Алиса отголоски чудес

Глава I. Находка

Пролог

В полной темноте слышались не шаги, а скачки, отрывистые и частые. Мёртвенное тиканье железного хронометра и ледяной звон цепи. Из ниоткуда, возникал он — призрачный лик в потёршемся бархате. Белый Кролик. Возникал и растворялся вновь, будто в этой черноте таились незримые норы. «Время, сударыня, прошелестел он. Его можно лишь растерять». И я, завороженная, стояла на краю небытия, пытаясь разгадать его смысл...

Глава I. Находка

В предрассветном мареве цифры на электронном циферблате сложились в 6:30. Будильник взорвался пронзительным звоном, нарушая покой спящей спальни. Занавески, бледные призраки у окна, вздохнули, гонимые сквозняком. Из-под груды одеяла возникли бледные руки, а по подушке, словно расплавленное золото, раскатились растрёпанные локоны.

— Господи… Что за дурь снится… Пальцы скользнули плутая по прикроватной тумбе и сползли по часам.

— Главное — не опоздать… — прошептала Алиса, поворачиваясь к стене, пытаясь ухватиться за ускользающие обрывки покоя.

Одеяло тёплое, мягкое. Ещё пять минут. Всего пять. Веки сами собой опустились. Но не вышло. Покой был безжалостно растерзан.

Она резко соскочила с кровати, и слова сорвались с пересохших губ.

— Чёрт, опоздала!

Босые ступни утонули в жёстком ворсе холодного ковра. Комната поплыла перед глазами. В голове сразу закружились надоедливые обрывки снов, бестолковые обломки мыслей и навязчивый образ начальника с его тонкими поджатыми губами и холодными, оценивающими глазами за толстыми стёклами очков. «Пунктуальность — уважение не только к работе, но и к самой себе, Алиса!»

Подбежав к зеркалу в ванной она увидела в его глубине отражение растрёпанных волос, в которых запутались остатки дурного сна. Подвязав их лентой, её рука потянулась к зубной щётке, застывшей в стакане на краю раковины.

— Так, на метро не успею. Точка. Фраза вырывается и тонет в густой мятной пене, которая щиплет язык. Она сплюнула, и вода с шумом, будто с облегчением, ушла в слив.

— Тьфу. Значит, такси.

Слова прозвучали как приговор. Признание собственного провала. Такси — это не просто транспорт, это лишние траты, чёрт побери. Каждая поездка — деньги, выброшенные на ветер, в трубу, в никуда. Просто так. Могли бы превратиться в чашку нормального ароматного кофе или какую-нибудь маленькую радость. Хоть что-то приятное в этом болоте, которое засасывало с понедельника по пятницу.

Выплюнув воду, она одним движением стянула с вешалки платье цвета василька. Ткань села небрежно. Складки кричали о немой тоске, о спешке, о том, что всё идёт наперекосяк. Ноги нырнули в потёртые туфли-лодочки. Те самые, которые давно просились на помойку. Рука поспешно схватила тяжёлую сумку, до отказа набитую всей рутиной серых будней.

Сумка оттягивала плечо, лямка впивалась в ключицу. Алиса перекинула её на другую сторону, огляделась. Всё? Кажется, всё. Захлопнув за собой дверь квартиры, её встретила уходящая вниз спираль лестницы, пахнущая котом соседей и стойким, въевшимся в стены ароматом жареной рыбы с нижнего этажа. И это сумбурное, враждебное утро, которое уже не исправить.

Город вокруг гудел, безликий, поглощённый собственным движением. Замерев на краю тротуара, Алиса вскинула руку — тонкий, хрупкий штык, пронзающий утренний смог. Одна машина пронеслась мимо, ослепив фарами. Другая. Её рука, в жесте отчаянного призыва, начала нервно дрожать.

— Ну же, ну же, хоть кто-нибудь…

Наконец, свободный автомобиль вынырнул из потока. Старая, видавшая виды вишнёвая девятка с потёртыми боками и ржавчиной у порогов резко притормозила прямо перед ней. На капоте красовалась вмятина, заднее стекло треснуто, но шашечки на крыше горели, и это сейчас было главное.

— Куда? — голос с восточным акцентом, поинтересовался из открытого окна.

Она сдавленно продиктовала адрес библиотеки, проваливаясь на потрёпанное сиденье. Пружины впились в бедро, обивка порвана, из дыры торчит жёлтый поролон. Дверь захлопнулась с глухим ударом, который отдался в ушах. Машина рванула с места, и Алису качнуло вперёд.

Пока мегаполис проносился за стеклом, она впитывала смесь ароматов салона. Въевшийся табачный дым, горьковатый и терпкий. Пепельница в подстаканнике забита окурками до краёв. И запахи, напоминающие о десятках, сотнях незнакомых людей, которые сидели здесь до неё — чужие духи, пот, алкоголь, страх, спешка, усталость. Все эти жизни, промелькнувшие на заднем сиденье этой потрёпанной девятки, оставили здесь свой невидимый, но ощутимый след.

Городской поток скользил мимо глаз, смазывая вывески, лица и витрины в едино. Водитель смотрел на неё в зеркало заднего вида. Его восточные, раскосые карие глаза, запрятанные в складках век, паряще скользили по отражению, задерживались на секунду, потом снова уходили на дорогу.

Она отвела взгляд, уставившись на свои руки, сцепленные на коленях. Ногти нервно впивались в кожу, оставляя на ней алые полумесяцы.

— Пробка, — бросил водитель через некоторое время. Его голос не выражал ни сожаления, ни раздражения.

Она закрыла глаза, пытаясь сбежать. Уйти вглубь себя, в ту тишину, что жила за стенами библиотеки, где время текло иначе, замедляясь меж шелеста страниц. Но вместо спасительной тишины в сознании всплывали обрывки из сна — чёрное пространство, чувство падения и чей-то голос, зовущий её по имени.

— Да, Армен! Стою на кольце, брат! В этой самой пробке! — Громоподобный голос водителя буквально выжег тишину, заполнив собой всё пространство.

Распахнув глаза Алиса заметила, что пробка не двигалась. Такси застыло в самой сердцевине стального затора. Впереди, сзади, по бокам — металлические коробки на колёсах, набитые такими же опаздывающими людьми. Её взгляд, блуждающий в поисках опоры, пал на сиденье рядом. И там, в тёмной, почти невидимой складке между спинкой и сиденьем, притаилось нечто.

Потёртая коричневая книга. Кожаный переплёт был истёрт до дыр, будто его держали в руках тысячи раз. Корешок отошёл, выпирали пожелтевшие, неровные страницы. Ни названия, ни автора. Ничего. Просто старая, никому не нужная вещь.

Глава II. Всё с ног на голову

Он пришел снова. Этот сон. Не шелохнувшись, он плыл ко мне в центре квадратной, абсолютно пустой плоскости. Кролик сидел в центре чёрной пустоты и медленно приближался ко мне. Он твердил уже другую фразу: «Самое чудесное, Алиса, часто прячется не за семью замками, а в потёртой обложке старой книги».

****

Сознание вырвалось из плена вязкого сна. Голубые глаза распахнулись резко, осматривая потолок. В комнате осело утреннее безмятежное спокойствие, а за окном маленькие пернатые демоны бились о стёкла крыльями. Голуби. Вечно голодные и требовательные.

Серые наглецы уже неделю атаковали её окно по утрам, выклянчивая крошки. Она даже прозвала самого толстого Наполеоном — он всегда расталкивал остальных и первым хватал куски.

Алиса хорошенько потянулась и распустила сонную улыбку. Простыня сбилась комом у ног, одеяло свесилось на пол.

— Неужели это всё закончилось? — приятная мысль вырвалась вслух.

Пижама смялась за ночь. Безбожно. Пуговицы перекосились. Рука потянулась к тумбочке. Там должна была лежать шёлковая, чёрная лента. Взгляд скользнул по полированной поверхности и замер. Улыбка умерла мгновенно. Между бровей легла недоумённая складка.

— Не поняла…

— Стоп. А где же она? Книга.

— Она должна быть здесь! Точно здесь!

Пальцы нервно похлопали по дереву, будто не доверяя глазам. Она наклонилась ближе, пытаясь нащупать ладонью исчезнувший предмет. Может, книга провалилась за тумбочку? Или закатилась под неё?

— Я же ночью её положила сюда…

Стремительное движение вниз. Присев на корточки и цепляясь за край матраса, она склонилась ниже. Взгляд скользнул под кровать. Там — только заскучавшие тапочки и идеально круглый клубок пыли размером с кулак. Книги и близко не было.

— Надо бы прибраться.

Она выпрямилась, прислонилась спиной к кровати. Мозг перематывал плёнку событий. Последние воспоминания перед сном прокручивались снова и снова. Твёрдая уверенность: книга была на тумбочке. Рука легла на неё, гася свет. Точно было так. Или это уже сон?

— Возможно утро всему виной! — Рассеянность... Уххх. Голос громче убеждал саму себя. Просто забыла, куда сунула книгу. Такое со всеми бывает.

Подойдя к окну, Алиса потянулась к занавеске, чтобы распахнуть её навстречу шумному утру. А голуби за стеклом продолжали настаивать, переминаясь с лапы на лапу. Заглядывали внутрь наглыми глазищами. Требовали внимания. Корма. Чего угодно.

Но рука замерла. Так и не дёрнув за ручку. Потому что сзади, из старого дубового шкафа в углу комнаты, донёсся странный грохот. Глухой. Короткий. Словно что-то тяжёлое упало внутри.

Алиса пошатнулась. Упёрлась спиной в прохладный подоконник всем телом. Простояв несколько минут, вокруг осела тишина.

— Возможно, соседи за стеной… — пробормотала она, почесав затылок. — Ремонт, или что-то уронили.

И тут — БУХ. БУХ. БУХ…

Яростный стук повторился. На этот раз отчётливо, безо всяких сомнений. Это не соседи. Это не трубы. Это здесь. В комнате.

Деревянные дверцы шкафа вздрогнули, словно внутри кто-то нетерпеливо бил кулаком и требовал выпустить. Алиса стояла, вцепившись пальцами в подоконник. Страх парализовал, но любопытство… это ёкающее любопытство, оказалось сильнее.

Она медленно оторвалась от окна и присела на корточки, не отрывая взгляда от трепещущих створок. Шагнула вперёд. Потом ещё один шаг. Босые ноги беззвучно перебирали по полу. Рука задрожала. Потянулась к ручке. Замерла.

Глаз прильнул к щели между створками. Попытка разглядеть что-нибудь внутри. Тёмные очертания висящей одежды. Пальто. Куртки. Платья. А за рядом одежды... в самом углу кто-то сидел. Длинные задние лапы поджаты под себя. Тело напряжено, абсолютно неподвижно. Существо смотрело в стенку шкафа. Просто сидело и смотрело. Не шевелилось.

Алиса зажала рот ладонью, сдерживая вскрик.

— Что это, чёрт возьми?! Крыса? Нет, слишком большая.

— Кот? Но откуда он взялся в закрытом шкафу?!

И тут, хлопок соседней дверцы.

— Нет! Я опоздал! Я опоздал! Какое безумие!

Из шкафа, с треском отскочившей дверцы, выпрыгнул безумный Кролик. Фрак помятый. Фиолетовый бархат в пыльных разводах, один фалд откровенно топорщился. Сам он был весь взъерошен, шерсть торчала клочьями. Он начал прыгать по комнате и сносить всё на пути. Врезался в прикроватную тумбу. Затем в кровать. Одеяло отброшено. Подушки разлетелись. Наконец, отскочив от кровати, он забился в угол, спиной вжавшись в обои. И замер, увидев её.

— А-а-а! Ты ещё кто такая? – проскрипел он, уставившись безумными глазами.

Резко выпрямился во весь свой немалый рост. Одной лапой он прижимал к жилету карманные часы. Другой нервно поправлял фрак. Его взгляд метнулся по стенам, по потолку, выискивая невидимую, но обязательную здесь дверь.

— Где выход? Он должен быть здесь! — он подскочил к стене, припал к ней ухом.

— За книжной полкой? — он отшвырнул лапой стопку книг. Начал яростно скрести по обоям. Когти шуршали. Обои рвались длинными полосами, обнажая старую, пожелтевшую штукатурку.

— Повод для паники есть! Я опаздываю! Я ОПАЗДЫВАЮ!

Снова принялся рыскать по комнате. Заглядывал под ковёр, приподнимая его край длинными когтями. Схватил настольную лампу и встряхнул её так, что абажур съехал набок. Переворачивал книги, швыряя их через плечо. Подушки летели в разные стороны, как снаряды.

— Может быть, выход за зеркалом? — не унимался Кролик, уже задыхаясь от собственной паники.

Он подбежал к трюмо и попытался заглянуть за зеркало, встав на задние лапы. Передней лапой задел раму. Зеркало качнулось один раз, второй. Алиса даже не успела открыть рот, как оно с грохотом рухнуло на пол. Стекло звонко рассыпалось тысячей осколков, в которых на секунду отразились его же безумные глаза.

— Безумие! Абсолютное безумие! Закричал он подпрыгнув на одной лапе.

Алиса стояла посреди полного хаоса. Полный разгром. Кровать перевёрнута, шкаф разломан, а из выдвинутого ящика тумбочки глупо свисали полосатые носки. И прямо посреди этого бардака сидел — он, Белый Кролик. Суетился, перебирал лапами по полу, путаясь в складках своего помятого фрака. Пуговицы болтались на ниточках. Его розовый нос подрагивал от нервозности. А глаза… Глаза были круглые, вишнёвого цвета, и в них читалась чистейшая паника. Та же самая, что сжимала сейчас горло Алисы.