Акулина, невеста мертвеца

Глава 1

Поджав ноги, Акулина Чарова укуталась в пуховой платок. Дождь не утихал уже неделю, и в избе, несмотря на растопленную печь, стояла страшная сырость. Акулина поднесла к глазам один из разбросанных по полу листков бумаги, прищурилась, повертела его и так и этак. Несмотря на все старания, смысл аккуратно выведенных широким пером слов остался для неё загадкой.

— Луня, знаешь, что здесь написано? — задумчиво проговорила Акулина. — Эй, Луня! Ты, что, уснул?

Лукьян Чаров, или Луня, как ласково звала его старшая сестра, вовсе не спал. Встав на четвереньки и высунув от напряжения язык, он старательно выводил на полу избы колдовскую пентаграмму и, увлеченный этим трудным занятием, ничего вокруг себя не видел и не слышал. Чтобы напомнить о своем существовании, Акулина дернула брата за рукав, и только тогда Луня оторвался от рисования таинственного символа (который показался Акулине похожим на большого головастика), положил на пол рядом с собой кусок мела и поправил сползшие на нос очки.

— Взгляни-ка. — Акулина протянула брату листок. — Буквы вроде наши, а прочесть не могу.

Увидав заголовок, Луня поглядел на сестру с любопытством. Почему именно этот листок привлек её внимание? Из более чем сотни страниц гримуара под названием «Бесовник» Акулина умудрилась отыскать ту единственную, которую находить не следовало.

— Буквы не наши, а латинские, а текст называется «Tecum in aeternum», а перевод такой: «С тобой навеки», — пояснил Луня. — Как легко догадаться, это договор, который привязывает к тебе другого человека. Навсегда. Далее разъясняется, что для выполнения этого договора потребуется нарисовать кровавый знак, вот такой...

В светлых глазах Акулины вспыхнул огонёк. Она выхватила у брата листок и провела пальцем по изображенному между абзацами текста грубому рисунку и всмотрелась в него, словно хотела хорошенько запомнить. Перечеркнутая прямой линией шестиконечная звезда. Похоже, нарисовал эту звезду вовсе не художник, а сам автор текста, так криво и неумело она выглядела.

— Постой, Лина! Ты что задумала? — взволнованно спросил Луня и заёрзал на пятках. Огонёк в глазах сестры ему совсем не понравился.

— А для кровавого знака нужна чужая кровь, или можно взять свою? — задумчиво спросила Акулина, оторвавшись от листка.

Луня побледнел.

— Нет, Лина, даже не думай! — Он потянулся к листку, но Акулина подняла проклятую страницу высоко над головой.

— Чего ты, Лунька? Жаль для родной сестры одной странички «Бесовника»?

— Кровавый договор крайне опасен! — в отчаянии простонал Луня. — Ведь вы с этим человеком будете связаны до конца своих дней. Если он пострадает, то и ты пострадаешь. А если же он умрет…

Глаза Акулины увлажнились. Она сложила листок вчетверо и прижала к груди, всем своим видом сообщая: «Не отдам!» Луня тяжело вздохнул — начиналось то, чего он боялся с детства. Сестра всегда была такой: если что-то взбрело ей в белокурую голову, то эту мысль оттуда уже ничем было не вышибить. Чтобы добиться желаемого, Акулина не стеснялась использовать любые приемы. Вот сегодня в ход пошло тяжелое оружие — слезы.

— Неужели ты не понимаешь, Лунечка? — всхлипнула Акулина. — Я же до сих пор люблю его!

Она закрыла лицо руками, и её плечи затряслись. Сердце Луни сжалось от тоски. Он подсел поближе и погладил сестру по спине.

— Линка, ну не плачь. Я ведь по нему тоже скучаю. Мы спасем его, но другим способом. Пойми же, никакой кровавый договор не вернет мертвеца к жизни. Тут не обойтись без помощи высших сил.

Акулина поникла и утерла слезы ладонью.

— Прости, Лунька. Я веду себя как дура. Это я, наверное, со страху. Мы же с тобой собираемся призвать саму Смерть! Вдруг она откажет в нашей просьбе или даже, чего доброго, покарает нас?

При упоминании Смерти Лунины глаза загорелись. Как и Акулина, Луня отличался изрядным упрямством, только у него эта семейная черта вылилась в упорную жадность до знаний. Казалось, к своим семнадцати годам Луня успел выучить всё, что мог, о своей любимой области (колдовстве и некромантии) и просиживал ночи над трудными заклинаниями. Мысль о том, что он, молодой колдун Лукьян Чаров, способен призвать такую могущественную сущность, как Смерть, возбудила в нем небывалый интерес. Не подавая виду, что сердце его от нетерпения готово выскочить из груди, Луня поправил очки и откашлялся.

— Дорогая Акулина! — заговорил он строгим и поучительным тоном. — Во-первых, не вздумай обращаться к Смерти в женском роде. Запомни: Смерть это «он». А, во-вторых, бояться его не нужно. Мы готовы к переговорам. Едва только Смерть услышит о нашем товаре, то сразу же согласится на любые условия.

— Ты точно уверен, что это будет равноценный обмен? — засомневалась Акулина. — Вдруг Смерти не нужен этот твой…

— Акулина! — Луня аж подскочил от возмущения. — Ты, что, не доверяешь родному брату?

— Эх, Луня, милый! — Акулина кинулась ему на шею. — Конечно же, доверяю! Я так счастлива, что ты согласился помочь!

Луня попытался вырваться из крепкой сестринской хватки, но не тут-то было, Акулина оказалась гораздо его сильней.

— Я бы не пошёл на эту авантюру, если бы не был убежден в собственных силах! — прохрипел он. — Осторожно, Линка, ты сейчас меня придушишь… А заодно всю пентаграмму юбкой сотрешь!

Глава 2

Серебристый свет месяца пролился на заброшенную деревню, которая приютилась у изгиба реки. Тут и там чернели провалы крыш, пустовали подслеповатые окна. Лишь в одной избе теплился огонек свечи. Его отблески играли на покрытых паутиной стенах, истлевших покрывалах и гнилых половицах. Не обращая ни малейшего внимания на окружающую её разруху, Акулина сидела у окна, подперев щеку белой рукой, и изредка выглядывала наружу, где за изъеденными молью кружевными занавесками виднелся берег реки.

— Куда же ты пропал, любимый мой жених? — вздыхала Акулина. — Как же одиноко без тебя! Совсем позабыл ты о своей голубке. Три года, и ни одной весточки. Живой ли ты или мертвец? А я кто? Уже не невеста, но еще и не вдова…

Лишь журчание воды да крики ночных птиц были ей ответом.

Время тянулось медленно, ночь всё не кончалась, и Акулину стало клонить в сон. Один раз ей даже показалось, что в полумраке улицы замелькали тени, тревожа неподвижное свечение месяца, прошелестел убаюкивающий шепот голосов. Не в силах ему противиться, Акулина уронила голову на руки и провалилась в тяжёлое забытьё, потеряв счет времени.

Когда она наконец пришла в себя, в летней ночи что-то неуловимо изменилось. Месяц поднялся выше; его холодный свет заливал оголенное плечо Акулины. Откуда-то веяло холодом. Акулина поежилась и поправила сорочку. Во дворе послышался странный шум.

— Кто здесь? Отзовись! — боязливо окликнула Акулина.

— Любимая! — раздался знакомый голос. За занавеской обозначилась человеческая тень.

Акулина задрожала от волнения.

— Не может быть!.. — прошептала она. — Ты вернулся?

— Я же обещал, — ласково проговорил голос. Он звучал приглушенно, словно доносился из глубокой могилы. — Открой окошко, дай взглянуть на тебя, любовь моя.

Трясущимися руками Акулина распахнула занавески.

Одетый в солдатский мундир и треуголку, перед окном стоял молодой человек. Его бледно-зеленое лицо источало потусторонний свет, а ноги в стоптанных туфлях совсем не касались земли. Он невесомо парил в воздухе, словно призрак, и, похоже, был давным-давно мертв.

— Давид!.. — воскликнула Акулина, не веря самой себе.

Мертвец внимательно поглядел на девушку единственным оставшимся глазом, подёрнутым мутной пленкой. На месте второго зияла темная рваная дыра, а под скулой проступали сквозь сгнившую кожу обнаженные в вечной улыбке зубы. Полуистлевший мундир, бывший когда-то темно-зеленым, выцвел и покрылся пылью. Сквозь дыры кафтана просвечивала рубаха; её длинные рукава наряду с черными волосами, выбивающимися из хвоста, медленно развевались на ветру, движения которого сама Акулина совсем не ощущала.

— Я и забыл, как ты хороша, любимая, — проговорил Давид с нежностью. — Подойди поближе, дай на тебя насмотреться.

— Будет тебе, Давидушка! — засмущалась Акулина, но послушно прильнула грудью к подоконнику. Мертвец протянул руку, коснулся Акулининой щеки и царапнул нежную кожу длинными ногтями.

— Нет, правда. Как же ты расцвела! Стала настоящей красавицей. А вот я уже давно не тот, кого ты полюбила, — печально продолжил он и тяжело вздохнул, хотя для него в дыхании совсем не было необходимости. — Скажи, скучала ли ты по мне, Акулина? Или, может, нашла себе нового возлюбленного, не такого потрепанного жизнью, как я?

Услыхав эти жестокие слова, Акулина вспыхнула от негодования.

— Да как ты смеешь, Давид! — вскричала она. — Не было ни дня, чтобы я о тебе не думала. Ни на кого другого я и одним глазком не взглянула! Сидела и лила слезы над колечком, которое ты мне подарил на помолвку!

Эхо её голоса разнеслось в тишине и растаяло над рекой. Давид наклонился, и Акулина ясно увидела горящий в его пустой глазнице зеленоватый огонёк.

— Эх, Акулина! — произнес Давид, покачав головой. — Где же то колечко? Не вижу. Должно быть, ты его потеряла и теперь меня обманываешь.

— Да вот же оно блестит! — возмутилась Акулина и поиграла пальцами. — Приглядись получше.

Мертвец близоруко заморгал единственным глазом.

— Всё равно не вижу.

— Погоди, дай покажу. — Акулина привстала на цыпочки, высунулась из окна и поднесла к лицу мертвеца руку, на безымянном пальце которой поблескивало тонкое золотое кольцо.

Давид только того и ждал. Его губы растянулись в хитрой улыбке, и прореха в его щеке закрылась. Быстрым, сильным движением он выбросил вперед широкую ладонь и, махнув рукавом, поймал Акулину за запястье. Ледяные пальцы сомкнулись вокруг тонкой Акулининой руки, словно кандалы.

Акулина не успела ни слова пикнуть, как в следующее мгновение мертвец вытащил её из окна, подтянул к себе, и она очутилась в его крепких объятиях. Одетая лишь в одну тонкую сорочку, Акулина кожей ощущала исходящий от мертвого тела холод и чуяла смрадный запах. Она посмотрела в пустую глазницу Давида, где мерцал огонек, и почувствовала, что не может оторвать взгляда. Какая-то колдовская сила притягивала её к мертвецу, словно добычу к хищнику.

Давид крутанулся в воздухе, и сорочка Акулины взметнулась вверх, открывая лунному свету обнаженные девичьи лодыжки.

— Вот теперь вижу, — улыбнулся Давид и ледяными губами поцеловал палец Акулины, на котором та носила кольцо.