Алый платок

ЧАСТЬ 1. Глава 1

Высокий эльф, только что шагнувший через порог таверны, привлек к себе внимание сразу. И потому, что темные так далеко от границы, посреди земель светлых, появлялись крайне редко. И потому, что яростно-красные волосы сразу безошибочно указывали: посетитель из числа огненных магов. И потому, что смотрел он так, что даже в переполненном зале таверны, располагавшейся в двух шагах от студенческого кампуса Академии магии, вокруг него мигом образовалось свободное пространство. Посетители (в массе своей — безбашенные и уже сильно подпившие студенты) невольно отступали в стороны, словно от жара костра — разве что лица раскрытыми ладонями не прикрывали.

Темный, демонстративно не обращая внимания на шепотки за спиной, прошагал к стойке и жестом подозвал хозяина. Человек засуетился, нервно улыбаясь, выслушал, побежал, закричал что-то в сторону кухни. И вот уже двое его сыновей вынесли и поставили на удобное место возле камина, которое обычно оставалось свободным, небольшой круглый стол, а к нему — удобное кресло. Еще пара минут и перед усевшимся темным появились тарелки с кушаньями и кувшин с вином.

Удивительный гость поблагодарил кивком, что-то спросил, видимо, получил утвердительный ответ, и еще через мгновение один из сыновей хозяина притащил кресало, кремень и трут, чтобы развести в камине огонь.

Тилион (или, как ее обычно звали друзья, Тиль) смотрела на темного во все глаза и тихо икала. Понятное дело, от нервов, а не потому, что была пьяна в сисю! Шишки-кочупышки! Что за ерунда предполагать такое?! Или она дитя малое, пить не умеет и норму свою не знает?!

Крутившиеся рядом с головой Тиль лесные феечки, почуяв ее интерес к новому посетителю, возбужденно запищали. А их верные спутники кото-феи (те еще трусишки!), едва завидев опасного темного, предусмотрительно развоплотились, и теперь только их любопытные голубые глазки моргали из складок одежды Куундилы — сокурсницы и давней приятельницы Тиль, в компании которой она сегодня и выпивала немножко… Да! Немножко! А что? Имеет эльфийка право расслабиться в честь трагического окончания студенческих каникул?!

Темный принялся за свой поздний ужин, посматривая на языки близкого пламени и словно впитывая его. Тиль подумала, что раз огненному магу холодно теплым августовским вечером, а для разжигания огня в камине он не воспользовался даром, то, скорее всего, у него большие проблемы. Многие эльфы из числа тех, кто принимал участие в большой войне с орками, выплеснулись слишком сильно, израсходовали себя, практически лишились дара. Про магов воды говорили в подобных случаях так: иссох. Про воздушников: выдохся. Про магов земли: истощился. А вот про магов огня, которые, кстати сказать, рождались только у темных, без вариантов: выгорел.

То же произошло и с этим эльфом? Или он лишен дара владения стихией изначально? Ведь и в семьях потомственных магов, узнаваемых даже чисто внешне, например, по цвету волос или глаз, нет-нет да рождались «пустоцветы». Правда, они, как правило, старались компенсировать свою магическую ущербность в чем-то другом…

— Видишь, у него платок к поясу привязан? — шепнула Куундила.

— Вижу. Ик… Алый, — прошептала в ответ Тиль, чувствуя, что у нее волоски на шее дыбом встают от сладкой жути, ставшей следствием таинственности, что явственно читалась в голосе подруги.

— Знаешь, что он означает у темных?

— Не… ик… нет.

— Что он душитель! У профессиональных убийц из числа темных есть четкое разделение по специализации. Те, что с платком на поясе — душители. На шею его жертве — раз! — и прощай Вечный Лес! Эти самые опасные. Считай, голыми руками кучу народу поубивать способны. Безо всякой магии, одним только шелковым платочком.

— И-ик… — пораженно откликнулась Тиль.

Лесные феечки загомонили еще громче и тут же со стрекозиным стрекотом помчались посмотреть на алый кусок шелка на поясе темного. И даже кто-то из кото-феев, так, впрочем, и не решившись обрести телесную форму, последовал за ними и теперь любопытно пялился на опасного посетителя мирной студенческой таверны прямо из его тарелки — поданная ему котлета подозрительно подмаргивала голубеньким. Темный, нахмурившись, демонстративно занес вилку, и вся компания мигом вернулась назад: феечки закружились вокруг головы Тиль, а кото-фей теперь дрожал где-то у нее под волосами. Тиль приняла независимый вид и с честью встретила взгляд душителя («Ик-ик-ик!»), который, естественно, проследил за полетом феечек и теперь, прищурившись, изучал ту, к которой они помчались в поисках спасения.

Лесные феечки и уж тем более их кото-феи были существами глупенькими и при этом бесконечно любопытными — так и липли к тем, кто был им интересен, и лезли повсюду, иногда совершенно забывая про собственную безопасность. Неудивительно, что осталось их в эльфийских лесах не так и много. А вот в родовых землях Дома Телугалад им было тепло и комфортно. Просто потому, что все знали: если кто-то посмеет их тронуть, бабушка Тиль — прекрасная Тауриэль — наглецу жизнь устроит такую, что тот сам голову в петлю сунет. Лишь бы дальше не мучиться. Феечки за это платили семье Телугалад неизменной любовью и преданностью. И даже вдали от родовых земель клана тех его представителей, к которым привязались особо, не оставляли, путешествовали вместе с ними, попутно, естественно, теша и свое любопытство.

Глава 2

Сидевшие рядом за тем же столом братья Айнон и Аркуэрон из воинственного Дома Каан-Фиин (с недавних пор соседи Тиль и Куундилы по кампусу в Академии) переглянулись и захохотали обидно. Тиль насупилась, глянув на них косо — все б им, паскудникам, ржать! Конечно! Куда Тиль до них! Она-то не воительница, а всего лишь не очень-то и сильно одаренный маг воды… Ну и благодаря бабушкиной наследственности еще и травница, врачеватель.

Мама и папа Тиль давно покинули родной Дом, отправившись путешествовать. Иногда от них долетали магические послания, так что было ясно — оба живы-здоровы. Но для Тиль все это мало что меняло: главным эльфом в ее жизни стала бабушка — несгибаемая и вечно прекрасная Тауриэль.

Единственную внучку Тауриэль, некогда пришедшая из Великого Дома Ингол в куда менее знатный, далекий от столичной элиты и, главное, не столь пафосный Дом Телугалад, любила нежно и, пожалуй, фанатично. Спасало одно: была она эльфийкой строгой, с сильным волевым характером и весьма своеобразными взглядами на мир и живущих в нем, а потому не стала совсем уж заворачивать Тиль в цветочные лепестки и прятать от реальности. Оберегать — оберегала, но и учила ее многим полезным вещам. Например, уже упомянутому умению правильно использовать травы.

В Академии бабушкина наука реально пригодилось! Методы опытной травницы с дурным нравом здесь стали весьма чувствительным воспитательным и вразумляющим средством. Пользуясь этими знаниями, Тиль не раз в прямом смысле отравляла жизнь тем, кто слишком уж зарывался, пытаясь за ее счет утвердить себя в Академии. Прыщи по всей морде или жизнь в формате «понос и рвота — день чудесный» были тренировочным, практически безвредным минимумом, который Тиль обеспечила не одному долбаку, задиравшему на нее нос. Ну, а если те не понимали все с первого раза, в ход шли уже не просто травки, но еще и наговоры, которыми бабушка Тауриэль владела воистину филигранно и которым, понятно, обучила и любимую внучку. И уж когда дело доходило до них, могло приключиться все — насколько Тиль фантазии хватало. Например, какого-нибудь зазнавшегося красавчика из столичных задавак могло настигнуть радикальное изменение цвета и размеров носа или ушей, а то и трагическое уменьшение члена у особо озабоченных… Временное… Или постоянное, необратимое, как ты ни магичь супротив…

Да, все эти методы были весьма эффективными, но не будешь же применять их в отношении тех, кто вроде как друзья? Хотя иногда Тиль этого очень хотелось. Да и заслуживали, паскудники такие! Вот как сейчас, когда… Гм… Тут вдруг выяснилось, что Тиль странным образом забыла, о чем вообще речь за столом шла перед тем, как в таверне появился темный с глазами цвета горячего шоколада. И причиной этой внезапной забывчивости совершенно точно был этот невесть откуда здесь взявшийся эльф, а не выпитое вино! Чего там они выпили-то?.. Поду-умаешь… Ик.

— Ты, Тиль, все мозги нам вынесла, обещая доказать, что можешь соблазнить кого угодно, ну и докажи — соблазни вот его, пусть он начнет бегать за тобой послушной собачкой, как ты нам тут расписывала, — пояснила свою мысль Куундила, кивком указывая на темного.

За столом повисла тишина.

— Он?! — страшным полусвистом-полушепотом переспросила Тиль. — Он — собачкой?!

— Ага, — продолжая улыбаться во весь рот, подтвердила Куундила. — Или все совсем не так радужно, как ты тут нам живописала, и на самом деле из тебя коварная соблазнительница, как из понос-травы приворот-зелье?

Упоминание этого средства страшно развеселило одного из кото-феев — настолько, что бедолага, только недавно решившийся принять материальную форму, уписался от смеха и тут же опять с тихим смущенным мявком растворился в воздухе. Тиль осоловело посмотрела на оставленную им крохотную лужицу, пахнувшую водяными лилиями, и почувствовала, что и сама близка к тому, чтобы оскандалиться (понятно, не оттого, что испугалась, как кото-фей, а просто потому… ну, просто «потому что»).

«Они что, на самом деле думают?..»

Решив уточнить, Тиль замямлила:

— Но он…

— Мы ни на чем не настаиваем, — закивав практически синхронно, уверили Тиль Айнон и Аркуэрон. — Но тогда и ты прекращай пaрить нам мозги по поводу своей неотразимости. Ты няша, которая ни на какие операции по соблазнению в принципе не способна. В силу характера. И ничего в этом плохого нет.

— Да идите вы все к дятлам! — отрезала Тиль и глянула злобно, вновь загораясь пьяным «морепоколенством». — Я докажу! Его? Значит, его! И… ик… И все! И нечего ржать!

Куундила хлопнула себя ладонью по лбу и даже рот раскрыла, чтобы что-то возразить, но неожиданно вздрогнула, глянув на сидевших напротив братьев так, будто кто-то из них ее под столом ногой толкнул, вздохнула и потянулась к стакану.

— Скрепим спор! — Айнон вытащил из кармана пока еще совершенно прозрачный клятвенный кристалл.

— Поскольку мы со свечкой стоять над вашим ложем не сможем да и вряд ли захотим, то давай — затверди магически свое обещание… И по части соблазнения того темного, и по части платы в том случае, если вы так и не переспите, Тиль.

Глава 3

Тиль, хоть и была пьянее пьяного («Чего уж там!»), все же самокритично понимала: честным путем от темного нужного ей не добиться никогда. С какого испуга этот взрослый, уверенный в себе и такой красивый эльф вдруг пойдет на поводу у такой, как Тиль? Так что для реализации задуманного оставались лишь способы откровенно бесчестные или так… серединка-наполовинку. Проще всего было бы заговорить воду в теле темного, превратив ее крохотную часть в сок дурмана лугового. Этого бы хватило, чтобы он заснул крепче крепкого и… И что потом делать с ним? Как заставить желать, как возбудить? Да и казалось, что даже если тело темного во сне отреагирует на ласки правильно, все последующие действия совершенно точно станут чистой воды изнасилованием, а Тиль на такое пойти не могла. Сколько бы ни выпила. Да и суть спора с приятелями все-таки предполагала, что эльф, при помощи которого Тиль станет укреплять свое звание первой соблазнительницы курса, даст согласие на секс с ней, а значит, будет в сознании.

Так что план был таков: обездвижить, а после уговорить. Ну или убедить иными способами. Тиль знала как минимум три — те, что лично на нее действовали безотказно.

Первый пункт в намеченном плане, который Тиль записала на листочке во избежание забывчивости (естественно, по причине наследственной рассеянности, а не из-за еще одного стаканчика красного, выпитого в ожидании удобного момента для начала действий!), был реализован на пять. Невидимые и бесшумные путы из послушных Тиль водных потоков легли как надо, разводя в стороны, а после удерживая руки и ноги темного, который предсказуемо обнаружился спящим на кровати. В последнюю секунду он что-то такое, кажется, почувствовал, но с решительными действиями все же опоздал и лишь впустую затрепыхался растопыренной звездой. Во избежание опасного звукового сопровождения Тиль ему еще и магический кляп в рот пристроила, и только после, сопя и ругаясь себе под нос, полезла через распахнутое в ночь окно внутрь комнаты.

Лесные феечки помогали — тянули за тунику на плечах и даже за волосы, заставляя Тиль кривиться и шипеть. Но, в конце концов, все удалось, и совместными усилиями они с задачей справились. Все вообще вышло бы просто отлично, если бы не коварный подоконник, который в последний момент зацепил Тиль за ногу. И не пол, после подло кинувшийся прямо в нос. Феечки взвизгнули, кото-феи пырснули в стороны. Тиль замерла, косясь на свою «цель».

Распятый на кровати темный даже скованным выглядел опасно: голова хищно приподнята, шея и плечи напряжены, руки так и бугрятся мышцами, в глазах — пламя ада.

— Ик… — поприветствовала его Тиль смущенно и, кособокой иноходью добравшись до широченного ложа, уселась на краешке. — Ты, это, не беспокойся, я нежно.

Лесные феечки закивали, дружно трепеща крылышками, оба кото-фея мурчали, материализовавшись в изножье кровати.

Темный вскинул бровь. Первоначальный испуг в его глазах сменился сначала настороженностью, а потом и вовсе иронией. Расслабившись окончательно, он даже голову обратно на подушку опустил — пламенно-рыжие волосы разметались по белизне наволочки, а огонь в глазах погас. Тиль озлобилась: никто, ну никто не воспринимает ее всерьез! Даже этот темный, которого она, между прочим, захватила врасплох, победила, связала и теперь вообще-то планирует трахнуть! Да! Именно! Вот только с духом соберется!

— Дело в том… — начала Тиль, вновь икнула, автоматически извинилась и вдруг замолчала, обдумывая: а надо ли на самом деле ставить темного в известность о намеченных планах или лучше его пока что не… расстраивать?

Тот ждал, и в глазах его прыгали смешинки. Ах ты ж!

— Я смогу! — сообщила ему со всей страстью Тиль и стиснула кулаки. — Я коварная соблазн... ик... тельница и вообще!

«Вот как?» — казалось, говорили глаза темного.

— Я докажу, увищь! — уверила его Тиль и принялась раздеваться.

Ноги держали плохо, сильно штормило — феечки только и делали, что, вспискивая, пытались удерживать ее от неминуемого падения, — но темный все равно смотрел на внезапный стриптиз с явным одобрением. А в какой-то момент и вовсе замычал, как показалось, восторженно.

— А я говорила! — подтвердила Тиль и уселась темному между разведенных в стороны ног. — Ик ты! То есть, ишь ты!

Феечки уселись темному на живот и тоже смотрели ему между ног, возбужденно трепеща крылышками. А вот кото-феи приблизиться не решились и только тихонько перешептывались, округляя глазки. Тиль их понимала! Действительно, как же красиво! Все! И руки, и мускулистая грудь, и впадина живота, и стройные бедра, и лобок, поперек которого, кстати, шла какая-то надпись на древнеэльфийском… Тиль склонилась ниже, чтобы прочитать, и через мгновение, осознав суть, яростно покраснела. «Не чавкай!» — вот что было магически выведено на коже у этого типа! «Не чавкай!» Шишки-кочупышки! И как теперь ласкать его, если перед носом все время такое прыгать будет? А ведь минет в тщательно записанном на листочке перечне самых действенных методов убеждения и склонения к сексу был у Тиль на втором месте — сразу после массажа ног.

Глава 4

Было очевидно: если бы у темного сейчас была развязана хотя бы одна рука, он бы немедленно хлопнул себя по лбу в классическом жесте «рука-лицо». Тиль смутилась, постановила, что в излишне выразительные глаза этого эльфа и вообще ему в лицо смотреть больше не будет, и приступила к задуманному. Отогнав любопытных феечек и стараясь не обращать внимания на пакостную татушку на лобке, она аккуратно, двумя пальцами, подняла с бедра мягкий, но увесистый член темного и, примериваясь, для начала придирчиво понюхала его. Пахло хорошо — свежевымытой кожей, цветочным мылом и еловой хвоей. Похоже, темный был чистюлей. Тем лучше.

Тиль зажмурилась и лизнула. Темный глухо выстонал что-то однозначно ругательное и резко задвигал бедрами, явно желая уклониться от навязанной ласки. Глупый! Зачем лишать себя удовольствия? Тиль переступила коленями, устраиваясь удобнее, и… Ик! Зараза такая! Немного подумав, она зажала себе ладонью нос и рот. Нужно было избавиться от икоты!

Когда кислорода в легких почти не осталось, а в глазах потемнело, Тиль позволила себе вздохнуть. Кажется… Ну да! Икота отступила! Улыбнувшись довольно, она вновь сунулась к паху темного. Однако, увы, с первого раза не попала. В самый ответственный момент болтануло, Тиль промазала и сначала уткнулась лицом в лобок — прямо в наглую надпись с призывом не чавкать. В шоколадных глазах темного плеснул смех. Вот ведь! Тиль засопела обиженно. И чего вот, спрашивается, смеяться? Произошло же это совершенно точно не от выпитого, а оттого, что она в борьбе с икотой слишком долго не дышала — вот голова и закружилась! Зато теперь… Ммм… Тиль вновь потянулась к темному и… Ик!

Лесные феечки разлетелись и теперь хихикали по углам. Неудержимо развеселившиеся следом за ними кото-феи опять сделали по лужице (пахнуло водяными лилиями) и развоплотились, спрятавшись в матрас — глазок и тех не было видно, не иначе как зажмурились от смущения. И даже темный где-то там, в районе изголовья кровати, похоже, давился от смеха — булькал, судорожно с пристоном вздыхал и трясся. Сволочь! Его, можно сказать, насилуют, а он еще и издевается! И татушка эта сволочная! Лучше б «Не икай!» вывел, может, окончательно обнаглевший организм Тиль и внял бы…

Шишки-кочупышки! И вот что теперь делать? Массаж не получился, минет тоже. Переходить к третьему пункту — к поцелуям? Эмм… Но как целоваться с эльфом, у которого во рту пусть и магический, но все же кляп?!

Тиль прикинула и кляп убрала. Темный тут же захохотал в голос — задорно и раскатисто.

Феечки пискнули перепуганно и попрятались. Кото-феи как скрылись из виду, так себя и не показывали. Тиль, решив, что это чрезвычайно удачно и что при таком раскладе промедление смерти подобно, улеглась прямо на темного и, подтянув себя руками, нависла над его лицом:

— Хватит хохотать! Как мне тебя соблазнять, если ты ржешь, как конь, а я икаю, как… как… Ик!

— Делаешь ты это очень мило, — темный снова хохотнул и, повернув голову, обтер щеку о подушку, похоже, промокнув выступившие слезы, — но, прости, очень смешно.

Губы его опять поехали в стороны, но по-прежнему настроенная решительно Тиль подобное бегство им не позволила, прихватив их своими. Темный замер и, кажется, задышал чаще. Воодушевленная Тиль пустила в ход язык, тут же почувствовав ответную реакцию. Распростертый на кровати связанный эльф совершенно точно и не думал сопротивляться, а, напротив, открылся для поцелуя, участвовал в нем активно… Очень активно… Так, что в какой-то момент Тиль вдруг осознала: несмотря на то, что лежит она сверху и совершенно точно является инициатором всего происходящего, но целуют все-таки ее, а не наоборот. Губы темного были настойчивыми и умелыми, язык вовсю хозяйничал у Тиль во рту, сплетаясь с ее языком, оглаживая десны, ускользая и вновь возвращаясь — так, словно был не языком, а совсем другим органом, а рот Тиль и не ртом вовсе, а…

Тиль отстранилась, задыхаясь, и глянула на темного гневливо:

— Даже не думай! Потому что так получится, что это ты меня соблазняешь, а не наоборот!

— Не могу, — честно ответил тот. — Отпусти меня, и нам совершенно точно будет хорошо, малышка.

— Не могу, — скорбно отзеркалила Тиль. — Ты выставишь меня за деверь, и соблазнение мое провалится.

— Не провалится! — возразил темный бархатно и боднул Тиль бедрами, заставляя ее обратить внимание на уже давно очевидный и настойчиво выпирающий факт.

Тиль с наслаждением поелозила по темному. Тот выдохнул жарко — в глазах так и полыхнуло и, кажется, даже зажглась красным тонкая татуировка на щеке, которая сбегала вниз от внешнего уголка левого глаза. Тиль коснулась ее губами, а после снова припала ко рту темного, попутно отираясь о сильное сухощавое тело под собой уже всей кожей — грудью, животом, ногами.

— Отпусти меня! — приказал, почти рыкнул темный, когда Тиль оторвалась от него, чтобы отдышаться.

И Тиль уже почти поплыла, почти согласилась, почти потянулась внутренне к своей стихии… И тут темный сам все испортил, выдохнув: