14 дней до падения

Пролог

Мир рушится…

Кажется, что асфальт под моими ногами сотрясается, когда подошва кроссовок касается его.

Сердце в груди кувыркается в такт.

Я боюсь.

До ужаса боюсь опоздать…

А ещё…

Мне не верится, что всё происходит со мной…

Две недели прошло, а моя «идеальная жизнь» превратилась в ком из хаотичных событий.

Глаза жжёт от слёз.

По лицу ударяют холодные капли.

До нужного здания остается несколько поворотов.

И я поскальзываюсь… Падаю, конечно…

Беззвучно всхлипываю и с трудом нахожу в себе силы подняться.

На коленке кровь. Одежда прилипла к телу. Противно.

Весь крепкий кокон, спасающий меня от порочного внешнего мира, пошёл трещинами и вывалялся в грязи. От осознания начинает пробивать дрожь. Она плотными вибрациями распространяется по телу и мешает двигаться быстрее.

Обзор становится мутнее, потому что капли дождя смешиваются со слезами. Волосы прилипли к щекам и шее. Ещё никогда я не была в таком виде…

И всё из-за него…

Гашу в себе очередной приступ рыданий, сжимаю кулаки и, хромая, двигаюсь к цели.

Остается последний поворот…

И вот я стою перед заброшенным зданием, в котором смогла пережить невероятные по своей силе эмоции.

Самые приятные.

До мурашек по коже.

Делаю шаг и неуверенно тяну дверную ручку на себя.

Шум дождя отходит на второй план.

В ушах будто воздушные шары лопаются.

Я шагаю вперед, вытираю ладони о подол платья и всматриваюсь в темноту. Через разбитые окна пробирается свет от немногочисленных фонарей, и у меня сердце останавливается, когда я вижу темный силуэт на полу. Бегу к нему, падаю на колени и понимаю, что передо мной Северский…

— Илья? — касаюсь его щеки пальцами. Она безумно холодная. Мои руки пробивает дрожью. Неужели… — Илья? — спускаюсь пальцами к шее и чувствую, что они погружаются во что-то теплое. Медленно убираю её и внимательно смотрю на алые пятна. — Нет… Илья… Нет-нет-нет… — начинаю лихорадочно ощупывать его. — Илья? Ответь, пожалуйста… Скажи, хоть что-нибудь… Илья-а-а-а…

1

14 дней назад

POV Илья

— Чётко поиграли, бро! — Витёк толкает меня в плечо, скалится по привычке и жадно пьёт воду из-под крана.

В коридоре тихо. Первые учебные дни выжимают морально. Хоть на каникулах мне не приходилось скучать и спать до обеда, но влиться в режим школы тяжело. Раздражающая форма. Надменные взгляды высшей касты. Придирчивые учителя. Принципиальный директор. Всё это бесит моих внутренних демонов, и даже любимая игра не помогает сбавить градус агрессии. Моё обычное состояние — на грани.

— Видел? — друг косится на кудрявого козла, который с видом короля шагает к выходу из школы, вытирает лицо краем футболки и усмехается. — Элита, — Витька качает головой, — им и пропуски не засчитывают. А тут за минутное опоздание сразу поломойкой работать.

И тут он не утрирует, не придирается. Таков закон нашей 105 общеобразовательной. Те, у кого материальное положение хромает, остаются за бортом. Мы — как расходный материал. Опоздал — мой полы, украшай зал к какой-нибудь дичи для богатеньких, или, что ещё хуже, прислужи им. Всё, естественно, делается завуалировано, но сам факт пренебрежения детьми из неблагополучных семей выводит из себя. В наш 11 «Г» скидали всех отбросов по их мнению. 11 «Б» стал скопищем золотых деток. Именно в нём учится Костя Разин, кудрявый мажор, мой враг по совместительству. Начиная с первого класса, между нами лютая война с временными помутнениями перемирия.

— Может, плюнем на принципы и накидаем ему? — подёргивает плечами Витёк, когда мы выходим из здания. Сегодня за пределами стен настоящее пекло. Мы после игры не были в душе, потому что там обосновались детки, упакованные в драгметаллы. Мы солидарно покинули спортзал. До дома рукой подать. Пока домчим, ещё десять раз вспотеем. Неприятно, но лучше так, чем рядом с «Бэшками».

— Не трогай то, что может вонять, — усмехаюсь, делаю пару шагов до перил, сажусь и скатываюсь по ним. Эффектно прыгаю. Друг присвистывает. Естественно, мы привлекаем внимание тех, кто ошивается поблизости. Разин в их числе. Криво улыбаюсь, замечая, как он злобно сжимает челюсти и выравнивает спину, словно сможет защитить от моего взгляда свою сестру-близнеца. Медленно меняю угол обзора. Наклоняю голову и пробегаю глазами по местной принцессе снизу-вверх.

Делаю это не впервые, но она об этом не знает. Оцениваю стройные ноги в легких брюках голубого цвета, достопримечательности, скрытые коротким белым топом, милое личико без косметики, светлые волосы длиной почти до талии. За лето порядком отросли. На солнце красиво переливаются. Красивая. Нравится мне больше остальных ещё с первого класса, когда на вздернутом носу были очки, а за спиной рюкзак больше Разиной в два раза. Мелкий ангелочек, за которым я порой сталкерю.

Алиса — недосягаемая звезда. Ни один парнишка из нашей школы не решался к ней подойти. Во-первых, из-за Кости, который рьяно оберегал сестричку, и я его в этом прекрасно понимал. У самого мелкая нечисть за плечами. Только проблем с ней больше, чем с послушной принцессой. Готов поспорить. Во-вторых, все мы понимаем, что шансов на отношения с Алисой из страны чудес нет. Идеальная со всех сторон. Отличница. Красавица. Послушная дочь. Пример для многих.

Что касается меня…

Жизнь с рождения определена. Ничего выше ПТУ мне не светит, да я и не рвусь. Мне хватает баскетбола, семьи и дворовых друзей. Рожденный ползать летать не сможет. Усмехаюсь, поймав зрительный контакт с принцессой. Широко распахивает глаза. Удивляется? Подмигиваю и получаю реакцию, но не от неё, а от мажорика, который стоит рядом.

— Добыча сама в руки идёт, — толкает меня плечом Витёк. Сошлись с ним из-за дурости, которая бурлит в венах. Сейчас адреналин подпрыгивает до критической отметки, потому что за стычкой наблюдает красивая девочка. Меня ни капли не останавливает, что могу уложить её заносчивого брата с одного удара. Пусть Разин и пропадает в спортзале, но навыков по самообороне нет, как выяснилось в прошлом году.

— Не смотри на неё! — с разгона толкает меня в грудную клетку и тут же получает ответку. Отшатывается под одобрительный свист Витька. Раздуваю ноздри от злости. Сегодня не тот день, когда мне хочется избежать конфликта, наоборот, в каждой клетке воспламеняется желание нарваться на неприятности. Бесят значимые даты… От них чертовски больно…

— А ты на неё паранджу надень, — скалюсь, провоцируя Костю взглядом, и довольно замахиваюсь, чтобы сломать ему нос, но между нами внезапно вклинивается Алиса.

— Северский?! — голос этот… и ладошка на грудной клетке срабатывают похлеще ведра с ледяной водой на голову. Сцепляю зубы крепче, бросая на заступницу убийственный взгляд.

Витёк отпугивает ребят с телефонами. Есть тут такие. При каждой заварушке достают гаджеты и сливают видео в интернет. Потом сложно отмыться от позора, но меня это мало волнует. В данный момент впечатляет огонь в голубых глазах принцессы. Ещё не имел чести стоять с ней в такой близости. Перевожу взгляд на тонкие пальчики, покоящиеся на моей груди и ловлю странные вибрации. Мотор за рёбрами замирает. Фиксирую мгновение в памяти. Жадно втягиваю аромат парфюма, которым пропитана Алиса, и сглатываю. Пульс переключает передачу. На максималках бьёт в виски.

— Хватит, — чуть ли не шепчет, привлекая внимание к губам. Одергивает руку от меня, словно обожглась, и тут же начинает потирать другой рукой ладонь. Грязный? Не благоухаю, как подходящие женихи? Скалюсь против воли. Костя багровеет от злости, а может солнышком в темечко напекло.

— Алис, уйди…

— Послушай, сестричку, Раз, — бросаю ему, а сам не отрываю взгляда от Алисы, которая по всем показателям выдает желание скрыться от отбросов подальше.

— Тебя не спросил, — гаркает, подаваясь вперёд, но сестрица его снова останавливает. Ко мне не прикасается. Усмешка срывается с губ.

— Скажи спасибо принцессе, иначе пришлось бы тебе пластическую операцию делать, — говорю и отступаю назад. Сердце против воли носится по внутренним органам. Пляшет, как чёрт на углях!

2

POV Алиса

— Хватит дуться, Лис, — Костя, наверное, сотый раз пытается со мной заговорить по пути домой, а я пялюсь в окно на жизнь, кипящую в городе. Всё тело пребывает в агонии после стычки брата с Северским. Кажется, что клетки организма за пару минут впитали в себя смертельный вирус, и он сейчас атакует иммунную систему, разрушает её до основания и выражается дикой дрожью в каждом внутреннем органе. Я кусаю губы по очереди. Верхнюю. Нижнюю до боли. Пытаюсь понять, что испытываю, и не могу найти определение. Это выбивает из колеи. Мешает ясно мыслить, потому что я не могу выбросить из головы взгляд Ильи.

Прямой. До визга нервной системы о критической опасности. Сжимаю руку, которой прикасалась к Северскому, в кулак. Кожу на ладони будто тысячами иголочек покалывает. Обожглась? Не удивлюсь, ведь за тонкой тканью футболки не человек, а вулкан находится. Медленно выдыхаю, чтобы успокоиться, но за рёбрами оголяются все слабые точки. Жутко волнуюсь, хотя источник моей тахикардии давно скрылся с горизонта.

— Долго собираешься меня игнорировать? — быстро открываю дверь и хочу скрыться от необоснованной агрессии Кости, но он не дает. Успевает оббежать свою любимую БМВ и преградить мне путь в дом. Складываю руки на груди. На своего близнеца не смотрю. Так я очень быстро проиграю, а я не могу сейчас сдаться без боя. Что-то пошло наперекосяк, и я не находила причину внутреннего бунта.

— До тех пор, пока ты не перестанешь быть козлом, — пытаюсь обойти брата, но он вновь встает передо мной. Бесит жутко.

— Он на тебя пялился, Лис, — через зубы каждое слово выдавливает Костя, — ты не знаешь, что в голове у этого отброса!

— Ты тоже! — вспыхиваю. Сталкиваюсь с огнём в карих глазах, но тут он родной. Привычно подавляет. У Северского же не глаза, а атомный взрыв.

Ничего особенного, Алиса. Успокойся.

Только мысль бьется о стенки черепной коробки, и на этом всё. Меня дрожь волнами прошибает. Злюсь на брата. Очень.

— Я знаю, поверь.

— Не верю, Костя. Ты просто его ненавидишь за то, что Север стал капитаном баскетбольной команды.

— Чушь.

— Нет.

Стою на своём, но чувствую, как в грудной клетке разливается яд. Это проявление моей слабости. У близнецов нерушимая связь, и все, кто не верит в данный факт, заблуждаются. Не просто связь. Матрица с тонкими низкочастотными нитями. Делая брату больно, я сама страдаю не меньше. Только вот эмоциональный контакт у нас в большинстве случаев односторонний. Костя — кремень. Всегда стоит на своем, и я не могу долго без него. Привязана капитально. В детстве меня это устраивало, а сейчас хочется обрубить струны между нами, потому что Костя душит меня своей опекой. В последнее время он поглощает кислород за двоих, вынуждая меня страдать от гипоксии.

— Так заступаешься за него… — хмыкает и прищуривается, словно решил просканировать меня на ложь. — Только не говори, что он тебе нравится, Лиса.

— Может, он тебе нравится? Чего ты к нему цепляешься?

— Я не цепляюсь, — скрипит зубами. —Он…

— Пялился на меня? Почему на каждого не нападаешь? Не ровно к Северскому дышишь?

— Лиса! — натурально рычит на меня брат. Не знаю, как нахожу сил отразить его атаку зрительно. — Я забочусь о тебе.

— О себе позаботься, Костя, а меня оставь в покое.

Грубо хватает меня за локоть, когда пытаюсь пройти мимо. Сердце сжимается от тех эмоций, которые брат мне взглядом передает. Ежусь, хотя на улице стоит запредельная жара. Ему хоть бы хны. Готов растерзать меня.

— Мне не нравится, как ты себя ведешь.

— Ты тоже забываешься, братик. Учебный год только начался, а ты уже пытаешься ввязаться в драку без весомой причины.

— Ты — самая весомая причина, Алиса.

— Пусти! — выдергиваю руку из его захвата и потираю саднящую кожу. Зрительно сражаемся. Я вот-вот проиграю. Как всегда…

— Дети! — мама появляется в дверном проеме. Придирчиво нас осматривает. Я по инерции выпрямляю спину. Костя на автомате делает тоже самое синхронно со мной. Стискиваю зубы крепче. Частота сердечный сокращений постепенно увеличивается. Сверху-вниз по животу растекается неприятное чувство страха. Я вроде уже не маленькая, а замечания родителей воспринимаю слишком близко сердцу. — В дом!

До двери несколько метров. Мы стоим во дворе, но даже с такого расстояния мы считываем настроение Марии Степановны. Она не в духе, а если видела, как мы спорим, то негодование родительницы достигло максимальных оборотов. Обнимаю себя руками, когда она скрывается в стенах особняка, оставив дверь открытой. Добро пожаловать в Ад Разиных!

— Вэлком ту Ад Разиных! — кривится Костя. Звучит, как прикол, но голос у него не веселый. — Довольна? Каждый раз из-за твоего упрямства попадаем оба.

— Опять я виновата?! — шагаем в одну ногу по тротуарной плитке. — У тебя с контролем проблемы, а не у меня.

— Если думаешь, что после этого я не буду отгонять от тебя всяких уродов, то ошибаешься, — поднимаемся по ступенькам. — Никто не посмеет на тебя ТАК смотреть без последствий.

— Тебе пора к врачу, Костя, — от переизбытка эмоций в буквальном смысле лишаюсь возможности вентилировать легкие.

Ответить мне братишка не успевает. Мы оказываемся в просторном холле. Мама стоит около лестницы на второй этаж. Поза раздраженного человека. Взгляд тоже не далеко ушел. Останавливаемся одновременно. Закатываю глаза. Бесит, что с рождения мы, прилипши друг к другу до такой степени, что можем порой выдавать одни и те же фразы. Мария Степановна идёт вперед, нарочито медленно передвигает ноги, давит морально и обходит вокруг, припекая наши затылки скептическим взглядом. Останавливается в шаге от нас и тяжело выдыхает, словно за нами есть грешок в виде террористического акта.

— И что мне с вами делать? — спрашивает, глядя то на Костю, то на меня. Братишка никогда не теряется от её словесных ловушек, поэтому является любимчиком, а я вся дрожать начинаю. Бунтарство практикую лишь с братом. Родителям же беспрекословно подчиняюсь.

3

POV Илья

— Я не хочу это есть, — Ника отодвигает от себя тарелку с жареной картошкой и складывает руки на груди, — ты хочешь, чтобы я не смогла носить нормальные платья?

Я молча уминаю свою порцию, вкидываю в себя не только румяные ломтики, но и салат с огурцами и помидорами. Мама возится у плиты, готовит ужин мелким, на слова недовольной сестрицы не обращает внимания.

— Будешь голодной, — произносит со вздохом, игнорируя выпад Ники. Сегодня у всех настроение выписывает пируэты на границе отчаяния, но никто не показывает боли.

— Тебе всё равно, что я могу упасть в голодный обморок?

— Если не хочешь есть то, что приготовлено, значит, не настолько ты и голодна, — мама вытирает руки о полотенце и поворачивается к нам лицом. — Добавки? — обращается ко мне. Отрицательно качаю головой, а Ника закипает.

— Вот так, да?! — резко поднимается из-за стола, упирается ладонями в столешницу и всем видом показывает, как мы ей «дороги». — У нас Илюша святой. Его кормим и почитаем?!

— Обороты сбавь, — поднимаюсь, беру пустую тарелку и иду к раковине, — с матерью разговариваешь, а не с дворовой подружкой.

— Ты меня учить будешь?!

— Ника! — пытается одернуть ее мама, но та лишь расходится. Нечисть мелкая.

— Что Ника?! Можно хоть раз приготовить что-то для меня, а не для любимого сыночка?! Я скоро с такой едой в бочку превращусь! Заплыву жиром, как ты… — осекается. Я мою за собой посуду, в голове свистеть начинает от закидонов младшей сестренки, но в конфликт сейчас не вступаю. Когда останемся одни, получит по первое число. — Я не это хотела сказать…

— Прости, Ника, что я не такая фактурная, как тебе бы хотелось, — мама кидает вафельное полотенце на стол и направляется к выходу, — за Сережей и Маликой сходи, чтобы я свой жир лишний раз не растрясала.

— Мам… Ну я же не хотела… — виновато поглядывает уже в спину родительнице, а я складываю руки на груди и смотрю на Нику. — Что? Я не хотела этого говорить…

— Иди и проси прощения, — киваю на дверь, за которой скрылась мама. — Твои привилегированные подружки на тебя плохо влияют.

— Ой ли?! Мои подружки хотя бы могут себе позволить в кафе сходить и меня угостить. Не жрут вот это, — указывает на свою тарелку с нетронутой картохой, — докатились… Видел бы отец…

— Заткнись, Ника, — цежу через зубы. От злости на её глупость в висках противно стучать начинает. — Иди извинись перед матерью и мелких из садика забери.

— Не буду. Сам забирай. Я уже запарилась с ними таскаться! — взвизгивает. Глаза огнем горят от негодования. — У меня есть свои дела!

— Твои дела — это твоя семья, Ника.

— Ты — не отец. Не нужно считать себя главным! Не дотягиваешь!

— И не пытаюсь, — иду мимо нее, — а выполнить свои обязанности придется, Ника, иначе я расскажу про твое провальное поступление в колледж.

— Козёл! — слышу уже в коридоре. Вероника у нас помешана на лучшей жизни. После смерти отца и вовсе бедняжку переклинило. Каким-то чудом влилась в компанию мажоров и пропадает с ними днями, хотя знает, что матери нужна помощь с мелкими. Серый и Малика — дети коллеги отца. Тот погиб в аварии вместе с женой, и мама с папой решили взять мелких к нам. Серому было полтора года, а Малика только родилась. Тогда они не поняли, что потеряли самых дорогих людей, а пару лет назад не стало бати. Несчастный случай на строительном объекте. Отец долго в реанимации лежал, но так и не смог выкарабкаться.

Сегодня тот самый день, когда его сердце перестало биться. И мне эгоистично не хочется находиться в доме, где каждый угол напоминает о нем. Мама хоть и не показывает, как ей тяжело, но я это чувствую, поэтому сбегаю на баскетбольную площадку к Витьку. Я мог бы избавить Нику от страданий и сходить за мелкими, только ей необходима встряска. В последнее время сестричка слишком в себя поверила. Чего стоит этот закидон с поступлением в колледж после девятого класса. Хорошо, что мозгов не хватило, чтобы приняли. Отмазывать ее пришлось мне. Мама до сих пор не в курсе. Не знаю, как отреагирует на такую новость, и молчу. Оставляю себе рычаг воздействия на глупую сестрицу.

Пока иду к площадке, жадно втягиваю в себя кислород. Райончик у нас не самый благополучный, но движение не такое, как в центре города, и воздух немного чище. От работы меня Саныч освободил. Батин начальник в прошлом помог мне с подработкой, потому что матери на заплату санитарки сложно прокормить четыре рта. Сегодня, как никогда, хочется стать другим человеком, чтобы не помнить, как хорошо было до того ужасного дня.

— Здоров, — Витёк жмет мне руку и кидает мяч. Площадка старая. В цель сложно попасть, потому что кольцо висит не ровно, но нам так даже больше нравится. На играх обходим противников на пару. Хороший тандем, как отметил физрук.

Сразу вливаюсь в процесс. Через некоторое время к нам подтягиваются остальные парни. Становится шумно. Лишние мысли вылетают прочь из головы. У меня получается улыбаться и даже шутить. Здесь я чувствую себя своим. Не отбросом, которым являюсь в школе, а другом. В нашей компании правит уважение. Мы друг друга поддерживаем и никогда не топим. Никто не сливает позорные видео в интернет, не подставляет и не оставляет в трудную минуту. Наверное, по этой причине я смог остаться на плаву после смерти отца.

— У «золотых» сегодня вечеринка нелегальная, — Витя шумно выдыхает, садится на лавку рядом со мной и достает телефон, — уже первые сторис пошли, — усмехается и включает видосик.

Мне не интересно. Пожимаю плечами, наблюдаю за тем, как парни играют, пока мы отдыхаем. Почему-то перед глазами мелькает образ Алисы. Она наверняка тоже будет веселиться, если умеет, конечно.

— О-о-о, тебе нужно это увидеть! — в бок прилетает острый локоть друга. Невольно кривлюсь, а он сует мне под нос свой телефон с разбитым в хлам экраном. — Что скажешь?

Навожу фокус на одного человека. Видео веселое для всех, кроме нее. Скриплю зубами. Дыхание перехватывает от злости. Какого черта она туда поперлась?!

4

POV Алиса

В наушниках уже по десятому кругу проносится английская речь, а я бесцельно смотрю в одну точку на стене. Как я могла забыть про дополнительные занятия у Барнульской?! Мама ведь мне все уши прожужжала об этом. В очередной раз хлопаю себя по лбу ладошкой и перекатываюсь со спины на живот. После долгой и нудной поучительной речи родительницы я ушла к себе и не вышла даже к ужину. Я всегда сильно расстраиваюсь из-за её недовольства. Каждое слово Марии Степановны прилетает точно в цель — в самую душу. Выворачивают её наизнанку. Я исправляюсь, слушаюсь и понимаю, что родители желают мне лучшего. Очень много отрицательных примеров вокруг.

Обычно обида на них проходит за несколько часов, но сегодня меня накрывает сильнее, чем раньше. Конечно, выводит из себя поступок Костика. С ним мама говорила ласково и оставила за главного, пока они с папой будут отсутствовать. Очередная командировка. Я не представляю, как выдержать эти дни. Не хочу его видеть! Раздражает своей якобы заботой! Из-за маниакальной опеки брата у меня и друзей своих нет. Только общие. Снимаю наушники, отшвыриваю их на подушки и утыкаюсь лицом в мягкое покрывало. Мычу, хотя хочется орать во весь голос от несправедливости, и слышу, как дверь в мою комнату тихо открывается.

Костя…

Крадется, словно зверь, а потом резко падает на кровать рядом со мной. Знаю, что начнет подмазываться, поэтому никак не реагирую.

— Лис, — чувствую, что смотрит на меня, — хватит дуться, а то я на правах старшего в доме буду тебя наказывать.

Шутливо говорит, а мне больно становится. Молчу. Упорно. Тяжело. Сдерживаю себя от резких порывов, иначе вновь ему проиграю.

— Алиска, бросай, а! Терпеть не могу, когда ты не меня злишься, — толкает легонько в бок. Отрицательно мотаю головой. — Хорошо, попробуем по-другому. Наши сегодня вечеринку устраивают. Типо закрытую. Пойдешь со мной?

Наши… Усмехаюсь. Из «наших» там лишь его друзья и верные фанатки. Я буду прицепом, а сам поход на вечеринку станет лишним поводом меня упрекнуть при удобном случае.

— Я родителям не скажу, — очередной толчок в бок. Поднимаю голову и тут же оказываюсь под прицелом молящих глаз брата. — Не хочу с тобой ругаться, Лис.

Костя перестает улыбаться. У нас с детства так повелось. Если ругаемся, то плохо и ему, и мне. Только кажется, что моё душевное состояние намного хуже, чем его.

— Ладно, — выдыхаю, и по лицу брата растекается улыбка.

— Только никаких коротких платьев, Алиса, — поднимается с постели и идёт к моему шкафу, — там идиотов полным-полно будет.

— Может, тогда лучше поводок мне на шею нацепить, чтобы наверняка никто не позволил себе ничего лишнего, — присаживаюсь и наблюдаю за тем, как Костя двигает плечики с нарядами.

— Тебе такое поведение совсем не идёт, Лис, — ворчит себе под нос, пока я рассматриваю свои короткие ногти, — вот, — кидает на покрывало белый брючный костюм, — идеально подойдет. Для усиления эффекта тоже буду в белом.

— Про нас и так говорят, что мы, как члены семьи Калленов. Это уже перебор.

— Перебор — не слушать старшего брата.

— Две минуты — так себе разрыв, — тяну к себе костюм, а Костя смеется.

— Но он есть, — щелкает меня по носу, — у тебя полчаса на сборы. Колдуй над собой и поедем.

Дверь за братом закрывается, и я несколько минут сижу, не спеша выполнять его приказ. Ему хорошо. Отец подарил Косте машину на восемнадцатилетие, а у меня прибавилось курсов. Мама достает с иностранными языками. Ей не нравится моё произношение. Не дотягиваю до брата. Он ведь идеально говорит на английском. У него не было репетитора. Я же никак не могу вывернуть свой язык, чтобы добиться нужного звука. Стараюсь, конечно, но уже достали вечные уроки.

Медленно сползаю с кровати и встаю перед зеркалом. Закатываю глаза. Кого я хочу обмануть?

Костя будет на вечеринке звездой, а я удобным приложением. Красивой картинкой. Но и дома мне сидеть не хочется. Достали уроки!

Я опять сдаюсь…

Переодеваюсь в костюм, впихиваю ноги в туфли на каблуке, наношу легкий макияж и собираю волосы в высокий хвост. Выгляжу так, будто собралась на важное светское мероприятие, а не слет малолеток, которые хотят уйти в отрыв без надзора родителей. Из комнаты выхожу, когда слышу протяжный сигнал клаксона во дворе. Нашему джентльмену не терпится покинуть отчий дом и ворваться в пучину веселья. Чтобы немного позлить брата, делаю все медленно. Спускаюсь, еле передвигаю ноги, вышагивая по тропинке, и жду, возле двери с пассажирской стороны, когда Костя проявит все свои природные качества настоящего мужчины. Тот, скрипя зубами, выбирается из-за руля, обходит свою детку и открывает мне дверь.

— Наша принцесса требует внимания? — не забывает прокомментировать. Ответа не ждет, но я мысленно добавляю, что принцесса в нашем семействе водит БМВ и кадрит разовых девчонок. Улыбаюсь. — Когда приедем, держись около меня. Ни у кого не бери выпивку. Не уходи с незнакомыми…

— Там же все «наши», — напоминаю его же слова, на что Костя кривится.

— Алис, — Костя останавливает машину около элитной многоэтажки и поворачивается ко мне, — сейчас глупо спорить. Отбитых парней очень много. Просто будь рядом.

Отворачиваюсь. Жалею о том, что не осталась дома, когда попадаю в шумное помещение на первом этаже. Громкая музыка разрывает барабанные перепонки. Девчонки в коротких платьях и шортах танцуют, смеются, стреляют глазками. Мы, конечно, оказываемся в центре внимания, стоит лишь сделать пару шагов от порога. К Костику подходят парни, здороваются, а я ограничиваюсь кивками, рассматриваю окружающую обстановку и почему-то жутко хочу обнять себя руками.

— Приветик! — пока братишка увлечен разговором с друзьями, ко мне подходит девочка из параллельного класса. — У нас там весело. Пойдешь?

— Весело?

— Да. Мы одну девочку решили разыграть, — шепчет на ухо. У меня от ее голоса неприятные мурашки по спине ползут. Бросаю взгляд на Костю, и тот одобряюще выставляет большой палец. — Там такое шоу намечается. Пойдем? Не пожалеешь.

5

POV Алиса

Я не люблю игры. Особенно те, которые так популярны в нашей компании. Знакомые Костика обожают издеваться над другими, унижать их и смеяться в процессе. Девочка из параллельного класса приводит меня в комнату, где собрались ребята. Некоторых я видела в школе. Другие незнакомы вовсе. Именно тут и происходит нечто ужасное, потому что в центре помещения стоит девушка. Компания разместилась полукругом. Кто-то на диванчиках. Кто-то просто стоял рядом. Она стоит ко мне спиной. Моя сопровождающая подмигивает и указывает в центр. Отрицательно качаю головой. Не хочу попасть в гущу событий и под прицел камер, которые направлены на бедняжку.

— Что выбираешь, отброс? Правда или действие? — спрашивает блондинка. Голос у нее противный. Складываю руки на груди, продолжая тесниться в углу. Сердце так гулко работает, будто я стою в центре комнаты, а не другая девочка. — Ты же хочешь стать одной из нас? Значит, нужно сделать выбор.

— Правда, — еле слышно доносится до меня. Все принимаются улюлюкать, хлопать и визжать. Атмосфера, в которой я чувствую себя инородным предметом. Начинаю кусать губы изнутри и хмуриться.

— В каком секонд-хенде свой прикид взяла? За сколько? — даже у меня в ушах звенит от противного голоса. Вроде вопрос задает Вика Лазученко.

— Что молчишь? Стремно? Вот и нам стремно, что ты тут появилась, Северская!

Что? Северская? Я оглядываюсь по сторонам, словно мне послышалось. Внутренние органы пробивает неприятной дрожью.

— Как тебе вечеринка? — вздрагиваю, когда Костя оказывается рядом. — Нравится?

— Нет, — вновь перевожу взгляд на сестренку Ильи и нервно сглатываю, — твоя идея?

— Что? — усмехается. — Нет, Лис. Девочка захотела влиться к нам в компанию. Это её осознанный выбор, — пожимает плечами.

— Действие, — вдруг меняет решение Северская, и вокруг поднимается такой ор, что я невольно прикрываю уши руками. Костя же наоборот вливается в их «веселье» и подмигивает мне.

— Пей! — сестре Ильи подсовывают стакан с мутной жидкостью. — Пей! Пей! Пей!

В ушах гудит от многочисленных криков с разных сторон. Я поверить не могу, что это наяву происходит, а не в дурном сне.

— Останови их! — пытаюсь переорать взбунтовавшуюся толпу. Костя упорно делает вид, что не слышит меня. — Прекрати это, Костя! Пожалуйста!

Тот лишь плечом ведет, а у меня колени подкашиваются, будто на моих глазах творится что-то очень ужасное. То, что нельзя будет исправить. Осматриваю орущих ребят, их телефоны, направленные на Северскую, которая уже подносит к губам злополучный стакан, и шагаю вперед. У меня нет привычки лезть в чужие дела, поэтому все тело немеет, как будто не мне принадлежит.

— Алиса?! — голос брата эхом проносится по черепной коробке, но я не останавливаюсь. Пробираюсь в центр, выхватываю стакан из рук Северской и бросаю его на пол. От возникшей тишины и звона стекла голова кружится. Сестра Ильи растерянно смотрит по сторонам. Её грудная клетка часто опускается и поднимается.

— Вы совсем отбитые что ли?! — не знаю, как удается говорить громко. Вика опускает телефон с недовольным лицом.

— А что такого? Тебе не зашло? Так можем усложнить, — она криво улыбается, пробегая взглядом по ребятам, и останавливается на Косте, — тогда, отброс, целуй Разина.

По комнате пролетает очередной одобрительный гул. Северская смотрит на Костю, а тот лишь бровь поднимает.

— Хватит! — кричу, чтобы погасить эту волну идиотского веселья, а Северская вдруг срывается с места и убегает. — Чего вы к ней пристали?! Вот, — указываю на Вику, которая плотоядно усмехается, поправляя шикарную укладку, — стань в центр.

— Зачем? — Лазученко складывает руки на груди.

— У нас Робин Гудина появилась, — кто-то противно ржет со стороны.

— Встань и выпей ту же гадость, что давали ей, — нервно указываю на дверь, за которой скрылась Северская, — а я посмеюсь и засниму. Что? Слабо?

Все затихают. Внимание приковано ко мне и к Вике, которая даже растерянной выглядит некоторое время.

— Разина, ты что приняла? Голос прорезался?

Ребята взрываются хохотом. Моё сердце тут же до горла подпрыгивает. Костя хмурится. Чувствую, как легкие сдавливает от нехватки кислорода. Щеки горят от прилива крови. Обзор постепенно мутнеет, и вдруг дверь резко распахивается. В комнату возвращается Северская. Её глаза горят недобрым огнем, пока она смело шагает в сторону моего брата. Пара секунд на принятие решения, и вот сестра Ильи притягивает к себе Костика и целует. Окружающие свистят, перемещаются, и я теряю брата из вида.

Что…

Открываю рот и ту же его закрываю. Какого черта она творит?

— И? Стоило так глотку рвать, Алиса? — Вика кладет руку мне на плечи. — Я же говорю, отброс.

Лазученко довольна, а я сглатываю, обнимаю себя руками и уже не пытаюсь рассмотреть то, что творится с Костиком и Северской. Дура непроходимая. Зачем сюда поперлась?! Знала ведь, что ничего хорошего на глупой вечеринке не будет… Медленно передвигаю ноги к выходу. Все увлечены моим братом, поэтому удается скрыться с его глаз незаметно. На парковку буквально выбегаю. Здесь дышится намного легче. Вот только моя сумочка осталась в БМВ. Что за день?!

Стою перед машиной и кусаю губы. Мне бы такси вызвать, но рядом ни души. Фонари освещают автомобили около здания. Кручусь, пытаясь найти источник связи с внешним миром, и замираю. Группа парней приближается. Шумят. Каменею, ведь среди них тут же узнаю Илью. Сердце лихорадочно срывается с места, когда устанавливаю с Северским зрительный контакт. Ладони моментально становятся влажными от волнения. Сжимаю кулаки и выравниваю спину, стоит Илье подойти ближе.

— Привет, принцесса! — смотрит в глаза, и я не моргаю. Кажется, даже не дышу, пока тот усмехается. — Не подскажешь, где тут вечеринка?

Отрицательно качаю головой. Друг Ильи присвистывает за его спиной. Другие посмеиваются, придирчиво меня рассматривая.

6

POV Илья

— Ты всё испортил! — Ника бьётся в моих руках, пока я чуть ли не волоком тащу её к дому. — Ты опять всё испортил, болван неотёсанный! — вертлявой сестричке всё же удаётся вырваться из моего захвата в подъезде. Она гневно зыркает на меня, поправляет чересчур короткое платье и стыдливо прячет глаза. Смотрит поверх моего плеча, заставляя крепче сжимать зубы.

В полумраке кажется испуганной маленькой девочкой, а на самом деле является дьяволом в юбке. Сегодня я в очередной раз в этом убедился, когда увидел сторис, где она унижается ради достижения своей цели. Противно смотреть на неё. Хочется взять ремень и выбить всю дурь из её глупой головки.

— Что я испортил, Ника? — придвигаюсь к ней вплотную. Глубоко вдыхаю и кривлюсь, потому что воздух в помещении затхлый. Жильцы постоянно моют полы, но это мало помогает убрать запах бедности и старости конструкции. Лампочка, висящая над нашими головами, еле светит и постоянно мигает. Вероника складывает руки на груди и задирает свой мелкий нос, показывая характер. На лестничной площадке ни души. Лишь мы. Только я знаю, что разговор слышат все соседи. У нас нет шумоизоляции. Здешнему зданию далеко до «умных» домов.

— Всё!

— Унижение твоё? На что ты ещё готова пойти, чтобы стать одной из них? Скажи! — встряхиваю дурочку за плечи и тут же получаю звонкую пощёчину. В области скулы противно ныть начинает. Не успел увернуться от кулака во время драки с Разиным. Когда действие происходит в толпе, велик риск отвлечься и получить по щам. Скриплю зубами из-за повторной порции боли, но от сестры не отступаю. Сегодня она перешла черту.

— Я на что угодно пойду лишь бы избавиться вот от этого! — указывает пальцем на грязные стены. — На себя посмотри, Илья, — окидывает меня презрительным взглядом, — у тебя вещи застираны, а на новые денег нет. Мы выглядим, как отбросы.

— Ника, — рычу предупреждающе, но сестричка не собирается затыкаться.

— Они правы, когда так говорят! Мы же жалкие! Ты посмотри, Илья! — указывает на себя. — Я это платье купила в секонде! И меня сразу раскусили! Да от нас за километр фонит бедностью!

— Хватит.

— Не хватит! Я туда возвращаться не хочу! — тычет пальцем на дверь в квартиру. — Опять сидеть с этими сопляками!

— Это наши брат с сестрой.

— Нет! Они нам никто! Чужие дети, из-за которых мама работает в две смены, а ты скатился до троек, чтобы хоть копейку ещё получить!

— Ника, перестань.

— Не перестану! Ты знаешь, что я правду говорю! Эти дети — обуза! — губы Вероники дрожат от эмоций, когда она выкрикивает каждое слово. — Я им не нянька, ясно?! Я своей жизнью жить хочу, а не вытирать сопли малявкам!

— Не говори то, о чём пожалеешь. Мы — семья…

— Не нужно снова затирать мне про семью, Илья! Нет у нас семьи! Не стало, когда папа умер!

— И что по-твоему у нас?

— Ничего, — разводит руки в стороны и истерично улыбается, — думаешь, я просто так в колледж документы подала? Да я мечтаю жить от вас подальше! На вас смотреть невозможно! Строите из себя благочестивых, а толку?!

— Так не смотри, — произношу равнодушно, но внутри всё кипит от злости. — Не смотри, Ника.

— И не буду! — толкает меня ладошками в грудную клетку и всхлипывает. — Без вас проживу, понял?!

— Вперёд, — поднимаю руки, сцепляю зубы крепче и сдерживаю порыв встряхнуть мелкую со всей силы, — я тебя не держу.

— Конечно, роднее сопливые детки, которые ставят тебя на пьедестал! Вот и иди к ним, а про меня забудь! — Ника порывается к лестнице, некоторое время медлит, а потом бежит вниз по ступенькам, надеясь на то, что я сорвусь следом.

И, стоит признаться, что я хочу это сделать, но стою на месте.

— Я не побегу за тобой, Ника! — рычу на весь подъезд и слышу, как громко хлопает дверь в здание. Сердце оглушающе ударяет за рёбрами. Тру рукой лицо, забывая про все травмы, которые получил в драке. — Чёрт… — сжимаю кулаки, когда слышу плач в нашей квартире. Оглядываюсь на лестницу и отмахиваюсь. Не маленькая.

Достаю ключ из кармана, открываю дверь и попадаю в капкан крохотных ручонок, переступив порог. Приглушенный свет от лампы в коридоре позволяет увидеть чёрные кудряшки Малики. Она прижимается ко мне, содрогается всем телом, не произнося и слова. Немного дальше стоит Серый. Судя по взгляду, слышал наш с Никой разговор. Да, наверное, лишь глухой его не слышал.

— Так, — отрываю от себя Малику, опускаюсь перед ней на колени и вытираю мокрые от слёз щечки пальцами, — давай-ка, умоем тебя, хорошо? — пока я выдавливаю из себя улыбку для младшенькой, Сергей уходит в комнату. — Согласна? — Мал начинает кивать и громко икает.

Переключаюсь на неё, чтобы не думать, что сейчас творит Ника. Всего ведёт от эмоций. День один в один напоминает тот, когда отца не стало. Такая же боль разрывает грудную клетку и проявляется жжением в глазных яблоках. В ванной комнате помогаю малыхе умыться. Её одолевает икота. Подхватываю Малику на руки и иду в кухню. Там наливаю стакан воды, даю ей и заправляю непослушные кудряшки за ухо.

— Серёжа сказал… — всхлипывает. — Вы нас бросили…

— Нет, малыха, не бросили. У нас были дела.

Чёртова Ника! Заперла их и свалила на вечеринку! С трудом удерживаю на лице улыбку и опускаю Малику на пол.

— Почитаешь мне?

— Да, — подталкиваю её к выходу, — ложись в кровать. Я сейчас приду, — продолжаю сохранять доброжелательное выражение лица, пока мелкая не скрывается в коридоре.

Тру переносицу, борясь с собой, но всё же достаю телефон из кармана и набираю Витька. Вечерок у нас «удался», поэтому выдыхаю, когда друг отвечает на звонок. Благо объяснять долго не приходится.

— Ника сбежала, Вить. Проследишь, чтобы не вляпалась в неприятности?

— Без проблем. СМС скину.

Киваю, будто он может увидеть, и отключаю вызов. Стучу гаджетом по ладони, направляюсь в комнату к мелким. Серый лежит на кровати, когда я вхожу, демонстративно отворачивается лицом к стене, а Малика тянет ко мне ручонки. Опускаюсь на пол рядом с её кроваткой, беру книгу и читаю. Вырубается она быстро. Я пребываю в том же положении некоторое время, вспоминаю почему-то Алису и её голубые глаза, в которых плескался страх. Не знаю, что с ней произошло. Слишком быстро закрутилась драка.

7

Илья: С тобой всё в порядке, принцесса?

У меня руки дрожат, когда читаю сообщение от Северского. Все звуки вокруг меня медленно превращаются в невнятный гул. Будто пепел зависают в воздухе при порыве сильного ветра. Я слышу, как сильно ударяет сердце в груди. Чувствую, что мышцы болезненно сокращаются при очередном выбросе крови в вены. Буквы начинают прыгать перед глазами, а потом и вовсе на некоторое время теряют свою четкость. Шумно вдыхаю и возвращаюсь в реальность, где несносный братец-близнец читает мне нотации. Облизываю губы и не могу оторвать глаз от экрана телефона.

Мне Северский написал… Зашёл на страничку и написал!

Поверить не могу!

— Алиса, какого чёрта ты ушла с вечеринки?! А если бы я вовремя не вышел?!

— Илья бы мне помог, — говорю и вспоминаю испуганный голос Северского над ухом. Почему-то я уверена, этот парень не оставил бы меня одну на улице, не дал бы загнуться от внезапного приступа паники. Есть у меня очевидная проблема, когда сильно волнуюсь, случаются панические атаки. Впервые это произошло в десятилетнем возрасте. Я гуляла во дворе, увидела красивого щенка и пошла за ним, а потом…

— Ты хоть слышишь, что несёшь?! — Костя рычит от злости, измеряя комнату шагами. — Родители уехали, и ты решила свести меня с ума, сестрёнка?!

— Хватит на меня орать.

— Не хватит! — Костя встряхивает меня за плечи, заставляя на себя посмотреть. Сглатываю горечь. Да, мне жаль, что у него на теле прибавилось синяков. Ссадина на скуле и вовсе выглядит плачевно, но он заслужил, чёрт возьми!

— А чего ты хотел? Илья на меня просто смотрел, а ты на него с кулаками кинулся. Ты же с его сестрой не стал церемониться и позволил себе слишком многое. Даже не заступился, когда остальные её унижали.

— Она и не была против, если ты не заметила.

— А если бы на её месте была я, как бы ты отреагировал?

— Но ТЫ была на своём месте, Лис, пока не свалила к этому отбросу!

— Он не отброс. Прекрати так его называть.

— Какого дьявола, Алиса? — Костя открывает рот, дарит мне непонимающий взгляд и отходит, запуская пальцы в волосы. Его светлые брюки и рубашка потрепаны. В некоторых местах следы крови и грязи. Я даже понять не успела, как они с Северским сцепились. Хватала ртом воздух, будто рыбка, которую периодически вытаскивали из аквариума и издевались, не пуская обратно в воду. Потом вышли остальные, и началось настоящее шоу. Драка вселенского масштаба. Чем это всё для Ильи обернётся, неизвестно.

— Я в тебе разочаровалась, братишка, — в груди сильно щемит, когда произношу эти слова. Костя замирает, одаривает меня странным взглядом и не моргает, — думала, что ты можешь заступиться за слабого, а ты… Я видела твоё лицо. Ты получал удовольствие от унижения Северской, но она тебе ничего не сделала. Чего ты привязался к их семье?

— Алиса… — ноздри Кости начинают раздуваться при каждом выдохе и вздохе всё больше. Он облизывает губы, криво улыбается и качает головой. — Ты меня пугаешь.

— Это ты меня пугаешь, Костя. Твоя компания…

— Моя?! Наша, Алиса. Она наша, а не моя. Напомню, что ты тоже в одной упряжке со всеми нами.

— Нет, — поднимаюсь на ноги. В груди разрываются капилляры. Сердце грохочет, как несмазанная колесница по неровной дороге. — У меня нет друзей, если ты не заметил, Костя. Ты всех от меня отгоняешь. Мне, — сглатываю комок, засевший в горле, пока брат сверлит меня взглядом, — мне даже привет боятся сказать. Все девчонки уже с парнями ходят, а я не представляю, что такое с кем-то за ручку пройти по улицам города. Тебе это в голову не приходило?

— Так выбери кого-то, кто тебе подходит! — рыкает в ответ, глядя на горящий экран телефона в моей руке. — Или ты решила с этим отбросом замутить? — он прищуривается, делает шаг ко мне, и я рефлекторно отступаю назад к кровати. — Алиса?!

— Не твоё дело! Моя жизнь тебя не касается!

— Он тебе ничего дать не сможет. Сдохнешь от приступа паники в каком-нибудь убогом подъезде, где он тебя будет… — Костя осекается, потому что моя свободная рука припечатывается к его щеке. — Чёрт…

Ладонь припекает от силы удара. Брат резко дергает меня за запястье и смотрит в глаза. Сначала мне кажется, что он меня ударит, но тот пользуется моментом и вырывает из моей руки телефон.

— Отдай! — пытаюсь забрать айфон, но Костя сильнее. Не получается. — Костя, верни мне телефон немедленно.

Слова отчеканиваю спокойным тоном. Только брат отрицательно качает головой, а потом толкает меня на кровать.

— Посиди и подумай о своём поведении, — Костик идёт к двери, пока я барахтаюсь на покрывале, — а его, — вертит пальцами мой айфон, стоя на пороге, — я заберу, чтобы не переписывалась с этим уродом.

— Не смей! Ты не имеешь права! — пока добегаю до двери, брат успевает её закрыть. Барабаню кулаками по деревянному полотну. Тщетно. Он меня запер! — Ты совсем рехнулся! Открой дверь!

— Потом меня поблагодаришь, — доносится глухой ответ Кости, и я принимаюсь активнее избивать дверь. Поворачиваюсь спиной, скидываю с ног туфли и стучу стопой по полотну. Через десять минут мой запал стихает. Силы покидают тело. Оседаю на пол и беззвучно плачу. Я ведь ответить ничего не успела…

Прислушиваюсь к звукам в коридоре. Тихо. Такое ощущение, что Костика нет в доме. Я выравниваю дыхание, но оно срывается. В горле пересохло. Поднимаюсь на ноги и иду в ванную комнату. Там, посмотрев на своё отражение в зеркале, снова заливаюсь слезами. Жалкая… Какая же я жалкая… Цепляюсь за раковину руками и сотрясаюсь всем телом от приступа рыданий.

Ненавижу! Ненавижу-у-у! Не-на-ви-жу!

Себя. За то, что являюсь всего лишь тенью брата. Девочкой, у которой априори не может быть своего мнения. Лишь навязанный обществом образ.