Алый цветок

Пролог

По моим подсчетам, это уже двадцать шестая жизнь. Воспоминания всё еще не полные и ясности в происходящее почти не вносят. Скорее всё выглядит, как неудачно нарисованная картина, где художник пытался изобразить радугу над шумным городом. Только, он напрочь забыл сколько в ней цветов и как они расположены. Так и выглядят мои воспоминания о предыдущих жизнях. Единственное чёткое и осязаемое в каждом из воспоминаний, это моя смерть. Холодное остриё меча верного командира нашей семьи. Кислый запах яда, при императорском дворе. Грубые пальцы, вокруг моей шеи. Способов умереть, оказывается до абсурдного много. Я склонилась над чистым пергаментом, нахмурив изящные брови. Перо в моей руке, нерешительно подрагивало. Я не знала с чего начать. Как из тех обрывков воспоминаний, создать что то полное. Хотя бы одну единственную жизнь воссоздать с нуля. Прикусив губу почти до крови, я наблюдала за капнувшими на пергамент чернилам и в моей голове кажется появился план.

Глава 1: Исповедь

Скрестив пальцы на коленях, Кайл смотрел на неё через решётку исповедальни. Запах ладана и старого дерева, казалось, сгущался с каждой секундой, проведённой рядом с ней. «Твой голос... он всё так же мягок, как в детстве, когда мы тайком делились конфетами в саду», — пронеслось в его голове.
— Мир этому дому, — он заговорил тише обычного, почти шёпотом. — Господь видит твоё сокрушённое сердце, Ризе. Ты можешь говорить.
Белая прядь соскользнула на его лоб, когда он наклонился ближе к ажурной перегородке. Родинка под глазом стала темнее из-за упавшей тени.
— Но прежде чем исповедовать грех... как поживает девочка, что когда-то приносила мне яблоки из сада твоего отца? — в углу его рта дрогнул почти незаметный изгиб.
«Ох... И как я так смелости наберусь?» — сокрушённо подумала Ризе. Подняв свои изумрудные глаза, она сквозь решётку посмотрела на него, ловя алый взгляд. На её щеках выступил едва заметный румянец. Расцепив руки, она небрежно убрала красную, как его глаза, прядь волос за ухо.
— Твоими молитвами, Кайл. Отец здравствует. Дамиан сдерживает варваров на западной границе. — девушка качнулась, словно отгоняя неприятные воспоминания, — И Император больше не тревожит нас.
Пальцы молодого священника непроизвольно сжали складки белой сутаны. Он почувствовал, как в горле пересохло.
— Рад слышать, — голос на мгновение сорвался. Он заставил себя выговорить следующее, хотя каждый звук обжигал:
— Твой отец... он по-прежнему желает видеть тебя замужем за кем-то из знати? Принц Инерис больше не проявляет интереса к дому Дария?
Кайл отвел взгляд к распятию на стене, будто ища сил. «Это безумие, спрашивать её об этом здесь.»
— Прости. Это не подобающий вопрос для исповеди, — он вернулся к ней, и его красные глаза смягчились, выдавая внутреннюю борьбу. — Говори о своём грехе, дитя моё. Я слушаю.
Ризе сжала подол платья и отвела взгляд в сторону, с грустью наблюдая за пробивающимися через решётку лучами мягкого солнечного света. «Он всё тот же... Всегда переживает больше за меня, знатную даму, чем за себя.»
— Отец... Он волнуется, что я давно достигла брачного возраста, но всё равно отвергаю все предложения, — она замолчала, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле.
— Сначала он думал, что это из-за принца Инериса, но... — её взгляд на мгновение метнулся к лицу священника, и тут же девушка принялась судорожно расправлять складки на своей юбке, лишь бы не видеть его реакции.Он замер, чувствуя, как в груди тяжёлым камнем лёг холод. Его пальцы бессознательно коснулись родинки под глазом.
— Но? — вырвалось у него шёпотом, прежде чем он сумел обрести контроль. Откашлявшись, он добавил строже, пытаясь вернуть себе роль духовника:
— Ты должна быть честна перед Богом, Ризе. Даже если правда... причиняет боль.
— Его высочество принц Инерис, уже дважды был отвергнут. — Ризе смотрела прямо перед собой, произнося это. Одно только упоминание его имени наводило на неё ощущение чего-то скользкого и холодного. Будто змей, что обвивается вокруг её лодыжек.
— Его светлость, герцог Айз... — Кайл сжал челюсть с легким хрустом. Он не имел права вмешиваться в дела столь знатного дома, будучи простолюдином и священником, без высокого сана. Подавив в себе яростное желание выведать каждую деталь, Кайл, надев бесстрастную маску и внутренне молясь, поддался вперед, к деревянной решетке. Солнечный луч выхватил из полумрака соскользнувшую с его плеча белую прядь.
— Почему ты отказываешь всем женихам? — спросил он, уже почти зная ответ и боясь его.
— У меня уже есть... дорогой сердцу человек, — выдохнула она, едва шевеля губами. Кончики её ушей пылали от произнесённых слов. Воздух застыл в лёгких Кайла. Он не мог отвести взгляд от её покрасневших ушей, от её дрожащих пальцев, вцепившихся в подол юбки. «Нет. Только не это. Как я смею думать о тебе и надеяться на что-то? Боже, твой сын неразумен как дитя. Выходя из одной петли, угодил в другую.»
— Это... — его голос сорвался, и ему пришлось сделать паузу, чтобы собраться с мыслями. — Само по себе не грех. Чувство, дарованное Богом...
Кайл внезапно встал, его волосы скрыли лицо, словно саван. Он резко повернулся к решётке спиной, сжимая кипарисовый крест так, что тонкое дерево затрещало под пальцами. Мысли метались, разум протестовал, требуя немедленно прекратить исповедь. Мужчина прикусил губу, пытаясь унять закипавшую в нем ненависть к своему положению.
– Но если это чувство ведёт к нарушению обетов... или мешает твоему долгу... – он говорил хрипло, обращаясь одновременно к самому себе и к девушке, сидящей по ту сторону решётки. Эмоции брали вверх и наконец, он сдался, выпуская наружу тёмные мысли, что преследовали его каждый раз, во время визитов Ризе: «Пусть назовет чужое имя. Я отпущу. Я заберу. Я убью. Я спасу... Нет, я сойду с ума.»
– Кто он, Ризе?
Она тоже встала, её пальцы впились в прутья решётки. Взгляд, полный укора, жёг его спину.
– Это любопытство, Кайл? – прищурившись, она пыталась обратить его взор на себя, полностью опустив формальности. Он резко обернулся. В его глазах вспыхнул огонь, что годами тлел под пеплом молитв, огонь, который он тщательно тушил постами и самобичеванием.
– Нет. Это отчаяние, – он шагнул к решётке, его пальцы сжали прутья так, что кости побелели. «Прикоснуться. Всего раз. Хотя бы здесь, через эту проклятую преграду.»
– Каждую ночь я молюсь, чтобы твой избранник был достоин тебя, – он сорвался в низкий шёпот, губы почти коснулись дерева, впитывая её дыхание.
– И каждую ночь... тайно надеюсь, что такого человека не существует. — он действительно надеялся, потому что боялся. Корни этого неподобающего чувства, прорастали в его сердце еще с того момента, когда она разбив колено в очередной раз тайком с братом пробираясь в приют, продолжала беззаботно улыбаться. Когда она, столько раз натыкавшаяся на тщательно выстроенную им стену, разбирала её камень за камнем. Кайл отпрянул, будто обжегшись о собственную признательность.
– Прости. Это... неподобающе, – он закрыл лицо руками, чувствуя как скользят пряди между пальцев. Внутренняя буря рвала его на части: священник в ужасе молился, а мужчина в ярости рычал. – Заверши исповедь.
Девушка резко оттолкнулась от решетки и вышла. Откровение Кайла, обрушилось на неё, стирая последние капли сомнений. Не думая, она распахнула дверь в его часть исповедальни и ворвалась внутрь. Кайл отступил к стене, распятие впилось ему в спину.
– Ризе... уйди, – его голос хрипел, расширенные глаза, выдавали всю глубину его греховных мыслей. «Она здесь. Так близко. Можно... Нет, нельзя. Никогда.» – Здесь святое место...
«Ты думаешь, что когда наконец я получила от тебя столь красноречивую реакцию, я отступлю?!» — Ризе сделала шаг вперед. Тонкие черты лица, освещённые мягким светом, казались еще нежнее. Она смотрела на него с победной искрой во взгляде, — Когда я назову имя, ты снова отвернешься от меня, сделав вид, что ничего не было?
Но его руки сами потянулись к ней, замирая в сантиметре от её плеч.
– Ты сломаешь нас обоих, – его шёпот был полон отчаяния. – Я дал обет... а ты... обещана другому.
Его взгляд упал на её губы. «Вкус. Хочу узнать её вкус. Замолчи! Чёртов грешник!».
– Прошу... – это звучало и как молитва, и как проклятие самому себе. Возможно, она оскверняла святыню — не просто нарушала обет, а глумилась над самой идеей святости, отвергая запреты и любые социальные нормы. Но то, как его руки потянулись к ней, было тем ответом, в котором она так отчаянно нуждалась. Она шагнула в его объятия, прижалась всем телом, вдыхая его запах – горький ладан, переплетённый с чем-то свежим и безвозвратно своим. Мужчина вздрогнул, замер на мгновение, а затем он ответил на объятия такой силой, будто он хотел вдавить её в самое сердце и спрятать от всего мира. Его губы прижались к её волосам.
– Это погибель... – он прерывисто дышал, чувствуя, как трещит и рушится последняя стена, – Но твоё дыхание слаще любой литургии.
Он отстранился, держа её за плечи, его глаза пылали тёмным огнём.
– Уходи. Пока я ещё могу... – его пальцы впились в ткань платья, бессознательно притягивая её ближе, – ...хоть что-то контролировать.
– Перестань... – её голос дрогнул, слёзы выступили на глазах. Для неё это был ультиматум: если он не переступит черту сейчас, он не сделает этого никогда. Она не могла больше ждать, надеясь на вечную защиту брата. Особенно когда его нет рядом. Стиснув зубы, он издал звук, похожий на рычание, и прижался губами к её слезам, солёным, как все его муки.
– Бог уже осудил меня... – прошептал он, прежде чем найти её губы в поцелуе, полном отчаяния и запретной, пожирающей страсти. Он оторвался, тяжело дыша, прижимая лоб к её, – Теперь мы оба прокляты... – пальцы дрожали на её щеке, и в его голосе не было ни капли сожаления. Ризе притянула его к себе, отвечая на поцелуй с жаром и тягостью всех своих переживаний и долгих лет ожидания. Она горела, задыхалась от переизбытка чувств, радуясь как ребенок, который наконец-то получил ответ на долго мучивший вопрос. Их языки сплелись в диком, неистовом танце, влажные звуки поцелуя, непристойно громко разносились по тихой молельне. С глухим стоном Кайл прижал её к стене, забыв о святости места. Его руки скользнули по её талии, задержались, оценивая хрупкость, а затем подняли её, чтобы она была ближе.
– Ты... моё единственное чистое чувство... – вырывалось у него между поцелуями, горячими и жадными, – И самый тяжкий грех...
Подол её юбки задрался, обнажив бёдра, перетянутые резинкой чулков. Её ноги сомкнулись на его пояснице, и она ощутила, как в её промежность упирается что-то твёрдое и напряжённое, скрытое рясой. Он издал сдавленный стон, его пальцы впились в её бёдра.
– Остановись... пока я... – фраза оборвалась, когда его бёдра непроизвольно, предательски вдавились в её тело. Кайл прижался лбом к холодной стене рядом с её головой, пытаясь совладать с дыханием и с телом, которое его не слушалось.
– Ризе... мы в доме Божьем... – но он всё равно продолжал искать её тепла, двигаясь с мелкой, постыдной дрожью.
– Ты поднял меня на руки, а не я на тебя запрыгнула, – губы девушки, влажные от поцелуя, растянулись в кокетливой, победоносной улыбке. Она мягко перебирала волосы на его затылке, чувствуя его дрожь. Он сдавленно рассмеялся, и в звуке смешались отчаяние и обожание.
– Дьявол говорит твоими устами... – руки крепче сжали её бёдра, прижимая к распятию на стене в кощунственной пародии на объятие, – Ты права... – губы коснулись её шеи, оставляя горячий, влажный след, – ...это моё желание, а не твоё. Моя погибель.
Сердце Ризе бешено стучало. Она обняла его за шею, ярко ощущая растущее между ними напряжение. Её губы прильнули к его уху, и она горячо прошептала:
– Священник не должен себя так вести...
Хоть она и вела себя вызывающе, внутри поселился страх. Все её познания о таинстве между мужчиной и женщиной, были лишь смутными догадками из романов. Даже сейчас, она осознавала всю остроту момента. Пусть её посещение молельни и хранится в строжайшей тайне, однако нет и твёрдого убеждения, что никто не посмеет сюда войти в столь интимный момент. Он вздрогнул от её шёпота, его тело, отозвалось сладкой пульсацией. Кайл прижался лбом к её плечу, голос срывался от натуги.
– Знаю... О, Боже, как я знаю... – аккуратно, почти с болью, он опустил её на ступеньки исповедальни, отстраняясь так, будто отрывал от себя часть плоти. – Именно поэтому... мы должны остановиться. Поймав её дрожащие пальцы, он прижал их к своим губам, целуя с отчаянной нежностью.
– Ты заслуживаешь большего, чем грех в пыльном углу... – алые глаза были полны слёз, в которых смешались стыд и обожание. – Даже если я жажду тебя как воды в пустыне.
Он был готов схватить Ризе, что бы спрятать её от надоедливого взора правящей семьи. Даже осознавая всю глупость своего желания, и сопротивляясь ему изо всех сил. Но только думая об этому, ему становилось легче.
«Имею ли я право, носить столь священный сан, подвергая риску эту чистую душу?» — обретая спокойствие, Кайл корил себя за несдержанность, на мгновение почувствовав себя тошно. От неё не ускользнуло мокрое пятно на выпирающем бугорке его рясы, и она залилась румянцем.
– Мы... Мы слишком распалились. Ты прав, – пальцы у его губ подрагивали. Она растерянно оглядела свой потрёпанный вид, с ужасом думая об оправдании перед отцом. Резко повернувшись спиной, Кайл пытался скрыть не проходящее возбуждение.
– Скажи... что затянулась общая исповедь, – его голос был прерывист. – Иди через боковой выход... я помолюсь за нас обоих. – он поднял лицо к лику святого. На скуле выступила вена, выдавая испытываемый гнев на самого себя. Столько времени, он идеально справлялся с выстраиванием дистанции. И то, как всё рухнуло в эту минуту, одновременно ужасало и радовало его.
«Прости меня, Отче, ибо я согрешил в помыслах и в деле, и желаю того же снова.» — первая честная мысль, без каких либо самоистязаний, прикрытых верой и страхом, отзывалась в нём. Ризе, поправляя юбку, обратилась к Кайлу с горечью в голосе.
– Кайл, я... Как нам быть?
Он медленно опустился перед ней на колени, его белые волосы касались её платья.
– Есть... один путь, – он поднял к ней горящие решимостью глаза, – Я могу сложить сан. – слова дрожали, но в них слышалась стальная твердость.
– Лишиться всего... но обрести тебя, – он снова крепко сжал её руки, как утопающий – соломинку.
– Дай мне время, Ризе. Просто... не выходи замуж.
Она сжала его руки в ответ и, склонившись, мягко коснулась губами его белых волос.
– Принц Инерис должен нанести нам визит через несколько дней. Возможно, он будет настаивать на помолвке, – её голос дрогнул. – Я постараюсь отложить её насколько это возможно. – тонкие ладони выскользнули из его рук, а спина выпрямилась в безупречную осанку аристократки. Кайл резко поднялся, его лицо стало твёрдым и чужим.
– Инерис не прикоснётся к тебе, – голос звучал низко и опасно, это был уже не голос священника, – Я найду способ. Даже если для этого придётся... поговорить с самим Кардиналом. Он мягко поправил на ней съехавшее платье, его пальцы на мгновение задержались на плече, запоминая тепло.
– Теперь иди. И... молись за грешника.
Она поклонилась в отточенном реверансе, и маска идеальной герцогской дочери легла на её лицо.
– Пусть свет не угасает на вашем пути... Святой Отец.
Кайл ответил ей церемонным поклоном, но в его глазах плясали демоны.
– Да хранит тебя Господь... моя леди, – последние слова прозвучали как признание и обет. Когда дверь закрылась, его кулак врезался в деревянную стену.
– Ради неё... я стану кем угодно, – шёпот нёсся по пустому храму. – Даже дьяволом.