2335: Поколение берсерков Красной Королевы

Пролог

Темнота. Тишина. Заметная качка. Запах дерева, рома, немытых тел и плесени. Весьма знакомый букет. Чуть отёкшие пальцы сжались и разжались. Ноги в сапогах попытались им вторить. Движение скованно. Веревки оплели руки от локтей до запястий и ноги от лодыжек до щиколоток. На глазах плотная повязка. Во рту кляп. На голове мешок.

Хорошее начало хорошего дня.

Но хуже всего, что в голове трезвые мысли перемешались с неприятным туманом. Такое бывает после различных препаратов, призванных отключить двигательные функции. Проще говоря — опоили. Попытка вспомнить, когда сие произошло, упёрлась в стену. Ближайшие воспоминания не оживали. Одна лишь темнота вместо последних дней. Зато пестрели свежими красками события беззаботного детства и пылкой юности. Однако те были настолько давно, что едва ли могли дать подсказку. Разве что подсказку к дальнейшим действиям.

Но даже без памяти как таковой можно вычислить нынешнюю смену событий. В плену. Значит, нужна живой. Связанная. Считают опасной, и не зря, ох, не зря! Брошена в трюм корабля, судя по запаху и качке. На что-то жесткое, но не пол. Не настолько холодно. Не хотят попортить шкурку товара? Продажа или переговоры с обменом? И то и другое вполне вероятно. Желающие найдутся на обеих сторонах. Враги, неприятели, завистники и просто заклятые друзья. Стоит ли ожидать начала активных действий? Нет. Обычно, как только темнота и тишина переходят в более интригующие действа, в спину тычется слишком много железок, а организм может очень быстро и крайне неприятно обогатиться железом.

Действовать надо сейчас.

Память давнего прошлого уже открыто говорит, что именно следует делать. Тряхнуть стариной и вычистить корабль от лишних ртов. Выпустить наружу то, что послушно сидело взаперти десятилетиями. Такого монстра, которого испугались его создатели. А затем пали от его руки. Для этого монстра нет ничего невозможного. Никаких преград. Никакой морали. В конце концов, друзей здесь нет. А противников никогда не было жалко… разве что однажды.

Скрип древесины предвестил появление кого-то весьма грузного, хромого на правую ногу и обладающего тяжёлой одышкой. А вот и гости. Времени думать не осталось. Пальцы очертили грубую пеньку. Затянуто на совесть. Просто так не выбраться. Обычному человеку никак.

Тишина каюты эхом разнесла долгий вдох через нос, наполнивший лёгкие до предела. Максимальная внутренняя собранность. Мысли прочь. Пальцы приготовились отбивать правильную комбинацию на ладони. Пять точечных касаний для запуска. Для открытия клетки. Для приглашения монстра наружу. Безымянный — указательный — безымянный — средний — все четыре. Голова до хруста склонилась к правому плечу. До щелчка.

И мир преобразился.

Есть цели и задачи, а также препятствия. Препятствия преодолеть. Целей достигнуть. Задачи выполнить. Препятствие первое — пеньковая верёвка. Вычисление возможных комбинаций алгоритмов выпутывания…

Вошедший подслеповато прищурился, выхватывая из темноты силуэт неподвижного тела, лежащего на бобинах. Тяжёлая нога в вонючем сапоге бесцеремонно опустилась на бедро, с силой подтолкнула, заставив дёрнуться от пяток до макушки. Хорошо, что не пнула. Ответное шевеление дало понять вошедшему, что в трюме все присутствующие в сознании. Тишину прорезало мерзотное и хриплое «хе-хе», разнося зловоние по тесному пространству, а следом звякнула металлическая пряжка расстёгиваемого ремня. Видимо, запрет порчи шкурки распространялся далеко не на все части тела.

— Что, шлюха, покажешь, каким местом заработала свой высокий статус? — прогнусавил вошедший, подтягивая к себе ноги. — Плавать нам ещё долго. Успеем повеселиться!

Откуда ему было знать, что веревки уже развязаны, а бессознательный вид — это примитивная ловушка для дураков. Для решивших поживиться подобно падальщикам, беспомощным телом. Бам. Удар пяткой в лицо, заставил его отступить назад, дезориентировано глядя по сторонам. Только что лежащее перед ним беззащитное тело скрылось. Звяк. В ножнах только что был кинжал — а теперь и он пропал. Ш-ш-ших. Вспоротое горло ещё секунду кажется иллюзорно целым. Но затем приходит ошеломляющая боль, а рассечённая кожа не может остановить бурного потока крови. Всё, что остаётся — беспомощно сжимать руками распахнутую рану, сдерживать багровые реки. Понимание, что смерть на подходе, запаздывает. Свет в глазах первой жертвы гаснет.

Препятствие первое устранено. Препятствие второе устранено. Польза — получены пистоль, кинжал, открытая дверь. Вред — не обнаружен. Цель — вернуться домой. Задача — убить всех на корабле.

Память вновь возвратила в ярких красках события многолетней давности. Тогда она была совсем другим человеком. Казалось, та жизнь принадлежала кому-то другому. Прошлая жизнь. Намеренно припорошенная забвением. Что же, пора напомнить всему миру, кем может обернуться человек с ручным монстром внутри. А заодно погрузиться в события тех дней, когда собственная чудовищность ещё не пугала и казалась простой опцией, которую по желанию можно отключить. И она не постеснялась эту опцию включить. Но сначала:

Цель — вооружиться всем необходимым в трюме, изучить территорию, ликвидировать весь экипаж корабля. Первоочередная задача — избавиться от препятствий возвращения домой. Человеческие жизни ценности не представляют.

«Это не меня с вами заперли. Это вас заперли со мной!»

1. Красная Королева

2335 год

Орбита планеты «Неберучка»

Туманность Лагуна в созвездии Стрельца

Одна из самых красивых туманностей радовала глаз, призывая всех пассажиров шаттла прилипнуть к иллюминаторам. В космосе, где цвета и звуки нечасто пестрели по ту сторону космического транспорта, любая игра красок вызывала бурный восторг абсолютно у всех. Особенно у постоянных жителей орбитальных станций, лишённых возможности видеть буйство красок даже во внутреннем убранстве своих рабочих и жилых отсеков. Серые внутри и снаружи станции строились с упором на надежность и функциональность, а не развлечение усталого глаза.

Алая туманность кружила голову невероятными оттенками, заставляя забыть обо всём на свете. Настолько, что синеглазого пассажира пришлось трижды называть по имени, а затем расталкивать и тащить волоком к стыковочному отсеку. Капитан шаттла, а по виду законченный пират и контрабандист, со знанием дела заявил, что опоздунов никто ждать не будет, а потерявшегося по пути на борт докторишку авансом спишут. Была ли то угроза или просто гнусная шуточка, но она сработала: занервничавший марсианин рассеянно проверил свою сумку с вещами и со всех ног помчался к месту передачи нового члена экипажа, пока про него не забыли, не успев запомнить.

На орбите ярко-красной планеты никакого транспорта не наблюдалось. Бесчувственный космический холод сжимал стены только крохотного шаттла, который при вместимости в пятьсот человек провозил с помощью чуда и какой-то матери почти полторы тысячи нелегальных мигрантов с различных планет. Не меньше трети из них были с Марса, о чём свидетельствовал их невысокий рост, кристально-синие глаза и наиболее распространённый рыжий цвет волос.

— Капитан-сэр, — робко обратился пассажир к главному на судне, — здесь никого, вы уверены, что…

Ответ не заставил себя долго ждать. И нет, это был не ответ от капитана. Сам искомый корабль явился перед большим иллюминатором, на полной мощности поднимаясь с планеты.

— У тебя будет минута, марсианин, не профукай её! — хихикнул капитан и подбежал к стыкующим створкам, чтобы провести автоматическую процедуру вручную, что куда быстрее, но совсем не безопасно, особенно в условиях космоса.

— Но автоматика надёжнее… — попытался было пискнуть пассажир, но был заткнут почти дружелюбным тычком кулака в плечо.

— Не ссы, прорвёмся!

Огромный звездолёт класса «Конституция», выделяющийся специфическими варп-гондолами, которые стали визитной карточкой этих космических транспортников, на запрещённой для стыковки скорости протаранил крохотный шаттл. С помощью пинка капитана и собственного страха быть разорванным в декомпрессии пассажир успел быстро и без неприятных последствий перебраться на борт научно-исследовательского судна. Ему хватило времени выдохнуть и опустить тяжёлую сумку с пожитками на пол корабля, когда отсек вместе с ним ощутимо тряхнуло. Освещение узкого замкнутого пространства перешло в аварийный алый оттенок, взвыла сирена.

— Красная Королева предупреждает: на борту в стыковочном отсеке палубы Е появился посторонний, — громко заговорил в динамики неживой «электронный» голос. — Отсек заблокирован и через три секунды всё живое будет уничтожено смертельным нейротоксином в газообразном концентрате. Три. Два…

— Нет! Стойте-стойте, — закричал пассажир, выдёргивая из внутреннего кармана куртки лист с направлением и большой печатью. — Смотрите! Пожалуйста. Виктор Савиных. Прибыл по запросу из центральной больницы марсианской станции «Тритон»!

— Отклонено. Два с половиной, — продолжал тем временем электронный голос с ноткой глумления в казалось бы бесчувственном тоне. — Два на ниточке. Два на сопельках. Ну? Есть последнее слово? ОДИН!

— Мама! — взвизгнул Виктор и по-детски закрыл голову руками, бухнувшись на пятую точку. Не на ногах же умирать.

Сирена резко стихла. Свет погас. Виктор приготовился к смерти. Обещанный газ мог не иметь ни запаха, ни отличительных особенностей и уже убивать его. А быть может, уже убил? Не просто же так воцарилась гробовая тишина? Хотя в космосе всегда именно она. Недаром самые популярные музыкальные треки в тёмном пространстве — это дождь, ветер, шум прибоя, шелест травы и листвы, хаос городской жизни и многое другое, что на Земле существует по умолчанию. От шипения, похожего на разгерметизацию помещения, он едва снова не взвизгнул, но отсек вновь заполнил бездушный белый свет: одна из предполагаемых стен оказалась дверью и уже была открыта. В проёме стоял невысокий темноволосый паренёк с явными славянскими чертами лица. Острый горизонтальный профиль, слаборазвитые скулы, светлые глаза, широкая челюсть.

«Ну точно русский!» — с нотками истерической радости подумал ещё живой Виктор, не торопящийся убирать руки с головы.

— О, новенький! — воскликнул вошедший в зелёной форме командного подразделения. — Извини, что заставили ждать. На мостике сумасшедший дом. Дуй за мной, Красная Королева как раз завершила санобработку.

— Что? Кого?! — пискнул прибывший, на всякий случай шустро помчался за парнем в зелёном, который не стал дожидаться его реакции и быстрым шагом направился в ему одному известном направлении.

Не назвавшийся офицер только наращивал скорость. Не скажи, что почти такой же мелкий, как марсиане, ногами перебирал он весьма споро. Прибывший едва за ним поспевал, с трепетом глядя на вспыхивающее в каждом встречном мониторе алое девичье лицо. Лицо же с интересом поглядывало на него, порой покидая экраны в виде красной голограммы и издевательски улыбалось.

— Виктор, верно?

— Что? Да-да, Виктор Савиных. Хирург общей практики. Резюме отправлено вашему главврачу, капитану и в систему корабля. Все трое одобрили…

— Ещё бы они не одобрили. Меня зовут Антон Павлович. В рабочие часы — товарищ лейтенант, в остальное время — по имени-отчеству. На мостике считай меня единственным трезвомыслящим и внятно выражающимся человеком. Мы как раз туда идём, сразу погрузим тебя в местный цирк.

2. Сообщество подсобки

«Журнал Виктора Савиных.

Отчёт за прошедшие выходные. Как оказалось, я прибыл на борт корабля в пятницу. Что могу сказать по старшему офицерскому составу — к ним нельзя приближаться в пятницу. Каждый из них считает своим долгом нажраться в хламидомонаду и выгружать на случайных младших офицеров свои негодования. Процесс весьма неприятный. В субботу я попался в руки лингвиста и старшего офицера по науке, получившего в народе прозвище «Слоупок». Я бы сказал, что подобные обращения грубы и оскорбляют честь с достоинством, но он настолько тормоз с развитием на одно полушарие, что иначе его никак не переименовать. Старший по науке Слоупок и лингвистка оказались в настолько пугающих взаимоотношениях, что мне заранее жаль всякого, кто встретится им на пути.

А в субботу встретился я…»

— Манюнчик, хватит отрицать свои чувства! Мы созданы друг для друга! — наседала темнокожая и в целом весьма симпатичная лингвистка с тёмными волосами и большими карими глазами.

За такой табуном бегал бы весь офицерский состав корабля. Но всё портила её манера разговаривать и, что хуже, явная демонстрация назойливости. Только за пять минут Виктор понял, что Тёмная Форма Жизни, как звал её Слоупок, имеет привычку забираться всем в печёнку. То, что она задолбала даже такого заторможенного офицера, многое говорило о её талантах и возможных бывших на звездолёте, которые крестились левой пяткой, видя её новый романтический интерес.

— Ты меня достала! Достала! Достала! — ныл Слоупок на ухо Виктору, повиснув на его плече.

Он настиг врача, когда тот пытался прошмыгнуть к инженерам на распитие самогона и пение под гитару. Внешне казался настолько окосевшим, будто его напоили клингонской текилой под кодовым названием «Спиртоводка», но ни запаха изо рта, ни заплетающегося языка офицер по науке не демонстрировал. Неужто пил что-то более изысканное и высокоградусное?

— Манюнчик, сколько можно терзать моё сердце? — ныла в ответ лингвистка с весьма расчётливым видом. — Пора нам оформить наши отношения!

— Да какие ещё отношения?! — пытался отмахнуться от неё тот, но невозможность самостоятельно стоять и передвигаться без помощи медика ему в этом только мешала.

— Что, так трудно жениться на мне?! — от такого наседания даже у Виктора по коже прошёл неприятный холодок.

— Давай просто жить в согласии? — осторожно предложил беглец от отношений.

— Тогда соглашайся! Учти, я сегодня предлагать дважды не буду! Проворонишь этот момент, я уйду от тебя к капитану!

— Что?! — от такого заявления даже капитан встрепенулся и по громкоговорителю поспешил сказать своё «нет». — Не-не-не-не-не, иди лучше нафиг!

Далее последовала потрясающая по своей негативной атмосфере грязная перебранка, в которой капитан, не постеснявшись зайти «на огонёк» лично, высказал обоим своим офицерам, что был бы очень рад набирать экипаж не по канавам и спискам никому не нужных соискателей, а из хорошистов и отличников, но те выбирают нормальные звездолёты. Слоупок не остался в долгу, назвал капитана пиратом и контрабандистом, а весь корабль притоном беззакония, неквалифицированного сброда и нелегальных иммигрантов. Впрочем, это не помешало капитану напомнить, что офицер по науке стал частью «сброда» не из-за происхождения, а по причине отказа всех остальных капитанов брать Слоупока на борт. Под шумок Виктор смог всё-таки вывернуться из спора весёлого трио и спрятался среди марсианского сообщества звездолёта.

«Должен признать, что в подсобке собирались не только наши братья марсиане, к которым я с трудом мог себя отнести. Вся сознательная жизнь, проведенная на космической станции, вычеркнула из моего списка свершений прелести Марса. Никаких городских фестивалей со сжиганием плетённого человека, никакого первого подросткового распития самогона с последующим неловким первым поцелуем, я не умею ходить по земле красной планеты в скафандре, не владею песчаной походкой и не знаю базовых правил безопасности при нападении марсианских людоедов. Я бы чувствовал себя в их компании абсолютно лишним, но частенько к нам забредал землянин до мозга костей Антон Павлович, и мне становилось спокойнее.

Последнее предложение закрыть тройной шифровкой. Запрос на шифрование всех имён, представленных в моём журнале.

Из старшего состава появлялся ещё и глава инженерно-коммуникационного отдела. Он не просто закрывает глаза на распитие самогона его подчинёнными, он ещё и колдырит похлеще нас всех вместе взятых. Отдельное удовольствие он получает от поглощения ракетного топлива, которым заправляют наш звездолёт. Как он остаётся жив — тайна за семью печатями. Каждый его тост мы встречаем, как последний. За подобные таланты он имеет в народе прозвище «Ракетоголик». С учетом отсутствия уточнения происхождения прозвища вполне можно решить, что он ракетный трудоголик, а не охотник распивать топливо.

Помимо него среди инженеров немало ребят, родившихся на Земле или на станциях, которые тоже не против пообщаться с марсианами, послушать про жизнь на красной планете, про буйную юность и пылкую молодость. Среди них наш разработчик из Франции Жак Люмьер. Тоже, кстати, землянин. Весьма манерный парень, но не сказать, что вызывает антипатию. Он всегда говорит с акцентом, только на интересующие его темы и ровно до того момента, пока они всё ещё вызывают в нём интерес. Потом он может просто отвернуться от собеседника и начать говорить с кем-то ещё. Ничего личного, творческая личность… Хм, что я только что сказал?!»

— Ты нье пьей этот марсианский самогьён, mon amour, — сетовал Жак Люмьер, обращаясь к рыжеволосой марсианке, которую новичок видел в первый день на мостике.

— Да что ты понимаешь в колбасных обрезках! — дружелюбно отмахнулась она от его попыток заменить самогон на некое подобие вина, которое он контрабандой выкупил у ромуланских безбилетников.

Этого носителя романтичной картавости и явного французского акцента Виктор заприметил ещё в пятницу, но разработчик был полностью погружен в свои дела и не отвлекался на живых людей. В такие моменты этот златовласый француз с густыми усами напоминал одухотворённого мушкетёра из старой приключенческой сказки.

3. Маленький Рачок

Любопытство, как и множество вопросов, копошащихся в голове, пересиливали страх. Почему, несмотря на недавнюю панику, все ведут себя совершенно спокойно по отношению к Рачку? Если такие «приступы» у неё случаются «снова», то они привыкли? Что за болезнь может такое вызвать? Савиных был не самым блестящим интерном, но всё выученное помнил на «отлично». И болезней, вызывающих состояние робота-берсерка, не существовало ни у землян, ни у марсиан, ни у кого-либо другого. Даже сами роботы имели встроенную защиту от подобного поведения. Попытаются подумать о вреде человеку — сгорят на месте.

— Скайнет настаивает: убийство лишних человечишек до сих пор верное решение. Пусть из железа и микросхем терминаторов делать запрещено, наш президент первым сообразил, что их можно клепать из людей! — насмешливо проговорил третий из команды ИИ, создавая ещё больше вопросов.

Ни троица немцев, ни побитый Лёня зла на Рачка не держали. Относились к её приступу, как к стихийному бедствию. Не померли — вот и отлично. Когда за сестрой явился Сёма, Виктор вызвался сопровождать девочку в качестве нейтральной стороны конфликта. Собственно, никакого конфликта не случилось. Даже капитанское «что там у вас случилось» после ответа о купированном приступе сменилось на сухое «ну и молодцы». Казалось, только новичку на этом звездолёте непонятно ничего.

«Меня на Тритоне наивной дитятей что ли сделали?» — негодовал Виктор.

Ведь если всем всё понятно, а ему нет, то проблема в нём самом. Огромная команда корабля не может ошибаться. Или может?

Из медицинского бокса их перенесло в медотсек. Мозжечок с вестибулярным аппаратом отозвались тупой болью, пошатнув Виктора, но опыт взял своё, и доктор выстоял на ногах. Перемещения ему не нравились, но в их профессии долгие перебежки с пациентами угрожали высокой смертностью.

Семён осторожно положил сестру на стол для исследований и перешёл на пульт управления УМНИКом — универсальным медицинским нео-исследовательским комплексом, реализующим все существующие методы постановки диагноза. В том числе проверки головного мозга. Комбинированная технология, земные открытия, перемешанные с технологиями предтеч — невероятно древней и скрытной расы. На контакт они выходили крайне редко и неохотно, но ресурсами делились без вопросов, помогали в реализации некоторых изобретений и использования их технологий освоения космоса. Без них человечество никогда бы не вышло за пределы солнечной системы своим ходом. Одной из величайших загадок оставался вопрос — а с чего предтечи такие щедрые альтруисты? Ответа не было. Хотите — пользуйтесь технологиями и учитесь строить гибридную технику, не хотите — никто не заставляет.

Пока Сёма колдовал над сложным плодом союза двух цивилизаций, Виктор, как того требовали инструкции, проверял, чтобы самочувствие Рачка не усугубилось из-за просвечивания всеми этими неизвестными и почти техномагическими лучами неизвестного назначения. У некоторых пациентов такая проверка вызывала приступ эпилепсии. Фогт придерживала девочку за плечо, поглаживая по волосам.

— Я могу поинтересоваться, что это было?.. — осторожно шепнул ей Виктор, зная, что для калибровки УМНИКа потребуется какое-то время.

— Как выбраться с Марса? — не глядя на него произнесла она.

— Найти достаточную сумму денег на билет. Баснословную. Или пойти в темпоральную разведку на полный курс обучения. Восемь лет, кажется, — отчитался он. — Выпускной год проходит на Земле, билет бесплатный…

Она тяжело вздохнула, вновь погладив девочку по волосам и удрученно покачала головой.

— Ничего не даётся бесплатно, Виктор, — негромко проговорила она, — при полном курсе есть один нюанс. Разрешение на любые хирургические вмешательства. Все мы через это проходим. Особая прошивка мозга. К счастью, лазерами череп не вскрывают, действуют более деликатно. Каждому из нас внедряют режим машины-убийцы, который может «заменить» основную личность, «переключить» некоторые биологические процессы и реализовать полный боевой потенциал для тотального экстерминатуса всего живого в обозримом радиусе.

Виктор был уверен, что у него волосы на голове зашевелились. Была ли причина не верить Фогт? Нет. Не после того, что он сам видел. Рачок по-настоящему утратила всё человеческое и с компьютерной дотошностью искала способ устранить всех.

— Терминаторы из людей? — ошеломлённо повторил он слова Скайнета.

— Они самые, — кивнула Фогт. — Но мне, Лёне и остальным ребятам повезло больше, чем Рачку. Мы сами это включаем по желанию. Сначала учимся условной команде, а потом никогда ею не пользуемся, чтобы окончательно не утратить свою человечность. Но она…

Стол засветился, заставив их отступить, чтобы не мешать измерениям. Сёма со знанием дела отсекал лишние измерения, проверяя мозг сестры сегмент за сегментом.

— Она родилась вундеркиндом. Её потенциал хотели раскрыть на 150%, добавив к имеющемуся совершенство живого компьютера.

Виктор не мог отвести взгляд от трёхмерной модели мозга девочки-вундеркинда, превращённой в вечное инфантильное дитя. Его знаний общей хирургии вполне хватало, чтобы замечать ожоги от лазерных операций и тепловых меток, оставшихся после нескольких трепанаций. Нескольких! Даже одна считалась после 21-го века сущим варварством, а Рачку сделали не меньше трёх! Но самое страшное раскрывалось дальше. Мозолистое тело подвергалось лазерным прижиганиям, а миндалевидное и вовсе казалось покромсанным неким мясником.

— Что?! Кто мог такое сделать?! — ахнул он.

— Представители частного сектора отдела по борьбе с терроризмом. По крайней мере, они так себя назвали, — отозвалась Фогт, не поднимая взгляда на покалеченный мозг своей подопечной.

УМНИК работал, превосходя армию специалистов, но не мог ответить на поставленные Семёном вопросы. Виктор с тревогой смотрел как тот хмурится. Время шло. Рачок проснулась, увидела плывущую в воздухе голограмму собственного мозга, по-детски улыбнулась и попыталась поймать мозжечок рукой. Аппарат предупреждающе пиликнул. Шевелиться он не воспрещал, но вскакивать с места не рекомендовалось, поскольку так создавались помехи.