Алёнушка. Том 1. Академия — Волчьи ворота

Глава 1. Ты дар не унесёшь в могилу, заранее об этом беспокойся. Отдай ребёнку свою силу и с миром упокойся

Один из дней детства останется, как напоминание об опасных детских шалостях. Спустя много лет память снова и снова будет возвращать меня в прошлое, чтобы давать подсказки, как выходи́ть из затруднительных ситуаций.

К полуночи, самые смелые первоклассники, собрались в старой части школы-интерната, для вызова Гнома-сладкоежки. Одни верили, что дух исполнит желания. Другие, что ответит на вопросы. А третьи ни во что не верили, пришли чисто из любопытства.
— Все принесли конфеты и заготовили вопросы? Дух может разозлиться, если не хватит сладостей, и от страха забудете, что хотели попросить! — объявила пятиклассница Вита.
Обычно вместе с сестрой близняшкой Ритой, девочки помогали первоклашкам проводить сеансы за конфеты и печенье.
— Предупреждаю в последний раз, — объявила Рита, — пока дух не перестанет шуршать фантиками и чавкать, никому не оборачиваться. Это понятно?
— Да, — ответили хором дети.
В коробку от торта посыпались шоколадные конфеты в разноцветных обёртках.
— Сюда кладите каждый по одной, — командовала Вита, — остальные отдадите после сеанса.
Дети выполняли команды, только Андрюша, стоявший рядом, переминался с ноги на ногу в нерешительности.
— Алёна, что ты хотела спросить у гнома? — шепнул он мне на ухо.
— А ты?
— Не знаю, мне просто интересно.
— Так нельзя, — испугалась я. — Если дух почувствует, что сомневаешься, может утащить с собой.
— Глупости, не верю, — ответил мальчик, — это всё сказки. Мне так мама говорила.
— А то, что ты здесь, тоже сказки? — подслушала наш разговор Рита. — Выбирай, Андрюшка, или уходишь сейчас, или признаёшь, что веришь. Иначе начинать не будем.
Глянув ещё раз на два стула с натянутой ниткой, Андрей тяжело вздохнул и зло покосился на близняшек.
— Верю, — кивнул и положил в коробку конфету, завёрнутую в алый фантик.
К натянутой нитке между стульями девочки привязали конфеты и велели всем отвернуться.
В школе поговаривали, что Вита и Рита обманывают малышей. Пока никто не смотрит, просто съедают все конфеты сами. А потом говорят, что дух ушёл. Тогда возникал вопрос: почему нельзя такой ритуал проводить днём, а нужно идти в заброшку к полуночи? Ещё и с четверга на пятницу, когда воспитатели уезжают домой перед выходными, оставляя только двоих дежурных. А духи-наставники улетают в свой мир по делам.
Электричество в этой части интерната давно не работало. Окна и входные двери заколочены плотными деревянными щитами. Пробираться пришлось через дырку в одной из кладовок подвала, но это никого не остановило. Вооружившись фонариками и коробкой свечей, ребята дружно собрались в мрачном просторном холле. Все электронные устройства оставили в спальнях, чтобы лишняя энергия не мешала проведению сеанса.
Ритуалы проводились здесь часто, об этом свидетельствовали огарки свечей, встречающиеся на обломках мебели, пыльных подоконниках и развалинах камина. Новые свечи горели сла́бо, и пламя не двигалось из-за отсутствия сквозняков и недостатка кислорода. От этого мутило, и голова начала кружиться.
На противоположной стене чётко отражались тени двух стульев и висящих на нитках конфетами. Вита и Рита предупреждали, что духи не отбрасывают тени. И только немногие способны отражаться в зеркалах. И уж точно не все люди могут их видеть и слышать голоса.
Я только недавно прибыла в школу и ещё не до конца понимала, что можно ожидать от подобных, несанкционированных мероприятий. Но страх попасть под насмешки и обвинение в трусости, превышал прочие страхи.
— Почему Гнома называют сладкоежкой? — спросила я у Виты, накануне ритуала.
— Как ты не знаешь? Вся нечисть любит сладкое: домовые, гномы, даже черти, — глядя на меня, нахмурившись, ответила девочка.
Этого я и правда не знала. В моей семье на эту тему разговоры не велись. Да и вообще всё в этом месте казалось странным, не таким, как дома. Каким-то нереальным сном. Словно сейчас проснусь и окажусь в своей кровати дома или у деда с бабушкой на диване. Но нет, я всё так же стояла в полумраке заброшенного здания в ожидании, не пойми какого, чуда.
— Гном-сладкоежка, ты здесь? — спросила Вита, глядя на тени. — Гном-сладкоежка, ты пришёл? — повторила она.
По правилам нужно вызывать духа столько, сколько потребуется. Гном вообще может оказаться не в настроении или испугаться и не появиться. Об этом уже успели рассказать близняшки.
— Гном-сладкоежка, ты здесь? — повторила Вита, и последние слова фразы расплылись, снизившись на несколько октав.
Реальность замерла, все звуки исчезли, пламя свечей стало ярче, и тень первой конфеты на стене зашевелилась. Затаив дыхание, я смотрела как невидимый дух, шурша фантиком, разворачивает конфету. Громкое чавканье разнеслось по всему зданию. Моя оказалась первая. Хотелось знать, как надолго оказалась в этой странной школе. Но совсем не представлялось, каким образом, не отбрасывающий тени дух сможет ответить?
«Навсегда», — сопровождаемый свистом в ушах, голос духа вызвал головную боль, отчего я невольно вскрикнула и получила локтем вбок от одноклассницы. Шуршание фантиков прекратилось, но только на мгновение. Шарканье по полу и снова зашевелилась тень следующей конфеты. Чавкающий звуки и соседка по комнате тихонько застонала. За что получила вбок от Виты.
Крайней оказалась конфета Андрея. Гном долго с ней возился, а потом стал фыркать и плевать.
— У этой конфеты нет вопроса, — прошелестел зловещий шёпот духа по всему зданию.
Одноклассник вскрикнул от вида появившегося рядом с ним гнома.
— У тебя есть шанс задать вопрос напрямую, — обняла Андрея тень духа, обойдя сзади.
— Кто заберёт меня из интерната? — всхлипывая и заикаясь произнёс мальчик с перепуга.
— Я заберу тебя, — обрадовался гном и зловеще рассмеялся, — я.
Видимо, мальчик хотел спросить: кто заберёт меня из интерната на выходные? Но от страха не смог закончить фразу.
Тень накрыла Андрюшу с головой, и он исчез…

Глава 2. Кто там бегает по дому среди ночи, что-то шепчет и хохочет...

Кто там бегает по дому среди ночи,

Что-то шепчет и хохочет?

Слышен топот маленьких ножек.

Кто ты призрак или ёжик?

Конечно, дедушка не был ведьмаком, Платона Григорьевича все уважали. Он трудился на своём огороде и обеспечивал всю семью. Самая лучшая и урожайная картошка была у деда Платона. За клубнями для рассады часто приходили соседи. В палисаднике самая вкусная малина. Постоянно держал кроликов и коз. Шкурки выделывал и продавал сам, а мясо сдавал в колхоз. Козье молоко пили всей семьёй, иногда продавали соседям. Дедушка вязал веники и мётлы для зернового тока. И гнал самую вкусную самогонку на селе. Жидкая валюта — называл её дед. Но чаще приходили за самогоном для изготовления эликсиров и настоек на растирку. Сам пил редко, меру знал.
Вот и сегодня, разлив по трём рюмкам, закрыл бутылку пластмассовой крышкой и убрал под стол.
— А что говорят? Кому силу передала? — спросила мама.
В этот момент я смотрела в тарелку с борщом и не поняла, почему ахнула мама. Вероятно, дед молча кивнул на меня.
— И что теперь делать? — испугалась мама.
— Пока это никак не проявляется, то ничего, — вступила в разговор бабушка Катя, — а там видно будет.
О чём говорят взрослые, совсем не понимала. Залаяла собака Мушка, и я посмотрела в окно. Возле колодца у калитки стояла соседская девочка Варя, дочь моей крёстной.
***
Крёстная мать проживала по соседству. С Варварой мы дружили с раннего детства. Одна страсть объединяла маленьких подружек — куклы.
Варя, стройная девочка с короткой стрижкой тёмно-русый волос и выразительными карими глазами, старше меня на полтора года. Мечтала отрастить косу, но мама не поддерживала стремления дочери. Всё время говорила, что это не удобно. Приводила меня в пример, как мученицу с длинными светло-русыми косичками.
— Тебе нежарко с такими волосами летом? — всё время спрашивала меня она.
Но дочь не разделяла взглядов матери. В их доме висел портрет молодой крёстной с красивой длинной косой. Девочка не переставала любоваться и мечтать.
А вот куклы у нас были все длинноволосые. Играли мы у крёстной дома, у дедушки на веранде и за двором.
— Если долго смотреть кукле в глаза, то она оживёт, — как-то сказала Варя, когда мы сидели с игрушками на лавочке за калиткой.
— Та ну, как кукла может ожить, — возразила я, — она же пластмассовая!
— Не знаю, мне так сказала девочка из нашего класса. Ей бабушка рассказывала.
Бабушка — бесспорный авторитет. Посадив кукол на лавочку, мы встали на колени и принялись их гипнотизировать. Надолго нас, правда, не хватило, у обоих заболели коленки. Решили, что наши куклы для этого не подходят.
Я уже доела борщ и отпросилась на улицу к Варе. Очень хотелось показать подруге новую куколку.
— Смотри какая, — похвасталась я, — она новая, может, получится оживить? Только из коробки достала.
— У-у, — протянула Варя, — красивая, и глаза такие, как настоящие. Мама на работу ушла, пойдём ко мне.
— А Ваня? — спросила я про младшего брата подруги.
— Ванька в песочнице с машинками играет, — ответила Варя.
Ванька — младше меня на полгода, часто играл с нами, когда ему этого хотелось. А мы и не возражали. Дом крёстной имел такое же расположение, как и у дедушки, но комнаты других размеров и одна веранда. Почему-то всегда казалось, что их дом намного меньше дедушкиного.
Играть решили в дальней комнате, чтобы никто не помешал. Куколка и правда выглядела как живая. Первая из моих игрушек иностранного производства, с резиновым лицом, ручками и вшитыми волосами. Пушистые ресницы на закрывающихся глазках, изготовленные из того же материала, что и волосы. Аккуратный носик и ушки с дырочками для серёжек, прилагаемых с комплектом одежды.
Подруга разглядывала куклу и аксессуары с любопытством и лёгкой завистью. Попросила дать поиграть, но я ответила, что дам позже, как наиграюсь сама.
Гипнотизировать куклу решили по очереди. Варя, по праву хозяйки дома и инициатора, убедила меня, что смотреть кукле в глаза начнёт первой. А я принялась дошивать сарафан для старой куколки по имени Наташа. К слову, мама у меня работала швеёй, и это умение у меня стало проявляться сразу, как научилась самостоятельно держать ложку. Сколько же иголок было поломано и потеряно мной. Но я никогда не сдавалась. К шести годам изучила много стежков и для кукол шила интересные наряды. Мечтала пойти по стопам мамы и брата бабушки, всю жизнь проработавшего заведующим швейного ателье.
— У меня ничего не выходит, — расстроилась Варя, — пробуй ты. Может, цепочка бабы Дуси поможет.
От Вари у меня не было секретов, и она уже знала о подарке старой женщины, но не видела её ведьмой.
— Старушка как старушка, совершенно обычная, — говорила подруга, — ведьмы такими не бывают.
— А какие бывают ведьмы? — спросила я.
— Та ну, Алёна, ты что телевизор не смотришь? Ведьмы в домах живут, в чаще леса. В избушках на курьих ножках. В ступах летают с мётлами. Коты у них — чёрные. И они такие страшные и злые. А бабушка Дуся добрая была, даже жалко, что про неё так говорят.
Кукла смотрела на меня карими глазами из-под пушистых ресниц. По сравнению с Наташей руки были выполнены чётко, словно вручную. Каждый миниатюрный пальчик смотрелся, как настоящий. Цвет резины и пластмассы совпадал и имел близкий к моему цвету кожи оттенок.
— А куколку-то мама твоя купила, похожую на тебя, — заметила Варя, — только волосы тёмные. Вот сейчас заметила. Смотри, чтобы она не ожила и не забрала твою душу, — посмеялась подруга.
Но я уже не обращала внимания на слова Вари. Лицо куклы стало меняться у меня на глазах. Даже показалось, что шевельнулись губы и дрогнули ресницы, а резиновая рука сжалась в кулак. Мурашки пробежали по спине, и от страха я вскрикнула.
— Ты чего? — подскочила Варя.
— Показалось, — вздохнула я, — ты права, всё без толку. Пойдём лучше на лавочку.
Собрав игрушки, мы вышли за калитку. Только расположились, как пришла мама и забрала меня.
— Доченька, я утром домой поеду. Посиди со мной немножко, пожалуйста, — попросила она. — С Варей погулять у тебя будет целая неделя.
На летней кухне в русской печи пеклись пироги с вишней, и аромат разносился по всему двору. Утром, пока спала, бабушка подоила коз и молоко поставила в холодильник. Мама достала его и поставила на стол рядом с тарелкой пирогов.
— Понравилась тебе куколка? – спросила она, погладив меня по голове.
— Ага, — ответила я, откусывая пирожок.
— Как назвала?
— Настенька, — сказала я улыбаясь.
— Почему – Настенька? — удивилась мама.
— Кукла очень похожа на женщину из фотоальбома.
— Покажешь?
У бабушки Кати в комоде хранилось множество альбомов с пожелтевшими фотографиями. Мы с братом и сёстрами, постоянно их пересматривали.
— Вот эта, — показала я маме фото, буквально рассыпающееся в руках, — на обороте так и написано — Анастасия.
— Ого, — тихо произнесла мама, — это бабушка деда Платона. А куколка и вправду на неё похожа. Ты наблюдательная.
В сумке мама привезла мешочек обрезков тканей разных цветов. И мы до самого вечера кроили и шили наряды для Настеньки. Мама знала, что это занятие моё самое любимое. Я так и уснула в обнимку с куклой. Сквозь сон услышала, как бабушка осторожно забрала у меня Настю и заботливо укрыла одеялом.
Сны в детстве снились цветные, яркие и, часто, вещие. Я их часто рассказывала, и они сбывались. Причём ещё до того, как получила подарок от бабы Дуси. В эту ночь чётко увидела, как по тропинке идёт одна из двоюродных сестёр — Маша, с родителями. В последний раз видела её год назад. Отец Маши старший брат моей мамы, и жили они далеко.
Сон оборвался громким топотом маленьких ног, грохотом перевёрнутого табурета и тоненьким детским смехом.
— Кто здесь? — подскочила бабушка. — Алёна, ты?
Во сне мы с Машей, двоюродной сестрой, собирались покататься на верёвочной качеле, привязанной к ветке старого абрикоса. И я не сразу поняла, что так испугало бабушку.
— Ха-ха-ха, — снова прозвучал смех в темноте из дальней комнаты. — Ха-ха-ха.
Расстелив на полу старые пальто, матрас и простыни, мама спала в одной комнате с нами. Лето, жарко и все решили спать отдельно. В дальней комнате стоял диван, но мама не любила на нём спать. И говорила, что в комнате слишком много окон, в которые всю ночь, сквозь шторы светит луна.
Вскочив с кровати, баба Катя схватила кочергу, приставленную у печки, и стала включать свет во всех комнатах.
— Что случилось, Катя? — крикнул дедушка из своей спальни.
— А ты не слышишь? По дому кто-то бегает и смеётся, — ответила бабушка.
Дед появился в дверях с такой же кочергой в руке.
— Та я думал, что ёжик вечером в дом пробрался и не стал вставать. Думал, утром поискать.
— Ха-ха-ха, — снова прозвучал смех из дальней комнаты, и пара маленьких ног пробежали по полу.
— Алёнка где? — гневно спросил дед.
— Она в кровати, — ответила за меня, поднявшаяся со своего лежбища мама.
Со своей койки я видела, как дед оттеснил бабушку себе за спину и, включив свет, шагнул в дальнюю комнату.
— Здесь никого нет, только куклы Алёнкины на диване, — сказал дедушка. — Может, и правда, что ёжик. А смех на улице за забором. Вечером туман сильный спустился, вот оно и резонирует. Идите спать уже все.
— А можно я куколку с собой возьму? А то мне страшно, — спросила я.
— Бери, — сказала бабушка, — только смотри, чтобы вбок тебе не давила.
Куклу положила рядом на подушку, чтобы она не сползла, пока сплю. И до самого утра проспала крепко, словно в нежных объятиях, как с мамой. Утром обнаружила, что обнимаю Настю и её рука у меня на груди.
«Забавно, как она так смогла сползти?» — удивилась я, глядя на улыбающуюся кукольную мордашку.
Дедушку застала застывшим у дверей его спальни, разглядывающим потолок.
— Что там, дедушка? — спросила я, обняв его.
— А? — вздрогнул дед от неожиданности. — Та вот гляжу, что пятно над кроватью исчезло. Чудно́. Вечером ещё было, а утром проснулся — и нету. Думал, что просто без очков не разглядел. Ан, нет, и в очках не вижу.
— Жарко же, может, высохло просто, — предположила я.
— Высохло. Лето. Жарко, наивная, — махнув рукой, бубня себе под нос, дед, повернулся и пошёл на выход из хаты.
Маму и бабушку нашла за летней кухней. Здесь дед пристроил сарайчик с печкой, маленьким окошком и дверью. Получалось, что кухонь три. В доме бабушка готовила поздней осенью и зимой. Большая печь обогревала четыре комнаты: две спальни, саму кухню и комнату с телевизором. Духовка от печи находилась в дедушкиной спальне. А в бабушкиной, где спали приезжающие дочери и внучки, находилась маленькая печь, дымоход от которой обогревал стену дальней комнаты.
Во дворе стоял домик, разделённый на кладовку и кухню-столовую, с русской печью. А за ним именно эта сарайчик-кухонька. Здесь обычно делали заготовки на зиму, грели воду для купания, варили кукурузу в больших кастрюлях. А в кухне-столовой обедали до самой осени. Дед владел печным мастерством и даже в сарае для животных соорудил грубую печку, чтобы куры, козы и поросята не мёрзли в зиму.
— Выспалась? — глянув на меня, спросила бабушка. — Доброе утро!
— Доброе утро, — ответила я, без особого энтузиазма.
— Ну и ночка выдалась, — вздохнула мама.
— Нашли ёжика? — спросила я.
— Та какой там, — отмахнулась бабушка, — такой спрячется, не найдёшь. Или сам утром в открытую дверь выбежал. Дедушку уже видела?
— Да. Он расстроен, что пятно исчезло на потолке, — ответила я, подбирая с земли спелый абрикос, упавший с дерева.
Бабушка с мамой переглянулись.
— Пятно? — нахмурилась мама.
— Этого ещё не хватало, — всполошилась бабушка и, бросив тряпку на стол, пошла в сторону хаты.
Следом поспешила мама, а я за ними. Обе женщины, глядя в потолок над кроватью деда, тяжело вздыхали.
— Ну, исчезло пятно и что? — стоя позади них, развела я руками, а они обернулись.
— Не к добру это, внучка, ох не к добру, — сказала бабушка и пошла на выход из хаты.
Я ещё раз глянула на потолок. Место, где всё это время находилось серое пятно с жёлтыми и оранжевыми разводами, выделялось на общем фоне свежей побелкой. Словно только вчера побелили и за ночь высохло.
— Пойдём, — сказала мама, — сумку я уже собрала. Сейчас оденусь и домой поеду. Скоро автобус.
Проводив её за калитку, мы с бабушкой стали накрывать на стол, а дедушка ещё раз пошёл проверить хату. Сказал, что ёжик сам может и не выбраться.
— Нашёл? — спросила баба Катя, вошедшего на кухню деда, но тот только отрицательно покачал головой.
Бабушка Катя перевела взгляд с деда на меня и спросила:
— Алёна, а во что вы вчера с Варей играли?
Я только пожала плечами и нехотя ответила:
— В куклы?
— В дочки-матери? — усмехнулся дед.
Махнув рукой, я сказала, что в дочки-матери играют маленькие, а мы уже большие. Шьём куклам одежду и делаем им причёски.
— А ещё, Варя говорит, если смотреть долго кукле в глаза, то кукла может ожить, — сказала так серьёзно, что дед поперхнулся и закашлялся. — Только не верю я. Как кукла ожить может, она же пластмассовая.
Дед так сильно кашлял от застрявшей хлебной крошки, что бабушка поднялась и стала хлопать его по спине.
— Всё, всё, хорош, — сказал дед бабушке, перестав кашлять, и снова обратился ко мне. — Так вы, надеюсь, эту теорию не проверяли?
В какие игры мы с Варей играем, взрослых никогда не интересовало. Даже показалось странно, что сейчас меня спрашивают.
— Вчера попробовали на новой кукле, но у нас ничего не получилось, — развела я руками.
Бросив короткий взгляд на бабушку, дед снова вернулся к борщу и больше не сказал ни слова.
Снова залаяла собака Мушка. Глянув в окно, бабушка сказала, что это сосед из колодца воду берёт, а я подумала: Варя пришла.
— Мамка сегодня Варю и Ваньку с собой на телятник забрала, — сказал дедушка, — утром их видел. Бери, Алёнка, баночку и малину собирать иди. За хатой тенёк как раз. Вечером мы с бабой на рынок поедем.
Малину я любила собирать так: одну в банку, а три в рот. Поэтому обрадовалась и, прицепив на ремешок баночку, отправилась в палисадник. Но начать решила не за домом, а за деловым гаражом. Там и малина крупнее, и абрикосы с дерева падают колированные, со сладкими ядрами в косточках. Самые крупные — на крыше сарая с сеном, пристроенного к гаражу.
— Что делать будем? — услышала я голос бабы Кати, они с дедом как раз разбирали мотор мотоцикла.
— В церковь Алёну везти нужно, — ответил дедушка. — Боюсь, что это дух бабки моей по дому сегодня ночью бегал и смеятлся. Царствие ей небесное.
— Думаешь, в куклу переселился?
— Слышал я, как ёжики по полу бегают. Похоже, было, но то не ёж. И смех прямо в хате был, а не за двором. Думаю, что у Алёны нашей способности Дуси, открыли её собственные. Переданные по наследству от бабки Насти. А это смесь адская. Пока мала, столько бед натворить может.
— Давай тогда к заутренней молитве завтра и поеду, — предложила бабушка.
— Не рано? Заутреня в 7 часов начинается. Может, к обедне лучше?
— Нет. В самый раз. Алёнка рано просыпается. А к вечерне везти, потом только пешком возвращаться.
Тихонько, стараясь не наступать на малиновые ветки, я решила уйти за гараж, и не выдавать, что подслушивала. Вероятно, не зря меня дед отправил собирать малину, хотел поговорить с бабушкой.
«Моя новая кукла ожила», — обрадовалась в душе́ и стала фантазировать, как разговариваю с ней и играю. Даже не заметила, как в своих фантазиях начала говорить вслух, ведя диалог с Настенькой, говоря за обоих, но разными голосами. Чем привлекла проходившего мимо двора соседа, дядьку Кольку.
— Здорово, Алёнушка! С малиновыми кустами разговариваешь? — посмеялся он.
Признаться, даже вздрогнула от неожиданности, но ответила на приветствие.
— Кукла какая красивая у тебя, новая. Мамка привезла? — снова спросил сосед, кивая на окно хаты за моей спиной.
От испуга я чуть не выронила полную банку малины. Куклу точно оставляла на диване, собираясь идти собирать малину. Как она могла здесь оказаться? Настенька сидела на кирпичном подоконнике, смотрела на меня пластмассовыми глазами и улыбалась.

Глава 3. В картинку воткнута игла. Ты в курсе, — это не игра. Какой ты хочешь получить ответ? Так знай, мне очень много лет

Перебросились ещё парой фраз с соседом о здоровье деда и бабушки. О том, когда у моей мамы отпуск и пойду ли в этом году в школу. Не поменял ли место работы мой папа. И чего его так долго в селе видно не было. Послушала забавную историю про щенка, проводила соседа и пошла к окошку.
Тень от хаты покрывала обширную площадь, и здесь, казалось, даже ещё прохладнее. Отцепила банку от ремешка, поставила на подоконник и взяла куклу в руки. Приятные шелковистые волосы, тёплый пластик, мягкая резина головы и рук. Коротенькое платье из тонкого искусственного бархата, зелёного цвета, кружевные носочки и резиновые белые тапочки. Она понравилась мне с первого взгляда. И пахла так приятно. Но как оказалась на подоконнике? Кто её сюда принёс? Не сама же она сюда пришла? А это платье лежало в коробке, упакованное в целлофан. Может, мама, перед отъездом его надела на куколку? Утром Настенька ещё была в красном сарафане.
— Ну что, пойдём, отнесём малину в погреб, возьмём ещё баночку и вернёмся. Хорошо? — сказала, обращаясь к кукле.
Собака Мушка, гремя цепочкой, выскочила из будки, глянула на меня с куклой в руках, жалобно заскулила и снова спряталась в будке.
— Муха, ты чего? Это я, Алёнка. Испугалась меня? — ласковым голосом сказала собачке.
Поставив банку в погреб на ступеньку у стены, решила подойти к будке. Муха рычала и никак не хотела вылазить. Даже не поняла, что могло так напугать собачку. В прошлом году она была ещё щенком и буквально выросла на моих руках.
Сняла банку с забора, прицепила на верёвку к ремешку и пошла снова собирать малину. Настеньку решила взять с собой для компании. Пока собирала малину, разговаривала с куклой, и, казалось, что она меня слушает. А когда оборачивалась, чтобы посмотреть на Настю, представляла, что она улыбается мне и машет рукой. Так, мы насобирали пять полных баночек. Муха всякий раз пряталась в будку, когда я с малиной и куклой возвращалась во двор.
Дед с бабушкой уже закончили с ремонтом мотоцикла и вернулись, чтобы отмыть руки от масла.
— Как малинка? — спросил дедушка, — две баночки хоть насобирала?
— Пять, — ответила я с гордостью, — мне Настенька помогала.
— Та ну, как кукла тебе помогала? — насмешливо спросила бабушка.
— Она на подоконнике сидела, а я собирала ягоды и с ней разговаривала.
— Ну тогда бери свою Настю, съедим по пирожку с молоком и в хату. Уже совсем жарко становится, — сказал дедушка.
Завтрака у деда с бабушкой никогда не было. Проснувшись, они оба выпивали воды и шли работать. Дед кормил животных и шёл в огород. Бабушка отводила коз на пастбище, возвращалась и готовила. Обед и завтрак получался в одно время, часов в 9, начале десятого. И был достаточно плотный: первое и часто второе. После такой сытной трапезы дедушка шёл работать в огород, или в гараж, а бабушка занималась своими делами. Иногда помогала деду с ремонтом мотоцикла или в других делах. А дед по субботам мыл в хате полы и никому это дело не доверял. Если только кто поможет ему вытряхнуть половики.
Внуки приучались к труду с мальства. Когда приезжали, то дед быстро находил для всех занятия, и никто не возражал. Приезжали, уезжали, а я оставалась на всё лето, и мне это нравилось.
— Сегодня снилось, что Маша приехала, — сообщила я бабушке.
Постелив старые пальто на пол, мы с ней устроились перед телевизором. Так прохладнее.
— Да ты что? Они писали, что собираются приехать, но дату не уточняли, — ответила баба Катя.
— А то гляди вещий сон, — подал голос с диванчика дед Платон.
Залаяла собака, и в дверь постучали. Это оказалась Варя. Крёстная вернулась с телятника и привела детей домой.
— Здравствуйте! Можно Алёну забрать? — спросила Варя.
— Здравствуйте, девушка! Забирайте. Только на солнце не сидите, а то жара уже невозможная, — сверкнув очками, поприветствовал дед мою подругу.
Собрав мешок с куклами, я пошла в гости. Крёстная устроилась отдыхать в зале, а мы разместились за столом у телевизора, перед огромной сковородкой с жареными семечками. Для нашего возраста ничего интересного по программе не нашлось, а Ваньку позвал приятель, играть на компьютере. Он убежал, оставив нас одних.
— Красивые волосы у Насти, — с грустью сказала Варя, — как же я хочу такие.
— Может, загадать Деду Морозу на Новый год? — вырвалось у меня.
— Точно, — обрадовалась подруга, — только это долго. Двоюродная сестра Зина говорила, что можно загадать желание на Пиковую даму.
— Как это? — спросила я, глянув на колоду карт в коробке на столе.
Варя взяла карты и стала выкладывать на стол по одной.
— Вот, — начала она, достав Пиковую даму, — нужно написать на стыке половинок слово: ведьма. Вечером загадать желание и положить под подушку.
— И волосы к утру отрастут? — спросила я.
— Та нет. Хочу, чтобы мама не водила меня больше к парикмахеру. Волосы сами отрастут, без колдовства, — ответила Варя, пряча карты в коробку. — Но я не могу на этих ничего писать. Мама увидит и станет ругаться. Нужна другая колода, а у меня нет.
В эти карты мы играли часто, картинки на них были красивые. А вот сосед подарил мне колоду простеньких карт и сказал, что там несколько штук не хватает. И я предложила Варе использовать их. Тем более что просить Пиковую даму, о чём угодно, можно бесконечно. И совсем неважно, кто её владелец.
— Давай домой сбе́гаю и принесу, ту, что мне дед Миша подарил, — предложила я.
Подруга согласилась, и я, взяв с собой куклу, побежала домой. Варя, правда, удивилась, почему беру с собой Настю. А я ответила, что кукла без меня не может.
Дед и бабушка с включённым телевизором, спокойно спали под какую-то научную передачу. Стараясь не разбудить их, пробралась в дальнюю комнату. Там в коробке хранились все подарки от соседей: игрушки, книги и прочее. Найти старую колоду сразу не удалось. Куклу посадила на диван и стала тихонько перебирать вещи. Карты словно исчезли. Подумала даже, что бабушка их выбросила или в печке сожгла. Расстроенная, убрав всё в коробку, села на диван.
— Ну вот куда они делись, ты не знаешь? — спросила я Настю.
Прекрасно понимала, что она не ответит, но больше в этой комнате никого не было. Только взяла куклу на руки, как обнаружила, что она сидела на колоде всё это время.
— Спасибо, — поцеловала я пластмассовую подругу и побежала к Варе.
Разложив карты, как для ворожбы, Варя сидела за столом, изображая, что гадает. Конечно, она ещё не умела, но видела, как это делают старшие двоюродные сёстры.
— Принесла? — спросила она.
— Да, вот, — я положила на стол старенькую, потёртую коробку.
— У моего деда такие, но он точно не отдал бы, — беря в руки карты, – сказала подруга.
Она сидела и молчала, а потом выдала:
— Ты забрала с собой куклу, думая, что я её испорчу? Я бы никогда.
В голосе Вари слышалась обида, и на глазах появились слёзы. Пришлось рассказать всё про ночную побудку.
— Конечно, я уже большая и в сказки не верю. В этом году в первый класс пойду, но мне кажется, что у нас получилось оживить Настю, — заключила я.
Мой рассказ подруга слушала внимательно и не перебивала.
— Мама разговаривала сегодня с тётей Мариной о тебе, — шёпотом, покосившись в сторону комнаты, где отдыхала крёстная, начала Варя. — Они думают, что бабушка Дуся, умершая недавно, передала тебе свой ведьмин дар. Вот это, — показала Варя пальцем на мой кулон четырёхлистного клевера, — ты не говорила, откуда цепочка появилась. Баба Дуся подарила?
— Да, — ответила я, — но я не знала, что нельзя брать такие подарки.
— А нас родители специально в другое село отправили, — как только слух прошёл, что Дуся-ведьма умирает. Но ты не волнуйся, я твоя подруга и никому не расскажу.
— Ты не расскажешь, а уже тётя Марина знает. Значит, не только на одна. Как дедушка с бабушкой не думали, всё равно всё село уже знает, — вздохнула я. — Что теперь со мной будет? Не хочу быть ведьмой.
По щекам потекли слёзы, и я начала всхлипывать. Варя обняла меня, пытаясь успокоить, и начала гладить по голове.
— Папа мой говорит, что во всём нужно видеть возможности, — прошептала она мне на ухо. — Давай спросим у Насти, она это бегала ночью по хате или ёжик.
— А как? — вытирая слёзы спросила я.
Поднявшись из-за стола, Варя ушла в спаленку и вернулась с тетрадью и ручкой.
— Смотри, на листе бумаги мы напишем весь алфавит. Да, нет, не знаю и цифры. В центре нарисуем куклу. Напишем над её головой — Настя. Нарисуем ей пупок. Возьмём нитку с иголкой и воткнём в него. Будем задавать вопросы кукле, а если и вправду ты ведьма, и Настя ожила, то ответит. Поймём по отклоняющемуся ушку иглы.
Мне понравилась такая игра, и я согласилась. Читать и писать уже умела, но получалось плохо, и буквы ещё плясали в разные стороны. В этом году Варя закончила первый класс, и оформление легло на неё. А миссию вставлять в пупок нарисованной кукле иголочку и задавать вопросы, возложили на меня.
Когда всё уже подготовили, то мы обе растерялись: какой вопрос задать первым?
— Спроси у Насти, она нас слышит? — предложила Варя.
Глянув на куклу, сидящую на столе, и смотрящую прямо на меня, немного испугалась. Улыбка сошла с её губ, а и без того тёмные глаза стали практически чёрными. Может, из-за того, что комната находилась внутри дома, с окошком, выходившим на веранду, сюда свет сла́бо пробивался. Но все предметы стали в одно мгновение выглядеть иначе и пугающе.
— Варя, что-то мне уже не нравится эта игра, — шёпотом произнесла я.
— Да перестань, кукла пластмассовая, что может случиться, — попыталась подбодрить меня подруга.
— Хорошо, — ответила я и, стараясь не смотреть в глаза кукле, воткнула иголку в пупок на картинке. — Настя, ты меня слышишь?
Нить в руке натянулась, и у́шко отклонилось в сторону слова «Да». У меня по спине пробежали мурашки и волоски на руках поднялись. Глупо спрашивать такое у куклы, сидящей, напротив, и смотрящей прямо на тебя. Я это понимала, но нужно с чего-то начинать.
— Настя, это ты сегодня ночью бегала по хате и смеялась?
У́шко иголки снова показала на — «Да». Рядом со мной занервничала Варя.
— Что-то мне тоже уже страшно, — призналась подруга.
Но у меня открылось второе дыхание, и я решила продолжать.
— Куда делось пятно над дедовой кроватью в его спальне? Душа бабы Насти теперь в тебе?
«Да», — снова показала иголка.
— Кто тебя принёс на подоконник?
Иголка стала показывать на буквы, написанные Варей: «Сама пришла».
— Мне страшно, — стала трясти меня за руку подруга, — может, хватит, давай остановимся?
Но я уже не хотела останавливаться.
— Ты хочешь нас убить? — вырвалось у меня
«Нет», — ответила кукла.
— А что? Для чего ты? Что собираешься делать?
«Защищать», — показала иголка на буквы алфавита.
У меня немного отлегло от сердца. Я повернулась к Варе и сказала совершенно спокойно:
— Вот видишь, Настя нас будет защищать, не бойся ты так.
— Ты можешь исполнять желания? — глянув на куклу, спросила я.
Нитка с иголкой в моей руке повисла и ничего не показала. Подумала, что уже сеанс закончился и кукла не хочет с нами разговаривать.
Хотела убрать иголку, как она начала показывать на алфавит.
«Я нет, а ты можешь», — произнесла Варя, читая указанные буквы.
— Что я могу? — снова спросила я.
«Ты можешь исполнять желания», — прочитала Варя.
— Ладно, проверим. Скажи, пожалуйста, сколько тебе лет?
Мне захотелось проверить, правда ли это душа моей прапрабабушки или просто чёрт шутит, как иногда говорит баба Катя.
Нить снова повисла, но только на мгновение. Снова натянувшись как тетива на луке, стала показывать цифры.
— Один, два, четыре, — прочитала за иголкой Варя. — Душе твоей прапрабабушке сто двадцать четыре года? Здорово. Алёна, ты сегодня у дедушки Платона спроси, сколько его бабушке было бы лет сейчас.
Видно было, что Варя уже успокоилась и тоже вошла в азарт.
— Спроси ещё чего-нибудь, Алёна, мне страшно, но интересно.
Двоюродную сестру Машу, я не любила. Старше меня на два года, она всё время ко мне придиралась. Жила от деда с бабушкой дальше всех и приезжала с родителями только на летние каникулы. Отец или мама оставляли её и уезжали. Приезжал забирать дочь уже другой из родителей.
— Когда приедет моя сестра Маша, — задала я вопрос, глядя на иголку.
— Завтра утром, — прочитала Варя. — Маша приедет завтра утром, и ты не будешь со мной играть, пока она не уедет, — с обидой в голосе сказала она.
— Будем играть втроём, — попыталась успокоить подругу.
— Та ну её, она злая, не хочу. Можешь сделать так, чтобы она не приехала или уехала побыстрее? Алёна, спроси у Насти, пожалуйста.
— Нет, Варя, Машу привезёт её мама и уедет. А через месяц приедет забирать папа. Так, обычно и происходит. Ничего не получится.
— Значит, у нас есть только один день — сегодня. А потом ждать, пока не заберут Машу, — совсем сникла Варя.
Прошлым летом бабушка ругала меня, когда я оставляла Машу и уходила гулять с Варей и Ванькой. Но с двоюродной сестрой мы были совершенно разные. Только за игрой в куклы мы не ссорились. Машка всё время пыталась показать своё превосходство и старшинство. Твердила, что я младше и должна слушаться, а мне это совсем не нравилось.
Но есть ещё вариант, что могут приехать двоюродные брат и сестра: Серёжа и большая Алёнка — так называли двоюродную сестру у нас в семье. Я Алёнка маленькая, и младше Серёжи на пять лет. Собственно, имя дал мне Сергей. Взрослые говорили, когда брат приехал встречать маму со мной из роддома, то сказал так: «Назовите её Алёнушкой или несите обратно».
— У тебя есть родная сестра Алёна, может, двоюродную назовём по-другому? — спросили мальчика взрослые.
— Нет, — ответил Серёжа, — назовёте по-другому, не буду с ней играть. Мне другие имена не нравятся.
Делать нечего, пришлось уступить ребёнку. Взрослые посмеялись, посмеялись, да и назвали меня — Алёнушка.
К слову сказать, Сергей часто приезжал к старикам именно поиграть и пообщаться со мной. На него спокойно оставляли меня маленькую, и он с удовольствием нянчился. Родная сестра даже немного обижалась на него.
— Будем завершать сеанс? — спросила Варя. — У меня больше нет вопросов.
Она собиралась забрать у меня иголку с ниткой и листик, но я остановила:
— Погоди, есть ещё вопросы.
Спросить хотелось много чего, но остановилась на главном:
— Настя, ты когда-нибудь будешь двигаться и разговаривать со мной как живая?
Нитка повисла в моей руке, но только на мгновение. Резко натянулась и иголка ушком показала на слово: «Да».
В зале закашлялась крёстная, оповещая, что уже проснулась.
— Давай, убирай скорее иголку и листик, — всполошилась Варя, — мама увидит, станет ругаться.
Лист бумаги с изображением куклы, буквами и цифрами, я забрала себе, засунув в мешок с игрушками. А иголку с ниткой Варя вколола в катушку и поставила на подоконник.
— Здравствуйте! — вышла к нам крёстная, потирая глаза. — А я думала, что вы на дворе. Тихо так здесь сидите. С новой куклой играетесь?
Я решила проверить, правда ли я могу исполнить желание Вари.
— Крёстная Вера, а можно вас попросить, — спросила, глядя ей в глаза.
— О чём? — усмехнулась женщина.
— Варе очень хочется отрастить косички. Пожалуйста, не стригите её больше.
Крёстная замерла на месте, сражённая моими словами. Но я смотрела на неё умоляюще и, отвиснув, она ответила:
— Ну, если ты просишь, Алёнушка, пусть отращивает, но заплетать будет сама.
— Спасибо мамочка, — бросилась к ней Варя, обняла и поцеловала в щёку.
— Ой! — вскрикнула крёстная, глядя на мою Настю. — Красивая кукла, но взгляд у неё такой суровый. Часом, не заколдованная? — перевела на шутку она.
— Нет, нет, она хорошая, — затараторила Варя. — Просто в комнате темно. А на свету у неё глаза так красиво светятся и волосы переливаются.
— Верю, — ответила ей мама улыбаясь. — Вы, как жара спадёт, сходите и нарежьте травы поросятам. Только осторожнее, ножи вчера ваш батько поточил.
Оставив нас одних, крёстная ушла на кухню готовить. А мы решили пошить рюкзак, чтобы я Настю везде с собой носила. Варя нашла поясок от старого маминого платья. Из юбки сшили мешок, по размерам куклы. А из пояска сделали лямки и пришили к мешочку, в котором проделали дырки для ручек и ножек куклы.
— А надо мной смеяться не будут? — спросила я, разглядывая себя в зеркало, примеряя рюкзак с Настей на спине
— Разве теперь это важно, будет кто-то смеяться или нет? Главное, что мы с тобой знаем, зачем так нужно, — успокоила меня Варя.
Брат Вари пришёл от друга, когда уже спала жара. И мы — я, Варя и Ванька, вооружившись ножами и старым ведром, отправились в поле, резать траву поросятам. Только я собрала стебли в пучок и опустила нож выше корней, как лезвие соскочило и полоснуло по большому пальцу.

Глава 4. До свадьбы заживёт

Всё случилось так быстро, что я только ойкнула. Варя бросила срезанный пучок травы в ведро и подскочила ко мне.
— Покажи. Ай-яй-яй, как же ты так, Алёна? Погоди, я сейчас.
Она огляделась, и, найдя подорожник, срезала. Поплевала на листок, вытерла о подол сарафана и обмотала мне палец.
— Только не плачь, до свадьбы заживёт.
— Болит? Ты прижми его покрепче к пальцу, чтобы вся кровь не вытекла, — как мог, посочувствовал Ваня. — А хочешь, я на него подую?
— Дуть будешь, когда зелёнкой намажем, чтобы не щипало, — сказала брату Варя.
— Ну, раз ты раненая, охраняй ведёрко, а мы быстро травы нарежем, — сказал Ваня, — вернёмся, я тебе сам рану закрашу и повязку наложу.
Мне даже стало стыдно, что мальчик младше меня, умеет гораздо больше. Конечно, он же в селе вырос, а я из города, привыкла ко всему готовому.
Ранка оказалась неглубокая, и кровь быстро остановилось, но боль не утихала. Я охраняла ведро, наблюдая, как оно быстро наполняется травой.
Крёстная готовила на кухне и не видела, когда мы вернулись. Ваня бегом отнёс траву в свинарник и вернулся в дом. Помыл руки в рукомойнике и принёс аптечку.
— Присядь к столу, раненая, ты моя, лечить тебя буду, — серьёзно сказал мальчик.
Видимо, так с ним разговаривали родители, потому что в интонации чётко прослеживалось сходство с их отцом. Ваня часто приходил домой с ушибами, разбитыми коленками, порезами, занозами и прочими травмами, полученными в пацанских играх. Опыт в этом деле имелся. Он с лёгкостью открыл пузырёк с зелёнкой, не запачкав пальцев. Намотал кусок ватки на спичку, намазал мой палец и принялся громко дуть. Я только молча наблюдала и держалась, чтобы не расплакаться.
В ход пошёл лист комнатного каланхоэ. Ваня примотал его к ране и завязал концы бинта бантиков.
— До свадьбы заживёт, — повторил он слова Вари.
— До какой свадьбы? — всхлипывая, спросила я.
— До нашей, — не растерялся Ваня и улыбнулся.
На это у меня не нашлось ответа. Просто поднялась с табурета, приблизилась и поцеловала Ваню в обе щеки, которые сразу покраснели от смущения.
— Что у вас здесь за лазарет? — спросила, появившаяся в дверях крёстная. — Порезалась? — покачала она головой, глянув на мой перебинтованный палец. — Ваня, ты у нас фельдшером будешь? Молодец, хорошо забинтовал, — похвалила сына.
— Нет, трактористом, — ответил мальчик и выскочил из комнаты.
Щёки у мальчишки пылали, глаза блестели, видимо, мой поцелуй произвёл на глубокое впечатление.
— Пойду домой, — сказала я, собирая игрушки, — наверное, уже дед с бабушкой встали. Бабушка обещала меня взять с собой на пастбище, за козочками.
— Любишь козье молоко? — спросила крёстная.
— Ага, с малиной и клубникой.
Я поднялась из-за стола и пошла в комнату.
— Тебе так полюбилась эта новая кукла, что вы сшили для неё рюкзак? — удивилась крёстная Вера.
— Настя без меня не может, — ответила я не оборачиваясь.
Во дворе у дедушки стояла тишина, только слышалось воркование голубей на крыше, и царапающее шлёпанье куриных лапок с коготками, на бетонном покрытии за невысоким деревянным заборчиком. Собачка дремала, высунув голову из будки. Кот Васька, растянувшись во всю длину, грелся в лучах заходящего солнца, на нагретом за день пороге.
Увидав меня, Муха выскочила из будки, радостно виляя хвостиком и звеня цепочкой. Васька сделал вид, что его это не касается. А на забор, махая крыльями, вскочил петух и громко закукарекал.
В этот момент обратила внимание, что собака, кот и петух, оного окраса, но в разных тонах — рыжие. Даже улыбнулась, а раньше не задумывалась. Они как заходящее солнышко.
— Уже хотела идти тебя звать, — отодвинув шторку на двери, из хаты вышла баба Катя, обувая тапочки, — за козочками пойдём?
Я сказала, что только занесу игрушки домой и пойдём.
— Постой, — остановила меня бабушка, прошмыгнувшую поперёд неё в калитку, — а это ты что придумала? Кукла так и будет теперь у тебя на спине сидеть?
— Да, она без меня боится оставаться дома, — ответила я, не найдя, что ещё придумать.
— Ну ладно, — согласилась бабушка.
Дойдя до огорода, я пропустила бабу Катю вперёд. В этом году за козами шла с ней в первый раз и не знала дороги. Да и старших нужно пропускать вперёд, этому меня учила мама. Я так и сказала бабушке.
По огороду с картошкой шла тропинка, упирающаяся в заросли кукурузы, подсолнухов и сорго, из которого дед всю зиму будет делать веники. Дальше колхозное поле с подсолнухами, а за ним речка. Там на берегу и паслись наши козочки.
Мне хотелось сорвать подсолнух, но бабушка сказала, что приметила парочку и на обратном пути можем сорвать. Но один. В нашем огороде свои растут.
Дойдя до середины поля, стали слышать голоса коз, и бабушка слегка улыбнулась. Она любила своих животных и страшно за них переживала. Увидев нас, козы запрыгали, пытаясь сорваться с привязи.
— Ты гляди, — показала бабушка на сломленную пополам маслину, — когда это её так? Дождя и грозы не было. Может, кто специально сломал? Утром ещё ствол целый был. Плохой знак, плохой.
Баба Катя трижды перекрестилась и пошла отвязывать коз, а сама постоянно косилась на сломленное дерево.
— А чего такого страшного в этом дереве, бабушка? — начала приставать я на обратном пути.
Бабушка ответила не сразу. Вероятно, думала, как мне — ребёнку, это преподнести.
— Ну, ба, ну бабулечка, расскажи, пожалуйста. Мне очень интересно, — заныла я.
— Старое это поверье, Алёнушка. Считается, что для всякого рода нечисти, это ворота в наш мир. Нужно будет утром принести святой воды и побрызгать вокруг дерева. Так, на всякий случай.
— Ворота? — удивилась я. — Так это же сказки. Кто туда пролезет, если только такие ростом, как я?
— Волчьи ворота, Алёнушка. Их так ещё с древних времён называли. Старались такое дерево поскорее срубить, а на его месте поставить часовню, чтобы закрыть вход бесам в наш мир навсегда.
Я невольно обернулась после её слов, но из-за высоких стеблей подсолнуха ничего уже не увидела.
— Нам здесь на берегу построят часовню? А где козы пастись будут? — спросила я тихонько.
На мой вопрос бабушка рассмеялась и сказала, что никто часовню здесь строить не будет. Просто такая легенда.
— А чего ты тогда целых три раза перекрестилась? По привычке, да?
Не раз видела, как бабушка осеняла себя крестом. Когда спрашивала, зачем баба Катя это делает, то мне так, и отвечали — по привычке. Но на этот раз бабаушка промолчала.
Коз привели домой и привязали под летним навесом. Одна из них — Марта — нервничала, и меня попросили идти в хату.
— Я подою козочек и приду. В другой раз поможешь, — сказала бабушка.
Дед Платон сидел на пороге. Перед ним стояло блюдце, и, довольно крупный ёжик пыхтел и пил воду.
— Вот, Алёнушка, нашёл нарушителя нашего спокойствия, — радостно объявил дедушка. — Под шкаф забился, насилу вытащил.
— Ёжик? — удивилась я.
Только сейчас вспомнила, что кукла, с которой мы с Варей разговаривали, у меня в рюкзаке за спиной.
— Да, самый настоящий ёжик. А я уже на чертовщину подумал, — рассмеялся дед.
— Ухтышка. А что теперь с ним будет?
— Домой пойдёт. Это ежиха. Титьки с молоком. Наверное, где-то под чаном в огороде у неё ежата.
Подойдя поближе, попробовала потрогать. Ежиха фыркнула и быстро бросилась наутёк, в направлении огорода.
Только когда все собрались на кухне мыть ноги на ночь, дед с бабушкой увидали, что у меня палец перебинтованный.
— Это что за бандитская пуля мою внучку задела? — смеясь спросил дед.
— Порезалась, когда за травой для поросят ходили, а Ваня бинт намотал, — ответила я.
— Ванька герой, — похвалил его дед. — Шебутной, правда. В селе дети быстрее взрослеют. Иначе кто родителям помогать будет.
Перед сном мне бабушка расплела косички, перекрестила и поцеловала.
— С куклой спать будешь? — спросила она. — Вон как мамка тебе с игрушкой угодила, не расстаёшься прямо.
С моей и бабушкиной кроватей экран телевизора хорошо было видно. Я немного посмотрела начало взрослого фильма и, обнявшись с Настей, уснула.
Эта ночь прошла спокойно, без побудок, но под утро мне приснился волшебный сон. На берегу у сломленного дерева стояла куколка. Но она выглядела, как настоящая маленькая девочка.
— Пойдём со мной, — сказала Настя, — не бойся.
Часть ствола от корней наклонилась под тяжестью излома с кроной, образовав V-образную арку. Сквозь туман оттуда шёл свет, и мелькали огоньки.
— Мне страшно, — ответила я и отступила.
— Скоро листья кроны засохнут, и проход закроется. Нужно поспешить. Смелее, — протянула ко мне руки Настя.
Показалось, что из арки на меня глянули огромные горящие глаза, и всё внутри похолодело.
— Нет, я не пойду, — ещё отступила я.
— Не бойся, просто там у всех глаза светятся, — улыбаясь, нежным голосом произнесла моя кукла. — Тебе понравится, обещаю. Нужно торопиться, этот проход открылся для тебя. Не подведи меня, пожалуйста, — умоляюще произнесла она.
Почему-то мне стало стыдно за свою несмелость. Шагнув вперёд, протянула руку девочке, и мы вместе вошли в проход. Приятное тепло моментально окутало всё тело. Мы оказались в интересном сказочном месте. Среди роскошных листьев огромные белоснежные и алые цветы, источающие приятный, сладковатый аромат. Пение птиц и шум водопада.
Со всех сторон начали слетаться к нам огоньки. Присмотревшись, поняла, что это маленькие светящиеся существа с крылышками. Протянула руку, и мне на неё опустилось одно, приятно щекоча ладонь крылышками. Другое село на забинтованный палец, тряхнуло крыльями, и с них посыпалась светящаяся пыльца. Рука с перебинтованным пальцем засветилась и стала тёплой. Но только на мгновение.
Под кустами заметила троих беленьких зайчиков со светящимися глазами. Увидав нас, они не испугались и не бросились бежать. Один стал на задние лапки, и начал принюхивается.
— Сюда, — касаясь цветов и листьев, пронёсся шёпот.
Светящиеся существа вспорхнули с моей руки, полетев на цветы. Кусты раздвинулись, открывая вымощенную белыми камнями узкую дорожку.
— Нужно торопиться, Алёнушка, — сказала Настя, взяла меня за руку и повела вперёд.
Дорожка привела нас к поляне с колодцем, обложенным таким же белыми камнями.
— Это охранный источник. Выпей, и тебя всегда будут охранять светлые силы, а тёмные станут помогать, — сказала Настя.
На поверхности воды появилась деревянная ладья. Зачерпнув немного, я начала пить. Такой сладкой показалась мне эта водица, что даже прикрыла глаза от удовольствия.
— Нам пора, — Настя снова взяла меня за руку и, смеясь, мы поспешили обратно.
Выбежав из прохода, я остановилась и оглянулась, он всё так же светился и мерцал.
— Что теперь мне делать? — спросила я девочку.
Она отпустила мою руку и заулыбалась.
— Уже утро. Всё будет хорошо, Алёнушка, просыпайся, — сказала она и исчезла, а я зажмурилась.
— Просыпайся, Алёна, — сквозь сон услышала я голос бабушки, — пошли козочек на пастбище отведём.
Открыв глаза, обнаружила, что я также лежу на кровати, под тонким одеялом в дедовой хате. Под боком у меня куколка, а в ногах кот Васька. Такая лёгкость в теле и непрекращающаяся боль от пореза прошла.
Оделась я быстро, быстро засунула в рюкзак куклу и побежала во двор к умывальнику. Вода показалась холодной. Сделала вид, что умылась и пару раз провела по зубам щёткой с пастой мандаринового вкуса.
— Иду, бабулечка! — крикнула, снимая с гвоздика рюкзак, услышав, как скрипнула калитка, ведущая на огород.
— Как дружно клевер зацвёл, — сказала бабушка, когда мы вышли на берег.
Сорвав цветок, я вспомнила сон. Цветы и листья в переходе были огромные и по форме напоминали клевер. Так хотелось рассказать всё бабушке, но я побоялась.
Привязав коз, бабушка направилась к маслине. Достав из сумки бутылку с водой, открыла пробку и стала поливать вокруг дерева.
— Что ты делаешь, бабушка? — спросила я.
— Да вот и не знаю. Видишь, дерево умирает. Листья все скрутились и засыхают. Поздно уже, наверное. Похоже, что Волчьи ворота уже отработали и выпустили в этот мир зло, — ещё раз перекрестилась баба Катя.
Я вспомнила, как радовался дед Платон ёжику, и решила успокоить бабушку.
— Ты такая, большая, а в сказки веришь. Это же просто дерево. Видишь — оно просто сломалось под тяжестью веток и листиков.
— Может, ты права, — ответила бабушка, — пойдём домой.
Громкий лай Мухи мы услышали, едва вышли из зарослей кукурузы.
— У нас, похоже, гости, — улыбнулась бабушка. — Видимо, твой сон начинает сбываться.
И она оказалась права. Приехала Маша с папой. Но, это ещё не всё. Серёжа с сестрой Алёнкой тоже приехали на велосипеде. Они точно знали, что сестра приедет. Дядя Коля накануне звонил их родителям.
Я с грустью посмотрела в сторону двора своей крёстной и встретилась глазами с Варей. Подруга смахнула слезу со щеки, повернулась и ушла в кухню.
Отец Маши привёз всем подарки. Мне досталась плетёная, из проволоки, корзина и лохматая белая игрушечная собачка с пищиком. У Маши была такая же, но немного другого цвета.
Все радовались приезду двоюродной сестры. Но сама Маша явно была не в восторге. Просто делала вид, но я это почувствовала.
День прошёл в суете и разговорах взрослых, в которых я мало что понимала. Сергей пытался смешить нас и рассказывал разные истории. Старшая Алёна разглядывала мелкие вещички, которые привезла с собой Маша. А я, самая маленькая, просто путалась у всех под ногами, не имея возможности сбежать к Варе.
После обеда бабушка решила перемотать мне палец. На удивление рана затянулась. Посыпав стрептоцидом, мне снова замотали его, чтобы не тревожить, пока полностью не заживёт. Это освобождало меня от мытья посуды и прочих дел, которые всем нашёл дед Платон. А именно: собирать малину, обрывать смородину и крыжовник.
На мою куклу в рюкзаке никаких комментариев не поступало. Все только изредка косились. С моего привычного места я переместилась в дальнюю комнату на диван. Маша попросилась спать с бабушкой, старшая Алёна устроилась на кровати рядом. Брат Серёжа на раскладушке перед телевизором. А дядя Коля разместился на другой раскладушке, на веранде.
— Почему ты вечно носишь эту куклу на спине? — поинтересовалась Маша.
— Мне её мама подарила, — просто ответила я.
— И что, у меня тоже много игрушек. Но я же их не таскаю постоянно с собой. А цепочка у тебя вместо крестика, что ли? Не хочешь поменяться? У меня есть кулон Чебурашка на ниточке?
— Нет, не хочу, — ответила я. — Подарки нельзя передаривать или менять.
— Ты такая маленькая жадина, фу, — ответила Машка.
— Четырёхлистный клевер? — вмешался брат Серёжа. — Это удача, если найти такой и съесть. Подобные кулоны ведьмы раньше носили вместо крестов.
— Так, у нас Алёнка — ведьма, — рассмеялась Машка. — Маленькая, жадная ведьмочка. А знаешь, папа купил мне вторую корзинку, потому что первая оказалась с браком. Вот бракованную и решили подарить тебе.
У меня на глаза навернулись слёзы. Схватив корзинку, я запустила её в сестру. Конечно же, Машка решила дать мне сдачи и схватила за косички. Из всех у меня оказались самые длинные волосы.
— А ну, хорош! — крикнула бабушка, застав нас за дракой. — Разошлись по комнатам и спать. Столько не виделись и дерётесь. А ты, Серёжка, куда смотришь?
— Если женщины дерутся, лучше в драку не встревать, — пробубнил Сергей, он реально просто не успел среагировать.
Утром отец Маши уехал. Дядя Коля специально брал отгул, чтобы привезти внучку к своим родителям в гости. Дед с бабушкой на мотоцикле уехали на рынок, продавать молодую картошку, чеснок, абрикосы и малину.
Миссию — отвести коз на пастбище, возложили на нас. Для этого Машу, как она не хотела, нарядили в бабушкин рабочий халат. Козы понюхали, приняли родной запах и послушно пошли за сестрой. Серёжа держал их цепочки, я показывала дорогу, а старшая Алёнка несла колышки и молоток.
Ещё местами цвёл клевер, и девочки принялись плести венки. Я ещё не умела, поэтому пристроилась к брату, сорвавшему большую головку подсолнуха.
Перед самым уходом глянула на сломанное дерево, не вызвавшее интереса у моих сестёр и брата. Листья на ветках высохли ещё зелёными, они просто скрутились в трубочки. Из-за тени, падающей от ствола, V-образная арка казалась чёрной. Как во сне, показалось, что оттуда на меня смотрят глаза, но на этот раз чёрные, с маленькими светящимися точками. Словно я встретилась взглядом с огромным волком.

Глава 5. На стекле кровавый дождь — на столе взорвался борщ. Чуть инфаркт, не получив, кот с окошка соскочил

Вернувшись домой, брат затопил печку в пристройке за кухней. Баба Катя велела ему закипятить борщ, который она сварила вчера, чтобы не прокис. К возвращению деда и бабушки с рынка обед уже был разогрет. Серёжа принёс кастрюлю в летнюю кухню и поставил на стол. Я чистила чеснок, а девочки расставляли тарелки и раскладывали ложки.
— На ведьм чеснок не действует? — решила снова задеть меня Маша. — Может тебя святой водой умыть или лучше напоить?
Я сделала вид, что меня это не касается.
— Чеснок, это от вампиров вроде? — вмешалась старшая Алёнка.
— Девочки, перестаньте ругаться. Нехорошо, ну правда, она же младшенькая, — вступился за меня брат.
— А вы видели, что пятно над дедовой койкой исчезло? — сказала старшая Алёнка.
— Точно, ведьмина душа прапрабабушки в нашу мелкую вселилась, — рассмеялась Маша.
В дверях появилась бабушка, следом дед, а я почувствовала, как внутри меня зарождается буря от Машиных издёвок.
— Что вы здесь делите? — спросила бабушка. — Алёна, — обратилась она ко мне, — это ты снова задираешься?
— Я? Почему? Я ничего никому плохого не сказала и не сделала. Это всё Машка.
— А я при чём? — возмутилась сестра.
Кота Ваську любезно проводили за дверь, чтобы он не орал и не клянчил еду со стола. Обойдя погреб, пристроенный к кухне, кот забрался на подоконник и стал за нами наблюдать.
Бабушка разлила борщ по тарелкам и, наконец, присела за стол.
— Эта ложка какая-то жирная, не буду ей есть, — начала вредничать Маша.
— Ай-яй-яй, ты и дома так себя ведёшь? — уже не выдержал дедушка. — Не нравится ложка, сходи и помой себе.
— Вы только одну Алёнку любите, а остальные всегда вокруг неё виноваты, — бросила зло Маша. — А ведь это она теперь ведьма. Как вы не замечаете!
Здесь моё терпение лопнуло окончательно. В голове загудело, в мыслях пол качнулся, и стены задрожали. Так захотелось стукнуть двоюродную сестру чем-нибудь тяжёлым. Например, черпаком или вообще одеть ей кастрюлю с борщом на голову. Только я подумала, как кастрюля на столе затряслась и взорвалась борщом, словно вулкан выплеснул огненную лаву.
Сидевший на подоконнике Васька, увидав на стекле кроваво-красный дождь, как от взорвавшейся головы, с дикими воплями спрыгнул и умчался, не разбирая дороги и не оглядываясь.
— Вот и пообедали, — произнёс дед Платон, снимая забрызганные борщом очки.
На его лбу и лысине красовался полный список продуктов из рецепта обеденного блюда: капуста, несколько долек картошки и мелко нарезанные морковь, свёкла и лук. А куриное крылышко выглядывало из-за ворота рубашки.
Забрызганные борщом очки сняла и баба Катя. Её белый головной платок окрасился в красный цвет с вкраплениями моркови, свёклы и укропа с петрушкой.
Я повернула голову в сторону сестёр и брата. Они сидели молча с открытыми ртами и заляпанными лицами. На блондинистой голове Маши густо налипла капуста.
Заревев, я выскочила из-за стола и бросилась вон из кухни, похожей сейчас, как после кровавой битвы. Одна мысль крутилась в голове: больше никогда не возвращаться.
Выбежав за калитку, пронеслась мимо колодца во двор крёстной. Дома сейчас кто или нет, мне было всё равно.
— Алёночка, что они с тобой сделали? — воскликнула Варя, увидав меня.
А я только плакала, не в силах что-то сказать.
— Пойдём, умоешься, и я дам тебе своё чисто платье, — приобняла меня подруга. — И больше мы тебя им не отдадим, правда, Ванька.
— У вас там что, кастрюля с борщом взорвалась? — каким-то чудом догадался Иван.
— Да, — сквозь слёзы и рыдания, только и смогла ответить я.
Пока Варя ходила мне за платьем, Ваня, налив воды в тазик и, убирая капусту и прочие ингредиенты с моих волос, помогал отмываться от борща. Он даже попробовал одну дольку картошки.
— А вкусный у твоей бабушки был борщик, — вздохнув, покачал он головой.
— Да, но я поесть не успела, — ответила ему сквозь слёзы.
— А давай суп приготовлю. Я умею. Мы весной за речку ходили. Попали под дождь и спрятались в старой хате покойного деда Хомы. Пошарили по пакетам, карманам, сумкам и обнаружили, что у всех не пойми, какие продукты. У Бормана оказалось два бутерброда с колбасой и маслом. Мультик сырые яйца любит, везде с собой в коробочке носит. В моих карманах оказались три картошки и луковица. Пеца у нас старший, вот он и предложил сварить супец. У деда Хомы всё нашли что нужно: сковороду, кастрюлю, тарелки. Я могу повторить, и мы с Варей поедим с тобой вместе. Так понимаю, что борща тебе сейчас уже не захочется?
Я только покачала головой. Борща мне точно не хотелось. Варя принесла мне, ставший ещё в прошлом году, маленький на неё сарафан, и мы принялись дружно варить суп. За этим занятием нас и застала крёстная Вера.
— Кастрюля с борщом взорвалась, говоришь, — задумчиво произнесла она, выслушав мой сбивчивый рассказ. — Это уже серьёзно, доча (она меня так иногда называла). Так можно и хату взорвать или спалить. Тебе учитель нужен или наставник. Я поговорю с Платном Григорьевичем. Есть идея одна. А на своих сестёр и брата не обижайся, у них ещё детство в нижепояничном месте не отыграло. Не ведают, что творят и говорят — не думая.
Суп удался на славу. На бульоне из колодца, две больших картошки, лук — поджаренный на сливочном масле, колбаса варёная — кубиками, помидор дольками, разбитое в кипяток яйцо и зелень. Даже отцу Вари и Вани, вернувшемуся с работы, досталась тарелка свежего супчика.
Когда на дне моей тарелки стал чётко виден фантастический цветок, все тревоги и обиды улетучились.
— Спасибо, Ваня, суп получился волшебный, — искренне поблагодарила я мальчика.
Довольные, мы переместились в хату, смотреть телевизор и играть в настольные игры. Поздно вечером приходила баба Катя. Крёстная вышла поговорить с ней, а вернувшись, объявила, что я остаюсь ночевать.
Дедушка ходил вечером к соседу, позвонить с его телефона моей маме. Рассказал про случай с борщом, и она приехала с первым автобусом и сразу пришла к крёстной забрать меня.
В дом меня словно что-то не пускало. Так не хотелось входить, ноги сами не шли. Решила не мучиться и пойти на место моих вчерашних злоключений.
Кухня выглядела, как после кровавого побоища. Бурые брызги от вчерашнего взрыва украшали стену вокруг окна. Штору сняли и окно помыли, но стены явно придётся перебеливать.
— Напугала ты нас вчера, Алёнушка. Ну ничего, весной я здесь не белил. Вот и повод появился. Полная хата внуков — помогут, — улыбаясь встретил меня дедушка Платон. — Валя, поторопитесь со сборами, через час автобус, — обратился дед к маме.
— А у меня для тебя подарок, — улыбаясь, протянула мама мне бежевый подарочный мешок из нетканого материала.
— Что там? — обрадовалась я, почувствовав, как щёки потеплели.
— Доставай, — одобрительно кивнула мама.
Розовый рюкзак, я так мечтала о нём ещё в начале года.
— Ура! — крикнула я, подняв руки.
— Давай, пересаживай свою Настю в новый рюкзак, а самодельный оставь на всякий случай.
Так, я и сделала. Куклу переложила в новый рюкзак, а старый — самодельный, положила во внутренний боковой карман и застегнула на молнию. Поблагодарила маму, обняв и расцеловала в обе щёки, и мы пошли искать бабушку.
Вдоль дорожки, ведущей за летнюю кухню, ветер трепал сушившиеся на верёвке вещи и оконные шторки, выстиранные от следов вчерашнего происшествия. Баба Катя готовила суп, о чём свидетельствовал запах жареного лука и моркови. От борща сегодня все отказались.
Кот Василий, растянувшийся на скате погреба, греясь в лучах утреннего солнышка, увидав меня, подскочил с места, молнией рванул на старый абрикос и стал шипеть, трясясь от страха.
«Даже кот теперь меня боится», — прошептала я и, опустив голову, пошла к бабушке.
— Алёнушка, внученька, как ты себя чувствуешь? — спросила бабушка. — Мы не стали тебя вечером забирать, подумали, что тебе лучше будет переночевать в доме крёстной матери. — Ты успокоилась? Прости Машеньку, она не думала, что всё так серьёзно и нужно отнестись с пониманием.
— Прощу, если она больше обзываться не будет, — ответила я, вытирая слёзы.
Брат и сёстры поглядывали в мою сторону с опаской, но никто не решался заговорить первый.
— Простите, я не знала, что могу взрывать кастрюли с борщами, — начала я. — Сама не знаю, как так получилось.
Первым подошёл брат.
— Не ссы, малая, ты справишься, — обняв меня, сказал Серёжка. — Сам вчера чуть в штаны не наложил, — шепнул он мне на ухо.
— Алёночка, я, правда, не знала, — подошла ко мне Маша, — думала, что ты заигралась, не верила в подобное, считала глупостью.
— Иди сюда, моя младшая, — сползая с топчанчика, сказала старшая Алёнка, — как тебя угораздило заразиться такими способностями.
Она подошла к нам с братом, обняла и поцеловала в щёку.
— Прости меня, сестрёнка, — шепнула, обнимающая нас всех Маша.
— Я не хотела, — разрыдалась я, а брат и сёстры принялись меня целовать, гладить и утешать.
Дверь в хату скрипнула, и на пороге появился дед.
— Чего слиплись, — сказал он гневно, — вчера думать нужно было, — помогите сестре одеться и причесаться, автобус скоро.
— Куда мы собираемся? — спросила я бабушку Катю, когда меня одели и заплели косички.
— В церковь поедем, внученька, — ответила она, а затем добавила: на экскурсию.
— Только меня повезёте? — встревожилась я.
— Отставить тревоги, — сказал дед, — церковь у нас старая, но красивая. Батюшка Анатолий понимающий и душевный человек. Всё будет хорошо.
Слова дедушки немного успокоили, потому что он всегда был прав и говорил только правду.
За калитку вышли нас провожать все, словно я уезжаю навсегда, отчего стало ещё печальнее. Радовало, что мои вещи остались лежать в дальней комнате на стуле, значит, я вернусь. Только куклу мне разрешили взять с собой.
Автобус остановился на конечной остановке. За сорок минут поездки я успела задремать, и меня разбудила баба Катя:
— Просыпайся, Алёнка, приехали.
Потерев кулачками глаза, стала оглядываться. В салоне автобуса, кроме нас, находились ещё люди. Мужчина с мальчиком моего возраста, вышли первые. Две богомольные старушки, которые, казалось, твёрдо решили выйти последними. Дедок в смешном картузе, стареньком строгом костюме и начищенных до блеска ботинках. В руке он держал палку, с головой собаки на конце ручки. Вид пожилого мужчины вызвал у меня странные ощущения. Не скажу, что испугалась, но мурашки пару раз пробежали по телу. Показалось, что этот дедушка хотел что-то мне сказать, но глянув на маму и бабушку, передумал.
Церковь увидала сразу, как вышли из автобуса. Ограждённый высоким забором с коваными воротами, храм утопал в зелени фруктовых деревьев. Три золотых купола, увенчанные крестами, блестели на солнце. Прежде я такого никогда не видела. Засмотревшись, споткнулась о камешек и чуть не упала.
— Смотри под ноги, Алёна, — сказала мама и взяла меня за руку.
У ворот сидел безногий старик на куске фанеры с колёсиками. Рядом с ним лежали две деревянных гладилки для глины и бетона. Видимо, ими калека отталкивался во время передвижения. В жестяной коробке от индийского чая с изображением слонов блестела мелочь.
Мама достала из кошелька несколько монеток и бросила в коробку. Старик поклонился, перекрестился и сказал:
— Вы приняли верное решение, Бог вас сохранит.
— Мы ещё ничего не решили, — сказала ему баба Катя, проходя мимо.
Старик ещё раз поклонился и перекрестил нас. Я посмотрела на деда, у меня сердце сжалось от боли. Так жалко стало, что у него нет ног.
На территорию церкви мы вошли через калитку в воротах. У колодца возле храма толпились прихожане, наливая святую воду в бутылки ковшиком из железного ведра с гравировкой креста.
Баба Катя попросила нас подождать и скрылась за дверью храма. Через какое-то время вернулась с мужчиной в чёрной рясе и мягкой полотняной шапочке. Я поняла, что это и есть тот самый батюшка Анатолий.
Мужчина поздоровался, пристально посмотрел на меня, перевёл взгляд поверх моей головы, кивнул кому-то невидимому и попросил нас всех следовать за ним.
Пошли мы не в храм, на территории церкви находилось одноэтажное строение, в котором размещались: трапезная, магазин с восковыми свечами, иконами и прочими церковными товарами. Швейная мастерская по пошиву крестильных рубашек и одежды для служителей церкви. А также класс для детской воскресной школы и небольшая библиотека, в которую и привёл нас батюшка. Заняв место за письменным столом у окна, как преподаватель на уроке, батюшка Анатолий предложил нам устроиться на стульях. Он махнул рукой на входную дверь, и та с треском и шумом захлопнулась. Ключ в замочной скважине повернулся несколько раз сам, закрывая замок изнутри.
Бабушка с мамой по очереди ойкнули от неожиданности, а я вздрогнула от испуга.
— Да вы присаживайтесь, — улыбнулся батюшка, — если уже видели взрывающуюся кастрюлю с борщом, то больше, думаю, ничему не должны удивляться. Екатерина Даниловна сообщила, что Алёнка общалась с Дарьей Филимоновной перед её смертью. После чего начали твориться необъяснимые вещи с девочкой. Знакомая ситуация, и я знаю, как вам помочь.
Батюшка начал рассказывать про бабу Дусю, чтобы мы понимали, с кем и чем имеем дело. Дарья Филимоновна лишилась всех документов ещё во время войны с фашистами в сороковые годы. Сообщила, что всё сгорело вместе с домом во время бомбёжки. Свидетельство о рождении восстановили со слов женщины. Паспорт она получила по новому документу. Об этом слышал ещё в духовной семинарии. Рассказчики считали, что в действительности возраст женщина придумала, а на самом деле ей гораздо больше лет, и имя она себе придумала другое. Баба Дуся, как многие её помнят, уже тогда была женщиной средних лет и представлялась учительницей. Что интересно, Дарья Филимоновна знала о закрытой школе прихода. Сперва устроилась служкой при церкви и вела занятия воскресной школы. Проявив некоторые свои лекарские способности, вошла в доверие и отправилась в закрытую школу. Начинала воспитателем, перешла в преподаватели и долгое время там проработала.
Время шло, воспитанники академии вырастали и отправлялись в мир, становясь политиками и даже правителями. А Дарья Филимоновна оставалась прежней. Однажды она решила, что устала и хочет отправиться в мир. В церкви женщина появлялась, но в уже качестве прихожанки. Жила в основной на пенсионные начисления. Иногда батюшки обращались к бабе Дусе по тяжёлым случаям и просьбам прихожан. Но делалось это редко и держалось в тайне.
— Видимо, Дарья Филимоновна поняла, что пришло её время, и решила уйти. Царствие ей небесное, и да простит господь её душу грешную, — перекрестившись, закончил свой рассказ батюшка — Анатолий.
— Что нам теперь делать? — спросила мама. — Способности Алёны неконтролируемые. Так можно не просто кастрюлю с борщом от злости взорвать, а действительно чью-то голову. Нас это пугает. Ещё же в школу идти в сентябре. Даже страшно представить, сколько детей могут пострадать. А о последствиях даже задумываться не хочется.
— Это мы посмотрим. В духовную семинарию родители меня отправили тоже не просто потому, что им так захотелось, — ответил батюшка Анатолий.
Он перевёл взгляд на одну из фресок, украшающих дверцу старого, встроенного шкафа, и поднялся из-за стола. Открыв дверцу ключом, извлечённым из кармана рясы, достал странную конструкцию и поставил на стол. Четыре деревянных креста ручной работы с вырезанными на них словами на старославянском языке, собранными в квадратную рамку 30 на 30 сантиметров, примерно. Вставлялась рамка в массивную деревянную подставку и имела возможность вращаться вокруг своей оси. Мастер явно работал над этим творением долго и был одним из одарённых. Спустя долгое время изделие проходило на недавно созданное, отполированное, только что пропитанное ореховым маслом и покрытое лаком. Показалось, что даже запахло новой мебелью ручной работы.
— Алёнушка, подойди, — протянул в мою сторону руку батюшка.
Несмело я поднялась со стула и, оглядываясь на маму и бабушку, пошла к столу.
— Странная на вид конструкция, но имеет много возможностей, в частности, выявлять способности. Просунь руку в рамку.
Я ещё раз оглянулась на маму и бабушку. Они сидели молча, сами потрясённые происходящим.
— Смелее, Алёнушка, — снова сказал батюшка, но в голосе его уже чувствовались нотки нажима. — Никто тебя не укусит. Во всяком случае, прежде такого не случалось, — улыбнулся он.
Это его: «прежде», — заставило мои ноги задрожать. Но я собралась, зажмурилась, подняла руку и просунула в странный квадрат из крестов. Минуту ничего не происходило, вернее, это я так думала, потому что так и стояла — зажмурившись. И правда — никто меня за руку не укусил. Тогда решила открыть глаза. Рамка, моя рука и всё тело мерцали золотистым светом.
Оглянулась на маму и бабушку, они сидели бледные и молчали.
— Попроси, — услышала я голос батюшки и обернулась.
— Что, — тихо спросила я.
— Проси показать, как всё случилось за столом со стороны, — ответил батюшка Анатолий.
Собравшись с духом, глядя на свет в рамке, произнесла:
— Покажи мне…