Ад - удел живых. Книга первая.

Глава 1. Денис Хворостов, 6.06.2007

Денис Хворостов, сотрудник ЧОП «Легион»

6.06.2007, среда. 10 месяцев до Катастрофы

Трудное в борьбе на войне – это превратить путь обходный в прямой, превратить бедствие в выгоду.

Сунь Цзы, «Искусство войны»

…Подвал разрушенной школы в окрестностях Грозного, заполненный пылью и мусором, стал моим последним укрытием. Дальше бежать некуда – единственный выход перекрыт, крошечные окошки под потолком не способны выпустить меня туда, где светит Солнце, где Жизнь и простор.

- Эй, рюсский! Брасай оружие, сдавайся! – из коридора, усыпанного битым стеклом и каменной крошкой, в очередной раз прозвучал гортанный крик боевика.

Не ответив, я быстро выглянул из-за угла, заметив шевеление у одной из колонн. Гранату бы туда, но нет гранат… К счастью, у моего врага они тоже кончились. Как и сами враги, кроме одного. Как и мои боевые друзья… Мы сейчас один на один, с той лишь разницей, что у меня остался последний патрон, а у противника столько, что он даже не думал экономить, от души поливая проход в моё пристанище длинными очередями.

Неожиданно грохот автоматной стрельбы прервался трелью телефонного звонка. С каждым разом она звучала всё громче, заглушая собой шум боя, становясь невыносимой, и я в конце концов проснулся, с трудом выныривая из наваждения сна, приходящего с удручающим постоянством.

- Алло… Кто здесь?.. – хриплым ото сна голосом я сказал в мобильник первое, пришедшее на ум.

- Алло!!! Спишь ещё, полено?!! Подъём, кавалерия приехала! – трубка загрохотала сочным, могучим басом.

М-да, ни с кем не спутаешь, приехал мой друг и боевой побратим, Витька Одинец по прозвищу Бэтэр…

- Опять ты? Припёрся что ли, из своей Воркуты? Вали обратно, я сплю ещё… - проворчал я, но трубка в ответ раскатисто хохотнула.

- Встретишь добровольно, или я сам к тебе заявлюсь, за последствия не отвечаю! – не унимался мой шумный друг.

- Уговорил, красноречивый, встречу! Хреновые от тебя, коня, последствия… - ворчливо ответил я, поднимаясь с постели, нащупывая ногами тапочки.

Витька попытался что-то ещё сказать, но связь неожиданно прервалась, как это часто случается, когда едешь в поезде. Хорошенько потянувшись, я пошёл в душ смывать с себя следы сна.

Мы давно планировали встретиться. Вспомнить былое, поохотиться на кабана в окрестностях Рыбинского водохранилища, прогулять мой начавшийся отпуск и напоследок побродить по Москве. Витёк ехал на новое место работы, телохранителем какого-то там депутата Госдумы. Для ветерана двух чеченских войн, до сих пор прозябавшего в захолустном воркутинском спортзале тренером рукопашного боя, эта работа представлялась отличной возможностью обеспечить семью. И вообще, стать трамплином в новую, сытую жизнь. К счастью, Бэтэр не решился сопротивляться благосклонности судьбы, хоть и относился к чиновникам с известной долей презрения. Стареющие родители и неустроенная в жизни сестра не особо располагали к излишней щепетильности...

Пошатываясь и матерясь, я добрался до душа, попутно уронив с вешалки полотенце и чуть не оборвав шторку. Несколько минут постоял под холодными струями воды, приходя в сознание. Когда в голове окончательно прояснилось, почистил зубы и наспех побрился, после чего зашёл на кухню, не одеваясь. Достав из холодильника банку энергетика, жадно припал к источнику бодрящей влаги, опустошив его за какую-то минуту.

Окончательно приведя себя в относительно приличное состояние, я оделся, запрыгнул в лёгкие летние кроссовки и вывалился из подъезда в рассветное, свежее утро, почти столкнувшись лбами со своим соседом, Игорем Лукиным. Тот топтался у подъезда с сигаретой в зубах, выглядя так, словно неделю не выходил из запоя. Многодневная щетина, потухшие глаза, вопреки обычному его состоянию, ссутулившийся и поникший плечами.

- Превед, интилигенция! – начал было я. – Чего как привидение? Случилось чего, или заплыв на сто литров состоялся?

- Да так, с четверга не сплю… - хмуро ответил сосед, щелчком отправляя окурок в кусты. – Только не спрашивай почему, не хочу тебя грузить с утра, настроение портить.

- Тут это… Ко мне друг приехал, давай ближе к вечеру в гости заходи, по стописят выпьем, поболтаем за жизнь. – я попытался улыбнуться Игорю, но он даже глаза на меня не поднял.

- Ага… Давай… Если не усну… - рассеянно оглядываясь, ответил сосед. – Стучись, ежели что…

Странно... Непоседливый, весёлый, вечный заводила беспорядков и безобразий, Лукин выглядел так, словно его подменили...

Расставшись с соседом, я поздоровался с бабулькой из соседнего дома, с утра пораньше выбравшейся на свою цветочную клумбу, за десять минут доехал до вокзала. Едва вышел на перрон к прибывшему поезду, как выпрыгнувший из вагона Витёк бесцеремонно сгрёб меня в охапку своими лапищами вместо рукопожатия, дружески похлопал пару раз по спине, и милостиво отпустил, позволив вдохнуть выбитый из груди воздух. Чуть не закашлялся после его медвежьих объятий…

- Здоров, брат! – пробасил Бэтэр, сдавливая мою руку в своей безразмерной клешне.

- Привет, бродяга! – наконец, я обрёл способность говорить. – Как доехал?

- Ништяк! Такая цыпа ехала со мной в купе, мечта поэта! Телефон даже оставила!

Глава 2. Игорь Лукин, после застолья, задолго до катастрофы

Игорь Лукин, архитектор

после застолья, задолго до Катастрофы

Непобедимость заключена в себе самом, возможность победы заключена в противнике.

Сунь Цзы, «Искусство войны»

Далеко за полночь, когда его друзей уже начало клонить в сон, Игорь покинул гостеприимную квартиру Дениса Хворостова, спустился к себе. Лишь для того, чтобы сменить домашние тапочки на кроссовки и прихватить термос с ароматным чаем, привезённым в феврале из самой Индии. Ужасно хотелось напиться, в хлам, до потери чувств, но лишняя рюмка спиртного могла стать фатальной в его положении. При том что успеть за оставшиеся месяц-другой, надо очень многое…

Выйдя из дома, Лукин направился к Волге. К той её части, которая не была закована в бетон. Хотелось обдумать услышанное, понять, готов ли он, почти попрощавшийся с жизнью, начать её заново. Если повезёт, конечно.

Добравшись до нужного места ко времени, когда уже начало светать, Игорь спустился к самой кромке берега, снял обувь, носки. Усевшись на кроссовки, окунул стопы в изумительную прохладу рассветной реки. Налил чая в крышку-стаканчик, и уставился на искрящуюся оранжевыми искрами воду. Надежда... Робкая, трепетная... Может, не всё так плохо? Возможно, лаборатория друга Виктора и Дениса всё же создала Лекарство? Может, жить осталось не два месяца, а весь отведённый судьбой срок, может, впереди хотя бы двадцать лет?

«Не хочу быть твоей сиделкой, доживай в больнице» - всплывшие в памяти слова, брошенные уходящей из его жизни супругой, в который раз больно укололи сознание. Была ведь любовь, счастливые годы, почему, зачем она так поступила? Потерпела бы пару месяцев, получив в наследство квартиру, машину, счёт в банке. Не очень большой, но всё же, копил на строительство дома... Предательство жгло даже сильней, чем осознание скорой смерти.

Плеснув из термоса в крышку ещё пару раз, с огорчением обнаружил, что чай почти закончился. Потом вдруг понял, что уже давно не рассвет, побелевшее солнце уверенно карабкается в чистое, глубокое небо, наполненное криками чаек. Наскоро обтерев ноги о штанины, обулся и быстро пошёл домой. Нет, нельзя так умирать. Надо бороться за жизнь, если есть хоть малейшая надежда!

Едва добравшись до своей комнаты, Игорь упал на кровать и моментально уснул, не успев даже раздеться. Зародившаяся надежда и решимость бороться до конца победили многодневную бессонницу.

Под вечер тяжёлый, глубокий сон прервала настойчивая трель телефона, по-прежнему лежавшего в кармане. Игорь застонал, спросонья пытаясь найти на плечах свою голову и понять, где именно находится взбесившийся мобильник. Наконец, отыскав его, нажал на кнопку ответа. Попытался что-то сказать, но из пересохшего горла вырвалось только хриплое сипение.

- Алло... Игорь, с Вами всё в порядке? – прозвучал из трубки смутно знакомый голос.

Прокашлявшись, Лукин смог произнести в ответ что-то членораздельное, на что собеседник спросил о принятом решении насчёт лечения.

- Да, Женя… Извините… Евгений… Я согласен. Готов. Могу выехать завтра... – на одном выдохе произнёс Игорь. Дождавшись ответных слов, попрощался, после чего расслабленно раскинул руки, лёжа на спине, сжимая в вспотевшей ладони мобильник...

Последующие дни пролетели, словно горячечный сон. Прощание с Денисом и Виктором, искренне и горячо пожелавшим ему выздоровления, поезд в Москву… В пути Игорь никак не мог усидеть на одном месте, почти всю дорогу проведя с сигаретой в тамбуре. Знакомство с Евгением Грачовым и его шефом, Константином Олеговичем Дёминым. Показавшиеся бесконечными анализы и тесты в пропахших лекарствами кабинетах научного центра. Безумная боль во всём теле после инъекции экспериментального препарата… Длившаяся, как ему показалось, целую вечность, хотя острая фаза длилась всего сутки.

Последовавшая за инъекцией неделя также не стала сказочной – его то выворачивало наизнанку, то бросало в сильный жар, всё тело нестерпимо жгло изнутри, приступы сильнейшего озноба начинались внезапно, так же неожиданно заканчиваясь. Обессиленное тело едва держалось за жизнь. Одетая в белый халат, полноватая фигура Грачова то и дело нависала над ним. Обеспокоенные поначалу голоса, доносившиеся из затянувшего зрение тумана, сменились уверенными интонациями, затем туман рассеялся, и Лукин обнаружил себя лежащим на больничной койке. В руке торчала капельница, голова пыталась думать, тело, казалось, парило в воздухе.

* * *

- Очнулся! – радостно вскочила со стоящего рядом с койкой офисного кресла миловидная медсестричка. – Вы живы?!!

- Вы ангел? – задал довольно идиотский вопрос Игорь, заодно порадовавшись возможности осознанно управлять своей речью.

- Ой, вы разговариваете! – восторженно прокричала сиделка. – Никуда не уходите, я сейчас!

Проводив взглядом вылетевшую из палаты, словно пуля, сестричку, Лукин попробовал пошевелить руками и пальцами ног. Получилось не очень, тело по-прежнему плохо ощущалось, но он был определённо жив. Идти куда-либо точно не было желания, зато адски хотелось есть и ещё больше – спать, спать…

Задремавшего Игоря разбудили возбуждённые голоса и топот множества ног, раздавшиеся в коридоре. Дверь резко распахнулась, в палату ворвался запыхавшийся Дёмин, следом за ним вошли ещё какие-то люди, моментально заполнив комнату до отказа. Почему-то не было видно только Грачова.

Глава 3. Виктор Одинец. 8.04.2008

Виктор Одинец, телохранитель депутата Гос. Думы

8.04.2008, вторник, утро. г. Москва.

Поэтому у того, кто умеет нападать, противник не знает, где ему обороняться;

Сунь Цзы, «Искусство войны»

Со дня прихода на новую службу не прошло и года, но тащить лямку «бодигарда» Бэтэру стало уже невмоготу. Бесконечные ожидания «Хозяина» в машине, молчаливое сидение у закрытых дверей кабинетов. Или, что ещё хуже, сопровождение его сварливой, надменной жены в аэропорт или из него, тяготило Виктора хуже прежнего безденежья. Если бы не возможность щедро помогать семье, давно бы сбежал куда-нибудь. Да хоть обратно, в нищую Воркуту, тренером рукопашного боя. К друзьям, пацанам, к не очень сытой, но бесшабашной и свободной жизни...

Поправив шелковый галстук от Бриони, стоивший целую зарплату на его прежней работе, и пригладив влажной ладонью волосы, Виктор вышел из туалета, расположенного в дальнем конце неофициального офиса своего босса, депутата государственной Думы, Сергея Давыдовича Шкловича. Формально офис и владеющая им фирма, принадлежали супруге депутата, Розе Яновне, но по факту, депутат был здесь единоличным хозяином. Проворачиваемые им «схемы» требовали участия немалого количества персонала, поэтому офис тоже был не маленьким, занимая целый этаж одного из бизнес-центров внутри Садового Кольца столицы.

Сегодняшний день начался как-то не так. То ли Солнце встало не с той ноги, то ли случилось что-то, но Босс примчался в офис с утра пораньше. Растрёпанный, со сбившимся набок галстуком, Босс пробежал мимо вскочившего охранника, дежурившего у двери, напугал секретаршу, смазливую грудастую девицу, влетел в кабинет. Громко хлопнув дорогой, красного дерева дверью "тронного зала", начал что-то кричать в свой телефон, элитный Vertu. Громкая ругань сменялась минутами тишины, затем снова слышались его крики, после наступила долгая тишина, длившаяся не один десяток минут. Наконец, раскрасневшийся и запыхавшийся Сергей Давыдович вышел из своего кабинета, размером с неплохой спортзал.

- Аллочка, собери всех в зале для переговоров! – дал команду секретарше. – А ты, Виктор, свяжись с Погожиным, он в машине меня ожидает. Соберитесь по полной программе, переоденьтесь в форму, скоро выезжаем.

- Шеф, по полной программе, значит, по полной? – на всякий случай переспросил Одинец.

- Мать тво... – начал было орать Босс, но тут запиликал его мобильный и он немедленно ответил на звонок, продолжив уже раболепным голосом. – Розочка, да, сердце моё! Всё, всё как я сказал, поторопитесь с Сенечкой, поторопитесь, мои хорошие!

Ещё раз бросив на Виктора исполненный гнева взгляд, Шклович направился в переговорную, куда со всех углов уже начали собираться люди.

Перекинувшись парой слов с напарником, Дмитрием Погожиным, опытным бойцом спецназа в недалёком прошлом, Одинец взял пенал с ключами и отправился в оружейную, размышляя по дороге над необычным поведением шефа, явно боявшимся чего-то. В принципе, тому было чего опасаться – депутат давно участвовал в распиле военного бюджета, приторговывал оружием и боеприпасами с Кавказом, «братскими» соседями, арабами, африканцами. Его осведомлённость о коррупционных схемах и теневых сделках чиновников высших эшелонов власти, делали Шкловича неудобным для многих, очень многих «серьёзных» людей. К тому же, год назад к власти пришёл новый и очень нечистый на руку министр обороны, а это значило, что вовсю идёт передел сфер влияния и пресловутых «схем». В которых Сергея Давыдовича вполне могли лишить не только тёплого местечка, но и свободы, а то и жизни.

Виктор едва успел переодеться, из дорогого английского костюма в не менее ценный комплект чёрной полевой формы американского спецназа, как в оружейку вошёл напарник, Дима.

- Что случилось, Витек? – спросил Погожин, как всегда хмурый, словно чем-то недовольный.

- Хрен его маму знает, товарищ капитан! – ответил Одинец, поудобнее застёгивая разгрузку поверх уже одетого броника. – Начальство распорядилось собраться по полной программе, ты знаешь, что это значит.

- Знаю... – заявил Дмитрий, отпирая свой шкафчик. – Знать бы ещё, зачем.

- А мне пофиг... Нам, кабанам, что отступать бежать, что наступать бежать! – отшутился Бэтэр, хотя ему тоже было интересно, с какого перепуга надо вооружаться не только штатным «макаром», но и карабином, Сайгой-МК калибра 7.62, с удвоенным боекомплектом.

Шклович был большим любителем поиграть в солдатики. Вооружив свою охрану, на пределе законности, нарезными и гладкоствольными карабинами, он также позаботился о том, чтобы всё оружие было модернизировано по последнему слову военной техники. Благодаря ему, серийные карабины экспортного исполнения, позволяющие использовать нормальные магазины, оказались обвешаны телескопическими прикладами, планками Пикатинни, коллиматорными прицелами, фонарями и прочим новомодным оборудованием, о котором мечтали не только в армии, но и во многих спецподразделениях. Периодически Хозяин устраивал построения боевого состава в полном вооружении, с наслаждением рассматривая личную армию, похожую на киношных «морских котиков». Бойцы относились к его увлечению с долей снисхождения, в конце концов, прошедшим горячие точки парням самим было приятно владеть отменным снаряжением и оружием.

- Дима... Босс какой-то вздрюченный сегодня прибежал, не знаешь почему? – Одинец заканчивал снаряжать магазины патронами.

Глава 4. Виктор Одинец. 8.04.2008

Виктор Одинец, бывший телохранитель депутата

8.04.2008, вторник, полдень. г. Москва.

Фары стоящего неподалёку «гелика» кратко мигнули, Одинец поторопился к нему, на ходу снимая испачканные кровью перчатки.

- Что менты сказали? – мягко спросил Дмитрий, стоило Бэтэру открыть дверь.

- Что… По всей Москве психи на людей бросаются, а так они толком ничего не знают. Дай салфетку, руки вытереть!

Погожин достал из бардачка пакет влажных салфеток, вынул сразу несколько, протянул их Виктору.

- Следаков ещё попросили дождаться, протокол составить… – добавил Одинец, забираясь в уютный салон машины.

- …Только мы их ждать не будем… - продолжил Дмитрий. – Мы сейчас тихонечко уедем, запас благородства на сегодня закончился!

- Дима, ты чего? – Бэтэр уставился на коллегу, выруливающего на встречку, чтобы объехать стоящую на пути карету скорой помощи. – Кино закончилось, поможем бумажки оформить, и всё!

- Витек, ты не понимаешь? Кто-нибудь из этих… - Погожин кивнул в сторону стоящих машин, чьи водители и пассажиры до сих снимали происходящее или говорили с кем-то по телефонам. - … покажет твоё кино следакам, а у нас в салоне склад оружия! Отмазывать нас уже некому! Кажется, подкаблучник не просто так торопился улететь, назад не вернётся!

- С чего ты решил? Первый раз, что ли, уматывает сломя голову? – возразил Виктор догадкам напарника. - В декабре, помнишь, как он торопился на рождество в Женеву? Не, конечно, тогда без артиллерии ехали, и раздачи бабла не было, как сегодня.

- Витя, по-другому было в декабре. Ты же знаешь про его бизнес и партнёров. При старом министре у него всё схвачено было, а с новым не понятно пока, этот всего год при портфеле, поляну до сих пор делят… – сказал Погожин, останавливаясь перед светофором. – Таких, как наш подкаблучник, первыми выносят под шумок, вот как это бешенство. За сотнями заболевших никто и не заметит, как одним-двумя депутатами меньше станет.

Некоторое время Бэтэр сидел тихо, о чём-то размышляя.

- Не сходится... – наконец пробормотал Одинец. – У него череп затрещал, а он даже головой не потряс. Поднялся, и всё...

- Что ты сказал? – спросил Дмитрий, не отвлекаясь от дороги.

- Я говорю, не сходится! Он должен был вырубиться, приложившись затылком об асфальт, но поднялся, собака, как ни в чём не бывало! От бешенства такого не бывает!

- Витя! Не ломай себе, и мне заодно, голову! – резко ответил Погожин, выруливая на Зеленоградскую. – Дело ясное, надо отсидеться! Поймём, что происходит, тогда думать будем.

Ещё минут десять напарники ехали молча, потом Виктор спросил:

- Дима, куда мы едем?

- Сначала ко мне. После, я тебя подвезу, куда скажешь, дальше каждый сам по себе. Неизвестно, что завтра будет. Устраивает?

Виктор промолчал. Без слов было ясно, что ничего не понятно. Впрочем, после очевидного бегства депутата сам Одинец не знал, что делать дальше. Оставаться в Москве? Неразумно. Охраняемое тело улетело, денег в кармане надолго хватит, а там, может и прояснится, что к чему. Отличный повод уехать в родную Воркуту, к семье и друзьям. Почти год не виделись...

- Собирайся, приехали. – сообщил Дмитрий, заруливая во двор обычной панельной девятиэтажки.

Вокруг дома царила привычная для буднего московского дня жизнь. На лавочках у подъездов сидели старушки, греясь под тёплым апрельским солнышком, по дорожкам прогуливались две девушки с колясками, что-то весело обсуждая. Возле открытого люка канализации возились рабочие в ярко-оранжевых жилетах. При виде их, Виктора передёрнуло.

- Может, нам всё приснилось? – печально сказал Одинец, глядя, как рабочие заталкивают в утробу люка кусок трубы.

- Если бы… - мрачно ответил Погожин, глуша двигатель. – Выходим.

Пройдя мимо старушек, вмиг замолчавших при виде грозно выглядящих «военных», коллеги поднялись на третий этаж. Дмитрий сходу вставил ключ в замок самой обычной двери. Заходя вторым, Виктор прикрыл её за собой, почувствовав немалый вес полотна.

- Ого! Сейфовая, что ли? – спросил у хозяина квартиры, постучав костяшками по металлической поверхности.

- Почти. Из РПГ пробить можно, остальное выдержит. Ботинки не снимай, мы тут ненадолго.

Пройдя в комнату, соединённую с кухней, Виктор осмотрелся. Погожина он знал лишь по работе, да и то, не очень хорошо. Дмитрий практически ничего не рассказывал о себе, излишней общительностью не отличался. Все его разговоры с коллегами сводилось к рабочим вопросам, поэтому увидеть, как живёт коллега, Виктору стало интересно.

Однокомнатная квартира отличалась от привычного жилья заметной аскетичностью. Шкаф, кровать на одного, холодильник, стол, стул, небольшая книжная полка у изголовья. Минимум кухонной утвари - пара тарелок, кружка, электрочайник и микроволновая печь. Если бы не сейфовая дверь и прикрытые плотными чёрными шторами бронированные окна, можно было бы подумать, что Дмитрий просто снимает недорогую квартирку без мебели.

- Небогато живёшь... – заметил Одинец, обернувшись к Дмитрию, достававшему объёмную сумку.

Глава 5. Денис Хворостов. 8.04.2008

Денис Хворостов, сотрудник ЧОП «Легион»

8.04.2008. Ярославль.

Обожаю первые часы после сдачи дежурства сменщику. Отписался, передал ключи, и свободен, на целых два дня! Спи, гуляй - блаженство, одним словом! Выехав за проходную в наилучшем настроении, по дороге домой заглянул в «Лотос», жадно забив телегу продуктами. Без спешки завёз покупки домой, поболтал у подъезда с соседом, Степанычем. Старый хрыч, любитель пришельцев и шапочек из фольги, в этот раз поведал, что в Москве на улицы выпустили боевых людоедов из секретных лабораторий кровавой гэбни. Мол, на Красной Площади средь бела дня чуть ли не президента съели…

Расставшись с запойным фантазёром, я вытряхнул из ушей насыпанную им клюкву, плотно пообедал, слушая свежий концерт «Чайфа», и рванул к Саньке на работу, забирать любимую домой. По пути загнал свой трёхдверный «Паджеро» на шиномонтаж, заменить наконец-то зимнюю резину и сделать балансировку колёс. Попивая кофе из пластикового стакана, полчаса любовался проходящими мимо девушками, быстро оголивших ножки под ласковым солнышком, прогнавшем слишком долгую зиму. Когда механик сообщил о конце работы, расплатился и запрыгнул в удобное кресло своего железного коня. Мягко шурша покрышками по асфальту, выехал обратно на проспект Октября, оттуда на Ушинского, а с него, через Богоявленку[1], на Московский проспект. Центр города кипел бурной, активной жизнью, словно не чувствуя разгар рабочей недели – по тротуарам шествовали толпы молодых мужчин, увешанных символикой московского «Спартака» и ярославского «Шинника». Ага, сегодня же товарищеский матч, всю неделю об этом на работе мужики спорили, да афишами город оклеен…

На проспекте меня встретила очередная неожиданность – по встречной полосе двигалось непривычно много машин с московскими номерами, создавая совсем нешуточную пробку. Часть едущих сворачивала на Большую Октябрьскую, остальные, закрыв дорогу сплошным железным ковром, дожидались своей очереди. Наша полоса тоже встала, видимо, впереди на перекрёстках кто-то кого-то не мог пропустить. Как всегда…

Рассматривая сидящих в московских машинах, я не мог отделаться от мысли, что здесь что-то не так. На фанатов «Спартака», едущих на сегодняшний матч с «Шинником», большинство из них не были похожи. Простые мужики, женщины, дети, старики… В значительной части машин люди сидели вчетвером, с баулами на руках. Не иначе как туристы. Хотя… Куда их столько едет? Предпасхальная ярмарка, что ли, в окрестностях Ярославля начинается, а сегодня, кажется, Благовещение? Определённо, стоит хотя бы иногда включать телевизор, или радио слушать. А, ладно, у Саньки спрошу, она хоть интернет читает, должна быть в курсе событий…

Наконец, протиснувшись на Малую Пролетарскую, я довольно быстро добрался до Речного порта, припарковавшись на полупустой стоянке перед воротами. Пока я гулял и скучал в пробке, часть сотрудников наверняка разъехалась по домам. Алька, после моего звонка о приезде, выскочила довольно быстро, видимо на проходной ожидала, в полной боевой готовности.

- Мяу!.. – первое, что сказала Саня, забравшись в машину. – Милый… Я так тебя ждала!

- Мур! – мой отзыв на интимный пароль не оригинален, но всегда по месту. – Пробка на мосту. Москвичей на дороге почему-то много, весь проспект забили.

- А ты ничего не знаешь? – Алька сделала круглые глаза, искренне удивившись. – Там, в Москве, такие ужасы творятся! Мы с девочками видео смотрели в интернете, и на всех форумах пишут!

- Ага, боевые людоеды президента съели, как же! – вспомнив разговор со Степанычем, глумливо ответил я.

- Деня… - моя любимая вдруг стала серьёзной, в глазах промелькнула тревога. – На самом деле, в Москве людей едят на улицах… Много роликов и фоток, ужас просто!

- Аля… Ну что за бред? Очередной Мигалков или Понтарчук снимают очередное говнокино, запустили ролики в сеть для раскрутки. А вы и ведётесь! Вон, сейчас домой поедем, увидишь сколько спартаковцев по центру с мясными флагами ходит. Если бы там людей жрали, в Белокаменной давно бы войска на улицах были, а не в футбол играли!

Кажется, мои слова подействовали на Саню, она сразу успокоилась и расслабилась. Накрыв мою руку своей, изящной и нежной ручкой, кротко улыбнулась, а я завёл машину. Скоро окажемся дома, а там… Соскучился по ней…

Домой добирались непривычно долго. Сначала по Московскому до моста, затем через площадь и Первомайскую. На улицу Свободы сворачивать не стал, она всегда забита, хоть так и ближе. Саня сидела молча и рассматривала происходящее на улицах. Стайки фанатов обеих команд размахивали шарфами и флагами, пивными банками, орали свои кричалки, причём местами встречи фанов с милицией выглядели совсем не мирно… Улица Кирова, наш провинциальный Арбат и Бродвей в одном флаконе, был забит людьми, как в праздничный день. Глядя на всё это, моя женщина окончательно расслабилась, то и дело бросая в на меня шаловливые взгляды. Вечер предстоял жаркий…

Добравшись, наконец, к дому, я вспомнил, что за сегодняшней суетой, забыл о главном – днём звонил Бэтэр, предупредив о том, что заедет ненадолго в гости. И он туда же, в бесконечную вереницу московских визитёров, а у меня, как назло, ни капли топлива для заправки бронетранспортёра… Отправив Альку домой, быстрым шагом поспешил в ближайший магазин, за необходимым атрибутом мужских посиделок.

С бутылкой в руках, и улыбкой на лице, счастливом от предвкушения приятного вечера, я почти вбежал во двор, на ходу доставая из кармана ключи с «таблеткой» от двери в подъезд. Внезапно взгляд зацепился за знакомую фигуру немалых размеров, протиснувшуюся в тесную калитку обветшалой ограды за домом. Игорь, мой друг и сосед, тащил кого-то, едва не взвалив на плечи.

Глава 6. Игорь Лукин. 8.04.2008

Игорь Лукин, архитектор

8-9.04.2008. Ночь.

Когда за ушедшим Денисом захлопнулась дверь, Игорь вздрогнул от резанувшего по ушам грубого звука. Каждые движение, шум, вдох отдавались в голове и в теле неистовой болью. Миллиарды острых, раскалённых иголок терзали каждую клеточку организма, разрывая его на мелкие кусочки. Волнами накатывала тошнота, отступая после попытки вывернуть содержимое желудка. Спазмы сменялись острыми приступами боли в животе, кишки будто узлом завязались. Голова, словно сжатая огненным обручем, в такие моменты взрывалась болью, перетекающей в глаза и уши. Ненадолго отступала, чтобы снова наброситься после очередного спазма.

Когда боль немного утихла, Лукин почувствовал испепеляющую жажду. Тело горело, внутри пылал пожар, и его надо было затушить, хоть ненадолго. Протянув руку к стоящей рядом бутылке с водой, он едва поднял её, сил донести к губам не хватило. С трудом улёгшись, подтянул драгоценный сосуд, перевернул его и принялся пить, как из соски. Часть бесценной влаги выливалась на пол, а когда бутылка опустела, Игорь припал ссохшимися губами к лужице, но её хватило ненадолго. Жажда на минуту отступила, чтобы вернуться вновь, яростно терзая тело.

Сквозь красные и серые круги перед глазами, он смотрел на ключ от наручников. Надо отстегнуться, добраться в ванную, там много воды, там целый водопровод прохладной, мокрой воды! Попытавшись схватить ключ непослушными, одеревеневшими пальцами, Игорь лишился сил, несколько минут переводя дыхание. Мучительная жажда заставила сделать новую попытку, затем ещё и ещё… Весь мир, весь смысл жизни сузился до размеров маленького кусочка металла. Наконец, ему удалось схватить его, с огромным трудом перевернуться, погрузившись в пучину безумной боли, ещё большие усилия понадобились, чтобы после нескольких попыток вставить его в крошечное отверстие. Когда рука освободилась, Игорь уронил голову на пол, хватая ртом воздух. Снова накатила тошнота, снова спазмы в желудке, снова дикая боль, текущая из головы в глаза. Мир потемнел, несколько минут продержав мученика в спасительном мраке, свободном от боли. Затем вернулся, а с ним возвратились рвущие тело иглы и жажда.

Застонав, Лукин попытался подняться, но, даже не оторвавшись от пола, снова распластался на паркете, скользком от пота и воды. Извиваясь, словно червь, ежеминутно замирая для передышки, пополз в сторону спасительной ванны. К счастью, она была не закрыта… Несколько волн тошноты и боли останавливали его, лишь пылающий внутри огонь заставлял двигаться. Язык, распухший от жажды, заполнил весь рот, такой же сухой, как губы, вместо стона теперь вырывалось сипение, перемежавшееся скрипящими хрипами.

Добравшись, наконец, до ванной, из последних сил, то и дело соскальзывая, каждый раз ударяясь головой о плитку и корчась от взрывов боли, Игорь всё же залез на край ванны, сквозь надвигающуюся сумрачную пелену дотянулся рукой до крана, открыл его, из последних сил перевалившись на прохладное, влажное дно. Чуть отдышавшись, принялся жадно, словно зверь, сосать и лакать воду со дна белоснежной чаши, то и дело содрогаясь от новых приступов тошноты и разрывающей сознание боли в голове и глазах.

Утолив первую жажду, Лукин перевернулся, подставив лицо под струю благословенной влаги, хватая ртом брызги. Жажда потихоньку отступала, боль тоже, казалось, стала милосердней. Зато приступы тошноты стали яростнее, один из них выплеснулся наружу… Снова перевернувшись на живот, Игорь выливал из себя всё, что было внутри, хрипло стеная после каждого спазма. Едва отступившая боль набросилась с новой силой, но теперь её визиты стали намного короче.

Опустошённый, с трудом дышащий, Игорь копошился на дне ванной, с трудом перевернувшись на спину, чтобы снова поймать ртом струю воды. Поперхнувшись, закашлялся, хрипло взвыв от острых спазмов в желудке, закрыл лицо руками, жадно хватая каждую каплю, протекающую сквозь ладони. Постепенно агония прекратилась, сменившись бессилием. Волны боли начали затихать, становясь реже и тише, спазмы исчезли, в мышцы вернулась слабая, но ощутимая способность двигаться. Остался только горящий внутри огонь, не затухающий от капель, попадающих в рот.

Неуклюже повозившись, Игорь заткнул слив пробкой, кое-как уселся и откинулся на стенку ванны, свесив руку через край. Так он не утонет, если вдруг потеряет сознание. Чаша постепенно наполнялась студёной влагой, но холод не чувствовался – лишь пылающий внутри костёр стал слабеть. Зачерпывая свободной рукой воду, прямо из ванны, Лукин выпивал горсть за горстью. Утомившись, отдыхал, затем снова жадно хлебал…

Спустя десятки минут, которым Игорь давно потерял счет, изнуряющая жажда отступила. Тело, плавающее в наполненной до краёв ванне, почти не чувствовалось, став лёгким как пёрышко. Перед глазами все ещё вертелись радужные пятна, но голова обрела способность думать, досаждал только пульсирующий шум в ушах.

Повисев в невесомости какое-то время, он впервые за вечер… или ночь… ощутил холод. Костёр давно погас, внутренности больше не выворачивались, даже есть захотелось. Нет, не так!

Прежнюю жажду сменил первобытный голод, скрутивший желудок, внутри всё заныло. Накатила ярость, непривычная для спокойного от природы Лукина, вырвавшись из горла утробным рычанием. Расплёскивая воду, он задёргался, вывалился из ванны на скользкую, как лёд, плитку, и неуклюже перебирая руками и ногами, оставляя за собой лужи, на четвереньках пополз на кухню. Распахнув холодильник, схватил первое, что попалось под руки – кольцо колбасы. Тут же впился в неё зубами и сожрал, почти не пережёвывая. Следующим исчез кусок ветчины, ломоть сыра… Опустошив холодильник, Игорь упал на пол, часто и глубоко дыша. Желудок наполнился, но голод никуда не исчез. Поднявшись на колени, дотянулся до морозилки, выгреб содержимое на пол и принялся пожирать добычу. Рот наполнился солёным привкусом крови, затрещали зубы… Но вкус собственной крови только подстегнул алчущую утробу. Рыча и захлёбываясь слюной, Лукин грыз твёрдые как камень, пельмени, кусок ледяного окорока, замороженные котлеты… Когда, наконец, ничего не осталось, выпотрошил шкафчик с консервами. С трудом контролируя себя, оставляя на руках и губах порезы, он опустошал одну за другой банки с мясными и рыбными консервами, брезгливо отбрасывая в сторону горошек, фасоль и кукурузу. Наконец, почувствовав сытость, Игорь упал посреди кухни, переводя дыхание, а вскоре забылся тяжёлым, без сновидений, сном. Часто подрагивая во сне от судорог, пронизывающих тело…

Глава 7. Дмитрий Погожин. 8.04.2008

Дмитрий Погожин, бывший телохранитель

8.04.2008. Вечер. Прочь из Москвы!

Расставшись со своим коллегой, теперь уже бывшим, Погожин моментально выбросил его из головы. Выбраться из окружённой асфальтовым кольцом ловушки для миллионов людей, прочь, туда, где его ждёт безопасный схрон, а затем, оценив ситуацию, пробиться к своим, на восток, на базу под Фрязево. Может быть, его командир, в новых обстоятельствах забудет о страшном поступке Дмитрия. Возможно, он опять сможет пришить гордый шеврон группы «Знамя», не знающего поражений, наводящего ужас на любого врага. Снова обняться с братьями, за которых даже он, Погожин, без колебаний отдаст жизнь…

Доехав до выезда на Дмитровское шоссе, Дима остановился и посмотрел на бесконечную вереницу машин, тянущихся из города. Затем по сторонам, отметив нескольких «шатунов», как он их для себя назвал. Некоторые из них стояли неподвижно, другие валко шагали в сторону убегающих от них редких прохожих. Стрельба уже не затихала, временами перерастая в шум настоящего боя, по шоссе в сторону центра проехала БРДМ[1], затем несколько тентованных армейских грузовиков, в каких обычно перевозят солдат.

Мимо стоящего у обочины гелендвагена медленно проехал тонированный джип, из открытого окошка выглянул быковатого вида «пацан». Заметив за рулём «гелика» затянутого в чёрную униформу Дмитрия, влез назад. Джип, развернувшись, умчался в обратную от шоссе сторону.

- Ну вот и пришло ваше время, братки… Теперь вас никто в «воронки» паковать не будет, гуляй-не-хочу… - презрительно пробормотал Погожин, глядя в зеркало заднего вида на удаляющийся внедорожник.

Дождавшись небольшого просвета в непрерывном потоке машин, Дмитрий дал по газам и вылетел на перекрёсток, чуть не задев белую «газель» с десятком пассажиров. Но, вместо того чтобы пересечь шоссе, Дмитрий свернул на встречку и погнал к выезду из города, прижимаясь к обочине. Редкие машины, несущиеся навстречу по почти свободной дороге, возмущённо сигналили наглецу, грубо поправшему правила дорожного движения. Водители в вяло движущемся потоке из города, бросали в его сторону взгляды, полные зависти и злобы, но он их даже не видел.

Без приключений преодолев мост через Клязьму и доехав почти до самого Еремино, Дмитрий снова поймал просвет в попутном потоке, и свернул направо, в сторону Птицефабрики. За ней по просеке поехал так быстро, насколько позволяла грунтовка, к посёлку Семкино. Для его жителей, богатых или очень богатых, в селении построили даже свой яхт-клуб, выскочивший из лесопарка гелендваген не стал чем-то удивительным. Сами чудили и похлеще…

Проскочив буржуйское поселение, Погожин свернул налево, выехал на трассу в сторону Дмитровского шоссе, но, добравшись до края поля, свернул направо. Углубившись в лес, доехал до едва заметной, заросшей редким кустарником просеки, углубился в «зелёнку», стараясь не слишком ломать жидкий кустарник. Попетляв минут двадцать по известным только ему тропкам, пригодным для проезда, он выехал на усыпанную мусором и битым кирпичом поляну, посреди которой возвышалась ветхая кирпичная постройка. Подъехав к ней впритык, Дима остановился, заглушил двигатель, выбрался из машины и минут пять напряжённо вслушивался и всматривался в сумерки. Наконец, убедившись, что вокруг нет ни души, вытащил из кармана фонарь с синей лампой, такую в темноте издалека не увидеть, и шагнул внутрь развалины.

Это место Погожин нашёл несколько лет назад, будучи кадровым офицером «Знамени». Копаясь в архивах, ещё брежневских времен, однажды наткнулся на папку с описанием заброшенного ЗКП[2]. Почему его бросили рачительные коммунисты, не стал вникать, главное, это место находилось не очень далеко от Москвы, внутри лесного массива. Там имелся скрытый гараж, достаточно просторный для двух «буханок» или одного КАМАЗа, несколько комнат и запасной выход через люк глубоко в лесу. Аккуратно подменив папку, занялся обустройством личного бункера. С трудом отперев убежище, каждый выходной приезжал, чтобы вычистить помещения от хлама, затем замусорил окрестности бункера. Притащил даже несколько дохлых собак, таким образом, сделав поляну неприглядным для любого глаза местом. Уволившись из отряда, посвятил несколько месяцев для окончательного обустройства. Привёз простенькую мебель, дизельный генератор, всеволновую радиостанцию, ящики консервов и ИРП, сотни литров воды, книги, приличное количество боеприпасов для разных типов оружия. В тайнике хранились даже «калаши», купленные на чёрном рынке. В конце концов, бункер стал пригоден для того, чтобы просидеть несколько месяцев, не особо нуждаясь в чём-либо.

Осмотрев «секретки», установленные на случай проникновения на объект посторонних, Дмитрий ещё раз внимательно вслушался в вечернюю тишину, затем открыл неприметную дверь и вошёл внутрь длинного коридора. Пахнуло сыростью и резким амбре хлорки, рассыпанной по углам, чтобы гниль и плесень не слишком разрастались. Включив питание бункера, Погожин потянул рычаг открытия ворот. Тяжело заворочавшись, завёлся хорошо смазанный механизм, поднимая бетонную плиту, закрывавшую гараж. Дождавшись, когда она встанет на упоры, Дима загнал «гелендваген» внутрь и закрыл ворота.

Первым делом, включил радиостанцию. Настроившись на милицейскую частоту, стал слушать эфир. Большей частью наполненные паникой и отчаянием, переговоры подтвердили его опасения – ситуация с каждым часом, с каждой минутой становилась всё хуже. Несколько раз прозвучали сообщения о каких-то «прыгучих» мутантах, причём, некоторые из этих разговоров резко обрывались. Перестроившись на военные частоты, Дмитрий узнал, что в Москву стягиваются войска из близлежащих частей.