20. Эвакуация раненого.

20. Эвакуация раненого.

Вернулись мы из похода за водой с полными флягами и раздутой РДВ-12. Жить стало значительно легче. И материально, и, самое главное, морально. Отошло в сторону ощущение «безнадёги», которая много дней кряду давила на психику, угнетала, вызывала «абыякавасць да жыцця і схільнасць да самазагубства» (наплевательское отношение к жизни). После того как вода забулькала в наших втянутых животах, у всех возникло ощущение, будто посветлело в глазах, и заиграло в них, заискрилось бескрайнее афганское небо, окружавшее наш пост со всех сторон.

Из свежепринесённой воды, на импровизированной кухне Первой точки, затеялись варить суп. В цинк от патронов налили прозрачную, ароматную воду, в неё вытряхнули содержимое банок «Глобус. Фасоль с мясом». Бузруков, как всегда, нарвал каких-то травинок и засыпал их в качестве приправы. В результате получилось чудесное лобио. Правда, в процессе приготовления от цинка немного отслоилась армейская краска. Зелёные пласты бодро плавали в красном бульоне и норовили запрыгнуть в ложку. Но это была ерунда незначительная, влиянием которой, как говорят математики, можно пренебречь. Краска – это не навоз. Её можно вытащить и выкинуть. А кому не нравится, тот имеет право отдать свой суп мне.

Наделённые порциями «лобио» мы пришлёпали на свою Вторую точку, забрались в СПС, расселись на полосатом матрасе. У меня в руке сверкнула армейская алюминиевая ложка с обломанной до половины ручкой. Андрюха Шабанов удивился:

- Что с ней приключилось?

- Ы-гы-гы! – Бендер улыбнулся набитым фасолью ртом. – Это он из ложки сделал АКСУ (автомат Калашникова складной укороченный), чтобы в горах не стать горбатым.

Мы дружно заржали над шуткой юмора и наша жизнь наладилась ещё больше. На этой весёлой ноте к нам в СПС завалился Ефремов со своей порцией фасоли с краской. Ну как завалился? Культурно зашел на карачках, потому что по-другому в СПС проникнуть невозможно.

- Приятного аппетита!

Мы поелозили попами, освободили пятачок места на матрасе. Ефремов разместился на нём и спросил у всей честной компании:

- Вы поняли, что сегодня произошло?

Мы перестали звякать ложками об котелки, зафиксировали внимание на Ефремове. Он продолжил:

- Вчера душманы пальнули в Бузрукова, затем обстреляли Орлова. В ответ мы обстреляли Хисарак. Такие действия душманы не оставят без ответа. Они всегда, всегда-привсегда «дают сдачи». У них это в крови, они выросли с этим. У них месть – это закон, «мой дом – моя крепость» - тоже закон. А вот правительство в Кабуле – это нихрена не закон. И «тук-тук-тук, откройте дверь, я Ваш участковый» – это тоже не закон. Афганец будет яростно защищать свой дом с оружием в руках, призовёт на помощь всех своих сыновей, братьёв-дядьёв. Они будут сражаться насмерть, но в дом чужака не пустят. Даже если не имеют ничего против участкового, или против Бабрака Кармаля, не в них дело. Всё дело в законах, по которым живут афганцы, по которым жили их предки – по Законам Гор. Если ты выстрелишь в афганца, он не будет писать заявление в милицию, он возьмёт автомат и пойдёт мочить тебя своими собственными руками. Каждый мужчина афганец – воин. Он лично отвечает за свою семью и за свой дом. Он сам себе мордоворот, сам себе участковый, судья, прокурор и исполнитель приговора. А мы вчера стреляли по его Хисараку. Значит, чего нам следовало ждать? «Обратку». Вот и дождались.

Этнографический экскурс от Ефремова произвёл на меня удручающее впечатление. Мне расхотелось ржать. Я сопел носом, сосредоточенно выковыривал из «лобио» зелёную краску, отслоившуюся от цинка, в очередной раз думал: - «Блин, куда я попал? В Страну Беззакония».

После приёма пищи Хайретдинов принял решение зафиксировать в медицинском учреждении факт получения ранения рядовым Буриловым, чтобы тот получил «Орден Сутулого Третьей Степени, с закруткой на спине». Для достижения этой цели раненого в нижнюю конечность Бурилова следовало снести вниз, потому как медсанчасть расположена внизу, а вертолёт с Зуба Дракона уже улетел, и в ближайшие дни вернуться не обещался.

Для переноски раненого товарища Комендант выделил плащ-палатку и четверых воинов-спортсменов, которые не ходили за водой, да к тому ещё напитались супом и набрались сил. С подачи Коменданта Сёмин, Маламанов, Фарид и Бузруков взяли за четыре угла плащ-палатку, уложили в неё будущего Помощника Героя Советского Союза, и потащили это счастье вниз.

Переносить раненого по горам – это одна из самых трудных задач. Почва в горах кривая, пацаны проваливались по уровню, то один, то другой, плащ-палатка постоянно дёргалась, стукала раненым об камни и скалы. Он почему-то стонал. Пацаны корячились, каждый тянул свой угол плащ-палатки вверх, но руки были не железные и плечи - не домкраты. А спуск был крутой и страшный, причем, среди скал и булыжников. Это была не эвакуация, а тихий ужас.

Плащ-палатку с Буриловым тащили изо всех сил, но до расположения полка не донесли, потому что световой день, зараза, закончился. В сумерках эвакуационная бригада ввалилась в Дархейль. Раненого потащили по заминированному кишлаку. Пока тащили, стемнело так, что стало вообще ничего не видно. В темноте пацаны напоролись на какой-то хлам, разбросанный по территории из окон домов. Хлам загремел. На Тринадцатом посту услышали шум и потянулись к пулемёту ДШК. На беду эвакуационной бригады Комендант Тринадцатого поста Старцев уехал в отпуск и не мог дать пинка своим бойцам, чтобы те поорали в темноту «Стой, кто идёт!». Поэтому, часовые не поорали, малёха трухнули, молча выкатили ДШК и открыли огонь в сторону звуковых сигналов.