на него не смотрит. Внимательно сканирует моё лицо.
— Отошёл от неё! Никуда она не идёт! И вообще, я её забираю. С вещами.
До Дымницкого смысл сказанного доходит не сразу. А когда доходит…
— Чё ты там прошелестел? — поворачивается к нему. — Забираешь? С вещами? — повторяет насмешливо.
— Да. Яся переезжает ко мне.
— Хуй ты угадал, — качает головой Кирилл.
Не знаю прям, кто из них бесит больше. Один за меня решил, что я переезжаю. Второй, что этот самый переезд состояться не должен.
— Яся, иди собирай вещи, — звучит командным тоном.
— Слышь, а ты не попутал?
— Я тебя жду, — Эмиль посылает мне выразительный взгляд. Мол, давай, девочка, вперёд.
— Ты глухой или тупой? — Дымницкий дёргает его на себя за куртку. — Я сказал. Яся к тебе не поедет.
— С хера ли, блять? Она моя женщина, не твоя.
Пикнуть не успеваю.
Кирилл бьёт Эмиля по лицу. Тот, вернув себе возможность ориентироваться в пространстве, бросается на него в ответ.
— Прекратите! Не надо!
Но, увы, между этими двумя придурками завязывается беспощадная драка.
Маты.
Отвратительные звуки.
Стоны.
Кровь на белоснежном снегу.
— Хватит! — ору, когда Дымницкий швыряет моего ухажёра на капот его же тачки.
Да что ж это такое!
Глава 28. Не зажглось
Не знаю, чем бы закончилось всё это, если бы из подъезда не вышел Илюха, который просто-напросто проснулся от моего крика, доносящегося со двора.
Он-то и положил конец этой отвратительной драке.
Он же увёл домой Дымницкого, проявившего, на мой взгляд, полнейшую неадекватность.
— Извини, Эмиль.
Мы снова сидим в его машине.
— Не знаю, что на него нашло, — вытаскиваю из сумки салфетки и чистый платок.
Морщусь, когда прижимает его к носу, и белая ткань моментально становится тёмной.
— Больно?
Досталось ему конкретно. Всё лицо разбито.
— И после этого, ты по-прежнему будешь утверждать, что между вами ничего нет? — недоверчиво усмехается.
— Но между нами действительно ничего нет! Каждый сам по себе.
— Тогда какого хрена, Ясь? Почему он лезет?
— Потому что считает, что ты для меня слишком взрослый. У него… пунктик на возрасте.
— Ну а ты? Что думаешь ты? — гундосит, глядя мне в глаза.
Только не ври ему, Бортич.
Не изменяй себе.
— Я думаю, что дело не в возрасте, — отвечаю после затянувшейся паузы.
— А в чём?
— Ты — замечательный мужчина, Эмиль. Просто не мой, наверное.
Смотрю на него в ответ и чувствую себя немножечко виноватой.
— Да не дури. Всё ж нормально у нас было! — злится, раздражённо вытирая кровь. — Иди собери вещи. Поехали ко мне. Нельзя тебе оставаться в одной квартире с этим чокнутым.
— Я что-нибудь решу с жильём, но к тебе не поеду, прости.
— Как это понимать, Ясь? Мы с тобой встречаемся, и я против того, чтобы ты тут находилась, ясно?
— Послушай… Давай честно, хорошо? — вытираю вспотевшие ладони о джинсы. — Мнение парней тут не при чём. Я думаю, у нас действительно ничего не получится дальше. Мне жаль.
Выдыхаю.
Ну вот.
Сказала.
— С чего ты взяла, что не получится? — в его взгляде читается недоумение и растерянность.
— Я так чувствую.
— Ну бред же! Разве плохо нам было в обществе друг друга?
— Нет.
— Тогда объясни, что не так? Нужны подарки, ухаживания? Я давлю, тороплю события? Ты меня боишься? Что ж, я готов подождать, если тебе нужно время.
— Эмиль… — качаю головой. — Не нужно нам чего-то ждать. Если не зажглось сразу, то потом это случится вряд ли. Ты же понимаешь?
— Не зажглось, значит? — обиженно кривит разбитую губу.
— К сожалению.
— Это щас от ворот поворот такой? — хмурит брови.
— Не хочу портить с тобой отношения. Мы могли бы, как раньше, общаться и…
— Ты сейчас серьёзно? — перебивает.
— Ладно… — мои пальцы нащупывают ручку, открываю дверь. — Я, пожалуй, пойду.
— К нему, да? — фыркает, зло ухмыляясь.
— Прости за этот вечер, — искренне извиняюсь ещё раз и выхожу навстречу шурующему снегу.
Уже из подъезда наблюдаю за тем, как машина Эмиля, шаркнув шинами, пару минут спустя уезжает.
Поднимаюсь на свой этаж.
Сажусь на подоконник.
Поджимаю коленки и смотрю невидящим взглядом в окно.
Ну вот почему так? Нормальный мужик появился на горизонте, проявил к тебе симпатию, а ты! Вместо того, чтобы уцепиться за эту возможность, сделала очередной шаг назад.
Дура ты непроходимая, Яська!
Проворачивается замок.
Открывается дверь. Наша, естественно.
Это Паровоз. Вышел проверить, уехала ли я с Эмилем.
— Так и думал, — встаёт у стены. — Чего ты тут сидишь? Пошли домой.
— Что-то нет никакого желания, — прячу шею в ворот куртки.
— Но ты осталась, отказавшись от возможного переезда.
— Осталась. Лишь потому что не собираюсь злоупотреблять чужой симпатией и водить человека за нос.
— Хочешь знать моё мнение? — достаёт сигарету и дважды щёлкает зажигалкой. — Ты поступила честно по отношению к нему.
— Да уж, только кому сделала лучше, непонятно, — бормочу себе под нос. — Дай мне тоже.
— Держи, — вытаскивает вторую сигарету из пачки. Подкуривает, когда зажимаю её губами.
— А Кирилл… Как своё поведение объясняет?
— Никак. Он пьяный, Ясь.
— Это я уже поняла. Шёл домой, так и шёл бы! Зачем драку спровоцировал?
— Потому что много на себя берёт, — разносится голос Дымницкого по лестничной клетке.
Поворачиваю голову.
Вот он.
Нарисовался.
И в отличие от Эмиля, выглядит так, будто совсем не пострадал.
— Радует, что ты включила голову, — забирает у Паровоза стандартный набор курильщика.
— Пошёл ты, — цежу сквозь зубы.
Роняет зажигалку. Матерится. Наклоняется за ней. Поднимает, чудом в последнюю секунду сохранив равновесие.
— Илья, а можно, мы поговорим с ним наедине? — обращаюсь к Паровозу.
— Не думаю, что это хорошая идея, — отрицательно качает головой в ответ.
— Харэ, Илюх. Я вполне себя контролирую.
— Да что ты!
— Угроза миновала. Этот олень самоустранился, так что я спокоен как удав, — глубоко затягивается и выдыхает сизое облако дыма.
— Ваши с ней разговоры всегда заканчиваются дерьмово.
— Не всегда, — произносит странной интонацией, и мои щёки начинают безбожно гореть.
Придурок! Ну какой придурок!
— Дым…
— Да иди уже в хату, бро. Клянусь, чем хочешь, обижать её не буду.
— Смотри мне, — Паровоз гасит окурок о бортик жестяной банки и, окинув нас взглядом, полным сомнений, всё-таки уходит, захлопнув за собой дверь.
Неуютно как-то сразу становится. Очень нервно и тревожно.
— Я надеюсь, ты послала его на хер? — отодвигает импровизированную пепельницу и тоже садится на подоконник.
— Не твоё дело.
— Паровоз говорит, что мы в ответе за тех, кого приручили.
— Конкретно ты меня не приручал. Я живу здесь только потому, что на этом настоял Илюха.
— И тем не менее.
— Объяснишься?
— По поводу? — упирается головой в холодное стекло и, глядя на меня мутным взором, вопросительно вскидывает бровь.
— Не строй из себя дурака. За что ты его избил?
— Я уже сказал тебе: Эмиль слишком много на себя берёт.
— А сам? — прищуриваюсь. — Лезешь в мою личную жизнь. Кто-то давал на это право?
— Ты мелкая и не понимаешь некоторых вещей.
Как же бесит!
— Зачем ты подошёл к машине? — напрямую спрашиваю.
— Посчитал нужным, — пожимает плечом.
— Посчитал нужным?
— Да.
— Знаешь, у тебя на полке есть книга. Мне запомнился её заголовок. «Собака на сене» называется.
Хохотнув, кивает и по новой затягивается сигаретой, позволяя рассмотреть вблизи сбитые костяшки пальцев.
Кошмар!
— Ясно, к чему ты клонишь, но нет.
— Твоя ревность мне совершенно непонятна, Кирилл. Ты сказал, что у нас нет шансов, верно?
— Верно.
— Тогда какого чёрта ты мешаешь мне построить отношения с другим мужчиной?
— Он тебе не подходит. Я беспокоюсь, только и всего.
Моя очередь усмехнуться.
— По-моему, именно ТЫ слишком много на себя берёшь.
— Эмиль тебе не пара.
— Решать за меня будешь? — сердито вскидываю подбородок.
— Ясь… — устало проводит по лицу ладонью. — У него семья: жена и дочь.
— Они с Олесей в разводе!
— И каждые полгода сходятся. Оно тебе надо? Найди себе какого-нибудь пацана. Ровесника беспроблемного, сечёшь?
Козёл!
Затушив окурок, свешиваю ноги вниз и спрыгиваю.
— Спасибо за совет, обязательно им воспользуюсь.
Собираюсь уйти, но он вдруг ловит мою ладонь, вынуждая задержаться.
— Не обижайся на меня, кукла, — произносит, сплетая свои пальцы с моими. — Веришь или нет, но я реально хочу, чтобы кто-то нормальный и достойный сделал тебя счастливой…
Глава 29. С глаз долой
Добежав свой километраж, жму на кнопку и шагом иду по дорожке, попутно восстанавливая дыхание.
— Так ты расскажешь, что там за история вышла с владельцем автосервиса? — спрашивает Сашка, закручивая крышку на бутылке.
— Расскажу.
Иногда у нас с ней получается пересечься в спортзале. Вот как сегодня.
— Это правда, что Эмиль тебя уволил?
— Да, — останавливаю дорожку и спускаюсь с платформы.
Рыжая вопросительно выгибает бровь.
— В бассейн идём? — вытираю пот со лба полотенцем.
— Идём, но сперва мне нужны подробности. У вас же с ним шуры-муры, вроде как, намечались?
— Уже неактуально, почти месяц с тех пор прошёл.
Шагаем в раздевалку. По пути собираем лайки от мужиков, занятых прокачкой своих тел.
— Капец, я отстала по событиям. Давай-ка по порядку. Что там было после первого свидания, о котором ты щебетала по телефону?
— Было второе и третье. Ресторан, прогулка, хоккейный матч.
— И? — тянет ручку двери на себя, пропуская меня вперёд.
— Что и?
— Вы хоть переспали?
— Нет. Я тормознулась на поцелуе.
— А чего так? Не понравилось?
— От слова совсем, — отрицательно качаю головой.
— Что, всё так плохо? — хмурится, открывая шкафчик.
— Да я не поняла. Мне было… никак, — пожимаю плечом.
— Никак — это отстой. Значит ты…
— Рассталась с ним. Сказала, как есть. Мол, если сразу не зажглось, то и ждать нечего.
— А он?
— Уговаривал переехать к нему.
— Какой резкий, — хмыкает Сашка. — А добиваться? Или думает, что если он взрослый мужик, то ничего делать не надо? Достаточно просто к себе позвать?
— Это был ужасный вечер, — признаюсь, стаскивая с себя мокрую футболку. — Они же с Дымом подрались ещё.
— Так-так, а вот это уже интересненько, — выглядывает из-за железной дверцы.
— Кирилл возвращался домой из бара. Мы сидели в машине, припаркованной у подъезда. Как раз-таки целовались.
Санька хихикает.
— Всё ясно. И кто же одержал победу в том бою? Кир или Эмиль?
— Дымницкий, — натягиваю купальник. — Он был пьяный и совершенно неадекватный.
— Это называется Р — ревность.
— Твой Илья увёл его в квартиру.
— А ты осталась с Эмилем, но прописала ему болты, — озвучивает дальнейший сценарий.
— Угу.
— Ты же понимаешь, да, как всё это выглядит?
— Мне всё равно, Саш. Изображать то, чего нет, я не собираюсь.
Достаю из пакета шлёпки и бросаю их на пол.
— Ну а с увольнением как вышло? Он тебе сразу сказал, мол, на работе не показывайся?
— В том-то и дело, что нет. Прошла неделя. Мы не созванивались и на мойке не пересекались, а когда я пошла за авансом, Эмиль снова озвучил своё предложение.
— Ты, естественно, отказалась.
— Логично.
— И он тебя уволил? — пищит удивлённо.
— Да. Сказал, что ему морально тяжело ежедневно видеть меня на работе.
— Какие мы нежные, — фыркает Харитонова. — Нет ничего хуже, чем обиженный мужчина. Фу, таким быть.
— Я расстроилась. Было неприятно, я ведь хорошо выполняла свою работу.
— Нашла из-за чего вешать нос, Яська! Оно и к лучшему, не фиг тебе делать на этой автомойке! Кто ещё кого потерял! У тебя вон контракты рекламные, подиум! Ты теперь совершенно другой уровень, детка!
Берём полотенца. Выходим из раздевалки и направляемся в сторону басика.
— Вернёмся к Дымницкому. Он как-то объяснил тебе своё поведение? Я про ту его драку с Эмилем.
Усмехаюсь.
— Кирилл сказал, что желает мне счастья. С ровесником.
Вспоминаю, как ласково его пальцы касались моих, и в груди опять больно-больно становится.
— Каков идиот! Сам-то в эту бредятину верит? — Сашка закатывает глаза, а потом её взгляд становится хитрым. — Есть кто-нибудь на примете?
— Ты про ровесника? — оставляю полотенце на лежаке и подхожу к поручням.
— Ага.
— Есть, — спускаюсь по ступенькам в бассейн.
— Так-так… — она за мной следом. — Что за перец?
— Его зовут Стёпа. Работает фотографом в Maxmodel. Мы с ним дружим.
— Фотограф, — тянет подруга с сомнением. — Симпатичный?
— Вполне.
— Ну и отлично. Замути с ним. Посмотрим, понравится ли это нашей Старухе Изергиль.
— Не хочу заводить отношения лишь бы ему назло. С Эмилем вон как некрасиво вышло. Не нужно было даже начинать, наверное…
— Да перестань, Ясь! Попробовала — не сложилось. Чё теперь? Трагедия? Переживёт. Не дотянул.
— Саш, проблема не в мужчинах, а во мне. Я постоянно сравниваю их с Дымницким.
— Потому что ты влюблена, — разводит Рыжая руками.
— Влюблена, не спорю, но унижаться не стану.
— Уважаю твою позицию, — ободряюще кивает.
— Не хочет дать себе шанс? Собирается всю оставшуюся жизнь страдать по своей погибшей жене? Что ж, я приму это, пожалуй.
— И каков план? — осторожно интересуется она.
— План называется «С глаз долой, из сердца вон». Эмиль правильно сказал. Нечего мне больше делать на хате у братвы.
— Ты хочешь съехать?
— Да.
Очень грустно, но другого выхода, похоже, нет. Только так я смогу избавиться от своей мучительной привязанности к Дымницкому.
— И куда ты? Подыскала комнату или квартиру?
— Ну… Кхм. Есть один вариант.
— А что это за улыбочка сейчас промелькнула?
— У Стёпы, фотографа, на днях освобождается вторая комната в съёмной двушке.
— Яська-Яська, — сощурившись, бьёт ладонью по воде, и в меня тут же летят брызги.
— Что? Его сосед уезжает в Питер, — спешу объясниться. — Стёпа вчера спрашивал у наших, не нужен ли кому-то угол. Квартира, вроде, приличная. Находится недалеко от центра. До агентства всего пятнадцать минут пешком. Плата вполне себе приемлемая, учитывая, что сумма делится напополам. Я подумала…
— Ты сейчас, не пойму, ждёшь моего одобрения? — перебивает, хохотнув.
— Ничего я не жду, — отзываюсь хмуро.
— Переезжай, Ясь, но только если уверена, что этот Стёпа — не маньячина какая-нибудь.
— Какая маньячина? Нормальный, адекватный парень.
— Такие нормальные и выходят потом со скальпелем на прогулку ночью в парк.
— Пффф…
— Скинешь мне ваш адрес и его паспортные данные, — становится серьёзной. — Поняла?
— Это ещё зачем?
— Как зачем? Пробьём его с батей по ментовской базе.
— Саш…
— На всякий случай, Бортич. Бережёного, как известно, — отталкивается ногами от бортика, — Бог бережёт…
***
Я переезжаю к Стёпе.
Просто собираю в очередной раз свой рюкзак и сваливаю из нашей мужской коммуналки в тот момент, когда никого нет дома.
Пока еду на метро, успеваю воспроизвести в памяти всё то клёвое, что там происходило. Сабантуйчики, вечерние посиделки, стычки с Дымницким.
Хочется даже всплакнуть, но я себе не позволяю.
Нельзя.
Ни к чему.
Если уж настроилась на перемены, то надо бы действовать согласно плану. А в этом самом плане чётко обозначен пункт, в котором указана необходимость переезда.
Так надо.
Так будет правильно.
Идут дни. Недели. Мы с Дымницким теперь не видимся. Не мозолим друг другу глаза и не сталкиваемся по утрам в коридоре.
Это то, чего он хотел.
Это то, что может помочь мне.
Оставшись без уже привычной работы автомойщика, я концентрируюсь на своей модельной деятельности. Участвую в показах, снимаюсь для рекламы и каталогов. Постепенно становлюсь всё более востребованной в этой сфере, и, знаете, начинаю понимать, что мне это очень нравится.
— О, чё эт у нас сегодня? — Стёпка, лохматый и зевающий, появляется на кухне в ту секунду, когда я снимаю со сковороды последний блин.
— Ммм…
— Садись. Чай, кофе?
— Кофе, — звучит в ответ уже привычно.
— Так и знала. Только сварила, — поднимаю турку с плиты.
— А это че тут такое?
— Малиновое варенье, сгущёнка, творожный сыр. Выбирай, что хочешь.
— Обалдеть, — у него глаза разбегаются. — До сих пор не верится, что мне так фортануло, — скатав блинчик, макает его в варенье. — Мало того, что в моей хате поселилась умопомрачительная, длинноногая красотка, так она меня ещё и кормит. Мечта.
Улыбнувшись и себе сворачиваю один.
Иногда можно согрешить. Я и так в последнее время слишком строга к своей фигуре.
У Стёпы играет Лепс.
Это ему матушка звонит. Он на неё специально такой рингтон поставил.
— Да, ма, привет. Чё делаю? Пью кофе с блинами, — зажимает телефон между ухом и плечом. — Яська, конечно, кто ж ещё. Вкусно не то слово. А вчера она знаешь какую солянку сварила. Закачаешься! Мать говорит, женился бы ты на ней, что ли, — передаёт её слова.
— Зрасьте, тёть Оксан! — здороваюсь громко.
— Привет, Яся! — кричит в ответ. — Опять балуешь Стёпку? На шею сядет.
— Да мне несложно.
Приятно же, когда твою стряпню нахваливают.
— Матушка говорит, что фотки с показа крутые.
— Спасибо.
— Какие планы? Едем в агентство. У нас там реклама шампуня сегодня. Завтра выходной. Валяться будем, может, в киношку сходим, в парке погуляем. Ма…
Ставит на громкую.
— Киношка… Вариант для сопливого подростка. Ты собираешься ждать, когда за ней начнёт ухлёстывать какой-нибудь солидный мужчина? Степан, пора уже как-то всерьёз активизироваться.
Он закатывает глаза.
— Пригласи девушку в ресторан.
Отрицательно качаю головой.
— В театр, на выставку, я не знаю. В Москве много разных мест.
— Нас устраивает киношка. Большой экран, попкорн и ужастик.
— Детский сад, штаны на лямках. Тебе двадцать шесть, а не шестнадцать.
— Ладно, ма, мне пора собираться на работу. Вечером напишу или позвоню. Целую.
— Ясю вон лучше поцелуй.
Он сбрасывает.
— Вишь, чё делается?
Киваю, отпивая чаю.
Оксана Георгиевна жёстко нас шипперит[4] со Стёпкой. Да и не только она. В агентстве за спиной тоже всякое поговаривают после того, как мы проболтались о том, что живём теперь вместе.
«Представляете, девочки, спит и с фотографом, и с Жаровым»
«Потому и любимица»
«Все лучшие съёмки Бортич»
«Все классные контракты Бортич»
«Несправедливо!»
«И откуда только взялась!»
«Известно откуда, с автомойки!»
«Легенда сто пудово! Не верю я в то, что она машины мыла»
«А как вольготно общается с Дмитрием Борисовичем?»
«Офигевшая!»
«Что в ней особенного?»
«Да ничего! Провинциалка обыкновенная!»
«Каждую пятницу в ресторан с ним ездит!»
«Я тебя умоляю! Небось отсасывает где-то в гостинице»
«Бедный Стёпка! Водит парня за нос!»
Да. Зависть — она такая. Застилает глаза и мешает адекватно воспринимать действительность. Девчонкам трудно быть объективными.
Хотя… Кое в чём они, пожалуй, правы. Признаю, Жаров, на самом деле, выделяет меня из армии своих красоток. (Не подумайте, что я зазналась или реально стала спать с ним, но, есть основания думать, что Дмитрий Борисыч совершенно точно определил меня в какую-то особую касту).
— Знаешь, кто мне звонил вчера вечером? — наблюдает за тем, как мне делают причёску.
— Кто?
Читаю сообщение от Тохи и прокашливаюсь:
Череп: «Ты, Яська, — секс и фантастика!»
«Тох, ты пьяный, что ль? озадаченный смайл»
Отправляю.
— Депутат Славицкий.
— Чё от вас хотел?
— Упаси Боже, от меня. Насчёт тебя интересовался.
— Хм…
Череп: картинка
Череп: «Баннер — огнище!»
Череп: «Ты звезда, Яська!»
Череп: «У Дымницкого шок. Мы в ДТП попали».
Мне всё равно, что там у Дымницкого.
Откладываю телефон.
— Предлагал приличную сумму за ужин.
Мыслями возвращаюсь к нашей беседе с Жаровым.
Ужин с депутатом?
— Спасибо, но нет.
— Чего так сразу в отказ? Сорок один год, разведён. Огромный дом, машины, теневой бизнес. При бабле.
— Мимо. Я надеюсь, вы, ничего ему не наобещали?
— Я решил, что рыба для нас мелковата.
— Конечно мелковата, если сравнить с тем же Ардовым. — сворачиваю наш диалог к нужному объекту. — Он ещё не объявлялся?
— Ты общалась с ним после показа? — не спрашивает. Утверждает.
— Да.
— Я же запретил без моего ведома, — мрачнеет и злится.
— Он сам ко мне подошёл. Мне надо было как-то поддержать его интерес. Улыбнулась. Обменялись парой фраз. Только и всего.
— О чём конкретно говорили?
— Прям дословно пересказывать? — уточняю недовольно.
Борисыч поджимает губы.
— Ладно, не дуйтесь, расскажу. Ардов, как и в прошлый раз, делал мне комплименты. Спрашивал, сколько лет. Откуда я родом и как оказалась в Москве.
— А ты?
— Чё я? Правду ответила.
— Про переезд, заправку и мойку?
— Да.
— И про колонию?
— Да.
— Яся…
— Смысл врать. Вы сами говорили, что люди, подобные ему, при желании мою биографию прошерстят вдоль и поперёк.
— Это всё равно не повод трепать о столь… пикантных нюансах.
— Ничё такого в этом не вижу. По-моему, он проникся.
— Проникся? — вздыхает. — Наивная чукотская девочка.
— Екатеринбург — не Чукотка.
— Маш, погуляй, — обращается к парикмахеру. — Вот что, завязывай с инициативой. И вообще, постарайся избежать с ним дальнейших контактов, — выдаёт, когда она отходит.
— Почему? Приятный мужчина.
— Яся, давай начистоту, у этого мужчины… Специфические пристрастия.
— Все мы со своими тараканами.
— Его — тебе точно не понравятся.
— А поконкретней, что имеется ввиду?
— Сворачивай эту свою операцию по обольщению, — продолжает, игнорируя мой вопрос. — Я тебе кого-нибудь нормального найду.
— Старика? Этот относительно молодой хоть.
— Молодой, но двинутый на всю голову, — вырывается у Жарова. — Держи дистанцию. Я не шучу.
— Ерунда какая-то! — капризно эмоционирую. — Вы ж сами меня с ним познакомили на благотворительном вечере.
— Пришлось. Ты своим появлением навела слишком много шороху.
Горделиво приосаниваюсь, вспоминая восторженные взгляды мужчин и женщин, направленные в мою сторону.
— Слушайте, Борисыч, а можно начистоту, — наклоняюсь ближе к нему и маню пальчиком.
— Ну давай.
— Вы боитесь, что я тоже… того… — посвистываю, устремляя взгляд наверх.
— Что того? — хмурится сильней.
— Исчезну, как те две девушки. Утону или пропаду бесследно.
— Бортич, — он прищуривается.
— Слухи вашего агентства, — поясняю невозмутимо, пожимая плечом.
— Никогда не открывай рот на эту тему. И ещё раз повторюсь: угомонись насчёт Ардова, если не хочешь неприятностей. Поняла меня?
Глава 30. Опасные игры
Жарова я, естественно, не слушаю. Как только Ардов присылает огромный букет роз и выходит со мной на связь, цепляюсь за него, что называется, обеими клешнями. Благодарно чикираю в трубку, аккуратно флиртую и, разумеется, соглашаюсь на встречу.
— И где это мы были? — когда возвращаюсь, интересуется Стёпка обиженно. — Сообщения не читаем. На звонки не отвечаем.
— На свидании, — вручаю ему ещё один неподъёмный букет и сажусь на пуфик, чтобы стащить с себя ботфорды. Красивые, но чертовски неудобные.
— И с кем? Борисыч под кого-то тебя подкладывает? — хмурится, глядя на цветы.
— Нет, Стёп, ты что! — изображаю возмущение.
— Ясь, ты думаешь, я не знаю про его базу эскортниц и невест? Да я лично некоторым девчонкам портфолио делал.
Разминая ступню пальцами, блаженно прикрываю глаза.
— В первой я не состою. Можешь не переживать.
— Вторая немногим лучше. Богатые дяди покупают себе куклу, а наигравшись, через полгода-год, в лучшем случае два, эту самую куклу выкидывают. Достаточно полистать биографию самого Жарова. Четыре жены. И все модели.
— Но есть же те, у кого выходит по-другому? — встаю, снимаю пальто и вешаю его на крючок.
— Ты про Весёлову Катьку? Это, скорее, исключение. Один случай на миллион, понимаешь?
— Понимаю.
Всё понимаю. В первую очередь то, что нельзя рассказывать Стёпе правду. Мы недостаточно хорошо знакомы.
— Катьке просто повезло, что Мартынов влюбился в неё по-настоящему и оказался нормальным мужиком с правильными, традиционными ценностями. Семья, дети, жена-домохозяйка.
История Катьки Веселовой, золушки из Саратова, некогда работавшей в MaxModel, — это то, что вдохновляет девчонок по сей день.
Все они ждут своего прынца на белом ролс-ройсе. Ждут-ждут, но дожидаются лишь единицы.
— Зачем тебе это? Ты станешь знаменитой без богатого покровителя. Я показал снимки одной влиятельной даме, она сказала, что тобой вполне могут заинтересоваться зарубежные агенты. Она хочет с тобой встретиться.
— Спасибо, Стёпка! — целую его в щёку, и он забавно краснеет. — Ты ужинал?
— Ещё нет, тебя ждал.
— Тогда пошли поедим. Весь вечер я клевала деликатесы как птичка. Хочется закинуть в себя что-то посерьёзнее канапе.
На полке вибрирует телефон.
— Блин, не поедим, — забираю его и принимаю вызов от Черепа. — Привет!
— Я у подъезда, зай.
— Окей, пару минут подожди, спущусь, — сбрасываю вызов и бегу переодеваться. В вечернем платье ещё раз на мороз — ну его на фиг. Не хватало ещё хронический цистит себе заработать.
— Ты опять куда-то уходишь? — раздаётся голос Стёпки за дверью моей комнаты.
— Да, я ненадолго. Друг приехал, — поясняю, второпях просовывая голову через горловину свитера.
— Еду-то греть?
— Грей минут через двадцать, ладно? — натянув тёплые штаны, снова спешу в коридор. Там обуваюсь в уги и укутываюсь в куртку.
— Скоро вернусь! — снимаю с ключницы свой комплект ключей и выбегаю на лестничную клетку.
Закрываю Стёпку.
Торопливо перепрыгивая ступеньки, мчусь вниз, на ходу наматывая подаренный Сашкой шарф на шею.
— Тоха! — ору уже на лице, с разбега на него набрасываясь. — Привет-привет! — обнимаю так крепко, что он аж хрустеть начинает.
— Тссс… Тише.
Какая-то реакция…
— О Господи! Что с тобой?
С дуру не сразу замечаю, что Черепанов весь в синяках и ссадинах.
— Да так…
— Ты… Прости. Больно сделала?
— Немного. Сядем в тачку?
— Угу.
Встревоженно наблюдаю за тем, как он, прихрамывая, ковыляет к водительскому месту.
— Расскажешь, что случилось? — спрашиваю, забравшись в салон на пассажирское сиденье.
— Та это…
— Черепанов! — строгим тоном перебиваю. — Говори.
Вздыхает. Поджигает сигарету.
— Будешь?
— Не, — отказываюсь.
Пытаюсь бросить.
— Колись, где отхватил так.
— В больнице. Это из-за Гели, — поясняет он нехотя.
— Из-за Гели? Динамит, что ли? — догадываюсь тут же.
— Да. Он застукал нас за просмотром фильма.
— Кошмар, какое «преступление»!
— Я обнимал её. Она лежала у меня на груди.
Представила себе реакцию Димы.
— Кхм. Понятно.
— Ничего такого мы не делали, Ясь.
— Верю. Только для Динамита это не имеет никакого значения. Уже одно то, что ты был в её больничной постели…
— У меня нет цели как-то обидеть Гелю.
— Ему так не кажется. Да и не забывай, ей ведь нет восемнадцати.
— Я помню, — затягивается и рвано выпускает дым в приоткрытое окно.
— Он тебя при ней избивать начал? — спрашиваю тихо.
— Нет. Вытащил в коридор, — сжимает зубы.
— Сильно досталось, да? — поглаживаю по плечу.
— Да по фиг. Плохо то, что Ангелина, которой нельзя вставать, попыталась это сделать. Упала на пол… — занервничав, потирает переносицу.
— С ней сейчас всё нормально?
— Не знаю. Он, по ходу, забрал у неё телефон.
— Жесть.
— А я всё равно к ней ходить буду, — решительно заявляет, глядя перед собой в лобовое.
— Тох…
— Она такая… Невероятная какая-то. Светлая, добрая, нежная, — отзывается о сестре Димы с большой теплотой. — Я в неё влюбился, Ясь, — признаётся убито. — Не знаю, что с этим делать. Хочется каждый день её видеть. Помогать. Заботиться.
Меня так глубоко трогают его слова, что глаза в момент становятся влажными.
— Дима этот союз не одобрит, ты же понимаешь?
— Да класть мне на Диму большой и толстый! — взрывается, выбрасывая окурок в окно. — Ей хорошо со мной. Мы, блять, дружим. Я себе ничего лишнего не позволяю.
— Ему говорил об этом?
— Говорил. Да только кто бы слушал. Забей, Ясь, разберусь, — отмахивается. — У тебя самой как дела? Судя по баннеру отлично?
— Где ты его нашёл?
— На Ленинградке. И это, конечно, бомба! Ты на нём просто шикарная. Огонь-пожар! Дымницкий был в ауте.
— Мне всё равно, — подчёркиваю холодно. — Про него я ничего не хочу знать.
Кивает.
— Значит, здесь живёшь с этим своим фотографом? — косится на наш дом.
— Да.
— И как?
— Что именно?
— За нами не скучаешь?
— Скучаю, конечно.
— И мы скучаем по твоей стряпне. Опять жрём всякую шнягу, — кривится.
— Я ж научила тебя варить суп.
По видеосвязи.
— Я сварил. Такое говнище получилось…
Смеёмся.
— Чё там у тебя в агентстве?
— Всё хорошо. Хожу по подиуму, снимаюсь в рекламе. Скоро на телеке выйдет. Шампунь и йогурт.
— Прикольно.
— Тох, у меня есть новости по нашему делу, — выдаю, подсобравшись.
— Ты насчёт Ардова никак не угомонишься? Илюха же дал отбой.
— Я сегодня ходила с ним на свидание, — огорошиваю сразу.
— Ты с ума сошла? — оглядывается по сторонам и лезет в бардачок за пистолетом.
— Да не очкуй, паникёр. Забирали меня с палёного адреса. Привозили туда же, — успокаиваю.
— Ясь…
— Телефон отбирают. Шмонают по полной. Разве что в задницу не залезли, — недовольно ему выкладываю. — Охрана у Ардова, и правда, серьёзнее некуда. Я насчитала человек двенадцать. Причём четверо сопровождали нас до самого ресторана. Это было так… странно.
— Ни хера странного. Ардов — большая шишка. Потому до него и не добраться.
— Ну я добралась же.
— Ты с ним… Ну… шпилилась?
— Идиот? Нет конечно. Ардов вёл себя как настоящий джентльмен. Честно говоря, на садиста он мало похож. Умный, начитанный, воспитанный. Может, исчезновение той девушки с ним не связано?
— Связано сто пудово. Она оказывала ему интим-услуги. Иногда сопровождала в поездках. И в одной такой поездке внезапно исчезла. Как и предыдущая модель из агентства Жарова.
— Ну в общем. Ты давай грамотно подкинь мою инфу Илюхе. Через пару недель Ардов вернётся из Испании. Сказал, что хочет увидеться. Так что обозначьте мне задачи, если он по-прежнему вам нужен.
— Ты давай поаккуратней, Ясь. Не строй из себя Мату Хари.
— Не буду. Паровоз — у нас мозг. Уверена, он что-нибудь придумает.
Глава 31. Аварийная ситуация
Кирилл
Илюха кивает, и я бью ногой по двери.
Толстяк, развалившийся в кресле, порывается резко встать, но у него чисто физически не получается это сделать. Он себя явно переоценивает.
— Здорово, Дато, — направляю ствол прямо в его жирную рожу.
— Охрана!
— Ребята отдыхают. Они не придут.
— Вы кто, мать вашу такие? — ошалело на нас таращится. Растерянно приподнимает левую руку, а правой…
— Ладони держи перед собой.
— Держу-держу, — боязливо выполняет мою команду.
— Иди отсюда, — Илья обращается к размалёванной девице, сидящей у ног борова.
Той повторять дважды не надо. Она исчезает из хаты так быстро, что Коперфильд позавидовал бы.
— Штаны пусть наденет? Или отстрелим, пока мишень видна? — морщится Калашников.
— Эээ, вы охренели?
— Да нет, Дато. Охренел ты. Торгашей местных запугал. Рынок целый решил себе отжать. Морда не треснет?
— И всё-таки пусть эта мерзость наденет трусы.
— Поддерживаю, — присоединяется к словам Калашникова Климов.
— Надевай давай, — великодушно разрешаю.
— А пока одеваешься, подумай: или оставляешь хозяина рынка в покое, или остаёшься сам без своих контейнеров.
— Чё?
— Чё слышал, рэкетир недоделанный.
— Да пошли вы!
Невозмутимый Кабан бьёт его прикладом по роже.
— Неверный ответ.
— Всё-таки отстрелим ему орган, чтобы назвал верный, — перезаряжаю. Беру на понт.
— НЕТ! Стой! — отрывая ладони от окровавленного носа, испуганно прикрывает то драгоценное, что затерялось в жировых складках.
— Мы тебя слушаем.
— Давайте договоримся, — лепечет это недоразумение.
— Не догоняешь? С нами уже договорились, раз мы здесь.
— Сколько вам заплатили? Я дам в три раза больше.
— У меня это так не работает, — отвечает ему Илья.
— Я вам по контейнеру подарю.
— Санта Клаус ёпта!
— А хотите по два?
— Ты тупой или чё? — злится Кабанов.
— Короче, Дато, — спокойно продолжает Илья. — Сегодня на рынке выходной, и один твой контейнер, благодаря моим друзьям, уже вовсю полыхает.
Лупится на нас во все глаза, как та самая пучеглазая сувенирная игрушка из детства.
— Не принесёшь в течение часа свои грёбаные извинения хозяину рынка, на воздух взлетят остальные.
— Если сделаешь всё правильно, он тебе даст возможность забрать свой товар и исчезнуть. Если нет, найдём тебя.
— И закатаем в бетон, — угрожающе сдвинув брови, добавляет Паровоз.
— Погнали.
Кабан вырубает нашего товарища, чтобы тот чуток подремал, а мы в это время выходим из квартиры.
Я первый.
Не успеваю убрать автомат в спортивную сумку. Сталкиваюсь на лестничной клетке нос к носу с бабуленцией, судя по авоське, собравшейся в магазин.
Она, завидев АК, охреневает и благоразумно отступает в квартиру, экстренно замыкаясь на все замки.
— А вы быстро, — Череп спускается с лестницы, ведущей на чердак.
— Эти там чё?
— Лежали смирненько, — скалясь, врубает электрошокер, и тот трещит, выдавая разряд.
— Поехали.
На улице распределяемся по машинам. Мы с Паровозом и Черепом садимся в мою. Остальные прыгают в корыто Климова.
— Динамит отзвонился?
— Видос прислал. Вместо одного контейнера взорвал два, — недовольно отвечает Илья.
— Задрал со своей самодеятельностью, придурок.
— Лишь бы чё повзрывать.
— Русским языком сказал один!
— Кладёт на всех Динамит ваш. Ты смотри, Илюх, такие персонажи потом и выходят из-под контроля.
— Знаю.
— Куда едем? — включаю поворотник и выруливаю на Ленинградку.
— Закинемся мож где-нибудь? Вечер, а в желудке пусто до сих пор.
— Поддерживаю.
— Тогда в Чайхану к нашему знакомому. Пусть проставляется.
Киваю.
— Череп, нашим позвони. Сориентируй.
— Окей.
Достаю пачку с отравой. Вставляю сигу в рот. Илюха себе одну тоже тащит.
Подкуриваю.
Еду в потоке.
Москва, как всегда, в это время начинает собирать пробки.
— Мне нужен новый пуховик.
— Тот не спасти?
— Нет. Волкодав Шумского изодрал его в хлам.
— Скажи спасибо, что его, а не твой зад.
— Мож в Метрополисе заедем глянем? Мне в этой осенней капец как холодно. Все яйца отморозил сегодня.
— Иди в жопу со своим шоппингом, Череп.
— Реально, не до пуховиков, нам ещё по одному адресу заехать надо, — поддерживает меня Паровоз.
— Ну ладно, буду мёрзнуть, — обижается Антон.
Затягиваюсь. Выдыхаю дым.
Смотрю на дорогу и вдруг взгляд цепляется за огромный, ярко-красный баннер, подсвеченный розовым светом направленных на него прожекторов.
Это она? Или у меня уже начались галлюцинации?
Роняю сигарету. Резко выжимаю педаль тормоза.
Паровозов, печатающий что-то в своём телефоне, лбом ударяется о панель.
Черепанов клюёт носом в подстаканник.
В зад тачки тоже кто-то припечатывается, но мне похуй.
— Дым, какого хера?
Да. Это Яся.
Именно она призывно смотрит на нас с баннера.
Лежит посреди лепестков алых роз.
Полуголая блять.
Красное ажурное бельё с выебонами ни черта толком не скрывает. Скорее наоборот. Грудь, живот, линия бёдер, ноги — видно всё.
Тупо, но мне не нравится, что на неё, проезжая, пялится вся Москва.
— Ооо! Так это ж наша Яська!
Череп вылезает из тачки.
Я включаю аварийку. Открываю дверь. Поднимаю с коврика сигарету. Выбрасываю на дорогу и тоже выхожу, а через пару секунд к нам и Паровозов присоединяется.
— Очуметь, видали сколько в ней секса! — восторженно трещит Тоха, фоткая баннер. — Огонь-огнище!
— Красиво, — соглашается Илюха, потирая ушибленный лоб.
— Офигенная!
— Тупорогие, какого хрена затормозили?
Отрываю взгляд от баннера и поворачиваюсь.
К нам подходят какие-то примоднённые петушары. Это их фольксваген поло поцеловал мою тачку.
— Глаза на жопе?
— Не булькати, — прячу руки в карманы и иду осматривать ущерб.
В принципе, ничего криминального. Так, по мелочи бампер пострадал.
Молча достаю бумажник, к слову подаренный всё той же Бортич, и протягиваю недовольному водителю несколько купюр.
— Тут маловато, — забирая, пересчитывает.
— Там достаточно.
— Ни хрена. Втрое больше надо бы, — заявляет внаглую, и его дружки кивают.
— Слышь, олень, адекватно ущерб оценивай.
— Давай больше.
— Я, блять, на дойную корову похож? — иду на него. Закипать начинаю.
— Ну так ты, долбоёб, на сучку засмотрелся и создал аварийную ситуацию.
— Завали хлебало.
— Это наша подруга, — зачем-то обозначает Антон.
— Да ты что? — ухмыляется водитель фольца, глядя на баннер, что находится за нашими спинами. — Так мож дадите её номерок? Она и отработает.
Ублюдошные похабно смеются, и меня накрывает окончательно.
Хватаю водилу и бью его по морде.
Завязывается драка.
Проезжающие машины сигналят.
Мы катаемся по дороге в опасной близости от них.
Ослеплённый яростью работаю кулаками, всё больше теряя связь с реальностью.
— Кирюха, всё, оставь его. Ему хватит, — слышу голос Паровоза и только тогда прихожу в себя.
Тяжело дышу. Кровь кипит. Адреналин по венам лупит.
Этот подо мной. Рожа в крови. И ни хрена уже не сопротивляется. Принял поражение.
— Всё, дружище. Слышишь?
Поднимаюсь.
Замечаю краем глаза, что Климов, Калаш и Кабан тоже здесь. Видимо, тормознули, заприметив мою машину.
Возвращаюсь к ней.
Пока один персонаж из фольца, шатаясь, пытается поднять отгрёбшего от меня водилу, третьего раздевают Кабан с Антоном.
— Поехали.
— Мож расколотить им битой лобовое? — предлагает Калаш.
Соблазн велик, но…
— Не надо, — бросаю сухо.
Пацаны рассаживаются по машинам. Застревает только Череп, примеряющий красный пуховик.
— Лохи конченые. Пушку увидели, заверещали. И деньги взад вернули, и претензии отозвали, — Паровоз снова чиркает зажигалкой. — Ты как?
— Нормально.
Дворники подрубаю. Снег на улице пошёл конкретный.
— Слушай, Дымыч, может, в жопу твои принципы?
— Ты о чём? — хмуро уточняю, поправляя рукав утеплённой кожанки.
— Не о чём, а о ком. О Ясе, конечно.
— У неё всё отлично. Цветы, поклонники, фотограф этот.
Вообще не имею права на ревность, но, сука, если это не она раздирает грудь, то что?
— А кто виноват, что Бортич съехала? Или ты думал как? Будет всегда под носом?
— Завязывай с нравоучениями, Илюх.
— Я-то заткнусь, тебе по ней загибаться.
Раздражённо сигналю идиоту Черепанову.
— Считаю, что ты не прав. Надо было пробовать.
— Закрыли тему.
— Ты можешь закрывать сколько влезет, самому-то себе уже признайся, что конкретно влип. Не жрёшь, не спишь. Сталкеришь.
Молчу.
— Яся ведь тебя изначально выбрала. Ни Эмиля, ни фотографа. А ты что? По тупости своей её бортанул. Возраст, мол. Какой возраст, Кир?
— А вот и я! — Патлатый, улыбаясь, заваливается в салон. — С обновочкой! Гляньте, как удачно сел! Повезло, мой размерчик. Красивый, м?
Закатываю глаза и, включив поворотник, жду, когда можно будет встроиться в левый ряд.
Глава 32. Сталкер
В квартире с тех пор, как ушла Яся, стало непривычно тихо. Даже Черепанов конкретно загрустил и впал в депрессию. По сути, у него ведь с девчонкой были самые близкие отношения. Реальная дружба так-то.
«А кто виноват, что Бортич съехала? Или ты думал как? Будет всегда под носом?»
Илюхины слова свербят бензопилой в мозгу.
Если честно, то да. Я эгоистично считал, что у неё не хватит духу уйти. Несколько раз собирала из-за меня чёртов рюкзак, но всегда оставалась, и мы к этому, вроде как, привыкли.
Однако в тот день она всё-таки решилась.
Мы приехали с пацанами ночью с очередной делюги и обнаружили, что на балконе отсутствует не только сама Яська, но и её вещи.
Раскладушка была сложена. Постельное бельё постирано. На кухне стояла кастрюля с борщом. На столе — записка.
«Ребят, спасибо Вам за всё! ❤»
Коротко и предельно ясно.
Что я испытал, когда прочёл это? Трудно сказать. Наверное, смесь удивления и облегчения. Поскольку тогда мне показалось, что вот: моя проблема по имени Яся решилась сама собой.
Как бы не так.
Постепенно становилось только хуже. В том плане, что внутри меня творилась какая-то необъяснимая штука, противоречащая заданным настройкам.
Произошёл полный сбой системы.
С каждым днём отсутствие девчонки было всё более ощутимым. И дело не только в том, что на кухне перестала появляться нормальная еда. Стены реально начали давить. Особенно, когда ты на постой находишься в них один.
Раньше здесь постоянно звучал Её голос и смех. Всегда происходил некий движ.
Порой от Бортич исходило даже излишне много шума, но теперь… В этой звенящей тишине просто крышей поехать можно.
Скучаю ли я по ней?
Определённо да.
Спустя время это начинаешь понимать очень чётко. А ещё начинаешь творить лютую дичь, ведь в какой-то момент тоска по девчонке накрывает настолько сильно, что ты садишься в машину и тупо едешь в то место, где велика вероятность её увидеть.
В первый раз это случилось у агентства Maxmodel, в котором она теперь работает на постоянной основе.
Из здания Яся вышла в сопровождении какого-то пацана.
С ним же улыбающаяся и весёлая отправилась куда-то пешкадропом.
Это уже чуть позже до меня дошло, что к чему. Она переехала к фотографу, решив последовать моему совету насчёт ровесника…
Видел я её и с Жаровым.
Бортич с лёгкостью запрыгивала к нему в машину и зачастую пунктом назначения был ресторан. И нет, Жаров не возил туда других своих моделей, а это значит, что у него с ней завязались куда более тесные отношения, чем с остальными девушками.
Плевать бы. Но…
Череп, пострадавший накануне от кулаков Динамита, приносит новость о том, что Бортич не угомонилась по поводу Ардова, после пеерезда затеяв опасную игру в одиночку.
Ну не дура ли? Куда лезет?
— Что конкретно она сказала?
Мы сидим на кухне. Жрём плов, приготовленный Илюхиной Сашкой, побывавшей в гостях днём.
— Сказала, что Ардов снова хочет с ней встретиться в более интимной обстановке.
— В смысле снова? — уточняю я хмуро.
— Они уже виделись. На благотворительном вечере и на показе. И… она уже ходила к нему на свидание.
— Чего? — стискиваю зубы.
— Совсем отморозилась, — констатирует Клим.
— Я же запретил! — Илья стучит кулаком по столу, и тарелки, звякая, подпрыгивают.
— Это же Яська. Вы думали, что она своего не добьётся? — усмехается Калаш.
— Он ей цветы посылает почти каждый день. Пишет сообщения. Комплименты, все дела…
Так вот чьи цветы…
Не так давно я видел Ясю у дома фотографа с шикарным букетом роз.
Выходит, этот урод подгоняет?
— И чё теперь делать? Как её тормознуть?
— Её-то ты, возможно, и тормознёшь, а вот Ардова навряд ли, учитывая тот факт, что он обратил на неё своё внимание, — изрекаю я мрачно.
— По той девчонке, пропавшей на островах новой инфы никакой? Кроме той, что его видели с ней незадолго до исчезновения?
— Нет, — отвечает Климу Илюха. — Тело так и не нашли.
— Звездец.
— Бывший муж в отчаянии. Менты разводят руками, типа, не наша территория, другая страна и тэ дэ.
— Суки.
— Думаете, это он её укокошил?
— Да сто пудово. Не русалки же утащили в подземное царство.
— А, ещё… — встрепенувшись, что-то вспоминает Череп. — Яся сказала, что Жаров против её общения с Ардовым. Мол, по-началу он сам их познакомил на благотворительном приёме того французика, но недавно в разговоре внезапно переобулся и попросил держаться от этого мужика подальше.
— Любопытная херня… — Клим задумчиво почёсывает подбородок.
— Дмитрий Борисыч закинул ей странную тему, — продолжает Тоха. — Мол, у Ардова предпочтения какие-то своеобразные, и они могут ей не понравиться.
Сжимаю вилку пальцами сильнее.
— Он периодически светит еблом возле скрытых «тематических» клубов.
— Тематических клубов? — переспрашивает Калаш у Паровоза. — Ты про стрипушники?
— Нет, речь про закрытые мероприятия для извращенцев.
— Это ещё что за херня? — в шоке на него смотрю.
— Я поэтому и сказал ей, чтобы не рыпалась дальше. Да и вообще, если помнишь, изначально был против этой затеи.
— Богатый больной ублюдок. Такие от вседозволенности и пресыщенности едут головонькой и…
— Почему не сказал мне? — перебивая Даню, наезжаю на Илью.
— Это выяснилось пару недель назад. Плюс, кто знал, что она не успокоилась.
Прожигаю взглядом.
— Пиздец, — подытоживает Калаш.
— Когда она с ним встречается? — обращаюсь к Черепу сквозь зубы. Злость накатывает такая, что впору разбить лицо Паровозову за безответственность.
— Даты пока нет. Наш «клиент» укатил куда-то, скоро вернётся.
— Дай телефон Илье.
— Зачем?
— Затем! — отбираю у Патлатого трубу и кладу перед Паровозом. — Давай. Звони. Объясни ей, во что вляпалась и предупреди, чтобы никакой на хуй самодеятельности!
Разве что его послушает.
И то… Под вопросом.
***
Проходит семь дней.
От Яси тишина, а это значит, что Ардов ещё пока не в столице.
Каждые пару часов мониторю, когда появится билет на его имя. Слежу за ней. По локации симки и напрямую. Издалека и осторожно. Так, чтобы не увидела. Даже тачку сменил.
Яся тем временем ничего не подозревает и ходит на работу. То одна, то в сопровождении своего фотографа Степана, о котором Саша растрепала Илье.
Я пробил его, разумеется и, к сожалению, в базах на пацана не обнаружилось ничего такого, что дало бы повод убедить её съехать от него.
Заглушив мотор, сижу в тачке.
Наблюдаю за тем, как они лепят дурацкого снеговика во дворе и опять убеждаюсь в том, что дал ей правильный совет. Ровесник — идеальный вариант для построения романтических отношений.
Эти двое явно на одной волне. Болтают, смеются, дурачатся.
Ему девчонка очень нравится, судя по счастливой, глупой роже и взглядам, которые он периодически на неё бросает. Да и она… Выглядит вполне себе хорошо. Не страдает, не плачет, а значит, моя теория получает подтверждение. Влюблённость в меня, вызванная неясными факторами, прошла. Намного быстрее, чем я ожидал.
Это немного задевает, конечно, но в то же самое время будто бы позволяет обманчиво легче дышать.
Я переживу это.
Забуду.
И она тоже.
Можно считать, что уже. Верно?
Курю.
Слушаю её смех.
Снисходительно и равнодушно смотрю на их детскую возню со снегом.
Правда только лишь до тех самых пор, пока грёбаный фотограф не решает перейти в наступление.
Блять.
Признаю, положа руку на сердце: к поцелуям я оказываюсь абсолютно не готов.
Одно дело предполагать. Как было по пьяни в истории с хозяином автомойки. И совсем другое узреть это своими глазами.
Пиздец.
Тело мгновенно деревенеет и напрягается.
Кровь закипает и ядовитой жижей расходится по венам.
В груди взрывается что-то горячее, колючее и неприятное.
Лёгкие заполняются битым стеклом.
В глазах темнеет от ярости и чёрной ревности.
Первое желание — вылезти из машины и раскрошить ему череп, но, продышавшись, умом понимаю, насколько глупо и смешно это будет выглядеть. Поэтому просто завожу мотор и незамедлительно уезжаю оттуда.
Заснеженная дорога.
Машины.
Фонари и фары.
Оживлённые проспекты.
Пробка и пол пачки скуренных сигарет.
Звонок от Киры. Она всегда как-будто жопой чувствует, когда надо напомнить о себе.
Не принимаю вызов. Не читаю сообщения.
Чётко осознаю, что по-прежнему не хочу её видеть и не хочу её трахать. Совсем. Никогда.
После перекрёстка снова встаю в правом ряду.
— Да сука… — сжимаю челюсти и недовольно выглядываю вперёд.
Капитально встряли. Авария, по ходу.
От не хер делать блуждаю рассеянным и сердитым взором по сторонам.
Взгляд совершенно случайно натыкается на вывеску «Скалодром» и… Неожиданно для самого себя переклинивает.
Смотрю в зеркало.
Включаю поворотник.
Обочина.
Заезд.
Подземная парковка.
Лифт.
Всё как во сне, будто не со мной происходит…
В себя прихожу уже тогда, когда, купив одежду и получив экипировку, вскидываю взгляд наверх на отвесную стену.
По спине от предвкушения ползут мурашки.
Забытое чувство…
— Сейчас вы прослушаете инструктаж, — пищит рядом конопатый инструктор.
Инструктаж.
Ухмыляюсь и, не обращая внимания на его возмущённые реплики, устремляюсь вверх.
***
Трое суток.
Именно столько проходит с того самого вечера.
Первые — убитый в хлам валяюсь в кровати. Потому что с непривычки, казалось бы, вполне себе натренированное тело, после посещения скалодрома болит просто адски.
Но оно же и к лучшему ведь? Отвлекает.
Испытывать физическое недомогание куда приятнее, чем ощущать то, что сжирает тебя, сука, изнутри.
Знаю-знаю, не имею права злиться и агрессировать, но чем больший временной промежуток проходит, тем явственнее чувствуется какая-то собственническая херня. И тем чаще вспоминается тот чёртов эпизод на кухне, где Она обнажила передо мной душу, а я в ответ обнажил её тело, совсем слетев с катушек.
Быть может, моя реакция на случившееся во дворе многоэтажки такова потому, что я отлично понимаю фотографа? В том плане, что помню до мельчайших подробностей каково это. Целовать Ясю.
Если уж и признаваться самому себе, то, честно говоря, очень-очень давно меня так не торкало от тактильных ощущений. Видимо, из-за этого и сорвался, позволив себе слишком до хрена.
Кто там думал про её возраст в этот момент? Ты ли?
Вообще нет. Я в принципе не мог о чём-то думать.
Пробовал на вкус вожделенные губы. Целовал их грубо и откровенно. Ласкал нежную кожу. Трогал её идеальное тело. Вжимал его в столешницу.
Набросился, блять, как последнее животное.
Яся своей искренностью, отзывчивостью и страстью подпалила фитиль…
Всё, что происходило дальше, непременно закончилось бы тем, о чём пришлось в последствии сильно сожалеть.
Рад, что пацаны вовремя тормознули этот беспредел и не позволили мне наделать ошибок, исправить которые удалось бы навряд ли…
И да. Рад, что попёрся на скалодром три дня назад. Было охеренно и меня не триггернуло, хоть я и опасался этого крайние лет пять.
— Чё мутишь, Патлатый?
Иду глотнуть воды на кухню и застаю там Черепа, сидящего на стуле в три погибели.
— Картошку чищу. Присоединяйся.
— Опять кулинарные эксперименты? Может, не стоит? — беру кружку с полки.
— Не, в жопу. Просто тупо пожарю, — выпрямляется и морщится, хватаясь за рёбра.
Н-да…
Отметелил его Динамит жёстко.
— Выглядишь неважно. Врачу показаться надо бы.
— Фигня, — отмахивается.
Беру нож. Тоже опускаюсь на стул и достаю из пакета клубень картофеля.
— Мы с Паровозом ездили к нему. Перетёрли насчёт вашего конфликта.
— Ну и на хера? Я сам, по-твоему, не в состоянии решить свои проблемы?
— Проблема тут одна: твой нездоровый интерес к его сестре. Несовершеннолетней, если ты забыл.
— Да какой, блин, нездоровый? Мы дружим.
— Черепанов, мне-то не заливай. Я видел, как ты на неё пялился.
— Смотреть запрещено, что ли?
— Так, как смотрел ты? На сестру друга? Да.
Цокает языком.
— Даже если я залип, это не означает, что я перейду какую-то там грань и…
— Череп, — качаю головой. — Давай завязывай, а. Пока девчонка к тебе не прикипела.
— Чё такого я сделал? — швыряет в кастрюлю очищенную от кожуры картофелину, и на стол летят брызги.
— Цветы, мягкие игрушки, твоё длительное нахождение в её палате.
— Мы, блять, играем в настолки и смотрим фильмы! Преступление? — орёт в ответ.
— Это пока. В общем, прекращай, братан.
— Заебали со своими советами! Сам как-нибудь разберусь!
— Наразбираешься! Динамит — отмороженный на всю голову.
— Да мне на него параллельно! Думаешь, очкую его? — усмехается. — Как ходил к Ангелине, так и буду. Ясно? Ей там в больнице одиноко. Она постоянно плачет, потому что на фиг никому не нужна. Друзья исчезли, растворились. Мать на неё забила и переключила своё внимание на других детей. Сам Динамит только бабло башляет, но даже не в состоянии поговорить нормально с собственной сестрой.
Очередной клубень летит не в кастрюлю, а в меня. Едва поймать успеваю.
— А теперь давай с другого угла посмотрим, — спокойно отражаю его гиперэмоциональный монолог.
— Ну? — толкает, закашлявшись.
— Не думал на тему того, что дело не только в возрасте?
— А в чём ещё?
— Дружище, поставь себя на его место. Ты разрешил бы своей сестре иметь отношения с человеком, занимающимся деятельностью, подобной нашей?
— Это же не навсегда. Однажды мы сможем перестроиться.
— Ты так уверен?
— Я на это надеюсь.
— Ты можешь надеяться сколько угодно, но пока ты — часть ОПГ. Бандос, давай как есть. Прямым текстом.
— Её брат — такой же бандос, как я.
— Так о том и речь. Он, как никто другой, осознаёт возможные последствия такой связи.
— Поддерживаю. Дело говорит. Прислушайся, Череп.
У холодильника, зевая, стоит Паровоз.
— А сам? Зачем тогда Рыжую втянул во всё это? — переходит в наступление Антон.
— Причём тут моя Саша?
— Да при том! О её будущем ты не особо тревожишься, верно?
— Тоха, не накаляй, — предупреждаю.
— А чё? Разве не так получается?
— Не так, — цедит Паровоз.
— Пояснишь? — хмыкает Патлатый, глядя на него.
— Поясню, — рикошетом отвечает Илья. — Я не вижу с Рыжей нашего будущего в его прямом понимании. Как раз-таки по той причине, которую озвучил Дым.
— Но ты с ней!
— Да. Потому что отказаться от неё пока не могу. И дьявол знает, как переживу этот момент, когда придётся. Тоже так хочешь вмазаться? Думаешь, романтично и охуенно? До поры до времени, Тох. Вспомни тот обстрел в доме Кабана. Её чуть не завалили вместе с нами! Готов рисковать?
— Ладно, не грузите меня, всё!
Его телефон брякает. Сначала один раз, потом второй.
Тянется к нему, снимает блокировку экрана, на заставке которого стоит фотка Ангелины…
Пиздец.
По ходу, поздно мы подъехали с советами. Что-то мне подсказывает, он уже встрял по полной.
— Это Яся. Написала с левака.
Слова Черепа отвлекают меня от размышлений на тему его отношений с сестрой Димы.
— Ардов в Москве. Предложил ей встретиться на выходных.
Переглядываемся.
— Сперва с ней должны встретиться мы, — Паровоз тушит окурок о края пепельницы. — А заодно с тем ментом, к которому изначально обратился наш клиент. Сами охрану Ардова, в случае чего, не потянем.
***
Дальнейшие события развиваются совсем не так, как хотелось бы.
Мент отказывается с нами сотрудничать, прикрываясь тем, что на Ардова у них ничего нет.
Решаем действовать самостоятельно. Паровоз перезванивает Ясе на левый номер и назначает ей встречу.
Какое-то время спустя он набирает уже меня и сообщает о том, что девчонка на эту самую встречу так и не пришла.
— Я прождал её битый час.
— Телефон?
— И один, и второй не отвечают. Можешь посмотреть последнюю геолокацию?
Пододвигаю к себе ноут. Захожу в прогу. Там симка Бортич отслеживается круглосуточно, семь дней в неделю.
Называю ему адрес.
— Это…
— Дом фотографа.
— Если она там, то какого хера не берёт трубку?
— Без понятия. Встречаемся у подъезда, — сбрасываю вызов.
В спешке одеваюсь-обуваюсь и забираю ключи от тачки.
Закидываю на пассажирское ноут и сажусь за руль.
Предчувствие какое-то дерьмовое. Терпеть не могу, когда всё идёт не по плану.
На месте из-за ебучих пробок оказываюсь только через час двадцать. Илья уже в квартире. Не один, уже с пацанами.
Общаются с лежащим при смерти фотографом. Его слащавую мордаху знатно подрихтовали. Да и не только её.
— Что говорит?
— Сказал, что к ним на квартиру заявились два амбала.
Тревога внутри меня усиливается, когда понимаю, что сюда приходили люди Ардова.
— Ясе толком собраться не дали. Телефон взять не позволили. Разрешили одеться-обуться и всё.
— Какого дьявола ты отпустил её? — хватаю за грудки того, с кем она целовалась.
Кривится.
Дико хочется добавить ему пиздюлей за то, что позволил забрать из квартиры Бортич.
— Кир, не трогай его, там итак сотряс и многочисленные гематомы.
— Я… Пытался помешать, — тихо сопит Степашка.
— Хуёвый из тебя защитник.
— У них была пушка…
Разозлившись ещё сильнее, отпускаю ткань его свитера и отхожу. Иначе велика вероятность того, что отгребёт всё-таки.
— Есть ещё кое-что, — Илюха протягивает мне пачку, и я достаю себе сигу.
— Что?
— Фотограф упомянул о том, что Ясе звонил Жаров.
— Зачем?
— Предупреждал, чтобы не вздумала куда-то ехать с Ардовым.
Прекрасно. Чёрт знает что творится!
— По-моему, пора прижать грёбаного Жарова.
— На каком основании? Он, как и прежде, чист, — пожёвывая жвачку, выкатывает Дима.
— На том основании, что у Ардова наша Яська, — цежу я в ответ.
— И чё? Тупо заявимся к нему в агентство?
— А если в агентстве его нет? — предполагает Клим.
— Там и разберёмся. Мобилы Ясины где?
Калаш отдаёт мне самсунг и кнопочный левак.
— Этому скорую вызвать или чё? — озабоченно интересуется общественным мнением Череп, когда мы уже стоим на пороге.
— Вызови, — великодушно разрешаю, бегло оценив состояние пострадавшего.
***
К агентству подъезжаем через сорок минут. Машины бросаем прямо под шлагбаумом. На КПП с охранником оставляем отмороженного Динамита. Для того, чтобы быть уверенными в том, что мужик со страху не вызовет полицию.
— Здраааавствуйте, а вы к кому? — бормочет блондинка, сидящая за стойкой.
— Где директор вашего кукольного театра? — интересуюсь я мрачно.
— Вы… Про Дмитрия Борисовича? — уточняет она, удивлённо таращась на нашу компанию.
Утвердительно киваю.
— Так он не принимает без записи и…
— Он здесь?
Молчит как рыба, растерянно моргая чересчур длинными ресницами.
Илья наклоняется ближе к ней.
— Да или нет?
— В конференц-зале.
— Катя, в чём дело? — к ней подходит обколотая ботоксом дамочка.
— Молодые люди ищут Дмитрия Борисовича, — мямлит та в ответ.
— Где Гена?
Гена — это, видимо, охранник.
— У него живот прихватило. Отошёл в туалет.
— Кхм. Ясно. Вы кто? — тётка хмуро взирает на наши рожи. — Как прошли сюда? Где пропуск?
— Такой устроит? — Калаш демонстрирует ей пушку, и она меняется в лице.
— Тут потусуйся, — бросает ему Илья через плечо. — А вы, Катенька, будьте добры, сориентируйте нас, где этот ваш конференц-зал находится?
— Эээм. Второй этаж, левое крыло, в конце коридора.
— Благодарствую. Вы — чудо.
Идём в указанном направлении.
— Надо будет с камер всё стереть. Засветили свои морды везде, где только можно.
Он кивает.
Поднимаемся по ступенькам, сворачиваем налево. Натыкаемся на рой жужжащих девиц в бикини.
— О, а вот и мальчики подъехали.
Оживляются пуще прежнего.
— Привет, парни! — хихикают.
— Ого-го, привяу, девчонки! Какие вы… голенькие! — Антон аж притормаживает, оказавшись в самом эпицентре.
— Вы сниматься?
— Сниматься, снимать, — кивает, с энтузиазмом качая головой.
— Иди уже, а.
Калаш толкает Черепа под зад, придавая ему ускорения.
— Видали, какой цветник?
— Стрельнёшь у кого-нибудь номерок на обратном пути. Глядишь, от Гели наконец отцепишься.
— Причём тут она? — улыбка незамедлительно сходит с его лица.
— При том.
— Стучать будем? Или…
— Или, — открываю дверь с ноги.
Заваливаемся толпой в конференц-зал.
Жаров отрывает взгляд от ноутбука и прекращает говорить со своим собеседником.
— Здорово, Карабас-Барабас, — захлопываю крышку его компа.
— Вы ещё кто? — недовольно осведомляется, поджимая губы.
— Друзья одной твоей куклы по имени Ярослава. Знаешь такую?
В его глазах читается удивление.
— У нас мало времени, Димон, — обращается к нему Паровоз. — Ясю увезли люди Ардова. Не подскажешь куда?
— Я не знаю.
— Ты бы подумал хорошенько, — достаю свой пистолет и направляю ему прямо в репу.
Сглатывает.
Каким бы спокойным не пытался казаться, а на очко присел в эту секунду конкретно.
— Почему ты звонил ей сегодня?
Молчит, и в тишине щёкает кнопка предохранителя.
— Мы виделись с ним вчера. — обретает голос. — Он был инициатором встречи.
— Что хотел? Давай только без пиздежа. Мы в курсе про твою контору, Борисыч.
— О чём речь?
Играет в дурачка и мне приходится подстрелить грёбаный шар, стоящий у него перед носом.
— Бля, — Череп дёргается от неожиданности.
Жаров в момент выстрела непроизвольно сжимается и зажмуривается.
— Следующая в тебя.
— Он хотел купить Ясю, — язык развязывается.
— Купить Ясю, — цитирую, стиснув зубы. — Это что, блять, значит, дружище?
— Иногда… наши девушки проводят время с богатыми клиентами.
Проводят время.
— Что ты ему сказал?
— Что на Ясю уже есть заказ от араба.
— Заказ от араба! Мать твою, вот это она вляпалась! — эмоционально выражает свои мысли Тоха.
— Я предупреждал, чтобы не связывалась с Ардовым, но она, насколько знаю, поддерживала с ним общение. Он пару раз присылал сюда цветы.
— Куда мог отвезти её?
— Я без понятия, мужики.
— Напряги извилины, — тычу дулом в лоб.
— Да куда угодно, но скорее всего, к себе в подмосковную резиденцию.
— Предыдущую девушку тоже туда возил? — прищуриваюсь.
— Возил, — признаёт.
— Пиши адрес, — Паровозов подсовывает ему под руку листок бумаги и ручку.
— Я его не знаю.
— Слушай, ты моё терпение этой фразой испытываешь? — чеканю зло.
— Но есть человек, который может вам помочь, — договаривает быстро.
— Тебе помочь, Дима, — поправляю. — Тебе.
— Давай, связывайся с этим своим помощником, — торопит его Илья.
— И номер Ардова сюда мне. Личный.
***
Резиденция Ардова находится в частном закрытом посёлке, на территорию которого заехать с первого раза не выходит.
Нас разворачивают на КПП, и если бы не тот факт, что в этом посёлке по счастливой случайности проживает один из бывших клиентов Паровоза, обращавшихся ранее за помощью, то всё… Пиши-пропало.
Проблема решается только благодаря его звонку на пост.
— Заехать-то мы сюда заехали. А за забор как попадём?
Медленно катимся мимо высоченных ворот, за которыми прячутся шикарные особняки толстосумов.
— На тачках подъезжать к дому нельзя. Придётся устроить маленький спектакль, — Паровозов задумчиво чешет подбородок.
— Какой?
— Патлатый, пьяного сыграть сможешь?
— Почему я? — возмущается тот.
— Как это почему? Потому что ты у нас самый артистичный.
— А, ну тогда ладно, — хорохорится, выпячивая грудь вперёд.
— Потрёшься у забора.
— Чё делать?
— Буянь, беспредель, дебоширь. Не знаю, отмочи отвязную выходку и обязательно попробуй разбить камеру.
— Понял-принял.
— Как только вынудишь кого-то выйти, мы подскочим сбоку.
— Уж будьте добры подскочите. Кости итак болят.
— Всё. Тут машины бросаем, выходим. Ща парней предупредим и начинаем шоу. Иди потихоньку вперёд, мы догоним. Дом пять А, не перепутай.
— Окей.
Высыпаем из тачки. Илюха вкратце излагает пацанам схему, и вскоре мы отправляемся следом за Черепановым.
Тот, к слову, устроил целый перфомэнс. Поёт во всё горло одну из тех дебильных песен, которую вечно крутит на повторе. Исполняет какие-то танцы.
Со стороны реально кажется, что чувак или пьяный в дребодан, или под какими-то психоактивными веществами.
Благо, дома стоят на большом расстоянии друг от друга. Иначе его шоу точно заценили бы соседи.
— Кадр.
— Щука[5] по нему плачет, — угорает Калаш.
— Ребят, а чё он делает?
— Ссыт им на ворота, — констатирует Клим.
— Во даёт!
— Ну ты ж велел ему отмочить отвязную выходку. Вот и отмочил, в прямом смысле этого слова.
Ржут.
— Всю дорогу ныл, что на клапан давит. Не стерпел уже видать.
До нас доносится скрип ворот и голоса. Кто-то из людей Ардова не выдержал и вышел наружу.
— Тсс… Там движуха началась какая-то.
Присматриваемся.
— Сейчас. Погнали!
Глава 33. Дома
Яся
Я в машине на заднем.
Трасса.
За окном темно.
Фонари-деревья сменяют друг друга.
— Ты как, зай? — доносится будто сквозь вакуум голос Черепанова.
— Нормально, — не отрывая пустого взгляда от дороги, отвечаю я тихо.
На самом деле это не так, конечно. Меня до сих пор трясёт, ведь то, что происходило сегодня, похоже на страшный сон.
Прикрываю глаза и в мозгу прокручивается весь этот кошмар.
Я собиралась на встречу с Паровозовым, попутно ругаясь со Стёпой из-за терроризирующего меня Ардова и его настырных ухаживаний.
Дело в том, что парень случайно стал свидетелем моего телефонного разговора с Дмитрием Борисовичем. Он позвонил чуть ранее, чтобы рассказать о том, что вышеупомянутый Ардов предложил за меня крупную сумму денег и, получив отказ, очень разозлился.
«Не вздумай встречаться с ним, поняла?»
В дверь постучали и, поскольку мы со Стёпой ожидали доставку продуктов, я её открыла.
Осознав, что передо мной явно не курьер, попыталась быстро закрыть, но амбал среагировал моментально, не позволив мне этого сделать.
«Ярослава, день добрый, вам нужно проехать с нами».
Ехать к Ардову вот так, неподготовленной, я не хотела. Отказывалась. Возмущалась. Сопротивлялась. Вступился в наш «диалог» и Стёпа, однако уже очень скоро стало ясно, что поехать всё-таки придётся. Избитый парень и направленный в его сторону пистолет — крайне весомый аргумент.
Так меня увезли из квартиры.
Тонированный джип. Два огромных Шрека по бокам.
Уже тогда было понятно, что сбежать не выйдет.
Я предприняла попытку, когда прижгла одного из них прикуривателем, но выскочить из машины, увы, не получилось. Провал…
Без телефона. Без маячка. Без средств самозащиты. Далеко. В каком-то закрытом посёлке.
Наверное, именно в тот момент, когда поднимался шлагбаум на КПП, я и осознала всю серьёзность ситуации. Причём, это ещё не подозревая о том, как будет вести себя Ардов, ожидающий меня в своём особняке в состоянии то ли алкогольного, то ли наркотического опьянения.
Никаких тебе в этот раз церемоний. Ни вежливости, ни осторожности в выражениях. Грубый, резкий, вспыльчивый, абсолютно ненормальный и неадекватный. Словно другой человек передо мной оказался.
Вспоминать этот вечер нет ни сил, ни желания. Если коротко, после организованного ужина я расхерачила пол его дома.
Поначалу хохочущего подобно джокеру Ардова это забавляло и заводило, но потом ему внезапно надоело со мной «играть». Настроение резко изменилось. В ход пошла физическая сила: кулаки и агрессия. Он несколько раз меня ударил, пытался душить и…
Боже. Именно в эти минуты появились мои пацаны.
Не знаю, как это возможно. Боженька отвёл…
— Ясь, приехали.
Разлепив отяжелевшие, мокрые от слёз веки, приподнимаю голову.
— Идём. Дым сказал, чтобы я привёз тебя сюда. На квартире у фотографа сейчас небезопасно.
Дым.
В груди болит и ноет.
Его лицо до сих пор чётким образом стоит перед глазами.
Он ведь первым увидел происходящее. Распластанную на полу меня в порванной одежде и навалившегося сверху Ардова.
— Стёпа. Что с ним? — спрашиваю, уже выбравшись из машины во двор, который отлично мне знаком.
— Думаю, всё норм. Оклемается.
Киваю.
Надеюсь, что так и будет. Очень жаль, что ни в чём не повинный парень серьёзно из-за меня пострадал.
— Есть курить?
— Ты же…
— Дай, Тох.
— Держи, — протягивает мне пачку сигарет.
В ночной тишине с особым удовольствием раскуриваю одну единственную, глядя на падающий хлопьями снег.
Молча заходим в подъезд и поднимаемся по ступенькам.
Дома, а именно эту квартиру я считаю своим домом, первым делом направляюсь в ванную для того, чтобы смыть с себя «поцелуи и прикосновения», избежать которых не удалось.
Гадко.
Мерзко.
Остервенело тру кожу мочалкой, но это как будто совсем не помогает.
Женщины, которые хотя бы раз сталкивались с подобной ситуацией, меня поймут. В эти самые секунды ты ненавидишь себя гораздо сильнее, чем когда-либо. За то, что чуть не допустила унижение. В моём случае, снова.
Тук-тук.
— Яся… Ты чего так долго? — настороженный голос Антона по ту сторону двери лишь добавляет чувству отвращения баллов.
Он боится за меня.
Встаю с кафеля. Закрутив кран, снимаю с вешалки халат. Завернувшись в него, разглядываю своё жалкое отражение в зеркале.
Скула сильно опухла. Бровь рассечена. На шее следы от удушения.
Скривившись, отворачиваюсь. Двигаю щеколду, выхожу в коридор.
Черепанов сидит на полу у стены, но, увидев меня тут же подрывается и растерянно моргает.
— Со мной всё в порядке. Полежу немного, ладно? — взъерошиваю его волосы пятернёй и прохожу мимо.
Антон не возражает, когда толкаю дверь в их комнату.
Мне сейчас очень нужно очутиться там. Может быть, он понимает это и поэтому оставляет меня наедине с собой, бросив лишь: «если что понадобится, зови».
Включаю ночник, стоящий на тумбочке. Сдёрнув идеально заправленное покрывало, залезаю в постель и только тогда меня немного отпускает. В окружении Его вещей и запаха.
***
Как проваливаюсь в сон, не замечаю. Просыпаюсь оттого, что чувствую: в комнате я больше не одна.
Открываю глаза.
Темно.
Тянет табаком.
Из приоткрытой форточки доносится тихий треск разбивающихся о стекло снежинок-самоубийц.
Кирилл стоит у окна, спиной ко мне. Дымит, глядя на спящий город.
Испытываю некоторую неловкость. Я ведь лежу в его постели.
— Сколько сейчас времени? — принимаю вертикальное положение, притянув ноги к груди.
— Четыре, — отвечает сухо и холодно.
— Извини, что я… — не могу сформулировать мысль складно. — Сейчас уйду, — просто обещаю тихо.
— Давай, — кивает. — Куда пойдёшь? На улицу? — уточняет ледяным тоном. — Или к этому своему ни на что не способному фотографу?
— Пока имелась ввиду раскладушка, а Стёпу не трогай. Он вообще ни в чём не виноват. Я сама…
— Сама, — повторяет сердито.
— Только не надо, пожалуйста, ругаться. Я прекрасно всё понимаю.
— Да неужели? — тушит окурок о пепельницу и, захлопнув форточку, разворачивается. — Ты, блять, ни хера не понимаешь, Бортич! Как была отбитой на голову, так и осталась такой.
— Кирилл…
— Сто раз было сказано, уймись. Какого чёрта ты не послушалась? — цедит сквозь зубы.
— Я…
— Ты вообще не догоняешь с кем связалась? Предыдущую куклу из этого вашего грёбаного агентства он задушил и утопил. В курсе?
Мои пальцы непроизвольно тянутся к шее.
«Ты у меня всё-всё делать будешь, а если нет — завалю! И никто не кинется искать тебя, милая. Ни родителей, ни родственников. Верно?» — всплывают в памяти слова Ардова.
— Откуда… ты знаешь? — сглатываю тугой ком, вставший в горле.
— Сам рассказал.
— Боже…
— Он бы не помог тебе.
Молчу.
Что тут скажешь?
— Переехала к фотографу, уволилась с автомойки, — живи спокойно. Ходи себе по подиуму, лепи снеговиков, радуйся жизни. Какого икса ввязалась в это? Тебя же тормознули!
— Я хотела…
— Он бы не убил тебя сразу, Бортич. Сначала поиздевался бы вдоволь. У него сто-пятьсот твоих фотографий в кабинете.
Щёлкает кнопка ночника.
Свет безжалостно выдаёт мои слёзы, катящиеся по щекам.
— Сука, чувство самосохранения когда-нибудь у тебя появится или нет? — рычит он зло. — Откуда столько дурной обезбашенности и безрассудства? Хочешь закончить в канаве или мусорном мешке?
Солёная влага застилает глаза.
Беззвучно рыдаю, уткнувшись носом в голые коленки.
Накатывает.
Накрывает.
Картинки произошедшего вертятся в воспалённом мозгу калейдоскопом.
Тело бьётся в судорогах.
Мне холодно и очень больно где-то там внутри.
Остановиться не могу. Реву и реву, задыхаясь от нехватки кислорода.
Сколько по времени длится немая истерика, не знаю. Это происходит до тех самых пор, пока я не ощущаю, что Кирилл тоже садится на кровать.
— Не плачь. Прости, — должно быть, извиняется за резкие фразы, брошенные в пылу гнева.
Чувствую его ладонь. Медленно гладит по волосам. Успокаивая.
Только мне почему-то от этого его жеста ещё хуже становится.
— Ясь…
Поднимаю голову.
Наши глаза встречаются.
Кирилл морщится, внимательным взглядом изучая моё лицо. Сжимает челюсти до хруста, двигая желваками, а потом… Потом он просто берёт меня за руку и тянет к себе, чтобы уже в следующую секунду крепко-крепко обнять.
Глава 34. Да пошло оно всё
Кирилл
Перегнул, наверное. Яська плачет на моей груди. Так сильно, как никогда раньше. И что с этим делать — непонятно. Слова кажутся бесполезными и пустыми, но говорить однозначно надо, иначе свихнуться можно.
— Всё хорошо, — поглаживаю её напряжённую спину и касаюсь губами макушки.
Она в очередной раз судорожно тянет кислород и шмыгает носом.
— Успокаивайся, Ясь. Я ору потому, что мы с пацанами очень сильно за тебя переживали. Понимаешь?
— Да. Я больше так не буду, — шепчет едва слышно.
— Обещаешь?
— Обещаю, — послушно сопит в ответ.
— Договорились.
Лампочка начинает бесяще моргать. Всё время забываю выкрутить её и поставить новую.
Щёлк.
На этот раз она всё-таки гаснет, и комната погружается во мрак.
— Лампа перегорела, — объясняю встрепенувшейся Яське. — Пойду принесу другую. Ты ложись давай, надо поспать.
— Чёрт с ней с этой лампочкой. Не надо, не уходи, — просит, вцепившись в ткань свитера.
— Ясь…
— Можем мы побыть вдвоём? Пожалуйста, Кирилл.
Опять плачет и… Разве оставишь её одну в таком состоянии?
— Тихо, не реви.
— Ты не уйдёшь?
Вижу в темноте её блестящие от слёз глаза.
— Нет.
— Хорошо, — кивает.
— Нога затекла.
— Прости, — слезает с моих колен и отползает к подушке.
— Спи.
— С тобой. Иди сюда, — отодвигается к стене, освобождая для меня место.
Ох дьявол, дерьмовая затея.
— Кирилл.
Её голос звучит надломленно и убито. Наверное, поэтому я забиваю на доводы разума и уже через несколько секунд оказываюсь рядом.
— Я так по тебе скучала… — оплетает руками шею. — А ты?
Молчу, уставившись в потолок.
— И ты скучал, я знаю. Следил за мной, — обжигая кожу горячим дыханием, выдаёт она неожиданно. — Сначала я не понимала, чья это машина, но потом Череп рассказал про твоё новое приобретение.
Черепу надо узлом завязать язык. Вечно пиздит им направо и налево!
— А про снеговиков… Я нарочно Стёпу тогда не оттолкнула, — напоминает про тот эпизод с поцелуем, который стереть бы к херам из памяти. — Хотела, чтобы ты ревновал. Понимаешь?
Внешне остаюсь спокойным, но внутри закипаю.
— Со Стёпой я просто дружу.
— Мне всё равно.
— Он хороший парень.
— Рад за него.
— И кому-нибудь обязательно понравится, но я…
— Просто спи, Ясь.
— Какая же ты бездушная глыба! — привстав на локтях, цедит она обиженно.
— Всё сказала?
— Нет, не всё.
— Понятно, — устало потираю глаза.
— Из-за тебя у меня ни с кем не получается построить отношения.
— Нормальная предъява. То есть, по-твоему, в этом виноват я?
— А кто ещё?
— Может, выбираешь для этих целей не пойми кого? Эмиль, Жаров, фотограф. Последний ещё куда ни шло.
— Жарова сюда приплетать зачем?
— Ты решила, что он чисто по-отечески о тебе беспокоится? — усмехаюсь. — А ежедневные покатушки в ресторан? Брось, ты же не дура. Прекрасно всё понимаешь.
Ложится, укладывая голову мне на плечо.
— Значит, не будешь отрицать, что следил за мной?
— Просто хотел убедиться в том, что у тебя всё в порядке.
— Не в порядке. Раньше мы хотя бы виделись… Я думала, если перестанем, будет легче, но мне не легче.
Вздыхает.
Не знаю, что хуже. Когда она плачет или когда начинает говорить о нас.
— Мне без тебя плохо, — утыкается носом в шею. Касается кожи мокрыми ресницами.
О чём ты там рассуждал выше? На. Два в одном. Получай.
Поворачиваюсь к ней.
— Хватит сырость разводить.
— Угу.
Смотрим друг на друга в полутьме. Не моргаем. Не дышим.
— Понравился баннер? Череп сказал…
— Череп завтра отхватит по роже, — перебиваю, догадываясь, о чём пойдёт речь.
Нет ну какое феноменальное трепло!
Злости не хватает.
— Во время фотосъёмки я представляла, что смотрю на тебя, — признаётся Яся, глядя мне в глаза.
— Теперь на полуголую тебя смотрит вся Москва, — отражаю недовольно, и её губы трогает лёгкая улыбка.
— Хочешь, не буду больше сниматься, если тебе неприятно.
— Что ещё за бред? Пусть смотрят.
— А ты?
— Что я?
— Хочешь на меня посмотреть? — горячо и провокационно шепчет в самые губы.
— Ясь…
Отстранённо наблюдаю за тем, как она садится, развязывает пояс и снимает с себя халат.
Ну пиздец.
Элорм. Тревога.
В комнате достаточно темно, но это не помогает. Я всё вижу. Слишком детально и явственно.
Прочищаю горло.
В звенящей тишине начинаю, как мне кажется, слишком громко дышать, охреневая от происходящего.
— Поцелуешь или, уже по традиции, дашь заднюю? — наклоняется ко мне и трётся своей щекой о мою.
Нежная. Обнажённая. Дрожащая.
У меня ни единого грёбаного шанса устоять. Потому что в своей голове я неоднократно прогонял возможный вариант продолжения того, что было между нами на кухне.
Осторожно поймав в захват её подбородок, притягиваю к себе и целую мягкие, солёные, трепещущие губы.
Страстно. Жарко. Несдержанно.
Скучал ли я?
Охренеть как скучал.
Даю ей это почувствовать, и она отвечает мне с таким же пылом и азартом.
Мои пальцы перемещаются на её затылок. Путаются в волосах. Спускаются на тонкую шею. Оглаживают худенькие плечи. Сжимают их.
А языки и губы всё продолжают ласкать друг друга.
Жадно. Остервенело. Ненасытно. Безостановочно.
В прошлый раз было чертовски хорошо, но сегодня, после разлуки и всего того, что случилось, обоих штормит и качает во сто крат сильнее.
Голова гудит. Я почти не соображаю. Мысли хаотично сталкиваются и разбиваются.
Я как будто в хламину пьяный или под веществами, хотя абсолютно трезв и чист.
Поцелуй прерывается.
Растерянно моргаю.
Яська, красивая, дерзкая и до невозможного сексуальная, сидит на мне и, не отрывая взгляда от моего лица, нарочно дразня, трогает ладонями свою обнажённую грудь.
Ведёт по рёбрам к животу.
Медленно и эротично выгибается, пуская бёдрами волну и создавая между нашими телами невыносимое трение.
Ох блять!
Прикрывает глаза.
Синхронно со мной рвано и шумно выдыхает.
Содрогается.
Закусывает губу.
Да пошло оно всё…
Уже в следующую секунду мне срывает башню и голос разума, к счастью или к сожалению, так и остаётся не услышанным.
Опрокидываю Ясю на спину. Забираюсь сверху. Набрасываюсь на её рот.
Целую подбородок, тонкую шею.
Засасываю шелковистую кожу. Кусаю. Зализываю.
Девчонка мычит и тихо, но настойчиво просит «ещё». Скребёт ногтями по затылку. Часто дышит.
Спускаюсь ниже. Губами и языком ласкаю грудь идеальной формы и размера. Целую татуировку на рёбрах, впалый живот.
Яськино тело на каждое прикосновение дрожью отзывается.
— Сними, — тянет за свитер, стаскивая.
Снимаю.
Он летит куда-то на пол.
— Сюда, иди сюда ко мне, — зовёт взволнованно.
Иду.
Кожа к коже прислоняемся. Тесно, вплотную.
Опаляем обоюдным жаром. Сращиваемся. Заземляемся.
Попутно намертво присасываемся губами. Снова пробуем друг друга на вкус и подрывает разом все рецепторы.
Фейерверк.
Хочу, блять. Ласкать. Трахать. Всё хочу.
Коротит так, что в башке становится пусто и гулко.
Признаю на хрен: торкает нас друг от друга не по-детски. Всё, что по очереди выдаём, тут же в обратку принимаем визуально и тактильно. Последнее — особенно сильно башню рвёт. Телесный контакт почти болезненный.
Мне чертовски мало. Хочется трогать девчонку постоянно. Штурмовать вожделенные губы до тех пор, пока не станет просить пощады.
Будь моя воля, я сожрал бы её, клянусь.
Она не возражала бы, спорим?
Одурев от чувства вседозволенности, трахаю её ртом.
Совершая языком ритмичные, пошлые движения, прижимаюсь возбуждённым пахом к её бедру. Оглаживаю его ладонью. Нетерпеливо сжимаю круглую, упругую ягодицу. Толкаюсь вперёд, а затем просовываю между нашими телами руку и трогаю девчонку там, где меня, судя по уровню увлажнения, явно очень ждут.
Мысли мгновенно сводятся только к одному примитивному желанию.
— Кирилл, — дёргается, рвано выдохнув, когда начинаю ласкать её пальцами, растирая горячую влагу.
— Что не так, говори? — отражаю не своим голосом. Севшим и охрипшим.
— Всё… так, — тихонько стонет, и каждый божественно-прекрасный звук отпечатывается в моём мозгу раскалённым клеймом.
— Так?
— Да, — шепчет, выгибаясь навстречу. Зажмуривается.
Пиздец меня штырит оттого, насколько мокрой она ощущается. Мозги плавятся. Разыгравшееся воображение подталкивает к следующему действию.
— Ты… — нервничает и зажимается.
— Просила, чтобы поцеловал, я поцелую. Везде, — сползаю вниз. Развожу её коленки в сторону и…
Яська от первого же движения языком такую чувственную реакцию выдаёт, что впору самому в штаны кончить.
— Пиздец, у тебя тут рай, Бортич.
От всего меня неистово прёт.
Вид, запах, вкус.
Нализываю гладкие складки, как пацан, дорвавшийся до своего первого куни.
Когда на хер вообще возникало желание это сделать?
— Мне… Я… — она бормочет что-то бессвязное.
Улавливаю фоном только «как хорошо». Остальное на слух не поймать, размывается. Да и надо ли?
— С кем-то из них спала? Фотограф? Эмиль? — интересуюсь я мрачно.
Зачем я вообще это спрашиваю?
Потому что тебе не по хер.
Потому что сам за это время ни с кем не смог.
— Нет. Сказала же, нарочно перед тобой его поцеловала, — раздражается моя фурия.
— Может, ты ещё что-то нарочно сделала.
Цокает языком.
— Лучше продолжай и не порть момент, Дымницкий. Пока всё идёт как надо. Даже лучше, чем представлялось.
— Спасибо за похвалу, — усмехаюсь и возвращаюсь к своему увлекательному занятию.
Прерванный процесс запускаем по новой. Оба быстро заводимся до критической отметки и вот я уже чувствую, что она близка к своему финалу.
Нет, не торопись. Я тебя догоню.
С трудом от неё оторвавшись, щёлкаю пряжкой ремня. Снимаю джинсы вместе с трусами. Достаю из тумбочки резинку.
— Пиздец как хочу тебя трахнуть, — смотрю на неё, голую и возбуждённую, пока раскатываю дрожащими пальцами защиту.
— Трахни, пожалуйста, — провокационно раздвигает ноги шире.
Пара секунд — и я уже нависаю над ней, готовый исполнить просьбу.
— Поцелуй ещё, — тянется ко мне. Обнимает за шею. Трётся о щетину. Своими губами к моим прижимается.
Как-то отчаянно и слишком нежно. Будто игривое настроение сменяется на другое.
Не будь переход слишком резким, может, и не заметил бы.
Но поцелуй всё же случается. Страстный, долгий и решающий. Потому как все нервы оголены и терпеть дальше уже нет сил.
Запираю в кольце своих рук. Шею опять одурело засасываю. Собираюсь наконец в неё ворваться, но она внезапно напрягается всем телом.
Пока всё идёт как надо. Даже лучше, чем мне представлялось.
Представлялось.
— Блять, не говори, что ты девственница, — заглядываю ей в глаза, ощущая, как поднимается в груди дичайшее беспокойство.
— Это имеет какое-то значение? — отвечает она хмуро.
— Ни хера себе, конечно имеет!
Теперь уже напрягаюсь я.
— Мне восемнадцать, напоминаю. Я могу делать, что хочу и выбирать, что нужно моему телу тоже.
— Бортич…
— Что?
Взглядом давлю.
— Чисто технически — нет.
— Что за, мать его, странный ответ?
— Мне было четырнадцать и это случилось не по моему желанию, ясно?
То, как она срывается и её слова… Всё это вкупе срабатывает будто отрезвляющая пощёчина.
— Просто… — глотает чёртовы слёзы. — Сделай всё хорошо. Ты ведь можешь и я хочу, — смущаясь, добавляет тихо.
«Мне было четырнадцать и это случилось не по моему желанию, ясно?»
Стиснув зубы, перерабатываю.
Сука, не передать как гадко на душе становится. Думал, что хуже того эпизода в доме Ардова ничего быть не может.
Может, оказывается.
— Или теперь, после услышанного, уже не хочешь ты? — её предположение добивает.
Глаза транслируют испуг.
«Мне было четырнадцать и это случилось не по моему желанию, ясно?»
Ладно, похуй. С этим я разберусь позже, а пока…
Пока я сделаю всё, что она попросит. Всё блять и даже больше.
Глава 35. Наша весна
Яся
— На неделю моды заявлены: Саулова, Трубенкова, Рябова, Михеева, Бортич. Время и место репетиционного показа сообщу позже сообщением.
— Трубенкова с температурой лежит. Можно вместо неё?
— Нельзя, Панченко.
— И как?
— Как. Встанет и пойдёт. С температурой.
— Только пять фамилий? И всё?
— И всё. Остальных забраковали. Конкуренция, мои дорогие. Мы с вами далеко не единственное агентство в Москве. Плюс будут модели из других городов.
— Ну зашибись.
Девчонки, расстроенные таким положением дел, начинают бурно возмущаться.
— Так! Базар прекратили! — строго командует Ирина, наш менеджер. — Готовьтесь к съёмке. Яся — со мной.
— Ирина Викторовна, нам ещё тату замазать надо. Не успеем.
— Успеете, Марина. Идём, — кивает она мне.
Слезаю с высокого стула и отправляюсь следом за женщиной-органайзером.
— Чё-то случилось?
— Тебя пригласила к себе Жанна Аркадьевна.
— Так себе новость.
Правая рука Жарова меня недолюбливает, а значит, ничего хорошего не жди.
Тук-тук.
— Привела Бортич, — сообщает менеджер, заглянув за дверь. — Можно?
— Да, входите, — разрешает Жанна.
— Давай.
Ира пропускает меня в кабинет и заходит за мной.
— Присаживайтесь.
Жанна разглядывает мой откровенный образ и, судя по её реакции, выгляжу я отлично. Иначе она бы так не кривила свои надувные губы.
Падаю в кресло и перевожу взгляд на вторую женщину.
Строгий костюм цвета мокко. Обилие дорогих аксессуаров. Идеальная высокая укладка.
Она поворачивается.
Да ладно!
Узнаю её, но вида не подаю.
— Ярослава, знакомься, Герц Альбина Джоновна, креативный директор ЭльСтар.
— Здрасьте.
— Да, это она, — утвердительно хмыкает Джоновна.
Отчество её я тоже отлично помню. Прочла тогда на правах. Поржала.
Вопросительно вскидываю бровь.
— Ты меня не узнаёшь, Ася?
— Ну как же, — утвердительно киваю. — Я мыла вашу кису.
— Кхм, — Жанна непонимающе на нас таращится.
— За Асю не обижайся, у меня проблемы со слухом.
— Да с теми вашими чаевыми вообще пофиг. Ася, Яся.
Смеётся.
— Шутку про Бляду Шанель теперь знают все мои друзья и знакомые.
— Оу, завирусилась.
— Ты почему так и не позвонила? — улыбка исчезает с её лица. Теперь она смотрит на меня крайне недовольно. С наездом.
— В смысле? Не одупляю, о чём вы, если по-чесноку.
— Господи Боже мой, Бортич! Разговаривай нормально!
— Подожди, Жанна. Так хозяин мойки не передал тебе мои цифры? — хмурится.
— Нет. Я ведь уволилась.
— Это я знаю. Он мне не дал твой номер, но обещал прислать тебе визитку.
Моя очередь улыбнуться.
Эмиль-Эмиль…
— Странный.
— Нет ничего хуже, чем обиженный мужчина.
— Чёрт с ним. Главное, что я тебя по итогу нашла.
— Вы меня прям искали? — моя левая бровь повторно взлетает вверх.
— Да. Есть у меня один проект. Когда я начала им заниматься, почему-то сразу вспомнила девчонку с автомойки.
— И что за проект?
— Телевизионное-шоу про кастинг в наше модельное агентство.
— Так я, как бы, состою уже в своём.
— Это неважно. Мы с Жанной Аркадьевной договоримся и составим необходимый договор.
— А Борисыч в курсе? — прищуриваюсь.
— Дмитрий Борисович осведомлён, конечно, — поджимает губы Жанна.
— И чё там делать надо будет?
— Для начала речь ей нужно править, — Аркадьевна возводит глаза к потолку.
— Разберёмся, не проблема, а может, даже и преимущество.
— В смысле? — таращится на неё та.
— Людям она понравится.
— Ну не знаю… У нас, вообще-то много других кандидатур, — как бы невзначай, закидывает удочку.
— Другие меня не интересуют. Ты же понимаешь, я здесь, только потому что случайно увидела её в рекламе.
— Ясно.
— Ну так что, Яся Бортич, ты согласна поучаствовать в шоу?
— Да, но только если спать ни с кем не нужно.
Джоновна хохочет.
— Блин, не могу, она мне прям нравится. Откуда ты, кстати, прелесть?
— Из Ёбурга.
— Екатеринбург это, — расшифровывает Жанна.
— Прекрасно, — ещё шире улыбается Альбина. — Ёбург точно будет за неё болеть. А возможно, и не только он, — подмигивает.
— Свободна, бумаги посмотришь завтра. И, Бортич, с друзьями своими обсуди это сразу. Чтобы не было потом проблем.
— Угу.
Пацаны, канеш, навели тогда тут шороху. Меня теперь ваще боятся лишний раз трогать.
— До свидания, — прощаюсь с Альбиной.
— До встречи, Яся.
Встаю и топаю к двери.
***
Групповой фотосет для женского журнала длится почти два часа.
Прикольно получается. Мы все в чёрных боди и чулках. Стёпе снимать такую красоту — одно удовольствие.
— Ты была самой-самой, Ясь, — вешает мне на уши комплименты, когда выходим из здания ещё полчаса спустя.
— У нас все самые-самые.
Проверяю телефон и в очередной расстраиваюсь. Эсэмэсок и звонков от нужного мне абонента нет.
— Как у тебя дела, Стёп? Удалось попасть в Останкино?
Какие-то там курсы планировал посещать. По режиссуре.
— Связался с одним человечком. Пока жду ответа. А ты, я слышал, в проекте у Герц будешь участвовать?
— Ого, слухи распространяются быстро, — подмечаю я удивлённо.
— Та нет, Ясь. Это я случайно услышал разговор Жанны и Ирины.
— Мм, понятно.
Он притормаживает.
— Забыл кое-какие снимки. Пойду вернусь.
Как-то слишком резко разворачивается и уходит.
Нахмурившись, продолжаю путь до ворот, одномоментно с этим набивая сообщение Тохе. Тот прислал кучу фотографий, чтобы я помогла ему с выбором.
Женские серёжки. Кучу всяких разных. Догадываюсь, для кого. Череп у нас продолжает, что называется, с огнём играть. Точнее, с терпением Динамита…
— Блин, клёвый.
— Повезло ей.
— Вот почему кому-то всё, а кому-то ничего?
Слышу голоса девок за спиной. Опять они кого-то обсуждают.
— Пока, Семён Петрович, — прощаясь с охранником бизнес-центра, прохожу через КПП.
Уже собираюсь сворачивать вправо, чтобы пилить к метро, но вдруг вижу Его, стоящего у машины и раскуривающего сигарету.
— Кир! — ору на всю ивановскую и бегу к нему.
Выбрасывает окурок, идёт навстречу, но я за считанные секунды достигаю цели. С ходу запрыгиваю на него и висну на шее.
— Привет, — ловит в свои объятия и улыбается, явно смущённый моей бурной реакцией.
А мне плевать, как это выглядит со стороны.
Целую своего мужчину в губы. Долго и страстно.
— Ты почему не написал, что вернулся?
Смотрю в его глаза. То, что там вижу, мне нравится.
— Сюрприз.
— Удался. Как долетел?
— Долетел? — выгибает бровь.
— Можешь не делать из меня дурочку. Я знаю, что ты был в Екатеринбурге, а не «по делам в Подмосковье», — с козырей хожу.
— С чего ты это взяла?
Озадачен.
— Пробила тебя через твою же прогу, установленную на ноутбуке Паровозова.
— А пароль?
— Пфф. Серьёзно? РЫЖАЯ заглавными буквами. Угадала с третьей попытки. Посоветуй другу, пусть придумает что-нибудь посложнее.
Усмехается.
— Так ты скажешь мне, зачем летал туда? — продолжаю настойчиво выпытывать.
— Надо было кое-кого навестить.
Его взгляд становится злым и агрессивным, а я чувствую накатившую вмиг тревогу.
— Как нашёл? — сглатываю.
— Это не составило труда.
— Ты его…
— Убил? Нет, но такая мысль проскакивала.
— Кирилл…
— Раз и навсегда закрываем эту тему, Ясь.
— То есть подробностей я не услышу.
— Они тебе ни к чему. Просто знай, что встречу со мной он запомнит надолго. И полноценным мужиком уже никогда не станет.
— Почему не сказал хотя бы Илье, куда направляешься?
— Потому что это только моё дело. Паровоз увязался бы следом, а у него самого проблем хватает.
— Ой! Это мне?
Отпускаю его и бегу к машине. Там на капоте лежат цветы. Такие красивые!
— Боже, сколько радости, — смеётся, наблюдая за тем, как я прижимаю их к груди и активно нюхаю.
— Спасибо.
— Садись в машину. Поехали.
Открывает дверь, занимает водительское место, и я тоже спешу забраться в салон.
— Ты голодная? — заводит мотор. — Заедем куда-нибудь перекусить?
— Дома всё есть, зай. Я вчера и первое, и второе приготовила.
— Отлично, тогда на хер.
Выруливаем на дорогу и вскоре встаём в пробку.
Ожидаемо, час-пик.
— Чего ты? — замечает, что я смотрю на него пристально и неотрывно.
— Скучала.
— Мы не виделись три дня, солнце.
Пользуясь тем, что стоим, наклоняется ко мне и обнимает, прижимая ладонью за затылок.
— Это много. Мне не понравилось, — признаюсь капризно.
Целует в висок и щёку, но я подставляю губы и понеслось…
Нас уносит волной влечения и страсти. Остановиться приходится только тогда, когда нам начинают сигналить машины, ведь оказывается, поток уже тронулся.
— Не отвлекай меня, — ворчит Кирилл, быстро сориентировавшись.
— Ты видел мои чулки? Угнала со съёмок, — нарочно задираю юбку вверх.
— Яся, блять, не хулигань.
Задерживает взгляд на моих ногах. Туда-сюда переводит. С дороги на них и обратно.
Смеюсь, поправляя юбку.
— Ладно, не буду, — мурлычу покорно и снова зарываюсь носом в нежные лепестки роз.
— Пахнут хоть?
— Ага.
Вдыхаю аромат. Прикрываю веки и думаю о том, что чувствую себя абсолютно счастливой.
Это прекрасное состояние со мной с тех пор, как мы проснулись с Кириллом в одной постели. После той нашей совместной ночи, помнить которую я точно буду вечно.
Как же это здорово, когда всё происходит по обоюдному желанию!
С Дымницким я полюбила слово секс и перестала, наконец, его бояться.
У нас в этом плане вообще всё супер. Мы, как пазлы, подошли друг другу, и я с абсолютной уверенностью могу сказать, что ему тоже нравится заниматься со мной любовью. Иначе это не происходило бы так часто и на всех возможных поверхностях. Про эти самые поверхности у нас очень любит шутить Череп, которого мы, кстати, изгнали на балкон.
Вздыхаю, опять возвращаясь мыслями к той нашей первой близости.
Всё-таки хорошо, что Дымницкий опытный и взрослый. Как-то так он грамотно меня залюбил тогда… Кто-то другой с моими загонами точно не справился бы.
Вздыхаю.
Как целовал!
Как ласкал.
Как двигался во мне.
Как реагировало моё тело…
Воспоминания будоражат и возбуждают. Они такие яркие!
— Что с тобой? — врывается в моё подсознание его голос.
— М? — поворачиваюсь к нему.
— О чём думаешь, Ясь?
— О тебе, — выдаю, как есть. — Просто чувствую себя очень счастливой. Понимаешь?
— Кажись да, — кивает.
— Ты тоже? — несмело предпринимаю попытку выдавить из него то, что хочется услышать.
— Да.
— Честно?
— Честно.
— Ну и хорошо.
Улыбаюсь, отворачиваясь к окну.
Глава 36. Дружба
Апрель-май выдаётся очень загруженным. Неделя моды, съёмки для телевизионного шоу, рекламный контракт с брендом авто и зарубежной косметики. По работе всё у меня идёт как никогда хорошо, но куда сильнее радует то, что наши отношения с Дымницким выходят на какой-то совершенно новый уровень.
Мы, как полноценная пара, вместе готовим дома обеды-ужины. Смотрим фильмы. Закупаемся в магазинах. Ходим в кино, кафешки и парки, регулярно устраивая, своего рода, свидания, хоть Кир и не любит это слово.
Недавно случилось кое-что ещё. Дым отвёз меня на скалодром. Мы отлично провели там время и я… Поняла, что действительно дорога ему. Раз он решился разделить со мной то, что раньше было даже просто темой-табу.
— Смотри и учись, — берёт шар и лёгким движением руки отправляет его на дорожку.
— Чтоб ты промахнулся.
Но какой-то там. Шар сбивает все до единой кегли.
— Вы продули, — констатирует самодовольно.
— Это потому что в нашей команде Череп! — возмущается Сашка. — Он ваще не умеет играть.
— Я умею.
— Промахиваться? В этом ты мастер, — закатывает Харитонова глаза.
— Мы покурить, девчат. Еду принесли, перекусите.
— И нам оставьте, а то знаем мы вас. Диета-диета, — кривляется Илья, имитируя писклявый девчачий голос, — а потом бах — и нет коробки с пиццей.
— Ой, иди уже а, — толкает его Сашка в спину.
— Готовьтесь снова проигрывать.
— На этот раз мы заберём себе Климова, а вы будете играть с Черепом.
— Исход всё равно будет таким же.
— Вот и проверим. Пошли есть, Яська, да хоть поболтаем немного, пока они свалили, — хватает меня за руку и тянет к столику. — Мммм… Ты посмотри на неё. Это тебе не какой-нибудь борщ или плов!
— Я прям только если один кусок.
— Один??? Это преступление!
— Завтра важная съёмка.
— Ой, не нуди, ты итак, капец, худая. Если б я так похудела, осталась бы уже и без сисек, и без задницы, а ты вон у нас какая! Куколка! Перфекто!
Смеюсь.
— Давай рассказывай, Яська, как у вас дела.
— Супер.
— Честно говоря, после первомайского пикника я на нашу ворчливую, смурную Старуху Изергиль прям под иным углом посмотрела. И улыбаться Кир, оказывается, умеет, и смеяться, и шутить. Совсем другой человек, когда с тобой рядом. Возрождение к жизни, не иначе.
— Сплюнь, Сашка.
Очень страшно сглазить то, что есть сейчас.
— Тьфу-тьфу-тьфу, — сплюнув через левое плечо, стучит по лбу. — Всё хорошо у вас, да?
— Угу.
— Это видно. Вы как подростки, знаешь, которые типа дорвались до взрослой жизни. Глазки горят. Взгляды туда-сюда. Тактильные штучки.
— Есть такое, — улыбаюсь.
— Ты такая женственная стала.
— Думаешь?
— Да, — кивает. — Ты итак всегда была красоткой, но сейчас ваще расцвела, Ясь.
— Та ладно тебе. Скажешь тоже…
— Чего ладно? Посмотри на себя, Бортич. Аж светишься. Ещё и стиль поменяла. Жакет, юбочка, каблуки, маник, укладка. Передо мной действительно девочка с обложки.
— Мне просто хочется хорошо выглядеть, Сань.
Раньше такого желания я не испытывала, а теперь… Хочу быть для Кирилла самой красивой.
— Ты всё делаешь правильно, зай. Он с тебя глаз не сводит. Как, в принципе, и все мужики вокруг, — тянет, довольно хмыкая. — Так что передай, пусть не расслабляется.
— Саш, я спросить кое о чём хочу, пока мы одни.
— Давай, — тянет губами сок из трубочки.
— Вы с Ильей… Ммм… Как предохраняетесь?
— А-а, нет-нет. Точно не советую метод ППА, — отрицательно качает головой. — Я уже пару раз чуть не поседела, сидя с тестом в руках. Мужики они такие типа, «я всё контролирую, дорогая», но недавно в одной передаче услышала, что залететь так проще простого. Надо или всегда пользоваться резинками, или переходить на таблетки.
— Про них и собиралась спросить. Боюсь набрать вес. Мне нельзя же.
— Я общалась по этому поводу с Региной. Она сказала, что нужно сходить к грамотному гинекологу. Он назначит анализы и уже по ним подберёт препарат.
— Ясно.
— Мож вместе и сходим? Стрельну у неё номерок.
— Давай, — откусываю от пиццы кусочек и мычу, выражая таким образом удовольствие.
— А вообще у вас с кексом как? Судя по всему, всё найс? — хитро прищуривается лиса.
— Десять из десяти, — шепчу я тихо.
— Воу! То-то Пергидроль так в него тогда вцепилась своими клешнями.
— Заявилась недавно к нам на квартиру. Прикинь?
— На фига?
— Да кто её знает. Я вышла в прихожую в одних труселях, с ножом в руках, она и сбежала.
— Пхах. Неудивительно.
— Мы одни дома были, если чё. Парни тогда ушиздили куда-то на сутки.
— Ну я уж надеюсь, что ты своими прелестями перед моим Илюхой не сверкаешь.
— Нет конечно, а вообще мы, наверное, скоро съедем от ребят.
— Блин, это правильное решение Ясь. Когда вы поглощены друг другом все остальные только мешают.
— Череп же ещё шутит постоянно. Мне уже неловко.
— Съезжайте. Это ж так круто. Не будешь бояться, что кто-то придёт в самый неподходящий момент или услышит твои стоны.
— Са-ша, перестань.
— Поглядите-ка на неё! Она смущается! — стебёт меня Рыжая.
— Да, смущаюсь.
— А чего ради? Что естественно, то не безобразно. Я вот, к примеру, очень громкая в этом плане. Мне если хорошо, то все соседи об этом знать будут.
Хохочем.
— Бери свой коктейль, подруга. Давай выпьем!
— За что?
— Как блин за что? За любовь, естественно.
Чокаемся.
— Однажды он ведь скажет, да? — спрашиваю с надеждой.
— Скажет, Ясь. Не всё сразу. Ты итак его жизнь с ног на голову перевернула. Действуем дозировано, зай. Не торопи события и ни в коем случае на него не дави.
— Не буду.
— Просто наслаждайся тем, что между вами происходит.
— Мне так страшно, Саш, — признаюсь я ей вдруг.
— Страшно? Почему?
— Я боюсь, что всё это быстро закончится. Внутри меня постоянная тревога. Понимаешь? — поглаживаю пальцами холодное стекло бокала.
— Понимаю, — она становится серьёзной.
— У тебя такое бывало?
— У меня в разы хуже. У вас с Кириллом хотя бы руки развязаны, а у нас с Ильёй… Сама рассуди: дочь мента, которая вдогонку сама курсант полиции и бандюган. Шикарная парочка! Наши отношения заведомо обречены. Какое уж тут будущее? — невесело усмехнувшись, скисает.
— Прости.
— Да за что?
— За то, что подняла эту тему.
— Всё нормально, Ясь. Прорвёмся как-нибудь. В конце-концов, у нас есть сегодня, — Саша улыбается и подмигивает мне, но в прекрасных зелёных глазах я отчётливо вижу слёзы.
— Не плачь, — беру её ладонь в свою и крепко стискиваю.
— Не буду.
— Давай лучше пить.
— Это ведь не алкоголь, не поможет.
— Обещаю, съёмочный пул закончится и мы с тобой напьёмся.
— Клянёшься?
— Клянусь.
— Договорились.
Прижимается своим лбом к моему и вздыхает.
Тогда мы ещё не знали, что эта наша с ней попойка и правда вскоре состоится. Только вот повод для неё будет ужасный.
***
— Спит ещё?
Илюха заглядывает на балкон.
— Вроде да.
— Ну отлично, карауль. Там Кир шары наши привёз, иду встречать.
— А чё делать, если проснётся?
— Не знаю, выруби его, пусть ещё поспит, — хохотнув, направляюсь в коридор.
Обуваюсь в прихожей. Вскочив с пуфа, выбегаю на лестничную клетку и быстро спускаюсь вниз, перепрыгивая через ступеньки.
Улыбка до ушей. Настроение отличное.
— Мать твою!
О, узнаю своего ворчуна.
Тормознув, наблюдаю за тем, как Дым пытается затащить шары в подъезд, пока Кабан (судя по голосу) придерживает дверь снаружи.
— Сука, застряли блять, не пролезают.
Ярко салатовые шары-смайлы вживую выглядят ещё лучше, чем на картинке сайта.
— Подожди, потихонечку, щас полопаешь мне их! — возмущаясь, спешу на помощь. — Вооот так, — по одному аккуратно тяну за ленты.
— Придумала херню.
— Ничего не херню, Тоха знаешь, как обрадуется!
— Меня менты тормознули. Подумали, что я обкурился. Остановили, а у меня полная тачка этих дебильных рож.
— Ну и ничё, — беззаботно отмахиваюсь. — Всё, неси наверх. Витос, чё там со свечками? Нашёл?
— Ага, три магазина обошёл, — показывает мне набор, который удалось достать.
— Эмм… Не совсем то, что хотелось, но ничё, так даже прикольнее.
— Алё гараж? Мне дверь откроет кто-нибудь или нет? — недовольно интересуется Кирилл.
— Да. Пошли, — зову Кабанова.
Минуту спустя мы уже на кухне.
Втыкаем свечи и изо всех сил стараемся не ржать.
— Это кто? Русалочка?
— Неважно. Куда ты её сажаешь, Кир?
— На колени к Дональду Даку.
— Не лепи абы как! Дай сюда! — забираю у него из рук фигурку и устанавливаю на равном расстоянии от Покахонтес и Белоснежки.
— Кабан, ты угораешь? Где ты взял это нечто?
— Ну… Других не было. Я посмотрел, что 21 на коробке и подумал что как раз нормас. Прям как нам с вами надо.
— Дружище, это не двадцать один, а двенадцать, — Дым хлопает Кабана по плечу.
— Да? — тот искренне удивляется.
— Нормально всё, Витос. Очень даже весёленько получилось! Ты молодец, — хвалю, облизывая палец, испачканный в креме. — Капец, торт у меня шедевр получился!
— Ну вы чё там? Скоро не? Он уже ворочается как вша на гребешке и зовёт кого-то, — сообщает Паровоз.
— Кого зовёт-то?
— Щас. Сестру Динамита кого.
— Вот олень.
— Будет ему и она.
— В каком смысле? — парни таращатся на меня во все глаза.
— В прямом, — открываю крышку ноута, захожу в мессенджер и нажимаю на видеозвонок. — Привет, Геля! — машу девчонке.
— О, прикольно вы придумали, — оценивает идею Кабан.
— Привет, ребята, — улыбается она сквозь силу.
Всего неделю назад этой мелкой пришлось перенести ещё одну небольшую операцию.
— Как ты себя чувствуешь?
— Неплохо. Какие красивые шары! Смеющиеся смайлы, ему очень подходят.
— Специально такие выбирала. Ты торт наш зацени!
— Дисней? — удивляется.
— Ну. Он же любитель всяких там мультиков, вот мы и скреативили.
— Ой, брехливая, делает вид, что так и было задумано, — качает головой Кир, ущипнув меня за рёбра.
— А чё нет-то? — отбиваюсь.
— Череп встал, — информирует Паровоз. — Отлить пошёл. Щас, по традиции, придёт сюда.
— Блин-блин! Кир, доставай зажигалку, поджигай скорей! — тороплю его. — Почему не зажигается?
— Потому что свечки надо было нормальные брать.
— Я хотел церковные, как вариант, — чешет репу Витос.
Церковные.
Ржём.
— Не зажигается, не зажигается!
— Да спокойно, Ясь. Не кипишуй. Щас всё будет.
И правда. Одна за другой фигурки загораются.
— Кабан, встань туда, заслони пока собой проход.
— Ага.
Суетимся.
Как раз к тому времени, как щёлкает щеколда туалета, у нас всё готовченко.
— Прётся.
Слышим, как Череп шаркает по половицам тапками.
— О, Кабан, а ты чё?
— Давайте, — шепчу. А потом громко завожу, и все остальные подхватывают: — Хэпи бёздэй ту ю, хэпи бёздэй ту ю! Хэпи бёздэй, дорогой наш Тоха! Хэпи бёздэй ту ю! Ууууууу!
— Ничё се! Это мне?
Антоха, с причёской солиста группы Prodigy, стоит посреди кухни и широко лыбится во все тридцать два, с восторгом глядя на полчище ярких шариков, уткнувшихся макушками в потолок.
— С днюхой, Череп!
— Давай сюда свои уши, дрыщ! Будем из тебя брата Чебурашки делать. Раз, два, три, пять, восемь…
— Ай, больно, суки!
— Осторожнее. Не оторвите, — тревожится Ангелина.
— О, Гелька! Привет!
Когда издевательство над его красными ушами прекращается, зову задувать свечи.
— Загадай желание, набери побольше воздуха и вперёд!
— Ща.
— А глаза зачем закрыл?
— Не мешайте!
— Видать, настраивает связь с космосом и концентрируется, — поясняет Кир.
— Я готов! — делает глубокий вдох.
— Давай уже.
— Пфффффух!
— Ееееее!
— Молоток!
Целую Патлатого в щёку. Он тянется тоже поцеловать меня в ответ, но Дым прихватывает его как птенчика за футболку, не позволяя этого сделать.
— Ой, это же мои любимые принцессы! — наклоняется к торту, чтобы рассмотреть фигурки.
— Ага, одна вон потекла, пока ты желание загадывал.
Толкаю Кира в бок.
Пацаны смеются, а я вручаю Тохе нож.
— Только аккуратно режь, именинник. Обойдёмся без крови, ладно?