Академия высших. Путь к дракону

Глава 1

— Будь осторожна, Тара, умоляю тебя! — сказала мама, словно провожала меня не на базар, а на войну.
Я весело чмокнула маму в макушку, запахнула лёгкую накидку и подхватила пустую корзину в прихожей.
— Война кончилась, обещаю не начинать новую! Но если они не сделают скидку на апельсины... — Я шутливо погрозила кулаком в стену.
— И всё-таки, Тара...
Я не дослушала маму, выскочила за двери. В нос ударило яркое солнце, едва я выбежала за крыльцо, густо увитое малиновыми соцветиями. Жаль, что их нельзя есть. Второе солнце светило из-за первого белым контуром, к середине дня они разойдутся, и станет по-настоящему жарко.
Утренние лучи ласкали стены каменного дворика, вытертую плитку с некогда красными узорами под ногами, мандариновые деревца в старых кадках и цветы в горшках. Солнечный зайчик попал мне в нос, я чихнула.
Отливая на солнце рыжиной, бурая кошка облизывалась на заборе. Я затянула ленту на длинной косе. Соседка напротив, смуглолицая, в выцветшей косынке на светлой шевелюре, вывешивала за окном второго этажа, выходящим во дворик, бельё.
— Здравствуй, Тара!
— Здравствуйте, тётя Сильван, день сегодня хороший, — крикнула я, прикрывая козырьком ладони глаза. — Марика идёт?
Из кустов олеандра высунулась веснушчатая физиономия подружки, обрамленная густыми пшеничными волосами и неровной чёлкой.
— Тшш, я здесь. — И громче. — Мама, я уже вышла! Мы пошли.
— Долго не ходите! — крикнула тётя Сильван. — И будьте осторожны!
— Мы скоро, — ответила я. — Не волнуйтесь.
Засов на калитке за зарослями олеандров лязгнул — это выскользнула на улицу моя подружка Марика. Чего она прячется? Я поспешила за ней и присвистнула, увидев на Марике белую блузу и красную юбку, широкую, длиной всего до середины голени, с вышитым искусно крупным чёрным цветком на подоле.
— Фух, — выдохнула подруга, поправляя на лбу прилипшие пряди, контрастирующие с её загорелым круглым лицом и яркими голубыми глазами. — Маман не заметила. Не выпустила бы!
— Где ты взяла такую ткань? — удивилась я.
Мне самой приходилось ходить в дурацком коричневом платье. Я носила его ещё в школе, как и накидку, и уже выросла из всего так, что пришлось доставить понизу вязаными крючком чёрными кружевами. Увы, другой пряжи не было, магазины пустовали.
— У старухи Фриш выменяла на масло и свечи, — заговорщически сообщила Марика. — Это её платье было, с прошлых времён. Я просто перелицевала, а пятно закрыла вышивкой. Ужас, сколько я с ним возилась тайком от маман.
— Ну да, тётя Сильван точно скажет, что такое только для легкомысленных девиц...
Я серьёзно взглянула на подругу, надула губы, потом щёки, подражая маме Марики. И мы расхохотались. А услышав шаги во дворе за калиткой, бросились бежать со склона вниз по узкой улочке, застроенной по обе стороны двухэтажными домами, — к центру, едва не скользя по натёртой до блеска подошвами брусчатке. Из-под наших ног разлетелись в разные стороны яркие мелкие ящерицы с прозрачными, как у стрекоз крыльями — драцаны. Они облепили стену над безмятежно сидящим на скамеечке у дома стариком Муслем, похожим на статую из сухих веток, прикрытую, чтоб людей не пугать, застиранными белыми одеждами, с обмотанной платком лысой головой.
Мусль нас не видел, стайку драцан тоже. Он подставил и без того коричневое, обтянутое кожей лицо, обоим солнцам и, как обычно, с закрытыми глазами мечтал о чём-то.
Воздух и впрямь тянул помечтать. Он пах морем, тёплый, почти маслянистый. Бриз отбрасывал накидку с моих голых до локтя рук, и казалось, будто воздух обмазывал кожу запахами цветов. Густая синяя полоса моря вдалеке манила купаться. Но это было обманчиво, вода ещё не прогрелась после шторма. Зато рыбаки наверняка уже выставили на продажу улов.
Над нашими головами пролетели лайсаны — птицы с длинными хвостами и багряным оперением — красивые воришки, которые прямо из-под рук торговцев тянут рыбу. Вот и сейчас наверняка учуяли.
Мы сменили бег на шаг, проходя под сенью кустов, в тени пышных гортензий, выглядывающих из-за заборов. Впереди показалась оживлённая площадь, вся выложенная жёлтым камнем.
Как же я люблю наш город! Он был чудесен... До войны. Та закончилась, но ещё огрызалась на нас обломками башен вдалеке. И хотя природа, словно в утешение, в этом году радовала великолепным цветением — камелии, клематисы и розы, пеларгонии, бугенвиллии и олеандры разрослись с самого начала весны буйно, со всем старанием закрывая собой разруху; хотя море дарило много рыбы, а апельсины на деревьях завязались раньше срока, — моё сердце всё равно сжималось при виде шрамов города.
Глаз на них то и дело натыкался: на заколоченные или затянутые брезентом окна, вмятины в стенах от разрядов плазмы вражеских магов. Нам, в Видэке ещё очень повезло — на границе, говорят, остались одни руины.
— Вон они! — буркнула, перестав улыбаться, Марика.
Мы свернули на кривую улицу, огибающую площадь, предпочитая не встречаться с патрулём в сине-красной форме.
Я не догадывалась, что до такой степени умею ненавидеть, пока аландарцы не пришли в нашу страну... и не победили. Впрочем, мало кто в нашем Видэке к ним был равнодушен, и по пальцам можно было пересчитать тех, кто им был рад. Предатели!
Люди замолкали, птицы затихали, смех таял, девушки прятали лица, а мальчишки сжимали тайком кулаки в карманах, когда вражеские патрули появлялись на улицах. И плевать, что они там говорят, строят и делают. Это враги. Точка.

* * *
— Хоть бы эти гады провалились разом, — прорычала я, озираясь на крепких молодчиков в мундирах.
— Интересно, они все маги или нет? — пробормотала Марика, опасливо оглянувшись на угол, за который мы свернули.
— Какая разница?
Подруга вздохнула.
— Жаль, что среди них попадаются симпатичные. Заметь, немало симпатичных. Как назло!
— Даже не смей смотреть в их сторону! — сказала я. — Дождёмся, когда наших парней вернут домой.
— Эх, когда ещё... — вздохнула Марика, теребя ручки своей корзины. — Вдруг мы уже состаримся... А помнишь Лию и Арнеллу с параллельного класса? Они не скрываясь встречаются с этими. Маман говорит, вчера на такой роскошной машине подвозили их домой вечером.
— Я бы плюнула каждой в физиономию при встрече! — разозлилась я. — Как можно?!
— Ну не злись, Тара, тебе нельзя. Знаешь, мадам Горго, вышивальщица, на днях тоже говорила, что пора перестраиваться, раз настали новые времена. Мол, они люди и мы люди. И раз уж теперь мир...
Я вспыхнула.
— Вот из-за таких мы и профукали нашу землю!
— Не из-за таких. У нас просто было меньше магов и оружия.
— А министры — тряпки и предатели, отдали ключи от городов, лишь бы задницы спасти! — Я сердилась всё больше, вспоминая тех, кто не вернулся, и чувствуя, как разрастается жар внутри.
— Ну ладно, хватит об этом. Ты права, Тара, во всём права, — примирительно закивала Марика. — Я ни на кого смотреть не буду. Ни за что! Ты главное не сердись, тебе нельзя.
Я кивнула, со вздохом заставляя себя успокоиться. Она права, злиться мне не стоило, хотя иногда очень сложно было контролировать эмоции.

Глава 2

Линден
Она смотрела на меня, гибкая и хищная, как загнанная в угол пантера, готовая вцепиться в глотку. Тёмные волосы из расплетённой на бегу косы разметались плащом. Экое богатство! От одного их блеска в живописно спутанных локонах можно было забыть, зачем я здесь.
Тень от козырька над окном падала на её лицо ровно посередине — по прямому, аккуратному носу, тонкие крылья которого вздымались учащённым дыханием. Потрясающая линия скул, овал лица, приоткрытые яркие губы и... чистая как яд ненависть в изумрудном взгляде. Доля секунды, я вдохнул её запах — гвоздики, апельсинов, кофе и перца, сумасшедше пряный и одновременно нежный; почувствовал жар её тела, разгорячённого бегом, совсем близко. Стоп! Жар...
Скользнул взглядом вниз. В животе её, прикрытом сиротским платьем, разгорался рубиновый кокон магии — редкая сила!
Я вовремя сориентировался. Щелчок холода на её запястьях. Она вздрогнула, взгляд изменился, кокон потух. Так-то лучше, пока не снесла меня вместе с башней! Кажется, может...
Я выпустил её руки. С ограничителями никуда не денется. Отшагнул, закрыв собой лестницу вниз.
— Сегодня я умирать и не собиралась! Отпустите меня! — выпалила она.
И голос интересный, вроде девичий, но уже с роковой, опасной бархатцой, несмотря на нотки возмущения.
Я мотнул головой. Усмехнулся, судорожно думая, что с ней делать. Такая ведь не успокоится. Отпустить? Со своим потенциалом дел наворотит, дракон не горюй! А сила у неё недюжинная — раскидать, как котят, пятерых обученных и вооруженных солдат, — это вам не изюмчику погрызть с чаем. Итак, передо мной стоял обворожительный, пока непонятный монстр, а значит, и куча неприятностей.
К тому же как её отпустить, если все знают, что от меня никто и никогда не сбегает. Так что дальше? Сдать контролю? Правда же повесят. Не вариант.
Хотя зачем мне такая проблема?
Снова окинул её взглядом: местный ядовитый цветок, убивающий красотой. Но красота спасёт мир... если не взорвёт случайно. Мда, кажется, простые решения не для меня.
— И что тебя дёрнуло напасть на солдат? — спросил я.
— Ваш патруль унижал ребёнка! — огрызнулась она. — Маленького! Предлагал ботинки вылизать!
Я нахмурился.
— С этим разберёмся.
— Спросите у белобрысого со шрамом! — Она усмехнулась зло. — Теперь с двумя...
— Нападение на патруль всё равно карается законом.
— Угу, конечно! Им можно всё! Вот оно, ваше хвалёное равенство! И лозунги аландарцев: «Равный мир, равные права для всех наций!» Да? Освободили нас от правителя-тирана? От вранья у самих скулы не сводит?!
Я даже присвистнул.
— Ого, тебя что-то сильно тянет на виселицу... День не задался или в тюрьму так хочется, что переночевать негде?
Я щёлкнул пальцами. Вокруг них закружились белесые кольца энергии, как бы ненароком превращая воздух в воронки. Пантера осеклась, уставившись на них. Поджала губы. Кажется, в голове её что-то зашевелилось.
— Нет, — сказала моя арестантка, неотрывно следя за мини-воронками.
Да, на них можно смотреть вечно, как на воду и огонь, если не верну втянутый до предела воздух и не взорву всё к чертям сам. Знает она об этом? Видимо, в курсе. Побледнела. Угу, мы тоже не лыком шиты. Интересно, что не боится, просто судорожно ищет выход. И я добавил:
— Про патруль и ребёнка напишешь. Выясним.
— Так я вам и назвала имя мальчика!
— Достаточно того, что тебя зовут Тара...
Лучистые отравленные изумруды вспыхнули удивлением. Да, я такой.
— Откуда вы знаете моё имя?! Духовидец не бывает боевиком!
— А вдруг?
Она сглотнула.
— Тебя толпа на рынке сдала. «Тара, наша Тара», — передразнил я восхищённое придыхание, которое слышал, когда сорвался за ней следом. — Любая торговка потом так же бодро расскажет, кто ты, где живёшь, кто твои родители и откуда тот мальчик, за которого ты вступилась. Сын?
— Нет! Соседский. Маму не трогайте, она не причём! Она вообще болеет.
«Отлично, мама — наше слабое звено».
И вдруг у меня возникла мысль, подкупающая своей новизной. Я чуть не расцвёл от того, что я гений. Но данная минута требовала холодной жёсткости.
— Итак, Тара, ты арестована. Убежать не получится. Где живут близкие, выясним в два счёта. Но у тебя есть выбор.
Она напряглась.
— Либо я сдаю тебя контролю, последствия ясны: суд, казнь, если кто-то из солдат с тяжкими телесными. Если все отделались синяками, тюрьма. Закон строг к тем, кто нападает на военных. Маму и родных тоже привлечём. Не воспитали, значит, виноваты.
Пантера вздрогнула, дёрнула призрачные ограничители на руках. И тут же обмякла, привалившись на стену. Взгляд потускнел.
— Либо ты учишься у нас тому, как обуздать свой дар. Сотрудничаешь. Становишься лучшей, не влипаешь в неприятности. И тогда посмотрим.
— Что посмотрим? — Её голос охрип. — Что будет с мамой?
— Будешь делиться с ней академическим пайком и стипендией. Но малейший прокол, и дело о нападении снова в силе.
— Что за школа? — мрачно спросила она.
— Академия Высших Магических Сил. Филиал недавно открыли у вас в столице.
— У нас?..
Кажется, ей полегчало. Обалдеть, она ещё и раздумывает! Раньше думать надо было!
И вдруг из трещины в каменной кладке прямо за её плечом показалась морда и крошечные лапки рептилии. Учуяв человека рядом, шея гадины начала вытягиваться, морда увеличилась, превратилась в пасть, розовую с четырьмя клыками по краям, готовыми впиться в жертву. Я дёрнул Тару на себя одной рукой. Другой ударил разрядом из воронки.
На глазах у ошеломлённой пантеры рептилия превратилась в отбивную. Розовая, склизкая лепёшка с кишками и чешуёй вперемешку отделилась от потрескавшихся старых камней и шлёпнулась на пол... Торчащий из неё хвост дёрнулся.
Тара моргнула. Я повернулся к ней, не выпуская руки.
— Едем.
— Куда? — Она всё ещё стояла, вперившись в то, что осталось от ядовитой твари.
— Тара... как тебя?
— Элон.
— Сначала домой за вещами и документами. Потом в академию, Тара Элон.
— Но я ещё не решила...
— Я решил. Или хочешь маму свою в тюрьму?
— Нет!
— Тогда вперёд! И без глупостей!

Глава 3

Тара
Чернота проезда в отвесной скале заглотнула нас вместе с машиной. Аландарец не включил фары. А где же выход? Должно же хоть мелкое пятнышко светиться впереди...
Я напряглась до предела. Пальцы впились в холодную сталь булавки и поручень двери. Мы неслись по дороге. Пространство впереди сгустилось. И, насколько невероятным это ни казалось, мои глаза разглядели в окружающей темноте плотный круг мрака. Разгоняясь, авто мчалось к нему.
Зловещая густая тьма была готова врезаться в нас, но всё вокруг вспыхнуло искрами, словно мы пронзили неизвестно откуда возникший праздничный лиловый шар. Меня чуть отбросило назад и вдавило в спинку кресла. С раскрытыми глазами я почувствовала себя так, будто во сне с размаху упала на подушку и проснулась.
Стены тоннеля разошлись цветными кругами фейерверков. В следующую секунду авто вырвалось из них на зелёный холм и поехало дальше по гладкой серой дороге в совершенно незнакомой мне местности.
Я моргала и осматривалась недоумевая, сердце колотилось. Так не бывает!
Мерзавец за рулём усмехнулся краем губ. Этот гад меня зачаровал? Я уколола собственный палец острой частью булавки, чтобы прийти в себя. Больно, и только.
Меня слишком потряс этот скачок из одного пейзажа в другой. Я привстала и ошарашено обернулась: за нашими спинами не было ни скал, ни тоннеля — сплошные изумрудные холмы, словно мы выпали сюда из ниоткуда.
Живописные возвышенности, как смятое бархатное покрывало, обрывались резко, и высокий каменный берег вгрызался скалами в совершенно непривычное море — сизое, тёмное, с белой пеной возмущённых барашков на ревущих волнах по... неправильную сторону от дороги! Не как обычно, слева! И тучи, сколько туч, чернильных, готовых вот-вот разродиться дождём!
— Что это? — срывающимся голосом, выплёвывая изо рта ветер, прокричала я. — Куда ты меня привёз?! Куда везёшь?!
— Всё туда же, в академию, — невозмутимо ответил аландарец и ткнул пальцем на какую-то кнопку на приборной панели.
Мне пришлось плюхнуться обратно на пассажирское кресло, потому что из-за заднего сиденья начала подниматься крыша авто. Это тоже выбило меня из колеи, как и крупные капли, тут же забившие по лобовому стеклу.
— Но... — начала было я.
— Промокнешь, простудишься, — заявил аландарец, словно ему было до этого дело.
Мы обогнули холм. Я увидела в предгрозовых сумерках подсвеченную снизу огнями необычную монументальную башню. Она стремилась к небу, словно вырастая из множества складок, созданных шестигранными базальтовыми колоннами. Они, как плиссированная пелерина, расходились в обе стороны от фасада строения. На первый взгляд создавалось впечатление, что башня, подобно птице, распустила крылья и взлетает, а сощурившись, можно было представить вместо здания гигантскую фигуру с разведёнными руками, с которых ниспадает складками ткань просторных рукавов. Всё это пугало...
— Снова обман! — фыркнула я, пытаясь рассмотреть статую перед башней.
— Ничуть. Это и есть она, Академия высших.
— Зачем было придумывать про филиал в нашей столице?
Он притормозил. Ливень забил нещадно по крыше. Аландарец оперся рукой о руль и развернулся всем корпусом ко мне. И я внезапно отметила для себя, что его точёный с едва заметной горбинкой нос, брови вразлёт с белым шрамом, прорезающим по центру левую; тщательно выбритые щёки на правильном лице, очень мужской с ямочкой подбородок, чёрные глаза с короткими, но густыми ресницами и большой, какой-то наглый рот, были привлекательны настолько, что обязательно должны были быть ненастоящими.
Отлично! Маску, даже такую красивую, ненавидеть гораздо проще — за вопиющую несправедливость и абсолютное несоответствие содержанию.
Я зыркнула на его губы и подумала, что мне вишня на вид тоже нравится, но её терпкую горечь я терпеть не могу. То есть так бывает.
От этой мысли мне стало на тысячную долю легче, хотя что тут было лёгкого? Верно, ничего: я неизвестно где наедине с вражеским колдуном, у которого глаза блестят, как свежая нефть при свете двух солнц.
Аландарец снова изобразил усмешку краешком губ.
— А ты хотела, чтобы я тебе сразу точные координаты назвал? Может, ещё и ваших бы видэкских диверсантов пригласил на чай?
Я поджала губы. Он добавил:
— Вход в портал, как я и сказал, почти возле вашей столицы. Раньше его не было. И сюда было решено принимать и одарённых магов с новой территории, считай филиал. Так себе ложь.
Я посмотрела на него, как на вишню, которую мне предлагают съесть горстью без сахара. А губы его точно похожи на вишню. Во рту стало кисло и терпко, я скривилась.
— Академии и школы никогда не строились и, думаю, не будут располагаться открыто, — сказал притворщик. — Для недоброжелателей академия магии — всегда желанная цель.
— Вы же закончили войну, — съехидничала я. — Победоносно!
— Для тебя она, кажется, ещё идёт.
— Что же вы террористке тогда показываете эту цель?
Он развернулся к рулю и, вновь запуская авто в движение, произнёс:
— В общем, никто и никогда не попадёт в академию просто с улицы.
— И не выйдет, как я поняла. То есть здесь я буду всё-таки в тюрьме...
— Радуйся: когда пройдёшь период испытаний и принесёшь присягу, сможешь ездить домой.
— Раз в год? — Как же меня подмывало воткнуть в эти сильные умные пальцы булавку за всё его враньё и коварство.
Аландарец усмехнулся.
— На выходные. Но тоже придётся заслужить учёбой. И, кстати, юная террористка Тара, имей в виду: присягу нарушить не получится, магическую клятву не обойти. Не проболтаешься, и ни один духовидец не достанет из твоей головы сведения. А если отчислят и лишат магии, забудешь всё сама.
— Обрадовал! — буркнула я и скрестила на груди руки. — Безумно!
Гад, и почему ему опять смешно?
Несколько секунд мы молчали. Дождь смилостивился и перестал барабанить по крыше и стёклам. Я рассмотрела впереди статую мага с почти настоящим разрядом плазмы в руках и символ аландарцев на постаменте: воронку и шар перед ней. Меня осенило:
— Так вы этим же способом и захватили нас! Раз, и ваши войска в самом центре страны — там, где вас не ждали, через кротовую нору! Возле нашей столицы прежде всего!
— А ты ещё и умная. — Аландарец подмигнул мне. — Значит, я не ошибся.
Я откинулась на кресло, не желая видеть приближающуюся вражескую цитадель.
— Ненавижу вас всех! — одними губами выдохнула я.
А он, мерзавец, хмыкнул.
— И честная. Но ничего, переживёшь. Зато тут неплохо кормят.

Глава 4

Тара
Мы зашли внутрь башни, и я забыла, зачем я здесь и с кем. Гигантский холл, разделённый на несколько частей — центральную, самую высокую, и боковые, расходящиеся от неё с потолками пониже, были похожи на зачарованный лес. Мощные квадратные колонны, коих в зале было множество, устремлялись вверх, словно стволы. Из квадратных у подножия они становились восьмигранными в центре, приобретая плавные округлые формы вверху, где они разветвлялись, подобно кронам каменных деревьев. Геометрические сплетения «ветвей» из арматуры и камня создавали сложные арки потолков.
Я задрала голову, рассматривая стеклянные купола и вставки в промежутках между «кронами», сквозь которые внутрь заглядывало покрытое тучами небо. Внизу приглушённо светили обычные круглые лампы, торчащие из стен, но вверху... Боже, вверху, казалось, летали живые планеты, притянутые из самого космоса! Огромные сферы держались с воздухе сами по себе. Они светились, мерцали, переливались, бросая волшебный свет на пол, колонны и стены, отражаясь от стеклянных «листьев» крыши: лиловые и алые, зеленоватые с синими и голубыми вкраплениями, оранжевые, пылающие протуберанцами, как наше второе солнце в день Небесного огня летом.
Неф, уходящий вправо, поверху был окаймлён резным мрамором, словно белыми крыльями. Левый неф выглядел копией правого, но с символическими крыльями красного и чёрного цвета под потолком. Под сводами переливались планеты первого и второго небосвода, какими они и должны были быть по мере удаления от своих солнц. Не каждый день видишь такую красоту!
Аландарец не торопил меня, позволяя рассматривать невероятный холл столько, сколько мне понадобится. Более того, скользнув по нему взглядом, я заметила, что он всё это время рассматривает меня, как приз в витрине. Вокруг стояла такая пронзительная тишина, что нарушать её показалось невежливым.
— Э-э... а почему тут никого нет? — хриплым шёпотом проговорила я.
— Занятия идут. На перерыве тут обычно столпотворение, — весело ответил аландарец.
— А... — у меня перехватило дух... — А это что?..
К нам направлялись два красно-синих добермана размером с бычков, с переливами фиолетового и словно из центра разбегающимися ломаными разрядами по корпусу. Псы приблизились к нам. Лиловые глаза уставились на меня немигающим светом, и очень захотелось сравняться с гранитным полом, чтобы выпасть из их фокуса.
— Это плазменные орфы, — спокойно произнёс мой спутник, взяв меня за руку. — Их тут много. Не бойся.
«Собачки» обошли нас, осмотрев и обнюхав, и мерцание их голов при повороте слегка раздвоилось. Я сглотнула, боясь пошевелиться. Аландарец сказал, словно насмехаясь надо мной:
— Орфы — весьма полезные существа: одновременно охраняют территорию и дезинфицируют полы. Ты знала, что холодная плазма убивает все хвори?
— Н-нет.
— Если погладишь орфа, можно потом руки не мыть, — подмигнул аландарец.
Мне стало нехорошо.
— Я лучше обычной водой с мылом... Они же тут есть?
— Нет, вместо душа все катаются на орфах, только надо вовремя записаться... — заявил этот гад и тут же расхохотался, увидев мои расширенные глаза. — Шучу-шучу! Воду никто не отменял.
Ах, он надо мной издевается! Мои кулаки сжались, глаза сузились в щёлку. Если б не путы, ограничивающие мою магию, я бы сейчас жахнула! Но оставалось только выдохнуть гнев через пылающие ноздри.
Я отвернулась, лишь бы не видеть его смеющиеся нефтяные глаза. И увидела бурую кошку, милую и совершенно обычную, прямо такую же, как из нашего двора. Я несказанно обрадовалась ей. И спасаясь от всей невидали вокруг, подхватила на руки. Притиснула к себе пушистое тельце, погладила головку.
Аландарец почему-то при этом зашёлся хохотом. А кошка уставилась на меня зелёными глазами с круглым зрачком так же, как мадам Сильван, если б я ей специально наступила на ногу. Ой, тут тоже что-то не то!
Кошка с возмущением фыркнула. Я ослабила хватку. Пушистое создание оттолкнулось от меня задними лапами, высвобождаясь. И в полёте трансформировалось в... пухлую даму в чёрно-белой мантии. Волосы у неё были пышными, каштановыми с рыжинкой, а глаза — кошачьими. Очень выразительная внешность, в юности она, наверное, вообще была ослепительной красавицей.
Дама возмущённо фыркнула, поправила причёску и, зыркнув с негодованием на меня, шагнула на смеющегося аландарца.
— Линден Каллас! Что это за ребячество? Почему вы не следите за своей гостьей?!
Аландарец тут же унял смех и, щёлкнув каблуками сапог, с прыгающими чёртиками в глазах козырнул даме.
— Прошу прощения, госпожа ректор. Не успел! Виноват!
— Извините, пожалуйста, — пробормотала я, краснея и пряча глаза.
Это же надо было так сглупить! Затискать самого ректора!
— Ладно, деточка, прощаю, — ответила пышная, но весьма крепкая мадам и фыркнула на аландарца. — Но вам, Линден, я бы поставила балл куда следует...
— Поздно, мадам Морлис, — развёл руками он, продолжая глядеть с таким озорным видом, что в этот момент в самом деле был похож не на вражеского колдуна, а на мальчишку. И тут же извлёк из кармана чудом не смятую веточку с цветами с моего крыльца. — С юга привёз, кажется, вам нравятся такие!
— О Боже, моя любимая «Розиана»! Как вы запомнили, Линден? Я её укореню! Ладно, вы прощены. — Дама-кошка расцвела, забирая веточку. — Так с чем вы ко мне?
Аландарец поклонился учтиво и указал на меня.
— С юной Тарой Элон, удивительно одарённой девушкой из новых земель. Готов поручиться.
Она посмотрела на меня пристально, и её зрачок на мгновение из круглого стал снова кошачьим. По загривку её прошла дрожь, как у мурчащей кошки. Хотя меня и саму пробрало мурашками до костей от взгляда, проникшего в меня, словно мистическая дымка.
— Ох, с этим к Растенгелу, я совершенно занята. Вы и так оторвали меня от дел! Учебным планом и зачислением теперь занимается только он! — проговорила она совершенно не подходящим её пронзительному взгляду тоном доброй суетливой тётушки. — Но инструктаж проведите, в следующий раз я не буду так добра, напущу на вас орфов, Линден!
Она погрозила ему пальцем и... растворилась в воздухе.
— Мадам Морлис, ректор и старейший преподаватель по трансформациям. Теперь ты знаешь, чем её подкупить, — доверительно шепнул мне аландарец.
— Угу. Как и то, что аландарцы всегда берут чужое без спроса, — огрызнулась я, — то есть воруют.
— Тебе веточки жалко? — удивился он.
— Для вас я даже не вздохну лишний раз. Воздух поберегу.
— Ясно, тогда начинай задыхаться. Значит, ты ещё и жадная. — Он покачал головой. — Умная, злая, опасная, честная и жадная. Чудесный букет!
— И красивая, — из вредности напомнила я.
— В данном случае это скорее недостаток, — усмехнулся он. — Пойдём, сдам тебя по описи.
Он пошёл вперёд, цокая низкими квадратными каблуками своих дурацких стильных сапог. А я, завидев трёх других жутких собак-орфов, поспешила за ним.
— Я не предмет! — буркнула я. — Чтоб меня по описи...
— Угу, ты не предмет, — проворчал он, огибая мощную колонну. — Ты проблема.

Глава 5

Линден
Как бы ни старался я сделать вид, что мне безразлично расставаться с такой красотой, я сдал её в надёжные руки Раса скрипя сердцем. Глянув на меня с благодарностью, а не так, как при прошлой нашей встрече, мой друг проректор вместе с Тарой скрылся в лаборатории.
Время поджимало. Надо было возвращаться и разобраться, наконец, что произошло на базарной площади Видэка. А главное, моё задание никто не отменял, и важный вопрос, ради которого я приехал в город, пока ещё был нерешённым.
Услышав бархатный голос Тары, я всё-таки задержался у приоткрытой двери. В душе горел азарт. Мне хотелось знать о ней всё. Сразу и оптом.
— Что это за проект, о котором вы говорите? — с вызовом спросила она. — Эксперименты будете надо мной проводить?
— Эксперименты? Хм, о них можно говорить, если есть научная цель.
— А у вас её нет? — с ехидным сомнением прозвучал голос Тары.
Рас помолчал. Тоже любуется, что ли? В моей душе скребнуло. Благо, Рас никогда не был дамским угодником; кроме науки и педагогики его мало что интересует. Растен заговорил:
— Мир меняется, Тара. Стремительно и безвозвратно. Не знаю, замечали вы это или нет, но мир сегодня совершенно не такой, как вчера.
— Ещё бы! Как не заметить! Вы, аландарцы, захватили мою страну, и моя жизнь стала другой! Рассказать, насколько?
— Да, это конечно, — спокойно ответил Рас. — И я понимаю ваше негодование. Но я говорю сейчас не об этом. Меняется мир не только в границах наших стран, меняется климат, природа, вода, условия жизни, вы ведь замечали?
— Да, — внезапно согласилась Тара. — Рыба отчего-то иногда сама выбрасывается на берег, а цветы так буйно и рано ещё никогда не цвели. Зимы толком не было, апельсины созрели мгновенно, а море...
— Что море? — заинтересовался Растен.
— Это трудно объяснить, оно словно другое. Я думала, мне кажется... Но при чём тут море? Мы говорили о проекте. Дело в даре?
— Да. Но дар и вы — части мира, в котором в самом деле меняется всё, даже движение звёзд и энергий. Скоро самым стабильным в нашей жизни будет просто то, что мы проснулись в той же самой кровати, в которой заснули. До недавнего времени люди обладали каким-то одним даром, редко у кого появлялся второй.
— Как у этого, который меня привёз? — в голове Тары снова слышалась злость, задевающая во мне неясные струнки. — Боевой маг и духовидец?
— Не будем обсуждать господина Калласа за глаза.
Рас сказал это так, что я понял: он чувствует меня за стеной. Ну и ладно. Я ведь должен держать руку на пульсе!
— В природе появляются новые виды, у людей появляются новые типы магии, — продолжал Рас. — Наша академия всегда считалась самой передовой, и мы не хотим ждать, пока жизнь поставит нас перед фактом. Мы решили принимать молодых людей из разных стран с феноменальными типами магии даже вне учебного года, как сейчас. Помогать им и ассимилировать новые знания и умения.
— Но пока вам не очень-то везло?
«И всё-таки она язва, ни перед кем не пасует!» — восхитился я.
— С чего вы взяли, Тара?
— «Этот» обозвал ваших новобранцев медузами. Вряд ли просто так.
— Ребята разные, некоторые не слишком расположены к учебному процессу. Группа уже собрана, но им нужен лидер.
— Думаете, я смогу быть лидером?
«А это ей понравилось».
— Посмотрим. Проект только запущён, мы называем его «Феномен». Группа феноменов не изолирована. Их не все принимают — люди, знаете ли, зачастую консервативны, и всё новое воспринимают, как угрозу собственной...
— ...стабильности, которой нет? — хмыкнула Тара.
— И быть не может. Неумолимость перемен дошла ещё не до всех, что тоже норма. Однако пусть вас не удивляет, что многие занятия феноменов проходят вместе со студентами традиционных факультетов.
— Почему? Любите дразнить собак?
«Интересно, удастся ли ей его вывести?» — хмыкнул я, качнув головой.
Рас был невозмутим, как всегда. Иначе вряд ли из него вышел бы пастырь для всей этой орды юных дарований. Я бы так не смог.
— Если вы об орфах, дразнить их опасно. Кстати, пока вы не привыкли, один из них будет повсюду сопровождать вас во избежание проблем с вашим даром.
Тара промолчала — ошарашена, наверное. Мне стало её жаль: я же видел, как она испугалась плазменных охранников. Лучше б Рас заблокировал ей магию до начала занятий!
— Что касается уроков, — продолжал мой друг проректор, — магия всё равно остаётся магией, законы волшебства и физики пока ещё действуют, так что освоение базы никто не отменял. Теперь, Тара, мне нужны ваши документы, я поручу вас секретарю. И постарайтесь контролировать свой гнев, с орфом не деритесь, это чревато. Разрушения на территории учебного заведения в наши планы точно не входят. Думаю, Линден вас об этом предупредил.
Дальше я слушать не стал. Вышел из академии, сел в машину и помчал обратно, в южный Видэк. Уверен, моих аргументов и письма уважаемого проректора, родственника императора, хоть и весьма дальнего, хватит, чтобы избежать трибунала и сорванных звёздочек. Только я почему-то сразу стал придумывать повод вернуться...

* * *
Тара
Проректор всучил мне орфа! Вот это подарок! Зря он мне показался добрым. Недаром мама говорит, что я плохо разбираюсь в людях...
В двери сунулась светящаяся чёрно-фиолетовая морда мистического добермана. Проректор подозвал его к себе и положил ладонь на голову, бормоча что-то с прикрытыми глазами. От близости мерцающего монстра меня пробрало до костей.
— Никого не бейте, Тара Элон, и вы его даже не заметите, — с фальшивой мягкостью заявил проректор Растен.
— А это надолго?
— Нет, если вы на деле докажете, что умеете себя контролировать как сознательный, взрослый человек. Идите за ним. Орф проводит вас к секретарю и в общежитие.
Собака глянула на меня немигающими лиловыми глазами и вышла в коридор. Да уж, лучше б меня сопровождал аландарец!
Но делать было нечего. А то, что мне страшно, я ни за что не покажу! Подхватив сумку с вещами, я поторопилась за псом. Теперь я уже не глазела на интерьеры, а почти бегом, как доберман, добралась до секретаря, тощей, глазастой женщины средних лет с мутными глазами жареной барабульки. Ей было плевать и на меня, и на орфа, она выдала мне бланки для заполнения, сунула пропуск, инструкцию для студентов, бланк для заселения и для интенданта. И выставила за дверь.
Орф помчался дальше. Мы вышли с противоположной стороны башни, прошли по дорожке к пропасти, окаймлённой мокрой после дождя травой насыщенного зелёного цвета.
Оказалось, что Академия состоит вовсе не из одной башни. Позади раскинулся целый городок, он был спрятан от глаз внутри самого настоящего фьорда. Тучи уже начали рассеиваться, пропуская редкие лучи солнца, и я увидела, что зелёная равнина за башней вовсе не цельная, она была только вершиной плато. Ниже располагались здания, домики, спортивные площадки и даже что-то похожее на парк или лес — отсюда не разглядишь. Вот только как туда добраться? По этой крутой белой лестнице в скале с тысячами ступенек?
Орф не дал мне долго рассматривать виды, он зашёл на железную площадку с высокими перилами и навесом. Я прочла на аландарском «лифт». Встала рядом, и в считанные секунды мы оказались внизу.
Теперь стены разлома по обе стороны напоминали скалы и горы, с одной даже стекал водопад. Он впадал в синее озеро, от которого разбегались в разные стороны ручьи и рукава. Белые мостики, дорожки, здания особенно контрастно выглядели под яркими лучами, прорезавшими сизую хмарь.
Орф не побежал к домикам, он рванул ко входу в грандиозную пещеру, окрашенную внутри белым. Мельком глянув вверх, я поняла, что в скале над пещерой красуются окна. Да, на самом деле пещера была общежитием с широким светлым холлом, турникетом, и старичком интендантом, который внезапно оказался совершенно приятным и добродушным и смахивал на более северную версию нашего Мусля.
Несмотря на почтенные годы, интендант по фамилии Гел-Бассен оказался очень проворным. Он проводил меня в лабиринты, которые оказались складом. Окинув меня взглядом, Гел-Бассен безошибочно определил мой размер. Выдал мне пару комплектов формы, одежду для боевой магии, спорта и ещё кипу бог знает чего, при этом улыбаясь так, словно знал меня всю жизнь, и будто орф, что следовал неотступно, был весёлой дворняжкой с хвостом бубликом.
— Скажите, пожалуйста, господин Гел-Бассен, — спросила я. — А здесь люди как? Добрые или не очень?
Раскладывая стопочками учебные пособия, в которые зачем-то входило страусиное перо, металлическое ядро и длинный вязаный шарф, он усмехнулся.
— Есть такая история. Сидел старик-привратник на воротах у города. Приходит путник и спрашивает: «А в городе люди добрые или злые?» Старик отвечает прищурившись: «А в тех местах, откуда ты, больше злых или хороших?» Путник нахмурился и стал поносить что есть мочи город, откуда пришел. Мол, были бы там добрые люди, зачем бы ему уходить? Привратник ему и говорит: «Ну, тогда тебе не к нам. Здесь все такие же, жуть какие злые!» А через час подходит к старику другой странник и спрашивает, добрые тут или злые люди живут. Старик так же спросил про его родной город. Странник и говорит: «Добрые у нас все, хорошие. Вот дела тут поделаю и домой поеду». Привратник ему и отвечает: «И у нас добрые, добро пожаловать».
— Это зачем же? — спросила я.
Интендант рассмеялся так, что глазки его стали узенькими-узенькими.
— А затем, что везде хватает и добрых, и злых. Другое дело, какова ты сама и кого замечаешь.
— Ну ладно, спасибо! — ответила я, нагружаясь коробками с выданным им добром.
— Тебе на второй этаж налево, комната двести три. Проголодаешься, буфет вон там, за мостиком, предъявишь пропуск, напоят чаем.
«А дома я бы уже давно пила чай с мамиными лепёшками и вареньем», — вздохнула я.

Глава 6

Тара
Мне стало не по себе при виде целого сонма бабочек. Но орф материализовался полностью и прыгнул в комнату. Посыпались искры, огоньки пламени, которые мгновенно гасли.
Призрачные бабочки схлопнулись со звуком трескающихся мыльных пузырей, остальные гудящим роем вылетели в коридор. Я едва успела отскочить. Одна резанула меня крылом, оставив тонкий кровавый порез над запястьем. Я прижала его рукой, обалдело уставившись на штрихи содранной штукатурки там, где крылья «невесомых существ» задели стену.
В опустевшей комнате на одной из кроватей обнаружилась жуткая оболочка, похожая на полупрозрачный панцирь гусеницы великанши. Орф замер, глядя на неё и мерцая плазменными контурами.
— Это куколка? — спросила я даже сама не знаю кого, возможно орфа — никого больше здесь не было.
Плазменный пёс бросился вслед за бабочками. А я — обратно к интенданту.
— Там... — Я ткнула пальцем в сторону странной комнаты, запыхавшись перед стариком. — Что-то непонятное. Бабочки и куколка. Орф почувствовал нечисть, погнался по коридорам...
Словно в подтверждение моих слов мимо кабинки интенданта пролетела малиновым ворохом стая насекомых. Их было меньше, наверное, бабочки разделились. Гел-Бассен молниеносно выставил руку и щёлкнул пальцами. Бабочки тут же осыпались грудой пепла на порог и турникет. Запахло тленом.
— Что это? — Я поморщилась и отступила.
— Похоже, твоя соседка любит эксперименты.
— А это не она часом превратилась в куколку? — По моей шее пробежал холодок.
— Проверим. Иди-ка в буфет, попей пока чаю. Это...
— За мостом. Я помню. А мои вещи?
— Здесь не воруют.
Старик Гел-Бассен с прытью юнца бросился наверх, а я вышла из общежития, стараясь не наступать на подозрительный пепел. Повела плечами от неприятного запаха колдовства. Показалось, что именно так оно и должно пахнуть: гниением и мерзостью. Едва я вышла на воздух, орф материализовался рядом. Я вздрогнула, но взяла себя в руки.
— А, это ты! Догнал всех? — спросила я, не ожидая ответа.
У дверей буфета, похожего на уютную таверну, украшенную бело-голубыми цветочками на окнах, орф сам растворился. Наверное, ему велено не пугать других студентов. Впрочем, в буфете никого не было.
Я глянула на стойку и за неё, на пустые столики позади и на витрину с булочками, пирожками и бутербродами. И раз уже сказано было показать пропуск, я просто выставила к стойке глянцевую картонку, крикнула в надежде, что меня кто-нибудь услышит:
— Добрый день! Можно мне чаю и... бутерброд с рыбой?
— Можно пропуском в нос не совать, — пробормотал воздух и слегка сгустился.
Огонь свечи вспыхнул под металлическим чайничком, и он вместе с подставкой подъехал ко мне с другого края стойки. На тарелку плюхнулся бутерброд с сардиной, листом салата и колечком огурца.
— Ой, кто тут?! — отпрыгнула я.
Синяя тощая фигура с островерхим колпаком на прозрачных волосах и в длинном переднике поверх тёмной рубашки появилась по ту сторону стойки. По виду вроде низкорослый парень. Без тени, ибо сам тень, весьма призрачная.
— Дикая, что ли? Новенькая? Я тонтту.
Я нервно облизнула губы, вспомнив старую сказку.
— Домовой? А разве тут дом?
— А чем не нравится? Не уютно?
— Уютно, очень.
— Ну вот. Моя работа уют наводить и пирожки печь. А то, что ректор решил тут вместо дома комплекс построить, не моя забота. Тонтту свою работу хорошо выполняет.
— Спасибо. Извините... — пробормотала я в совершенном замешательстве. — У вас очень уютно. Спасибо за чай.
Кхм, я ехала сюда с ненавистью к аландарцам, почти в тюрьму, а тут домовые с пирожками, ректоры-кошки, орфы из плазмы, бабочки из тлена с острыми крыльями. И едва мне показалось, что в этом странном месте людей собственно и нет, как что-то вдалеке грохнуло. В небе сверкнула малиновая молния. С улицы раздались голоса.
Студенческий городок загудел, словно только что спал и вдруг ожил. И правда, за стеклянными витринами я увидела множество парней и девушек, в мантиях разных цветов, в брюках и куртках, с папками под мышками и без них. Группа молодых людей пробежала по мостику и ввалилась в пустой буфет. За ними разрумянившиеся девушки. Да уж, сейчас тут будет очередь, не протолкнуться! Я вовремя успела!
Взяв поднос с чайником и бутербродом со стойки, я шагнула неуверенно к первому попавшемуся столику.
Заметив меня, один из парней, высокий холёный крепыш кровь-с-молоком с копной ухоженных каштановых волос на голове, словно только что из салона, с квадратной челюстью и ямочкой на подбородке, расцвёл наглой улыбкой. В глубоко посаженных карих глазах зажглось ехидство.
— Ух ты, наш тонтту служанкой обзавёлся? И откуда? Фигурка ничего, но чего ж платье такое задрипанное — надеть было нечего, натянула половую тряпку?
«Наверняка аландарец!» — вскипела я, чувствуя в животе кокон силы. И тут же увидела фиолетовые переливы плазменного пса у окна. Бдит, чёрт. Но раз уж я «зеркалю», может, и наглость можно отразить?.. Движение энергии в сторону крепыша. Пояс на его штанах лопнул, штаны по шву тоже, упав к ногам парня. Сама не знаю, как я это сделала.
— Тряпку я вижу только одну. На полу, — со злой усмешкой заявила я и проходя чуть качнула чайник.
Коричневая жидкость с дымкой выплеснулась на пол возле штанов ошеломлённого нахала. Остальные студенты разразились смехом. И меня сразу попустило, кипящая внутри сила больше была не нужна.
— Как она тебя уделала, Эднат! — гикнул долговязый блондин.
— Ого, ты носишь шёлковые трусы! — присвистнул толстяк с курчавым чубом.
Нахал забился в попытках прикрыть исподнее и вернуть штаны на место. Девушки неистово захихикали. А я невозмутимо отошла к окну и села, водрузив поднос на стол. Надкусила бутерброд, даже не обернувшись на представление. Все веселились, нахал сопел.
Орф, переливаясь фиолетовым, торчал перед окном на страже то ли меня, то ли закона. Секунду спустя пунцовый Эднат возник передо мной. Придерживая штаны одной рукой, он стукнул кулаком второй по столешнице так, что чайник подскочил.
— Ты... ты пожалеешь, селёдка! Кто ты вообще такая?!
— Не твоя поклонница. О, ты уже в штанах? Повезло. — Я кивнула на орфа за окном, не удосужившись даже положить обратно бутерброд на тарелку. — А то глянь, кто готов в тебя вцепиться. Он со мной.
Еле сдерживая ярость, Эднат выпрямился. Толпа студентов глазела на нас в жадном ожидании корриды, забыв озадачить домового заказами и перестав на секунду давать ценные советы и гоготать.
А этот спортсмен, видимо, инструкции по безопасности читал... Косясь на орфа, он ткнул в меня пальцем и тряхнул копной, тяжело дыша.
— Ты. Пожалеешь. И орф тебя не защитит!
А я налила из чайничка кипятку в чашку, с улыбкой думая о том, что несчастный даже не представляет, как орф только что защитил его. При этом я ничего не нарушила. Отличное, скажу я вам, чувство! И сардина вкусная!

Глава 7

Тара
Я задержалась у таблички под номером двести три. Что ещё за сюрпризы меня ждут? Дверь в комнату распахнулась сама. Стройная девушка лет восемнадцати-девятнадцати моего роста со светло-русыми волосами, сплетёнными во множество мелких косичек, очень симпатичная, несмотря на «тяжеловатую» квадратную форму лица, придерживая дверь одной рукой, уставилась на меня внимательными серыми глазами, слегка исподлобья. Она выглядела, как боец после дежурства, в штанах и растянутой майке. Очень странный вид одежды! Интересно, она ночь не спала из-за вывода бабочек или всегда такая?
— Привет. Это ты, значит? — сказала она, смерив меня взглядом. — Из-за тебя весь сыр-бор?
Пухлые её, красноватые губы выделялись на бледном лице. Неприлично открытая серая нижняя майка на тонких бретелях не скрывала белые руки моей новой соседки, местами исполосованные красными царапинами, красивую шею и неожиданно хрупкие на вид, уязвимые ключицы.
— Скорее из-за твоего выводка, — сказала я, проходя мимо неё в комнату. — Ты собиралась с их помощью ободрать побелку в коридорах? Цвет не нравится?
Она усмехнулась с одобрением.
— Ну да, скукота белая. Извиняй, не собиралась пугать. Меня не предупредили, что кого-то заселят.
— Я Тара, — сказала я, рассматривая комнату.
Она теперь была на вид совершенно нормальной, даже скучноватой: бежевые покрывала, персиковые обои, умывальник, деревянная мебель, простая, как в казарме. Над идеальным порядком витал аромат лимонного мыла, но что-то мне подсказывало, что запаха тлена я ещё нанюхаюсь.
— Дари. Из Кредоса, Северное Королевство. Слышала про такое?
Я чуть не взвилась от счастья и удивления.
— То есть ты не аландарка?
Неужели проректор или интендант сжалился, вошёл в моё положение? Я хоть где-то смогу расслабиться!
— Вот ещё! — ответила моя новая соседка, надув нижнюю губу. — А ты?
— Я из Видэка, Моредония.
— Мечтаешь надрать всем аландарцам задницы?
И я её сразу полюбила. Она с понимающим видом сунула руки в карманы, больше похожая не на девушку, несмотря на выделяющуюся под майкой грудь, а на пацана с соседней улицы — такого, который готов плеваться на дальность.
— Неужели ты тоже? — спросила я.
— Всем, кто задирает нос, надеру с удовольствием. Не волнуйся, зазнаек тут хватает, дерись — не хочу. — Дари показала на кровать у окна, на которой до этого красовался панцирь жуткой куколки. — Эта твоя. Не бойся. Ни во что не превратишься, проректор со своими орфами тут всё до последнего микроба вычистил. Грозился отчислением, хотя фиг он меня отчислит.
— Почему это?
— Дар редкий. Я некромант.
— Пробуждаешь мёртвых из могил? — У меня округлились глаза.
— Ну это база, что тут редкого? А я феномен, я из мёртвого делаю живое и... хм... фантазирую слегка, — с гордостью заявила Дари.
— Хочешь сказать, что бабочки?..
— Ага, я дохлых куколок год собирала. И бабочек, всю эту шелуху. Притащила их с собой, когда пригласили на проект. Тут магия, знаешь ли, лучше работает. Место потрясно чистое из-за плазмы. Плюс закрытое от всего мира.
— А потом? — Мне стало ужасно интересно.
— Потом теории всякие проверяла. Хотела, чтобы из кучи материала получилась одна бабочка, но не такая, как обычно. Алхимия, всё такое.
— Ты знаешь алхимию?
— Знала бы, получилось бы то, что задумала, а не рой бесполезных насекомых.
— Резались они очень даже. Можешь запатентовать, как живые бритвы, — с уважением признала я, показав своё запястье в царапинах. — А вообще ни у кого с первого раза не получается, это нормально.
Дари с довольным видом засунула за ухо торчащую светлую косичку и показала на мои вещи, которые она сама, видимо, перетащила к кровати из коридора.
— Твоё же?
— Моё, спасибо!
— Мне сказали, ты тоже феномен. Что за дар? — спросила Дари, плюхнувшись на свою кровать у стены.
— Сила. В гневе я разрушаю всё и раскидываю всех. Вроде как зеркалю и увеличиваю магию, которой пытаются воздействовать на меня. Но это не точно.
— Только проявилась силища? — почему-то обрадовалась Дари.
— Можно и так сказать.
— Так это ж отлично! Вместе будем экспериментировать!
— Поднимать усопших пачками и увеличивать их количество вдвое? — хмыкнула я.
— Ага! — рассмеялась Дари. — Чтоб всем дать жару! Слушай, а мне повезло с тобой: я думала, поселили какую-то неженку, которая даже от засушенных мозгов визжать будет, а ты вроде ничего!
— Из засушенных мозгов ты кого собираешься вырастить? — с опаской спросила я.
Дари опрокинулась на свою кровать и заявила с хитрым видом:
— Копию проректора. А то слишком умный, зараза, все мои тайные фишки просёк и изъял. Так что, увы, нет больше у меня сушёных крысиных мозгов в спальне. Только в лаборатории, сказал, выдаст.
— А он вообще какой, этот проректор?
— Нормальный мужик. У меня дома проблемы были с храмовниками — те некромантов не жалуют: мол, бесовщина, дьявольское отродье, а он меня забрал, привёз. Испортил себе каникулы.
— Интересно, что он делал в Северном Королевстве?
— Драконов вроде искал. Но из того, что я слышала, не нашёл. Драконов тыщу лет уже как нет. Вымерли. Скукота! Думаю, потому мистер Растен и увлёкся нами, феноменами. Ему, похоже, жуть как надо заниматься чем-то супер-пупер необычным, чтоб ни у кого больше. Как с порталами.
— Это он порталы изобрёл? — напряглась я.
— Да нет, что ты! Порталы давно в ведении аландарцев. Изначально их придумали маги, которые создавали тайные школы, эту академию тоже. Раньше же магов преследовали, да и сейчас идиоты находятся, как у нас, например, кто против магии. И вот древние маги находили что-то типа дыр в пространстве, а между ними острова — участки, как этот, где мы находимся. С одной стороны, аномальные зоны, с другой — территория с повышенным магическим уровнем и отсутствием лишних людей. На такие «острова» только маги и могут проникнуть. По сути, древние маги просто нашли к ним выходы. Через пещеры в основном, как я слышала.
— Ну я что-то такое тоже слышала про древние пещеры, через которые волшебники перемещались в свои земли.
— Ага, это оно. Наш проректор Растен развил теорию проходов в пространстве и доработал, чтобы не только было можно старинными лазейками пользоваться, но и новые создавать. Поэтому теперь ему все готовы в ножки кланяться. Даже наши храмовники возражать не стали, когда он меня у них из-под носа увёз. Для них он почти святой, хоть и маг!
— Надо же, а на вид простой совсем, несмотря на приставку к фамилии.
— Такой простой сотни хитровыдуманных стоит!
Во мне возникло уважение к Растену, но оно тут же смешалось с возмущением: выходит, если б он не изобрел эти проходы-порталы, нашу страну бы не захватили аландарцы в считанные часы!
Однако я промолчала: кажется, проректор для моей соседки был почти кумиром. А мне стоило хоть с кем-то поддерживать нормальные отношения. Тем более, что Дари мне понравилась!
Она завалилась с ногами на кровать и начала рассказывать о жизни в академии, а я принялась разбирать вещи. Простенькие мои платья и бытовые предметы из нормальной жизни выглядели тут чужеродными.
Я снова вспомнила про Линдена Калласа и мысленно покрыла красавчика всеми недобрыми словами, которые знала. Если б он меня не догнал, другие бы не смогли. Я бы была сейчас дома и, как обычно, напевая дурацкие песенки, жарила бы рыбу или стирала бельё. Эх, как мамочка сама с этим справится? Она же такая слабенькая!
И вдруг я подумала, что если проректор занимался порталами, значит, в его лабораториях могут быть записи об этом — недаром там столько бумажек. А я знаю, кому такие данные могли бы пригодиться — нашим. Ведь есть же ещё партизаны и те, кто хочет выбросить врага с наших земель. Тот же Линден сказал, что моя война ещё не закончилась. И это правда.
Я никогда не смирюсь с поражением, и почему-то если раньше моя нелюбовь к аландарцам была общей, то теперь всякий раз, когда я думала об их подлости, перед глазами возникал Линден Каллас. Моя война внезапно обрела лицо. Красивое, и это заставляло ещё сильнее чувствовать мою решительность и невозможность сдаться. Так что внезапно пребывание в академии обрело для меня смысл!

Глава 8

Тара
После минутного шока в приёмной я всё-таки смогла взять себя в руки. Вернулась в общежитие и рухнула на кровать, буркнув соседке, что дико устала. И на ужин не пошла. Но когда Дари улеглась и выключила свет, меня снова накрыло до звона в ушах. Я лежала, смотрела в потолок и ругалась с Богом.
«Почему из-за него меня рвёт на части? — мысленно кричала ему я. — Мне должно быть без разницы! Он аландарец!»
Подумаешь, спас от хищника в башне? Подумаешь, не в тюрьму отправил, а в академию, другу под крыло. Подумаешь, его глаза светились восхищением, когда он смотрел на меня. Подумаешь, между нами заискрило что-то, когда мы оказались рядом, до ватных ног, до потери здравого смысла, почти до поцелуя... Но не поцеловал же! Отшагнул. Почему? Не важно, это длилось лишь секунду.
В голове возникали тысячи разных «подумаешь» и «почему». И солёная влага стекала по горлу, полная злости, бессилия и невозможности чувствовать всё это! Ведь он враг!
И так по кругу, всю ночь.
Я не плакала, я уже привыкла дома глотать слёзы бесшумно, чтобы не расстраивать маму, и молилась о том, чтобы Дари не проснулась и не начала расспрашивать. Казалось, скажи я хоть слово об аландарце вслух, о том, что он по-дурацки погиб в одном из их проклятых порталов, я бы взорвалась — никакой орф не остановил бы!
Так же нелепо, тяжело до невыносимости я чувствовала, когда папа ушёл от нас. Мама слегла, а он ходил по городу со своей новой пассией и при ней не решался со мной поздороваться, словно это было преступлением. Даже не захотел навестить маму, хотя она была в горячке. Его вульгарная мадам рассмеялась, сказав, что с судьбой не поспоришь, ни к чему лечить умалишённых. Тогда я и разнесла их уютное гнездышко вдребезги, только не поняла сначала, что в тот миг во мне проснулся дар, я ведь никогда не слыла паинькой.
А мама не была сумасшедшей, просто с ней нельзя было так, по-свински. К счастью, позже она пришла в себя, только здоровье её стало ещё хуже.
Папа не подал заявление на меня в полицию, но окончательно перестал со мной разговаривать и увёз свою мадам в другой город. А потом я узнала, что он вступил в Сопротивление против аландарцев и погиб.
И у меня не осталось никакой возможности хоть когда-то наладить с ним отношения. А я надеялась. Глупо, конечно, но ведь я так его любила! Несмотря на обиду, мечтала, что однажды он осознает всю боль, что причинил, и придёт к нам, или хотя бы письмо напишет... Увы, этого не случится никогда.
В тот день рубиновый кокон во мне вспыхнул по-настоящему. Боясь навредить соседям или маме, я ринулась к морю, за город. Я думала, что взорвусь, как бомба. Море било в меня прибоем. Я била энергией в него в ответ. И сила только росла.
Волны стали огромными, квадратными, словно море превратилось в гигантскую шахматную доску. Говорят, рыбаки разбежались в ужасе, но я их не видела. Наутро меня кто-то нашёл на берегу, мокрую, без чувств. А вокруг — щепки от лодок, горы моллюсков, рыбы и здоровенных морских гадов.
С тех пор жители Видэка знали, что лучше меня не злить, некоторые зауважали, но большинство стало обходить стороной. Даже Ник Хойт, парень из параллельного класса, с которым мы встречались. Тоже предателем оказался, как папа. Что вообще ожидать от мужчин?..
Разумеется, мне пришлось учиться держать себя в руках. Вот только внутри ещё кипело так много злости: на папу, на войну, на нищету, на аландарцев, на несправедливость жизни! Но больше всего я злилась на себя: на то, что не умею собой владеть, и на то, что такая большая сила во мне была совершенно без толку.
И вот Линден тоже погиб... Теперь и злиться на него не получится. Проклятый аландарец!
Слёзы всё же брызнули из моих глаз, и всхлип был чересчур громким. Я подскочила с кровати. Испуганно глянула на Дари. Та спала безмятежно, разметав белые руки и косы поверх одеяла. Я бросилась к умывальнику, чтобы умыться и стереть слёзы, как следы преступления. Но вздрогнула: в раковине обосновался аммонит — отмокал от грязи, отменно воняя.
«К чёрту! К морю пойду!» — решила я поморщившись.
Оно тоже солёное, мокрое, с ним можно не скрываться и ничего не объяснять. Я накинула на плечи шаль. Вышла из комнаты. И наткнулась на орфа.
Тот стоял посреди едва освещённого коридора, сейчас ничуть не похожий на пса, разве что подобием четырёх лап и намёком на торчащие сверху уши. Плазменное существо на моих глазах меняло форму, растекаясь в пространстве, как клякса. Казалось, изнутри него что-то пыталось изменить контуры, рвалось наружу. Выглядело это жутко.
Я замерла. Дверь захлопнулась за спиной, подтолкнув в поясницу ручкой. То, что было орфом, обратило на меня внимание. Переливающаяся синим и красным масса двинула ко мне. Она стала значительно больше орфа, обойти её бы не вышло. Одной рукой я попыталась толкнуть дверь, чтобы спастись в комнате. Другую выставила, готовая защищаться. Но внутри застыл страх, а не кокон силы. В страхе я пуста.
Плазменное пятно не добралось до меня. Дёрнулось, забилось в агонии... И разлилось, бесформенное, по полу со взрывом искр. Холодные, колкие, словно ледяной огонь, они ударили меня по ногам и отпрянули обратно к массе, из которой возникли. Весь пол вокруг меня превратился в бушующее море плазмы.
Я сглотнула и забила кулаком в дверь спальни.
Плазма попыталась собраться обратно. Мерцающий, с пробегающими синими и красными прожилками энергии ком увеличивался.
«Надо бежать! Спасаться! Куда?!» — с липким потом по спине думала я, понимая, что эту живую лаву мне не перепрыгнуть. Сердце моё выскакивало из горла, колотилось о рёбра.
Что-то похожее на руку, вполне человеческую по форме, но сотканную из плазмы, выпросталось из мерцающего кома. Рука потянулась ко мне. Я перестала стучать и дышать.
«Тара!» — пронеслось в голове не мои внутренним голосом, а чужим, мужским, сухим и жарким, как солнечный ветер.
Я облизнула пересохшие губы, влипла спиной в дверь, наблюдая, как плазма постепенно превращается в согнутого в три погибели человека — точнее, его контур, залитый мерцанием синих и красных разрядов. Мучительно, с борьбой внутри, со вспыхивающими протуберанцами тут и там, он всё-таки распрямился. Высокая мужская фигура без намёка на одежду, внутри контуров словно залитая космосом, встала передо мной. Широкие плечи, тонкая талия, абрис сильной шеи, рельефных рук... Он поднял голову, отбрасывая с лица плазменные волосы назад. В меня вперились чёрные, живые, как раскалённая на солнце нефть, глаза. Аландарец? Линден?
Я всё-таки вскрикнула.
Где-то вдалеке пробили часы. Фигура мужчины рассыпалась в жидкую плазменную лаву обратно на пол. За спиной распахнулась дверь, я упала на высунувшуюся в проём Дари. Растрёпанная, в одной майке, та подхватила меня и помогла вернуться в вертикальное положение.
— Что ты тут? — недовольно буркнула она.
— Там Он! — выкрикнула я, ткнув дрожащим пальцем туда, где только что трансформировалось плазменное существо.
Обернулась с заходящимся от волнения сердцем. В коридоре напротив нас сидел орф, мерцающий фиолетовым, с подрагивающим рябью контуром — доберман, ничего больше.
— Оп-оп, шлёп-гроб, чего ты? — похлопала меня по плечу Дари. — Орф там! Просто орф, к тебе приставленный. Забыла спросонья?
— Но он не...
Из других дверей на этаже высыпали в коридор заспанные студентки.
— Что за крик? Кого убили?
— Всё нормально, Тара орфа испугалась, — проворчала нехотя Дари.
— Двоятся орфы ночью, не бойся, — зевая сказала светловолосая худышка — та самая, которую я видела в буфете, руки-ноги как спички торчали из смешной пижамы.
— Ночью они нестабильны, — подтвердила рядом с ней вышедшая из комнаты толстушка с косынкой на кудрявых волосах.
— Эй, новенькая, и ты, гробовщица, если вы нам ночью не будете давать спать, мы жалобу напишем, коллективную, пусть отселяют! Мало нам было колюще-режущих мотыльков! — заявила с надутыми губками блондинка среднего роста, сквозь кружевную ночную рубашку которой проглядывала идеальная фигура.
— Напишем. Или воспитаем, — кивнула красивая рыжая девушка весьма хищного вида.
— Извините... — пробормотала я растерявшись.
— Сами от орфов в первый день не визжали? — рыкнула на всех Дари. — А тебя, вошь белая, за гробовщицу проучу. В последний раз предупреждаю!
— Испугала! — фыркнула блондинка и захлопнула за собой дверь.
Дари втянула меня обратно в комнату. Заперла замок и покачала головой.
— Ой, Тара, куда понесло-то? Видон — мертвяки обзавидуются! Эдак я тебя оживлять начну вместо аммонита.
— Не надо, — нервно передёрнув плечами, хмыкнула я. — А ты его собираешься оживлять?
Сказала я это просто так, в голове трубил вопрос: «Что я, или кого только что видела?» Мне не могло показаться! Я точно его видела! То есть аландарец не погиб? Но почему он исчез? Почему орф? Почему тело из плазмы?! Ничего не понимаю!
— Ещё подумаю. Так куда ты посреди ночи потопала? Не спится? — Дари склонила голову и скрестила руки на груди.
— Да, хотелось воздухом подышать.
— В ночной и шали? Там же холодина! Тут ночи бррр. Лучше форточку откроем.
— Ладно.
Мне и впрямь уже никуда не хотелось. Все мысли из головы выветрились, кроме одной: «Это был аландарец?!»
— Всё, спать! У тебя завтра ответственный день!
— Почему орфы ночью нестабильные? — тихо спросила я.
— Не знаю. Спроси у Растена, — фыркнула Дари. — У кого-то из первокурсников пару недель назад истерика случилась при ночной встрече с орфом.
Мне стало стыдно. Я вздохнула.
— Умыться на твой аммонит можно?
— Да сколько хочешь!
— А, может, переместим его в таз?
— Если раздобудешь завтра у интенданта это чудо хозутвари, пожалуйста! — Дари достала из шкафчика банку с мёдом и пряник. — Погрызи и засыпай. А ложка мёда таким, как мы с тобой, полуночникам, вообще святое. Мёд этот особенный...
— С кладбища? — устало спросила я.
— Как ты угадала? У меня дядя одной рукой могилы закапывает, другой — пчёл разводит. В общем, нектар с кладбищенских цветов — самое то, сплошное спокойствие. Очень заснуть помогает.
— Главное, чтобы не навсегда.
Я кивнула и сунула за щёку ложку кладбищенского мёда. На вкус от нашего разнотравья с равнин не сильно отличался. Но потом я и в самом деле выключилась, провалилась в сон без сновидений, как в кроличью нору. И вдруг увидела в черноте Линдена: он стоял перед нашей дверью и держал у ноги орфа за ошейник. Глаза аландарца сверкали опасным огнём.
«Это я, Тара!» — гаркнул аландарец. И исчез.
Меня подбросило с влажной от пота подушки. За окном разливался розовыми прожилками по серому небу рассвет. На цыпочках я кинулась ко входной двери, отперла потихоньку. Орф сидел перед ней, мерцая в полутьме фиолетовым. Лиловый взгляд ничего не выражал.
При воспоминании о ночных превращениях мне стало жутко, но я склонилась к призрачному доберману и тихонько позвала:
— Линден, это ты?!
Уставилась в мёртвые глаза. Отразилась в них, осторожно помахала рукой. Орф никак не прореагировал, как ненастоящий.
Неужели мне в самом деле показалось?.. Но Растена я всё же спрошу!

Глава 9

Утро над фьордом было серым, прохладным. Трава на зелёных склонах выглядела матовой, подёрнутой дымкой. Над студенческим городком и дальше по ущелью драными белыми перинами нависли облака. Ни ветерка. Только море шумело размеренно, словно напоминало, что жизнь продолжается.
На площадке перед белым двухэтажным корпусом с одной стороны и высоким берегом с другой выстроились первокурсники. Синие, белые, золотые и фиолетовые полотнища на флагштоках повисли, как тряпочки.
Эх, ветра бы сейчас! Чтоб взвилось всё, зашевелилось, и десяток мантий у разновозрастных профессоров взлетел, сбивая пафос, и у студентов... А то я одна здесь едва не подпрыгивала от волнения под прицелом сотни чужих глаз: мол, кто это тут у нас?
Приходилось держать марку, расправив плечи. Воротничок моей новой багровой мантии был жёсток, галстук мешал, как удавка на шее. Моя соседка, мадам Сильван, упала бы в обморок, увидев меня в штанах, но мне пришлось их надеть — неотъемлемую часть формы. Пусть все тут в них были, но мне с непривычки казалось, что я почти клоун — так одеваться...
Помимо моего личного орфа, который сидел рядом, ещё дюжина жутковатых, словно под копирку сделанных плазменных доберманов отливали фиолетовым по периметру. Охраняют? Кхм...
Я то и дело скашивала на моего орфа глаза, ожидая новых представлений. Но сейчас он ничем не отличался от своих собратьев. Интересно, а ночью опять что-то будет? Я была уверена, что да.
Почему-то до сих пор не было проректора. А я высматривала его с особым пристрастием. До построения найти его не удалось ни в кабинете, ни в буфете, ни в столовой, которая потрясла меня размерами и обилием блюд. Наконец, появился Растен с мятым, хмурым лицом, подчёркнуто официальный, он посмотрел не на меня, а сквозь. И одновременно с ним пришёл заносчивый рыжий лис Воугел с усатым напарником. Встали в сторонке и принялись наблюдать. Побрал бы их чёрт! Я думала, что больше их не увижу!
Тут же материализовалась и мадам кошка — госпожа Морлис, ректор, словно специально поджидала момента, чтобы явиться последней. В торжественной мантии, отливающей серебряным и аметистовым блеском, она захлопала в ладоши.
— Адепты, студенты! Прошу вашего внимания! В наших рядах пополнение: к группе феноменов сегодня присоединится Тара Элон после того, как принесёт присягу верности академии! Тара, прошу!
В наступившей тишине, разбавленной только шумом волн за спиной, я вышла на середину. Госпожа Морлис хлопнула в ладони. На массивном пюпитре передо мной появилась книга, явно старинная, в кожаном переплёте с железными вставками, с отполированным, инкрустированным золотом срезом аммонита по центру. По мановению руки мадам ректора книга засветилась и раскрылась сама, рассеивая вокруг мерцающую пыль.
— Читайте, Тара, и чувствуйте всё, что произносите, — проговорила мадам ректор торжественно.
— Только если вы будете произносить искренне, — добавил Растен, — Душа академии примет вас, и одна из стихий станет вашим проводником и соратником.
Глаза мои расширились, Растен скосил взгляд на военных сыщиков. И я без слов услышала тихое в собственной голове, словно он прошептал, не раскрывая рта: «Вас либо примет Душа академии, либо заберут они».
— Готовы ли вы, Тара?
Я кивнула: всё было ясней ясного — это мой последний шанс. И Растен кивнул, отозвав к себе моего орфа.
— Сейчас ничто не будет вас ограничивать. Положите ладони по обе стороны от Книги знаний и начинай.
— Я, Тара Элон, обязуюсь быть предельно уважительной к моим наставникам и преподавателям. Обязуюсь почитать традиции и правила, переданные Духом академии, и держать в секрете от всех непосвящённых месторасположение академии и источника магии.
С этими словами по моим рукам пробежали мурашки, словно энергия самой книги заструилась по коже. Волнение запульсировало в теле, передавая ощущение волшебства и опасности одновременно. Хотелось остановиться, но отступать было некуда.
— Я обязуюсь заниматься с рассвета до заката, развивая подаренный мне Богом дар, и не прекращать занятия, когда мне вздумается, а только по разрешению наставника.
— Обязуюсь избегать духа соперничества и привычки к самовосхвалению, не поступать во вред моим наставникам, соученикам, защищать слабых и неодарённых, использовать мою силу только во благо...
— Обязуюсь не бравировать силой перед людьми и применять её только в случае необходимости.
— Обязуюсь защищать Академию Высших Магических Сил, если ей и источнику магии будет угрожать опасность...»
Строка за строкой. Вихри мурашек, которые, словно мерцающая золотом волшебная пыль из древней книги, пробегали по моей коже и впитывались, проникая во всё моё существо.
В животе, несмотря на полное отсутствие гнева, внезапно вспыхнул рубиновый кокон — словно вслух произнесённые слова пробудили то, что было больше меня. Я прекратила читать, чувствуя себя, как сосуд, наполненный силой и магией. Даже кончики моих пальцев засветились рубиновым и золотым.
Ректор Морлис шагнула ко мне с тонким, как стилет, кинжалом.
— Теперь клятву надо закрепить.
Капля крови упала на страницу книги, вспыхнула фиолетовым огнём и впиталась.
Ректор отрезала, как полагалось, прядь моих волос и, вложив в конверт с моим именем, опустила его на раскрытую Книгу клятв и знаний. Проректор Растен закрыл её. Засиял золотом аммонит на обложке, и по мановению рук ректора Морлис книга вместе с пюпитром растворилась в воздухе.
— Поздравляю, Тара Элон! — торжественно заявила мадам кошка. — Теперь вы одна из нас!
Она захлопала, преподаватели и студенты подхватили аплодисменты. Им вторило море, и вдруг шум прибоя превратился в рёв. Ветер донёс до нас солёные брызги. Я вздрогнула. Ректор и Растен едва успели отскочить в стороны, и над высоким берегом вздыбилась волна, неестественно узкая, словно язык гигантской змеи.
Выстроившиеся студенты бросились с площадки врассыпную. А я застыла, понимая, чего от меня ждут. И вперившись в надвигающееся море, чувствовала силу — ту, что была больше меня, но отчего-то выбрала меня своим сосудом.
Я выставила руки, отражая энергию. Во рту появился солёный привкус, словно я уже наглоталась морской воды. Призрачный щит с рубиновыми искрами преградил дорогу гигантской волне. Та обрушилась на меня, едва не снося с ног. И откатилась обратно. Солнце прорвалось в тот же миг сквозь ветхие облака и залило утренним светом всё, что готовилось подмять под себя море.
Чего я не ожидала услышать сквозь шум отступающей волны, так это овации! Но все почему-то хлопали, улюлюкали и, кажется, выражали восторг.
— Тара, ваша стихия — море! Оно тоже приняло вас! — произнёс позади меня Растен.
Я обернулась, дрожащая и мокрая насквозь. И поняла, что он всё время стоял позади, как и отряд орфов на случай, если я не справлюсь со стихией. Но я справилась!
Растен выставил ладонь и в пару секунд высушил меня. Все, включая госпожу Морлис и сыщиков, тоже занялись магической просушкой — щедрых брызг каждому досталось.
— Господин Растен, мне надо срочно с вами поговорить! — выпалила я шёпотом, шагнув ближе.
— Позже, Тара, сейчас начнутся занятия...
— Это касается Линдена Калласа! Я видела его ночью!
Лицо Растена ожило изумлением. Он оглянулся на сыщиков в военной форме.
— Всё равно придётся соблюсти приличия. После занятий жду в лаборатории, в башне — там, где мы встретились, — буркнул Растен.
И я с удивлением поняла, что он тоже избегает свидетелей из военного сыска.

Глава 10

Тара
Волшебница Гаята, наш преподаватель, была на вид совсем молодой девушкой в тёмно-синей мантии, которая подчёркивала её каштановые с рыжинкой волнистые волосы и яркие голубые глаза.
Для занятия-знакомства она предложила нам, группе феноменов, отойти в бухту, окружённую со всех сторон кудрявыми склонами, поросшими можжевельниками, соснами, кедрами. Мы сели в круг на невысокие наклонные деревянные скамеечки. Феноменов было не много — всего одиннадцать человек вместе со мной. Глядя на некоторых, я бы никогда не сказала, что они одарены. Всегда казалось, что в маге должна быть какая-то изюминка, а здесь ярких было раз-два и обчёлся.
— Олана, начни, пожалуйста. Покажи нам свой дар, — попросила Гаята и улыбнулась мне. — Я всем этого говорю, Тара: каждая способность, которая нам подарена свыше, важна. Даже если мы ещё не знаем, как её применить, даже если кто-то назовёт её ерундой. Любой талант — уже по сути Божий дар, а талант с магическим окрасом — тем более. Основное правило работы в группе не только сейчас, а вообще — не быть одиночкой. Сейчас мы находимся на особенной земле, так что если к кому-то из вас во время занятий придёт желание присоединиться или добавить свою энергию к действиям другого участника, по взаимному согласию вы можете и должны экспериментировать вместе. Работа в группе ценна озарениями и усилением энергии.
— Извините, а я могу спросить? — Я подняла руку.— Уже не в первый раз слышу, что земля академии чем-то особенна, но не знаю чем. Вы могли бы рассказать?
Гаята кивнула.
— Издревле школы магии находятся на так называемых «островах» — участках, на которых велика концентрация магии, так что любые способности усиливаются. И сознание расширяется. Территория академии, как и других школ, обособлена от другого мира, сюда обычные люди и маги без разрешения или сопровождающего попасть не могут.
— Почему? — спросила я.
— С древних времён школы создавали возле источников, а они только на этих островках и расположены, — вставил очкастый Нед.
— Кхм, «острова» — это условное название или мы правда сейчас находимся где-то посредине моря? — спросила я. — То есть можно сюда по морю добраться?
— Нет. Море — понятие условное. Территория академии расположена в другом слое пространства, — сказала Гаята.
— Извините, я не поняла...
— Другой слой означает, что это не наш мир, а параллельный, — сказал, поправив очки, Нед.
Я моргнула.
— То есть мы где, не на нашей планете?
— Я понимаю твоё замешательство, Тара, — мягко произнесла Гаята. — Попробую объяснить.
Она провернула кисть, будто в танце, и на её пустой ладони появилась луковица.
— Представим, что это наша планета. — Гаята провела пальцем по поверхности шелухи. — Вот тут живут люди, построены города. — Затем оттянула в сторону первый слой шелухи, обнажив светлую луковую кожицу, затем ещё одну. — А где-то здесь находимся мы. И люди с «обычной» стороны, то есть с поверхности, могут географически попасть сюда. — Она ткнула пальцем в точку на луковице поверх шелухи. — Но мы-то находимся глубже... — Она снова приподняла верхний слой и показала на сочную белую чешуйку, от которой разило так же изрядно, как с кухни мадам Сильван, когда она стряпала луковый суп. — То есть мы не пересечёмся. Нас не увидят. И мы их.
— Но разве это возможно? — удивилась я. — Как мы сюда попали?
— Боже, что тут сложного? — подкатила глаза рыжая Ринта. — Через порталы, конечно! Гаята, почему мы должны выслушивать одно и то же с каждым новичком?
— Терпение — одна из главных добродетелей мага, — улыбнулась Гаята.
— Уж точно не моя! — фыркнула Ринта.
— Считай, что это занятие по её развитию, — с улыбкой сытого кота заявил голубоглазый Адер.
— Да, и потому оно очень важное для тебя, Ринта, — сказала Гаята, а затем повернулась ко мне. — Всегда и во все времена на территорию школ магии можно было попасть только через порталы.
— А если все взорвутся? — нахмурилась я. — Два, как все слышали, уже взорвались. Мы окажемся здесь запертыми?
— Такого не случится, — заявила Гаята.
— Почему?
— Во-первых, потому что главный портальщик страны — наш проректор, — с видом всезайки заявила красавица блондинка, которая отчитывала меня ночью за переполох.
— А, во-вторых, — добавила Гаята, снова ткнув изящным пальцем во внешнюю шелуху. — Наши источники сами по себе разумны — запереть их невозможно. Они всегда находят выход и защиту.
— Точно?
— За много тысяч лет уничтожить источники магии никому не удалось, — пожала плечами Гаята.
— Никто и не пытался, — подал голос невысокий чернявый мальчик с грустными глазами в густых чёрных ресницах.
— В этом просто нет смысла, Хаббат, — заметил голубоглазый Адер.
— Ладно, время у нас ограничено, — ответила Гаята и захлопала в ладоши. — Тебя удовлетворил ответ, Тара?
— Да, спасибо, — ответила я, но подумала, что если луку вздумается прорасти, то и шелуха, и мясистые чешуйки сгниют и точка. Надеюсь, до этого не дойдёт.
— Тогда приступим. Олана?
Хрупкая веснушчатая девушка улыбнулась скромно и так, словно мы уже подружились. Она сбросила мантию, оставшись в брюках и белой блузке, и вышла на центр круга. Интересно, что у неё за дар?
Зазвучала музыка — тонкие переливы, нежные колокольчики. Олана повела одной рукой, вскинув её над головой. Затем другой. Встала на тоненькую ножку и закружилась.
«Она танцует? — удивилась я. — А при чём тут магия?
Воздух вокруг хрупкой Оланы внезапно окрасился розовыми и голубыми волнами, затем лимонными и весенне-зелёными. Девушка-тростинка продолжала кружиться, делая изящные движения руками. А разноцветные волны вокруг неё стали расходиться всё шире и шире, и едва одна из них коснулась меня, как в душе моей заиграла... нежность. Такое же ощущение, как будто бы я гладила розовые пяточки младенца, а он засмеялся бы мне в ответ. Сами собой мои губы растянулись в улыбке, и стало так прозрачно и светло, что захотелось плакать.
Олана танцевала, а лица моих однокурсников просветлели. Даже хищница Ринта улыбалась, правда, так обычно скалится кошка перед тем, как сожрать мышь. Всё прекратилось в тот момент, когда Олана перестала танцевать. А захотелось ещё. Я сглотнула так и не выпущенную слезу и поражённо посмотрела на юную аландарку. Вот чёрт! Так она может кого угодно пронять!
Гаята сказала:
— Дар Оланы — танец. Пока мы выяснили, что она может менять состояние смотрящих. Но я полагаю, у нас с Оланой ещё будет много открытий.
— У меня дар открылся недавно, — смущённо сказала Олана. — Раньше я просто танцевала в пансионате для девочек.
«Как и у меня», — подумала я, но ничего не сказала.
Опасный был у тростинки дар — эдак я забуду, что они все мне не друзья!
— Нисана, покажи нам свой дар, — попросила Гаята.
Та самая невысокая блондинка с идеальной фигурой и надутым самомнением просто провела над травой ладонью. Та полыхнула огнём. Блондинка зачерпнула его и слепила в шар. Усмехнувшись, словно приглашая на бой, посмотрела на меня. Но я была слишком умиротворённой после танца Оланы. Нисана перебросила горящий шар с одной ладони на другую и метнула в воздух. Подлетев, тот превратился в небольшую птицу. Та почти сразу рассыпалась горсткой пепла. Ничего себе!
Очкастый Нед и остальные захлопали. Нисана ещё выразительнее надула губки. Наверняка дочь богатых родителей, капризная и взбалмошная, сразу видно.
— Нед? — проговорила Гаята.
Тот пожал плечами.
— А что я? Я ничего.
— Не выпендривайся, Недди, — хмыкнула рыжая хищница. — Давай, намалюй свои цифры. Он их везде видит.
— А что? Мир состоит из цифр. Мне вас жаль, что вы не видите этой стройной красоты. — Нед поправил очки и достал из висящего на его боку планшета лист бумаги — длинный, почти свиток. Сказал мне: — Назови что-нибудь. Лучше не слишком большое.
— Вихрь, — сказала я.
— Это не предмет, — фыркнула Нисана, отбросив назад идеально уложенные волосы.
— Я справлюсь, — буркнул Нед, глянув на капризную блондинку, словно показывал только ей.
Задумался на мгновение, а потом начал писать длинные формулы, измарав ими весь лист. Стало довольно скучно, математика не была моим любимым предметом в школе. Хотелось спросить: «Ну и что?»
Нед закончил расписывать забористыми значками страницу. Потёр переносицу, выдохнул и сказал:
— Готово.
Над расписанным листом вдруг закрутилась небольшая чёрная воронка. Цифры и знаки превратились в вихрь, тот даже немного подвывал.
— С ума сойти, — только и выдавила я.
— Да, удивительный дар у нашего Недгелворта, — произнесла Гаята. — И думаю, что применение ему будет не менее поразительным.
— А ты что умеешь? — повернулась я к Адеру, который, казалось, просто грелся на солнышке.
— Приблизительно то же, что твой орф, — сказал белокурый аландарец.
— То есть?
— Я могу успокоить тебя, если захочешь снести академию к чертям.
— То есть ты духовидец?
И вдруг я услышала в своей голове звуки ручейка, который, казалось, плескался прямо у моей щеки. Я даже вздрогнула, ощутив прохладу и спокойствие. Затем услышала я и голос блондина:
«Я могу заставить тебя прямо сейчас раздеться и расцеловать меня, и ты будешь счастлива при этом».
Я подскочила со своей скамейки, вскипев.
— Ты не посмеешь!
Орф встал на четыре лапы. Все смотрели на нас с любопытством — они явно не слышали, что он сказал мне. Вот мерзавец!
Адер рассмеялся негромко.
— Захотел бы, посмел. Но не стану. Даже несмотря на всю твою ненависть к аландарцам.
И в голове моей добавил:
«Но согласись, было бы забавно, особенно если бы ты стала отвечать на моё воздействие и усилила мой дар своим. Как думаешь, что получилось бы?»
Вместе с гневом в животе моём заискрил рубиновый кокон. Орф мгновенно навострил уши, отгородив меня от Адера. Я сжала кулаки, но хищница Ринта вдруг сказала:
— Адер спас меня. У него большая сила: толпу человек в сто на ярмарке утихомирил, когда они бросились на меня, потому что мой дар разошёлся. Нас обоих и привезли сюда.
— А что у тебя за дар? — спросила я.
Лучше б не спрашивала! Она встала и вышла к центру круга. Из туловища Ринты выросли несколько странного вида ржавых лапок, из спины вздёрнулись серые перепонки-крылья, тело с лёгким хрустом покрыл панцирь, сильно увеличив его сзади. Волосы на голове рыжей девушки скрутились в длинные усы. Щёлкнули и застыли, полусогнутые. Я отшагнула в ужасе: передо мной стояла охряного цвета муравьиная матка с опасными жвалами, ростом с человека-гиганта.
Ринта уставилась на меня злыми глазами и сказала:
— Так что только попробуй сделать ему гадость. Или нам обоим. В таком виде мне достаточно плюнуть, и ты будешь молиться и выть, чтобы действие яда прекратилось.
— Спокойно, я не собиралась вам гадости делать, — ошеломлённо пробормотала я. — И вообще никому.
— И ненависть свою задвинь к чертям, оставь на потом, — прошипела она, шевеля жвалами, словно забралами на рыцарском шлеме.
Адер неторопливо встал со своей скамьи и дружелюбно погладил гигантскую муравьиху с искажённым, условно человеческим лицом, нависающим над ним на две головы выше.
— Тшш, Ринта, девочка, всё хорошо. Не кипятись.
Глаза у той стали спокойнее. А я заметила, что к ногам Ринты из леса струятся потоки муравьев.
— Впечатляющий дар, — отшагнув на всякий случай, признала я. — Ты невероятна, Ринта.
— То-то, — проскрежетала она и с неприятным треском вернулась в свою обычную форму.
Впрочем, видимо, для острастки всё же сплюнула в траву рядом. Та мгновенно зашипела и пожухла, словно на неё вылили стакан отравы.
— Малышка, всё хорошо! — Адер подмигнул ей.
Ринта ему улыбнулась, а я подумала, что его дар в данном случае очень важен: успокаивать такое чудовище кто-то должен обязательно! Однако от них обоих неплохо было бы держаться подальше. Мало ли что ей в голову придет...
Дари весело вскочила с места.
— Ну что, моя очередь? Пошли трупы выкапывать?
Девушки замахали на неё руками.
— Прекрати, Дари! Ты можешь и на мёртвой мухе дар показать.
— Нет, ну так не интересно, муха вам не расскажет, что сдохла от пятой бутылки водки без закуси. Айда на кладбище!
— Дари, тут никто не умирал от алкогольного опьянения, — улыбнулась Гаята.
— Это вы ещё не всех выкопали, — хмыкнула моя некромантка.
А я её стала любить ещё больше, решив, что надо бы отнести интенданту подарок за то, что с монстром муравьём меня не поселил. Кто-нибудь из нас точно бы не выжил.