8 Мракта с графом Дракулой

Глава 1

8 МРАКта С ГРАФОМ ДРАКУЛОЙ

Ульяна Соболева

АННОТАЦИЯ:

Как отпраздновать 8 Марта? Цветы, конфеты, поздравления?

Нет. Грабитель, переулок, темнота… и внезапный карьерный рост.

Людмила Петровна, учительница на пенсии, наивно полагала, что худшее в жизни – это нерадивые ученики и завуч с отчетами. Но судьба решила иначе: одно неудачное столкновение с грабителем – и поздравляем, вы попали в другой мир!

Очнулась 8 марта – в карете, в узком корсете, с молодой упругой фигурой и перспективами, о которых даже мечтать не могла. Теперь она леди Элоиза, гувернантка в замке самого графа Дракулы.

Дети – вредные.
Граф – мрачный, подозрительно красивый и, кажется, вообще не человек.
Слуги – смотрят на нее так, будто она не доживет до зарплаты.

А главное, ей велели не выходить из комнаты после заката…
Ну уж нет! Она педагог с многолетним стажем и железными нервами!

Перевоспитает всех, кого сможет.
Выяснит, какие тайны скрывает ее загадочный работодатель.
И точно не позволит себе влюбиться… хотя, может, именно этого стоило бы бояться больше всего?

8 марта удался! Теперь бы еще дожить до следующего…

Глава 1

Я отмечала 8 Марта в школе, куда меня пригласили перед уходом на пенсию. Цветы, поздравления, слезливые речи, от которых у меня уже начинала дергаться щека, и завершающее «спасибо за ваш труд» от директора, которое я пропустила мимо ушей. Прекрасно знала, что буквально через месяц на мое место придет какая-нибудь молоденькая, но уже «современная» особа, которая больше разбирается в ТикТоке, чем в педагогике, и что «труд» мой забудется так же быстро, как та гора отчетов, что я сдавала в конце каждой четверти. Но все же было приятно.

Город дышал мартовской сыростью, фонари рассыпали тусклые огни по лужам, а я привычно шагала домой – с ровной осанкой, строгой походкой и мыслью о чашке крепкого чая. В кармане тяжелела пачка зефирок – подарок от моих бывших учеников. С зефиром чай будет еще вкуснее. Пенсия – время, когда можно не проверять тетради, а вот проверить давление уже нужно. Но, по правде говоря, жизнь была скучноватая… хотя я, конечно, этого не признавала. Мозг автоматически оценивал каллиграфию вывесок, внутренний критик уже готовился поставить двойку вон тому подростку, что курил на углу, а привычка все замечать снова напомнила о себе – за моей спиной уже некоторое время кто-то шел.

Предчувствие? Было. Легкое, едва заметное, как кошачий хвост в темном переулке. Я ощущала его не впервые, но не спешила обращать внимание. Кто меня остановит? Мне семидесятник стукнул – а я еще фору дам! Во всяком случае, точно не позволю себя запугать какой-то тенью, мелькающей за спиной. Переулок перед моим домом встретил меня привычной темнотой. Старая лампочка, что болталась над аркой, давно перегорела, и теперь здесь хозяйничала ночь. Шагнула в привычную темень, нащупала ключи в кармане, но тут меня грубо дернули за плечо.

— Отдай сумку, бабка! — прозвучал визгливый голос, полный наглой уверенности в том, что «бабка» сейчас испугается и покорно отдаст все нажитое честным педагогическим трудом.

Молодец, двоечник, хорошая попытка! Только вот пенсионерка Людмила Петровна так просто не сдастся! В сумке были очки для чтения, паспорт, телефон-кнопочник, который даже ядерная война не посадит, и самое ценное – та самая пачка зефира! И с чего он взял, что я вот так возьму и отдам?!

Вцепилась в ремешок обеими руками, вжалась каблуками в тротуар. Он рванул, я рванула. Мгновение борьбы – и мне уже хотелось провести воспитательную беседу. Мол, молодой человек, а если бы у вас мать так кто-то решил ограбить? Или бабушку? А ну-ка перестаньте! Но, увы, воспитательный процесс пошел не в ту сторону – он дернул сильнее, я – тоже. Глаза в глаза, дыхание тяжелое. Я на педагогическом хуже битв видела!

И тут резкая вспышка боли – словно ножом по бумаге… только бумага – это я. Холод вцепился в меня ледяными пальцами, разум захлебнулся шоком, а сердце… сердце замерло. Странно. Я всегда думала, что умирать – это страшно. Оказалось – скорее раздражающе неожиданно.

Вот так просто? Упасть посреди переулка, ощущая, как жизнь утекает в грязный асфальт? Я еще не допила чай. Не досмотрела сериал. Кота не покормила! Черт возьми, кто ему теперь насыплет корм? У меня соседка та еще гадюка, она точно не позаботится…

Темнота накрыла меня, укутала в бархат ночи. Я ожидала свет в конце тоннеля, фанфары, может, голос за кадром, который объявит, что я прошла в следующий уровень. Но ничего этого не было. Только шум колес.

ВИЗУАЛЫ

ВИЗУАЛЫ

Влад

Элоиза

Людмила Петровна

Глава 2

Поездка длилась вечно. Или, возможно, всего пару часов. Но когда ты трясешься в готической карете, в неудобно стянутом корсетом платье, с шляпкой, которая периодически норовит сползти на нос, и с твердой уверенностью, что тебя только что загнали в новую жизнь без твоего ведома, время перестает иметь значение.

Я пыталась считать колыхания фонарного света на бархатных занавесках, запоминала ритм стука колес по мостовой, даже один раз почесала нос в попытке отвлечься. Не помогло. Карета продолжала свой путь, а я ощущала себя не просто пассажиром, а чем-то вроде дорого упакованного груза с четко обозначенной конечной точкой назначения.

Наконец, рывок, замедление, тишина.

Я осторожно выглянула в окно. И... конечно.

Готический замок. Огромный, угрюмый, с бесстыдно нависающими башнями, словно кто-то потратил уйму времени, проектируя его максимально мрачным. Если бы мне предложили описать "особняк зловещего лорда из какого-нибудь готического романа", я бы не смогла сделать это лучше, чем он выглядел в реальности. Весь в плюще, в пафосе и необъяснимом недоброжелательстве.

Лунный свет пробивался сквозь редкие облака, отбрасывая серебристый отсвет на каменные стены. Высокие окна светились скупо, экономно, словно даже свет здесь расходовали с настороженностью. Где-то вдалеке, в тумане, угадывался силуэт еще одной башни, но даже он выглядел так, будто предпочел бы оставаться невидимым.

Но знаете, что действительно напрягло?

Тишина.

Абсолютная. Гробовая.

Обычно в таких местах что-то должно шевелиться. Треск веток, карканье ворон, шорох травы под лапами ночных зверей – хотя бы ветер, вздыхающий среди стен, чтобы придать антуража.

Но здесь не было ничего.

Только карета, только приглушенный стук моего сердца в ушах, только ощущение, что этот замок уже знает, кто я, и заранее уверен, что я тут долго не протяну.

Карета покачивалась на ухабах, но это было ничто по сравнению с тем, как качалась моя уверенность в завтрашнем дне. Я все еще не могла понять, как так вышло, что меня загнали в эту авантюру, и кто был тот смелый человек, который посмел меня назначить нянчить детей графа Дракулы.

Потому что, если это шутка – она явно зашла слишком далеко.

Я украдкой бросила взгляд на мужчину напротив.

Тучный, с внушительными бакенбардами, в дорогом, но чуть помятом костюме, с тяжелыми золотыми часами на толстом запястье. Взгляд над пенсне рассудительный, слегка усталый, но с хитринкой. Губы плотно сжаты, но то и дело чуть дергаются, будто он подавляет желание вздохнуть поглубже, прежде чем сказать что-то важное.

Я бы спросила у него, что, черт возьми, происходит, но было одно «но».

Я его не знала.

Но он, судя по его виду, знал меня.

— Простите, а вы… кто?

Мужчина вздрогнул так, будто я только что ляпнула что-то невероятно оскорбительное.

— Как это «кто»?! — он даже опешил. — Леди Элоиза, ну ей-богу, вы же не шутите…

Я вежливо подняла бровь.

— Я не шучу.

Рауль Сорсби (а именно так мне придется его звать, потому что именно так он представился, картинно взмахнув пухлой рукой) явно был человеком, привыкшим к двум вещам: контролю над ситуацией и тому, что его слушаются.

Я не была ни тем, ни другим.

— Вы назначены комитетом по надзору за воспитанием и благополучием благородных семейств. Мы отвечаем за образование юных лордов, — с ноткой торжественности сообщил он.

— То есть за то, чтобы они не выросли отбитыми малолетними преступниками?

Рауль не моргнул.

— Именно.

Я вздохнула.

— И мне, как самой счастливой женщине на свете, достались дети графа Дракулы?

— Именно.

Я нахмурилась.

— Почему у меня складывается ощущение, что вы мне чего-то не договариваете?

Рауль театрально вытер лоб платком, сделал глубокий вдох и сказал:

— Потому что вы умная женщина.

Я откинулась на спинку сиденья и скрестила руки.

— Выкладывайте.

— Дети… специфические.

Я прищурилась.

— Специфические – это как?

Рауль открыл было рот, но потом передумал. Сделал паузу, снова промокнул лоб платком, тяжело вздохнул.

— Скажем так… Они очень плохо учатся.

— Не страшно.

— Их выгнали из школы.

— Уже хуже.

— Они совсем не такие, как обычные дети.

— Оу.

Рауль заерзал на месте, а я вдруг поймала себя на мысли, что чем дольше он говорит, тем больше мне хочется прямо сейчас выпрыгнуть из кареты.

— Я должна знать, с чем имею дело. Говорите прямо.

Рауль снова вздохнул, поправил пенсне, поджал губы и выдал:

— Они… без матери. Их воспитывал только отец.

Я молча ждала продолжения.

— Граф… занятой человек. У него свои методы воспитания.

— Что-то мне подсказывает, что мне они не понравятся.

— Скажем так, они пока не нашли общий язык ни с одной гувернанткой.

Я вскинула бровь.

— Сколько их было?

Рауль шумно прочистил горло.

— Достаточно.

— Сколько?

— Я бы не советовал вас беспокоиться о таких деталях…

— Сколько?

Рауль шумно вздохнул, достал платок и утер лоб.

— Двенадцать.

Я моргнула.

— Двенадцать?

— За последний год. И я…эммм тринадцатая, да?

Я молча уставилась на него.

Рауль нервно поерзал.

— Ну, леди Элоиза, вы же понимаете, это непростая семья…

Я продолжала молчать.

— Зато вам предоставили прекрасные покои! — поспешил он добавить. — А также полное обеспечение, питание…

Я по-прежнему молчала.

— И… эм… почетный статус?

Тишина.

— Это не так страшно, как кажется!

Я медленно вдохнула и выдохнула.

— И когда я могу отказаться?

Рауль моргнул.

— Не можете.

Я закрыла глаза.

— Разумеется.

Рауль выглядел так, будто хотел сказать что-то ободряющее, но передумал.

Он шумно вздохнул, в который раз промокнул потным платком лоб, бросил быстрый взгляд в окно и вдруг… оживился.

ВИЗУАЛЫ

ВИЗУАЛЫ

Глава 3

Ворота закрылись за моей спиной с тяжелым металлическим лязгом, который слишком сильно напоминал звук захлопнувшейся ловушки.

Я вздрогнула.

Не потому, что испугалась (хотя, признаемся честно, хотелось), а потому что вокруг была пугающая тишина.

Я ожидала хотя бы скрип деревьев, шорох гравия под сапогами, завывание ветра, но нет — тишина была вязкой, глухой, будто сам воздух не хотел тревожить покой этого места.

Замок возвышался впереди, огромный, мрачный, застывший в ночи как что-то вечное, неподвижное, враждебное. Тусклые фонари, расставленные вдоль дорожки, давали слишком мало света, вырывая из тьмы лишь узкие куски пространства, в которых клубились тени. Они казались живыми, словно с легким нетерпением ждали, когда я сделаю следующий шаг.

Я сглотнула, сжала редикюль и пошла.

Одна.

Дорожка к замку была устлана плитами, местами потрескавшимися, кое-где покрытыми мхом. По бокам возвышались старые каменные статуи. Ангелы, рыцари, грифоны, странные фигуры, напоминающие то ли людей, то ли зверей.

И все они... смотрели на меня.

Я знала, что это глупо.

Знала, что это всего лишь мрамор, холодный, неживой.

Но ощущение, что за мной наблюдают сразу десятки каменных глаз, было слишком... реальным.

Я ускорила шаг.

Голова статуи ангела чуть склонилась в мою сторону.

Я резко остановилась.

Нет.

Показалось. Должно было показаться. Потому что каменные статуи не двигаются. Я глубоко вдохнула, с силой разжала пальцы на редикюле, едва не сломав замочек, и пошла дальше, не оглядываясь.

Замок приближался.

Окна мерцали тусклым светом, но при этом казались пустыми, как глаза слепого. Высокие колонны поддерживали массивный фронтон, увитый древним плющом, который цеплялся за стены словно когтистые пальцы.

И чем ближе я подходила, тем сильнее давило ощущение, что меня здесь ждали. Я сделала последний шаг, поднялась на ступени и замерла перед массивными дверями.

И тут они открылись сами.

Не скрипнули, не заскрежетали — распахнулись плавно, бесшумно, будто кто-то невидимый пригласил меня внутрь.

Холодок пробежал по спине.

Я в последний раз оглянулась на статуи.

И показалось — или теперь они смотрели прямо на меня?

***

Я не успеваю даже протянуть руку к двери, как она открывается сама.

Ну надо же. Эффектность – десять из десяти. Хотя стоило ожидать. Я еще не видела хозяина дома, но что-то мне подсказывало: если бы он захотел, то и ковры подо мной развернулись бы сами, и свечи зажглись бы в нужный момент.

Но вместо хозяина первым меня встречает он.

Высокий, худой, чересчур бледный, с таким лицом, будто лично видел, как прежняя гувернантка пыталась сбежать, не добежав до ворот. На вид – не то чтобы старый, но с такой осанкой и манерами, будто родился уже с серебряным подносом в руке и вечной скукой в глазах.

Я даже не успеваю поздороваться, как он приподнимает бровь и говорит низким, вкрадчивым голосом:

— Леди Элоиза?

Тон одновременно осуждающий, сочувствующий и уже морально хоронящий.

О, вот это мне нравится. Я еще даже не сделала ни шага внутрь, а этот человек уже меня жалеет. Чудесно. Просто прекрасно.

Но я – женщина воспитанная, профессионал, которого, между прочим, по сути насильно назначили нянькой двум, судя по всему, невыносимым детям. Поэтому ровно держу спину, поджимаю губы и с легкой улыбкой отвечаю:

— Она самая.

Ноль эмоций. Даже намека на попытку изобразить гостеприимство. Только чуть приподнятый подбородок и легкий приглашающий жест рукой, который, кажется, говорит не столько «Добро пожаловать», сколько «Ваша могила вон там».

Я глубоко вздыхаю, мысленно поправляю шляпку, сжимаю редикюль (потому что если что – можно будет запустить им в наглеца) и шагаю внутрь.

Сказать, что атмосфера в замке оставляла желать лучшего – ничего не сказать.

Здесь, кажется, даже камни помнили что-то нехорошее. Высокие своды, темные стены, резные колонны, массивный камин, в котором огонь горел с ленцой, будто его тоже загнали сюда по принуждению и он теперь протестует, выдавая лишь вялые языки пламени. Тени от колонн вытягивались в углах, словно живые, как будто даже сам воздух тут не любил лишних движений.

И среди всего этого готического великолепия стоял он.

Граф.

Неподвижный. Высокий. Совершенно мрачный.

Черные волосы, приглаженные идеально, как у человека, который контролирует все в этом мире, включая сам воздух вокруг себя. Кожа бледная, словно он ни разу не видел солнца, но это было бы вполне ожидаемо, учитывая, где я оказалась. Синие глаза – пронзительные, холодные, изучающие так, будто одним взглядом способны рассортировать мои качества на полезные и ненужные.

И выражение лица…

В духе: «О господи, что это за цирк?»

Он не шелохнулся, даже когда я зашла. Просто стоял у высокого окна, как идеальный памятник себе, и смотрел, будто оценивает. То ли мою профпригодность, то ли то, насколько быстро я сбегу.

— Леди Элоиза, — голос ровный, бархатный, но с оттенком глубокого раздражения, как будто я уже успела подпортить ему настроение самим фактом своего существования.

Я выпрямилась, словно перед директором школы.

— Граф Дракула.

Мы посмотрели друг на друга. Чуть дольше, чем принято при первом знакомстве.

— Надеюсь, комитет вас предупредил? — он скрестил руки на груди, и ткань его дорогого черного сюртука натянулась, подчеркивая безупречную осанку.

Я пожала плечами, нарочито легко.

— Конечно. Ваши дети ужасно учатся, безобразно себя ведут, а главное – растут без материнской руки, что, по мнению комитета по надзору за благородными семьями, абсолютно недопустимо.

На лице Влада промелькнула легкая усмешка, но настолько мимолетная, что я почти решила, что мне показалось.

— Они думают, что могут диктовать мне, как воспитывать моих наследников?

— Они думают, что вам стоит попробовать хотя бы одну гувернантку не довести до истерики в первую неделю.

ВИЗУАЛЫ

ВИЗУАЛЫ

Глава 4

— Леди Элоиза, — тихий, ровный голос заставил меня повернуть голову.

Леди Розанна стояла чуть в стороне, высокая, худая, с идеально прямой осанкой, в элегантном темном платье, которое больше скрывало, чем подчеркивало, с собранными в сложную прическу волосами и таким лицом, что им можно было резать лед. Глаза спокойные, слишком внимательные, губы сжаты в тонкую линию.

— Если вы готовы, я проведу вас в ваши покои.

Я кивнула и мысленно приготовилась.

Мне предстояло узнать правила этого дома.

И, судя по всему, они мне не понравятся.

Я мысленно поправила шляпку и пошла следом.

Замок, конечно, был впечатляющим.

Массивные каменные стены, высоченные своды, которые словно нависали над головой, причудливые арки, создающие ощущение лабиринта. Света было мало — редкие канделябры на стенах, свечи в железных держателях, время от времени — одинокие люстры, отбрасывающие длинные тени, превращающие проходы в театральное представление теней.

Я краем глаза заметила портреты.

Ряд старых, массивных полотен, вытянутых по коридору. Мужчины и женщины в богатых одеждах разных эпох, некоторые с суровыми взглядами, другие с легкой, едва заметной насмешкой, но все — с одной и той же холодной гордостью во взгляде.

И среди них — он.

Я не смогла удержаться и замедлила шаг.

Влад III Цепеш.

Они даже не пытались спрятать его. Даже наоборот — его портрет стоял в самом центре, величественный, пронизывающий, словно из-под кисти художника он продолжал наблюдать за каждым, кто проходил мимо.

Сильные черты лица, мрачное выражение, глаза, в которых застыло что-то темное, глубокое, как колодец, в который не хочется заглядывать слишком долго.

Что ж. Неплохая семейная традиция — напоминать всем о своем родстве с историческим кровопийцей.

Я поежилась и поспешила за леди Розанной, которая даже не замедлилась, даже не повернула голову.

Массивные лестницы, сделанные из темного мрамора, вились вверх, будто сами тянулись в бесконечность. Ступени широкие, с идеально отполированной поверхностью, которые явно знали, что такое истинное благородство.

В конце коридора — дверь.

Тяжелая, из темного дерева, с золотыми элементами, со старинным резным узором.

Леди Розанна открыла ее так же легко, как если бы за ней не скрывалась массивная конструкция весом в пару сотен килограммов.

Я вошла.

И остановилась.

Моя комната была великолепной.

Высокие потолки, массивные окна, закрытые тяжелыми бордовыми шторами, которые при желании можно было раздвинуть, открыв вид на лунную ночь. Громадная кровать с резным деревянным изголовьем, укрытая роскошным покрывалом, с множеством подушек, которые явно стоили больше, чем годовая зарплата обычной гувернантки.

По бокам — небольшие столики с изящными канделябрами, напротив — кресло у камина, где уже горел огонь, согревая комнату.

Темные стены не выглядели мрачными — наоборот, создавали атмосферу уюта, граничащего с царской роскошью.

Но больше всего меня привлек туалетный столик у окна.

На нем уже стояли серебряные расчески, тонкие флаконы с духами, шкатулка, явно предназначенная для украшений.

Как будто комната ждала меня.

Я медленно обернулась.

Леди Розанна стояла у двери, руки сложены перед собой, взгляд холодный, но в нем было что-то неуловимо одобрительное.

— Ваши покои, леди Элоиза, — ее голос был ровным, но с каким-то… подспудным оттенком, будто в этих словах крылась особая, мне пока неведомая значимость.

Я кивнула, посмотрела еще раз на роскошную кровать.

— Не слишком ли… шикарно для гувернантки?

Леди Розанна едва заметно улыбнулась.

— Учитывая, что ни одна из ваших предшественниц не задержалась здесь надолго… думаю, это было легким бонусом.

Я не знала, как реагировать…

— Я должна рассказать вам о правилах, — наконец проговорила Розанна, не оборачиваясь.

О, вот это интересно.

— Уверена, что они здесь весьма… специфические?

— Их необходимо соблюдать.

Тон у нее был такой, что я сразу поняла: нарушителей здесь не просто не любят – они, скорее всего, надолго не задерживаются.

— Итак, — продолжила она, мягко ступая по ковру. — Первое и самое важное правило: после захода солнца вам не следует покидать свои покои.

Я моргнула.

— Это… официальное требование?

— Это настоятельная рекомендация.

Я прищурилась, но ничего не сказала.

— Второе. Некоторые двери в замке закрыты, и их нельзя открывать.

Я фыркнула.

— Прекрасно. Это придает всему такой таинственный вид, не находите?

— Это придает всему безопасность, — уточнила Розанна без тени улыбки.

Так, ладно, с этим надо разобраться позже.

— Третье. Если вы услышите ночью посторонние звуки — не выходите.

Я уже даже не удивилась.

— Скажите, это все просто часть неудачного дизайна замка или здесь правда есть что-то, чего мне стоит опасаться?

Леди Розанна остановилась. Резко, неожиданно, так, что я чуть не врезалась в нее.

Она повернула голову, посмотрела прямо мне в глаза.

— Это замок графа Дракулы, леди Элоиза. Здесь всегда есть что-то, чего вам стоит опасаться.

Я медленно сглотнула.

— Хорошо, допустим. А дальше?

Розанна возобновила движение, будто ничего не произошло.

— Четвертое. Вам не стоит задавать слугам вопросы, касающиеся семьи графа. Они не ответят.

Я кивнула.

— Значит, мне придется искать ответы самой.

Розанна не отреагировала, но я заметила, как она едва заметно сжала пальцы.

О, что-то она мне не договаривает.

— Пятое. Вам запрещено входить в личные покои графа.

— Ох, как жаль, — вздохнула я с преувеличенной грустью. — А я-то мечтала проникнуть в его личное пространство.

— Не стоит шутить об этом.

Голос Розанны был слишком серьезным.

— Он действительно настолько категоричен в этом вопросе?

ВИЗУАЛЫ

ВИЗУАЛЫ

Глава 5

Я знала, что дети бывают разные. Капризные, вредные, шумные, невыносимые. Я работала учителем и видела всех, от милых ангелочков с бантиками до маленьких гениев, которые с хладнокровием маньяка доводили учителей до истерики, так что двое детей в огромном замке меня не пугали.

До тех пор, пока я их не увидела.

Первым пришел смех. Легкий, звонкий, тихий — и до жути неподходящий к тишине этого замка. Он был не просто звуком, он был чем-то больше, чем небрежный, случайный смешок ребенка. Этот смех... катился по коридору, скользил вдоль стен, заполняя собой пространство, и почему-то казалось, что он звучит сразу отовсюду. Я остановилась, медленно повернула голову, прислушалась. Ничего. Только тени, укрывшиеся в нишах, да старый камень, напитанный временем и чужими голосами.

И тут раздалось:

— Добрый вечер, леди Элоиза.

Голос был тонкий, мелодичный, с легкими переливами в интонациях, и звучал так, будто говоривший одновременно развлекался и испытывал мое терпение.

Я повернулась.

Девочка.

Она стояла у колонны, едва освещенная колеблющимся светом факела. Бледная девочка в пышном белом платье, с идеальными светлыми кудряшками, которые напомнили мне фарфоровую куклу. Маленькую, безупречно изящную... но если куклы обычно хранят застывшие, пустые взгляды, то в ее глазах жило нечто. Слишком много ума, слишком много хитрости.

— И с кем имею честь? — спросила я, внутренне отмечая, что это, пожалуй, не лучший вопрос для первой встречи с ученицей.

Клара мило улыбнулась, слишком мило, как для ребенка.

— Я ваша ученица. Клара.

И исчезла.

Не шагнула назад, не скользнула в сторону. Исчезла.

Я моргнула.

Проверила зрение. Наклонилась вбок, прищурилась, заглянула за колонну.

Никого.

Так. Спокойствие только спокойствие... Дети — существа хитрые. Особенно те, кто живут в огромных мрачных замках и наверняка знают здесь каждый укромный угол. Она просто... спряталась? Да, логично. Логика — наше все.

— Не беспокойтесь, она делает это часто, — раздался новый голос.

Я обернулась.

Мальчик. Кажется ему двенадцать…Себастьян. Меня уже просветили. Не устно, а в виде письма на столе.

Он совершенно не похожий на сестру. Высокий, даже для своего возраста, худощавый, с темными волосами, слегка спадающими на лоб. Весь его облик — от выправки до манеры смотреть исподлобья — говорил, что он очень хочет казаться взрослым.

Взгляд цепкий. Насмешливый.

В нем не было ребячества, только оценивающий холод.

Он держался так, будто не он ребенок, а я, и сейчас мы начнем новый учебный год, где он — преподаватель.

— Вы нас будете учить? — его голос был спокойным, но в нем было что-то... провокационное.

Я подняла бровь.

— Вроде того, — медленно выдохнула я, решив не позволять ему взять инициативу в разговоре.

— Ну, посмотрим, кто кого, — он усмехнулся, уголки губ дрогнули, но сам взгляд остался тем же — уверенным, оценивающим.

В этот момент мне впервые стало неспокойно.

И дело было не в том, что дети странные. Не в том, что девочка исчезла в тени, а мальчик смотрел так, будто просчитывал мои шансы на выживание.

А в том, что я уже тогда чувствовала: эта работа меня убьет.

Пусть не в буквальном смысле, но вот так — спокойно, изнутри, медленно разъедая мое представление о том, что в этом мире возможно, а что нет.

- Вот и познакомились. Жду вас в классе. Через час!

Наивная.

***

Я пришла в классную комнату.

Просторное помещение с высокими окнами, массивными книжными шкафами вдоль стен и тяжелыми дубовыми партами, которые наверняка пережили не одно поколение учеников. Воздух пах бумагой, чернилами и легкой пылью, осевшей в уголках вековых фолиантов. Книги уже разложены на столе, перья приготовлены, чернильницы стоят, как солдаты на посту. В камине потрескивает огонь, отблески пламени лениво скользят по темному дереву мебели, отбрасывая на стены нечеткие дрожащие тени. Полная, абсолютная готовность к учебному процессу.

Вот только учеников нет. Никто из них не пришел. Чудесно. Начинается.

Я замерла на пороге, прищурилась, внимательно осмотрела помещение. Все на месте, кроме двух виновников моего раннего подъема.

Я подождала.

Минута.

Пять.

Десять.

Тишина.

Я скрестила руки на груди, медленно постучала ногтем по деревянной крышке ближайшей парты.

— Так, — пробормотала я, не спуская взгляда с пустых мест. — Ну и где вы, паршивцы?

Разворачиваюсь, выхожу из класса. Куда они могли деться? Дети, даже самые изобретательные, не растворяются в воздухе… или, по крайней мере, не должны.

Замок встретил меня привычным холодком каменных стен, приглушенным светом канделябров и тишиной, которая уже начала действовать на нервы. Пустые коридоры, в которых звук шагов разносился с таким эхом, будто это был не я, а еще кто-то, кто шагал рядом.

Подавив неприятное ощущение, я продолжила поиски. Прошла мимо обеденного зала, где стол был безукоризненно накрыт, но явно не тронут. Заглянула в одну из гостиных – пусто. Прошла мимо закрытых дверей, за которыми слышалось лишь ровное дыхание замка, его невидимое существование, его глубокая, чуждая мне жизнь.

А потом, наконец, нашла их.

Они… СПАЛИ.

Клара уютно свернулась клубком в кресле в библиотеке, укрывшись пледом, который ей явно заботливо кто-то принес. Себастьян раскинулся на диване, накрыв лицо книгой, по толщине и виду напоминающей трактат по военному искусству.

Я застыла, смотря на эту картину.

Внутренне закипела.

Глубоко вдохнула. Выдохнула. Еще раз. Хорошо, Элоиза, ты не на войне, это всего лишь дети.

Подошла ближе, сложила руки на груди, выразительно кашлянула.

Ноль реакции.

— Вы должны быть в классе, — голос у меня вышел сухим, строгим, но без лишних эмоций.

Ноль эмоций.

Клара даже не пошевелилась. Себастьян лениво откинул книгу от лица, не открывая глаз, зевнул и сказал с величайшим в мире безразличием:

ВИЗУАЛЫ

Граф Дракула

Клара

Себастьян

Глава 6

Я толкнула тяжелую дверь и вошла.

Граф Дракула сидел у массивного письменного стола, заваленного бумагами, и даже не поднял головы. Он что-то писал, свет от одинокой свечи выхватывал четкие линии его лица, пряди черных волос слегка упали на лоб.

Я ждала.

Ждала, что он поднимет голову, посмотрит на меня, скажет хоть что-то.

Но он только перевернул страницу и продолжил писать.

Ах, вот как?

Я не торопясь подошла ближе и сложила руки на груди.

— Ваши дети отказались учиться.

Перо в его руке не замерло.

Вообще никакой реакции.

Я прищурилась.

— Они, между прочим, должны были прийти в класс, а вместо этого я нашла их спящими в библиотеке.

Перо все еще скользило по бумаге.

— Замечательно, — наконец, раздался его спокойный, ленивый голос.

Я моргнула.

Замечательно?!

— Нет, — выдохнула я. — Это не замечательно! Это абсолютно недопустимо!

Он спокойно перевернул следующую страницу.

— И что вы от меня хотите?

Я стиснула зубы.

— Может быть, для начала, чтобы вы сказали им, что они обязаны учиться?

Он наконец-то поднял голову.

И посмотрел прямо на меня.

Синие глаза, холодные, проницательные, медленно оглядели меня с ног до головы, и в них не было даже тени удивления.

— Они и так это знают, — спокойно сказал он.

Я открыла рот. Закрыла.

— Но… но они отказываются это делать!

— Именно поэтому вы здесь, леди Элоиза, — его голос был размеренным, бархатным, но с явным оттенком ленивого раздражения.

Я замерла.

— Простите, что?

— Вы здесь именно для того, чтобы заставить их учиться.

Я моргнула.

Потом еще раз.

Так, стоп.

— То есть вы приглашаете гувернантку, прекрасно зная, что ваши дети даже не собираются учиться, и считаете, что это исключительно моя проблема?

Он чуть склонил голову набок, словно оценивая мою сообразительность.

— А вы думали, что вам будет легко?

Я почувствовала, как в груди поднимается ярость.

— Ну знаете ли! Я гувернантка, а не охотник на диких зверей!

— Разве? — он усмехнулся, и в этом было что-то чересчур многозначительное.

Я глубоко вдохнула, мысленно досчитала до десяти.

— Граф, — я наклонилась ближе, оперлась ладонями о край стола и сверлила его взглядом, — либо вы прямо сейчас скажете вашим детям, что они будут учиться по утрам, либо я напишу в комитет, что у вас здесь происходит форменное безобразие!

(Кажется так назвал их организацию толстяк в пенсне)

Он плавно откинулся на спинку кресла, сцепил пальцы в замок и смотрел на меня с явным интересом.

— Вы, должно быть, первая гувернантка, которая решилась мне угрожать.

Я не отвела взгляда.

— Это не угроза, а констатация факта.

В комнате повисла напряженная тишина.

И вдруг он усмехнулся.

— Что ж, леди Элоиза, — его голос был бархатным, чуть насмешливым, — раз уж вы так уверены в своих силах, у вас есть прекрасная возможность доказать свою состоятельность.

Я почувствовала подвох.

— То есть?

— Дети не хотят учиться утром? — его бровь слегка приподнялась. — Убедите их в обратном.

Я поджала губы.

— Вы хотите сказать, что не поможете?

— Совершенно верно.

Я злобно выдохнула.

— Это не честно.

— А кто сказал, что у этой игры есть правила, — с явным удовольствием произнес он. – Хотя…например, вы можете уехать. Сообщить вашему комитету, что здесь все прекрасно дети учатся и что им незачем посылать сюда своих ищеек!

- Я не ищейка! Я учитель!

- Вот и учите!

И в этот момент я осознала две вещи.

Во-первых, граф Дракула определенно наслаждается этим маленьким противостоянием.

Во-вторых, если я не хочу проиграть, мне придется действовать по его же методам.

Я резко развернулась и направилась к выходу.

Но на пороге все же остановилась, оглянулась через плечо и улыбнулась.

— Хорошо, граф, — голос у меня был чрезмерно вежливым, медовым, опасным. — Я разберусь с этим сама.

Его губы чуть дрогнули, но он ничего не сказал.

Я вышла и захлопнула за собой дверь.

Если он думает, что я так просто сдамся — он меня сильно недооценил.

Я вышла из покоев графа, захлопнула за собой дверь и, не снижая скорости, зашагала по длинному коридору. Внутри кипела злость, перемешанная с решимостью.

Ах, значит, сама? Значит, уговори их, убеди, заставь – как хочешь, главное, чтобы в итоге дети сидели в классе и зубрили учебную программу?

Прекрасно. Замечательно. Великолепно.

Если он хочет игру – он её получит.

Я шагала по каменным плитам, слушая, как эхо шагов разносится по пустым коридорам, и в голове стремительно выстраивался план. Граф, конечно, изящно устранился от решения проблемы, решив, что мне одной суждено утонуть в пучине детского саботажа, но я была слишком опытным учителем, чтобы сдаться так просто.

Всё, что мне нужно – это заставить этих двух хитрых созданий учиться утром.

Прежде чем я успела дойти до своих покоев, воздух вокруг едва заметно изменился – то ли легкий сквозняк, то ли просто ощущение, что за мной наблюдают. Не враждебно, не прямо, но… внимательно.

Я резко обернулась.

Никого.

Коридор – пуст. Тени – недвижны. Воздух – неподвижен.

И всё же ощущение, что я не одна, не исчезало.

Я медленно перевела взгляд на ближайшую картину.

Портрет сурового мужчины в расшитом камзоле с гордо поднятым подбородком.

Глаза…

Мне показалось, или они чуть изменили выражение?

Я прищурилась.

Да нет, бред. Совсем уже себя накручиваю.

Тихо фыркнув, я развернулась и, наконец, добралась до своей комнаты.

Закрыв за собой дверь, я тут же направилась к столу и принялась разбирать свои книги и бумаги.

Так. Если дети играют со мной в игру – значит, пора вводить свои правила.

Я разложила перед собой листы бумаги, чернильницу и, задумчиво покручивая перо в пальцах, начала записывать.

Глава 7

Поздним вечером, свернувшись на мягком диване в комнате с видом на озеро, я наконец добралась до редикюля. Странная сумочка. Маленькая, но как будто бездонная. Я все собиралась её разобрать, но то дети висели на шторах, то граф смотрел так, что у меня в глазах темнело от его красоты. А теперь — вот он, звездный час леди Элоизы и её таинственного кожаного спутника.

Редикюль был из мягкой темно-вишнёвой кожи, с затейливой вышивкой и застёжкой в виде двух золотых розочек. Прелесть, а не сумочка. Я открыла её с тем же трепетом, с каким раньше открывала парту на педсоветах — вдруг там что-то шевелится?

Внутри — аккуратно разложенные вещи, будто не женщина, а королева порядка тут жила. Всё на своих местах. Без суеты. Без разбросанных жвачек и засохших перьев. Я достала первую папку — документы. Плотная бумага, герб, сургучная печать. Прочитала вслух:

— Леди Элоиза Лавштейн. Гражданка Великобритании. Место рождения — Роузмур, графство Корнуолл.

Роузмур? Звучит как город, в котором живут исключительно кошки в кружевных воротничках и англичанки, которые умеют печь безе в дождь.

Дальше: стажировка в Комитете по образовательному этикету и традиционному воспитанию при…

При чём? Название институции было такое длинное, что казалось, оно само должно было давать диплом.

Официальное назначение: гувернантка в семью графа Влада Дракулы. На неопределённый срок.

Ну спасибо. Теперь я точно знаю: меня не просто всунули в роман — меня записали в него как приложением.

Я продолжила копаться. Из сумочки показалась небольшая тетрадь, перевязанная лентой. Пергаментная обложка, приятная на ощупь, слегка потёртая. Я сняла ленту и открыла.

Дневник.

С первых строк стало ясно — писала сама Элоиза. Почерк — мелкий, аккуратный, округлый, как у педантичной гимназистки. Я пробежалась глазами по нескольким записям — размышления о замке, заметки о характере графа, о детях, цитаты на латыни, анализ семейного древа и… рецепты от бессонницы на травах.

— О, вот кто ты была, Элоиза, — прошептала я. — Учёная, внимательная, начитанная. И слегка зануда. То есть… прекрасная, прекрасная девушка.

Читая её строки, я почувствовала, что её знание стало моим. Слова, термины, грамматика. Я поняла, что знаю французский, немецкий, латынь, а на румынском теперь читаю, как на родном. Более того — я помнила исторические подробности этого места, знала, как звали прадеда графа, в каком году замок перестраивали, и даже, где в подземельях можно найти потайной ход. Хм…зачем гувернантка это изучала.

Это было… странно. Не страшно. Именно странно — как будто в голове включился прожектор, который раньше не светил.

Я отложила дневник и достала небольшую бархатную коробочку. Внутри — кольцо. Простое, но изящное: тонкий обруч с тёмным камнем, похожим на каплю ночного неба. Под ним — записка, запечатанная сургучом.

Я повертела её в руках. Письмо. От кого? Элоиза его ещё не читала.

Я тоже. Пока нет. Это письмо пахло поворотным моментом.

Дальше — стандартный дамский набор, но… с характером.

Помада. Вишнёвая. Очень для леди.
Румяна. Розовые, скромные, не для соблазнения, а для "я просто слегка вспыхнула, как гортензия".
Затейливая заколка в виде серебряной веточки.
Два кружевных платка — один явно носовой, второй декоративный. Может быть, чтобы драматично выронить при обмороке.
Набор для письма: чернильница, перо в кожаном пенале, листы бумаги с водяным знаком, а между ними — сухие лепестки роз.
Маленький флакон духов. Я открыла его и вдохнула… Нота ландыша, чуть-чуть ванили, и что-то хвойное. Запах девичества, грусти и тихого достоинства.
Маленькое зеркальце в серебряной оправе. В отражении я впервые не узнала себя. Та, кто смотрела на меня оттуда, была юна, упряма и явно знала, чего хочет от жизни. Присмотрелась еще раз…Хороша ж, черт возьми. Я в молодости тоже была ого-го…Но Элоиза явно меня перещеголяла.

И вот, сидя в полумраке своей комнаты, с дневником одной женщины, кольцом другой и головой, в которой теперь теснились знания всех, я почувствовала, что я уже не просто гостья в этом теле. Я в нём живу.

И что бы это всё ни значило — разгадка где-то рядом.

***

Свечи в коридорах гасли сами собой, словно испугались темноты, а тени, не дожидаясь сигнала, начинали ползти по стенам, вытягиваясь, искривляясь, будто соревновались в том, кто из них зловещее и драматичнее. Где-то за окнами ухнула сова, и я, при всей своей стойкости, непроизвольно подпрыгнула на месте. Боже, ну кто в XXI веке ухает по расписанию, как будто из методички по готическому антуражу?

Пламя в камине горело и трепетало раздражающе медленно — лениво переваливалось с полена на полено, как старый кот, не желающий вставать с дивана. В воздухе пахло воском, гарью и… вопросами. Много вопросов.

Что это за мир? Почему я здесь? Что вообще за шутки с перерождением в молодое тело гувернантки в замке графа, который выглядит как анатомическое пособие по соблазнению? Почему дети не учатся по утрам и шепчутся на неизвестных мне языках, когда думают, что я не слышу?

Я — пенсионерка. Учитель истории. У меня стаж, медаль за трудовую доблесть и страсть к строгим костюмам. Я привыкла к тому, что в жизни всё логично: бой курантов — значит Новый год, лужа на асфальте — значит вчера ливень, ученик с тремя хвостами написал хорошо на контрольной — значит, списал. А тут? Никакой логики. Ни малейшей. Одни загадки, недомолвки и… брови у графа…его губы. Нет, не сейчас. Мы о серьезном.

Я откинулась в кресле и уставилась на потолок, украшенный лепниной, в которой вполне мог прятаться кто-нибудь подозрительный — скажем, дух предыдущей гувернантки. Ну или крыса. Впрочем, крысы тут, скорее всего, в шелковых манжетах и с титулами.

— Ладно, — тихо сказала я себе. — Хватит ждать, пока мне кто-то всё объяснит.

Если никто не собирается выдавать мне инструкцию по обращению с этим параллельным сюрреализмом, придется действовать по старой учительской привычке: бери, ищи, анализируй и сдай в срок.