Академия Орфей

Глава 1

Последние аккорды «Осенней рапсодии» Венечки Нейо вышли особенно звучными. И опуская руки, я окончательно уверилась в том, что классическую музыку ненавижу. Одновременно с этим, торжество от содеяного наполнило душу непередаваемым блаженством. Всё! Теперь-то, окончательно всё закончено с этим, так называемым, академическим  творчеством.

Конец моим многолетним мучениям, пыткам гаммами и сольфеджио. Конец конкурсам, концертам, семейному музицированию по праздникам и без, и прочим ужасам музыкально одарённого ребёнка, отпрыска гениального всеми признанного композитора!

Я сделала всё, что могла. И я безмерно довольна. Такой интерпретации всемирно известного произведения моего гениального папочки, мэтры консерваторского искусства перенести не могли, о чём свидетельствовала мёртвая тишина зала и злобное пыхтение корефеев.

В этой же тишине поднялась, поклонилась слушателям. И перед тем, как удалиться со сцены, всё же взглянула на приёмную комиссию, состоявшую исключительно из деканов Музыкальной Академии Орфей, в полной уверенности, что меня останавливать не станут.

Ошиблась.

Лица академической элиты порадовали хмуростью и вытянутостью. Они все сулили мне скорый отъезд в деревню, чем грозил меня наказать отец. Мне же это наказание было, как нельзя, кстати, именно из-за тишины сельской глубинки и отсутствия там всех музыкальных инструментов, кроме рожка пастуха. Но его-то, как раз, можно было вытерпеть. И именно там, я могла заняться своим любимым делом и подготовиться к поступлению в Военную Академию, теперь уже в будущем году, к моему великому сожалению.

- Знаете, а мне понравилось! – неожиданно заявил господин, которого как-то вначале было не видно. – Весьма интересный эксперимент.

- Да, что вы такое говорите! –  тут же возмутился декан фортепианного факультета. – Это… гиблый диссонанс – знает что! Это…

Так замысловато ругаться, как этот изысканно одетый господин, никто из моих знакомых определённо не может – слышала один раз, когда ему крышка рояля упала на пальцы. Куда там сельским пастухам или сапожникам,  до его эпитетов и олицетворений! Только вот аудитория произнесения таких «комплементов» моему творчеству допустить не могла.

- Это просто, немыслимо! – закончил фразу своего коллеги декан факультета народных инструментов, очень показательно хватая его за локоть.

- Безобразие!!! – вспылил декан оркестровых. – Так извратить самое трогательное произведение …

- Чудовищно!!! – потрясая кулаками, негодовал декан певческого отделения. Недавно поссорившийся с моим папулей из-за какого-то диссонирующего аккорда в новом хорале.

- Своими бы руками придушил… - прошипел лидер дирижёрского.

- Выпороть будет мало!!! – вызверился, пылая от гнева глава струнных.

- Если бы я не знал, что это … эта особа - дочь нами любимого Венечки Нейо, то подумал бы, что над нами издевается какой-то изощрённый садист! – высказался ректор Собелиус Рогос, подводя итог моему эксперименту. И вот он-то, как раз, не стал стесняться в выражениях.

Я ответила ему сияющей улыбкой. Если бы он только знал, как ему благодарна та особа, которую он сейчас поливал отборной бранью! Право слово, даже предположить не могла, что этот умудрённый тысячелетиями жизни эльф, вообще знаком с такими оборотами речи. Браво! Браво, маэстро!!!

Слушая такой приятный моему сознанию хор возмущённых мэтров, я уже видела себя на песчаном бережку речки Сливовки с арбалетом в руках. Или, нет! – ещё лучше:  бегущей наперегонки с зайцами, или сигающей с разбега через многочисленные овражки…

Из мечтаний меня вырвал голос того, кому, как ни странно, моя инициатива угодила. Господин поднял свой баритон намного выше истерящих деканов и многословия ректора, невольно оказавшихся перед  дилеммой: поссориться со своим другом, выдворив меня с позором или закрыть глаза, а лучше – уши, на мою сегодняшнюю выходку и обзавестись студенткой, которая из вредности будет им мотать нервы все будущие годы обучения.

- Не-ет, господа! – Неизвестный поднялся на ноги и навис над комиссией всей своей неожиданно внушительной комплекцией. – В корне с вами не согласен! Лично меня не только всё устраивает в подобной трактовке рапсодии, но и более того! – я восхищён недюжинным талантом этой молодой особы. Вы, как хотите, а я зачисляю её сразу без всяких дополнительных экзаменов на второй курс своего факультета! Та необходимая экспрессия и импровизация, которой мы стараемся обучить своих студентов хотя бы к третьему курсу, ей уже освоены!

- Отчего ж, тогда не на третий курс сразу, - ядовито съёрничал  декан композиторского, а то и сразу на пятый – чего мелочиться? Выше поставим – быстрее выставим!

- Да, коллега, вы, как и всегда, правы! – внезапно согласился оппонент.

Мой защитник, во всеобъемлющем  порыве вдохновения шлёпнул ладонью по краю  столешницы. Рука у него оказалась тяжелой. И, видимо, он чего-то явно не рассчитал, потому что столешница жалобно скрипнула и в воздух фейерверком взлетели все листы, писчие принадлежности и прочие предметы, разложенные перед комиссией.  Особенно красочно катапультировался графин с бодрящим напитком. Он кувыркнулся в воздухе и феерично рассеивая капли алой жидкости, пролетел над всеми мэтрами, заставив их пригнуться, преодолел расстояние до стены, впечатался в неё и нашёл упокоение в удивительно мелких осколках на полу.

Что такое бодрящее пили деканы – осталось неизвестным. Только кроваво красное пятно на ранее белоснежной стене намекало на не совсем соответствующее содержимое графина.

Я просто обалдела: «Вот это силища!» Градус уважения к защитнику в моей душе поднялся до невиданных высот.

Виновник учинённого безобразия несколько запоздало, с моей точки зрения, щёлкнул пальцами, и всё разлетевшееся вернулось на свои места, за исключением графина, который восстановлению не подлежал. И как ни в чём, ни бывало, продолжил свои умозаключения под взглядами присмиревших членов приёмной комиссии, которые такими способностями не обладали.

Глава 2

Вообще-то мне мой декан отчего-то сразу понравился. Да, странно, но так иногда бывает!

И понравился не оттого, что оказался магически и музыкально одарённым  красавцем, совершенно не похожим на всех своих коллег, забывших, когда в последний раз гантелю в руках держали, если вообще держали.

Моего декана, если бы встретила где-нибудь раньше, то приняла бы за кадрового военного. Подтянутая стройная фигура: высокий рост, широченные плечи, тонкие бёдра – не фигура, а мечта! Правильные тонкие черты лица с резко и чётко очерченными скулами. Строгий взгляд чёрных глаз. Яркие в меру тонкие губы. В чёрных слегка вьющихся волосах до плеч немного серебра ранней седины, которая его совершенно не портит.

В общем, по моей личной шкале предпочтений одним этим он заслужил оценку семь из десяти возможных. Им можно было любоваться, как памятником, как произведением искусства.

Так как я была последней в списке, то из лап приёмной комиссии мы с моим ценителем отправились прямиком в его кабинет. Правда, в этот день до него так и не дошли, но это уже другая история.

А тогда…

Шагая радом с этим высоким плечистым дроу, ощущала себя маленьким ребёнком. Этому было простое объяснение – моя макушка находилась, где-то в районе подмышки декана. И смотреть иначе, чем снизу вверх, на него не получалось.

- Наш факультет только набирает силу, - вещал преподаватель, обращаясь ко мне как к равной. – Классическая музыка уже изживает себя. Она устарела. Кого в наше время можно особенно удивить стаккато или, скажем так, виртуозностью исполнения шестьдесят четвёртых нот?

- Никого!

- Вот именно! Вы меня понимаете, и это главное. Мы единомышленники, - поддержал он мой скромный вклад, чем тут же подпитал уверенность в себе. – Миру нужно нечто новое, совершенно потрясающее! Такое, чтобы от первых звуков всё существо даже оглохшего в своих шахтах гнома, бросало в дрожь! Чтобы воздействие подкрадывалось к слушателю с самой необычной стороны. К тому же, уже давно пора перевести музыкальное творчество в практическую плоскость. Ведь, что такое звук? Это…

Декан, явно, сел на своего любимого конька и словно читал развёрнутую лекцию по, наверное, своему предмету, название которого было мне пока неизвестно.

- Кстати, - внезапно остановился он так резко, что я едва не впечаталась в вымощенную чёрным гранитом дорожку, поскользнувшись. Меня поймали, удержали и наконец-то представились. – Меня зовут Килай Меринж.

- Амалия Нейо!

- Очень приятно, Амалия!

И продолжил свою речь о современных реалиях и чаяниях. Если бы он только знал, как приятно было мне! Меринж был первым, кто при прямом знакомстве, услышав знаменитую фамилию, не стал восхищаться гением моего отца, оставляя для меня лишь пустое пространство где-то за спиной предка.

Он говорил и говорил. И все его слова лились бальзамом на мою искалеченную академическими постулатами душу. И чем темнее становился мир вокруг, тем выше поднималась отметка на шкале моего обожания.

Темнее же становилось в прямом смысле этого слова.

Факультет был настолько новым и необычным, а значит и нелюбимым, что его задвинули в самую древнюю и давно заброшенную часть академической территории. О ней всегда, сколько себя помню, ходили самые зловещие истории и легенды. Но об этом потом.

Некогда, ещё прежний ректор музыкальной академии, по рассказам папеньки, выиграл у ректора военной академии астрономическую сумму. И уж как они там решали эту проблему - я не знаю, но только МАО внезапно расширила свою территорию, обзаведясь ещё одним зданием.

Вот его-то я и созерцала сейчас, торчащее из буйно разросшейся растительности, как одинокая скала из океана.

Старинное готическое здание с запылёнными витражами и выцветшими рунами на стенах, частично разрушенное и неухоженное находилось в заброшенном уголке не менее древнего парка. Высокие чёрные стволы грабов, перекрученные какой-то чудовищной силой, создавали особенную атмосферу, навивая жуть реальности на оставшийся позади академически прилизанный лоск. Сюда чрезвычайно давно не заходил ни один садовник, то ли из страха, то ли из вредности.  Отчего-то вечно багряные кроны деревьев шелестели на ветру, будто металлические пластинки бились друг о друга. Ели и сосны составляли им контраст цвета тёмной зеленью вершин, но своим колыханием добавляли к этому скрежету песчаных звуков.

Возможно, что какая-то магическая аномалия превратила благородные древа в подобие мистических монстров. Правда и остальные растения выглядели не лучше. Трава иглами топорщилась из серой земли.

Плети колючих кустарников переплелись ажурными петлями, будто спрут распустил свои щупальца. Изменившиеся цветы с короткими кожистыми лепестками так плотно и ровно усеивали ветки, что ещё больше добавляли сходства, напоминая присоски. Зато острые шипы можно было вполне использовать для самозащиты вместо кинжала. Даже с натяжкой невозможно было признать в них шиповник и розы.

Вообще-то в стародавние времена здесь находился факультет некромантов. Со временем их перевели в более обустроенное здание. И уже спустя пару столетий, этот шедевр неизвестного зодчего, у которого наверняка было психическое расстройство, стал оплотом совершенно юного направления в музыке.

По широким ступеням мы поднялись к распахнутым настежь тяжеленным кованым дверям  склепа – ой, что я говорю?! Какого такого склепа! Нет, же – родного факультета экспериментальной музыки или ЭМПВ.

Здесь было пыльно, паутинно и страш… странно.

-  Не пугайтесь, Амалия, - отчего-то решил утешить меня этот удивительный тёмный эльф, откидывая в сторону очередного и отчего-то чрезвычайно прыткого паука-самоубийцу, так и норовящего оседлать мою голову. – Эти трудности временное явление. Не хватает времени, а больше – средств, чтобы провести здесь грандиозный ремонт и привести всё в порядок. Потоки магических завихрений слишком сильны. И от этого мелкие твари плодятся на удивление  быстро…

Глава3

- Тебя приняли!- провозгласила моя мамуля, распахнув двери в Большую гостиную, где собралась вся наша семья и друзья.

- Приняли, - скромно потупилась я.

А что ещё можно было сказать, когда тебя так радостно встречают, будто ты победил целую армию голодных орков?

- Мы все уже знаем! Нам звонил ректор, очень извинялся, что занят и не может сам поздравить. Это и так понятно – приёмная лихорадка! Но!!! – Мадам Нейо обвела публику своим особенным восторженно безумным взглядом и провозгласила. – Одно то, что нашу дочь приняли сразу без дополнительных мытарств, уже говорит о многом!

Гости согласно зашумели и отправились в столовую, дабы уже отметить наконец-то это знаменательное событие обильным возлиянием и объеданием хозяев.

- Почему-то я была уверена, что ты будешь в бешенстве, - шепнула мне на ухо бабуля, подкладывая на тарелку очередную вкусняшку. Она едва дождалась того момента, когда о её любимой внучке наконец-то позабудут. И теперь сокрушённо качала головой.  – А ты, вдруг, поступила в Музыкальную Академию! И как же теперь твоя мечта?

- Поступила, - опять-таки, не стала отрицать очевидное, как и уточнять на какой конкретно факультет. Рано ещё признаваться, слишком много свидетелей рядом. Не ровён час, подслушают!

Даже вздохнула протяжно так, грустно, чтобы бабулю не огорчать, а возможно, что и не радовать раньше времени. Она единственная, кто меня всегда поддерживала и была против этого поступления. Если она будет слишком счастлива, то может вскрыться вся подноготная произошедшего. А, ведь, даже ректор, что греха таить, прекрасно сознавал всю щекотливость ситуации. Так же, ведь, факультет-то не назвал… хитрец.

- …Нет, нет, и ещё раз нет, господа!  - оторвал меня от размышления о своём будущем нелегальном положении папочка. И о ком он сейчас так бурно вещает?

- Есть музыка с большой буквы. А есть, так себе… через пень колоду гоп-ца-ца, - великий творец пренебрежительно взмахнул своей аристократической дланью. – Пишут - как попало и что попало. Не напрягаясь, так сказать. Ни чувств тебе, ни изящных мелодий…

Никак, папаня за философствования взялся. Что ж, интересного мало. Каждый раз одно и то же, как третью рюмочку коньячка уговорит, так и начинается. Новые веяния – полный отстой. Современная молодёжь неуправляемые хамы и так далее и тому подобное.

Но в тот день он как-то свернул в сторону совершенно непредсказуемую и крайне для меня интересную.

- Вот говорят дружба, друзья верные хорошие… - горько воскликнул маэстро Нейо, уже прилично под шафе, - был у меня друг в студенческие годы.

О-о! Это, впрямь, что-то новенькое.

- Все пять лет мы были неразлучны, пылали одной страстью к высокому искусству, мечтали создать нечто особенное! – последние слова были произнесены с особенным надрывом.

Папуля оторвал-таки свой взгляд от скатерти, по которой вазюкал коротким наманикюренным ногтем, вычерчивая в расстройстве нотный стан.

- А потом? – спросила особо впечатлительная дама в бархатном платье.

- Потом?! – метнул в неё испепеляющий взгляд маэстро, будто это именно она была виновницей катастрофы. Та даже отшатнулась. Но гений смотрел в пространство, совершенно не замечая окружения. – Потом Килай Меринж возомнил себя великим воином и ушёл служить в Королевскую гвардию. Там он спутался с какими-то странными личностями, после войны путешествовал, сочиняя нечто, мало похожее на музыку.

Вот это было очень, очень интересно! Интересно и странно, ибо я слышала такое впервые, а папуля очень любил вспоминать свои молодые годы. Хм, и в свете новой информации, выходило так, что однобокость и недосказанность этих историй, мне не чудилась.

- Он предал не только нашу дружбу, - вскинул указательный палец рассказчик, - но самое кощунственное – он предал нашу мечту! Предал великую музыку!!!

О-о-о! Выходит, у моего драгоценного папеньки были когда-то и настоящие друзья, а не подпевалы, обожатели и прилипалы. И мой нынешний декан очень даже знаком ему. Значит, стоит срочно перебираться на кампус, чтобы меня не исключили «по собственному желанию» значительно раньше, чем началась сама учёба.

Гости заметно оживились. К таким откровениям мэтра они готовы не были, а он продолжал.

- И что вы думаете? – обвёл заинтересованную аудиторию возмущённый композитор, - в этом году я внезапно узнаю, что этот господин уже год, как стал деканом какой-то экспериментальной кафедры или факультета в нашей прославленной Академии! Пока старик Стефан не ушёл на покой об этой, с вашего позволения, сказать «новаторской» профанации – никто не слышал. Туда отправляли нерадивых, но талантливых учеников для исправления. Но Меринж посчитал иначе! Он сам теперь набирает учеников…

- А как же ваш друг, ректор? – спросил кто-то из гостей.

-  Собелиус был расстроен не меньше меня! – воскликнул папуля, утихомиривая возмущавшихся ценителей прекрасного поднятой ладонью. – Но, что он мог сделать? Господин Меринж пользуется своими связями в верхах! Нагло и бессовестно попирает все законы…

На этой фразе мне захотелось вскочить и привести неопровержимые доказательства, что такое утверждение ложно. Ибо, разве находился бы факультет в таком бедственном положении, будь он настолько бесчестным?

Бабуля что-то такое в моём лице заметила, намерения предугадала и вовремя остановила, сжав мои пальцы в своём сухоньком кулачке.

- … ему - вы только представьте? – выделили отдельное, самое лучшее здание, с потом и кровью отбитое у Военной Академии «Армада»!

Ага! Сотню лет назад!

Так и хотелось съязвить: а видел ли драгоценный бичеватель это «лучшее» здание? Но я снова сдержалась, и снова благодаря бабуле.

- Дорогой, - внезапно прервала трагические излияния мамочка. И тон её был не просто недовольным, а леденящим! - Смею тебе напомнить, что мы собрались за этим столом для того, чтобы чествовать нашу дочь!

Когда мама говорила таким голосом, то, по словам самого папы - птицы с неба падали замороженными тушками – и он знал, что не стоит возражать – это грозит очень серьёзными неприятностями.

4

Утро было великолепным. Влажный ветерок разогнал августовскую жару, позволяя жителям столицы дышать ровно и свободно.

Из услышанного накануне я сделала определённые выводы. И теперь просчитывала варианты, как и что сказать моим драгоценным родителям, чтобы слинять из отчего дома в самое короткое время, пока не выяснились пикантные обстоятельства моего зачисления.

Недавно услышанные слова ещё никогда не заставляли меня действовать настолько быстро. Ибо они были таковы:

- Лапочка, - лучась от счастья, говорил отец, - завтра мы с мамой, как повелось со дня нашей свадьбы, уезжаем на море! – Взгляд, полный любви  нежности,  достался мамуле, и переместился ко мне, сменившись на просто ласковый и довольный. – И в этот раз, ты поедешь с нами!

- За что?! – вырвалось у меня. – То есть, почему?

Знаете, путешествие на море в компании родителей – это совсем не радостное для меня событие, как могло бы показаться на первый взгляд. Поплюхаться у бережка под строгим контролем, позагорать по таймеру в строго определённое время и на «хорошем» месте, а во всё остальное – музыка!

Сплошная и неотвратимая, как кара, музыка. Мои репетиции, мамины рулады и папины творческие упражнения. Все натаскивают меня, после мы слушаем мамино вокальное, далее, опять-таки вместе, наслаждаемся гением великого композитора. Не отвертишься, ни отключишься и никуда не слиняешь – ибо мы семья! И когда же, если не в отпуске нам «оторваться» совместно.

Нет, по глупости детской я бунтовала, по крайней мере, пыталась – сбегала, пряталась и прочее. Только все попытки и хитрости быстро пресекались. Последний раз я была умнее и двое суток пряталась в дупле огромного баодана, по примеру наших славных предков лесных эльфов. Было мне тогда четырнадцать.

Но моё счастье закончилось, как только папуля выведенный из себя, пригласил мага-поисковика, который не без труда отыскал «пропащее дитя» и приволок спелёнутую  ловчей сетью, ибо я сопротивлялась отчаянно, как могла – только куда девчонке против мускулистого дяденьки в броне!

Именно тогда, папуля решил, что с него хватит, и в качестве наказания сослал меня к дальней родне в деревню. О-о! Какое это было счастье!

Дальние родственники – на то они и дальние, чтобы только кормить, изредка справляясь, всё ли в порядке. И полная, безоговорочная СВОБОДА!!!

Короче, ко времени моего возвращения, я мало чем отличалась от тех «диких эльфов» которыми столь горячо грезила. Приехавшая бабуля с великим трудом отдраила моё изрядно подсмолённое на солнышке тельце, расчесала колтуны и привела во вменяемое состояние «дикаря», в коего я превратилась.

Про то, что существует нотный стан и клавиши не для того, чтобы по ним бить пятками, день, эдак, на третий,  и то под угрозой следующие каникулы провести в столичном доме, вспомнила и возобновила занятия. Успели, как раз, к приезду родителей.

В общем, бабуля не была довольна произошедшим, но не выдала – на то она и родная душа. Счастливы были только приютившие меня земледельцы, которым я не доставила абсолютно никаких проблем – слишком редко они меня видели – зато обогатились на кругленькую сумму в благодарность за перевоспитание упрямого дитяти.

Мой хмурый вид по возвращении, папочка расценил в свою пользу, как проявление крайнего недовольства и возможность действенного наказания в будущем. Чем я регулярно и пользовалась, совершая уже преднамеренно недопустимые проступки, дабы быть сосланной.

Поэтому, как-то не ожидала, такого «щедрого всепрощения» от родителя:

- Ты поступила в Музыкальную академию, - улыбнулся папочка. – К тому же, уже почти совершеннолетняя. Вот я и решил, что достойна поощрения, мы можем отметить это событие на Летучих островах.

- С-с-спасибо! – мой ошарашенный вид сообщил о крайней благодарности чада.

Конечно, было бы проще всего, сказать, что для чего-то там, я должна поднять свой профессиональный уровень и буду оттачивать мастерство на факультете. Но!

Прежде всего, я действительно растерялась и, как говорится, маголёт отчалил. Стоило о таком сказать сразу же. Теперь же, уже поздно и звучать будет подозрительно.

«Нужно искать выход из положения, - шептала я себе пока шагала в Академию. – Надо что-нибудь придумать!»

Но светлая эльфийская Дева была ко мне благосклонна в этот день, и выход из положения стоял у двери Главного корпуса и дымил магической соломкой, кого-то поджидая.

- Приветствую вас лейр Мориус! – широко улыбаясь, приветствовала я секретаря ректора.

- Светлого дня, лея Амалия Нейо, - нахмурился он. – Вы что-то хотели?

Чувствительный гад, слёту считывает подвох!

- Конечно, уважаемый! – сладко пропела я. – Не подскажете, где и когда можно застать маэстро Собелиуса?

- Нигде нельзя увидеть. Боюсь, что и до конца каникул, - надменно и крайне недовольно фыркнул лейр Мориус, - лея Амалия, это вам и вашим родителям будет недоступно.

- Точно недоступно? – уточнила я.

- Абсолютно! Он ушёл в Земли Предков для медитаций и вдохновения, - скривился, словно вкусил лайма.

Мужчина что-то невнятное прошипел сквозь зубы – природная воспитанность не позволила ругательствам вырваться наружу. Жертвой стала недокуренная соломинка. Она, смятая тонкими пальцами, полетела в урну.

- Так это же, прекрасно! – воскликнула я.

На меня взглянули, как на безумную.

- Что в этом «прекрасного»? Все дела и разборки с возмущёнными фиаско своих чад  родителями придётся решать мне! – словно пожаловался лейр Мориус. – Вам-то что от меня надо?

- Всего лишь малость, - с надеждой вопиющего в пустыне, взглянула в глаза благородного эльфа. – Выдайте мне требование о необходимости практических занятий в период с прямо завтрашнего дня по самое начало занятий! Ну, пожалуйста…

- Меня же ваш отец со свету сживёт! – возмутился благородный.

- Не-ет! Не успеет! Они с мамулей завтра, а правильнее сказать – уже этой ночью улетают на Острова Грёз.