21. Санинструктор.

После нападения душманов на наш пост, прапорщик из блиндажа, вслед за Ефремовым, перебрался жить в наш СПС. Сказал, что мыши по ночам жуют царандойские макароны в мешке, чавкают и мешают ему спать.

Ну, вообще-то, не совсем так всё было. Там за мышами кошка залезла в блиндаж к прапорщику. Тот её шуганул. Кошка кинулась удирать, сорвала сигналку, которую прапорщик ставил перед входом. В это время за моим пулемётом дежурил Герасимович. Он так удежурился, что захотел покурить, накрылся с головой плащ-палаткой, чиркнул спичкой. Спичка вспыхнула, ослепила Герасимовича. В этот момент кошка сорвала сигналку. Бендер выплюнул бычок себе под ноги, высунулся из-под плащ-палатки и обнаружил, что в темноте ему нифига не видать. Самым естественным образом он подумал, что душманы собрались отрезать прапорщику разнообразные органы и решил дать врагам отпор. Герасимович начал длинными очередями отсекать душманов от блиндажа. Отсекал до тех пор, пока Ефремов не выскочил из СПСа и не дёрнул его за плечо:

- Окстись, солдат, прапора убьёшь!

С той ночи Хайретдинов стал жить с нами в одном СПСе, во избежание подобных приключений.

В это время внизу, в Рухе, начальник кадрового отдела вызвал к себе сержанта Бузрукова, зачитал ему приказ об увольнении из армии в запас и отправил с седой башкой в Узбекистан. Наверное, Бузруков расстроился из-за цвета волос, но точно должен был обрадоваться, что его отправили не на Зуб Дракона.

Прапорщик Хайретдинов получил это известие на посту №12, посчитал на пальцах потери в личном составе, прикинул тангенту к носу и принялся орать на «Графика», что для восстановления боеспособности гарнизона необходимо возместить потери личного состава, нанесённые злым противником и добрым Начкадром. А заодно, чтобы не тянуть резину в долгий ящик, пусть бы направили под командование Хайретдинова хотя бы одного санинструктора. Чтобы в следующий раз не тащить Бурилова вниз на плащ-палатке, а намазать зелёнкой, не отходя от СПСа.

Через пару дней после этого инцидента, рано поутру, посредством радиосвязи «График» сообщил нам, что на наш пост выдвинулся «караван». У душманов караваны всегда катались на верблюдах и ослах, а в Советской Армии караван сформировали из ос… э-э-э… из осознавших всю глубину исторического момента солдат и сержантов срочной службы. Командиры нашего горнострелкового батальона отловили пацанов, которые гонялись за Буриловым по ночному Мариштану, добавили из нашей роты Серёгу Кондрашина, Петьку Слюсарчука, Саню Мазыка, Мишу Гнилокваса, прикомандировали к ним из состава Восьмой роты санинструктора младшего сержанта Колю Диркса и каких-то дембелей. Дембелей я не знал никого, они должны были туда-назад на Зуб Дракона сгонять, тяжести наверх затащить, погулять по ржавым минам денёк, а потом всех, кто доживёт, Начкадр пообещал отправить по следам Бузрукова в Союз на дембель.

После завтрака всем пацанам из каравана вручили на горб по вещмешку с патронами, жрачкой и прочими взрывоопасными предметами, и направили на Зуб Дракона. Причем нагрузили всех так, что у бойцов от натуги выпучились глаза. В принципе, это очень даже хорошо, потому что поднялись на Зуб они после захода солнца. Если бы глаза не были выпученными, в темноте они хрен бы чего разглядели. А так они залезли на самую кручу, под Зуб, и присели передохнуть.

В это время Хайретдинов перемещался по посту. Он преодолевал препятствия в виде булыжников и скал, кряхтел и громко ругался матом по-русски, чтобы в темноте часовые не приняли его за душмана. На подходе к Первой точке он окликнул часовых:

- Эй, урюки! Эй, кто там, не стреляйте – своя идёт!

- Што слючилься?! – Из темноты раздался голос Азамата Султанова.

- Караван к нам идёт. Если ночью на вашу точку выползут, то не перестреляйте их, сначала в ночник посмотрите. Ясно?

Из темноты раздалось пронзительное шипение. Прапор мгновенно отпрыгнул за скалу. В небе хлопнула и залила всё ядовитым ярким светом осветительная ракета.

- Султанов, это караван. Не постреляйте их! – Прапор выскочил из-за скалы и, пока ракета светила, побежал на Вторую точку.

На Второй уже все были на ногах, то есть в полной боевой готовности.

- Герасимович, слушай! – Хайретдинов спрыгнул со скалы возле окопа Бендера. Ракета, описав крутую дугу, ткнулась в склон и погасла. – Слушай, надо наших встретить. Давайте, со Студентом, сходите? – Хайретдинов, скорее просил, чем приказывал.

- Димыч, слышь? – Окликнул меня Олег.

- Слышу. Сходим, конечно.

- Только так, тарищ прапорщик. Если свистнем, то осветительную ракету запускайте. А если что… Ну, там, что-нибудь такое, то тогда мы красную запустим.

- Добре, мужики. Давайте, с Богом! – Хайретдинов залез в окоп Бендера. – Я сам вот здесь, на твоём посту буду. Так что, не сцыте, не замочим.

Перед выходом навстречу каравану я скинул с себя бушлат, сунул в карманы штанов две гранаты РГД-5 (ручная наступательная граната РГД-5), вытащил из бойницы пулемёт, осторожно пошагал вниз, скрежеща в темноте камнями.

Караван мы нашли под Зубом, на каменной ступеньке, нависающей над распадком. Олег громко свистнул в тёмное небо, с поста запустили осветительную ракету. Она хлопнула над нами и залила скалы пульсирующим светом.

- Здарова, мужики! Кому стоим? – Я спрыгнул на ступеньку с огромного валуна.