Альтерированные

1. Пленник.

1. Пленник.

Я наблюдала за происходящим со второго этажа. Подглядывала, как преступница, сидя на полу, через кривые, сломанные и грубо прибитые стойки перил.

- Я не альтер! - Выкрикнул парень, стоявший на коленях в центре нашего холла, но мой отец грубо пнул его в живот, и тот со стоном согнулся.

- А кто ты? Что делал на нашей территории? – Спросил его отец.

- Просто проезжал мимо…

- Я спросил: кто ты? Имя! Фамилия! Хутор! – Когда отец начинал говорить в таком тоне, от него прятались даже волкодавы. А я, чтобы не злить его, старалась лишний раз перед ним не мелькать. Хотя меня отец никогда не бил. Он, кажется, меня любит, хотя никогда в этом и не признавался.

Вообще, говорят, мужчина и не должен говорить о любви, его отношение к женщине и детям видно по его заботе. А отец у меня надежный, сильный и непьющий. Он второй человек в нашем хуторе и один их лучших охотников.

А парень, стоявший на коленях, утирал кровь с губ и неразборчиво что-то пробурчал. Я разобрала только имя: «Виктор».

- Откуда у тебя такая машина? – Спросил кто-то из наших молодых мужчин.

- Какая такая? – Пленник повернулся к человеку, задавшему этот вопрос. – Это обычная машина. Я ее покрасил, вот она и выглядит свежей.

- Моторчик тоже покрасил?

- Мотор я сам ремонтировал, и для этого вымыл его в растворителе. Оставьте машину себе, я другую смогу привести в рабочее состояние.

- Ты, значит, машины ремонтируешь? – Вопросы ему задавали без перерыва. Иногда несколько вопросов звучали одновременно, и пленник просто не успевал на них ответить, за что получал очередные удары в бок, лицо, спину, по ногам. Он дергался, стонал, просил прекратить издеваться над ним, раз он ни в чем не виноват. Но кто его слушал?

Этот мир не создан для жалости, я это поняла, к сожалению, очень рано, но никогда раньше мне не приходилось видеть, как жестоко можно бить человека. Тренировки и состязания в борьбе мы с девчонками могли сходить, и даже поддерживали своих родственников. Но видеть вот такое избиение десятком мужиков одного, который еще и на коленях стоит, было неприятно и стыдно.

- Ремонтирую, когда надо. Я все делаю, как и все люди. Жить-то хочется. – Все-таки, этот пленник держался хорошо при сложившихся обстоятельствах.

Только никто ему не верил. Мужчины, не спуская с него глаз, медленно кружили вокруг него. И парень все время дергался от новых ударов.

- Если жить так хочешь, что ж в чужой хутор пожаловал? Думаешь, здесь некому свое добро отстоять? – Наклонившись к чужаку, спросил мой отец.

- Я заблудился… - На выдохе совсем жалобно произнес пленник. И чуть ли не взмолился. – Прошу вас – поверьте. Я не вру.

Но никто не стал слушать нытье парня, его снова ударили ногой, но уже в грудь, а когда он опрокинулся на пол, стали пинать дальше в живот, спину. Он только успел прикрыть голову.

- Повторяю вопрос: ты кто и что забыл на этом хуторе? - Спросил уже дядя Руслан. Он был лидером наших объединенных семей.

- Лучше добейте, все равно вы меня не слушаете, - почти простонал избитый парень.

Отец наступил ему на ладонь и стал на нее давить. Он перенес на одну ногу почти весь свой вес, вынуждая пленного стонать и просить о пощаде:

- Отпустите меня. Я не альтер… Меня жена дома ждет. У нас близнецы несмышленые

- Так ты хотел нас обокрасть? Украсть нашу еду? Для своих выродков, да?– Отступая на шаг, спросил мой отец.

- Я не вор. – Прижимая, наверняка, покалеченную ладонь ближе к губам и подув на нее, почти неслышно сказал парень.

И сейчас мне стало до комка в горле его жалко. Дуть на пораненное место – это так по-человечески. А альтеры, говорят, не чувствуют боли. И не был этот парень похож на описания альтеров. Они, как любят повторять мужики, все лощенные, одеваются только в идеально чистую одежду, много времени тратят на прическу, уход за кожей и даже красятся, и выглядят поэтому идеально, как будто ангелы.

А тот, кого захватили наши мужики, был лохматым, небритым, в простой фланелевой рубашке в клетку. Обувь с него, скорее всего, уже сняли, а носки и штаны были обычными. Это был самый обычный парень с кого–то дальнего хутора.

И еще альтеры, как нам известно, выносливые, сильные, ловкие, быстрые и, самое страшное, они беспощадные и кровожадные. Настоящий альтер не стоял бы на коленях, вымаливая пощады у десятка мужиков.

Я, конечно, знала, что наши мужчины тоже сильные, они регулярно тренируются, а тяжелый физический труд поддерживает нас всех в тонусе. Мы уже привыкли всегда ожидать нападения и готовы драться насмерть. Но, все же, чистокровным людям альтеры в плен не попадались. Только слаженное действие целой команды вооруженных людей с собаками могли их уничтожить. Только уничтожить, живыми в плен альтеров не брали. И это знают все.

- Хутор свой назови! – Приказал дядя Руслан.

- «Белые розы». – С трудом поднявшись, чтобы сесть на колени ответил пленник.

- А может «Большие баклажаны»? – Усмехнулся мой отец.

Его можно было понять, никто сейчас хутора «Розами» не называет. Наш, например, назывался «Хутор Молотовых», потому что дядя Руслан, его семья, и мы все были Молотовыми.

- Там раньше, еще до Конца истории, розы выращивали, название старое осталось, - стал объяснять парень.

- Где эти «Розы»? Что за семьи там живут? – Спросил дядя.

Парень указал куда-то в сторону здоровой рукой:

- На западе. В стороне от трассы смерти. И там только моя семья осталась. Я же уже говорил, Серебристые мы.

- Серебристые, значит? Такие фамилии только альтеры носят. - Сказал кто-то из стоявших в стороне мужчин.

- Я не альтер. – В который раз повторил парень.

Но с ним уже не хотели говорить. Дядя Руслан приказал закинуть пленника в темницу, а камеры в нашей темнице были очень надежными, из них даже медведи не могли выбраться. А этот парень, по-моему, и альтером-то не был.

Когда парень понял, что его не собираются отпускать, он стал выть почти до звона в моих ушах.

2. Дед.

2. Дед.

Папиному отцу было уже под сто лет. Свой точный возраст он и сам не помнил. Но говорил, что жил еще в те времена, когда человечество не делилось на чистокровных людей и альтерированных. Но ему никто не верил, не потому что он был лгуном или стал слабым на память. Просто дико звучали его истории из прошлого. Всем казалось, что во времена, когда все люди были просто людьми, не могло быть войн и раздоров. Кто станет убивать другого человека из-за религии или цвета кожи? Зачем воевать за какие-то идеи и земли, когда для нормальной жизни нужно очень мало? Если среди людей нет измененных, инстинкты которых заставляют убивать, все должны жить мирно и счастливо!

По-моему, так люди раньше и жили. Счастливо. Но потом, как рассказывал дед, какой-то сумасшедший ученый создал вирус, и не смог удержать его в лаборатории. Люди стали тяжело болеть, многие в муках умирали. Другие ученые, вряд ли они были менее сумасшедшими, чем первый, начали создавать вакцины. По-настоящему успешной сыворотки долго не могли изготовить. Но, когда ученые смогли похвастаться, что их разработка прошла все возможные испытания, нужды в ней уже не было. Человечество переболело, выработало свой иммунитет. Но с хорошей вакциной людям будет лучше, решили те, кто избран был все решать. Тем более новая вакцина защищала от большинства детских инфекций и даже всех известных штаммов гриппа.

Люди в городах стали вакцинироваться, чтобы «пандемия не повторилась». Детей и прививали первыми. И в первые годы после вакцинации никаких побочных эффектов не было заметно. Но дети росли и к переходному возрасту становились психологически нестабильными, даже агрессивными. В лечебницах для психологических больных им уже не хватало мест. А по всем странам мира прокатывались волны насилия и невиданной жестокости. Ситуация стала осложняться, когда привитые дети достигали четырнадцати лет. Они становились сильными. Слишком сильными для людей. И быстрыми. Яростными и непобедимыми. Еще и красивыми. Они дрались с обычными людьми и друг с другом. Обычные люди стали называть их альтерированными. Если коротко – альтеры.

Чистокровные люди бежали от них в деревни и села, создавали там укрепления. Хутора. Я родилась на «Хуторе Молотовых» и за свои восемнадцать лет ни разу не покидала своего дома.

Были времена, когда альтеры ради развлечения покидали свои города, чтобы разрушать хутора. Наши предки оказывали им сопротивление, а в последние лет десять такие нападения были редкостью. Мы мечтали о том, чтобы альтеры вымерли в своих городах.

- Деда, - я нашла нашего любимого старожила во внутреннем огороде. Он, как всегда, ухаживал за своими овощами, - мужчины еще одного пленного захватили.

Дед взмахом руки подозвал меня ближе и вручил маленькую тяпку.

- Время на болтовню не трать. На, окучивай баклажаны, не видишь, как сорняки осмелели? А говорить можно и во время работы на грядках. – Я немного попыхтела, но деду отказывать нельзя. Пришлось работать, хотя я только перемыла целую гору овощей к обеду и даже вынесла помои свиньям. – Спокойнее! Срежешь росток, я тебе этой тяпкой по уху заеду!

Дед меня ни разу на моей памяти не бил. Только угрозы его всегда звучали весомо, и я стала работать тяпкой нежнее, чем с тестом на пироги.

- Ну, Милавка, рассказывай, кого на этот раз пленили? - Спросил дед, продолжая подвязывать ветки томатов.

- Мужчину. – Сдувая прядь, упавшую мне на глаза, начала я рассказывать о том, что видела. - Мне показалось, что ему еще нет тридцати лет.

- Красивый? – Хитро прищурился дед.

- Что? Нет, деда! - Быстро ответила, чтобы дед не вздумал подшучивать надо мной. - Это обычный мужик, бородатый, лохматый, неопрятный. В общем, как и все мужики, - подвела я итог.

Дед присед на землю и начал беззвучно смеяться, отчего его угловатые плечи дергались, как у припадочного:

- Он, наверно, еще и воняет? - Продолжая усмехаться, спросил он.

- Не знаю. Я далеко стояла, вернее, лежала, скрываясь за перилами. Но он женат и у него есть дети-близнецы.

- Понятно. - Вздохнул дед. – Жаль, сгинут все.

- А может его отпустят? - С надеждой посмотрела я на старика.

- Зачем? – Передвигаясь к концу грядки с кустиками томатов, спросил он меня. – Чтобы потом думать, вернется ли он с какой-нибудь бандой? Проще убить, Милава, проще его просто убить.

- Но раньше же отпускали. – Не хотелось мне принимать такую правду. - В прошлом году, помнишь? Отец с сыном к нам забрели.

- Милава, - дед дождался, пока я на него посмотрю. – Молотовы еще никого никогда не отпускали. Поэтому мы все и живы. И живем не плохо, по сравнению с другими хуторами.

- Значит, и этих мальчишек убьют? – Я оставила сорняки в покое. Мальчишек, которые сейчас сидели в темнице, мне было по-настоящему жаль.

А дед не питал жалости ни к пленным, ни к сорнякам. И мне кивнул на забытую мной тяпку.

- Конечно. Странно только, что тянут с этим. Может, Руслан хочет какую-нибудь забаву с ними на свадьбе сына устроить.

У дяди Руслана был взрослый сын, Богдан. Красавец и настоящий защитник. Сейчас он с другими мужиками был на охоте. Но через несколько дней он должен был вернуться и жениться на девушке, которую сам выберет. Дядя Руслан многому научил сына, и готовил его себе на замену. Все девушки хутора мечтали о Богдане. И я среди них имела неплохие шансы стать его женой. Но сейчас мне не хотелось свадьбы, если на ней будут потешаться над несчастными пленными.

Пленные мальчишки мне понравились с первого взгляда. Они забрели на наш хутор два дня назад, совсем истощенные были. Сказали, что они братья-близнецы, они и были похожи, как две капельки из лужи. На вид не старше четырнадцати лет. Худенькие, чумазые, но при этом добрые и веселые. Хоть и сидят в темнице несколько дней, и кормят их только один раз в день, все время друг над другом шутят, смеются, еще и песенки распевают.

Я попробовала найти способ их освободить:

- Дед, а можно близнецов спасти? Пусть дядя Руслан над новеньким забавляется на свадьбе?

3. В темнице.

3. В темнице.

Мне нужно было идти по тропинке, выложенной камнем, почти до самого коровника. Сарай, под которым была темница с камерами для пленных и преступников, находился в десятке метров до огороженного участка для скотины.

Потом мне пришлось долго спускаться по крутым, неудобным ступеням. А с ведром, полным воды, идти мне было непросто. Лестницу от помещения с камерами отделяла металлическая дверь. А в самой темнице было четыре камеры, которых разделяли решетки. Преодолев спуск, я остановилась у двери, чтобы войти внутрь бодрой походкой. И подслушивать я не собиралась, просто так получилось, что окошко на двери уже было распахнуто, а все пленники говорили громко, и их было хорошо слышно. Жаль только, я не пришла раньше, что бы услышать весь разговор. Интересно стало, как могут разговориться посторонние люди, сидя в разных краях темницы.

Близнецы, их голоса мне были хорошо знакомы, рассказывали, как им нравится в этой темнице, и как весело в камере. Весело! В камере? Хотелось спросить, в каком ужасном месте им приходилось жить раньше, что им понравилось жить впроголодь в сырой темнице за толстыми решетками.

- Дома намного хуже. – Сказал один из них.

- Скучно. – Добавил второй.

- Так что, мы не вернёмся.

- Даже не уговаривай.

- И, вообще, ты тоже пленник.

- Так что сиди спокойно, а нас не трогай. - Близнецы говорили по очереди, порой дополняя друг друга, а иногда умудрялись произносить фразы в один голос. Это, по-моему, доказывало их искренность в нежелании возвращаться к себе домой.

А потом раздался голос того парня, что попал в темницу только сегодня.

- Кто вас, ущербных, уговаривает-то? Вы уже не дети, хвала небесам, сами за себя отвечаете. Нравится вам дышать навозом, так дышите им и дальше. Только о вас, бедолагах, наверняка, остальные родственники переживают.

А в темнице и вправду стоял запах навоза, кучи-то из коровника стояли недалеко. Как раз со стороны маленьких зарешеченных окон темницы.

- А я хочу домой. Там тихо, чисто, не воняет, душ... - Доносился до меня мечтательный голос пленного. И как теперь мне смотреть ему в глаза? Зная, что домой он уже не попадет.

- Вот и вали отсюда! - Сказал один из близнецов.

А другой добавил:

- И не твое дело, кто о нас переживает! Сами разберемся. И сам ты бедолага!

В ответ донесся кашель. А потом пленник ответил:

- Ну, согласен. У меня челюсть болит, эти дикари мне четыре зуба выбили. И на коленях стоять заставили. Как о таком позоре забыть?

И я резко открыла дверь, чтобы хоть немного загладить вину перед ним, напоив его прохладной водой. Может, боль в челюсти она и не снимет, но с водой все-таки лучше, чем без воды. И мне было стыдно, что над ним издевались, а вскоре ещё и убьют, чтобы обезопасить хутор от возможных опасностей.

Увидев меня, близнецы в один голос воскликнули:

- Милавка! Милавка пришла!

А дальше, как обычно, они заговорили по очереди:

- А что ты нам принесла?

- Водичка!

- Из колодца?

- Круто! Моя любимая!

А когда я взяла у них алюминиевые тарелки, чтобы наполнить их водой, они начали рассказывать, как они по мне скучали, и какая я добрая и красивая.

- Милава, ты приносишь нам радость. Честно-честно.

- Я приношу вам воду. - Смущаясь от их детских восторгов, пробубнила себе под нос.

- И еду! - Сказал один из близнецов. - Не так часто, как нам хотелось бы, но мы и этому рады.

Пленников, как они мне сказали еще несколько дней назад, звали Денис и Мирон, но они были настолько похожи друг на друга, что, не различая их, я обоих прозвали Деронами. Начало имени одного брата я соединила со второй половиной имени другого. Они не обижались, поэтому я так и продолжала называть обоих.

- Дероны, я вам вот ещё что принесла. - Когда они оба выпили по несколько тарелок воды, я перекатила им в камеру по полу два помидора.

Расстояние между прутьями решетки было настолько узким, что просунуть туда что-нибудь, кроме одного пальчика, было невозможно. Узкое пространство оставили в самом низу решетки, в него можно было просунуть только тарелку. В ней приходилось передавать пленным еду и воду. Неудобно, но безопасно.

- О, мои любимые помидоры! - Обрадовались они и, обтерев их об свои штаны, одновременно закинули в рот.

- Вкуснота-а! - Протянул один из Деронов.

- А огурец ты нам не припасла? Хотя бы один? - С надеждой спросил другой парнишка.

- Нет. - Я показала им третий помидор. - Вот, у меня остался только этот помидор.

- Это, наверно, другому пленнику? Тому, беззубому?- Спросил Дерон, ещё и кивков показал, в какой стороне тот сидит.

- Да, - шепотом ответила я, - но я могу отдать его вам. Вы же маленькие, вам больше надо.

- Не, так нечестно будет. Ещё подавимся от его жадного взгляда. Лучше ему отдай. А потом возвращайся к нам, ещё поговорим.

И я с ведром воды направилась к новому пленнику в дальний конец темницы.

Парень в клетчатой рубашке сидел на полу, прислонившись спиной к стене.

- Эй, - обратилась я к нему, - там, на полке должна лежать тарелка, подай ее мне, чтобы я налила тебе воду.

- Тарелка стоит, - ответил он, не двинувшись с места.

- Что? – Я начала осматриваться, в поиске тарелки, которая стоит.

- Правильно говорить о тарелке, что она стоит. – Пояснил он.

Более глупого замечания мне никогда в жизни не делали. И вообще на месте пленника я бы не придиралась к словам, так ведь и без воды остаться можно.

- Какая разница стоит тарелка или лежит, если из нее воду пьют? – Спросила я, проталкивая в камеру через щель между прутьями помидор.

Пленник хмыкнул и, все же, принес тарелку. И помидор с пола поднял, но есть не стал, а положил в нагрудный карман рубашки.

Я присела на пол, так проще было наполнять и передавать в камеру воду.

- Меня Виктор зовут, - сказал пленник, когда забирал в первый раз тарелку с водой.

Я не хотела с ним знакомиться. Все равно, он уже не жилец. Я бы и с близнецами так не общалась, если бы раньше знала, что их не отпустят. Вообще-то, я боялась, что их отпустят. Очень надеялась, что они останутся жить на хуторе. С ними было бы весело, а у меня здесь не было ровесников. Старшие братья уже были серьезными мужиками и больше времени проводили в лесу, чем дома. Я, вообще, была самой младшей на хуторе, со мной даже другие незамужние девы почему-то не хотели общаться. Только все время давали новые задания, когда я прибивалась к их компаниям.

4. Время обеда.

4. Время обеда.

Во главе стола сидел дядя Руслан. Остальные мужики облепили стол с обеих сторон. Мы, женщины, ели только после того, как насытившись, мужики уходили на свои работы. Хотя насчет насытившись, я сильно преувеличила, еды нам хватало только чтобы поддерживать силы. Поэтому мужчины ели больше, чем мы, женщины. Хотя я права на жалобы не имела, меня дед подкармливал овощами и травами из своего личного огорода.

Женщины уже разнесли всем, кто сидел за столом, глубокие тарелки с гречневым супом, кружку с морсом и по куску хлеба. А сейчас мы стояли у стен и слушали, о чем говорят наши мужчины:

- Скорее бы Богдан вернулся, думаю, он притащит медведя, тогда наедимся мяса вдоволь. – Сказал кто-то из сидевших за дальним краем стола.

- Без добычи Богдан не вернется. Он удачливый охотник. – Добавил еще кто-то.

А дядя Руслан, как всегда разумно, добавил:

- С Богданом в лес отправились надежные помощники. Все, что в их силах, они сделают. Молиться стоит, чтобы все вернулись живыми и здоровыми.

И тут у главы нашего хутора спросили, что делать с пленными, ведь кормить просто так три рта – глупо.

У меня замерло сердце в страхе за близнецов. Но дядя сказал:

- Мальчишек надо отпустить, у меня рука на них не поднимется.

- Согласен. – Проговорил мой отец. – После обеда их и проводим. Если получится, пусть выживают сами, а нам не стоит кровь детей проливать.

Не все за столом одобряли такое решение, но против главных мужчин хутора никто бы не пошел. Тем более, дальше дядя сказал, что последний пленник не так прост, как пытается казаться, и его отпускать опасно.

Я была рада, что Дероны останутся в живых, хоть я и не смогу с ними больше дружить.

Мужики уже давно разбрелись по своим делам, и я, пообедав, ждала, когда же Деронов выведут к воротам. Дядя Руслан сказал собрать им что-нибудь в дорогу, и я хотела сама отдать каждому подростку сверток с куском хлеба, яблоком и запеченной картошкой. Еды, конечно, было не много, но у нас и у самих сейчас запасы подходили к концу.

- Богдан вернулся! - Крикнули с башни наблюдения. – Метров триста к западу от хутора.

Дома и во дворе началась суета. А я замерла со свертками в руках. Деронов уже вывели из темницы, но сопровождавшие их мужчины замерли в центре двора. И сами подростки, щурясь, наблюдали за суматохой во дворе. На их чумазых лицах не было страха, только любопытство.

А мужчины между тем начали открывать тяжелые ворота, когда рев машин с нашими охотниками стал ближе.

Наконец, два тяжелых внедорожника стояли во дворе и из них выскочили Богдан, оба моих брата и другие наши добытчики. После приветствий и объятий, дядя Руслан сказал сыну:

- Богдан, давай, хвастайся добычей. Или хвастать-то и нечем?

- Как нечем, бать? – Пробасил тот в ответ и, откинув брезент с кузова одной машины, открыл всем лежащую в нем тушу медведя. В кузове также валялись убитые волки, зайцы, белки…

- Ого!

- Мяса нам теперь надолго хватил. Даже засолить можно.

- И шкуры в хозяйстве пригодятся.

- Сейчас и свадьбу играть можно.

- Ай да Богдан! - Донеслось со всех сторон.

Рады были все, особенно сам Богдан. Когда первая волна восторгов затихла, он поднял руку вверх, призывая всех к тишине, и сказал:

- Это еще не все. Самая неожиданная добыча во второй машине. – И когда все люди двинулись к ней, он посмотрел в мою сторону и предупредил. – Милавка, ты сюда не иди. Не для детей зрелище.

Конечно, после таких слов я ломанулась к машине вперед всех. Но сразу об этом пожалела.

В кузове машины, на ее ржавой поверхности лежали два окровавленных тела. Мужчины и женщины. На обоих телах было не меньше сотни ран. Но даже сквозь покрывающие их засохшую корку крови и грязи было заметно, как они были прекрасны. При жизни.

- Это альтеры. – Похвастался Богдан. - Кружили недалеко от нашего хутора. Нам просто повезло, что мы не все заряды на зверей потратили.

Я не разделяла всеобщего восхищения. Слишком красивыми были убитые. И сейчас оба смотрели в небо широко раскрытыми голубыми глазами. И, кажется, в них застыл вопрос:

- За что?

А Богдан, мои братья и другие охотники принимали поздравления.

Но тут случилось то, что навсегда врезалось в память мне и, наверняка, всем, кто это видел. И после этого выжил.

Наши пленники, подростки, которых собирались отпустить на волю, остались без присмотра. И они также протиснулись к окруженной людьми машине. Один из близнецов запрыгнул в кузов и, упав на колени возле женского трупа, прошептал:

- Мама. – Потом начал трясти ее за плечо и повторять. – Мама. Мама. Мама.

А другой подросток закричал и начал бить людей в толпе какой-то палкой. Это можно было списать на шок, детскую истерику. Только от его ударов мужчины, как окровавленные куклы, разлетались в стороны. Оказавшись на земле, они уже не могли подняться на ноги.

Во дворе началась паника, все начали кричать и разбегаться в разные стороны. Раздавались звуки стрельбы и крики:

- Беги!

- Прячься!

- На пол!

- Под машину!

Только я все крепче прижимала к груди свертки с едой для близнецов и стояла на месте. Меня несколько раз обрызгало кровью, но я продолжала стоять, пока кто-то не схватил меня на руки и внес в дом. Причем это было сделано так быстро, что я момент передвижения от машины до дома восприняла как смазанную картинку. Меня опустили на ближайший стул. Только когда мой спаситель присел возле меня на пол, я узнала в нем последнего пленника.

- Милава, ты не пострадала? - Спросил он, с беспокойством вглядываясь в меня.

Я покачала головой. Хотя то, что я не получила физических травм еще не значило, что я не пострадала.

- Мне пора. – Мужчина поднялся на ноги. – Я приду за тобой.

И, погладив меня по голове, он испарился в воздухе. Или мне так показалось. Но он вдруг пропал.

А через какое-то время с улицы перестали доноситься крики ужаса, их смели плач, стоны и вопли женщин, оплакивающих своих убитых мужчин.

5. Это были альтеры.

5. Это были альтеры.

В странном оцепенении я просидела не долго. И не позволили бы мне на хуторе просто отсиживаться на стульчике, пока люди нуждались в помощи. Пришлось и мне помогать раненым. А их было немало. Не знаю, с какой силой нужно было подростку бить палкой взрослых мужчин, чтобы дробить их кости до мелких осколков и разбивать головы.

Как оказалось, в нашей темнице сидели настоящие альтеры. Зачем они претворялись чистокровными людьми? Захотелось отдохнуть в сырой камере, пропавшей навозом? Все пришли к решению, что они планировали напасть на нас ночью, но не сдержали своей агрессии и напали днём. Металлические решетки из камеры, в которой был заключен старший альтер, были смяты, как украшение на пироге, а тяжёлая железная дверь выбита из стены.

Все хуторяне удивлялись силе и скорости альтеров и восхищались нашими воинами, которые смогли оказать измененным сопротивление. Больше всех хвалили Багдана, который успел вернуться домой.

По-моему, многое в таком понимании произошедшего не сходилось, и дед только усмехался на все бесчисленные догадки и восхваление Богдана и наших воинов.

- Чушь, - сказал он мне шепотом, когда на хуторе стало спокойнее. - Никто на нас нападать не планировал, альтеры давно не нападают на людей. И даже сейчас на нас накинулся только один из младших альтеров, а матёрый, наоборот его остановил, он и увел отсюда собратьев. Я своими глазами видел, как он закинул двух подростков себе на плечи и перемахнул с ними через забор. Прыгнул и перелетел на другую сторону.

Деду я верила больше, чем всем остальным людям, тем более, сама видела, что один из Деронов сидел в кузове и оплакивал убитого альтера-женщину. Могла ли эта женская особь быть матерью близнецов? Над этим думать времени не было, лекарь меня все время заставлял приносить чистую воду и помогать ему с повязками.

Одиннадцать наших мужчин были сильно ранены. Старший из моих братьев, Клим, не пострадал только чудом, но у второго, Ратмира, была раздроблена кость на руке. Лекарь, накладывавший ему шину, сказал, что рука с такой травмой зажить не может, и лучше ее отрезать. Но брат отказался. Его, конечно, можно было понять, в двадцать пять лет оказаться без руки очень сложно. И он надеялся, что рука все же заживет. Пусть даже останется кривой и слабой, но безруким он быть отказывался. Даже постоянный невыносимые боли его не пугали.

Переломы у всех пострадавших были очень тяжелыми. Но им, все же, повезло больше, чем четырем убитым. Их похоронили до наступления ночи за стенами хутора в общей могиле вместе с парой убитых альтеров.

Ночи в нашей жизни всегда были безрадостными. А сейчас люди не радовались даже запаху наваристой еды, которую успели наготовить женщины из медвежьего мяса.

За столом все больше разговоров было об альтерах, которых мы приняли за простых людей.

- Они вели себя, как простые люди, одеты были, как любой из нас, как их можно было принять за альтеров? - Спрашивали мужчины друг у друга.

Дядя Руслан долго сидел, молча выслушивая всех, а потом сказал:

- Они вернутся. Мстить. Раньше альтеры всегда возвращались. Поэтому нам придется усилить охрану на стенах и у ворот. На смотровой башне должны стоять по два человека, чтобы одновременно смотреть в разные стороны. Любого, кто приближается к нашему хутору, будем расстреливать без разбора. Большую часть мужской работы придется выполнять женщинам.

Никто не возражал, женщины и так привыкли работать много и на грани своих сил. А сейчас мужчин способных держать в руках оружие осталось мало, и конечно, как всегда происходило в таких случаях, основную нагрузку по уходу за живностью, работе в садах и огородах, ремонту техники ложилась на женщин.

6. Предложение.

6. Предложение.

На ночь присматривать за Ратмиром и другими ранеными в лазарете оставили меня. Отоспаться мне позволят завтра, а в эту ночь отпаивать настойками всех, у кого появилась лихорадка, нужно было мне, да и лекаря нужно кому-то звать, если больным станет хуже. В середине ночи, когда брат задремал, я хотела сходить за водой, но меня окликнули с одной из коек.

На ней лежал раненный в грудь Богдан. Повезло ему, что все кости у него были целыми, и рана оказалась не очень опасной. Просто он, даже получив рану, продолжал защищать хуторян и от потери крови, упал без сознания. Рану ему пришлось зашивать, и пришел он в себя только сейчас.

- Милавка это ты? - Тихо спросил Богдан.

- Я, - ответила, приближаясь к его койке, чтобы меня было лучше видно, - меня оставили ухаживаю тут за всеми.

И я коротко рассказала ему о его ране и раздробленной кости на руке моего брата.

- Не переживай, Ратмир поправится. А если и отнимут ему руку, без дела он не останется. – Нашел Богдан слова поддержки для меня. – Хорошо, что альтеры нас всех не перебили. Они же убийцы. Обязательно буду убивать каждого из этих нелюдей. Жизни для этого не пожалею.

Не знаю, может Богдан бредил, и не стоило с ним вообще говорить, но я стала доказывать ему, что он не прав, нельзя тратить жизнь на месть. И дядя Руслан на него надеется, хочет поручить ему наш хутор. И мы все на него надеемся. А альтеры, скорее всего, не такие злые. Я с близнецами даже дружила, пока они сидели в темнице. А они могли выбраться из темницы и навредить мне. А дед и многие хуторяне рассказывали, что нападал на людей только один альтер, подросток. Второй подросток плакал в кузове машины. А взрослый альтер, вообще, ни на кого не нападал. Он схватил обоих подростков и вместе с ними перемахнул через ворота и пропал в близлежащем лесу.

Богдану не понравились мои слова.

- Ты, Милавка, хочешь сказать, что меня ранил ребенок? И ребенок мог убить четверых наших охотников, моих друзей? Одиннадцать лежащих здесь мужчин, сильных воинов, которые могут свернуть шею волку, ранены подростком?

- Альтером. - Прошептала я в ответ. Просто Богдан так поставил вопрос, что я побоялась настаивать на своем мнении.

- Да и ладно, - махнул рукой Баглан. - Жизнь нам даётся только один раз, нужно потратить ее, охраняя свой дом, чем гоняясь за альтерами.

Он всегда был отходчивым. Когда начинал злиться, казалось, что он готов руками разорвать любого, но на примирение он всегда шел первым, даже когда сам был прав. Богдана за глаза все называли Добряком.

- А знаешь, Милавка, когда охранять свой дом приятнее всего? - Спросил меня лежавший на койке защитник.

- Когда дома много еды? – Сказала то, что пришло в голову в первое мгновение.

Богдан совсем по-мальчишески сморщил нос:

- Еда это хорошо. - Проговорил он, наконец. – Ну, ещё лучше, когда мужчину дома ждёт любимая жена.

- Конечно, - сразу согласилась с ним, - кто же еду готовить будет, если не жена?

- Что ты с этой едой пристала? - Почему-то, возмущаясь, спросил Богдан. А еще он рывком присел на койке, она даже скрипнула под его весом. - Я тебя замуж звать собрался! А ты - еда, еда! Что, не ужинала сегодня?

От его слов у меня даже ноги ослабли. Кто бы мог подумать, что я сегодня стану невестой? И кого? Богдана! Пришлось мне отступить на пару шагов, чтобы ему не было видно, как я покраснела. Все женщины говорили, что мужчина не должен знать о твоих чувствах к нему, чтобы не вздумал считать себя победителем до брачного обряда.

- Так ты ела или не ела? - Недовольно переспросил Богдан.

- Немного. - Махнула я рукой. - Перекусила на ходу. - Давая такой ответ, я снова последовала совету умных женщин. А они говорили, что женщина должна вызывать у мужчины желание о ней позаботиться. Вот и пусть Богдан думает, что я голодная и заботится обо мне!

А мои внутренности, как будто расслышав, о чем мы говорим, вдруг жалобно завыли. Тихо, но очень жалобно.

Богдан перевел взгляд с моего лица на голосящий живот, и, осмотревшись, нашел у своей койки миску с наваристой, хоть и остывшей, похлебкой и, странное дело, протянул ее мне.

- Садись, Милавка, на койку, - отодвигая ноги в сторону, проговорил раненый, - поешь, наберись сил, потом поговорим.

Отказываться было нельзя, заботу же не отвергают. И я зачерпнула большой ложкой побольше густоты и отправила себе в рот. Еле сдержала стон удовольствия. Та похлёбка, которой кормили нас, такой вкусной не была, даже застывший жир не прилипал к небу, а растворялся на языке. Я только после пятой или шестой ложки смогла оторваться от миски и посмотреть на Богдана. Он тоже очень жадно смотрел на ложку, которую я наполненной держала у рта.

- Ты тоже голодный? - Спросила у него.

- Очень, - отводя глаз от ложки, ответил он.

И я со вздохом опустила ещё полную ложку в миску с похлебкой и вернула ее Богдану. Он не стал есть.

- Там много осталось. – Сказала ему, чтобы и он утолил голод.

А Богдан отставил миску в сторону и сказал:

- Не еда мне нужна. – И только я хотела обидеться на то, что кое-кто совсем не голодным забрал у меня миску с похлебкой, как он продолжил. - Милавка, будь моей женой. Мы с тобой похожи, оба росли без мамки. И ты мне нравишься. Я давно хотел к тебе свататься, даже батя готов нас благословить. Просто хотелось свадьбу летом играть, когда дел по хозяйству меньше будет. Я сейчас понял, жизнь в любой момент может оборваться…

Никогда не думала, что мужик может так красиво и душевно говорить, у меня даже ком в горле стал, так я расчувствовалась.

- Ну, Милавка? Решай, пойдем ли мы дальше по жизни вместе? - Нельзя было сразу отвечать на такой вопрос. Умные женщины говорили, что над предложением пожениться будущей жене надо думать хотя бы несколько дней. А будущий муж в эти дни будет ухаживать, подарками одаривать.

- Я подумаю немножко? - Посмотрела я на Богдана.

И он не обиделся:

- Думай, Милавка. До завтра времени много. А к обеду я хочу назвать тебя женой. И не переживай, подарки свои… и все остальное ты получишь.

7. Ночь.

7. Ночь.

Мне не позволили отоспаться днем после бессонной ночи. Только меня это совсем не расстроило, ведь дело было не только в том, что работы на хуторе было очень много, и раненым нужен был уход. Меня не отпустили спать, потому что сегодня я выходила замуж за Богдана. А на моем месте ни одна девушка не согласилась бы проспать день перед брачным обрядом. Надо же насладиться поздравлениями и пожеланиями счастья, здоровья и долголетия. Пусть и не все произносят эти слова искренне.

Дядя Руслан и мой отец очень обрадовались новости о нашей с Богданом помолвке. Мои братья тоже были за меня рады, только боли в руке и помешали Ратмиру от души меня подразнить. А вот эмоции остальных людей были не такими добрыми, но тоже очень яркими. Девы незамужние и молодые вдовушки меня ненавидели! Конечно, они это делали тихо, но такое чувство скрыть невозможно. Открыто вредить мне они не осмелятся, но точно будут слать на меня проклятья ночью, плакаться друг другу и вопрошать у небес, что Богдан нашел в «хилой, бесцветной Милаве». А я им всем назло ходила счастливая и даже подготовила себе одно из маминых платьев к брачному ритуалу. Даже выпросила у деда украшении, которые он хранил на память о своей жене.

Брачный обряд, как Богдан и хотел, провели сразу после обеда, который был непривычно обильным. Кто-то из женщин даже пастилу из сушеных фруктов из личных закромов достал. А Богдан ради меня даже покинул лазарет. Мы в присутствии хуторян принесли друг другу брачные обеты. Девушки пели свадебные песни, и в их исполнении они звучали очень грустно. По традиции хуторяне одарили нас дарами. И я получила целые чулки, пряжу, набор постельного белья, подушки, алюминиевый кувшин, а у Богдана стало ещё больше оружия. Просто наша свадьба была очень поспешной, но многие хуторяне пообещали, что от них подарков мы получим очень скоро. Надеюсь, они себя долго ждать не заставят.

Пока мы принимали поздравления, уже начало смеркаться. Пришлось женщинам заняться уборкой. Наконец, старший брат помог мне перенести в комнаты семьи Богдана сундук с моим приданым. Меня ждала моя первая ночь на одном ложе с мужем. Вспоминая все услышанные мной раннее разговоры, я то стыдливо краснела и подумывала, чтобы спрятаться под кроватью, то, наоборот, в предвкушении раздумывала, какую из двух моих сорочек мне надеть. Одна, правда, была несвежей. Я ее уже неделю носила. А другая была белоснежной и кружевами у ворота и на рукавах, новой, я ее еще ни разу не надевала. Но ее мне было жаль, и так ее два года берегла, не носила, зачем сейчас-то ее надевать?

- Милавка, - Богдан заглянул в комнату, слегка приоткрыв дверь, - ты еще не легла?

- А должна была? – Спросила у него. По-моему, ложиться спать, когда вещи стоят кучей в центре комнаты как-то неправильно. Вот я и раскладывала и расставляла свои вещи.

Богдан, тяжело передвигая ноги, прошел к кровати и опустился на ее край.

- Милавка, ты же нетронутая? – Смотря на меня снизу вверх, спросил мой новоиспеченный супруг.

- Попробовал бы кто! – Воинственно ответила я.

Да и кто бы посмел коснуться племянницы дяди Руслана, сестры Клима и Ратмира, мой отец, Степан, тоже на расправу был скор.

- Это хорошо. Ты умница. - Улыбнулся Богдан.

Я и сама начала улыбаться. Вроде и не сделала ничего, а похвалу заслужила.

- Милавка, хотел спросить, ты не сильно обидишься, если мы сегодня просто поспим? С моей раной мне… - Договорить Богдану я не дала. Сразу сказала, что рада буду просто спать рядом с ним. Я же после прошлой бессонной ночи так и не отдохнула. А еще я сразу подумала, что завтра смогу обменять свою белую сорочку на две не такие нарядные, но более удобные.

Так мы с Богданом и легли. В одежде, сняв только обувь. Ему я дала попить настойки снимающей боль, он сразу и уснул. А еще долго думала, стоит ли мне менять мою сорочку на другие. И к кому из девчонок лучше обратиться с такой просьбой.

А снилось мне, как кто-то ласково погладил меня по щеке и нежно поцеловал в угол губ.

- Милава, - знакомый голос заставил меня резко распахнуть глаза. И перед своим лицом я увидела сбежавшего из темницы альтера. Он стоял возле моей кровати, нагнувшись к моему лицу.

Только я хотела крикнуть, как он закрыл мне рот своей ладонью. Забарабанив по кровати ногами, а по альтеру кулаками, я попробовала вырваться.

- Не шуми! Разбудишь этого мужика, и я его убью. – И я заставила себя лежать тихо и неподвижно, Богдан и так ранен, еще и выпил настойки, вряд ли он смог бы сейчас спасти нас от измененного.

- Милава, бояться не стоит. – Прошептал мне на ухо альтер. – Как и обещал, я пришел за тобой. – Руку с моего лица он так и не убрал, поэтому я продолжала его слушать. – Я увезу тебя в мой город и там мы будем счастливы. – Я покачала головой, потому что сказать о том, что я замужем, не могла. – Я теперь уберу руки, а ты не шуми. Понятно?

Я кивнула. Если я смогу кивнуть громче, меня обязательно услышат не только Богдан, но и другие люди в доме, и вместе они выгонят альтера.

- Милава, - перед тем, как убрать ладонь с моего лица, проговорил измененный, - мне одного удара хватит, чтобы убить этого медведя рядом с тобой. Но я его убивать не хочу. И вырывать сердца троим мужчинам, что идут сейчас по коридору, мне будет жаль. И я знаю, сколько людей в соседних комнатах. А если убить и их, и всех остальных несчастных, мне придется еще и хутор сжигать. Ты же этого не хочешь?

Я, запуганная, лежала на кровати и уже не хотела никого звать на помощь. Лучше уж я умру одна, а меня оплачут и похоронят с почестями.

- Не плачь. – Освободив мой рот от своей ладони, альтер вытер слезы с моей щеки. – Только не плачь. И не бойся. Я о тебе позабочусь.

Альтер, наговорив мне столько страшных вещей, просил меня не плакать и не бояться! А я боялась и плакала! Но молчала.

Альтер больше не пытался меня успокоить, он в тишине, под лунным светом, льющимся с распахнутого окна, поднял меня с кровати и закутал в плед, как гусеницу. Потом он поднял меня на руки:

8. Виктор.

8. Виктор.

Я не помню, когда меня в последний раз носили на руках. Может, только мама так прижимала меня к своей груди. Только это было очень давно. Когда-то я мечтала о муже, который будет носить меня на руках, а сейчас, находясь на руках альтера, я поняла, что такое положение очень неудобно. Невозможно ни потянуться, ни почесаться.

Альтер бежал со мной на руках очень долго, и вначале я боролась со страхом перед ним. Потом пришла тошнота, пришлось бороться с ней, отбросив страхи. Примерно одновременно пропала тошнота, но появилась боль во всем моем затекшем теле. Терпеть боль оказалась сложнее всего. И, уже мысленно готовясь к суровому наказанию от похитителя, я начала ёрзать на его руках.

Остановились мы резко в совсем не знакомом мне темном густом лесу.

- Отпускаю. - Предупредил альтер. – Милава, стоять сможешь?

- Смогу! - Я даже не надеялась, оказавшись на своих ногах, сбежать от альтера.

Учитывая, как долго и быстро мы передвигались, сбегать сейчас было очень плохой идеей.

- Сейчас я тебя размотаю. - Предупредив, альтер снял с меня плед, в который сам же меня и завернул.

Я сразу начала растирать себе руки и ноги, а потом потянулась до хруста в костях.

- Зачем вы меня выкрали? - Набравшись смелости, спросила у альтера.

- Меня зовут Виктор. - Всматриваясь в меня напряженным взглядом, проговорил он. - Ничего не болит?

- Виктор, зачем вы меня выкрали? – Повторила я свой вопрос и добавила. – Все у меня болит!

На хуторе не было принято жаловаться на недомогание. Даже беременные женщины работали наравне со всеми до самых родов. И раненые могли отлеживаться в лазарете только с тяжелыми травмами. И после своей жалобы на боль я ожидала, что на меня крикнут или обвинят во лжи. Только альтер сперва попытался меня снова поднять на руки, а когда я от него отшатнулась, он начал интересоваться: что именно у меня болит, как сильно это болит? И могу ли я немного потерпеть, пока мы не доберемся до его убежища?

В начале шокированная его нелогичной заботой, я все же спросила:

- Какое убежище? Я туда не хочу. И ответьте уже, зачем вы меня выкрали?

Надо было трижды задать один и тот же вопрос, чтобы, наконец, получить на него ответ:

- Милава, я вас не выкрал, а забрал с собой. Как и обещал. – Подозрительно вежливо ответил альтер. А я раньше думала, что вежливость зависит от разума человека, а оказалось она и альтерам свойственна. Даже странно.

- Зачем? – Делая несколько шагов назад, спросила я. - Вы людоед? Хотите меня убить? - А следующий вопрос выскочил просто от обиды. - Почему меня надо было красть, столько же людей на хуторе было, даже уже мертвых? Их несложно было бы выкопать.

Брови альтере удивлённо поднялись вверх. А я продолжила:

- Нам говорили, что изменённые нападают на хуторян ради мяса. Но есть разумных существ неправильно, и не вкусная я…

- Что за чушь! Мы не едим человечину! - Ошалело улыбнулся альтер. – Кто такие дикие слухи распускает?

- Кто с вами встречался, уже ничего не распускает! – Снова не сдержалась я от резкости. Я же раньше очень сдержанная и спокойная была.

Альтер снова повторил, что слухи об их всеядности сильно преувеличены. И распускать такие слухи могут только те люди, чей интеллект напрочь вытеснила больная бурная фантазия.

- Тогда верните меня домой, пожалуйста! - Попросила я изменённого. Я понадеялась, что помимо вежливости ему и сочувствие знакомо. Тем более, как еда, я его, оказывается, не привлекаю. - Меня дома муж ждёт.

Но он резко, обдав меня пылью, накинул на меня плед, который все это время держал в руках, несколько раз обернул меня им. Порывисто поднял меня на руки, и ветер снова стал свистеть у моих ушей. А перед глазами картинками замелькали места, мимо которых мы проносились.

Трудно было понять, сколько времени мы были в пути, потому что я забылась во сне. А когда открыла глаза, мы уже спускались по неровному каменистому полу куда-то в темное нутро подвала или пещеры.

Опустили меня на пол в какой-то маленькой сырой комнате с низким потолком.

- Здесь пока неуютно, но скоро я наведу здесь порядок. – Освобождая меня от пледа, проговорил альтер.

Я ему не ответила. Только отошла в сторону и озадаченно наблюдала за тем, как альтер вносил в эту комнатку одну коробку за другой. Они были разных форм и размеров. Альтер сразу стал их разворачивать. Не открывать, как обычно поступают с коробками. Я демонстративно игнорировала своего похитителя, поэтому не могла разглядеть, как две первые коробки он вывернул в стулья. А из третьей, которая была только немого больше размером первых двух, получился столик. А следующие две коробки оказались кроватью, ее альтер застелил моим пледом.

- Чувствуй себя как дома, Милава. Садись. Отдохни. – Сказал альтер, когда закончил преображать коробки в мебель.

А мне было сложно сесть на стул, который только пару минут назад был коробкой. Сесть на пенек, мне никогда не было страшно. Я и на камнях, и на голой земле сидела, даже забиралась на верхушку сложенных дров. Но если бывшая коробка, как только я на нее сяду, снова свернется и заточит меня в себе?

- Это мебель-раскладушка. Она не кусается. – Как будто прочитав мои мысли, сказал альтер.

Я села на ближайший стул, но под пристальным взглядом измененного чувствовала себя очень неуютно.

- Милава, ты же не завтракала? – Спросил альтер, расположившись на втором стуле.

Я только бросила на него недовольный взгляд. Он и сам должен был понимать, из-за кого я сегодня не позавтракала.

- Милава, что тебе принести?

Я только глубоко вздохнула и трагически выдохнула, чтобы измененный понял, что я настроилась на голодную смерть.

- Милава? – Как бы напомнил он мне о своем присутствии.

А я бы о его присутствии с удовольствием забыла.

- Милавочка? – Хотела отвернуться от альтера с гордым «фи» на такое обращение. Но тогда на него вначале нужно было бы посмотреть, а смотреть на чужого непредсказуемого не-совсем-человека было неприятно. Поэтому я просто сжала губы крепче.

9. Внимание.

9. Внимание.

Я так и сидела, завернувшись в плед, пока кто-то не дёрнул входную дверь. Только привитая годами сдержанность не позволила мне сперва вскрикнуть от страха, а потом, увидев Виктора, не броситься ему на шею от радости, что он вернулся. Я же раньше никогда не оставалась одна, на хуторе об уединении на несколько часов можно было только мечтать.

- Милава, - сразу подошёл он к моей кровати, - соскучилась?

- Нет, - резко ответила я ему, - я соскучилась по своему отцу, братьям и мужу. - По выражению лица альтера я поняла, что последнего человека мне лучше было не упоминать.

Но Виктор быстро вернул себе добродушное выражение лица и положил передо мной на кровать пару женской обуви. Розовой. Я раньше и одежду-то такого цвета видела только на картинках старых книг и журналов.

Когда альтер отошел к столу и встал ко мне спиной, я пощупала две яркие, будто волшебные туфельки. Они были легкими, мягкими, не понравилось мне только то, что подошва их была тоньше бумажного листа. Непрактично, долго в них не походишь. И, пожалев такую красоту, я соскочила на пол босиком. Здесь и пол-то был неровным, слишком быстро износился новая обувь.

Я направилась к столу, потому что туда меня звал аромат чесночной колбасы. Где только альтер такую редкость раскопал?

Пока он разламывал руками хлеб, я быстро схватила нарезанную колбасу и целый кусок закинул себе в рот и отвернулась в сторону. Не хотела, чтобы альтер увидел, какая я несдержанная.

- Милава? - После того, как альтер позвал меня, он многозначительно замолчал. А я быстро, почти не разжевав, проглотила колбасу и повернулась к нему

А он смотрел на мои босые ноги. Я тоже на них посмотрела. Но альтер так долго смотрел на мои самые обычные ступни, которые виднелись из -под подола платья, что я немного занервничала.

- Ходить босиком вредно. Сейчас ещё прохладно, можешь простыть. - Сказал, наконец, альтер и направился к кровати, откуда и принес розовые туфли.

Я поняла, что он хочет заставить меня обуться. И я протянула руки за этими туфлям, жалко конечно, такую красоту, но придется ходить именно в них, раз вид моих босых ног кое-кого раздражает. Но он мне обувь не отдал!

- Садись, Милава, удобнее. - Настойчиво пригласил альтер, пододвинув мне стул. И я медленно опустилась в него, ожидая, что сейчас сделает измененный...

А он сел передо мной на одно колено. Обувь он поставил рядом с собой на пол и потянулся к моей ноге. Конечно, я попыталась спрятать обе свои ступни дальше под стул.

- Милава, - многозначительно посмотрел на меня альтер, - я не ем женские ножки.

- Кто тебя знает, что ты ешь, - пробурчала в ответ, но ноги свои ему доверять я не собиралась.

- Какая же ты… дикая. - С улыбкой проговорил альтер и руку свою наглую положил мне на колено. Откинуть ее я не могла, опасаясь ее коснуться, встать быстро не получалось, потому что ноги мои были заведены под стул. И что бы встать мне пришлось их из-под укрытия стула вытянуть.

И альтер переместил свою руку с моего колена на ступню и, стряхнув с нее пыль и камешки, натянул на нее туфельку.

- Не жмёт? - Как ни в чем не бывало, спросил он.

- Нет! - Ответила ему слишком резко.

- Точно? – С наигранным беспокойством продолжил он спрашивать. - У меня мало опыта в выборе обуви на женские ножки.

Но знал бы альтер, какой маленький опыт в этом деле у меня.

Так как я больше ничего не ответила, альтер обул и вторую мою ногу.

- Не будешь обуваться сама, Милава, буду тебе в этом помогать. - С улыбкой пообещал альтер и поднялся на ноги.

Я смотрела на свои ступни, которые в розовых туфельках выглядели непривычно чужими, и не знала, что альтеру ответить. Благодарности он, по-моему, не заслужил, потому что напугал меня.

- Там в коридоре кто-то кричал, - наконец, смогла я подобрать безопасную тему для разговора.

Альтер взглнул на меня:

- Испугалась?

- Немного. Но кто кричал?

Альтер пододвинул ближе ко мне блюда с хлебом и колбасой:

- Скорее всего, в коридорах завывает ветер. Здесь нет никого, кто может тебе навредить. Не стоит бояться. – Сказал он и сел на второй стул.

Потом он пригласил меня скорее приступить к завтраку.

Перекусив, он с оставшейся частью колбасы и хлеба покинул комнату. Но вернулся быстро с двумя кружками ароматного травяного чая и ягодными пастилками.

В этот день мы трижды ели вместе, и много говорили. Хотя больше альтер пытался развлечь меня рассказами, а я с ним общаться не хотела. Но, чтобы упросить измененного вернуть меня домой, я вначале старалась делать вид, что мне интересны его рассказы и даже задавала ему встречные вопросы. Даже не заметила, когда начала получать удовольствие от разговора с Виктором.

А ближе к ночи он повел меня на прогулку. Для этого поднял меня на руки и понес по коридору. Вернее, по узкому коридору, напоминающем туннель, альтер очень долго и быстро бежал. И, когда я уже начала чувствовать лёгкое головокружение, вынес меня на свежий воздух. И я впервые за целый день увидела небо, на котором уже начали зажигаться первые звёзды.

Только местность была мне незнакома: почва здесь была каменистой, рядом возвышались горы, и деревьев кругом было больше хвойных.

Оглядевшись и походив кругом, я спросила у альтера, который следовал за мной нога в ногу:

- Где мы? Мой хутор отсюда далеко?

- Очень далеко. - Ответил он. – И дорога до хутора Молотовых опасна. Здесь много диких животных, ядовитых насекомых и змей. В общем, не выходи из пещеры одна.

Оставалось только горько вздохнуть, я же, даже если захочу, не смогу выбраться из бесконечного туннеля.

Сейчас, стоя под открытым небом в незнаком месте, я впервые просто любовалась природой. На хуторе деревьями не любуются, их присматривают на дрова или стройку. И свет звёзд и луны не кажется волшебным, просто в их свете можно продолжить работу во дворе. И не принято у нас поднимать необычные камешки с земли, обтирать их об одежду и прятать в кармане. Зачем тратить время на такие глупости?

10. Новый день.

10. Новый день.

Утром проснулась я в одиночестве. И долго сидела на кровати, не решаясь с нее спуститься. Из туннеля доносились приглушённые крики, и я пыталась внушить себе, что это всего лишь ветер. Но ветер таких звуков не издает. Казалось, что кто-то вопит от ужаса и боли. И ещё слышался звучавшие чуть тише просьбы. Ветер точно не принесет слова:

- Потерпи. Скоро тебе станет легче.

Давно перестали звучать вопли и голоса, а я все сидела, пока дверь моя с тихим скрипом не отворилась, и передо мной не показался альтер. Он был в своей неизменной клетчатой рубашке и держал в руке помимо свёртка с чем-то ароматным ещё какую-то папку.

Запах еды сразу поднял мне настроение. И даже видеть альтера было приятно, его рубашка выглядела такой уютной, привычной мне. Наши женщины на хуторе шили такие же для своих мужчин. Я тоже сшила из принесённого когда-то давно рулона фланели рубашки папе, деду и обоим братьям. Сейчас их рубашки были уже застиранны и по много раз ремонтированы, но ощущения уюта от них стало даже больше. Я не переставала удивляться, что изменённые носят такую же одежду, как обычные люди.

- Любуешься? - Спросил альтер задумавшуюся меня.

- Да. - Вызвала я его довольную улыбку. И злорадно добавила. - Вашей рубашкой. У нас на хуторе все такие носят.

Улыбка альтера стала натянутой:

- Знаю. Многие хуторяне по всей стране такие же носят. Поэтому я ее и надел. – И Альтер уточнил, будто сомневаясь в том, что я его поняла. - Я хотел слиться с дик... с хуторянами.

- Но ваша рубашка слишком новая и чистая. Такую одежду мы только на праздники надеваем. – Решила я указать на его ошибку.

- А у меня и был праздник. - Загадочно улыбнулся альтер и снова уточнил, чтобы я уж наверняка поняла его намек. - Я встретил тебя.

А потом он начал доставать из своей папки странные черные пленки.

- Смотри, Милава, это снимок руки твоего брата до операции. - Он поднял одну из темных пленок на свет, и я не сразу разобрала на нем очертания кости руки. Настоящей кости. Разломанной на мелкие осколки.

- Как такое возможно? - Уставилась я на альтера.- Куда делось все остальное с руки? Кожа где? И мясо?

- Мышцы и кожа, и все остальное находится на своем месте. Это рентген-снимок. Старинные технологии. Мы изучили ее и научились ею пользоваться.

Потом альтер достал следующую пленку:

- А этот снимок сделали уже после операции. Твоему брату собрали кость, скрепили ее титановой пластиной и зафиксировали пластины на кости. Через месяц твой брат будет полностью здоров.

Я не могла поверить, что винтики, которые я видела на пленке, присоединяли железки к кости моего брата.

- Как это возможно? - Спросила я у альтера.

- Тоже старинная технология. Таким образом сложные переломы лечили ещё во времена молодости твоего деда.

И, конечно, услышав о родном человеке, я стала расспрашивать о нем:

- Ты видел моего деда?

Вместо ответа на этот вопрос, альтер рассказал, как ночью пробрался на хутор, добрался до лазарета, нашел там Ратмира. Выкрал его и унес в свой город. А там моему брату сделали операцию. Альтер хотел оставить брата там хотя бы на пять дней, но Ратмир рвался домой. И альтер отнес его обратно. Вернул на свою койку, отдал лекарства, которые нужно пить неделю и объяснил моему брату, что проявил о нем родственную заботу. А когда альтер уже собирался покинуть хутор, его остановил старик, мой дед, и они с ним немного поговорили. По-родственному.

- Я обещал о тебе заботиться, а он нас благословил. - Закончил довольный альтер.

Не могло все быть так, как он говорил. Не так просто. Мой брат обязательно оказал бы сопротивление. И дед не мог благословить меня на многомужество.

- Можешь прочитать, если не веришь. - Альтер протянул мне свёрнутый лист бумаги. И на нем рукой моего деда было написано: "Не лохматый, опрятный, не воняет. Виктор мне понравился. Конечно, он тебя недостоин, как и все остальные. Просто присмотрись, Милава. Он о тебе позаботиться сможет. По крайней мере, баклажаны тебе больше полоть не придется. Как только родиться мой правнука приеду к вам в гости".

Это был почерк моего деда. И выражения мой дед подбирал такие же, как в письме. И он употребил слова из нашей последней беседы. Только разве можно писать такое замужней внучке? И кого он мне сватает? Альтерированного! Мы же убийство каждого из них праздновали всем хутором!

- Ты что, Милава, плачешь?- Спросил альтер, наклонившись ко мне. - Все же хорошо. Твой брат сохранил руку. Дед здоров и больше в меня обещал не стрелять.

Мои слезы обиды и негодования сменились слезами облегчения. То, что дед достойно встретил альтера, меня радовало.

Этот день вы с Виктором провели намного веселее, чем прошедший. И слушала я его рассказы о Городе уже с большим интересом. И пока он выносил меня из бесконечного и запутанного туннеля, я уже сама обнимала Виктора. Даже называть его по имени вслух и в мыслях стало намного проще. А ночью, когда он лег со мной рядом и закинул на меня руку, я уже не чувствовала себя неуютно.

- Руку убирать не буду. Я заслужил право обнимать тебя. – Устав ждать от меня возмущения проговорил альтер. А я сама хотела к Виктору прижаться, он, почему-то, начинал мне нравиться.

11. Объяснение.

11. Объяснение.

Никогда раньше не жила так бесцельно. Сейчас я каждый день только ела досыта, сладко спала и беседовала с альтером. А также вместе с Виктором гуляла у нашей пещеры. И я устала от этой неторопливой, ленивой жизни.

В отличие от меня, альтер на месте не сидел: часто, проснувшись поздно утром, я замечала, что его нет в нашем убежище. А потом он возвращался с едой, полевыми цветами, и даже принес новую одежду для меня. Однажды даже устроил нам банный день. Купаться в корыте, наполненном теплой водой с настоящим шампунем и пенкой для воды было почти сказкой. На хуторе о такой роскоши мы только читали в старых книгах.

Но не смотря на все это, чувствовала себя я плохо, потому что неожиданно стала предательницей. Я уже не хотела возвращаться к Богдану и по семье своей не скучала. Мне нравился Виктор. Никогда бы не подумала, что мне может понравиться женатый мужчина. К тому же тот, у которого есть дети. Раньше я больше переживала о своей верности Богдану, а сейчас не переставая думала о том, что мне до боли в сердце нравится мужчина, предавший свою семью. У Виктора жена и дети-близнецы где-то на заброшенном хуторе, а он возле меня все время вертится. Может быть, обувь и одежда, которую он мне приносит принадлежала его жене. Фу! Мерзко!

Только сердцу приказать оказалось очень сложно. Виктор мне очень нравился, намного больше, чем Богдан. Я уже привыкла, что альтер в клетчатой рубашке носит меня на руках. А ночью крепко прижимает к своему тёплому боку. И неизвестно откуда приносит мне угощения. А во время прогулки держит за руку и нежно зовет: "Моя Милава". Но, как говорил дед, на чужом несчастье, счастье построить невозможно. Поэтому я и решила сегодня потребовать у Виктора, чтобы он вернул меня домой.

Разговор мне удалось начать только во время прогулки возле нашего убежища.

- Милава, - как только отпустил меня со своих рук, сказал Виктор. - Через несколько дней мы сможем покинуть это место. Я увезу тебя в Город. И мне даже кажется, что буду скучать по уединению этого места и нашим прогулкам...

А я, пропуская его последнюю фразу, сказала:

- Я не хочу ехать в твой Город. Верни меня домой.

- Зачем? - Резко став серьезным, спросил он.

- Как зачем? Мой дом - это хутор. Там моя семья и муж.

- Мы же выяснили, что тот мужик не имеет права называться твоим мужем.

Не слушая свое сердце, которое было согласно с Виктором, я ответила:

- Это ты так считаешь. А я не отказывалась от клятв, данных Богдану. И он от меня не мог отречься. Поэтому...

Альтер меня перебил:

- Поэтому, Милава, ты хочешь стать вдовой?

Виктор задал свой вопрос спокойно, даже с легкой улыбкой. Но мне показалось, что это была угроза. А это и была угроза.

Испугавшись за Богдана и от общей несправедливости происходящего, я, забыв о сдержанности, начала кричать на альтера:

- Не смей трогать Богдана! Он тебе ничего не сделал. Это ты выкрал его жену. И настраиваешь меня против него. Думаешь, меня можно едой и одеждой купить. Если бы хуторянки продавались, на земле давно не осталось бы чистокровных людей. И в город твой я не поеду! Ненавижу тебя и всех альтеров. Вы неправильные! И мораль у вас, как у животных: захотел – взял. А у людей чувства, правила, границы допустимого. Богдан меня у моего отца сватал, нас благословили наши родители…

Альтер стоял каменным изваянием и слушал меня. От каждой моей фразы он слегка вздрагивал, но, когда я замолчала, спокойно мне возразил.

- Я не животное. И тебя я не «взял», я за тобой ухаживаю, как никогда не смог бы ухаживать твой бывший муж.

- Богдан мой нынешний муж. - Со злостью возразила я.

- В твоей жизни больше нет никого, кроме меня. – Пытаясь смягчая эти слова легкой улыбкой, возразил Виктор. – И я увезу тебя и сделаю хозяйкой Серебристого небоскреба и нашей Арены.

Он настолько был уверен в своих словах, что спорить с ним было бессмысленно. И я от бессилия развернулась и побежала по каменистой почве. Каждый шаг по камням отдавался болью в ногах. Тонкая подошва туфель не защищала от острых краев камней.

Виктор схватил меня уже через несколько шагов и, обхватив со спины, прижал к себе. Я несколько раз ударила его ногами. И хотела разбить ему нос ударом головы, только он зашептал мне на ухо:

- Что случилось? Все же было хорошо.

- Ничего хорошо не было. Я просто ждала, пока ты меня отпустишь.

- Я тебя не отпущу, Милава. И убью любого, кто попытается тебя забрать. – Его слова снова напомнили мне, что я не с обычным человеком говорю.

И хоть я была счастлива, что он хочет быть со мной, главная проблема оставалась неизменной: Виктор был женат, и у него были дети.

- Милава, - все также обнимая меня со спины прошептал Виктор. - Что-то же должно было случиться, чтобы ты наговорила мне все это?

Виктор поставил меня на пол, развернул лицом к себе и попросил:

- Скажи мне, что случилось?

И голос мой снова почти сорвался на крик:

- Как можно об этом спрашивать? Я помню о своем муже. А ты уже забыл, что женат? У тебя дети. Ты обязан заботиться о них, а не ухаживать за мной.

- Глупая хуторянка. - С этими словами Виктор поднял меня на руки и понес в нашу пещеру.

Время, которое мы провели в пути, мне хватило, чтобы я успокоилась и настроилась на разумный разговор. Без криков и истерик. Виктор опустил меня на нашу кровать, сел рядом и с кривой улыбкой сказал:

- Я не женат. И никогда у меня не было ни жены, ни невесты. Мама пыталась меня женить раз сто, но я-то тебя ждал. Не знал о твоем существовании, но все равно ждал…

От этих слов хотелось свернуться клубочком у Виктора на коленях и мурлыкать, только можно ли было ему верить?

- Я своими ушами слышала, как ты говорил, что женат, и еще у тебя есть маленькие дети-близнецы.

- Когда я такое говорил? – Даже наклонился ко мне Виктор.

- В тот день, когда тебя захватили наши охотники. Ты валялся на полу и просил отпустить тебя к жене и детям.

12. Вой ветра.

12. Вой ветра.

А ночью меня снова разбудили таинственные крики, доносившиеся из-за двери. Только сейчас рядом со мной не лежал Виктор, который повторил бы, что эти душераздирающие вопли - обычный вой ветра в продуваемом со всех сторон тоннели. Я какое-то время посидела в темноте, а потом, вытянув вперед руки и осторожно и медленно переставляя ноги, я добралась до двери. Выходить из комнаты без своего сопровождения Виктор мне строго запретил. Альтер говорил, что змеи здесь большие, агрессивные и ядовитые. А крысы мало того, что очень большие и прожорливые, но они еще передвигаются многочисленными стаями.

- Они утащат тебя в свою нору, и там останутся только твои обглоданные кости. Мне будет больно и обидно остаться без тебя, так что из убежища в тоннель ни ногой. Хотя бы ради меня. – Вспомнила я предостережение Виктора. Но сидеть одной в темноте было очень страшно. Особенно когда сквозь вой до меня донеслись приглушенные крики. И я различила следующие слова:

- ... не бей его!

Сделав несколько глубоких вдохов, я все-таки открыла дверь и прислушалась к внезапно наступившей тишине. По тоннелю больше не разносились голоса, как будто их источник чудом испарился. Постояв у входа около минуты, я хотела уже вернуться в свою кровать, но до меня снова долетел чей-то крик. И я, решительно прикрыв дверь, направилась в сторону, откуда этот крик до меня долетел. Идти пришлось в кромешной тьме. И сторона была противоположной той, куда мы с Виктором сворачивать, собираясь на прогулку.

С каждым пройденным метром решительность моя испарялась, и я все отчётливее представляла, что попадаю прямо в лапки и зубки прожорливых крыс. Если, конечно, мне не повезет и до этого момента какая-нибудь очень ядовитая змея не пересечёт мои блуждания по незнакомому неосвещенному тоннелю.

Я тысячу раз обругала свою беспокойность и глупое упрямство. Чего мне не сиделось в безопасном укрытии? Но стоило только представить, что эти крики – зов о помощи Виктора, и я ускоряла шаг. А потом, напомнив себе, что он альтер сам может поужинать крысами и покусать змей, я замирала на месте. И стояла не в силах продолжить путь.

- Он уже успокоился. Может, просто вернуть его в клетку? - Услышала я совсем рядом мальчишеский голос. - Не надо его так туго связывать.

- Надо, Мирон. Ты его снова выпустишь. - Ответили мальчику голосом Виктора. Я, обрадовавшись, поспешила на эти голоса.

- Я же случайно. Просто пожалел брата.

- Бесите. Не сдержусь и обоих крысам скормлю. – Пригрозил обычно не прибегавший к угрозам Виктор.

- Но ему больно. – Ответил Виктору один из Деронов , плененных нашими хуторянами подростков.

Я сразу его узнала, как добралась до входа в ещё одно помещение. Здесь тускло горел светильник. И я не сразу разглядела, кого держит Виктор, опустившись на одно колено.

Кашлянув, чтобы привлечь к себе внимание, я шагнула в образовавшееся в пещере подземное жилище. Эта комнатка была намного больше той, в которой мы с альтером обитали последнюю неделю. И часть ее была ее занимала клетка с распахнутой дверцей.

Подросток и Виктор одновременно посмотрели на меня. А я увидела, кого держит альтер. На полу связанным лежал второй Дерон. Причем его руки были вывернуты под таким неестественным углом, что было очевидно, что мальчишка мучается от малейшего движения и любое резкое движение может привести к вывиху плечевого сустава.

- Милава, как ты сюда пришла? - Поднимаясь на ноги, спросил Виктор.

- Как эта тварь, вообще, здесь оказалась? - Спросил уже подросток.

Я испугалась, что мальчишка увидел за моей спиной крысу или змею дернулась к Виктору, который бы меня защитил. Только он сурово ответил Дерону:

- Рот закрой!

Потом Виктор нежно улыбнулся мне и мягко проговорил:

- Ты испугалась? Надо было дождаться меня, и не выходить в тоннель. Я уже собирался возвращаться.

- Возвращаться? Значит, вот из-за кого ты бросал здесь меня и Дениса. С хуторянкой развлекается? - Со злобой выплевывал фразу за фразой парнишка, который раньше покорил меня своим добродушием и жизнерадостностью.

- Мирон, закрой рот! - Грубо отрезал и Виктор. А потом он подхватил с пола за волосы и ремень штанов связанного второго племянника и, подняв его безвольное тельце в воздух, зашвырнул в клетку с толстыми прутьями, расположенными почти впритык друг к другу.

Шлепнувшись об пол, подросток застонал.

- Ему не больно, Милава. - Поймав мой ошеломленный взгляд, сказал Виктор. - Надо чтобы Денис перебесился. Связанный и в клетке он неопасен для себя и окружающих.

- Он альтер? – Шепотом спросила я. Из моей памяти еще не стерлись картины, как один из пленных подростков плакал над бездыханным телом матери, а другой, как тренировочные чучела, ломал и разбрасывал вокруг машины покалеченных им хуторян.

- Пока что он совершенно безмозглый альтер. – Ответив, Виктор уже привычно поднял меня на руки и направился к выходу из помещения.

- Вы куда? - Кинулся к нам Мирон. – Дядя, ты снова меня бросаешь с ним здесь.

- Это твой брат. – Даже не обернулся мой альтер.

- И сын твоей сестры! – Крикнул нам в спину Мирон.

Виктор равнодушно развернувшись к племяннику, посоветовал ему:

- Ложитесь спать. Утром я загляну.

Только уйти нам не позволили:

- Ты бросаешь нас ради хуторянки! Хуторяне убили твою сестру! Ты видел сколько ей нанесли ран?

Виктор аккуратно поставил меня на пол. А его племянник между тем продолжал кричать, захлебываясь от своей злости:

- Ты обязан отомстить! Убей эту хуторянку! А когда Денис придет в себя, вы вместе уничтожите весь ее хутор.

- И не подумаю. - Отрезал Виктор. - Хочешь мстить, иди на хутор сам. И Дениса можешь с собой забрать.

- Ты обязан отомстить! - Крикнул раскрасневшийся от сильных эмоций подросток. И я уже стала опасаться, что Виктор хотя бы из жалости к нему поддастся уговорам.

Только планы мой ухажер менять не собирался.

- Кому я обязан? Тебе и твоему брату? Вы сбежали из дома, хотя знали, что перестройка вашего организма может начаться в любой момент. Вашей матери? Она вышла замуж за дикаря без моего одобрения. И погибла, разыскивая вас! В смерти моей сестры виноваты ты и Денис.

13.  Дикари и людоеды.

13. Дикари и людоеды.

Как только Виктор поставил меня на ноги возле нашей кровати, я скинула его руку со своей талии и отошла от него дальше.

- Забудь все, что видела, Милава, и пойдем спать. – Сказал он.

- Я тоже в твоих глазах дикарка? – Сразу спросила я его.

- Давай поговорим завтра, я все тебе объясню.

- А как ты будешь спать с дикаркой. Ты же даже замуж своей сестре запретил выходить за дикаря.

- Это разные ситуации…

- В чем их различие? – Перебила я его. – И зачем поступать так грубо с мальчишками? Они еще дети.

Наверно, я вела себя неправильно. На хуторе опытные семейные женщины учили нас, незамужних, никогда не грубить мужчинам.

Не кидать им в лицо обвинения.

Не устраивать семейных скандалов, если мужчина голоден или устал.

Никогда! Никогда не лезть в дела, в которых мы, как женщины, ничего не понимаем.

Но альтер мне мужем не был. И, судя по его поведению, заботу и нежность он проявляет только по отношению ко мне. И неясно, надолго ли его внимательности хватит. Все-таки альтеры это не чистокровные люди. И если слова об их физическом совершенстве оказались правдивыми, то лгали ли слова об их душевной ущербности?

- Милава, - Виктор не стал снимать рубашку, пуговицы на которой уже расстегнул, - да, мы называем хуторян дикарями. Потому что вы усложняет себе жизнь, обитая в хуторах. Условия там тяжелые. Вы часто голодаете, и заключаете между собой близкородственные браки во имя безопасности. У вас не развита медицина, твоему брату из-за обычного перелова хотели отнять руку. Это же дикость!

Я не кивнула ему из упрямства, хотя все, что он сказал было правдой.

- Но я не одобрял брак моей сестры с хуторянином только из-за возраста жениха. Ему было не больше девятнадцати лет. А моей сестре далеко за сорок.

Убитые хуторянами мужчина и женщина выглядели юными и сохранили необыкновенную красоту даже после смерти. Или мне это показалось?

- Избранник моей сестры был красивым, - продолжал рассказать Виктор, - у них были взаимные чувства, но он не был бойцом. Может, поэтому они и не смогли скрыться от ваших охотником. Романтика зеленеющего леса.. и они потеряли бдительность. Милава, не стоит оскорбляться на слово "дикие". Нас вы называете измененными, нечистокровными, даже людоедами… А с племянниками иначе нельзя. Им давно пора вырасти и отвечать за свои поступки.

Еще Виктор рассказал, что организмы альтеров перестраиваются во время активного взросления человека, чаще всего это происходит между тринадцатью и пятнадцатью годами. И физиология альтеров по типу изменений делится на два вида: холодный и взрывной. Сам Виктор и почти все его родственники относятся к холодным альтерам, они изменяютя постепенно, без скачков и приступов агрессии. И с хорошими наставниками вырастают в самых сильных альтеров. А взрывные меняются резко, вспышкой. Поэтому они поддаются неконтролируемой жестокости. Без самоконтроля они даже с помощью тренеров остаются нестабильными, со скачущей силой и неустойчивой психикой. Денис и Мирон должны были быть холодными альтерами. Но вид убитой матери сделал Дениса взрывным.

- Если он не придет в себя в ближайшие дни, проще будет его добить, - закончил Владимир.

Мне хотелось кричать: как можно добивать ребенка? Неужели альтеры, оставившие себе целые города, не смогли найти способа лечить врывных альтеров? И как сможет жить Мирон если после гибели матери потеряет и брата? Или Мирона тоже проще добить?

Но я промолчала. И не потому, что вспомнила советы мудрых матерей семейств. Мне стало до боли в сердце жаль Виктора. Он, конечно, сильный и решительный и примет правильное решение, но ему оно дается нелегко.

Я приблизилась к моему альтеру и помогла ему стянуть с себя рубашку, оставив в белоснежной футболке. А потом сама потянула его к кровати.

- Дикарка и людоед будут спать, - улыбнулась я Виктору.

Пусть я пока еще считаю себя женой чужого мне человека, но спать рядом с Виктором стало так привычно и приятно, что я не променяю нашу складную кровать ни на какие блага мира. Прижавшись к теплому боку и положив голову ему на плечо, я закрыла глаза, чтобы мгновенно погрузиться в сон.

Нам отдых был необходим, а в объятиях друг друга засыпать было намного слаще.

14. Собственник.

14. Собственник.

Было такое чувство, будто мы только успели закрыть глаза, когда Мирон разбудил нас своими истошными криками. Он барабанил в дверь, казалось, всеми конечностями и головой одновременно. Грохот стоял невообразимый, и при этом звал Виктора на помощь.

- Все хорошо, Милава. Спи дальше. – Прошептал Виктор мне на ухо, перекладывая меня со своего плеча на подушку.

А сам собрался идти к Мирону. Но я тоже соскочила на пол и направилась на звуки ударов об дверь. Но чуть не упала, ударившись в спину альтера.

- Прости. Мне ничего не видно. - Извинилась я перед ним, потирая свой лоб.

Щёлкнув пальцами, Виктор включил светильник. У меня же такой фокус ни разу не получился. Может, щёлкать нужно было громче, или светильник выполнял команды только от альтера, но чтобы включить светильник мне приходилось находить его на ощупь и нажимать на кнопочки.

Как только Виктор открыл дверь, в помещение ввалился Мирон и, переходя на визг, прокричал:

- Денис умирает! Задыхается! Спаси его!

Подхватив меня на руки, Виктор понесся в сторону, где было помещение с клеткой. От оставил меня в стороне, а сам вошел в клетку. Я же, прижавшись к прутьям, смотрела, как Виктор переворачивает на спину лежавшего без признаков жизни подростка. Давно привычная к виду крови и другим тяжелым ранам, сейчас мне было тяжело смотреть, как альтер пытается привести в чувство племянника, поэтому я отошла ближе к стене.

- Он…живой? - Спросил у меня только сейчас добравшийся до нас Мирон.

- Виктор ему поможет, - постаралась я сама поверить в свои слова.

- Хоть бы брат выжил. Только бы выжил. - Стал повторять подросток, нервно переставляя ноги. Чтобы успокоить подростка, я положила руку ему на плечо. И, наверно, потянувшись к человеческому теплу, он сам меня обнял, и так мы и стояли, поддерживая друг друга. Но только до тех пор, пока дверь клетки не распахнулась от удара и с металлическим звоном не ударилась об стену.

- Отойди от моей женщины. - Прошипел взбешенный Виктор, и Мирона будто ударом хлыста унесло от меня.

Удивленная такой реакцией альтера я начала отступать к выходу.

Все еще злой Виктор вернулся в клетку и вынес оттуда живого и освобожденного от веревки Дениса. Но держал он племянника, как нашкодившего котенка, за ворот рубашки. Бросив на заметно побледневшего Мирона злой взгляд, Виктор кинул в его сторону небольшой кусок веревки:

- Подавился твой брат! Перегрыз веревку и подавился ее куском. Но зато шок быстро привел его в разум. Собирайтесь в путь, через час выезжаем! – А потом он указал пальцем на почти не дышавшего Мирона и добавил. - И еще раз тронешь мою женщину, руки твои вырву и ими же забью тебя насмерть. – Угроза была нешуточной. Сжались оба брата-близнеца.

А до меня, наконец, дошло, что Виктор просто приревновал меня к своему племяннику. К мальчишке! Это было глупо. И ревнующий альтер совсем не выглядит забавным. Но мне, все же, было очень приятно, что мною настолько дорожат. Только как говорили мудрые женщины нашего хутора: «Ревность мужскую крепить нельзя». Поэтому, когда Виктор приблизился ко мне, чтобы поднять меня на руки, я, надувшись, развернулась к нему спиной, и сама понуро потопала к тоннелю.

- Милава? – Раздалось мне в спину. В голосе Виктора слышалось беспокойство.

- Ты меня напугал. – Стараясь не рассмеяться, обвинила я его.

- Но тебя обнимал другой мужчина, - зашагав рядом со мной, проговорил альтер.

- Не мужчина, а мальчик, - поправила его.

- Подросток. – Уточнил уже альтер.

- Вот и не стоит к нему ревновать. Я не настолько испорченная, чтобы изменять с ребенком мужу и тебе.

Виктор, споткнувшись, продолжил идти рядом:

- Вот как такое можно говорить, Милава? У тебя нет мужа. - Сказал он, ударом ноги отбрасывая камешки с пола. - А контролировать ревность очень сложно. Альтеры собственники.

15. Вперед в город СКМ.

15. Вперед в город СКМ.

Мне хотелось больше узнать о странностях в характерах альтеров, но Виктор спешил подготовиться к поездке. Он сказал, чтобы нам нужно выезжать затемно. А нам и так придется провести в дороге не меньше суток, чтобы добраться до его родного города СКМ.

Он оставил меня одну, попросив меня отдыхать и думать только о хорошем.

Но о каком отдыхе можно было думать, когда в моей жизни назревали такие перемены. Почти целый час я сидела одна на кровати и то думала о таинственном городе СКМ, то пыталась щелчком пальцев выключить светильник. И очень старалась не переживать о том, что изменить было не в моих силах. Вряд ли Виктор отвезет меня на хутор, чтобы мы с Богданом освободили друг друга от наших супружеских клятв. Но мою душу, все равно, как будто придавливало тяжелым камнем из-за неспокойной совести и тревоги за наше будущее.

Через час в нашу комнату вошел Виктор с обоими своими племянниками. Все трое были одеты в черные штаны и кители серого цвета. Не узнав их в таких непривычных нарядах, я на мгновение замерла.

- Милава, тебе нужно надеть брючный костюм, - протягивая мне сверток, сказал Виктор, - в дороге будет сложно в платье.

Мне пришлось подойти ближе, чтобы забрать протянутый мне сверток, и тогда я смогла разглядеть одежду альтеров. Китель был не серым, а, скорее, серебристым. Никогда раньше не видела такого материала. Я провела пальцами по рукаву Виктора.

- Нравится? – С хитрым прищуром спроси он.

- Это тоже старинные технологии? – Спросила я. - Вы изучили, как делать эту ткань?

- Нет. Это уже современные разработки. – Ответил Виктор. – Или, ты думаешь, альтеры не способны созидать?

Не ответив на этот вопрос, я погладила Виктора по груди, вынудив его задержать дыхание. Но мне только хотелось понять, из чего сшит этот простой с виду китель. Материал был мягким и гладким. Но, ни на шерсть, ни на атлас или шелк он похож не был.

Дружно сделав шаг вперед, передо мной встали Мирон и Денис и, вытянулись струночкой, предложили:

- Милава,

- …можешь пощупать и наши кители.

- Ткань и фасон…

- …такие же.

- Только выглядим мы намного моложе и свежее,…

- … чем этот великовозрастный истукан…

Виктор, ударом локтя откинув племянников дальше от меня, сказал им:

- Сложите мебель и соберите все остальное.

Я смотрела на мальчишек, которые вели себя слишком игриво и непринужденно после последних событий. Все же я никак не могла понять, что твориться в душах альтеров. Мальчишки не могли уже забыть, что дядя их ревнивый, но, все равно, подшучивали над ним. А Денис, который чуть не погиб, подавившись куском веревки, и выглядел сейчас заметно уставшим и бледным, вприпрыжку кинулся складывать наш стол.

Отводя взгляд с шустрых парней, я спросила у Виктора:

- Эта какая-то особенная ткань? Я раньше такую не видела.

Ответил мне Мирон:

- Это тараска - очень дорогая ткань. Из натуральных шелковых нитей и шерсти гуанако с добавлением микрокристаллической алмазной крошки. Ваши хуторяне о такой и не слышали, а ты говоришь - «не видела». – За эту короткую речь Виктор пинками выкинул племянника за дверь. А потом и сам с Денисом вышел в тоннель, чтобы я могла переодеться в одежду из свертка: черные штаны и бежевую тунику из тараски. И обувь мне принесли добротную, вместо моих розовых туфелек.

Пока мальчишки продолжали собирать вещи, мы с Виктором направились к выходу из пещеры. Сейчас он не нес меня на руках. И пешком мы довольно быстро выбрались на наше привычное место прогулок.

- Как? - Удивленная спросила я у своего спутника.

- Что? – Ухмыльнулся альтер.

- Мы же не бежали и так быстро преодолели расстояние до выхода. – Озвучила свои мысли.

- Это неглубокая пещера.

- Но раньше мы по полчаса проводили в тоннеле, пока добирались до выхода и обратно в нашу комнату.

Причем все это время Виктор со мной на ругах бежал. Несколько раз я к концу этой пробежки даже успевала заснуть.

- Милава, тебе идет эта одежда. В городе накуплю тебе самых красивых нарядов. – Виктор меня смутил, но я не забыла, что меня интересовало:

- А тоннель?

Виктор качнул головой:

- Почему он раньше казался длинным? Я бегал по кругу, чтобы дольше держать тебя на руках. И отбить у тебя желание бродить по тоннелю в одиночестве.

- А змеи и крысы? - Уже и так понимая, что он ответит, спросила я.

- Это убежище альтеров на случай особой надобности. Здесь не может быть вредителей и иных животных.

- Специально меня пугал?

- И тебя, и Мирона. Так было безопаснее. – Ответил Виктор.

Когда меня в детстве пугали братья, я на них долго не обижалась, и сейчас мне было не обидно. Но планы скорейшей мести уже начали всплывать в моей голове.

Обман Виктора был понятен. На хуторе меня в детстве тоже пугали птицами, крадущими детей, чтобы я не выходила из дома. Только стало грустно. Ведь сейчас меня увезут в мир альтеров, где я ничего не знаю и буду вынуждена, как в детстве, всего бояться и прятаться за спиной своего единственного защитника.

- Все, мы готовы. – Сказал Мирон за себя и брата, выбравшись из пещеры. – Где наша лошадка? Не терпится вернуться в СКМ.

Виктор нажал скрытые кнопки у входа в наше убежище, и из земли начала вытягиваться металлическая дверь, которая закрыла вход в пещеру. Из-за необычного покрытия дверь со стороны больше напоминала обычный камень. Закрытое от постороннего вторжения, наше недавнее убежище стало выглядеть, как каменистый холм.

- Пойдем, мы и так задержались, - потянул меня за руку Виктор.

- Нас тоже не потеряйте! - Поспешили за нами и подростки.

Идти нам пришлось недолго, только пару метров. И рядом я не увидела следов диких животных, которыми меня так же пугали.

- Где лошадка? - Снова спросил Мирон. Я стала оглядываться в поисках ездового животного.

Я думала, раз лошадь только одна, то на ней, скорее всего, поеду я с Мироном, так как быстро и долго бедать мы не сможем. А Виктор и Денис будут трусить рядом. Им, как альтерам, это не должно быть сложно. Только одежда для пробежки не самая удобная.

16. Медведь.

16. Медведь.

В начале нашего пути я не могла ничего разглядеть из окон машины. Хоть уже давно начало светать, но двигались мы слишком быстро, и деревья снаружи сливались в одну смазанную картинку. А через пару часов Виктор сбавил скорость и, предложив Денису и Мирону прогуляться, выпустил их из вездехода. А сам поставил управление машиной, как он сказал, на автоматический режим, и пересел на соседнее со мной сиденье. И положив руку мне на плечо, предложил немного поспать.

- Как спать? Мы же едем! - Возмутилась я.

- Машина может ехать и со спящими пассажирами, - зевая, ответил альтер.

- А Денис и Мирон? - Забеспокоилась я о подростках. - Что они сделают, если на них нападут дикие звери?

Братья-близнецы плелись уже далеко позади машины. И я стала серьезно опасаться, что они потеряются. А так как впереди уже виднелся новый участок земли, густо покрытый деревьями, то нападения зверей становились вполне реальными.

- Денис альтер, он сможет и отбиться, и убежать, если захочет. А Мирон мне надоел, если Денис не станет его спасать, нам всем станет только легче, - устраиваясь удобнее и закрывая глаза проговорил Виктор и он почти мгновенно задышал ровно и тихо.

Я понимала, что он мог устать: ночь у нас была бессонной из-за Дениса, и в мы собрались очень рано.

Я не понимала, как можно просто уснуть, когда сидишь в машине, которой никто не управляет. А ещё пугали слова альтера о Мироне. Неужели Виктор серьезно будет рад, если его родной племянник погибнет? У нас на хуторе к детям было более бережное отношение. Расслабиться у меня не получалось. А когда мы въехали в лес, мне стали везде мерещиться крадущиеся за нашей машиной волки и медведи.

А Виктор продолжал крепко спать, будто сейчас находился за крепкой дверью надежного дома, а его родные племянники не бегают без присмотра взрослого по округе, кишащей опасными животными.

Наконец, машина сама тихо остановилась на поляне. Мы находились на открытом не защищенном деревьями участке. Наверно, мне не стоило ничего бояться, но мне было страшно.

- Виктор, просыпайся. - Наклонившись к уху альтера, проговорила я шепотом. И невольно залюбовалась его длинными ресницами. Сколько раз смотрела ему в глаза, но так и не смогла разобрать какого цвета глаза у моего альтера. Иногда они казались синиси или зелеными, а как только он надел серый китель и глаза его стали серыми. Мне казалось, что все дело в его длинных густых ресницах. Не таких, как у меня, конечно, мои глаза тоже все считали красивыми и выразительными. Но и у Виктора глаза были красивыми. И выразительными.

Замечтавшись, я на время забыла о своем страхе, но потом снова попробовала разбудить альтера. А он никак на мои слова не отреагировал.

Я похлопала его по груди, только спящий альтер повернул лицо в другую сторону, так и не открыв глаза.

Будить мужчин - это самое большое наказание, которое только можно было для меня придумать. Меня всегда по утрам посылали поднимать с кроватей братьев, и разбудить их было сложнее, чем прополоть грядку с баклажанами. Смирившись с тем, что мне придется ждать, пока альтер проснется сам, я стала высматривать из машины подростков. Не могли же они потеряться?

Но увидела я не Мирона или Дениса, а медведя. Настоящего. Живого. Огромного и страшного. Он сидел под одним из деревьев и, кажется, недовольно смотрел прямо в мою душу. Как будто видел меня насквозь и понимал, что я не только очень слабое и трусливое создание, но и довольно вкусное, хоть и небольшое. Как будто он планировал мной перекусить, а потом найти кусок мяса больше и питательнее, чем я.

- Виктор, - начала я теребить спящего альтера. – Просыпайся! Нас сейчас съедят! – Истеричные нотки удержать я уже была не способна.

А человек, который обещал обо мне заботиться, никак не реагировал на мои слова, и даже довольно болезненные щепки, на которые я перешла, чтобы его разбудить. Потом, когда медведь медленно поднялся на четвереньки и двинулся в нашу сторону, я уже не понимая точно, что делая, стала дергать Виктора за волосы, нос, щеки, бить его кулаком по груди, но только когда я замахнулась, чтобы влепить ему пощечину, он открыл оба глаза и возмущенно посмотрел на меня.

- Милава, на вашем хуторе книг со сказками вообще не было? - Спросил он меня, приподняв бровь.

Озадаченная таким вопросом, я сказала, что книжек со сказками у деда было много.

- Что ж ты их не читала? - Задал он следующий вопрос. – Девочки должны любить сказки.

А мне сейчас не о книгах говорить хотелось. Мне вообще не хотелось говорить. Медведь стоял уже самой машины и терся об нее.

- Ну? - Продолжал ждать моего ответа альтер.

- Читала я сказки! - Выкрикнула я. - Виктор, заводи машину! Надо уезжать отсюда как можно дальше.

Я указывала пальцем на медведя, не заметить которого было невозможно. И Виктор, полюбовавшись свирепой мордой зверя, посмотрел уже на меня:

- Не вижу смысла. Медведь этот вроде бы не злой. Можно на него просто смотреть. В зоопарке за это платить приходится. - Проговорил Виктор, потягиваясь и не меняя спокойного тона, продолжил говорить. – Мне вот что интересно: хоть в одной сказке, которую ты читала, (наверняка, совсем не внимательно) главные герои друг друга будили щепками и ударами? Разве спящую красавицу дергали за волосы?

Я, спрятав голову в плечи, со страхом наблюдала за медведем, и только одним ухом слушала возмущения альтера. Но весь абсурд его слов не прошел мимо меня. Я тоже возмутилась, и если бы не медведь стоявший возле машины, я не была такой сдержанной:

- Виктор, ты сейчас о чем говоришь? Там же медведь, - я кивнула в сторону огромной туши, от трения которой об машину нас стало заметно шатать.

- Медведь меня не бил. – Упрямо не желал меня понимать Виктор. - А ты, читавшая сказки, должна была знать, что спящих красавиц… и красавцев будят поцелуями.

- Что?

- Поцелуй ты меня хотя бы в щеку, я бы в тот же момент проснулся и прогнал медведя. - Поверив альтеру на слово, я быстро к нему приникла и поцеловала в щеку: