Академия "Лунный Феникс": Зеркало Души

Пролог

Я в сотый раз поправляю непокорную складку на платье – шелк скользит под пальцами, будто живой, упрямо собираясь в ненавистные морщины. С досадой отрываю бумажную салфетку, и она хрустит, словно насмехаясь над моей нервозностью. В такой важный день, как назло, солнце разошлось не на шутку: воздух дрожит от зноя, а асфальт плавится под каблуками, будто желая намертво приковать меня к этому проклятому месту.

Аккуратно, едва касаясь, провожу салфеткой по лицу – кожа горит, макияж вот-вот поплывёт. Сегодня я потратила уйму времени на подготовку: встала затемно, чтобы сделать маски, накрутить локоны, отгладить это проклятое платье… а оно всё равно мнётся, будто издевается!

– Ну что за чертовщина?! – шиплю сквозь зубы, в ярости дергая подол.

Три года ожиданий. Три года мечтаний. И вот я здесь – в зеркале уборной шикарного ресторана отражается не невеста, а какая-то переутомлённая девушка с тушью, чуть тронувшейся под глазами. Жестокие люминесцентные лампы выискивают каждый недостаток: тут морщинка, там покраснение…

«Может, ещё не поздно всё отменить? Сбежать?»

Туфли впиваются в ноги, будто тиски. Ещё один взгляд на отражение – и вдруг пол словно куда-то исчезает. Буквально цепляюсь за край раковины в попытке не упасть.

Меня окутывает холодный пот, словно голову окунули в тазик с ледяной водой. Затем – жар, раскалённый, как расплавленный металл, прокатывается изнутри, сжигая лёгкие.

Шаг назад. Ещё один.

«Слишком долго… надо возвращаться…»

Мысль о фотографиях с сегодняшнего вечера вызывает тошноту – уж на них-то я точно буду выглядеть, как переутомлённая призрачная невеста.

Закусываю губу до боли, хватаю сумочку и, едва переставляя ноги, разворачиваюсь к выходу.

Но едва дверь распахивается – я врезаюсь во что-то твёрдое. Длинный подол коварно запутывается между ног, шпильки предательски скользят по кафелю.

Я скорее чувствую, чем осознаю, что падаю.

Чья-то рука хватает меня за запястье – резко, почти грубо. Мир кувыркается, и я инстинктивно зажмуриваюсь.

На мгновение всё вокруг исчезает. Нет никаких звуков, кроме моего собственного дыхания. Нет никаких ощущений, кроме крепкой хватки на руке.

И вдруг в лицо бьёт поток прохладного воздуха, пахнущего… ладаном? Деревом? Чем-то древним и чужим.

Открываю глаза.

Передо мной стоит незнакомый юноша. Широко распахнутые глаза, тёмные волосы, застывшее выражение растерянности.

– Что… – только и успеваю прошептать.

Он удивлённо приоткрывает губы и резко отпускает мою руку. Я падаю на пол – не на кафель, а на что-то холодное и твёрдое, будто каменные плиты.

– Чего?! – мой крик разносится эхом.

Вокруг – десятки глаз.

Я сижу посреди огромного зала, освещённого голубоватым сиянием, будто подводного царства. Стены испещрены странными символами, в воздухе витает гул — то ли шёпот, то ли жужжание механизмов.

– Вивьен, – раздаётся голос за спиной, – всё ли в порядке?

– Вив, я не думал, что так получится…

Оборачиваюсь. Тот же юноша в тёмных одеждах с золотыми вышивками и блестящими пуговицами, а рядом – старик в длинных, будто из средневековья, одеждах.

– Как ты посмел меня уронить?! – рычу, чувствуя, как брови сдвигаются в ярости…

И тут же застываю.

«Мои брови двигаются»

Они не должны двигаться. Я специально в начале месяца ходила к косметологу, чтобы в такой-то день на моём лицо не было и намёка на морщины…

Глубокий вдох. Оглядываюсь.

Нет, это не ресторан. Не туалет. Даже не сон.

Это что-то совершенно другое.

Глава 1. Проснись, волшебница!

Всё вокруг кажется до ужаса чужим, неестественным, будто я провалилась в сон наяву. Высокие потолки, усыпанные сотнями мерцающих кристаллов, гигантские шкафы с резными фасадами, напоминающими застывшие волны… Даже пол подо мной – не просто холодный, он… живой. Пульсирует. Точно огромное сердце бьётся где-то внизу, а я стою прямо на его извивающихся жилах.

– Где я… – мой шепот звучит чужим, громким и тихим одновременно.

Вокруг – те самые десятки глаз, сверлящих меня из полумрака, но теперь я различаю лица. Люди – если их можно так назвать – сидят за длинными столами, уставленными… кристаллами? Нет, не просто кристаллами – эти штуки дышат светом, переливаются, как экраны, но без единого провода.

От страха дыхание срывается, учащается, и в ушах глухо стучит кровь, настоящая барабанная дробь перед казнью.

– Вивьен.

Голос старика разрезает внезапно повисшую тишину.

– Каэл попал по тебе дефектным заклинанием. Как ты себя чувствуешь?

– Кто такой Вивьен? – выдыхаю я, перестав оглядываться, и поворачиваюсь к нему.

Пышные локоны, тёмные, как ночь, ударяют по лицу. Я цепляю прядь пальцами и застываю – у меня никогда не было такой роскошной копны. Волосинка к волосинке, будто я только что вышла из дорогого салона. Неужели я настолько сильно ударилась головой, что мне мерещится идеальна укладка?

– Кажется, всё намного хуже, чем я предполагал, – бросает небрежно уже знакомый наглец, облокачиваясь на стойку с хрустальным шаром. Шар переливается, будто насмехаясь надо мной. – Она отупела.

– Эй ты! – топаю ногой, и стук крепкого каблучка отдаётся резким эхом вместе с моим криком. – Значит, это из-за тебя я такая? Мог бы извиниться!

По аудитории пробегает шёпот – лёгкий, как перелистывание журналов в очереди.

Оглядываюсь.

На всех – одинаковые одежды, строгие и мрачные. Смотрю на себя: ничего общего с тем, что было на мне перед ужином. Длинного платья больше нет. Вместо него – пышная юбка, расшитая узорами, и рубашка с рюшами, усыпанная камнями. Будто я сбежала с какой-то тематической фотосессии.

– Ох, – вроде как, Каэл усмехается, и в его глазах вспыхивает искра насмешки. – Кажется, заклинание её контузило.

– Это тебя контузило! А я – Алиса.

– Вивьен, – вмешивается старик. Он протягивает ко мне костлявую руку, с почти прозрачными неаккуратными ногтями. Я инстинктивно отшатываюсь. Ему бы к мастеру маникюра – да поскорее.

– Вы пытались исправить поле эфирного кристалла с помощью дефектного заклинания, но оно отскочило в тебя. Мы до конца не изучили потенциал этих заклятий, поэтому я попрошу тебя и Каэла подойти ко мне после занятия.

– Погодите, – мой смешок звучит нервно, как треснувшая струна. – То есть, вы сами не знали, что делали, и из-за этого я теперь здесь? Какого чёрта?!

– А ей и вправду память отшибло, – внезапно звенит голос девушки за столом. – Забыть, что это была именно твоя идея… Вот это поворот!

– Профессор, сдайте их в лазарет… для опытов, – подкалывает незнакомый юноша, оглядываясь на задние ряды в поисках одобрения.

Гнев вспыхивает во мне ярчайшим пламенем. В последний раз со мной такое было, когда одноклассница выложила мою неудачную фотографию и отказалась удалять.

– Я тебя сейчас сдам! – в одно мгновение рука сжимается в кулак, и я вскидываю его в сторону взбесившего меня юноши.

И тут–

Из моей ладони вырывается нечто тёмное, извивающееся, как теневая змея, и устремляется к нему.

Он вскрикивает, когда тень обвивает его шею и скользит под воротник.

– Снимите это с меня! – он подпрыгивает, как ошпаренный, и начинает дёргать рубашку.

Смех оглушает зал, пока старик не щёлкает пальцами. Где-то в глубине души я чувствую, как змея растворяется.

Юноша, покрасневший, как рак, бросает на меня взгляд, полный ярости.

– Де Вейр! Ты – покойница! – грозит он мне пальцем.

А я вскидываю руками, ведь всё ещё не понимаю – ко мне ли он обращается?

Профессор медленно облизывает пересохшие, потрескавшиеся губы – словно ящерица, пробующая воздух на вкус – и резко заявляет:

– Что ж, на сегодня – достаточно. Занятие объявляю оконченным. Все свободны, кроме мисс Де Вейр… и мистера Мортана.

Каэл резко выдыхает, будто его заставили проглотить лимон, и нехотя подходит ко мне.

– Так… и кто такой «чёрт»?

– Чего? – моргаю, непонимающе глядя на него.

– Ты сказала: «Какого чёрта?». Так… какого именно? Их много? Это твои тёмные дружки? – Каэл поправляет воротник своей рубашки и подмигивает.

Я сжимаю челюсти так сильно, что аж звенит в висках. Неужели он издевается? Или это такой странный местный юмор?

– Мисс Де Вейр… – Старик снова протягивает ко мне руку, и его пальцы дрожат, будто ветки на ветру. – Подойдите, пожалуйста.

Я неловко топчусь на месте, но в конце концов делаю шаг вперёд. Лучше подчиниться, чем нарваться на ещё большие неприятности.