Академия "Цитадель" Лёд и Пламя.

Читателю

"Каждый удар, каждый «ты не справишься» — просто шаг к тому, чтобы доказать: они ошибались. Начни сейчас."

Глава 1. Ворота в никуда.

Пип. Пип. Пии...

Чёрт. Нет. Неужели это снова начинается?

Я разлепила веки, словно их склеила липкая плёнка бессонницы. Неохотно потянулась, открыла глаза. Уставилась в потолок. В паутину трещин на штукатурке, расходящихся от угла. Каждая щель как шрам на поверхности. Напоминание мне об очередном переезд. Очередном крахе отца. Очередной школе, где я так и осталась призраком на задней парте.

Четыре дома. Четыре адреса. Три школы.

И вот… это.

После выпускного, который прошёл как в тумане, пока отец очередной пьяной выходкой разрушал очередную карьеру. Моим пристанищем стал полуразрушенный домик на окраине этого серого, выцветшего города, зажатого у подножия мрачных заснеженных хребтов. Полы под босыми ногами — холодные скрипучие доски. Роскошь? Мне недоступен даже косметический ремонт. Только эти вечные трещины на потолке и въевшийся запах сырости, пыли и чего-то горького — отчаяния, что ли.

Вчера перед сном я поклялась.

Поклялась, что приехала сюда не только для того, чтобы сбежать от него.
Что здесь я покончу с вечными скитаниями, вечным ожиданием его срывов, вечным ощущением себя тенью на обочине его рухнувшей жизни.
Я решила взять всё в свои руки.

Но этот дурацкий писк будильника... и ночная решимость улетучилась, оставив после себя знакомую липкую плёнку страха. Страха перед неизвестностью.

Кто я? Где я? Что я значу?

Вопросы, словно назойливые мухи, жужжали в голове, заглушая писк.

С трудом оторвалась от койки. Деревянный пол обжёг ступни ледяным прикосновением, и по коже побежали мурашки. Наспех умылась, ледяная вода сковывала пальцы. В мутном зеркале над раковиной — бледное лицо с синяками под глазами, обрамлённое беспорядочными прядями тёмно-каштановых волос. Лицо вечной беженки.

— Нет, — прошептала я. — Не сегодня.

Косметика — моя броня. Тональный крем маскирует мертвенную бледность. Рассыпчатые тени нейтрального оттенка скрывают усталость во взгляде. Волосы собраны в тугой безупречный хвост, ни одна прядь не выбивается. Гель для бровей придаёт лицу собранность. Тушь делает зелёные глаза ярче и выразительнее. Лёгкий румянец — намёк на жизнь под кожей. Готово.

Нет.

Вся моя сознательная жизнь прошла под диктовку его приказов. Майор в отставке, по сути, домашний тиран в застиранном халате. Железный распорядок. Бессмысленная муштра.

«Подъём!» — «Есть!» — «Отбой!»

Никаких «почему». Только слепое подчинение.

Его мир — это двоичный код: приказ, исполнение, наказание. Никаких полутонов. Никакого меня.

И теперь, когда он своим буйством снова разрушил остатки стабильности, а сам ушёл в запой, мы снова оказались на дне.

Рюкзак на плече врезался в ключицу. Внутри — не аттестат и не документы для поступления в университет дизайна.

Там лежало Оно.

Приглашение.
Плотная бумага с водяными знаками в виде стилизованных льда и пламени, без лишних слов. Всего несколько строк, набранных строгим шрифтом:

АЛЕКСАНДРА ВОЛКОВА
ДОПУЩЕНА К ВСТУПИТЕЛЬНЫМ ИСПЫТАНИЯМ
КАДЕТСКИЙ КОРПУС «ЦИТАДЕЛЬ»
ЯВКА СТРОГО ОБЯЗАТЕЛЬНА. 07:00.

Академия встретила меня не воротами, а чёрным железным забором. Высоченным, глухим, с козырьками из колючей проволоки наверху, тускло поблёскивавшими в сером утреннем свете.

«ОБЪЕКТ ОХРАНЯЕТСЯ. ПРОХОД ЗАПРЕЩЁН» — табличка висела намертво, её красно-белые буквы кричали об опасности.

В будке из толстого бронестекла сидел дежурный. Лицо лишёно возраста и эмоций. Я молча просунула в узкое окошко Приглашение. Он бегло взглянул на него, а затем пристально посмотрел на меня. Взгляд скользнул по тонкому свитеру, по худым плечам и плоской груди, по тонким запястьям и задержался на лице.

В его глазах не было ни любопытства, ни жалости. Только холодная констатация факта. Он кивнул куда-то за спину, не произнеся ни слова.

Секция забора из толстых стальных прутьев с глухим металлическим скрежетом отошла в сторону. Я переступила порог.

Воздух сгустился, стал тяжелее, пропитался холодом и металлом.

Осенний ветер, резкий и безжалостный, выдувал остатки тепла из-под одежды. Он швырял в лицо мокрую мешанину из пожухлых листьев. Плац, вымощенный серым потрескавшимся бетоном, казался бескрайним и откровенно враждебным. Ни деревца, ни скамейки, ни намёка на цвет. Только казённая пустота, давящая своей безжизненностью. Я шла по краю, стараясь ступать бесшумно, но резина кед предательски скрипела по мелкому гравию.

Проходя по плацу, я оказалась под сенью старых корявых дубов. Листья хлюпали под ногами, и этот звук казался неприлично громким в гнетущей тишине.

Я подняла глаза — и у меня перехватило дыхание.

Вот он. Главный Корпус.

Не здание.

Крепость.

Мрачный, подавляющий исполин из тёмно-серого, почти чёрного камня. Четыре этажа с узкими вертикальными окнами-бойницами подпирали остроконечную крышу, которая вонзалась в низко нависшие свинцовые тучи. Ни карнизов, ни лепнины, ни намёка на орнамент. Только голые, шершавые стены.

Александра Волкова

Глава 2. Стадо и Шепот Угрозы

Пройдя все круги административного ада, а это толкотня в душных, пропахших потом и страхом коридорах, через бесконечные подписи на бумажках я чувствовала себя выжатой до капли. Ноги гудели, старое колено ныло тупой, назойливой болью. В толпе других первокурсников, сплошь крепких, подтянутых, с квадратными челюстями и уже излучавших какую-то боевую готовность, я была бледной тенью, затерявшейся среди дубов.

Именно в этой давке я и налетела на что-то твердое и упругое.

— Ой, прости! — выдохнула девушка, ловко схватив меня за локоть, не дав упасть.

Темные волосы, собранные в тугой хвост. Умные карие глаза в обрамлении густых ресниц. Широкие плечи, сильные руки под рукавами простой футболки.

— Наташа, — представилась она быстро, оглядывая хаос. — Бег с препятствиями в очереди за медкартами. Веселуха, да? — Ее улыбка была искренней, но мимолетной, как вспышка.

Я кивнула, пытаясь скрыть дрожь в пальцах, сжимавших папку с бумагами. Все вокруг казались вырубленными из гранита – рельефные мышцы, прямая, как стрела, спина, уверенный, цепкий взгляд. Академия явно готовила бойцов. А я... Что я здесь забыла? Худышка с тонкой шеей и предательски дрожащими руками. Вопрос висел в воздухе почти осязаемо.

Липкая волна паники накрыла с головой, когда суровая женщина в форме с нашивками капитана сунула мне листок с расписанием и номером группы. На вклеенной фотографии я выглядела как привидение после бессонной ночи – бледная, с темными кругами под слишком большими зелеными глазами.

— Волкова Александра. Курс 1, Группа "Гамма". Принята. Добро пожаловать,

Произнесла женщина без интонации, голос напоминал скрежет гравия по металлу. Ее взгляд – быстрый, сканирующий – все равно успел скользнуть по моей фигуре, задержавшись на лишнюю долю секунды на моих худых руках.

Я услышала шепот, пока пробиралась к выходу сквозь строй таких же оглушенных новичков. Голоса шипели, как змеи в траве:

— Волкова? Это же та самая...

— По протекции Дубровина, да? Слышал, генерал лично вписал...

— Дубровин? Тот самый 'Железный Кулак'? Боже, он ее сюда впихнул?

— Смотри, не чихни рядом – развалится, как карточный домик.

Сдавленный, язвительный смешок. Я вжала голову в плечи, ускоряя шаг. Внимание. Оно жгло спину. Взгляды инструкторов – холодные, сканирующие, как прицелы. Взгляды мелькавших старшекурсников – насмешливые, оценивающие, как торговцев скотом. Взгляды моих будущих одногруппников – уже откровенно недобрые, враждебные. Я была белой вороной, слабым звеном, и все это знали. Открыто.

Первое построение ждало нас на заднем дворе, зажатом между корпусами. Воздух вибрировал от резких, как выстрелы, команд сержантов-инструкторов.

" Равняйсь! Смирно! В колонны по два! Шагом марш!"

Это был слаженный танец машин. Старшие курсы двигались как части отлаженного механизма, выстраиваясь в безупречные, ровные как линейка шеренги. ИХ лица - застывшие маски, взгляды – прикованные к одной точке на горизонте. Абсолютная и пугающая дисциплина.

А мы...

Группа "Гамма" была стадом испуганных овец. Двадцать пять человек толкались посреди плаца, перешептывались, неуклюже пытаясь встать хоть в какое-то подобие строя. Я стояла с краю, чувствуя, как десятки глаз прожигают меня насквозь. Сканируют. Оценивают. Осуждают. Мой свитер казался мешком, подчеркивая худобу.

— Ну ты посмотри, — показушно громко бросил парень справа. Высокий, с ежиком иссиня-черных волос и узкими, хищными глазами. Мускулы играли под обтягивающей футболкой. — Тощая палка. Дубровин точно спятил, раз такое чудо к нам пристроил.

Его сосед, коренастый, с квадратной челюстью и шеей как у быка, хмыкнул: — Ха, дохлая крыса среди сторожевых псов. Гадаю, сколько она протянет? До первого кросса? Или до завтрака в столовке?

Смешки, перешептывания – тихие, но от этого еще более едкие. Презрение висело в воздухе густым, удушающим смогом. Кровь ударила в лицо, кулаки сжались сами собой. Спокойно, – прошипел внутренний голос, закаленный годами отцовских тирад. Терпела и не такое. Здесь то же дерьмо, просто в камуфляже. Я закатила глаза с преувеличенным безразличием и сделала вид, что тщательно поправляю рукав свитера.

— Эй, псс! Тощая! — не унимался "Ежик", шипя в мою сторону. — Тебе не страшно? Псы тут злые, загрызут!

Я упорно смотрела вперед, на затылки впереди стоящих. Игнорировать. Просто дышать.

— Забей, — тихий, но удивительно твердый голос прозвучал слева. Я мельком глянула. Кареглазый блондин. Высокий, подтянутый, с широкими плечами, но без агрессивной, бугристой перекаченности. Уголки его губ тронула легкая, почти незаметная, но ободряющая полуулыбка. — Они просто громко лают. Себя береги. Главное – не давай слабину...

Он не договорил, но кивок в сторону задир был красноречив. Артем. Имя мелькнуло в памяти с утренней административной толчеи.

"ВНИМАНИЕ!"

Команда грянула как удар грома, заставляя вздрогнуть даже каменные стены корпусов. Весь плац замер в абсолютной тишине. На невысокое бетонное возвышение перед строем вышел офицер. Подполковник. Лицо – словно вырубленное топором, все линии жесткие, угловатые. Взгляд – ледяной шквал, сметающий все на своем пути. Он бегло, с отвращением профессионала, окинул строй старших курсов, затем медленно, не спеша, перевел этот тяжелый, давящий взгляд на нашу жалкую кучку. Его пауза длилась мучительно долго.

Глава 3. Чемодан, Койка и Холодный Ветер

Вечерний воздух насквозь прожигал кожу, когда такси, фыркнув выхлопом, растворилось в сумеречной дымке. Я осталась стоять один на один с тенью учебного корпуса, сжимая в ладони ручку единственного чемодана. Знакомый шершавый пластик, скрипучее колесо – вечные спутники моих скитаний. Минимум вещей – минимум боли при бегстве. Этот девиз выжгла жизнь.

Я вцепилась в ручку мертвой хваткой, потащив нехитрый скарб через промерзший плац к общежитию. Здание «Блока Г» казалось вырубленным из того же мрачного, серого камня, что и главный корпус. Длинное, приземистое, оно тянулось вдоль плаца, его узкие окна смотрели в пустоту. «Этаж 3. Комната 7». Номер очередной клетки. Моей клетки.

Дверь с тихим шипением резинового уплотнителя поддалась. Внутри, под мерцанием тусклой лампочки, возилась с армейским рюкзаком знакомая фигура. Наташа. Та самая, с живыми карими глазами и широкими плечами, что подхватила меня утром в административной толкотне. Комната была крохотной: две металлические койки с тонкими матрасами, два шкафчика-пенал из серого пластика, один стол и стул у крохотного окна. Пустота и казенный запах старой краски и пыли. Моя пустота.

— Саня?! Божечки, это ты! — Наташа взвизгнула от радости, отшвырнув рюкзак. Ее лицо, скуластое и открытое, озарилось широкой улыбкой. — Только гадала, кто попадется в соседки! Судьба! — Она стремительно закрыла расстояние, схватила меня за руки. Ладони у нее были теплыми, крепкими, с легкими шероховатостями от тренировок. — Я правую койку прихватила. Не возражаешь?

Я растерянно улыбнулась. Мои каштановые волосы, собранные в тугой хвост еще с утра, растрепались от ветра, несколько прядей выбились и прилипли ко лбу. В зеркальце шкафчика мелькнуло мое отражение: бледное лицо, зеленые глаза, обычно скрывавшиеся за маской отстраненности, на миг отразили искреннее облегчение. После шепотков в строю, эта вспышка тепла казалась чудом. Я была невысокой, почти миниатюрной на фоне крепкой Наташи, а худоба моя под мешковатым свитором подчеркивала угловатость плеч и острые локти.

— Наташ, конечно же нет! — выдохнула я, чувствуя, как ледяной ком страха в груди чуть оттаял. — Очень рада, что это ты. После... — я махнула рукой в сторону двери, за которой маячили очертания плаца и незримая тень «Рекса», — ...после всего этого дня твоя улыбка – как спасательный круг.

Наташа рассмеялась, звук звонкий, неожиданно живой в этой казенной коробке:
— Спасательный круг? В этой ледяной купели? — Она окинула взглядом голые стены, голый пол, голый потолок. — Но мы тут уют наведем! Две сапожницы в одной казарме. — Ее взгляд упал на мой скромный чемодан. — Легко на подъем? Уважаю! Давай, обживай левый фланг! Правила просты: не мусорить, не храпеть как трактор и не сдавать соседку с потрохами начальству! — Она лукаво подмигнула мне.

Под болтовню Наташи – о родном городе у моря, о безумных прыжках по крышам в паркурной тусовке, о провале в другой академии из-за «слишком буйного нрава» – мы раскладывали мои нехитрые пожитки. Каждое движение Наташи было пластичным, энергичным. На миг я позволила себе расслабить плечи, почувствовать себя не «Тощей» или «Волковой по протекции», а просто Саней. Человеком. Хотя бы здесь, в этой каменной скорлупе.

Иллюзия рухнула с резким, рубленым стуком в дверь, от которого задрожал металлический косяк.
— Группа «Гамма»! Построение у главного входа! Пять минут! Ознакомление с территорией! — рявкнул безличный голос, прозвучавший как выстрел в тишине.

Наташа скорчила гримасу, моментально собрав волосы в еще более тугой хвост:
— Ну вот, началось шествие. Бьюсь об заклад, сам капитан Стальнов поведет нас на экскурсию в ад. Держись, Сань. Вместе веселее шагать. — Ее взгляд скользнул по моей худой фигуре, и в карих глазах мелькнуло что-то похожее на тревогу.

Через пять минут мы стояли у зловещего портала главного входа. Группа сбилась в нервную кучку. «Ежик» – парень с темным ежиком волос и острым, хищным взглядом маленьких глаз и его коренастый напарник с квадратной челюстью перебрасывались колкими репликами, бросая в мою сторону откровенно враждебные взгляды. Артем, высокий блондин с серьезным лицом, стоял чуть поодаль. Его обычно спокойный взгляд был прикован к темному проему двери. Наташа незаметно прижалась плечом к моему плечу в немом сигнале поддержки.

И тут появился он.

Старший лейтенант Стальнов.

Он вышел из мрака вестибюля не спеша. Высокий, под метр девяносто, с плечами, которые казались еще шире в безупречно сидящей форме защитного цвета. Ткань обтягивала мощный торс и сильные ноги без единой лишней складки. Лицо: резкие скулы, твердый, почти квадратный подбородок с легкой впадинкой посередине, тонкие губы, сжатые в бескомпромиссную прямую линию. Кожа была смуглой, будто выгоревшей под солнцем и ветром, что странно контрастировало с холодом, исходящим от него. И глаза... Серо-стальные. Не просто холодные. Абсолютно пустые. Как полированная броня. Ни тени мысли, ни искры эмоции. Полное отсутствие. Он шагал размеренно, тяжело. Каждый его шаг глухо отдавался в промерзшем воздухе, словно вбивая гвозди. Пространство вокруг него сгущалось, становилось тяжелее, вымораживало дыхание. Мое дыхание.

— Группа «Гамма»! — Голос. Негромкий, ровный. Без повышения тона, но он рассек тишину точнее скальпеля. — Смирно.

Мое тело инстинктивно вытянулось в струну, стараясь слиться с другими. Стальнов медленно обошел строй. Его стальной взгляд скользил по лицам, фигурам, задерживаясь на долю секунды дольше на каждом. Он остановился перед мной. Замер.Беспристрастная оценка. Как механик осматривает бракованную деталь, которую предстоит выбросить. Его пустые глаза скользнули от моих излишне острых плеч, к тонким запястьям, задержались на моем лице – слишком бледном, с резко очерченными скулами и, наверное, все еще испуганными глазами. Я почувствовала, как мельчайшие мускулы на спине напряглись под этим взглядом.

Глава 4. Звонок Будильника и Ледяной Взгляд

Резкий вой громкоговорителя врезался в сон.
«ПОДЪЕМ! УБОРКА ПОМЕЩЕНИЙ! ЗАВТРАК! ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ЗАНЯТИЯ НАЧИНАЮТСЯ ЧЕРЕЗ 60 МИНУТ!»
Я вскочила так резко, что комната поплыла перед глазами. Сердце колотилось где-то в горле. Шестьдесят минут. Умыться, одеться, проглотить что-то перед погружением в неизвестность.

— Ох, блин, Сань, жива?

Наташа уже сидела на койке, энергично заплетая волосы, резинка зажата в зубах.

— Голова гудит? У меня в первый день тоже. Привыкнешь. Вернее, будешь вскакивать как ошпаренная. Бежим в санблок, пока там не началась резня! — Она спрыгнула, бросив мне полотенце.

Общий санблок. Мысль о душевых без дверей, ряде открытых раковин, добавляла к утренней тошноте липкий стыд. Схватив мыло и щетку, мы выскользнули в полутемный коридор, наполнявшийся сонной толпой курсанток в одинаковых халатах.

Женская душевая встретила нас клубами пара, шумом воды, визгом и... ехидными голосами.

— О, смотри-ка, наша звезда пожаловала! — раздалось из-под мощной струи.
Лиза – коренастая брюнетка с хищным взглядом – стояла там, медленно намыливая волосы. Рядом рыжая Маша с вечным злобным прищуром растирала спину жесткой мочалкой.

— Места свободные есть, Тощая, вон в углу, под холодной струёй. Для закалки! — Лиза окинула меня оценивающим взглядом.

— Закалка ей вряд ли поможет, — фыркнула Маша. — Разве что Дубровин опять волшебную палочку достанет? Или "блатным" теперь отдельные душевые полагаются? — Она нарочно говорила громко.
Кровь прилила к лицу. Я стиснула зубы, быстрыми шагами направилась к дальнему душу. Ледяная струя ударила по плечам. Я вжалась в холодный кафель. Наташа встала рядом, прикрывая меня своим крепким телом.

— Игнор, Сань, — прошептала она сквозь шум воды, глядя на парочку. — Пена им в глаза и мыло в рот. Они шипят от зависти.

— Зависти? — громко рассмеялась Лиза, запрокидывая голову под воду. — Да я ее одной левой! Смотри не поскользнись на своей тонкой шкурке, Тощая! Пол заляпаешь – нам убирать!
Наташа резко шагнула вперед, ее струя хлестко ударила по мокрому полу рядом с Лизой:

— Лиза, хватит языком молоть? Или у тебя комплексы? Боишься, что кто-то умнее?

— Ой, защитница нашлась! — взвизгнула Лиза, отпрыгивая. — Ты с ней в связке, да? Две сапожницы — одна хромая, другая... ветреная! И обе – лишние!

Перепалка могла разгореться, но резкий свисток дежурной заставил всех замолчать. «Быстрее! На выход!» – рявкнул голос. Я выскочила из-под ледяного потока, чувствуя себя разбитой.
Вернувшись в комнату, я рухнула на кровать, зарывшись лицом в подушку. Ком в горле мешал дышать. Шепот, взгляды, ощущение выставленности напоказ – все навалилось.

— Эй, эй! — Наташа присела рядом, ее голос стал мягче. Она осторожно тронула мое плечо. — Не вешай нос! Это только утро первого дня. Ты справишься! — Она ободряюще сжала мое плечо. — Сила не только в кулаках. Ты им еще покажешь! Вставай! Завтрак ждет. Говорят, еда тут отменная.

В столовую мы влились в поток растерянных "перваков". Зал был огромным, шумным, пропахшим кофе и свежей выпечкой. И еда... Роскошь на фоне убогих комнат. Горы омлетов, сосисок, каш, сыров.

— Сань, Наташ, сюда! — помахала нам девушка с короткой стрижкой «ежик» и теплыми карими глазами. Рядом сидела хрупкая блондинка, кудряшки которой спадали на лоб, пока она сосредоточенно ковыряла ложкой в каше. — Это Катя и Алина, — представила Наташа. — Тоже наши, "гаммовские". Девчонки, это Саня, моя соседка по аду номер семь.

— Привет, — улыбнулась Катя широко и открыто. — Наташа все про тебя рассказывала. Держись, игнорируй придурков. Они везде. Мы тут нормальные. – Она кивнула на Алину и себя.

— Привет, — тихо сказала Алина, едва подняв глаза. — Мне тоже... страшно. Но... вместе легче.
Мы завтракали под гул разговоров. Девчонки делились впечатлениями, смешными ситуациями утра. Наташа передразнивала дежурную, заставив нас хихикать. На мгновение я почти расслабилась. Почти забыла про утренний стыд.

Дверь открылась. Вошел он. Старший лейтенант Стальнов. С парой других командиров и пожилым преподавателем в очках (майор Семенов). Они прошли к столу у окна. Его появление подействовало как ледяной душ. Голоса стихли. Он сел спиной, но я чувствовала его присутствие. И когда он развернулся, его взгляд – холодный, стальной – скользнул через зал и остановился на мне. Быстро, без эмоций. Стало не по себе. Я потупила взгляд в омлет, который вдруг показался безвкусным.

Пара 1: Тактическая Теория (Аудитория 204).

Аудитория была аскетичной: ряды деревянных парт, потертая доска, старый проектор. За столом сидел майор Семенов. А рядом, в тени у стены с картами, стоял Стальнов. Он не садился. Наблюдал. Его молчаливая фигура давила.

— Сегодня, — начал майор хрипловато, — основы тактической оценки местности. Факторы выбора позиции, укрытия, пути отхода. — Он щелкнул указкой по схеме. — Старший лейтенант Стальнов курирует практику. Поэтому слушайте. Записывайте.

Лекция была сухой, термины сыпались. Стальнов молчал, но его глаза медленно скользили по рядам. Я старалась концентрироваться, но его незримое давление мешало. Особенно когда взгляд задерживался на моей тетради.

— Волкова.

Его холодный голос разрезал тишину. Я вздрогнула, роняя ручку. Все головы повернулись. Наташа тихо подтолкнула меня локтем.

— Объясните, — каждое слово звучало отчетливо, — почему высотная доминанта на схеме 3Б – преимущество и уязвимость?

Горло пересохло. Схема плясала перед глазами. Сердце колотилось. Наташа прошипела: «Обзор... прострел...»

— Преимущество... — голос прозвучал хрипло, — ...в обзоре и секторе обстрела. Уязвимость... — Я сглотнула. — ...в том, что позиция просматривается и простреливается со всех сторон. Требует надежного тылового прикрытия и путей эвакуации.
Стальнов молчал. Секунду. Две. Его лицо было каменным.

— Элементарно, — произнес он без интонации. — Но, верно. Однако на практике, — микро-пауза, взгляд стал тяжелее, — надежное прикрытие для слабого звена часто отсутствует. Эвакуироваться некуда. Запомните. Продолжайте, майор.

Стальнов

Глава 5. Огоньки в Подземелье и Тени Прошлого

Сигнал "Отбой!" прозвучал как освобождение. Я замерла под грубым одеялом, притворяясь спящей. Сердце колотилось – тревожный барабанный бой страха и предвкушения. За стеной затихли шаги дежурной – старшекурсницы с каменным лицом. Наташа рядом приоткрыла один глаз, в темноте мелькнул белок:

— Чисто. Пошли!

Мы скользнули по спящему коридору, прижимаясь к холодным, обшарпанным стенам. Пахло дезинфекцией и пылью. Лестница в подвал корпуса "Б" была узкой ловушкой, заваленной тряпками и пустыми ящиками. Внизу, за тяжелой, скрипящей дверью, пробивался тусклый свет и доносился приглушенный смех. Наташа постучала костяшками: три коротких, два длинных.
Дверь приоткрылась. Подвал был огромной, забытой полостью под миром порядка. В центре, на потертых матах, горели пара фонарей, создавая островок света. Человек двадцать – в основном первокурсники, пара смельчаков постарше. Тихая музыка билась о сырые стены. Пахло пылью, чипсами и апельсиновым соком – запах украденной свободы.

— Наши пришли!

Катя из "Альфы" с вечно взъерошенными рыжими волосами махнула рукой. Ее голос прозвучал громче, чем нужно. Несколько лиц повернулись. Алина, миниатюрная брюнетка с большими глазами, но твердым подбородком, поманила нас. Артем стоял чуть поодаль, разливая сок. Его взгляд поднялся, карие глаза нашли мои в полумгле. Легкая улыбка тронула его губы. Что-то внутри дрогнуло.
И тут я почувствовала взгляды. Не только Артема. Несколько парней из соседних групп. Один, высокий брюнет с дерзкой ухмылкой и плечами регбиста (Гриша), подмигнул так нагло, что по спине пробежали мурашки. Я потупилась. Здесь, среди этих крепких тел и резких лиц, моя хрупкость казалась мишенью. Внимание было острым, льстящим и пугающим.

— Эй, Тощая! Не стесняйся! – гаркнул Гриша. Он подошел, размашисто жестикулируя. От него пахло соком и бравадой. — Подходи, угостимся! Или ты только на генеральских приемах фуршеты жрешь? — Его рука потянулась, чтобы обнять за плечи.

Я резко отшатнулась, спина наткнулась на холодный металл стеллажа.

— Не трогай меня! — Голос сорвался на шепот, дрожал.

— Ой, чижик застеснялся! — засмеялся он громко, пытаясь схватить за запястье. Его пальцы были цепкими.

Но между нами втиснулся. Быстро, плавно. Его плечи заблокировали Гришу, лицо стало жестким.

— Она сказала – отойди, Григорий, — голос Артема был тихим, но убедительным. Опасная тишина нависла. — Не приставай к ней.

— А ты что, рыцарь? — фыркнул Гриша, но рука опустилась. Он отступил. — Ладно... Держи свою принцессу. — Он плюнул на пол и отошел, бросая насмешливый взгляд.

Артем повернулся.

— Ты в порядке? — спросил он тихо, так что слышала только я. Его дыхание коснулось щеки. Рука на мгновение легла на мое предплечье – теплое, успокаивающее прикосновение. Комок в горле сжался еще туже.

Мы присели с Наташей и девчонками на маты. Атмосфера была натянутой. Шутки звучали фальшиво. Наташа, стараясь вернуть веселье, шутила про Стальнова и его ледяной взгляд.

— ...а он просто псих! — фыркнула она в конце, обводя взглядом наш кружок.

— Ох, милые первогодки, — раздался хрипловатый голос из тени. От стеллажей отделилась высокая, поджарая фигура. Девушка. Стрижка каре, черная как смоль. Холодные голубые глаза, пустые, как осколки льда. Алиса Коршунова. Второй курс. Легенда. Она держала электронную сигарету, сладковатый пар обволакивал ее лицо. Улыбка была снисходительной и усталой.

— "Псих"... Слабое слово для Дмитрия Стальнова. Вы еще не видели, на что он способен. По-настоящему.

Все замолчали. Алиса медленно подошла к свету. Взгляд скользнул по лицам и остановился на мне. Задержался.

— Мы встречались, — сказала она просто, делая затяжку. Голос ровный, но с надломом. — Полгода. Пока он не решил, что я – "дестабилизирующий фактор". — Она усмехнулась сухо. — Вычеркнул. Как ошибку. Без эмоций. — Она посмотрела на меня снова, и теперь неприязнь была открытой. — Так что ваши жалобы... детский лепет. Вы не знаете, как он ломает.

— Например? — спросил Артем, не отводя взгляда.
Алиса повернулась к нему, улыбка стала хищной.

— Например? На втором курсе был парень. Костя. Сильный. Уверенный. Думал, умнее системы. Позволил себе... усомниться. Шепотом. — Она выдержала паузу. — Через два дня его нашли в тренажерке. Забитым. С тремя сломанными ребрами. И ссадинами. — Голос упал до ледяного шепота. — Свидетелей – ноль. Он твердил, что упал. Но все знали. Стальнов прошел мимо него на следующий день. Как будто тот пустое место.

В подвале повисла мертвая тишина. Воздух стал ледяным. У меня похолодели пальцы. Три сломанных ребра. За сомнение? Всплыло лицо отца – та же беспричинная жестокость, только в форме.

— Но... но его же накажут! — выдохнула Алина, лицо белое.

— Доказательства? — Алиса подняла ироничную бровь. — Слова против слова Стальнова? А Дубровин... "Железный Кулак"... души не чает в своем идеальном солдате. Беспощадном, эффективном. — Она бросила на меня долгий, тяжелый взгляд. — Стальнову позволено многое. Особенно когда он видит угрозу порядку. Или... слабое звено. — Она сделала глоток сока, рука дрогнула. — Просто совет. Не играйте с огнем. Особенно ты, новенькая. — Кивнула в мою сторону. Голос смягчился, стал горьким шепотом. — Ты слишком... заметная. Не такая. А Дмитрий ненавидит все, что выбивается. — Она развернулась и растворилась в темноте.

Радость умерла. Воцарилась тягучая тишина. Чипсы стали безвкусными. Свет фонарей казался тусклее.

— Не слушай ее, Сань, — первым нарушил молчание Артем. Он подвинулся ближе, его плечо коснулось моего – точка тепла. — Он ее сломал, вот она и пугает.

— Но... три ребра... — прошептала Наташа, обнимая себя.

— Может, и было что-то, — тихо вставил Макс, второкурсник с умными глазами. Он нервно поправил очки. — Стальнов... он не человек. Он – ходячий устав.

Разговор распался на тревожные шепотки. Страх витал в воздухе, отравляя свободу. Мой островок рухнул. Я чувствовала вину. Как будто принесла сюда эту тень.