60 рублей за книгу в мягкой оранжевой обложке

60 рублей за книгу в мягкой оранжевой обложке

Тяжёлый груз

Он тяжёлый. Сейчас мне кажется, что он настолько же тяжёлый, насколько должен. Если в тебе недостаточно силы, чтобы держать его на вытянутой руке, то сил и решимости сделать это не найдётся и подавно. Очень символично, что он мал, но так холоден, расчётлив и беспощаден. Также как поступок. Такой же, как это опрометчивое решение. Да… потому что иного действия, что могло бы представить собой безвредную альтернативу, нет. Или я её не вижу, по крайней мере. Или не хочу искать, уж точно.

Мне достаточно убежать. Взять в руку, одним резким движением оттолкнуться от задуманного и убежать прочь. Всего-то. Почему же я этого не делаю? А просто продолжаю идти.

Здесь всегда было холодно. Особенно таким вечером, как этот. И это естественно для набережной улицы. Сейчас, зимой, здесь снуют суетливые занятые люди, проходя мимо тебя, не замечая или просто отводя взгляд. Улица отнюдь не пустая. Здесь есть парочка кафе через дорогу, речной порт, аллея. Красота природы, чудесный белый снег, голые сырые деревья. Но, кажется, что этого не замечает никто вокруг. Никто, кроме меня. Но я не лучше их. И даже не другой. Такой же, лишь чувствующий себя в данный момент по-другому. Лишь нахожусь в череде иных событий. Они просто отворачиваются от меня, как отворачиваются от чего-то неприятного. Можно подумать, что сам мой внешний вид внушает им стыд. Не то одиозный, не то просящий сострадания, подобно калеке у входа в супермаркет. Они отворачиваются от меня, как от прыща на плече. Заметить его они могут, но не хотят. И с удовольствием бы выдавили, но это слишком болезненно, учитывая, что он уже становится чёрным угрём, а то и чиреем, как на морщинистом лице бродяги. Им нет дела до меня, они проходят мимо. И я отплачиваю им той же монетой. Я стараюсь не обращать внимания на них. Будто мы поссорились – все мы. Из-за какой-то мелочи, как будто даже жалея об этом, но оставляя это чувство глубоко в голове.

Мой карман топорщится, но этого почти незаметно из-за свободного чёрного пальто. Груз испытывает на прочность ткань подкладки, а мысль о задуманном с каждой секундой всё больше напрягает мозг. Я потею даже несмотря на лютый холод. Я хочу, но не могу. Или не хочу, но способен. Я сам уже запутался в рассуждениях. Кажется, могу объяснить себе и обосновать задуманный поступок. Но откуда-то от здравого смысла и совести звучит молебный клич. Эти чёртовы три буквы, которые слишком часто перечёркивали чувства. Топтали и терзали всю мою жизнь. Всю жизнь, на протяжении всего пути. До сегодняшнего дня. Такое же маленькое, незначительное слово, как орудие в моём внутреннем кармане, что трётся о грудь. Такое же, как задуманное мною… злодейство. Искупитель, спаситель, каратель или просто мерзкая сволочь? От одних только мыслей на всё сильнее желание перерезать себе горло. Если ты мразь и осознаёшь это, то лучшим поступком в жизни будет избавление себя от неё. Спасение людей от собственных поступков, отречение от бессонных ночей наедине с совестью, после очередных выходок. Кто сказал, что ублюдки не страдают? Может, в них просто есть что-то злобное, колющее, едкое. Может, это и есть демоны? Склизкая пакость, что нашёптывает тебе в ухо, как залетевшая в него жужжащая муха. Щекочущая слуховой канал скатофага, желающая от тебя только разложения ещё при жизни. Простит ли Бог, если я буду совершать зло людям и каждодневно сочувствовать им, раскаиваясь при этом? Сам я не в силах ответить на этот вопрос. Попадают ли одержимые на небеса? Мне бы хотелось в это верить, наверное. Однако совсем не уверен, что так было бы справедливо.

Он задел меня плечом и крикнул вдогонку матом. Какой-то прохожий, а не Бог. Хотя я и чувствую, что он от меня тоже не в восторге. Парень крикнул что-то о моей внешности, сексуальных пристрастиях и роде занятий матери. Уверен, если бы он знал, что мне не составит труда приставить к его промежности тяжёлое содержимое моего кармана, то не говорил бы так. Помимо прочего, если бы он лично знал мою мать, то никогда и не подумал так о ней говорить. Она слишком замечательная женщина. Забавно, сколько чудесных людей было раньше вокруг меня. Ещё забавней, сколько из них испортило мне жизнь. Но это не страшно. Я помолюсь за них. Перед смертью.

Ветер гуляет пробивающий. Я почти ощущаю, как мои продрогшие кости морозят налипшие мослы, хрящи и мясо. Лицо онемело от летящих навстречу ледышек-снежинок. Не могу пошевелить мышцами вокруг рта. Мне даже не ясно застыла ли гримаса лыбящегося мима или такое же сосредоточенное выражение, как у всех тех, кто попадается мне в моём спонтанном передвижении. Они вроде этих снежинок стремятся навстречу мне, хотя и сворачивают мимо. Можно было бы решить, что мне таким образом невербально выказывают уважение, уступают дорогу. Но я-то знаю, что дело обстоит совсем иначе. Совсем наоборот. Сила предубеждения. Глубина въевшегося менталитета. Что ж, да мне и всё равно. Мне почти не грустно.

Вот оно – то, что я искал. Через дорогу, на цокольном этаже здания расположились «Продукты». В этом небольшом магазинчике и найду ответ на любой вопрос.

Я без труда и особой траты времени пересёк отделяющую нас друг от друга дорогу. Кажется, люди, сидящие в автомобилях, тоже не желают сталкиваться со мной. Соскребать с лобового стекла и капота мозги такого как я вряд ли представляется лучшим времяпрепровождением для большинства из них. А говорят, что между пешеходом и автомобилистом существует разительная разница. В любом случае, какая досада для меня!

Никакой очереди, не считая молодого человека, что забежал за сигаретами и суетливо рылся в карманах в поисках мелочи. Пока его обслуживали, я искал необходимую животворящую воду. И как же облажался – цена на неё была заметно выше, чем мне запомнилось. Мне не хватало почти сотни. Чёрт, надо было брать больше денег. Что ж, делать нечего – выхожу.