Аленушка

Ох Алёна!

Когда меня зовут по имени — Алёна — в этом нет ничего особенного. Но когда звучит моя фамилия, становится ясно, что я не просто кто-то. Я — одна из тех Ворониных, что владеют базой отдыха «Медведица».

Семейный бизнес. Звучит скучно, правда? Бизнес как бизнес — пока ты не знаешь, сколько в нём денег, власти и… подводных камней. Этот бизнес начал мой отец — Игорь Воронин — когда я ещё бегала в пижаме с мишками по дому и ела мороженое на завтрак. Тогда мне было шесть. А моя старшая сестра Катя уже вовсю помогала родителям — даже не потому что надо, а потому что она была из тех, кто всё берёт в свои руки. Катя — перфекционист. Организатор. Хищница, если честно.

А я… Я была младшей. Я — их девочка. Я — та, кого все опекали.

Мы жили в большом доме за городом. Летние вечера пахли сосной и шашлыками с мангала. А зимой я носилась по участку в меховой шапке и сапожках от Prada. Всё, что я хотела, появлялось у меня — по щелчку. Дорогая одежда, поездки за границу, курсы, развлечения. Мама всегда говорила: «Раз уж у нас есть возможность — почему бы не дать тебе всё?»

Катя только закатывала глаза. Но ничего не говорила. Тогда — нет.

Я хорошо окончила школу. Поступила на архитектора — не потому что мечтала строить здания, а потому что мне нравилось рисовать и Pinterest. Учиться было интересно, но не сказать, чтобы горело. Иногда я даже думала: "А зачем мне всё это? Всё равно у нас есть бизнес. Сестра всё тянет на себе. Родители довольны. А я... просто живу."

Я жила — красиво. Свободно. Иногда пусто.

После выпуска я не пошла устраиваться на работу. Я считала, что заслужила отдых. Диплом был на руках. Голову можно было отключить. И я отключила.

Просыпалась в полдень. Заказывала латте с миндальным молоком. Рисовала, если было настроение. Каталась на своей машине. Занималась йогой. Снимала в сторис поездки в Париж, Милан, Бали. В общем — жила как умею.

И каждый раз, когда мне были нужны деньги — я просто писала Кате.

"Сбрось, пожалуйста, 2 миллиона— хочу полететь в Барселону на выходные."

Она сбрасывала. Иногда с сердечком. Иногда — с многоточием.

Но однажды она мне не ответила.

Я написала снова. Через пару часов — ещё раз. Ноль.

А потом — пришла в кабинет, на базу «Медведица», куда заехала просто забрать ключи от дачи. И увидела, как Катя сидит за столом с таким выражением лица, будто хочет кого-то ударить.

— Ты пришла, — сказала она холодно, не отрываясь от ноутбука.

— Я тебе писала. Мне нужны…

— Да, я видела, — перебила она. — Но, Алёна, мне это надоело.

Я приподняла бровь.
— Что именно?

— Всё. То, что ты взрослая, но не работаешь. Что ты не вкладываешься ни во что, кроме собственного шопинга. Что ты пользуешься тем, что мы с родителями создали. И ведёшь себя, будто тебе все должны.

Я стояла, словно меня облили холодной водой. А она продолжала, уже спокойно:

— Хочешь деньги? Работай. Здесь, у нас. Неважно кем. Ресепшен, админ, уборка, кафе. Или иди по специальности. Но я больше не буду просто сбрасывать тебе суммы «на жизнь». Хватит.

— Ты шутишь? — прошептала я.

— Нет, — сказала она. — Добро пожаловать во взрослую жизнь, сестрёнка.

Я не сразу поняла, что произошло. Точнее — не захотела понять.

Слова Кати ударили по мне, как пощёчина. Громкая, звонкая, унизительная. Я стояла, как вкопанная, чувствуя, как уходит из-под ног почва, как дрожит живот от стыда — непривычного, липкого, мерзкого.

Она серьёзно?
Катя. Моя сестра. Та самая, которая всегда закрывала глаза на мои «капризы», как она их называла. Которая в любой ситуации прикрывала меня, даже если молчала сжав зубы. Та, кто выносил за меня всё это... тянул на себе.

Я всегда думала, что так и будет. Ну... потому что мы семья. Потому что я же младшая, правда?

— Это… Это какая-то шутка? — мой голос прозвучал чужим даже для меня.

Она откинулась на спинку кресла, устало потерев лоб.
— Алёна. Я не злая. Я просто устала. Мы с тобой не девчонки в куклы играть. Ты взрослая. У тебя диплом. У тебя всё есть. Кроме ответственности.

У меня в груди что-то оборвалось. Маленькое, хрупкое, важное.

Я вдруг поняла, что никто не собирается меня спасать. Больше — никто.

Меня никто не вытянет за волосы из проблем, если я туда упаду.
Никто не переведёт мне деньги, если я буду в нуле.
Никто не возьмёт на себя мою жизнь.

Я осталась одна. Своими руками. Со своей красивой оболочкой. С аккаунтом, где всё блестит, — и пустотой внутри.

Мне стало дурно. Воздух в кабинете показался спертым, как в чужом доме. Я сделала шаг назад, потом ещё один.

Катя просто смотрела. Без злости. Даже не с обидой — с усталостью.

— Я не знаю, что делать, — прошептала я. Впервые.
Не из каприза. А по-настоящему.
Как ребёнок, потерявший маму на вокзале.

Она кивнула, медленно.
— Ну так начни с чего-то. С любого. Хоть с кофемашины внизу. Посмотри, как пахнет жизнь, которую ты игнорировала.

Я вышла. Не сказав ни слова.

В груди — пусто. В голове — шум. Мир, который раньше казался моим, вдруг стал чужим. Все эти кабинеты, люди в униформе, даже запах леса за окнами — больше не про меня. Не для меня.

И впервые в жизни я не знала, куда идти. И что делать.

---

Катя позвала всех на семейный совет. Это само по себе уже было странно. Обычно в нашей семье всё решалось на бегу, через «перезвони» и «давай потом обсудим». Но сейчас она настояла. И тон у неё был такой… что даже мама замолчала, а папа отложил ноутбук.

Мы собрались в зале — любимое место отца, где мягкий свет, дорогая мебель и камин, в котором даже летом всегда что-то потрескивает, для уюта. Я сидела на диване, обняв подушку, как будто она могла меня защитить. Сердце почему-то стучало слишком громко.

Катя стояла. Не села рядом, как обычно. Не улыбалась.

— Нам нужно поговорить, — начала она. Голос ровный, взгляд серьёзный. — О деле. И об Алёне.