5 минут в раю

Глава 1. День рождения в один день

Санкт-Петербург умел шуметь даже тогда, когда хотелось тишины. В тот зимний день город звенел всеми звуками сразу: скрипели старые двери роддома, кричали новорождённые, гремели шаги по коридорам. Две женщины, уставшие, но счастливые, лежали в соседних палатах и почти одновременно услышали одно и то же слово:

— Девочка.

Так в одну ночь появились Еванглина и Мария. Сначала их матери обменялись вежливыми улыбками, потом первыми шутками про «сговорённый день», а уже через неделю выяснилось: живут они почти рядом, в одном районе, в двадцати минутах пешком.

— Судьба, — смеялась мать Евы, поправляя одеяло.
— Карма, — добавляла мать Марии, протягивая новую игрушку, «чтобы обе играли».

Судьба, карма — как бы это ни называлось, но девочки с самого начала росли так, будто у них была общая семья.

Первое фото: два крошечных свёртка в одной коляске. Второе фото: две девочки с одинаковыми бантами в первый класс. Третье: две косички и смешные платьица на выпускном в детском саду.

Учителя привыкли: где Ева, там и Мария. Где Мария, там и Ева. Разные характеры, но одно дыхание.

Мария была громкая, смелая, упрямая, умела добиться внимания. Ева — мягкая, тише, но с острым язычком: если уж пошутит, то в точку, так, что вся компания падала от смеха.

Их семьи были разными: отец Евы работал на научном предприятии, вечерами пропадал за бумагами, рассуждал о формулах и схемах. Отец Марии управлял бизнесом, ездил на машине и решал вопросы звонками. Но за общим столом никогда не чувствовалось разницы: ни одна из семей не пыталась показать себя «выше». Они были равны, и это равенство передалось дочерям.

Они жили, как сёстры. Ели мороженое у Невы, записывали дурацкие видео, однажды даже сбежали с урока, чтобы просто гулять по Васильевскому острову и кричать на ветру: «Мы свободные!»

А вечерами их любимым местом была маленькая кофейня у воды, где Ева подрабатывала официанткой. Там они сидели у окна, заказывали два одинаковых десерта и, смеясь, бежали к караоке. Их любимая песня стала настолько «их», что постоянные посетители подпевали, как только звучали первые аккорды.

В десять лет они решили, что дружба — слишком серьёзная вещь, чтобы пускать её на самотёк.

— Мы должны заключить договор, — сказала Мария, серьёзно нахмурив брови.
— Кодекс, — поправила Ева, уставившись в блокнот. — Так звучит круче.

Они разложили на полу цветные фломастеры и написали:

Никаких тайн друг от друга.

Поддерживать в любой ситуации.

Никогда не предавать.

И самое главное: никаких романов с братьями и сёстрами друг друга.

— Серьёзно? — Ева тогда закатила глаза. — Мария, у меня даже братьев нет. Зачем это?
— У меня есть, — отрезала та. — И я не хочу, чтобы когда-нибудь он встал между нами.

Ева усмехнулась, но подписала. Для неё это был просто смешной пункт. Для Марии — настоящая клятва.

Глава 2. Арт

Если Мария была огнём, а Ева — водой, то Артур всегда был камнем. Твёрдым, упрямым, иногда слишком холодным, но надёжным.

Он был старше всего на два года, но разница казалась огромной. Когда девчонки ещё путали таблицу умножения, Арт уже тренировался в секции бокса и возвращался домой с перебитыми костяшками и запахом зала.

У него был характер вспыльчивый. Иногда достаточно было взгляда, чтобы одноклассники, задумавшие подколоть Марии или Еве, тут же сдулись и отступили. А если взгляд не помогал — слово или удар по столу точно ставили точку.

— Ты всегда так орёшь? — спрашивала Мария, закатывая глаза.
— Я не ору, — спокойно отвечал Арт. — Я предупреждаю.

В его спокойствии была сила. В его вспышках — защита.

Для Евы он с детства был словно живой щит. В третьем классе, когда какой-то хулиган толкнул её у раздевалки, Арт появился из ниоткуда, и вопрос «кто сильнее» решился за три секунды. С тех пор на неё почти никто не поднимал голос.

Но у этого щита был и другой эффект: Ева не могла перестать смотреть.

Сначала — как на старшего брата подруги. Потом — как на героя. А потом появился пункт четвёртый их кодекса, и каждый раз, когда Арт проходил мимо, он вспыхивал в её голове, как предупреждение: «Запрещено».

Именно поэтому она часто пряталась за сарказмом.

— Ты знаешь, что выглядишь, как персонаж из боевика? — сказала она однажды, когда он вернулся с тренировки, мокрый и злой.
— Сарказм — твой щит? — он вскинул бровь.
— Ага. Работает лучше твоих бинтов.

Арт усмехнулся и потрепал её по макушке. Для него это был жест «мелкая, не парься». А для неё — момент, когда внутри всё переворачивалось.

Мария всегда жила под его авторитетом. Она могла спорить, могла злиться, но всегда знала: брат — выше. Он был тем, кто приходил на школьные собрания вместо родителей, если они задерживались, тем, кто мог вытащить из неприятностей одним звонком.

Для Евы Арт был чем-то большим. Не братом. Не героем. А чем-то, что хотелось понять и разгадать. Но в её жизни висел тот самый пункт четвёртый: «Никаких романов с братьями».

Она честно пыталась забыть.

Когда им было по пятнадцать, а ему — семнадцать, он уже строил планы на юридический факультет. Девочки провожали его до университета, махали рукой и бежали на свои уроки. Арт тогда казался недосягаемым: взрослый, уверенный, почти мужчина.

А потом он уехал на практику, и его не было целый год. Жизнь шла своим чередом: Ева и Мария учились, гуляли, писали конспекты песен в караоке. Но где-то в глубине у Евы оставалось странное чувство: будто чего-то не хватает.

И когда он вернулся, накануне её восемнадцатилетия, Ева впервые по-настоящему поняла, что значит «сердце ушло в пятки».

Он вошёл в дом в строгом костюме, с портфелем в руке, с новым выражением лица — уверенным, спокойным, взрослым. Юрист. Мужчина.

И всё, что было раньше — его усмешки, тренировки, роль «старшего брата» — в один миг показалось детской иллюзией.

Перед ней стоял не Арт-щит. Перед ней стоял Арт-мужчина.

И это стало её новой тайной.

Глава 3. Восемнадцать

Восемнадцать лет — цифра, которая звучит гордо и пугающе одновременно. Для Евы этот день был не только праздником, но и началом чего-то нового, хотя она и сама не знала чего именно.

Мария устроила настоящий праздник в своём доме: гирлянды, музыка, гости — половина их класса и ещё пара курсов Арта, которые пришли «за компанию». Дом гудел, как улей.

Ева стояла в бирюзовом платье, которое выбрала сама, и всё время ловила на себе взгляды. Парни улыбались, девушки перешёптывались. Казалось бы — вот оно, взрослая жизнь. Но внутри у неё было странное ощущение: словно чего-то не хватает.

И тогда в дверях появился он.

Арт.

Не мальчишка с бинтами на руках, не тот старшеклассник, которого боялись одноклассники, а мужчина. Костюм, строгая рубашка, собранный вид. Взрослый. Настоящий.

Ева едва не уронила бокал.

— Арт! — Мария подскочила и повисла у него на шее. — Ты приехал!
— Обещал же, — он улыбнулся и коротко её обнял.

Ева молчала. Она чувствовала, как краснеют щёки, и изо всех сил делала вид, что занята разговором с соседкой по парте.

Праздник набирал обороты. Музыка гремела, все смеялись, танцевали. И именно тогда в центре внимания оказалась Анжелика. Королева школы, уверенная в себе, красивая, с идеальной улыбкой и острым языком.

Она подошла к Арту так, словно весь этот вечер был устроен только для неё.

— Артур, — её голос был мягким, но нарочито сладким. — Неужели ты теперь юрист? Мужчина в костюме… Ты становишься всё интереснее.

Ева почувствовала, как внутри что-то сжалось. Она отвела взгляд, сделала вид, что наливает себе сока, но рука дрожала.

Арт посмотрел на Анжелику спокойно.
— Я юрист. Но это не повод для разговоров в таком тоне.

Анжелика моргнула, но улыбку не потеряла.
— Ты слишком серьёзный, Арт. Девушке неприятно, когда её отшивают.

— Ещё неприятнее, когда её навязывают, — отрезал он и отошёл.

Мария засмеялась, заметив это издалека.
— Вот дура, — пробормотала она, кивая на Анжелику. — Никогда не понимает намёков.

Ева не смеялась. В её груди бурлило что-то новое — злое, жгучее. Ревность.

Она сделала глоток вина. Потом ещё один. Потом третий. Музыка гремела, и вскоре её смех стал слишком звонким, а движения — слишком резкими.

— Ева, ты как? — Мария пыталась остановить.
— Я отлично! — почти крикнула она и снова подняла бокал.

Последнее, что она чётко помнила — свет гирлянд и силуэт Арта, стоящего в дверях кухни.

Утро встретило её болью в висках и запахом кофе. Ева открыла глаза и увидела чужую комнату. Точнее, знакомую, но чужую.

Она лежала в постели. На ней была чужая футболка — явно мужская, явно слишком великая. Платье валялось на стуле.

— Чёрт… — простонала она, прикрывая лицо руками.

И тут дверь открылась.

Арт вышел из ванной, волосы ещё мокрые, футболка прилипла к плечам. Он замер, увидев её, и едва заметная усмешка мелькнула на его губах.

— Доброе утро, спящая красавица, — сказал он спокойно.

Ева подскочила на кровати, натянув одеяло до подбородка.
— Ч-что я здесь делаю?

— Спишь. В моей постели. В моей футболке, кстати. — Он поставил чашку кофе на тумбочку. — И выглядишь так, будто собиралась участвовать в съёмках комедии.

— Арт! — Ева покраснела. — Ты… мы… ничего?..

— Расслабься, — он усмехнулся. — Ты просто напилась, как школьница. Я привёз тебя сюда, чтобы ты не валялась где-нибудь в прихожей у Марии.

Она уткнулась лицом в подушку и простонала:
— Убей меня прямо сейчас.

— Нет уж, — он прислонился к дверному косяку, скрестив руки на груди. — Ты мне ещё должна новую футболку. Эту ты, похоже, вымачиваешь в стыде.

Ева вскинула на него глаза и, несмотря на смущение, фыркнула:
— Ты невозможный.

— Зато честный, — его взгляд вдруг стал мягче. — И да… тебе идёт.

Она замерла. В комнате повисла тишина. Её сердце билось так, будто готово выпрыгнуть наружу.

Арт отвернулся первым, забрав чашку.
— Пей кофе. Нам обоим предстоит тяжёлый день.

Ева смотрела ему вслед, и в голове звучала только одна мысль: «Это был всего лишь сон? Или начало чего-то большего?»