Кусучий случай, или няня для обреченного

Глава четвертая. Кот на крыше

Я мысленно направилась во внутренний банк, чтобы забрать все скопленные за жизнь залежи оптимизма.

– Это очень важная церемония! – предупредили меня. – На ней наследнику дается имя и предсказывается судьба! Ладно, мы пойдем!

Совесть требовала задать очень важный вопрос.

– Как вас зовут? – спросила я, глядя на меховые накидки.

– Обычно громким визгом, – заметил бородатый, усмехаясь.

– Или криком «убивают!», – усмехнулся ему в ответ безбородый.

– Но чаще всего нас зовут «Помогите!», – рассмеялись «коврики». – Или «Мамочки!». Мы пойдем, а то его величество не в духах. Рвет и мечет.

Через полчаса нам принесли ужин. Красивые тарелки были расставлены по столу служанкой, которая смотрела на меня, как на покойника. Она скрылась так же быстро, как и появилась, обещая зайти позже.

Я быстренько положила полную тарелку растущему организму и скромно нагребла себе то, что по внешнему виду могло сойти за овощи. Скромная подливка украсила мой унылый диетический натюрморт.

– Нет, ну вроде бы вку… – начала я, видя, как Титикака упорно лезет к моей тарелке. Он скосил глаза, плотоядно глядя на мою подливку с овощами. С тарелки прямо на роскошное покрывало сползло что-то по форме смахивающее на морковку.

– Аррр! – запугивал овощи мой будущий охотник на морковку. Видимо, морковка в этом мире очень шустра и проворна. И охотиться на ней нужно целой стаей.

– Уррр! – топорщил усы будущий победитель корнеплодов. И злобно смотрел на жеваную морковку в надежде, что она упадет в обморок при виде его клыков. Забьется в конвульсиях и пропищит жалобным голоском: «Пощади меня, о великий и ужасный!».

Морковка была уже раздавлена. Сначала морально, когда на нее смотрели пристальным взглядом в упор. А потом и пушистой попой.

Под конец ее кровожадно съели, глядя на меня так, словно бабушкин Мурзик завалил в саванне целую антилопу.

– Арррр! – грозный рык сообщил всем, что враг повержен, проглочен и сейчас переваривается.

– Ешь, – пододвинула я миску с мясом молодому охотнику, но тот уставился кровожадным взглядом в мою несчастную тарелочку.

– А маме покушать можно? – с тоской спросила я, снова отдавая свою тарелку.

Видимо, мама неплохо отъелась на пельменях в последнее время, раз ей рекомендована диета.

– Арррр! – запугивали местную картошку угрожающим рычанием. Титикака припал на передние лапы, давая картошке шанс убежать. Но видимо страх перед юным наследником был настолько силен, что картошка даже не подумала дать деру. Она застыла, словно оцепенев от ужаса. И тут же была проглочена.

– Фто? – поперхнулась я, чувствуя ногой лужу на дорогом ковре.

Стоило мне отстранить тарелку от груди, с нее начали радостно стягивать что-то по вкусу напоминающее соленую картошку.

– Ну да, – прожевала я, закатывая глаза. – У мамы всегда вкуснее? Да?

Я посмотрела на свои жалкие потуги на еду, отдавая всю миску. Пока на покрывале развернулась целая охота, я вздыхала и надеялась, что мне сегодня удастся поесть.

Ладно, работаем по старой схеме.

Осторожно, чтобы юный охотник, не потерял охотничий азарт, я взяла еще одну тарелку, стащила со стола все, что могло сойти за овощи, и стала медленно продвигаться в сторону тяжелой занавески.

Отодвинув ее я, спряталась вместе с тарелкой, в щелочку наблюдая за тем, как юный наследник скатывается с кровати вместе с одеялом. Он был грозен и ужасен. Он был готов разорвать любой пельмень! Или даже хлеб с маслом, вытащив изо рта мамы.

Пока я торопливо ела, стараясь не привлекать к себе внимания, огромная тарелка с мясом скучала на столе, не вызывая у малыша никакого интереса.

– Ур? – послышался встревоженный голос.

В переводе с его языка это означало что-то вроде: «Караул! Мама потерялась! Она или ушла какать! Или спряталась под одеялом! Что тоже очень – очень плохо!».

Я чувствовала, что есть местную пищу было слишком опрометчиво. Поэтому Титикаке вместо меня тут же ответил мой живот.

– Мама! – обрадовались мне, выслеживая меня за шторой. Мама слегка обалдела от скорости с которой ей вернулась тяга к экзотической кухне, и резвой антилопой направилась в туалет.

Если мама уходит в туалет, она уходит умирать. И никак иначе!

Стоило мне уйти в туалет, как ребенок тут же начинал чувствовать себя сиротой, брошенным на произвол судьбы. Пока я, оседлав местный трон, пытаюсь вычислить подлого диверсанта, устроившего такой переполох внутри меня, ко мне в дверь ломилась Армия Спасения Мамы.

Дома дверь спокойно выдерживала натиск упитанной шерстяной тушки. А все потому, что Мамина Умиральня была очень маленькой. И мама втайне подпирала ее ногой. Но здесь в санузле вполне можно было бы разместить целый гарнизон, проводить балы и сражения. И мамина нога не дотягивалась до двери, вызывая у мамы комплекс неполноценности.

– Аррр! – ворвалась Армия Спасения Мамы, прокатившись на скользких шлифованных плитах.

Через минуту я сидела, пристально глядя в глаза одному бессовестному Бэтмену. Тот сидел напротив меня, внимательно следя за процессом.

– Мама умеет ходить в туалет. У нее ого-го какой опыт в этом опасном деле! С мамой ничего не случится! – убеждала я, а глаза смотрели на меня с укором: «Мама-мама, как же так! Ушла, одна, без меня!».

– Давай мама сейчас вернется? – предложила я, взмахнув рукой.

Ой, зря я это сделала!

Юный герой тут же понял страшную вещь. У мамы … свободные руки! А это значит, что мама может чесать его!

Это было моей роковой ошибкой. Я закатила глаза и стала чесать за ушком. Мне подставляли разные эрогенные зоны, требуя с особой тщательностью почесать там, где не дотягивается еще неуклюжая лапа.

– Маме нужно вставать! – заметила я, чувствуя, как к ногами привалился маленький тушканчик. Когтистая лапа пыталась оставить маму без трусов, тем самым обеспечить ей счастье в личной жизни. Но мама была категорически против.

– Ну все! – строго сказала я, намекая, что аттракцион окончен.

Титикака разобиделся. Еще бы! Мама не сточила руки по пояс об него! Вот такая вот плохая мама! Просто ужасная!

Я выдохнула, приводя себя в порядок и зарекаясь вычислить этого пищевого дивергента, вызывавшего пищеварительную бурю.

Когда я вошла в комнату, в ней царила тишина. Жеваный крот и кожаный еж лежали на своих местах. Тарелка с нетронутым мясом стояла на столе. Скинутое одеяло валялось на полу.

– Тити? – позвала я малыша. – Ты что? Обиделся? Ах, я и забыла, ваше высочество! Мама мало чесала… Ну иди сюда, сейчас дочесывать буду…

И тишина.

– Тити? – встревожилась я, но тут же вспомнила про привычку охотиться на маму. На всякий случай я обернулась. Горький опыт подсказывал, что стоит ожидать нападения сзади.

В первый раз я шла с горячим чаем, как вдруг маму приняли за сочную антилопу и попытались прикончить молниеносным прыжком из-за шторки. Страшные челюсти должны были сомкнуться на маминой шее. Но в силу роста, обязанности перекушенной шеи исполнила мамина попа.

Дикий и животный визг мамы стал приятным украшением вечера для всех соседей. Потом юный охотник долго извинялся. И даже решил слизать с мамы сладкий чай в знак примирения.

– Тити? – с подозрением обернулась я, не слыша крадущегося тигра.

То, что тигры любят нападать сзади, я узнала благодаря великому и могучему интернету. И в качестве защиты от внезапного нападения старалась носить подушку, привязанную к попе. Думаю, что стоит вернуть прежнюю традицию. Вот только где ребенок?

– Ты где? – запереживала я, не чувствуя, как сомкнулись игривые челюсти на мамином филее. – Так, это уже не смешно!

Я заглянула под кровать, за штору, сбегала в ванную, но ребенка нигде не было. Сейчас проверим! Есть у меня средство от внезапных засад.

– Тити, – позвала я, водя поясом от халата по ковру. Обычно этот номер вызывал внезапно рассекречивание секретного агента. Он вылетал и бросался на врага. Но сейчас стояла тишина.

Я бросилась к двери. Но дверь была закрыта. Снаружи!

Что ж так холодно? Только сейчас я почувствовала, как в комнату проникает холод.

– Окно! – дернулась я, бросаясь к окну. Ветер прижал створку к раме, но окно было открытым.

– Если какой-нибудь местный ястреб унесет моего Титикаку, – выругалась я, открывая окно и высовываясь наружу. – То я из этого ястреба себе подушечку набью!

За окном было холодно. В воздухе витали снежинки. Внизу был снежный туман, скрывавший крыши замка. Где-то вдалеке виднелись снежные горы.

Стоило мне посмотреть вниз, как у меня тут же закружилась голова. Мне стало дурно от высоты, на которой стоит наша башня.

– Тити! – позвала я, прислушиваясь.

– Аррр! – послышалось жалобное сверху. Сначала я не разглядела его, а потом увидела полоски на обледенелой крыше.

– Тити! – схватилась я за сердце. – Мамочки! Ты как туда… Ах, это ж кот! А ну быстро слезай! Давай, иди сюда!

– Аррр! – донеслось до меня напуганное. Он сидел на крыше.

– Ты что? Слезть не можешь? – ужаснулась я, чувствуя, как ветер полощет мои волосы.

– Ррр… – донеслось жалобное.

– Так, малыш, – успокаивала я. – Если ты не можешь слезть, сейчас тебя снимут! Все хорошо! Сиди там!

Я метнулась к двери, барабаня в нее изо всех сил: «Помогите! Спасите!». За дверью послышался шорох. Она внезапно распахнулась, а я завизжала от ужаса. Передо мной стояли два волка.

– Мама, – округлила глаза я, видя оскаленные пасти. Внезапно волки переглянулись. И тут же на их месте появились знакомые коврики.

– Эт-т-то ч-ч-что такое б-б-было? – выдыхала я, видя, как они снова переглядываются.

– Что случилось? – вцепились они в меня. Один мельком осмотрел комнату, а потом принюхался.

– Тити, – прошептала я, ведя их к распахнутому окну. Моя дрожащая рука указала на крышу.

– Его величества нет в замке, – послышался голос, пока я с тревогой смотрела на Тити, вцепившегося в крышу. Он был похож на котенка, застрявшего на дереве и истошно орущего на помощь.

– Он отбыл по важному делу, – схватился за голову бородатый. – Мы не сможем его достать! Мы – волки!

– А магией? – взмолилась я, глядя на малыша.

– Не выйдет, – послышался голос бородатого. – Смотри!

Он выставил руку, пока я причитала: «осторожней! Осторожней!». Заклинание просто срикошетило от Титикаки.

– Ему защиту поставили… На той церемонии… Вообще-то церемония должна была быть одна. Сначала ставится защита, потом выбирается имя, потом… – начали мне, но я нервно оборвала экскурс в местные традиции.

– Так что никак! Сейчас попробуем кого-то позвать!