40 снов Люсиль

Пролог

Комнату окутывал уютный полумрак, как и обещал Рене, очевидно, стеснявшийся того, что должно произойти, или он просто пожалел чувства Люсиль. От портала, стоило ему захлопнуться за её спиной, пламя единственной свечи, зажжённой на столе у окна, взметнулось, пожирая достигнувшую его волну магии. Сам Рене сидел в кресле, недалеко от камина, свет которого так же был закрыт подставленной решёткой для сушки вещей. Люсиль заметила лишь силуэт, поднявшийся из кресла и шагнувшей ей навстречу.

Всё было так, как он обещал. Не произнеся ни звука, Рене приблизился к ней, взял за руку и повёл назад, к креслу, куда опустился сам и усадил её к себе на колени. Ни приветственного поцелуя и попытки потрогать её, дрожавшую от нервного перевозбуждения. Люсиль хотела убедиться: они подходят друг другу, – и она получит, что хотела… О, эта его эмоциональная скупость мужчины, уже обручённого и пытающегося сохранить чистые отношения с невестой, эта верность!.. Именно эти качества добавляли Люсиль одержимости – доказать, что она лучше какой-то нортоновской лумерки, она – слаще, привлекательнее, и её магия подходит к его, удивительной и самобытной… Магия, вызывающая умиление, восторг и преклонение…

Люсиль показалось на коленях неудобно, и она поёрзала – понятливые мужские руки под бёдрами приподняли и прижали её к себе ближе, а потом как бы неохотно отпустили. Рене будто чувствовал, что под плотным шлафором Люсиль – рубашка из самого нежного льна, почти прозрачная и ласковая на ощупь. С соблазнительным вырезом и изысканнейшими кружевами. Люсиль выбрала лучшую, ту, которую бы надела лишь для самого желанного, любимого. Под рубашкой белья не было, ведь у неё был свой план. Беспроигрышный план. Если Рене – на самом деле тот мужчина, каким его узнало сердце.

Её лицо притянули пальцем за подбородок. И стоило Рене коснуться её – Люсиль пошла бы за ним на край Всемирья, чувствуя это поддерживающее движение. Тот самый миг – пауза перед долгожданным счастьем – и, наконец, его губы накрывают те, что послушно раскрываются навстречу. Словно неосознанно, она провела рукой по его груди к плечам и закинула за шею, чтобы удобнее прижаться.

Юношеские руки отреагировали на эту шалость, обхватили полуразвёрнутый корпус Люсиль, одна ладонь легла на бёдра, вторая – поднялась выше, к плечам и в том месте начало жечь: захотелось, чтобы он сжал сильнее, до боли.

Целовался он умело, сначала главенствуя в хореографии поцелуев, а потом отступил, давая шанс девушке проявить себя. И Люсиль сделала то, что представлялось ей самым желанным за последние недели – проникла пальцами в удивительно мягкие волоса на его затылке и впилась в губы, нескромно прикасаясь своим языком к его. Этот приём был описан в книге «Наука нежности», которую он не читал, как оказалось, но ведь, безусловно, мог так целоваться со своей невестой, этой жалкой служанкой?

Рене рвано вздохнул и, в конце концов, наконец, расслабился, подчинился не технике поцелуя, а его страсти. Прикосновения становились всё более жадными, а спарринг языков дерзким. Громкие чмокающие звуки в безмолвии комнаты показались Люсиль умилительно интимными, но Рене пока только целовался, вёл к магической проверке – слиянию, хотя его пальцы нет-нет, да и судорожно сжимали шлафор, прихватывая немного тело под ним, но тут же отпускали, вспоминаю о совести, которая запрещала хозяину лишние чувства. Люсиль прислушивалась ко всему этому, пока её не вырвало из реальности…

Никогда прежде она не чувствовала такого сильного магического слияния. В нём была сладость и горечь, страх потери, настолько мощные, что сердце Люсиль забилось медленнее, а из глаз брызнули обильные слёзы.

Рене был лучше всех, он был – её!

Какими жалкими показались осторожные магические проверки на последнем балу: маги будто боялись её, не доверяли ответу судьбы. Рене был другой – открылся полностью, показал свою медовую суть.

Люсиль застонала, чувствуя расслабление во всем теле, но пульсировал сладостный узел желания внизу, словно собравший в себя всё её напряжение и страхи. Теперь она была уверена: Рене поймёт, что интуиция её не подвела и он – её, Люсиль, и только её одной! Она докажет это!

Отпустила силу, рвущуюся к нему, и наградила Рене, поделилась ею. Теперь её часть будет всегда с ним, полгода точно. Нортоновская лумерка обязательно узнает, если не почувствует, взревнует и отпустит ненаглядного, уже не идеального мужчину. А Люсиль окажется рядом и заберёт себе!

Она вздрогнула, когда в неё ответно вдруг полилась незнакомая маг-сила. Рене делился своей, а значит, слияние было обоюдным, и он всё-таки был ею очарован, был! Люсиль охотно приняла дар, а затем их поцелуй распался.

Рене тяжело дышал, на короткий бесконечный миг припал к её шее, чтобы взять себя в руки, и отпустил. С сожалением! Люсиль это чувствовала! Его руки снизу подняли её и отодвинули.

«Ну, куда же ты, дурачок, меня прогоняешь?» – подумала она, улыбаясь, поскольку была уверенна, что Рене теперь, после слияния, должен передумать. И зацеловать её, показать свою науку нежности.

Она встала, однако почувствовав, что затекло тело от неудобного положения, но не торопилась уходить. Рене предупреждал вчера: проверили слияние – и на этом всё. Люсиль строит портал и возвращается к себе. Но он ведь даже не подозревал, что слияние будет таким волшебным! Люсиль торжествовала.

Рене поднялся, протянул руку, хватаясь за её и слегка оттолкнул, напоминая про уговор. О, эта его суровость! Девушка подчинилась, но медлила. Оставшейся портальной магии было в избытке, просто… Просто она всё ещё надеялась, что он не даст ей уйти. А без нижнего белья особенно явно чувствовался огонь в чреслах…

1-й сон: Бесчестие

Она кричала бы долго, но внезапное прикосновение к плечам сзади и разряд боли сковал горло.

– Про-ости-и-и… Я не хотел, – простонали сзади, и Люсиль медленно обернулась. Позади неё Антуан тряс болезненно руками. Она издала каркающий звук, который должен был родиться криком, полным возмущения и ненависти. Как ни странно, юноша её понял и примирительно поднял руки вверх: – Я не знаю, оно само!

Она хрипела и таращилась на него своими огромными васильковыми глазами, которые предательски успели заметить слишком много лишнего. Антуан был без одежды, в одних нижних штанах с болтающейся слабо завязкой и свидетельством недавнего возбуждения. Люсиль, как была на коленях, на полу, так и откинулась назад, пытаясь отползти подальше от мерзавца.

– Лю, пожалуйста! – а он, наоборот, наклонился, собираясь сесть рядом, и протянул к ней руки, – прости, заклинаю!

Горло отпустило, и девушка завизжала:

– Уйди! Нена… – не успела, Антуан бросился к ней, пытаясь то ли зажать рот, то ли схватить и…

И знакомый разряд ударил в обоих. Это была какая-то совершенно агрессивная магия Антуана, которую Люсиль никогда за ним не наблюдала. И девушка оцепенела от страха, ожидая насилия, несмотря на то, что Антуан казался ошарашенным: он с изумлением рассматривал свои трясущиеся ладони. Потом поднял мутный взгляд:

– Ты… что за магию мне передала?

– Я?! – взвизгнула девушка.

– А кто? – на лице Антуана боролись самые разные эмоции, пока не победила укоренившаяся привычка шутить. – Неужели это был твой скрытый ментальный дар? О! Какая прелесть! Я бы тоже его скрывал, так что…

– Ах, ты, сволочь! – ярость придала ей сил, Люсиль вскочила, подлетела к нему и влепила пощёчину.

Третий разряд откинул их друг от друга. Боль была настолько сильной, что Люсиль сдалась и просто зарыдала, причитая, что ей больно и де Венетт – скотина, каких поискать.

– Вообще-то это ты меня ударила! – рядом корчился и пытался отдышаться Антуан. С некоторым изумлением отёр рот и посмотрел на руку – она была розовая. Вытер остатки крови на губе. – Нихром себе, у тебя тяжёлая рука!..

Они бы ещё долго препирались, но в дверь вдруг постучали, и тревожный голос сирры Камиллы спросил:

– Золотко! Что случилось? Открой дверь, дорогая!

Девушка в миг подавила в себе плач и теперь испуганно смотрела на Антуана, продолжавшего бессовестно стоять посередине её спальни, раздетым…

– Уйти! Проваливай! – зашипела она, поднимаясь.

– Как?! – он развёл руки, показывая на себя: за окном зима лютая, а он раздет. Да и дело не в этом. – Через решётку, в окно?

Родители уже требовательно стучали, и сир Аурелий предупредил, что сейчас же взломает замок, ибо беспокоится за свою дочь. Антуан заметался. Люсиль, решительно шморгнув носом, подняла руку, собираясь построить портал назад, к Делоне, в злополучную комнату:

– Исчезни, сволочь!

Но ничего не случилось… Портал не возник. Она зажмурилась и снова вскинула руки – результат был аналогичным. Разве что браслеты на руках вдруг перестали плотно облегать запястья и, стоило девушке опустить руки, как они свалились на пол.

– О, Владычица! – она поражённо посмотрела на свои ладони и ещё больше побледнела, на браслеты, боясь их подобрать, чтобы они опять не прицепились намертво… Неужели от магии Антуана её блистательный сильный дар заблокировался? – Ты… Я…

Оформить в связную речь восклицания она не успела – дверь дрогнула, Антуан за мгновение оказался в шкафу, и в комнату ворвались напуганные родители, за ними – две служанки. Камилла бросилась к дочери, в некоем ступоре рассматривающей руки:

– Мама… мамочка… ЕЁ НЕТ! МАГИИ БОЛЬШЕ НЕТ!

Минут пять родственники пытались выяснить, что случилось. И браслеты, найденные на полу служанкой, лишь добавили вопросов. Антуану, затаившему дыхание в платяном убежище, показалось, что Люсиль забыла о нём и теперь истерит по поводу исчезнувшей маг-силы. Правду говоря, он бы и сам расстроился, даже подумал, что, возможно, и его так наказали Основатели, но проверять гипотезу в нескольких метрах от сира Аурелия не решился. Нос щекотало желание чихнуть: в шкафу просто невыносимо пахло парфюмом. Анчи сжимал себе нос, тёр, чтобы сдержаться.

Конечно, Люсиль не рассказала о своём приключении. Немного придя в себя от заботы: её начали отпаивать успокаивающим отваром, уложили в постель, пообещали вызвать доктора Майна – она расклеилась и твердила, что всё это – дурной сон, просто дурной сон, и она хочет проснуться.

– Простите, госпожа, – вдруг подала робкий голос служанка, – что если у госпожи тоже началась перестройка маг-сил, как у нашей соседки? Верно, об этом рассказывала Сальма. Она вчера ездила за продуктами к порталу в харчевню и по дороге…

– Я знаю, что у Мариэль перестройка маг-сил! – сирра Камилла сухо оборвала долгое объяснение служанки и вдруг смягчилась, – а что? Ведь это может быть так! О, доченька, золотце!

Дальше последовало череда поздравлений: как родители гордятся, что их дочурка повзрослела, как они счастливы… Антуан не видел происходящего, но, зная Люсиль, подумал, что именно сейчас эти поздравления «золотку» были ножом в сердце. И угадал, девушка натурально психанула. Вопль ненависти разорвал тишину замка:

2-й сон. Наказание Основателей

Отдохнувшие за несколько часов, страхи снова набирали силу. День начался с беспокойства родителей, они и стали причиной того, что немного успокоившаяся Люсиль заволновалась. Отец, маг-интуит, быстро оказался рядом с правильной догадкой.

Вспомнили все последние дни, в которые Люсиль нервничала, запиралась в комнате и много спала – в ней уже зарождалась тьма от неразделённой любви. С лихорадочным нетерпением собиралась к Делоне и возвращалась оттуда задумчивая, светлая.

Матушка догадалась: объект воздыханий дочери – Рене Марой, странный и очень шустрый северянин, с приездом которого в Лабассе начали твориться невероятные вещи.

О! Люсиль долго смаковала их первую встречу – в башне Делоне. За три секунды до того, как раздался взрыв, она построила туда портал по приглашению мальчишек, решивших обкатать стихийные артефакты. Но появилась – и что она успела увидеть? Незнакомый юноша поворачивается от окна, кричит: «Ложись!». Башня ходуном пошла, Люсиль швырнуло на пол, а сверху на неё свалился этот северянин, прикрыл собой от каменной шрапнели. И потом истекал кровью…

Он спас ей жизнь! И лежал на ней, чего даже в шутку никогда прежде не случалось. Она чувствовала на себе его тяжесть и позже, когда поняла, что окончательно влюбилась, вызывала в памяти то воспоминание, и тело сладко замирало.

Потом Люсиль в позиции лёжа под незнакомцем, перенесла всех четверых, включая себя, в гостиную Делоне. И там Рене вторично потерял сознание, только тогла девушка его рассмотрела. Красота, необыкновенная, нежная, сразу её поразила. А эти татуировки, каких не было ни у кого, если не считать инквизитора, но тот – чужак, да и отучился три курса в Академии, опытный мужчина…

Разрезали на раненом Рене вещи, и Люсиль снова, впервые в жизни, могла не просто смотреть, а дотронуться до настоящего обнажённого мужского тела. Как в её любимом романе, где главный герой, король, ранен и лежит без сознания, а его будущая возлюбленная протирает его тело от крови, рассматривает ВСЁ, трогает руками, а потом…

О, на неё будто дежавю сошло. Она забыла, как дышать. К сожалению, исподнего с Рене не сняли, но зад у него тоже был ничего. Она бы и дальше смотрела, если бы отец не заметил её заинтересованного взгляда и закушенной губы и не выпроводил бы вон.

Говорили, что Рене сломал себе спину и больше не сможет ходить. Его было очень жалко, но, в то же время, она, продежурившая у его постели несколько часов, поиграла с фантазией, представила, что будет приходить к нему и помогать – читать ему книги, развлекать и помогать переворачиваться на другой бок – и дотрагиваться, испытывать новые ощущения. Как в любимом романе…

В тот день он попросил показать браслеты, прикасался к её руке, так нежно водил пальцем, что у неё даже дыхание сбилось. Парни всегда смотрели на неё с вожделением и почти никогда с отстранённой нежностью. Рене наговорил ей комплиментов про красоту, которую никаких браслеты не сдержат… Ах, она потом весь вечер улыбалась, не в силах забыть беседу с вежливым юношей!

Затем Марой чудесным образом выздоровел. И через несколько дней опять чуть не погиб – выпил отравленную воду Армана. Его спасла Владычица… Каким же он милым казался, когда снова лежал, погружённый в сон лечебным отваром, с осунувшимся бледным лицом и тёмными кругами под глазами. Люсиль захлестнула нежность, и больше она с этим чувством не расставалась, пока… Пока не увидела его сражающимся на мечах с этим жутким слугой Армана – Вернером.

Люсиль и отец прибыли к Делоне, чтобы обсудить грядущую поездку на Королевский суд. Отец Армана, сир Марсий, воззвал к Его величеству за справедливостью: на детей Лабасса покушались несколько раз, теперь отцы требовали наказать заказчика и преследователя – принца Лоуренса. Уф-ф, как хорошо, что с ним больше Мариэль водила знакомство, чем Люсиль...

Вся она была в этих тревожных мыслях, переживала: восстановился ли Рене после страшной отравы. И вдруг – видит его, отражающим атаки опытного камердинера и даже успешно наступающего. Люсиль машинально схватилась за грудь, из которой сердце рвалось наружу – к нему, закрыть собой от этого ужасного старика!

Прекрасен как Основатель! Юный, светлый, в белой одежде и с яростью на лице. И кровью, выступавшей на губах. Почему-то тогда подумалось: будь он её женихом, бился бы за неё до последней капли. Так к нежности добавилось восхищение.

Интерес, нежность, восхищение – она и подумать не могла, что в её сердце северянин, удивительный маг, вложит новую магию уже скоро, в тот же день…

Она вошла в гостиную де Венетт вместе с другими гостями и будто на стену налетела. Вздох застрял где-то в груди: Рене качал спящего младенца на руках и развлекал двух мальчишек, родственников пропавшей Мариэль, подруги Люсиль.

Почему люди любят друг друга? Часто ведь не могут объяснить этого. Почему Люсиль четыре года позволяла Арману ухаживать за собой? Потому что… потому что… Наверное, потому что было скучно здесь, в провинциальном Лабассе. Но если бы её спросили – что она чувствует к Рене, без колебаний бы сказала: восхищение, умиление, нежность и обожание. Да, он был идеален! Суров в бою, отважен ради спасения других, мягок с детьми и умел веселиться так, что, глядя на него, улыбались самые суровые – сир Марсий и Вернер.

Снег падал крупными хлопьями, и Рене носился с мальчишками, показывая пример, какой он ловкий – сколько снежинок поймал языком. Они валялись в снегу, заразив остальных, а Люсиль стояла, сжимая руки, засунутые в тёплую муфту, и готова была расплакаться от счастья, накатившего на неё – такой любви в своём сердце она ещё не находила. И вдруг Рене подбежал:

3-й сон. Невозможное!

И всё-таки эти сны, реалистичные до невероятного, будто забирали ночь. Люсиль опять не выспалась.

Матушка пришла с Лионэль, трёхлетней сестрёнкой, которая обожала Люсиль. Малышка смотрела такими чистыми голубыми глазами, так искренен был её страх за любимую сестру, что Люсиль заплакала – от жалости к себе, от страха за малышку… Ведь она тоже вырастет, и однажды ей предстоит познать всё ЭТО. Лионэль подумала и заревела вместе с сестрой.

– Девочки мои! Да что же такое! – испугалась матушка, не зная, кого утешать первой.

Завтрак принесли в комнату. А пока златовласка вяло пережёвывала пищу, параллельно угощая Лионэль, которой понравилась игра, матушка задумчиво строила планы на день.

Сегодня у Армана полное совершеннолетие. Ему исполнился двадцать один год. И надо бы съездить, поздравить. Отец давно приготовил подарок – выбрал молодого жеребца, которого не жалко было отдать. Матушка очень надеется, что к вечеру дочь придёт в себя, иначе получится совсем непорядочно – дружить четыре года и не поздравить.

Люсиль вцепилась в столовый прибор и остановила остекленевший взгляд на бульоне. Значит, Владычица ей посылает испытание – придётся встретиться с Мароем. Нет, она не хочет! Подумала или произнесла вслух? Кажется, последнее, потому что матушка возразила:

– Я понимаю тебя, золотце, но приличия никто не отменял. Нам ещё полтора месяца быть здесь, в Лабассе. Я тебе обещаю: сразу после твоего девятнадцатилетия мы вернёмся в Люмос. Осталось немного потерпеть.

«Всего тридцать семь ночей», – пробормотала про себя Люсиль и мрачно продолжила завтракать.

После завтрака пришлось выпить горький успокаивающий отвар, её опять уложили в постель, говоря про ужасные тёмные круги под глазами, как будто Люсиль не спала всю ночь, и оставили в покое до обеда. Как и цитрусовое дерево Антуана. Матушка напомнила, что после обильного влияния магии растение должно некоторое время отдохнуть, успокоиться, как человек, чей маг-резерв перенасыщен.

Днём ничего не снилось, и Люсиль в самом деле отдохнула. Затем обед, купание и подготовка к визиту. Ехать по-прежнему не хотелось, но после порции успокаивающего отвара наступило мысленное оцепенение, и Люсиль покорно перед зеркалом терпела, пока Адора расчешет и уложит ей волосы.

– Делоне, верно, совсем закрутились со своими гостями. Марсий до сих пор не ответил на мою записку, – пожаловался отец, заходя в комнату Люсиль, где супруга читала младшей дочери сказку, а старшую приводили в порядок.

– Ещё бы, – отозвалась матушка, – Эла созвала, по-моему, весь Лабасс и Люмосские провинции, чтобы найти своему сыну подходящую невесту.

– Значит, там сегодня будет много девиц? – странным голосом спросил сир Аурелий.

– Мы справимся, дорогой, – с аналогичной интонацией его успокоила матушка.

Прошёл час. Ответ на записку так и не пришёл. Сир Аурелий, как и супруга, выразился, мол, их дело маленькое – поздравить по-соседски, а там можно и на праздничный ужин не оставаться.

Повозку приготовили, управляющий сел отдельно на коня и взял за поводья подарок Армана. Ехали неторопливо, чтобы не гнать подарочного жеребца, и весь путь Люсиль думала о том, как было бы хорошо повернуть время вспять. Заставить себя не влюбиться в Рене Мароя. И придумать что-нибудь более интересное.

Как он тонко над ней пошутил! Доказал, что она невозможно глупа и простовата, несмотря на свой статус. Прислал такую книгу для изучения, что даже отец посмеялся: его дочери никогда лумерской науки не осилить. Какие-то механические законы изменения материи. Разумеется, Люсиль честно пыталась её понять, но засыпала на второй странице даже днём.

Да, она просто глупая наивная герцогинька – и ничего более. Слова Рене были жестоки, но что-то в них заставляло неприятно съёживаться. Люсиль ещё не была готова принять все его обвинения. И как он посмотрит на неё после всего случившегося? На всякий случай она приготовилась надеть маску брезгливого презрения, чтобы не увидеть аналогичную на Марое. Или Армане. Или, ещё хуже, инквизиторе, который всё знал.

Сани передвигались по относительно пустой дороге. Недалеко от водопада попалась опрокинутая повозка с бочкой. Чуть дальше снег, вдоль берега Лонии, был взрыт и покрашен в розовые пятна – об этом сказал отец, наблюдавший пейзаж с правой стороны. Там же топтались незнакомые ему люди, инквизиторы, судя по плащам.

– Опять у Делоне что-то случилось! – резюмировал он тревожно, и родители переглянулись. – Как хорошо, что ты с ним рассталась, дорогая.

Последняя фраза была адресована Люсиль, и она покраснела.

Вскоре сани свернули налево, к распахнутым воротам. Во дворе не наблюдалось скопления гостей. Только знакомые сани де Венеттов с единственной лошадью. Значит, Антуан находился здесь. Люсиль закусила губу, едва затянувшуюся после ночных метаний, и солёный привкус на языке напомнил насилие со стороны Рене.

Им навстречу спустился сир Марсий, весьма смущённый, что на него не было похоже:

– Прости, Аурелий… Камилла… Люсиль, Лионэль… Совсем про вас забыли! Признаю свою ошибку.

– Что у вас опять случилось? – матушка взяла Лионэль за руку, чтобы та не соскользнула на ступенях.

– Проходите, – уклонился от прямого ответа сир Марсий, дожидаясь, когда гости войдут внутрь.