Акколада

Пролог

«На южной, туманной Серебристой Поляне.

Там неведома горесть и неведом обман.

На земле родной, плодоносной,

Нет ни капли горечи, ни капли зла,

Всё — сладкая музыка, нежащая слух.

Без скорби, без печали, без смерти,

Без болезней, без дряхлости —

Вот истинный знак Эмайн»

«Плавание Брана, сына Фебала»

(ирландская сага)

Ирландия.

Май 1890 г.

«Влияние мифа на представления древних жителей Британии огромно. Миф позволял объяснить те явления, которые были недоступны пониманию обывателя. Это касается и легенд о пяти племенах, правивших Ирландией. Племена, сменявшие друг друга, сражавшиеся друг с другом. Племена, представители которых были могущественными чародеями. Кто они, как ни древние боги этих мест? Боги, исчезнувшие с приходом христианства»

«Кельтские древности»

А.Уэлдон.

Артур Уэлдон, молодой джентльмен, недавно завершивший обучение в Оксфордском университете, вот уже почти шесть месяцев провел в путешествиях. Он посетил живописные местечки графств Девоншир и Корнуолл. Отцу и матери он сообщил, что желает навестить университетского товарища, живущего в Труро [1], но это был лишь предлог. Его влекло прошлое тех мест: история Думнонии – древнего королевства бриттов, легенды о короле Артуре и его отважных рыцарях, сказки о феях и иных волшебных народах. В университете мистер Уэлдон изучал право, но оно, в отличие от истории, не вызывало такого интереса. Молодой человек работал над книгой. Книгой, в которой планировал собрать кельтские легенды. Всё то удивительное, волшебное и ныне почти забытое, что никого, по мнению Артура, не могло оставить равнодушным. В прошлом он искал ответы на вопросы. Какими были люди? Какими они стали? Что изменилось? Что осталось прежним? И что следует сохранить?

Прежде Артур к вящему недовольству родителей проводил каникулы не в родовом поместье Грин-холл, а в Шотландии и Уэльсе, собирая и тщательно, не смея упустить ни единой детали, записывал старые сказки, легенды, предания. Теперь же юноша прибыл в Ирландию, и сердце его замирало от предвкушения. Родные пришли в ужас, когда узнали, куда он направляется. В Ирландию! В одиночестве! Они не желали даже слышать об этом и требовали, чтобы Артур вернулся домой к Пасхе. Но молодой человек и не думал их слушать, его манили легенды этой очень и очень недружелюбной, но прекрасной земли. В семье едва ли кто-то, кроме дяди Фрэнсиса, разделял любовь Артура к старине. Полковник Фрэнсис Вуд, раннее служивший в Корпусе разведчиков [2], большую часть жизни провел в Индии и теперь, уже выйдя в отставку, много времени проводил в Калькутте. Он говорил, что жаркий климат Индии каким-то невероятным образом благоприятно влияет на его здоровье. Но Артур знал: дядюшка всё свободное время посвящает изучению языков Индостана. Сэр Фрэнсис прекрасно говорил на хиндустани [3], знал пушту [4] и не упускал возможность изучить что-нибудь новое. Дядюшка бы его понял… Артур надеялся, что лучший друг, Роберт Блэйк, согласится провести с ним лето в Ирландии, но тот, к большому сожалению, не смог покинуть Лондон.

Артур собирался погостить у одного из друзей дядюшки Фрэнка. Тот тоже служил в Индии и в Ирландии не был много-много лет. Впрочем, как и многие землевладельцы-англичане. Его дом в графстве Лимерик [5] пустовал, а за Артуром должен был присматривать управляющий поместьем – мистер О'Брайн. Это он нанял для изрядно уставшего с дороги Артура экипаж и сопровождал его в пути. Молодой человек с нетерпением ждал прибытия в Ирландию, но так умаялся в дороге, что его неизменно клонило в сон. Только тряска не позволяла задремать. Уже стемнело, и дорога была скверная, разбитая. Артур глядел в окно, страдал от головной боли и ломоты во всём теле. Грохотал гром, и небо прорезали всполохи. Молодой человек понимал: непогода вот-вот разбушуется, и гроза застанет их в пути. О'Брайн молчал. Едва ли не всю дорогу. Он не сводил с Артура тёмных глаз, полных неодобрения. Юноше было неуютно под этим колючим взглядом. Мистер Уэлдон редко терял присутствие духа. И ни одна напасть не могла испортить его настроение. Артур всегда с надеждой смотрел в будущее, много улыбался, во всём и всех искал хорошее. Даже тогда, уставший, голодный и сонный, с растрепанными темными локонам, оказавшийся не в самой приятной компании юноша оставался в хорошем настроении. Его золотые глаза, напоминающие тигриные, были полны любопытства. Он с интересом глядел на дорогу, вглядывался во тьму. Вдали он видел какие-то постройки, возможно, дома, но свет не горел. Лимерик, как и соседнее графство Клэр, опустели после Великого голода [6]. Многие семьи покинули эти места, навсегда оставили Родину, уплыли за море. Улыбка сошла с губ Артура, когда он смотрел на заброшенные дома. Одинокий, печальный и прекрасный зеленый край.

Дождь забарабанил по крыше, он собирался убаюкать молодого человека. Мистер О'Брайн всё ещё сердито смотрел на юношу, щурился, поджимал тонкие губы. Молния озарила его бледное, узкое лицо, грянул гром, и недобрая улыбка появилась на лице управляющего. Он словно бы радовался грядущей буре. Вопреки всему, Артур задремал, прижавшись головой к стеклу. И вдруг…

Стук. Резкая остановка. Юноша открыл глаза. Экипаж почему-то остановился посреди дороги. Ещё ведь не приехали. За стеклом, по которому ручьями текли дождевые капли, было всё также темно. Мистер О'Брайн вышел под дождь, решил узнать, что случилось. Артур заволновался. Может быть, что-то сломалось? Тогда они и к рассвету не доберутся до места назначения. Юноша слышал голоса О'Брайна и кучера, но вой ветра мешал разобрать слова. Что же произошло? Артур выбрался из экипажа и мигом промок. Косые и непривычно холодные струи воды заливались за шиворот. Молодой человек поморщился.

Глава 1

Часть 1.

Лондонская весна

Апрель 1891 г.

Фрэнсис Вуд

Большая часть жизни сэра Фрэнсиса прошла в Индии, и он всей душой прикипел к этой удивительной стране, сросся с ней. И именно поэтому ему так трудно было покидать Калькутту. Полковник в отставке, бывший разведчик тосковал по Белому городу столицы Британской Индии, по зною и горячему ветру, тропикам, рекам и болотам, прекрасному саду, где мистер Вуд в полуденные часы читал книги и нередко засыпал в кресле. Он скучал по шуму базара Черного города, вороху разноцветных тканей, обилию специй. Да, он тосковал по Индии и чувствовал, что не так уж и много воспоминаний связывало его с Лондоном. Полковник с грустью думал о тумане над Темзой, желтом свете фонарей и черно-сером, затянутом тучами небе, о сырости и пробирающем до костей ветре, о мрачной атмосфере. В Лондоне не было того буйства красок, к которому привык сэр Фрэнсис. Не было дивных цветов, джунглей и огромных бабочек. Не было его свободы. Не было приключений. Куда лучше полковник чувствовал себя в графстве Норфолк, в родовом поместье Грин-холл близ Нориджа. Поместье принадлежало семье Вудов несколько столетий. Сэр Фрэнсис стал владельцем Грин-холла после смерти старшего брата, не оставившего потомков. Семья его сестры Джорджианы в отсутствие полковника частенько проводила летние месяцы в поместье. Сам он не был в тех местах довольно давно. Сэру Фрэнсису нравились зелёные поля и леса Грин-холла, простор и воздух, уютная библиотека, насчитывающая десятки редких изданий. Его дорогой племянник Артур зачитывал эти книги до дыр и засыпал полковника вопросами.

Любознательный, умный и непоседливый Артур был любимцем Фрэнсиса Вуда, тот относился к мальчику как к родному сыну. Полковник отдал жизнь полной опасностей службе на границе с Афганистаном, он так и не женился. Выйдя в отставку, он проводил время либо в Калькутте, либо в путешествиях по Индии. И вот сэр Фрэнсис возвращался на Родину. Полковника сопровождал верный слуга – Сарадж, который был его спутником на протяжении долгих лет. Вместе с Вудом он не в первый раз посещал Билайт [1], но всё равно грустил, покидая родную Калькутту, и всю дорогу ворчал, без страха и стеснения подмечая странности в поведении ангрези-логов [2]. Полковник только усмехался в усы. Сарадж, больше друг, чем слуга, был невероятно наблюдателен и справедлив.

В день прибытия в Лондон несчастный Сарадж, измученный долгим морским путешествием, облаченный в европейское платье, ежеминутно чихавший и хлюпавший носом, тоскливо разглядывал прохожих. Кэб вёз сэра Фрэнсиса и его слугу к дому Уэлдонов в Вест-Энде. Полковник вздыхал, наблюдая за тем, как дождевые капли оставляют следы на стекле. Несмотря на ненастную погоду, хмурое, ветреное утро, на улицах царило оживление. Шум, который создавал транспорт, сотни голосов, гомон – звуки большого, живущего насыщенной жизнью, делового города. Вихрь цветов и красок. От стального оттенка неласкового неба и до бурых стен зданий, от цветастых витрин, полных всякой всячины, до замусоренных проулков, от ярких шляпок знатных леди до скромной одежды клерков из Сити. Огромный город. Такой знакомый. И такой чужой.

Чарльза Уэлдона и его супругу Джорджиану сэр Фрэнсис застал за завтраком. Мистер Уэлдон читал «Morning Post» [3] (он привык знакомиться с новостями в утренние часы) и хмурил кустистые брови. Ровесник полковника он выглядел много старше. Полный, страдающий отдышкой, покрывающийся испариной даже в прохладные дни, облысевший, но тем не менее деятельный и нервный. Чарльз Уэлдон привык всегда быть при деле, на любой вопрос имел ответ, спешил выражать своё мнение, среди членов клуба считался заядлым спорщиком, человеком крутого нрава и старых, очень строгих правил.

Его массивное тело было завернуто в мягкий темно-синий халат, на шее была аккуратно повязана белоснежная салфетка. Уэлдоны предпочитали завтракать «по-простому», в узком семейном кругу, никогда не принимали гостей по утрам. Перед Чарльзом стояла тарелка овсяной каши. Временами он бросал на неё мрачный взгляд. По совету жены (а он всегда следовал её советам и прислушивался к её мнению) Уэлдон отказался от полного завтрака и, по-видимому, ужасно тосковал по бекону и омлету. Джорджиана же попивала чай с бангерами [4]. Она, как и всегда, поджимала губы и морщила лоб. Эта привычка придавала её миловидному лицу суровое, сердитое выражение. Она казалась недовольной всеми и вся, и подобная черта была в ней столько, сколько сэр Фрэнсис себя помнил. Живость, любознательность и мечтательность напрочь отсутствовали в характере Джорджианы Уэлдон. В молодости она была молчалива, серьёзна и послушна, в зрелости – ворчлива, требовательна и степенна. Уэлдоны завтракали в полной тишине и оживились лишь тогда, когда им сообщили о прибытии сэра Фрэнсиса. Он едва ли понимал сестру, но для неё был важным членом семьи. Сам полковник обожал (хоть никогда им в этом не признавался) племянника (этого бестолкового и непоседливого мальчишку) и племянницу (вздорную и проказливую девчонку). И в кого они росли такими? Их родители были образцами благоразумия, людьми честными, благородными, но смертельно скучными, педантами, всегда поступающими, согласно правилам, подчиняющимися традициям и этикету. Артур и Виктория к удовольствию дяди (и он также не спешил в этом признаваться) выросли мечтателями. Возможно, в том был повинен сам полковник. Слишком уж баловал их рассказами о приключениях и путешествиях в далекие годы, когда он служил в Корпусе разведчиков, а Чарльз Уэлдон был доверенным лицом государственного секретаря и вице-короля [5]. Тогда вся семья жила в Индии, и сэр Фрэнсис рвался к племянникам в каждый свой отпуск.

В то утро Виктории не было в столовой. По словам миссис Уэлдон дочь, сославшись на головную боль, завтракала в своей спальне. Однако Джорджиана поспешила заверить брата, что Виктория будет очень рада увидеть дядюшку. И как можно скорее. Отказавшись присоединиться к родственникам за столом, объяснив это усталостью, он поспешил встретиться с Викторией. Племянницу, и полковник прекрасно об этом знал, редко мучили настоящие головные боли. Проказница скрывалась от бдительного взора матери, если замышляла очередную шалость. Сэр Фрэнсис принялся подниматься на второй этаж. Перила широкой лестницы были начищены до блеска. Джорджиана обожала чистоту и порядок и порой, казалось, испытывала удовольствие, тираня прислугу, отчитывая горничных и старого дворецкого. «Идеально» – вот её любимое слово. Полковник слышал недовольный голос Сараджа, который распоряжался насчет багажа и настаивал на том, что будет лично прислуживать мистеру Вуду, пока тот гостит в доме. Полковник снова улыбнулся в пышные усы. Сарадж не доверял слугам-ангрези. Сэру Фрэнсису потребовалось добрых пять минут, чтобы подняться по лестнице. Он тяжело опирался на трость. Повреждённое много лет назад колено частенько тревожило в самый неподходящий момент. Боли обострялись на сырой английской земле. Дверь в комнату Артура была заперта. Последний год молодой человек провёл в Ирландии, и полковника это беспокоило. Ирландская земля, прекрасная, полная древних легенд, манила любознательного Артура, но таила в себе много опасностей. Последнее письмо пришло незадолго до отплытия сэра Фрэнсиса в Британию. Племянник делился впечатлениями, рассказывал о поездке к дольменам в графство Клэр.

Глава 2

Колин Хили

Солнце зашло уже несколько часов назад, на Лондон опустилась прохладная и сырая апрельская ночь. Констебль Хили возвращался домой после совершенно изнурившего его многочасового дежурства. Он уже и не помнил, когда в последний раз высыпался. Много-много дней назад, ещё до этих злосчастных и загадочных исчезновений. Голова раскалывалась от боли. Констебль покачивался, точно пьяный, чувствовал опустошение, а ещё голод. В последние дни работы было так много, что бедный молодой человек не успевал обедать.

Колин Хили был переведён на должность констебля всего полгода назад, до этого он был обходчиком, патрулировал грязные, тёмные улицы Степни. Колина радовало повышение, теперь он получал неплохое по меркам родных жалование и мог позволить хоть иногда купить младшим сестрам сластей, а самую маленькую из них, Эрин, он мог время от времени порадовать куколкой. Эрин очень любила куклы и всякий раз, когда мать отказывала в покупке новой «подружки», заливалась горючими слезами, а потом долго капризничала. В последний раз Колин дарил сестренке игрушку на Рождество и думал, что было бы неплохо порадовать её хотя бы маленькой и дешёвой куколкой. Девочка будет расчесывать ей волосы, шить для неё платьица из обрывков ненужной материи и напевать песенки. Констебль Хили обожал сестричек и дорого готов был платить за улыбки на их бледных личиках. Он знал: даже в поздний час сестры Мэри, Айлин и Эрин поджидают его у окна, прижав к мутному холодному стеклу носики, не засыпают, пока он не вернётся. И мать не спит, шьет при свете тусклой лампы, прислушивается. Когда сын вернётся, она разогреет ему нехитрый ужин, одарит ласковой, но грустной улыбкой и посоветует хорошенько выспаться.

Собирался дождь, и Колин Хили сделал глубокий вдох. Он чувствовал свежесть ночи, даже несмотря на обилие других запахов, на вонь, доносившуюся из подворотен (её источали горы неубранного мусора), несмотря на запахи гнили, дешевого алкоголя, табачного дыма, сырой одежды, развешенной над головами прохожих. Свежесть перебивала всё. Колин Хили обожал воду. Он мог часами (было б только время) стоять на мосту и глядеть на воды Темзы, серовато-зелёные, далеко не всегда приятные. Он мог смотреть на воду и улыбаться (а ведь улыбка так редко озаряла бледное и худое лицо этого измученного работой и неурядицами юноши), он мог мечтать. Когда-то он хотел стать моряком, путешествовать, когда-то он желал увидеть мир, дальние страны и бескрайний океан. Океан, поражавший дивной синевой, спокойный и бушующий, хранящий множество секретов, дарующий свободу. Море было в крови у Колина. Его прадед, его дед были рыбаками, но сам он не видел ничего, кроме неласковых вод Темзы. Его семья перебралась в Лондон за несколько месяцев до его рождения и никогда более не покидала этот город. Город, ставший для Колина тюрьмой. Его шум, пыль и грязь, казалось, истощали юношу, лишали сил. Возможно, именно они приблизили раннюю смерть отца. А ещё тяжелая работа. Беспросветная жизнь.

Семья Хили оставила родную Ирландию, бежала от голода и безработицы, в Лондоне обрела новый дом, прочную крышу над головой, но счастье словно бы осталось далеко позади. Колин знал Ирландию лишь по рассказам отца и матери, но всё равно тосковал. По далекой земле его предков, по морю, которое мог бы увидеть, по иной судьбе, к которой было поздно стремиться.  После смерти отца на Колина, тогда ещё совсем мальчишку, легли заботы о матери и пятерых сестрах, и на мечты о путешествиях не осталось сил. Не осталось сил ни на что. Ушла надежда.

 Констебль Хили сохранил лишь удивительное трудолюбие и упорство своего народа, но ирландское стремление к свободе было для юноши роскошью. Он думал только о том, как содержать семью. Отправляясь на дежурство, возвращаясь домой, он думал лишь о жаловании, которое нужно разумно распределить, чтобы прожить следующий месяц, заплатить за квартирку, прокормиться, достать лекарства для хворающих в холодную погоду сестер, купить куколку, о которой грезила Эрин. Ведь должна же, должна же быть у ребёнка хоть какая-то радость в жизни! На новые ботинки Колин мог не рассчитывать. Старые же, его единственные ботинки, изрядно промокали, но молодой человек не жаловался. Вопреки тревогам матери он редко мёрз и болел. Он даже любил ощущение сырости, в этом было что-то неуловимо родное… Часто Колин просто выходил под дождь. Капли стекали по его волосам, одежда становилась тяжелой от впитавшейся в неё воды, а молодой человек больше не хмурился. Дождь точно бы забирал его усталость, тоску и печаль, придавал сил, шептал что-то на незнакомом Колину языке, что-то… ласковое. Кто-то знакомый и одновременно чужой говорил с ним. Маленькие сестры Эрин и Айлин уверяли, что это голос доброй феи, которая защищает их семью. Фея наблюдала за ними из воды Темзы и даже из глубоких луж, в которых Степни утопал после каждого ливня. Стук дождя был колыбельной доброй феи, её нежной песней. Мать злилась и недовольно поджимала губы, когда девочки вновь заговаривали о фее, но Колин, тот, кто, забывая о себе, заботился о них, никогда не сердился. Девочкам так проще. У девочек должны оставаться хоть какие-то мечты, надежды, иначе они, как и мать, как и старший брат, погрязнут в пучине печали и отчаяния.

Колин Хили родился, вырос и работал в Лондоне. Легенды Ирландии остались далеко позади. Он не верил ни в каких добрых фей. Пока однажды одна из них не появилась в его жизни, приняв облик прекрасной девушки.

Степни. Район, который констебль Хили знал так же хорошо, как и свои пять пальцев. Он вырос на этих мрачных улицах, мог с закрытыми глазами найти дорогу домой, ни за что бы не заплутал. Ист-Энд за последние годы значительно увеличился в размерах, разросся, точно огромный сорняк на зелёной лужайке. В Лондон переселялось всё больше и больше людей, они приезжали в поисках работы, лучшего будущего для своих детей, они мечтали и лелеяли надежды, выживали и выкручивались, но неприветливый город нередко обходился с ними жестоко. Кого только не встретишь на темных и грязных улицах Степни! Рабочих, приехавших в Лондон из разных уголков Британской империи, бедных художников, поэтов и архитекторов, многим из которых суждено было похоронить там свои мечты, иммигрантов, преступников и падших женщин. Людей гнилых и достойных. Людей, измученных тяжелой работой, неурядицами, болезнями, людей, опустившихся на самое дно, людей, кое-как держащихся на плаву. Колин Хили относил себя к последним. Его семья арендовала квартирку на третьем этаже одного из унылых домов с грязными стеклами, скрипучими лестницами и гнилыми полами. По утрам домочадцев будили топот ног по лестнице, крики и ругань, надрывный кашель хворающей соседки сверху. Ночью им мешали уснуть песни пьяниц под окнами, гневные окрики обходчиков, патрулирующих район, мерзкие сквозняки.