10000 цифровых порезов

Глава нулевая, вводные данные

2 апреля, 12 часов дня
Владелец маршрута: Накатоми Сабуро Статус: маршрут не определен

Пианист на невысокой сцене в колодце яркого света неторо­пливо выводил мелодию. Квартет пока оставался в тени сцены и ждал своей очереди, чтобы вступить и подхватить компози­цию. Над некоторыми столиками поднимался табачный дым. Негромкий шум моментально стих, как только квартет Брубе­ка показался на сцене и сам Дейв Брубек положил пальцы на клавиши.

Накатоми находился в своей любимой кабинке клуба «Нью­Порт» на Род-Айленде и неспешно потягивал коктейль. Скоро эти композиции войдут в его любимый альбом «Newport 1958» и навсегда останутся в истории джаза.

В кабинку, оббитую темно-коричневыми деревянными па­нелями, неслышно вошел официант и заменил приземистый бокал с коктейлем на стакан с водой. После он наклонился к гостю и негромко проговорил,стараясьне прерыватьмузыку:
— Прибываем через четыре минуты, доктор Сабуро.

Накатоми кивнул, стараясь растянуть эти оставшиеся мгно­вения концерта, чтобы насладиться любимым клубом и стран­ным ритмом мелодии, которая появлялась в руках Дейва Бру­бека. Мужчине казалось, что он ощущает приятный густой запах сигар, духов и чуть заметный аромат старых деревянных стен клуба.

Картинка подернулась, звуки стали тише, первые заметные пиксели стали выцветать, и Накатоми снял очки погружения. Клуб остался в далеком 1958 году. Кресло шаттла автоматиче­ски выровняло спинку, и мужчина вернулся в стерильно чистое, безо всяких запахов и звуков настоящее.

Шаттл послушно двигался на пределе допустимой скорости 96 километров в час. Полупустой салон, полностью скопиро­ванный с салона бизнес-класса какого-то классического ави­алайнера, постепенно наливался светом. Панорамные окна шаттла становились всё более прозрачными по мере прибли­жения к станции. Скорость начала падать, и наручный туристи­ческий браслет Накатоми приятной вибрацией окончательно вернул его в реальность. За окнами раскинулась ослепительно прозрачная картинка префектуры Сага на запада Японии.

Кампус новой штаб квартиры Kettei занимал территорию всего старого города. Несколько ровных, аккуратных холмов сочно-зеленой стриженной травы на месте падения двух само­летов JAL и PanAm несколько лет назад. Белые корпуса, слов­но случайно разбросанные недалеко друг от друга невысокие здания. Дорожки для небольших электрошаттлов, которые неторопливо сновали от двух станций воздушки к кампусам и обратно. Сейчас, спустя несколько лет, уже ничего не напо­минало кварталы поломанных и пропавших в пламени авиа­ционного топлива домов.

Труба воздушки огибала кампус с востока и вливалась в белую прямоугольную станцию, выполненную в общем стиле минимализма других зданий корпорации.

Несколько дутых, стеклянных офисных башен города вы­глядывали из-за холмов и казались на фоне нарочито простых белых прямоугольников корпоративного кампуса фантазией ребенка, которому дали нарисовать задний фон к фотографии из другого времени.

Накатоми Сабуро вышел из шаттла через автоматические раздвижные двери нижнего уровня, который был доступен гостям кампуса. Он прибыл на встречу к полудню, когда ос­новной утренний поток гостей, спешащих на собеседования, уже спал и на станции было немноголюдно. Несколько со­трудников компании вышли через второй уровень шаттла и, не останавливаясь, прошли через автоматические коридоры безопасности биометрического контроля. Какой-то госпо­дин в сопровождении двух высоких девушек-телохранителей в строгих костюмах вышел из верхнего уровня шаттла. Сквозь стеклянные перекрытия станции было видно, как его встрети­ла делегация сотрудников корпорации и церемонно раскла­нялась.

Мужчина прошел к гостевому гейту, приложил руку к тер­миналу безопасности и прошел в шлюз. К его удивлению, вну­три небольшого помещения его ожидал представитель охраны Kettei, который вежливо поклонился ему и попросил пройти рамку сканера. Обычно тут было безлюдно, и посетители про­сто складывали всю технику в ячейки, которые закрывались отпечатком пальца. Личная техника посетителям на террито­рии кампуса не разрешалась. Сегодня его встречал какой-то офицер из службы безопасности, и ему даже оставили вклю­ченный телефон.

Офицер проводил его к небольшому шаттлу, который через несколько минут, негромко шелестя колесами по белому бето­ну, доставил посетителя в центр кампуса.

Накатоми Сабуро вошел в здание через стеклянные две­ри, которые перед ним вручную раздвинули два сотрудника в одинаковых темно-синих костюмах.

«То, что я вижу всего двух охранников, означает, что других я просто не должен видеть»,— пробормотал мужчина себе под нос, проходя мимо сотрудников Kettei к большой двери, за ко­торой была приемная.

Телефон в его кармане несколько раз загудел в беззвуч­ном режиме. Сообщения ему могла писать только одна из двух женщин в его жизни.

...

— Вы уже поговорили? Как отец воспринял твое решение?
— Я еще жду встречи в его приемной, мам.
— Наверное, это его аллергия, не сердись на него, пожа­луйста!

— Я знаю, мам, всё хорошо. Я посмотрю новости, пока они меня провентиллируют и допылесосят. Как ты?
— Всё хорошо, дорогой. Тут всегда всё хорошо, ты же знаешь. Накатоми улыбнулся и добавил в последнее сообщение смайлик.

Его мама когда-то была еще из того поколения, когда люди двумя пальцами набирали текстовые сообщения быстрее, чем современная молодежь через нейроинтерфейс своих терми­налов. И сейчас она, скорее всего, не набирала текст, а думала, как еще поддержать его перед разговором с отцом.
Мужчина перелистал историю текстовых сообщений и грустно поморщился.
— Тут всегда прохладно, дорогой… Еще несколькими днями ранее.
— Тут всегда жарковато. Потом еще десяток сообщений вверх.
— Тут всегда сыро, но ничего…

«Изменения вступают в силу быстро, но полностью пере­писывают долгосрочную память», — подумал про себя Нака­томи Сабуро и одним движением стер историю переписки, не в состоянии наблюдать за сухими строчками истории болезни матери.