365 дней в твоей постели

1 глава Первая встреча

— Красивая ты, Лира, - Захар мерзко улыбается, дотрагиваясь до моей щеки костяшками, гладит ими. Дергаю головой. Он хмыкает и отступает от меня. – Мы можем договориться.

— Я хочу просто выплатить долг брата, и забыть твое имя, и как ты выглядишь, - с вызовом смотрю на мужчину, задирая подбородок.

— А ведь стоит тебе быть чуток ласковее со мной, я мигом забуду все долги твоего непутевого братца, - Захар садится за стол, прикуривает сигарету, откинувшись в кресле, выпускает смачное облако дыма. – Подумай. Тебе все равно негде достать такую сумму за три дня.

— Сколько он тебе должен? – выдерживаю снисходительный взгляд. Мне по-детски хочется затопать ногами, покричать, но не имею права. Я давно не имею права показывать себя слабой.

— Пятьсот тысяч.

Перехватывает дыхание от озвученной суммы. Конечно, я не найду такие деньги за три дня, но и расплачиваться собой не планирую. Должен же быть какой-то выход. Правда, не знаю какой. Сейчас кажется, что ситуация безвыходная.

— Рассрочка или кредит доверия? – деловито спрашиваю, лихорадочно соображая, как решить проблему.

Вот бы вломить по первое число Леве, да только юродивых и больных не бьют, их жалеют. Вот и я жалею братца без конца, выплачивая его долги, которые он всюду оставляет вместе с моими контактами.

—И не подумаю, сумма, как ты понимаешь, немаленькая, кто знает, вдруг решитесь кинуть и пуститься в бега. Где я вас буду искать? Хотя… - как-то нехорошо усмехается Захар, выкуривая сигарету до фильтра. – Я в любом случае вас найду. Так что прятаться бесполезно. Принеси через три дня деньги либо… - плотоядно облизывается, а меня передергивает от омерзения.

— Окей, я тебя поняла.

Мрачно кидаю на мужчину исподлобья взгляд, торопливо покидаю его логово, точнее подпольный игорный дом. Да, мой брат больной игроман, а Захар владелец незаконного казино, где играют на деньги. Я – жертва, вынужденная оплачивать долги брата, так как этот кретин всегда дает расписки на мое имя. Именно с меня потом и требуют разные товарищи.

Торопливо сбежав по ступенькам местного клуба, в котором расположено казино, бегу в сторону остановки. Мне нужно срочно успеть к университету, посмотреть список поступивших абитуриентов на бюджет, а потом бежать на подработку. Пусть за смену на долг брата не заработаю, но вот на еду и мелкие расходы вполне.

Успеваю как раз к автобусу. Прыгаю в салон, показываю проездной и сажусь возле окна, вытащив из рюкзака наушники с проводами. Вставляю их в телефон, включаю музыку. Это мой способ перезагрузиться. В этот раз плохо получается расслабиться. Мысли крутятся вокруг долга и способов его погасить. Можно, конечно, продать квартиру, часть выплатить Захару, на остаток купить однушку или комнату в общаге. Прикинув реальность этого шага, мотаю головой. Отказываюсь от идеи.

Во-первых, за три дня никто никогда не продаст по нормальной цене, а за бесценок не хочу. Во-вторых, жить с братом тошно в одной квартире в разных комнатах, а жить с ним в одной комнате – прямая дорога в психушку. Нет, я его просто сама убью, и не буду сожалеть. Он итак изрядно портит мне жизнь.

Возле университета оживленно. Студенты снуются туда-сюда, сдающие сессию, и будущие студенты, стоящие возле стенда, где висят списки, тоже бегают. Я продираюсь сквозь толпу, орудуя локтями, жопой, добираюсь до цели, судорожно начинаю искать свою фамилию.

С первого раза не получается, но не спешу расстраиваться. Фамилий много, шрифт мелкий, все сливается в кучу перед глазами. Наконец, нахожу себя. Радостно улыбаюсь, но хмурюсь. Рядом стоит непонятное сокращение: пл. Начинаю разыскивать объяснения, расстраиваюсь окончательно. Я, конечно, поступила, но только на платное, а это никак не вписывается в мои планы. Особенно сейчас.

Добредаю до парка, расположенного неподалеку от университета, сажусь в тенечке на скамейку. Пинаю носком кед камушки.

Можно умерить свои амбиции и подать документы в колледж, но это не альтернативный вариант, это ниже. Вышка – это одно, а среднее проф – это другое, несмотря на то, что потом можно опять попытаться поступить на желанный факультет, испытав удачу.

Я мечтаю стать переводчиком романских языков. Путешествовать по миру, общаться с разными людьми, быть независимой – самые заветные мои желания. Но, кажется, впереди меня ждет подработка с плавающим графиком и колледж, если решусь. Терять год, чтобы в следующем вновь пересдавать экзамены, не хочу, нервов жалко, раньше времени поседею.

Вздохнув, встаю и выхожу на аллею, как вдруг мимо меня проносится подросток на электросамокате. Я от испуга кидаюсь в сторону, спотыкаюсь и начинаю терять равновесие. Кто-то меня довольно грубо хватает за руки, но главное, не дает грохнуться мордой в землю. Меня ставят на ноги, удерживают, пока я пытаюсь выровнять накренившийся горизонт. Убедившись, что твердо стою на своих двоих, смотрю на спасителя.

Мужчина. Темноволосый, с темными глазами, в темном костюме, в темной рубашке, в темном галстуке. Довольно симпатичный. На вид лет двадцать семь – тридцать три. Я плохо определяю возраст по лицу, поэтому не могу утверждать. Угрюмый, создает впечатление буки.

— Спасибо, - криво улыбаюсь, даже не пытаюсь очаровательно выглядеть.

В кедах, в джинсовых шортах, в майке я вряд ли выгляжу как прелестное создание. Пацанка, как меня называет Лева. Ни грамм женственности и элегантности. Мне комфортно в спортивном стиле. Шпильки, платья, прически, макияж – мимо меня.

— Не за что, - сухо, скупо отвечает мужчина, убирая ладони с моих рук. – Будьте аккуратными, - задерживает на моем лице чуть дольше, чем следует пристальный взгляд, кивает и уходит. Я смотрю ему вслед. Хм… Странный какой-то. Мне в принципе нет до него дела. Не дал упасть, на том спасибо.

***

— Лира, где тебя черти носят! – встречает меня взволнованная Полина, менеджер по персоналу. – Ты опоздала на десять минут, - отчитывает она меня, как школьницу. Хотя я совсем недавно ею и была. Спорить нет надобности. Я действительно опоздала, говорить, что виноваты пробки – бесполезно. Никого это не волнует. Конечно, с меня вычтут за нарушение.

2 глава Новая глава с оглядкой на прошлое

Пинаю ботинком колесо машины, поглядываю на время на наручных часах, изредка кидая напряженный взгляд в сторону серых ворот, откуда должны выйти люди с минуты на минуту. Нервы скручены в тугой узел. В жесточайшем напряжении я живу вот четыре с половиной года. Каждую ночь просыпаюсь от преследующей меня вины, кручу в голове разные варианты развития событий. Но все это без толку, они никогда не воплотятся в жизнь.

Слышу как люди, ожидавшие под каменной стеной, как и я, когда откроется калитка, начинают перешептываться, подтягиваться к контрольно-пропускному пункту. Поправляю на себе пиджак, словно предстоит важная встреча. Невообразимо волнуюсь. Чувствую себя немного неуверенным и смущенным. Внешне эти внутренние метания никак не проявляются. Не позволяю людям видеть свое смятение. Со стороны я выгляжу непробиваемым, засушенным сухарем.

Жадно всматриваюсь в лица появившихся из-за калитки людей, ища того, кто мне роднее всех родных, брат не по крови, но самый родной. Губы непроизвольно дергаются в улыбке. Сначала пытаюсь сдержаться, но позволяю себе широко улыбнуться и шагнуть навстречу Хаджарову. Он, увидев меня, тоже улыбается. На секунду замираем друг перед другом, а потом я крепко его обнимаю, зажмурив глаза. Теперь все позади. Он на свободе.

— Полегче, - шипит на ухо Алик, слегка отпихивая меня от себя. Удерживает за плечи, заглядывает в глаза и треплет по щеке. – Возмужал, засранец.

— Я рад тебя видеть, - жадно разглядываю Хаджарова, стараясь не выдавать своего смятения.

Выглядит он не очень. Худой, одежда висит. На скулах щетина, губы обветрены и в трещинах. Волосы еще не отрасли, чтобы придать им стильную стрижку, а убогий ежик делает его похожим на узника канцлагеря. Потрепанный костюм, похоже, это тот самый костюм, в котором его и увезли из зала суда, отправится при первой возможности на помойку. Взгляд исподлобья напряженный, несмотря на то, что улыбается. Алик будто на чеку. Понимаю, что после мест, где твою свободу жестко ограничивают, редко, кто остается самим собой. Мне больно осознавать, что из-за меня он провел почти пять лет в тюрьме.

— Отлично выглядишь! – немного лукавлю, меня награждают насмешливым взглядом. – Где твои вещи? – Алик вышел без сумки и даже без пакета, хотя за годы отсидки накопленного добра хватает, чтобы что-то забрать с собой.

— Все оставил там. Примета есть такая, чтобы не возвращаться.

— Тогда домой?- слежу за реакцией Хаджарова. Он задумывается, смотрит вдаль, не спешит отвечать. Я жду, что сейчас попросит отвезти его к Рине, к его зазнобе, которая как и обещала, ждет его возвращения.

— Нет, к тебе, - Алик поворачивает голову в мою сторону, приподнимая уголки губ. – Хочу отоспаться и прийти в себя, а ты заодно расскажешь, как дела.

— Тогда вэлком в машину, - жестом указываю на джип.

Я иду к машине, уверенный, что Хаджаров позади, но в какой-то момент чувствую, что его нет рядом. Оборачиваюсь. Алик смотрит на колонию, где провел много дней, где, наверное, о многом размышлял и строил планы на будущее, ибо без планов было бы трудно ждать конца срока.

За эти почти пять лет никто его не навещал, не потому что некому, а потому что он сам не хотел никого видеть. Чтобы добиться пересмотра дела и УДО, мне потребовалось наладить контакты с руководством колонии. Умасливать их, чтобы не портили Алику жизнь, не провоцировали его на драки и не подставляли мелочью, которая могла бы перечеркнуть все попытки добиться его освобождения раньше срока. Руководство колонии с удовольствием принимало спонсорство от компании, созданной мной по бизнес-плану Хаджарова. Я сделал все, так как понимал, какую жертву принес Алик ради моего будущего.

— Тебе купить? – интересуюсь, когда садимся в машину. Алик с любопытством разглядывает салон джипа. – В салоне стоит максималка, можем завтра забронировать.

— Не гони лошадей, - пристегивается, откидываясь сразу на спинку сиденья, отрегулировав ее. – Я пока ничего не хочу, - отрешенно смотрит перед собой.

— Пару дней отлежишься, потом надоест без дела сидеть, - мой голос звучит слишком бодро и весело. Самому противно становится от натужной радости.

Поглядываю на Алика, сидящего с закрытыми глазами. Очень хочется знать, что он планирует делать. Сомневаюсь, что будет отсиживаться и никак себя не проявлять, не в его натуре, но вдруг ошибаюсь. Кто знает, что ему пришлось пережить в тюрьме. Больше всего напрягает то, как он будет относится к Рине, а она к нему. Любовь - любовью, но их отношения вновь должны пройти проверку на прочность. Алик не тот, да и Рина уже не пылкая мстительница. Теперь она та, которую видишь по вечерам на экране телевизора, активная участница разных благотворительных организаций, постоянно кому-то помогает то делом, то советом. О ней говорят только хорошее. Люди не поймут, если рядом с ней внезапно окажется Хаджаров. Человек с темным прошлым, с судимостью, без единого светлого пятна, за которое можно зацепиться и как-то объяснить их союз. Вот и переживаю. Смогут они быть вместе или нет.

— Поужинаем дома или пойдем в ресторан? – кошусь на Алика. Он, похоже, спит, но почувствовав мой взгляд, открывает глаза. – Предупреждаю, в холодильнике торжественно повешена мышь. Можем заказать доставку.

— Ты до сих пор один?

— В каком смысле?

— Без жены, без девушки.

— Будто у меня на подобное есть время, - фыркаю. – Даже любовницы нет. Весь в работе. Вот сейчас ты оклемаешься, перекину на тебя часть дел.

— Я не буду работать в твоей компании.

— В каком смысле? – удивляюсь, чуть не выехав навстречку. – Голден стрит это твое детище, ты не имеешь права умывать руки.

— Мое присутствие только навредит репутации компании.

— С таким подходом, Алик, можно и о Рине забыть, - тихо замечаю, Алик отворачивается от меня, тяжело вздыхает. – Она сейчас уважаемый человек.

— Я знаю, Амаль, знаю.

— Никогда не думал, что будешь так загоняться, как девка малолетняя, - бурчу под нос, слышу тихий смех, улыбаюсь.

3 глава Не унижайся, даже если выбора нет

Кошусь на застывшую официантку. Она теперь широко не улыбается, но лицо держит. Подрагивающие уголки губ выдают внутреннее напряжение. Старательно записывает что-то в блокнот. Ее милостиво отпускают.

— Мне интересно, чем все закончится, - Хаджаров явно соскучился по хлебу и зрелищам.

Я вот не хочу знать, как все обернется для девушки-официантки. Меня вновь одолевает благородный приступ защитить ее. С детдома не люблю, когда обижают слабых. Девушкам приносят заказ. Они на все смотрят свысока, сидят как королевы, скрестив руки на груди.

— Позовите администратора или менеджера, - подает голос брюнетка, как только всем поставили тарелки. – Если ты, дура, не понимаешь английский язык, тебе стоило позвать кого-то на помощь, чтобы помогли. Мы это не заказывали!

— Я прекрасно понимаю английский, именно это вы и заказывали, - неожиданно начинает отстаивает свои права девушка-официантка. – Возможно, вы сами не понимали, что заказывали, так как не знали язык. Значит, вам следовало попросить помощи.

— Ты еще рот смеешь открывать! Срочно позовите менеджера! – брюнетка окидывает официантку гневным взглядом, требуемый менеджер подходит к столу. Его смущает шумиха и внимание посетителей. Кто-то выражает недовольство шумом, кто-то смеется над бесплатным представлением.

— Что случилось? – заискивающий тон и такой же взгляд. Менеджер ни рыба, ни мясо, явно будет пытаться угодить богатым клиентам, а не защищать работника.

— Ваша официантка не знает английского языка, мы все это не заказывали, - брюнетка жестом руки показывает на блюда в тарелках. – Почему у вас такой непрофессиональный персонал?

— Ничего подобного. Ошибки нет в заказе. Это именно то, что вы заказывали, я знаю английский язык, - официантка явно не собирается сдаваться, но только вот менеджер не на ее стороне. Он стремится, как можно скорее уладить конфликт.

— Девочки, вы это заказывали? – брюнетка обращается к своим подружкам, те насмешливо отрицательно качают головами. – Вот видишь, мы ничего подобного не заказывали. Как будешь исправлять ситуацию? Оплатишь счет? Тут будет тысяч восемь-десять, - берет бокал и показательно его роняет на пол. Он разбивается. – Ой.… Еще и бокал нужно будет оплатить. Так что?

Официантка кусает губу. Ее совершенно не трогает то, что все смотрят на нее, но она явно на взводе и еле сдерживает себя. Мажорки развлекаются, им весело, судя по довольным лицам. Похоже, они подобное проворачивали ни один раз.

— Я не буду оплачивать ваш заказ, - голос дрожит, как и губы. – И бокал не буду оплачивать. Вы его специально разбили. Есть свидетели, как и камеры.

— А что ты будешь делать? Заказ мы этот не делали, - смеется, но тут же ехидно улыбается. – Можешь не оплачивать, думаю, эта сумма половина твоей несчастной зарплаты тут, но взамен… - брюнетка садится боком на стуле, выставляет ноги. – Целуй носки моих туфель.

Прикрываю глаза, сжимаю руки в кулаки. Хаджаров присвистывает, откидываясь на спинку стула. Весь зал, кто прислушивался диалогу, возмущенно гудит, никто не спешит урегулировать ситуацию. Меня вымораживает происходящее, понимаю, что лучше не вмешиваться, но благородство лезет со всех щелей, хочется заступиться. Не обеднею, если оплачу ужин этим заносчивым девкам, зато не позволю человеку унижаться.

— Оплати наш ужин, - спешно кладу перед удивленным Аликом карту, резко встаю, что стул чуть не падает, но успеваю его схватить за спинку. Девушка-официантка готова уже опуститься, унизиться перед этой заносчивой с*кой. Хватаю ее за локоть и дергаю на себя.

— Девушки, ваш ужин оплачиваю я, - достаю бумажные купюры из портмоне, небрежно их швыряю на стол. – Смотрите, не подавитесь! – официантку беру за руку и утаскиваю в сторону выхода. Она не сопротивляется, видимо все еще находится в шоке.

Выходим на улицу, спускаемся по лестнице, завожу за угол, чтобы не мешать посетителям выходить и греть уши. Разворачиваю девушку к себе и строго на нее смотрю, она вызывающе вскидывает подбородок и не моргает. Глаза красивые. Плавленая карамель. Черт! На чем я зависаю?!

— Чтобы в этой жизни не случилось, никогда не унижайся, даже если выбора нет!

— Да что вы понимаете! – сердится девушка, выдергивая руку. – Мне проще один раз унизиться, чем обзавестись новыми долгами. Думаете, что раз у вас деньги куры не клюют, то и у остальных так? Нет! Не так!

Она меня раздражает. Цепляет и бесит. Хочется схватить ее и тряхнуть. Я ее совершенно не знаю, но мы слишком часто сталкиваемся друг с другом за столь короткое время. Можно поверить в судьбу, если верить в подобные вещи.

На вид ей едва есть восемнадцать. Обычно в таком возрасте девочки учатся в университете, встречаются с парнями, ведут веселую и беззаботную студенческую жизнь. Что не так с этой девчонкой? Почему позволяет себя унижать? О каких долгах говорит? Мотаю головой. Слишком много ненужных вопросов, которые не должны волновать. Слышу шаги, напрягаюсь и оборачиваюсь, как только кто-то к нам поворачивается. Это Алик. Внимательно смотрит сначала на меня, потом на девушку.

— Я оплатил счет, можем ехать, - его взгляд ненадолго задерживается на официантке. Не ухмыляется, не комментирует.

Я вздыхаю, смотрю на насупленную девушку, скриплю зубами и ухожу. Не оглядываюсь, не спрашиваю ни имени, ни телефона. Не нужно мне это. Под ребрами, где сердце, неприятно зудит. Подойдя к машине, берусь за ручку. Смотрю на друга, застывшего в паре шагов от меня. Отшагивает в сторону, давая мне возможность увидеть, что официантка все еще стоит на месте, смотрит себе под ноги, иногда поднимая голову. Сложно сказать, смотрит она в мою сторону или нет, но почему-то уверен, что смотрит. Мурашки по коже непонятно от чего.

В машине меня не сразу отпускает. Не понимаю, с чего завелся, от этого непонимания еще больше раздражаюсь, но не показываю вида. Алик неспешно обходит джип спереди, садится и внимательно на меня смотрит. Хочется огрызнуться, но Хаджаров не причем, виновата девчонка, которая вечно попадается мне на дороге, как камушек, об который я, то и дело спотыкаюсь.

4 глава Свет в конце тоннеля

— Я дома! – слышу из прихожей бодрый голос Левы.

Брат соизволил заявиться домой на третьи сутки. К гадалке не ходи, опять где-то играл, проигрывал, давал расписки на мое имя. Интересно, кто сейчас придет по мою душу? И почему с меня все требуют, а не с брата? Ах, да, чего требовать с юродивого, он же больной, а с таких взятки гладки.

— Че пожрать есть? – Лева нарисовывается перед моими глазами, но лучше ему провалиться сразу под землю, сразу в котел к чертям, ибо если не они, то я его сварю заживо на обед и ужин.

— Мышка в холодильнике, - прохладно отвечаю, делая глоток остывшего чая. Живот болезненно сжимается. С утра во рту не было и крошки, так как еды дома нет, а я судорожно думаю какой день, где достать деньги на уплату долга Захару. Сегодня крайний срок.

— В смысле? – брат заглядывает в холодильник, присвистывает, но не оставляет попыток найти что-то съедобное. Лезет сначала в морозилку. Там можно погрызть лед. Потом уже начинает шарится по шкафчикам, ничего не найдя, поворачивается ко мне.

— А где еда?

— На еду нужны деньги.

— Типа у тебя их нет, - усмехается паршивец, зачесывая рукой свисавшие на глаза темные волосы.

Прищуриваюсь, пристального разглядывая родственника. Он на мордашку очень даже ничего. Туповатый, простоватый и зависимый от игр, а так его можно спихнуть за деньги. Например, в сексуальное рабство. Сможет изобразить из себя озабоченного кролика.

— У меня их нет. Как и нет денег на долг Захару, которому ты так любезно оставил расписку на мое имя, - сладко улыбаюсь, желая взглядом убить этого придурка.

— Ну трахнешься пару раз с ним, делов то, - пожимает плечами, выпятив пухлые губы.

Я взрываюсь от его легкости и беспечности. Одним взмахом выливаю все содержимое кружки на братца. Он матерится, шарахается в сторону. Изумленно на меня смотрит. Я сейчас готова на любой поступок, и мне совершенно не будет жаль.

— С катушек слетела! – орет Лева, стряхивая чай с футболки, джинсов. – Голову лечи, дура!

— Дура?! – вспыхиваю и кидаюсь уже с кулаками.

Бью хаотично, куда попало. Брат уворачивается, охает-ахает. Додумывается перехватить мои руки и сжать запястья, встряхивает. Смотрим друг другу в глаза. Я с ненавистью, он насмешливо. Поражает его отношение к ситуации.

— Серьезно? – выдергиваю руки, потираю их и отхожу в сторону брата. – Тебе меня совсем не жалко? – душит обида, но я изо всех сил стараюсь держаться, не реветь. Хотя очень хочется.

— Не на органы же тебя пустят, - опять пожимает плечами, снимает футболку. – Испортила вещь! Она между прочим фирменная.

— Да по фиг на футболку! – ору, опять срываясь.

Мои нервы к черту, все из-за Левы, из-за его пагубной привычки играть в азартные игры. Поразительно, как он еще из квартиры все не вынес. Благо документы на недвижимость записаны на меня, спрятаны от него, иначе и без жилья нас оставил в эйфории призрачной победы.

— Чего ты орешь? – морщится. – Захар сохнет по тебе, готов все мои долги списать. Я из-за этого только к нему и хожу, потому что знаю, ему нужна только ты. Радуйся, что кому-то приглянулась, а то ни сисек, ни…

— Заткнись! – огрызаюсь. – Ты не можешь запросто распоряжаться моей жизнью. Я не твоя собственность.

— Тогда найди бабло и принеси ему вечером, - Лева сжимает челюсти, сверлит меня уже недовольным взглядом. – Но у тебя ничего нет, кроме этой квартиры, оставленной нашими родителями. Продать за сегодня ты не успеешь. Кредит тебе не дадут. Остается только ноги раздвинуть перед Захаром и сделать ему приятное, - неожиданно улыбается. – Если ему понравится, он может увеличить мне лимит.

— Придурок! – ругаюсь, отворачиваясь к окну. – Мне проще утопиться, чем лечь под Захара.

— Не драматизируй. Может Захар станет для тебя тем самым, о котором так любят девочки мечтать.

— Ага, размечтался, - раздраженно разворачиваюсь к брату.

Он все так же стоит в дверном проеме кухни, мнет в руках грязную футболку и смотрит на меня. Конечно, в его глазах нет и грамма сожаления или понимания, в какую жопу меня засунул. У него все хорошо, к нему никто не придерется.

— Разгребай это дерьмо сам, - шиплю, проходя мимо него. Сдергиваю ветровку с вешалки, беру со стула рюкзак, хватаю ключи, но потом резко передумываю их брать. Оборачиваюсь к Леве с нехорошей улыбкой. Он хмурится.

— Пусть все, что со мной случится, будет на твоей совести. Если, конечно, она есть, в чем я очень сомневаюсь.

— Лира! – несется мне в спину.

Я торопливо выскакиваю на лестничную площадку. Брат не побежит за мной, он очень щепетильно относится к тому, как выглядит. Без футболки появиться перед соседями – для него равнозначно трагедии.

Не знаю, куда пойду, что буду делать. Документы со мной. Можно автостопом уехать из города. Идея так себе. Есть немного денег, на билет в один конец куда-нибудь хватит, а там на месте соображу, что делать. Работать я не боюсь, поэтому не пропаду. Да на свете есть хорошие люди, помогут, чем смогут. В какой бы беспросветной тьме не была, до последнего верю в лучшее, улыбаюсь даже тогда, когда хочется плакать. Сейчас даю волю слезам. Иначе внутри все разорвется от боли и разочарования.

Еще не решив, что буду делать сегодня и завтра, захожу в магазин, покупаю мороженое. Стресс всегда заедаю сладким, будь то шоколадка, конфеты, печенье иль морожко. Прихожу в парк, что неподалеку от университета, сажусь на скамейку, ту самую, где сидела, когда размышляла, как быть с учебой. Теперь мне точно не видать диплома вышки как своих ушей, в колледж не хочу. Сейчас можно прожить и без профобразования. А если все же будет припекать, поступлю на заочное обучение. Как раз насобираю денег. Главное уехать и устроиться.

Облизывая мороженое в вафельном стаканчике, открываю в телефоне карту, выбираю ближайший город. Теперь ищу в приложении предложения по сдаче комнат. Квартиру не потяну. Да и цены на комнаты не особо радуют. Жить на окраине не очень хочется, небезопасно, а в приличном районе уже ощутимо по карману.

5 глава. Да и нет

Самая ужасная ночь – первая ночь в больнице. Не могу заснуть. Мне мешают посторонние люди в палате и в коридоре. Меня раздражает, что я должна лежать в одном положении, тело из-за этого затекает, все болит. Еще в голову лезут разные мысли. Сначала думаю за здравие, но потом скатываюсь за упокой. Не знаю, как быть. Очень велик соблазн продать себя на год человеку, который внешне вполне приятен. Но кто знает, что за он человек по поведению, в отношениях. Может тиран, любитель садо-мазо.

Понимая, что не усну, всю ночь шерстю информацию в виртуальном пространстве, выискиваю подробности об этом Амале. То, что гендиректор – не соврал. Его компания довольно молодая, перспективная, если верить аналитикам. У нее большое будущее. Еще вычитываю, что он в тесных связях с криминальным человеком, который недавно по удо вышел на свободу. Пишут, что они близкие друзья. От этой новости аж мороз по коже. Особенно становится не по себе, когда узнаю, из-за чего друг Амаля собственно сидел. Во мне еще больше возникают сомнения по поводу правильности решения, которое сначала было положительным.

Под утро приходит смс, которое решает мою судьбу без меня.

«Лева должен еще сто тысяч, помимо тех пятьсот, которые в срок ты так и не вернула, Лира. Жду тебя у себя в казино в любое время суток. Всегда рад встрече».

Даже нет надобности, гадать, кто написал. Такую крупную сумму денег Лева должен только Захару. Если продаваться, то продаваться по максимум. Придется мне согласиться на предложение Амаля и не интересоваться, почему он так хочет меня, что готов вывалить огромные суммы. Ведь квартира, машина, учеба, долг – это очень дорого. Он видимо может себе позволить такой щедрый жест, а мне следует быть покладистой, послушной любовницей.

Во рту горчит, хочется разрыдаться от бессилия, но слезами делу не поможешь. Я мало себе представляю, что входит в обязанности любовницы, поэтому без особой охоты изучаю тему до тех пор, пока не начинают болеть глаза, а за окном не появляется розовая полоска рассвета. Засыпаю, но буквально через полтора часа будят. Стандартные процедуры: меряют температуру, давление, делают уколы. Смущенно прошу дежурную медсестру помочь мне в некоторых моментах, на что та радостно помогает. Сразу думаю о том, что ей явно приплатил Амаль, когда уходил.

Завтрак так себе, но ем, выбора то нет. Потом пишу брату, что в больнице, но в какой ни слова. Пусть паршивец переживает, если умеет переживать. Конечно, он не отвечает, наверное, отсыпается после очередного проигрыша.

Сплю. Мне еще колют обезболивающе, поэтому боль в ноге не сильно тревожит. Перед обедом к моим соседкам приходят посетители, ко мне никто. Немного становится грустно, но я развлекаю себя чтением книг. Нужно попросить Амаля купить наушники. Смеюсь над собой, поражаясь, как легко теперь от него мысленно чего-то требовать. Вряд ли смогу вслух произнести свои желания.

В такой тоскливой обстановке еле доживаю до вечернего посещения родственников. Нетерпеливо поглядываю то на дверь, то на часы. Амаль не спешит, а когда через час появляется, почему-то мои губы начинают тянуться в разные стороны и приподниматься.

— Так рада меня видеть? – посмеиваясь, спрашивает мужчина.

Я не отвечаю, за меня говорит моя дурацкая широкая улыбка. Он сегодня так же в черном костюме, только вместо рубашки под пиджаком черная футболка. Снимает пиджак, вешает на спинку стула, садится и берет пакет, с которым пришел.

Я прикусываю губы, не зная, как реагировать на клубнику, нарезанные на дольки манго, виноград. Все аккуратно разложено по контейнерам. Мне протягивают вилку, и накладывают всего понемногу на тарелку. Такая забота от чужого человека заставляет почувствовать себя уязвленной. Щиплет в глазах от подступающих слез. От брата стакана воды не дождусь, а тут.… Хотя, Амаль не по доброте душевной тут раскидывается добрыми чувствами.

Молча, накалываю клубнику, наблюдаю, как Амаль берет яблоко, начинает его чистить ножом. Глаза залипают на его руках. Точнее на то, как перекатываются мышцы, как выделяются вены. Ни разу не думала о том, что вены на мужских руках могут быть такими притягательными. Осторожно поднимаю глаза, останавливаюсь на стильной ухоженной бороде. Смотрю на сомкнутые губы. Меня бросает то в жар, то в холод, стоит только подумать, что эти губы могут со мной сотворить. Спешно перемещаю взгляд на прямой нос, разглядываю черные брови, широкий лоб. Говорят, если лоб широкий, то человек умный. Интересно, правда или ложь.

— Бери яблоко, - протягивает мне дольку без кожуры и ловит мой взгляд. – Так что решила? – сразу без прелюдий задает вопрос.

— А вы всегда так прямолинейно спрашиваете?

Мне хочется спрятаться от взгляда Амаля, в котором сложно понять, что он испытывает, но из-за него у меня, то мурашки, то холод по рукам пробегается. Забота согревает. А в голове трезвонит сигнал о надвигающейся опасности. Предпочитаю этому трезвону доверять, но и долг брата, нависший надо мной, как топор палача над головой, заставляет сделать выбор.

— Предпочитаю по возможности решать важные вопросы побыстрее, - забирает у меня пустую тарелку. – Выбора особо у тебя нет: либо я, либо тот, кому должен твой брат.

— Еще скажите, что в курсе о новом долге, - ехидничаю.

— В курсе, он вчера проиграл сто тысяч.

У меня перехватывает дыхание от осведомленности. Сглатываю, и становится немного страшно. Кто он такой, что в курсе всего, что касается меня? Он следит за моим окружением? Как долго следит? А может специально сбил, чтобы подкатить, зная, что я в западне буду?

— Мы наши договоренности оформим как-то документально? На словах предпочитаю такие вопросы не решать. И потом, меня всю ночь мучал вопрос: почему я? Еще скажите, что влюбились с первого взгляда. Не поверю.

— Не влюбился – это факт, - Амаль наливает в стакан сок гранатовый и протягивает мне. – Но то, что понравилась – факт. То, что мне нравится, я предпочитаю получать сразу. Так какой ответ? – иронично смотрит. Я пользуюсь возможностью сразу не отвечать, медленно пью сок.

6 глава Ты первая из...

Операция после нескольких дней на вытяжке проходит хорошо. Врач обещает, что к новому году буду петь и танцевать. Амаль приходит почти каждый день, если не может, об этом предупреждает. Его поведение и отношение ко мне до безумия смущает и сбивает с толку. Как бы сильно не ломала голову над головоломкой кто такой Амаль, из каких принципов он состоит, какую жизненную веру проповедует, ответов не нахожу. Интернет тоже скупо отвечает на мои вопросы. Я бы сказала, что вообще не отвечает. Кто-то явно чистит информацию об этом человеке, потому что ни строчки о прошлом, ни о личной жизни, ни о том, где родился, где учился. Человек-загадка.

Когда Амаль приходит, у меня непроизвольно екает сердце. Более того, я с волнением жду его прихода. Мы с ним разговариваем, он ловко уклоняется от некоторых вопросов, но с удовольствием слушает мои истории о детстве, о моих мечтах, о планах на будущее. Я как на духу все ему рассказываю. Своего рода плата за то, что выполняет свои обещания.

Захар прислал сообщение, что долг погашен, ко мне никаких претензий не имеет, за Левой будет присматривать и не давать ему проигрывать определенной суммы. Последнее меня вообще вводит в ступор. Как-то странно такое слышать от Захара, которому наоборот выгодно, чтобы люди спускали все деньги и имущество.

Конечно, брат незамедлительно явился, устроил истерику, наплевав на то, что находится в больнице и нужно соблюдать тишину. Пока он орал на меня, какая я жестокая стерва, затягивающая удавку на его шее, лишая последней радости и возможности, мне было стыдно перед соседями по палате. Они осуждающе смотрели на Леву, сочувственно на меня. Брат, выплюнув проклятия, с оскорбленным видом ушел, сказал напоследок, что с таким отношением я останусь никому не нужной.

Месяц с момента аварии пролетает со скоростью хромого зайца. Вроде небыстро, но не скажу, что было очень медленно. Я потихоньку учусь ходить на костылях. Самостоятельно от кровати до раковины. Когда приходит Амаль, с ним уже выползаю в коридор. Он страхует меня, не торопит, не психует, если мне не сразу удается одновременно переставить два костыля и потом подтянуть ноги. Все очень туго у меня получается. Страх держит в тисках. Я боюсь, что упаду, что опять себе что-то сломаю, опять вытяжка, операция и вновь попытка восстановиться. Мне кажется, что второго раза я на позитиве не вывезу перелом.

В середине недели врач при обходе неожиданно радует меня новостью о скорой выписке. Я сразу же об этом пишу Амалю. Знаю, что он не всегда отвечает. Сердце начинает еще сильнее биться, стоит мне подумать о том, что после больницы я поеду не домой к брату, а к мужчине, с которым у меня годовой контракт. Чувства в сторону, только деловые отношения. И все же понимаю, может случиться так, что против воли влюблюсь. В такого внимательного, заботливого человека невозможно не влюбиться, но я помню предупреждения: чувства, любовь в сторону, ничего подобного от Амаля не стоит ждать. Если вдруг произойдет так, что не смогу контролировать свои эмоции, то это сугубо мои проблемы. Наши отношения не закончатся как в сказке: принц влюбится в простушку, свадьба, счастливый конец. Вряд ли.

Утром в день выписки я прошу медсестру помочь мне собраться: привести себя в порядок, переодеться, собрать вещи в сумку. Радуюсь, что нет зеркала. Мне кажется, если увижу себя, приду в тихий ужас и буду упрямиться ехать с Амалем, несмотря на то, что собственно завишу от него во всех смыслах.

Амаль приезжает за мной к полудню. Когда он заходит в палату, я сижу на кровати, нервно кусаю губы и тереблю завязки на спортивной тонкой толстовке. Рядом со мной лежат костыли, на стуле стоит сумка. Амаль при параде, правда, я его в другой одежде никогда и не видела. Всегда в костюме, лишь рубашки меняли оттенок черного, пару раз приходил в черной футболке. При виде меня улыбается, мои губы тоже в ответ дергаются в приветливой улыбке.

— Собралась? – смотрит на сумку, потом на меня, потом на костыли. – Поедешь в коляске, костыли заберем.

— Да я могу дойти, - неуверенно мямлю.

Мне страшно выходить из больницы. Оказывается, больничные стены создавали иллюзию защищенности, на время отвлекали от проблем, которые не исчезли извне. И еще мне страшно оставаться с Амалем наедине. Одно дело представлять, как мы будем вместе жить, строить наши отношения, другое дело это все воплощать в реальность. Я только сейчас начинаю догонять в какую авантюру позволила себя втянуть. Могу оправдаться только помутнением рассудка от лекарств, другого объяснения нет.

— Не напрягайся.

Амаль отступает в сторону, в палату заходит медбрат с коляской. Он подходит ко мне, с легкостью переносит с кровати в коляску, даже не успеваю пикнуть в знак протеста. Выкатывает меня в коридор, я на прощание всем соседям по палате машу рукой. Оглядываюсь через плечо, замечаю, как забирают мои вещи.

Лифт спускает на первый этаж, по длинному коридору через приемный покой мы выходим на улицу. Сразу возле двери стоит черный джип. Медбрат пересаживает в машину, я наблюдаю за тем, как он ловко складывает коляску, относит ее в багажник. Амаль туда же грузит мои вещи.

— Я чувствую себя не в своей тарелке, - тихо признаюсь, как только мужчина садится за руль. Он ловит мой рассеянный взгляд в зеркале заднего вида, удерживает его своим притягательным взглядом.

— Я не кусаюсь, Лира, как ты могла заметить, - усмехается, заводит машину. – Ни к чему такому принуждать тебя не буду. Ты мне нравишься, мне хочется иметь тебя возле себя во всех смысла, - его откровенность обезоруживает. Я даже слов не нахожу, чтобы что-то сказать.

— Ты всегда такой прямолинейный? – пристегиваюсь, как только внедорожник трогается с места.

— Предпочитаю не юлить, быть честным и открытым, - вновь встречаемся взглядами в зеркале. – Чего жду и от тебя, Лира. Хочу, чтобы ты всегда была со мной честна и обсуждала любые возникшие вопросы, которые беспокоят.

— Даже если они касаются тебя?

— Тем более, - усмехается и переключает внимание на дорогу.

7 глава Поцелуй. Я хочу поцелуй

Дни летят со скоростью света. Как-то не замечаю, что они складываются в недели. Хлопаю глазами, а вот и август уже завершается, на носу линейка для первокурсников в университете.

Я очень хочу там быть, только не знаю, как. Несмотря на то, что занимаюсь почти каждый день лечебной физкультурой то дома, то в реабилитационном центре, куда направил меня Амаль, еще сама самостоятельно не хожу. Передвигаюсь на костылях, почти в них бегаю, но все равно не то. Еще через день у меня массаж всего тела. Больно, но как же кайфово чувствовать свое тело.

Алла Максимовна мне теперь минимально помогает, она больше возится на кухне. Несколько раз в день предлагаю свою помощь, но меня всегда отсылают заниматься своими делами. Приходится от скуки смотреть американские фильмы в оригинале без субтитров. Вроде развлекаюсь, вроде полезным делом занимаюсь – подтягиваю язык. От скуки еще смотрю видео уроки японского языка, но дается он мне сложнее, чем европейские. Ощущение такое, что попадаю в лабиринт и не знаю, как из него выбраться.

Амаля вижу по вечерам. Иногда он со мной ужинает, слушает меня, никогда не перебивает, но и вопросов особо не задает. Пару раз он настолько сильно задумывается, что мне становится не по себе от его стеклянного взгляда. Я не отвлекаю его, просто продолжаю болтать без умолку.

За все время, что мы живем, с его стороны ни разу не было поползновений. А я все жду, когда контракт начнет действовать. Жду и напрягаюсь от этого, скрывая переживания. Подкупает, что Амаль выполняет свои обещания. Не знаю, как, но он привозит Мурку. Правда, пару дней кошка проводит в лечебнице. Ей сделали прививки, обработали от паразитов, вычесали, подстригли когти. Я даже не узнала свою кошку, только привычное «мяу» и прыжок ко мне на руки, убедил, что Мурка моя.

Смотрю на спящую кошку возле себя. Глажу по голове, она вытягивается, начинает громко мурчать. Перевожу взгляд на настенные часы. Почти девять. Алла Максимовна два часа назад ушла, Амаля все еще нет. Ненароком начинаю переживать. Вдруг попал в аварию, или в передрягу какую-то, как в ту, когда меня спасал от хулиганов. От этой мысли у меня мороз по коже. Тогда могло случиться страшное. Ведь никто не знал, был ли у этих недоумков с собой нож.

Вздохнув, опускаю ноги, опираюсь на здоровую, потихоньку встаю. Сначала держусь за стул, стоящий рядом с кроватью, потом беру костыли и подгоняю под себя. Ковыляю к двери. Хочу чего-то перекусить. Например, фруктов. Мурка спрыгивает с кровати, слышу по глухому стуку, опережает меня и важно идет на кухню. Наверное, рассчитывает на поздний перекус, хотя ее уже кормили. Ветеринар советовал не перекармливать, тем более она стерилизованная. Итак, из-за гормонов тушканчик.

Когда до цели остается всего ничего, открывается входная дверь, появляется Амаль. Он не сразу меня замечает, а вот я сразу, замираю. Когда он вскидывает голову, чувствую, как кровь приливает к лицу, а тело начинает гореть от устремленного на меня темного взгляда. На мне пижама. Короткие шорты и майка на тонких бретелях. Обычно я просыпаюсь, Амаль уходит на работу, а засыпаю, он позволяет лишь себе заглянуть ко мне в комнату и пожелать спокойно ночи. Пижаму заказала через интернет-магазин с доставкой на дом. Почему не с рубашкой и штанами? Потому что, во-первых, я привыкла в подобном комплекте спать у себя дома, во-вторых, в квартире слишком жарко, окна в комнате не открываются, а кондиционер ночью не включаю.

— Привет, - пытаюсь разрядить напряженную паузу широкой улыбкой и бодрым голосом. – Ты сегодня поздно.

— Задержался в офисе, - Амаль медленно движется в мою сторону, оставив на консоли портфель. – А ты куда собралась?

— Хочу перекусить, - вижу, как Мурка начинает путаться под ногами мужчины, трется об него и призывно мяукать. – Ее кормили, - сразу предупреждаю, когда Амаль присаживается корточки, чешет кошку за ушком.

— Ясно, - недолго Мурка наслаждается вниманием. – На ночь объедаться ни к чему, так что обойдемся фруктами, - словно умеет читать мысли на расстоянии, произносит Амаль, направляясь в сторону кухни. Он оглядывается через плечо, контролирует, где я там ползу позади него. Кстати, Амаль не из тех, кто будет постоянно помогать, предлагать сделать за тебя что-то. Все сама.

С облегчением залезаю на барный стул, пристраивая рядом костыли, смотрю на Амаля. Он снимает пиджак, вешает его за спинку стула. Мне приходится сглотнуть, заметив, как закатывает рукава рубашки. Руки у него визуальное наслаждение для глаз. Так и хочется потрогать эти выпуклые вены, почувствовать под ладонью, как перекатываются мышцы.

— Как прошел день?

Амаль сушит виноград, достает разделочную доску и ловко, быстро нарезает яблоки, груши, киви. Все это красиво раскладывает на тарелке. Вообще, я заметила, что он любитель красивой эстетики. В квартире нет ничего такого, что выглядело бы не уместно. Даже глянцевые журналы о финансах, лежащие на журнальном столе в гостиной, смотрятся уместно.

— Хорошо. Тренер лфк меня похвалил, сказал, что скоро буду скакать на своих двоих.

— Это хорошо, - передо мной ставят тарелку, еще бокал. – Вино будешь? – оглядывается, стоя перед винным холодильником. Амаль любитель хорошего алкоголя, при этом пьет он очень редко. Я за все время видела только раз, как он пил в своем кабинете стакан с янтарной жидкостью.

— А мне можно?

— А почему нельзя? Ты же ногу сломала, а не с распоротым животом лежала. Тем более, восемнадцать есть, - открывает бутылку, возвращается к кухонному островку, за которым я сижу, наливает белого вина себе и мне. Поставив бутылку, обходит остров, чтобы взять стул и сесть напротив меня. Берет бокал, я тоже беру, молча чокаемся.

Некоторое время не нарушаем тишину, я накалываю фрукты десертной вилкой, жую. Амаль все это время задумчиво на меня смотрит. Его взгляд не опускается ниже моего лица, но от этого мне легче не становится, все равно чувствую себя перед ним раздетой. На честном слове держусь, чтобы не прикрыть грудь рукой. От внутреннего напряжения и разных мыслей в голове, у меня заострились соски, которые явственно вырисовываются через ткань.

8 глава Екает сердце

Еще раз, приблизив свое лицо к зеркалу, убеждаюсь, что макияж на месте, не яркий. Безумно нервничаю. Несколько раз меняю выбор своего наряда. Мне хочется выглядеть уместно и одновременно торжественно. Из-за того, что с брюками много возни, окончательно останавливаюсь на платье-футляр темно-зеленого цвета. Буквально накануне курьер принес мой заказ. Первый раз оно мне показалось слишком официальным, но сейчас думаю, что вполне нормально в нем пойти на торжественную линейку для первокурсников. На ноги выбираю туфли на ровной подошве. Конечно, для идеального образа туфли на каблуках были бы уместнее, но не хочу рисковать.

— Лира, водитель приехал, - в комнату заглядывает Алла Максимовна. Она одобрительно кивает, увидев меня. Сразу поднимается настроение.

— Почему-то волнуюсь, - делюсь своими эмоциями с Аллой Максимовной, которая подходит к инвалидному креслу и встает позади него. Берется за ручки и осторожно толкает его к выходу.

Амаля дома нет. Он с утра куда-то уехал, даже не пожелал доброго утра. Он вообще старается сейчас не оставаться со мной наедине. Сначала меня это задевало, но потом я вспомнила, чем может обернуться, если мы будем часто оказываться один на один. Но его забота обо мне трогает до глубины души.

Он оплатил мои покупки вещей без единого вопроса. Выделил машину. Я буду с комфортом добираться до университета и обратно домой. Водитель будет не только возить, но и всюду сопровождать в университете, помогать передвигаться. Это меня уже заранее смущает и дико напрягает. Представляю, как будут коситься, шептаться. Объяснять, что это из-за ноги бесполезно. Имя водителя узнаю уже в дороге. Илья. Молодой парень с серьезным лицом. Кажется, он и улыбаться не умеет.

Возле университета вижу толпу студентов. Линейка будет проходить на центральной площадке перед главным корпусом. Когда Илья помогает пересесть из машины в коляску, рядом нарисовывается женщина в синем пиджаке, представившись деканом кафедры романских языков. Лилия Владимировна. Она меня с Ильей сопровождает к крыльцу главного корпуса, подсказывает, где удобно мне будет находиться и убегает по своим делам. Чувствую со всех сторон любопытные взгляды, слышу за спиной перешептывания. Нервы настолько натянуты, что могут зазвенеть в любой момент.

Неожиданно кто-то возле меня оказывается. Поднимаю голову, щурюсь. Из-за солнца плохо вижу, кто стоит рядом. Это незнакомый парень. Высокий, хотя может это мне сидя кажется, что высокий. В темных зауженных брюках, в белой навыпуск рубашке. Когда первокурсники под бодрый призыв старшекурсников пускают волну, именно этот незнакомый парень заслоняет от внезапно навалившейся на меня толпу.

— Все в порядке? – от его низкого голоса у меня мурашки по коже. Я киваю и замечаю, как он улыбается. – Меня зовут Никита, а тебя как?

— Лира.

— Это навсегда или временно? – кивает на инвалидное кресло. Я улыбаюсь, опускаю ладонь на подлокотник. Интерес нового знакомого волнует, заставляет даже вспотеть от переживаний, а сердечко некстати быстро бьется.

— Временно. Я сломала ногу, чтобы ее не нагружать, пока буду так передвигаться, - оглядываюсь через плечо, убеждаюсь, что Илья рядом. Он внимательно смотрит на Никиту. Пристально наблюдает за окружающей обстановкой.

— А это бой-френд или брат? - парень прослеживает мой взгляд, шепотом спрашивает.

— Он мне будет помогать, пока врачи не разрешат мне самой ходить на своих двух.

— Вон как,- подмигивает. – Я тебе тоже буду помогать. Кстати, какой факультет?

— Иньяз.

— Правда? Я тоже там, романские языки.

— Правда? Тоже там.

Переглядываемся и тихо смеемся, несмотря на то, что вокруг стоит настоящий шум и гам, который не дает нормально общаться. Никита не уходит. Он до конца стоит со мной. Вижу, когда торжественная линейка заканчивается, терпеливо меня ожидает. Илья предлагает помочь мне быстрее оказаться в аудитории, где сегодня выдадут студенческие билеты и зачетки, но я отказываюсь. Однако, жалею. Руки устают, а до аудитории еще ехать и ехать. Виновато смотрю на Илью, он понимает просьбу без слов.

В аудитории Никита садится со мной. Сразу все присутствующие девушки на это обращают внимание и начинают шушукаться. Я украдкой поглядываю на парня, но ему, похоже, до лампочки по поводу шепота, гуляющего вокруг.

Получив билет, с восторгом смотрю на корочку. Разглядываю свою фотографию, и вновь меня затапливает безмерное чувство благодарности к Амалю за то, что пошел мне навстречу в моих условиях. А ведь мог бортануть. Не так уж дорого я стою, чем он тратит на меня сейчас.

— Ты сейчас куда? Могу проводить? – Никита вновь оказывается рядом со мной. Илья соблюдает дистанцию.

— Если только до машины, - прикусываю губу, чтобы не улыбаться как дурра.

Парень мне нравится. И чем больше на него смотрю, тем сильнее стучит сердце, и кровь быстрее бежит по венам. Он выше меня на полголовы. Каштановые волосы в свободолюбивом беспорядке. Глаза теплые, как капучино, густые темные ресницы. На внешность он очень притягательный. Пока мы не спеша идем по коридору, постоянно замечаю, как на него косятся девушки. Некоторые смущенно отводят глаза в сторону, а некоторые открыто ему улыбаются. Никита само очарование, он никого не обделяет своей улыбкой. И это немного раздражает. В какой-то момент приходит в голову мысль, что хочу, чтобы улыбался только мне.

Мы подходим к зоне парковки, когда останавливаюсь возле черного джипа, Никита зависает на время, разглядывая машину.

— Твоя? – вижу восторг, мне становится сейчас не по себе. Реальность догнала и дала обухом по голове. Как ему объяснить, чья машина. Он по-своему понимает молчание.

— А, тачка родителей. Они у тебя крутые.

— Ага, - хватаюсь за сказанную ложь, кусая губы. – Мне пора.

— Завтра увидимся на парах. Я застолблю место.

— Спасибо, - разворачиваю коляску, Илья оказывается рядом, помогает мне пересесть в машину.

Улыбаюсь на прощанье Никите, перед тем как закрывают дверь. Откидываюсь на спинку сиденья, чувствую в сумке вибрацию. Спешно вытаскиваю телефон, удивленно приподнимаю брови, нажимая зеленую трубку.

9 глава Мне такое не по вкусу

— Скажи по секрету, у вас уже что-то было? – Алик стоит возле стола, разглядывает папки на краю, иногда поглядывая в мою сторону. Я прищуриваюсь, усмехаюсь.

— Нет. Мы еще в стадии знакомства друг с другом.

— Всегда поражался твоему терпению.

Опускаю глаза, рассматриваю корешки папок. Терпение? Да, оно у меня безграничное, выработанное годами, но все копится внутри. Однажды произойдет взрыв, и волна все снесет на своем пути. Бывают помутнения в рассудке, когда действуешь здесь и сейчас, подгоняемый инстинктом сохранить себя и близких людей. Так было со мной в момент, когда Алику угрожала опасность. Я сделал то, что сделал бы любой, если его родной человек оказался в опасности. А Алик взял на себя ответственность за то, чего не совершал.

Поднимаю глаза, смотрю на Хаджарова. Мы с ним связаны сильнее, чем сиамские близнецы. Никто и ничто нас не разведет в разные стороны. Это просто невозможно. Столько лет вместе, преодолевали все трудности, поднимались с самого дна, чтобы оказаться наверху и смотреть вниз, ценить то, что имеешь. Никто между нами не встанет: ни враги, ни женщины, ни жажда власти и денег.

— Что с Риной у тебя? – перевожу тему со своей личной жизни, на личную жизнь Хаджарова. При упоминании Рины, выражение лица Алика становится мягче, в глазах появляется улыбка.

— Все хорошо. Мы потихоньку привыкаем друг к другу и осторожно планируем будущее, но, - Хаджаров полностью поворачивается ко мне. – Ты не уходи от темы. Что с ее ногой? Долго она будет в инвалидной коляске народ пугать?

— Врач сказал, что реабилитация потихоньку идет. Она молодая, кости срастаются быстро. В любом случае, скоро будет бегать, как горная коза. Боюсь, тогда мне придется присматривать за ней более пристально.

— Это ты о чем? – Алик заинтересовано поднимает бровь, обходит стол и садится на стул. – Боишься конкурентов?

Конкурентов не боюсь. Куда хлюпикам до меня, но вот Лира как раз и может повестись на бойкого, веселого ровесника, с которым совпадут волны. Илья уже отчитался, что на торжественной линейке для первокурсников возле Лиры крутился все время пацан. Ревности нет, мне просто не нравится сама мысль, что возле нее ошивается молодняк с повышенным тестостероном.

— Будет ходить с охраной, - иронизирую, тянусь к папке, для вида открываю. Алик задумывается над чем-то, потом дергает головой.

— Собственно, чего я пришел и прервал тебя, - усмехается, намекая на мой несостоявшийся поцелуй с Лирой и ее скорый побег. – Бюджет на следующий месяц. Понимаю, сентябрь только начался, но ты знаешь, как я люблю планировать на пару месяцев вперед.

Алик умеет переключаться, как и я, поэтому личные темы у нас уходят на третий план. Мы плотненько с ним работает пару часов, потом он уезжает, а я уже разгребаю текущие дела в офисе. С тех пор как живу с Лирой, стараюсь не задерживаться. Не всегда получается, но желание уйти вовремя систематизирует и дисциплинирует.

По дороге домой заезжаю в цветочный магазин, покупаю букет в честь первого дня в университете. Еще меня заносит в торговый центр в ювелирный отдел. Знаю, чего хочу, поэтому не мучаю себя и консультантов. Выбираю золотую подвеску в форме звезды. Пусть Лира сияет всегда и везде. Довольный собой уже на всех скоростях спешу к малышке. Надеюсь, она меня терпеливо ждет.

Открыв дверь, разуваюсь, иду на поиски девушки. Сразу направляюсь в ее спальню, но тут же торможу, заметив Лиру в гостиной, стоящей возле окна. Костыли небрежно лежат на диване. Она явно не услышала, как я пришел, настолько увлеченно погружена в телефон. Стою, не шевелюсь, мрачнею лицом. Вроде ничего такого не происходит, но мне абсолютно не нравится ее сдерживаемая счастливая улыбка. Мне не нравится, как она нетерпеливо что-то пишет, так же нетерпеливо ждет от кого-то ответ, а когда его получает, радостно терзает губу зубами.

— Не боишься упасть? – тихо обнаруживаю себя.

Лира вскидывает голову. Испуг, мелькнувший в ее глазах, меня настораживает, но я делаю вид, что ничего не вижу, улыбаюсь. Подхожу к девушке, протягиваю ей цветы. Она спешно убирает мобильник карман домашних штанов.

— Это мне? – осторожно берет букет, принюхивается и смущенно прячет свое лицо в этом венике. – Зачем?

— Хочу, чтобы у тебя остались самые приятные воспоминания о первом дне в университете. У меня еще подарок для тебя.

— Подарок?

Лира широко распахивает глаза, в них мелькает удивление и смятение. Она напряженно наблюдает за моими движениями, шумно втягивает в себя воздух, когда я достаю из кармана пиджака небольшую коробочку и снимаю крышку. Беру цепочку, коробку кладу на подлокотник дивана, подхожу к девушке. Медленно ее обхожу, замирая за спиной. Лира дома ходит в спортивной майке, в ней нет нужды носить бюстгальтер. Волосы распущены, я их собираю в хвост и перекидываю на одну сторону. Не спешу вешать подарок на шею, любуюсь выпирающимися позвонками, сдерживая себя, чтобы не коснуться их костяшками. Однажды я облапаю Лиру с ног до головы. Зацелую каждый миллиметр ее кожи. Оставлю засосы, как альфы самцы ставят метки на своих самках. Я возьму свое по максимум.

Расстегиваю замок цепочки, надеваю его на шею, застегиваю. Не сдерживаюсь и чмокаю плечо, Лира вздрагивает. Рука вскидывается к груди, пальцами трогает подвеску.

— Ты напоминаешь мне звезду, поэтому хочу, чтобы всегда сияла, - тихо говорю на ушко девушке, обжигая своим дыханием. Лукаво улыбаюсь, замечая мурашки на коже. Какая же она чувственная до невозможности.

— Принести зеркало или сама до него дойдешь? – интересуюсь, отшагивая назад. Лира медленно оборачивается. На щеках яркий румянец, который умиляет.

— Я сама дойду, - девушка как-то неуклюже ковыляет к дивану.

Значит, не буду лезть с помощью, пока не попросит. Стискиваю зубы, наблюдая, как пытается взять костыли. Неловко нагибается, телефон выпадает из кармана и со стуком падает на пол. Лира недовольно жмет губы.

— Я подниму, - она кивает мне и с черепашьей скоростью движется к зеркалу в коридоре. В этот момент ее телефон подает признаки жизни в моей руке. Опускаю глаза на экран, клацаю зубами.