Алиса видит сны

Глава 1. Алиса включает ночники

Я боюсь реального мира.

Он смотрит на меня по вечерам из окна и тянет свои мрачные путы. Я зажигаю свет и закрываю тяжёлые чёрные шторы. Иногда я добавляю к ним стол или стул, что смогу поднять. Один раз я сдвинула шкаф, тогда в нём ещё почти не было вещей, он был лёгким. Теперь я его уже не подниму.

Стараюсь себя не изводить. Сегодня достаточно стула со спинкой. Завтра смогу обойтись шторами.

Мир не проберётся ко мне из окна. Это всё разыгравшийся разум, я знаю. Но иногда мне спокойнее, когда между нами больше преград.

Я предпочитаю фигурные ночники большой люстре на потолке. Она давно запылилась, там, наверно, перегорели лампочки. Я включала её только когда приходила хозяйка квартиры - проверить, как тут новый жилец. Ей не обязательно погружаться в мои причуды, поэтому я убирала стул и включала люстру.

Но вот уже пара лет как она не ходит, а только звонит. Я выгляжу благонадёжным жильцом в её глазах, и это хорошо.

Теперь я всегда живу при свете моих маленьких сторожей. На самом деле, они не приносят мне спокойствия, но всё равно нравятся. Маленькая настольная лампа с кружевным абажуром перекочевала ещё из родительского дома. Она уютная, меланхоличная. Напоминает посиделки в духе прошлого века. Её я не выключаю никогда.

Вторым гостем в этом доме стал светильник в виде Дарта Вейдера из Звёздных войн. В тот день я хотела взять Люка, он всегда мне больше импонировал, но на полке остался только его отец. Можно сказать, мне просто не оставили выбора.

Я никогда и никому не говорила - я не люблю "Звёздные войны". Их любили все вокруг, а я не хотела выделяться. Просто не хотела. И теперь у меня живёт Дарт Вейдер.

После него я больше не ходила в магазины, и заказывала светильники в сети. Там тебя никогда не ставят перед жёстким выбором, всегда есть варианты. И я потихоньку обросла лампами. Есть учебная классика - безликая лампа на подножке, есть моргающий всеми цветами дискошар, есть медвежонок, держащий луну, есть космонавт с бьющим из шлема светом.

У меня много ламп. В моём доме очень светло, и всегда по-разному. С ними мой дом - только мой.

Но утром я гашу их все и открываю шторы. Одеваюсь быстро, почти не глядя, пью холодный сладкий чай, заготовленный с вечера. В нём ещё остаётся капля моего уюта наедине со светильниками, и горчинка моих страхов. Поэтому он холодный, вкусный и бодрит.

Я спускаюсь вниз на гремящем лифте и вечно думаю о том, сколько этажей осталось. Живу на седьмом, подо мной ещё шесть, и если трос не выдержит... Что ж, мне больше не придётся бояться. Но потом остаётся пять, четыре. Этажи летят незаметно, ведь я уже приземлилась.

И тогда с мерзким скрежетом передо мной распахиваются последние врата, защищавшие мою крепость. С этого момента я - часть этого "реального мира". Я не могу унести с собой во вне ни стул, ни шторы, ни лампы. Только привкус чая на языке.

В этот момент, ради забавы, я всегда отмечаю, что дома было страшнее. В моём доме, в моём уютном углу, окружение кажется далёким и пугающим. Там можно бояться, что мрачные путы захватят мой мир.

Здесь я иду до остановки и жду бурлящую махину автобуса. Толкаюсь уже наравне со всеми, готовясь к давке в метро. Я не выделяюсь, я как все. Как все остальные, которые вечером вернутся в свои дома, смотреть в свои окна и не ждать от них беды.

К спуску в метро я уже достаточно ассимилирована толпой. Когда все вместе - не так страшно, что тебе под землю. Не нужно считать ступени или этажи, не нужно вглядываться в конструкцию высоких потолков или с ужасом взирать на толстенные гермодвери. Я могу просто отметить, что они есть. Уже к концу первого года я перестала назойливо представлять себя героиней "Метро 2033", и мне полегчало.

На станциях свои вихри. Они людские, живые, галдящие. Ты просто ищешь свой и вливаешься, дальше можно даже подремать, течение само вынесет. Один раз я, действительно, уснула, и мой же вихрь разбудил меня болезненным тычком под рёбра.

Моё главное правило в метро - обходить взглядом центральные станции, особенно кольцо. Там нужно мелькнуть незаметно, не рассматривать фрески, лица. Потому что сойти с ума в метро было бы большой ошибкой. Я не пробовала, но откуда здесь иначе столько самоубийц?

Хорошо, что обычно ехать мне недолго. Две ветки, одна пересадка, и я снова на поверхности. Тут людей по утрам ещё больше, чем рядом с моим домом, но они все идут в разнобой. Больше нет крупных вихрей и течений, каждый гнёт в свою сторону.

Я снова считаю, на этот раз шаги - чтобы точно знать, что я дошла. Это просто, когда ходишь в одно и то же место. Двести тринадцать, я стараюсь никогда не сбиваться, чтобы быть уверенной.

Потом проходная и ещё сорок шагов - я не люблю это число, от него веет трауром. Каждый день я обещаю себе, что поищу другую дорогу, с другими шагами. И каждый день откладываю. Вру себе, что не хочу опаздывать, но на самом деле тоже боюсь. В начале дня лучше быть "в себе", иначе я ничего не пойму.

Я на территории небольшого бизнес-центра. Тут несколько зданий, моё самое крайнее. Я думаю... Нет, тут я скорее уверена - в нём четыре этажа. Я работаю на третьем. Внутри больше не считаю - там узкий коридор, где нашей конторе отведено шесть комнат. Моя дверь третья справа.

Когда захожу внутрь, я всегда улыбаюсь. Здороваюсь с Алией Вадимовной и Никитой. Раньше мы сидели тут втроём, но недавно добавился ещё один человек.

Максим молчаливый, и я ему завидую. Никто не обращает внимания на то, что он редко здоровается, обычно просто кивает в ответ. Не заводит пространных бесед о погоде, и редко говорит что-то кроме "да/нет". Никто не корит его за молчание, не даёт советов и не пытается втянуть в разговор.

Считается, что Максим поглощён работой. Но с моего места можно разглядеть его монитор - я часто вижу, как он просто смотрит в экран. Водит руки над клавиатурой, аккуратно перебирает кнопки как на пианино. Со стороны может показаться, что он печатает, но я вижу чистейший белый лист и больше ничего.

Глава 2. Алиса прерывает тишину радиоэфира

В моей квартире одна комната, и она почти пуста. Почти - не считая моих светильников. Я не коплю вещей, не собираю сувениров, ношу одну одежду годами, пока она годна к носке. У меня нет фотографий или картин на стенах, они могут послужить ненужным триггером.

Квартира выглядит точно также, как выглядела, когда я въехала. Хозяйка считает меня аккуратной чистюлей, но правда в том, что у меня ничего нет. Старенький ноутбук и моя чашка с кроликом для кофе - всё, что мне нужно здесь. Эту чашку мне подарил одноклассник перед выпускным. Он счёл это классной шуткой - подарить Алисе белого кролика. Кажется, он хотел так "подкатить", но у нас не получилось. Конечно, не получилось. В школе я старалась быть серой тенью. Говорила мало, не выделялась, не заводила друзей. Странно, что он вообще меня заметил.

По инерции я ему улыбалась. Я стараюсь делать это вежливо и максимально отстранённо, чтобы чужой взгляд не мог за меня зацепиться. И обычно все проходят мимо, но Влад был цепким. Настолько, что смог подловить и довести меня до ближайшего кафе. Я не упиралась слишком сильно, потому что, думаю, это только подогревает собеседника.

Он взял мне кофе, и затянул длинный монолог о себе. Я кивала. Улыбалась невпопад, и старалась казаться настолько пресной и скучной, насколько и была в действительности. Видимо, он пытался добиться от меня других реакций, но в итоге сдался, к моему несказанному облегчению. Оставил в память о себе эту чашку и пропал из моей жизни, как и все люди, которых я встречала.

Чашку я почему-то оставила. Она перекочевала со мной сначала в студенческую общагу, где я не выдержала и трёх лет, потом в эту квартиру. Я всегда пью из неё кофе, и больше не хожу в кафе. Тем более с кем-то.

Я серая тень даже для себя самой.

Ещё у меня есть тетрадь. Обычно я прячу её под диваном. Не потому, что кто-то может найти - ко мне давно никто не ходит. Я прячу её от самой себя.

Когда она в темноте и пыли, можно представить, что её не существует вовсе. Что она - очередной плод моего больного воображения. Я там даже не убираюсь. Вдруг пыль сожрёт её без остатка.

Иногда я хочу её выкинуть или сжечь. Да, лучше бы сжечь, чтобы не осталось следов... Но глупость этой ситуации в том, что я всё равно заведу новую. Не эта, так другая тетрадь будет меня мучить. Она как неистребимая часть меня, позорное, постыдное свидетельство, что я точно не в себе.

И что я никогда не смогу полноценно отдаться единственному занятию, которое мне нравится.

Даже в почти пустой квартире у меня есть покрытые пылью тайны. Хотя, разве бывает иначе? Наверно, именно в таких квартирах и живут психи, как я. У нормальных, живых людей не может быть идеальной пустоты. Жизнь оставляет следы повсюду. Магнитики на холодильнике, глупая статуэтка, которую подарили друзья на очередной новый год, а выкинуть жалко. Фотографии, книги, открытки, игрушки...

Если вы в пустой квартире, не нужно радоваться чистоплотному хозяину - с ним явно что-то не в порядке.

Я провожу выходные в экране ноутбука. Я безумно благодарна этому веку за доставку еды на дом и сериалы. Будь моя воля - я бы не покидала ни квартиры, ни этого экрана. И ютуб. Ютуб - величайшее достижение человечества.

Два дня меня настолько нет в окружающем мире, что почти не страшно. Любая возможность сбежать от себя и раствориться в чём-то ином для меня бесценна. Иногда мне кажется, что та Алиса, которая собирается из разрозненных кусков меня и идёт на работу - совсем не настоящая. Потому что это странные куски, и они будто совсем не мои. Можно я не буду в них собираться?

Но понедельник всегда неминуемо наступает. В ночь воскресенья я оттягиваю его как могу, и каждый раз панически, каждой клеткой своего несчастного тела ощущаю неумолимость времени.

Но хотя бы в этом я как все. Понедельники принято не любить, и тут я по-настоящему не выделяюсь.

Встаю поутру, распахиваю шторы. Мучительно долго смотрю в окно, пытаясь привыкнуть к тому, что вижу. Обмануть себя снова не выходит. Я боюсь и никогда не привыкну.

Рука тянется к столу, где всегда стоит мой вечерний чай, но сегодня она ловит пустоту. Чашка сиротливо лежит в мойке, грязная и пустая. Я долго смотрю на неё с опаской. Стоит ли считать это плохим знаком?

Просто забыла. Чай можно купить у метро. Стаканчик "ту гоу", как у всех вокруг. Я не обязана каждый день поступать абсолютно одинаково. Ведь не обязана? Где-то в груди неприятно скребётся.

Одеваюсь, спускаюсь, выхожу в мир. Осеннее солнце поднимается над многоэтажками, вырывая их из лап рассветных сумерек. Серый мир только начинает набирать краски. Почти тепло, но промозглый ветер уже заявляет свои права, застёгивает куртки и пальто, наматывает шарфы на прохожих.

Автобусную остановку видно от моего подъезда, поэтому здесь я никогда не считала шагов. Это территория так хорошо изучена, что выглядит мнимо безопасной. Подъезды вокруг гудят домофонами, хлопают стальными дверьми, выпускают наружу моих попутчиков. Всё как обычно, только без привкуса сладкого чая на языке.

К остановке медленно подкатывается бледно зелёный автобус. Я успеваю разглядеть его номер и успокоиться, что сегодня прибуду вовремя. Успеваю поймать несколько скользящих взглядов тех, кто уже готовится толкать и пихаться, чтобы попасть на сидячее место. Успеваю шагнуть чуть ближе к дороге, чтобы быть в числе первых у двери...

И успеваю почувствовать горький запах полыни, неведомо как затесавшийся среди царства бетона и асфальта. Автобус пронзительно гудит зазевавшимся прохожим, и этот звон ещё долго эхом гуляет внутри меня.

А потом яркость резко идёт вверх, будто кто-то незримый выкручивает регуляторы. Картинка сужается, и тьма наступает из соседнего дома. Я ещё вижу людей, толпящихся вокруг, раскрывающиеся двери автобуса - кусок нормального утра, которого у меня сегодня не будет.

Я обречённо моргаю. Отчаянно моргаю с надеждой развеять наваждение. Но это никогда не помогало, и я падаю.

Глава 3. Алиса встречает Кролика

Вхожу домой в полной темноте. После яркого лета ранний осенний мрак всегда врывается непривычно. Кажется, наверху кто-то устал от пёстрых красок и теперь выключает рубильник преждевременно. Смешно, но я совершенно не боюсь темноты - только если это своя темнота. Захлопываю дверь, бреду по коридору по памяти, на ощупь включаю первый ночник.

Долго любуюсь растёкшимся жёлтым светом, прежде чем включить следующий. Слушаю, как в тишине моё едва успокоившееся сердце вновь набирает темп. Даже мой дом не в силах спасти меня от себя самой. Я могу чувствовать здесь безопасность, но не могу остановить поток мыслей, образов, воспоминаний. И отголосок утреннего охотничьего рога вновь звучит в голове. Он говорит, что мне нужно бежать.

Бежать в первую очередь от себя. На втором светильнике я останавливаюсь, разуваюсь и прямо в куртке сажусь перед ноутбуком. Я даже забываю задёрнуть шторы, и в окне отражается свет загоревшегося экрана и моё испуганное лицо перед ним.

Страх так давно поселился в моих пальцах, что они мелко дрожат, когда я вытягиваю руку вперёд. Никто не замечает, потому что ко мне никто не приглядывается так пристально. Я никому не позволяю в меру своих неловких сил.

День становится долгим, вдвое дольше обычного. Я кошусь на диван, под которым пылится тетрадь, но одёргиваю себя. Я не буду. Не сейчас. Пожалуйста.

Был один совет, дурацкий совет, как перестать бояться.

Передо мной загорается почти пустой рабочий стол Винды.

Нуу... Можно сказать, что сегодня мне вожжа ударила под хвост. Или утренняя погоня заставила бежать быстрее, искать хоть какую-то спасительную ниточку, что привяжет меня к реальному миру. Позволит хотя бы частично с ним примирится.

Аккаунт я завела уже очень давно. После другого трипа, от которого я отходила не один день. Тогда я тоже жаждала спасения. Даже набрала номер психолога, отзывы о котором читала не один месяц. А вот войти сюда, в новенький аккаунт, и начать, я не смогла.

Сегодня у меня больше решимости. Я всё ещё загнана. Я хочу искать выход. И утренние серые тени скользят на периферии...

Два раза кликаю по ярлыку и открываю сайт анонимного чата. Напротив моей пустой аватарки появляется жизнерадостный зелёный кружок. Я онлайн.

Не помню, где именно я отыскала этот чат, но он идеально подходит для таких, как я. Ты просто заходишь в сеть, и загадочные алгоритмы рандома подбирают тебе собеседника. Ты всегда можешь закрыть диалог, можешь соврать или выложить всю правду о себе - полная анонимность и никакой ответственности.

Первые минуты ничего не происходит. Смотрю на расплывчатый силуэт своей аватарки - ни лица, ни фото. На этом сайте у меня только имя и номер. Интересно, что это может сказать обо мне? Придёт ли в таком чате хоть одно сообщение... Дурацкая затея, нужно идти спать.

Я почти успеваю успокоиться, убаюканная мерным миганием зелёного, когда тишину нарушает звук входящего сообщения. Мой дом больше не территория безвременья, сюда постучался кто-то извне.

Тут же хочу закрыть ноут. Нет. Для меня это слишком. Я не могу его открыть, я не могу.

Нажимаю на мигающий кружок и читаю. Щёки мгновенно обжигает. Что я ждала? Но этот хлёсткий удар под дых заставляет меня остаться. Что бы ни было в этой норе.

Black_Rabbit: Привет, Алиса) Исследуешь глубину кроличьей норы, или так, мимо проходила?

Боги...прости, прозвучало немного пошло, но я не это имел ввиду)

Thirteenth_Alice: Упала лет двадцать назад, а дна всё никак не достану🤪

Ну здравствуй, Кролик.

Что я пишу?? Буквы сами вырываются из-под пальцев. Это я, и одновременно совсем не я. А кто-то определённо гораздо смелее. Добавляю смайлик, чтобы не выглядеть слишком серьёзной.

Всё ещё сижу за ноутбуком? Это какое-то наваждение. Быть может, я уже немного умерла сегодня, чтобы попасть сюда.

Black_Rabbit: Ахахаха, да, тут законы физики работают иначе. Честно говоря, я и сам не в курсе в какой стороне это дно) Но куда бы не повернул, все равно движешься к нему))

Thirteenth_Alice: Ну дно твёрдое и материальное, на нём проще, чем барахтаться в полёте. Скорее бы приземлиться...

Или не выглядеть слишком честной? Нет, тут смайлик уже не подойдёт.

Black_Rabbit: Звучит тревожно. Еще ненароком зашибёшь себя или какого-нибудь дноходца.

Thirteenth_Alice: Дноходца? Я думала, дно пустое. Ведь все хотят наверх. А тут можно и задохнуться.

Black_Rabbit: Пустое? Как бы не так! Снуют туда-сюда со своим особо важным мнением и нескончаемо бухтят. Не могут они наверх, вот и топчутся злые у себя на дне.

Я улыбаюсь, неожиданно для себя самой. Будто я сходу попала в какую-то игру, правил которой не знаю.

Могла ждать от незнакомцев что угодно, но не этот странный разговор. В игре я могу быть откровеннее, чем где-либо. Мне это нравится? Не понимаю своих чувств, но я уже играю. В который раз за день падаю в неизвестность.

Black_Rabbit: А всех летающих за версту чуют! Так что ты осторожней. Лучше уж разбиться, чем оказаться среди них.

Thirteenth_Alice: Они не чуют падающих. Падающие - всегда тени, и никому нет дела до теней. Но оно и к лучшему, правда?

Ты первый за многие годы, у кого получилось поговорить с тенью. Я сама зачем-то разбила барьер молчания.

Первая бомба в моей груди плавно опускается на землю. Всего десять минут за экраном, и этот взрыв пока тихий. Но осколки рвут мне лицо.

Black_Rabbit: Я бы хотел уметь обращаться тенью.

Долго молчу. Включаю и выключаю настольную лампу. Путаюсь в тяжести наших метафор. Больше не контролирую дыхание, не контролирую ничего вокруг себя.

И отпускаю...

Thirteenth_Alice: Я бы хотела, чтобы у меня не было такой нужды.

Кролик, все тени разбиваются. Рано или поздно. Или в полночь.

Глава 4. Алиса находит дно

Пронзительная трель будильника отдаётся резкой болью во всём теле. Я с трудом поднимаю голову и первое, что вижу - опять эта переписка. Дёргаюсь как от удара током и резко закрываю ноутбук.

Спина разгибается с трудом, на щеке отпечаток клавиатуры. Разбереженная вчера душа прячется за заслоном сокрушающего бессилия.

Упорно отказываюсь понимать, как обычная переписка с незнакомцем, наша странная игра в метафоры, смогла меня добить. Как всего несколько сообщений... У Кролика странный язык. Может, я выдумала его? Может, это новый виток моей шизофрении, и на самом деле ничего не было.

Залезать в ноутбук и проверять я не стала. Меня ждёт очередной день, когда я буду из последних сил изображать нормальную. Молиться всем богам и дьяволам, чтобы не вылететь на изнанку. Ходить, считать шаги, стараться понять, что ещё от меня хотят коллеги и этот безумный мир. Дышать ровно и размеренно. Пытаться выжить непонятно ради чего.

И меня ждёт вечер и незнакомый человек, первый в жизни, кому я хочу сказать правду. Ждёт ли? Рискну ли я снова заговорить?

Расчёска. Лифт. Автобус. Одна пересадка. Двести тринадцать, проходная, сорок, три этажа, третья дверь. Я всё ещё без сил. Я не здесь почти так же сильно, как во время трипов.

Я ору внутри.

- Привет, - новый голос совсем рядом. Звучит эхом в пустой голове и почти забивает мой собственный немой крик.

Не сразу понимаю, что это сказал Максим. Я не привыкла слышать его голос. Поворачиваюсь медленно, как в бреду, и киваю в ответ. Слов не выдавить.

Вдруг мне отчаянно хочется, чтобы он и был тем самым Кроликом. Чтобы то самое понимание, как незримая рука помощи, было прямо здесь, рядом. Чтобы...

Я не знаю, что бы я стала делать. Но ищу в серых глазах искру узнавания, следы возможного разговора. Не понимаю, что именно я могу там искать - двери заперты, в его жизни прошлым вечером ничего не поменялось. Я смотрю и не двигаюсь слишком, неприлично долго.

Но он прямо смотрит в ответ. Я не могу читать по его лицу, хотя мне кажется, что он тоже чего-то ждёт. Моего ответа? Сейчас бы выдать одну из тех неловко-вежливых улыбок, которыми я так часто разбрасываюсь в этих стенах.

Надо бы, но я не могу. Я почти уверена, что сквозь мои пустые глаза на светлый ламинат выливается всё моё отчаяние. И прямо сейчас где-то на самой глубине этой пустоты настоящая я. Та, кого я и сама толком не знаю.

Максим замер, затаил дыхание. Будто видит этот отвратительный поток. Будто он хирург, вскрывающий скальпелем труп и с интересом изучающий его. Чтобы назвать причину очередной глупой смерти.

Потому что смерть всегда глупа.

Я с трудом торможу полёт странных ассоциаций. Мне больше не до вежливости, так и выдать себя недолго. Всё ещё не сказав ни слова, я отворачиваюсь и разрываю наш немой разговор.

- Алисочка, дорогая! - как всегда не вовремя и не к месту прилетает с противоположного стола. Можно ли понадеяться, что вечно сующая во всё свой накрахмаленный нос женщина средних лет не заметит моего состояния и "вот этого всего жутко странного", что только что не было у нас с Максимом? Можно ли мне хоть на мгновение побыть оптимисткой? - Надо срочно разослать договоры. Сбегай, завизируй и вызови курьера.

Я сбрасываю куртку на стул и всё-таки натягиваю эту долбанную улыбку. И только подняв глаза под гул загрузки старенького компьютера, я ловлю и её взгляд и сразу чувствую - не пронесло. Она всё видела, всё поняла по-своему и только чудо удержало её от расспросов.

Моя улыбка тут же тухнет, как воскресная яичница в холодильнике, которую я так и не заставила себя съесть или выкинуть.

Когда я выйду, внимание Алии Вадимовны накинется голодным хищником на нашего айтишника. Кажется, впервые за год. Поэтому я киваю и медлю, будто задержка сможет его спасти. Жду, когда загрузится компьютер, просматриваю почту, так и стоя у своего стола. Наконец забираю договоры, которыми уже нетерпеливо помахивает начальница, и иду.

В пустом коридоре я снова останавливаюсь, оглядываюсь, часто дышу. Хочется схватиться за стену, удержаться на плаву, потому что меня продолжает нести... Но это слишком подозрительно, это я не могу себе позволить вне дома, это не нормально. Глубоко дышу. Иду дальше.

Преодолеваю этот день с трудом и многого от себя не требую. Не смотрю никому в глаза, все важные звонки оттягиваю как могу, все рабочие переписки отодвигаю на завтра. Мой вчерашний заряд продуктивности прощально машет мне из надвигающегося тумана.

Никиты сегодня нет, и в кабинете царит небывалая тишина, прерываемая лишь деловыми звонками. Алия Вадимовна меня больше не трогает, и впервые мне действительно наплевать, что она думает обо мне. Пусть думает это молча. Я сегодня расчесалась, хватит и этого.

Ровно в шесть я отрываюсь от потухшего экрана и обнаруживаю, что в кабинете я одна. Влезаю в куртку и убегаю.

Три пролёта, сорок шагов, проходная, ещё двести тринадцать. Бурлящее, пихающееся метро, пересадка, автобус. Лифт, двери, замок. Много, много проворотов ключа. Долгий выдох. Я падаю на пол прямо в прихожей.

Не знаю, сколько сижу так. Будто я пропадаю из всех миров одновременно, и это почти блаженство...

В следующее мгновение нахожу себя уже в комнате, рука по локоть утопает в пыли, пытаясь нашарить проклятую тетрадь. Если падать в бездну, то без остатка. Поэтому я не торможу себя. Карандаш лежит там же, изгрызанный обрубок, который я не меняю уже много лет - он пережил предыдущую тетрадь. Но вместо него я хватаю новенькую, невскрытую пастель.

Давно моё безумие не было настолько цветным.

Очередную страницу заполняет бушующее синее море травы, штормовые волны которого затмевают горизонт. И кроваво-красное небо, проливающееся вниз дождём моих страхов. И бледный ветер из-под копыт призрачных всадников, так и не догнавших меня в то утро... Инструмент сам порхает в моих пальцах, но держит так крепко, что не уйти, не разжать, не оторваться. Я вновь и вновь погружаюсь в свой трип, чувствую и живу его. Опять и опять, и опять. Безумие прорывается в эту реальность, стирая границы, разматывая крупицы моего сознания по белой бумаге, обрывая нити, что держат меня в мире "нормальных".