Амулет огненного Сердца: Огонь желаний

Глава 1. Огонь!

Улыбнувшись, подумала показать свои успехи с усилителями Тризверу и взяв с собой всю оставшуюся емкость с волшебной водой, направилась на целительский этаж, где находился приемный зал. Быстро спустившись, снова никого не встретив по дороге, пробежалась в кабинет знакомого эсколпера, где еще вчера пила чай, но дверь оказалась закрыта.

Либо внизу больше чувствовалось беспокойство, либо в атмосфере оно действительно нарастало, но Соэлия даже под самым сильным своим блоком уже вся была на нервах, чувствуя пробирающую дрожь ожидания чего-то. Придя в приемный зал, поставила емкость с волшебной водой на одну из пустых полок шкафа, и наколдовала своим Драконам подушки. Продолжая ждать, решила сделать видимость сокращения ожидания и начала наколдовывать усилители, складывая их в отдельную коробочку. Мало ли на что они могут потом пригодиться, да и досконально изучить полученные результаты будет полезно.

Количество зернышек увеличивалось, а на этаже, казалось, даже никто не появлялся – пусто и тихо, как в пустыне перед песчаной бурей. Не проходило ощущение, что никого нет во всем здании. Все давно вымерли, а она случайным образом задержалась. Ни души не пребывало - только огромное напряжение, вперемешку с предвкушением, страхом и той же разрастающейся и нагнетаемой ураганом тревогой. Хотелось выть от незнания, напора чужих чувств и неприятного беспокойства, концентрирующегося на эмоциях и резонирующего с ее магией.

«Вот будет смешно, если Ливень обманул с нападением, а я тут себе нервы ем, вместо того, чтобы спокойно ждать», - подумала и тут ее охватил запах, словно лапками прикрывая ее глаза для большей настойчивости: жаркая летняя ночь, тусклый голубоватый свет луны...

Осмотревшись, увидела Атума, меряющего шагами помещение. Его белый воротничок на мундире казался слишком ярким при таком освещении, невольно привлекая к себе внимание. Она сидела в углу, где была почти осязаемая тень, и вряд ли волшебник ее видел, от чего у нее появилась возможность с удовольствием его рассмотреть, не стесняясь, что ее любопытный взгляд обнаружат.

Он ей напоминал дикого зверя, пойманного в клетку: тревога – ждал Коммеда, желая скорее забрать его отсюда, и неважно в каком состоянии он будет. Соэлия любовалась им – его плавными движениями, в которых проглядывала властность, быстрый взгляд молниеносно выхватывал прибывающие на осмотр Подразделения и уже приходящих целителей, помогающих снять боль или залечить повреждения.

Начали появляться Драконы, и Соэлия подскочила на месте, остро ощущая: что-то происходит – оживление, много боли, ажиотаж, страх. Очень неприятные ощущения накрыли ее, сковывая, вгоняя в ступор. Даже присутствие Атума отошло на второй план, сейчас точно было не до этого.

Только она стала помогать Искре у которого была неприятная рана, как с потолка дождем посыпалась штукатурка, делая легкую завесу, через которую невозможно было увидеть противоположной стены. Остановив кровь, бросилась к Айре, у которой оказалась поломана нога и успела только зафиксировать перелом.

- Нужно уходить! Остров окружили корабли и открыли по нам огонь! Надо срочно убираться отсюда, иначе никогда не выйдем на поверхность. Нас похоронят заживо: Мы все умрем, - кто-то кричал в панике, а Соэлия испугано осмотрелась, с ясностью вспоминая слова о нападении.

Естественно, Воздушных магов не было, даже не помнила были ли они, когда начали появляться Подразделения. Многие бросились к лифтам, а ее саму захлестнула всеобщая паника, заставляя отойти на несколько шагов. Она стала пятиться назад, ничего не слыша, утопая во всеобщих ощущениях страха, что сейчас обрушится все здание – если его и можно использовать в качестве бункера, то потайного выхода никто не знает, но создавалось впечатление, что это все сейчас сложится словно карточный домик. Все основано на магии, а если там еще собирались выпускать торпеды, то присутствующих тут элементарно затопит – что стоит пробить дыру в скале?

Соэлию не просто начало трясти. Ее полностью захватил ужас – все стены ходят ходуном, вот-вот образуется дыра и прорвется вода, шумом накрывая, ломая кости, забивая легкие, погребая под своими толщами. Из этого панического состояния, сжимающего в дробильных тисках ужаса и боли, ее вывел оглушительный рев огромнейшего злого дракона.

«Сюда еще и дракон ворвался», - подумала и только сейчас до нее дошел смысл – это же Коммед созывает всех своих. У него есть план, и он поможет.

Все ее Подразделение кучкой стояло и негромко переговаривалась. Чувство паники, ужаса и страха немного отпустило, возможно, потому, что здесь практически никого не было – остались только Драконы. Один за другим те исчезали, когда Атум выплескивал немного воды и Соэлия вспомнила, что у нее тоже есть спасение, припрятанное в шкафу на полке – ее увеличивающие магию зернышки.

- Осталась только одна порция, - с некоторым сожалением выдал Атум и Коммед вылил ее на Айру, которая бы точно не добралась до верху со своей сломанной ногой.

Откинув флягу и взяв Коммеда под руку - с потолка уже так сильно сыпалось, что казалось все находится в пыли и практически ничего не видно – повел его куда-то в сторону. Она хотела остановить их, но закашлялась, а потом произошел взрыв шахты и все пространство заволокло дымом, но это ненадолго остановило убегающих волшебников и дало возможность догнать их.

- Это не много, но должно помочь, - выкрикнула, привлекая к себе внимание, ведь хочет помочь, да и самой следует выбраться отсюда – у Коммеда есть узелок удачи, а значит, рядом с ним безопасно.

Глава 2. Туман войны

С потолка все чаще сыпалась штукатурка, крича, здание уже складывается в поэтажном порядке, пылал огонь, создавая едкую дымовую завесу, что и разговаривать было сложно, поэтому решив объяснить все наверху, Соэлия бросила все усилители и вылила воду на своего лидера и Атума, быстро пытаясь ухватиться хоть за кого-нибудь из них, но поймала воздух.

«Мерлин, спаси меня такую дуру», - подумала она, жалея, что в кулаке не опустила усилители, а ведь сейчас нужно было что-то делать – над головой сто восемьдесят девять этажей и выбраться по лестнице просто нереально – времени не хватит, ведь все может рухнуть в любой момент.

Тут вспомнилась вентиляционная шахта, которую показывал ей Ливень. Она помнила, что может заблудиться, но другого выхода уже не было – воздуха, съедаемого огнем, оставалось все меньше – решила попытать свою удачу. Лифты под действием заклинаний горели, а добираться по лестнице слишком долго – там нельзя лететь четко вверх или хотя бы между пролетами, да и для ее огромных крыльев мало места.

Она бежала быстро, пытаясь отыскать хоть одну огромную решетку, как показывал ей Воздушный маг вход в шахту, но ничего подобного не было и почти уже зашла в тупик, как над головой увидела характерный узор.

«Мерлин, спасибо тебе», - подумала, почти автоматически вызывая крылья и подлетая к потолку, где была вентиляция. Открыв решетку, нырнула, ощущая сильный поток гуляющего воздуха, выносящего дым. Он дул как-то со спины, подсказывая, куда нужно лететь и Соэлия начала энергично махать крыльями. Да, было сложно, будто она бежала на собственных ногах, помогая себе руками, но хотелось выбраться как можно скорее и адреналин вперемешку со страхом и ужасом только подгонял ее. Не обращая внимания на усталость, хотя крылья с непривычки болели и уже дрожали, ощущаясь частью тела, не привыкшей работать, все пыталась лететь.

Она старалась нестись вверх и желательно попутно ветру, но, если были только ответвления, старалась, чтобы воздух все время дул со спины. Казалось, полет был бесконечным, проходы полутемными, изредка подсвечиваемые из смежных помещений либо пожаром, либо горящими лампами. Ее охватывал ужас – неужели она заблудилась? Но если шахта шла вверх, пусть и не вертикально, то выход должен где-то быть. Воздух же выходит и, если там будет препятствие – она же волшебница. Надеясь на свою магическую силу, была уверена, выберется. Вопрос оставался только в одном – когда? И сможет ли покинуть остров, если это все закончится, хотя надеяться на быстрый исход битвы самой казалось глупым.

Когда же на полном ходу всем корпусом ударилась об решетку и чуть отлетела назад, не поверила своим ощущениям и накрывшему счастью – это был выход на поверхность. За чувством захлестнувшей ее радости, не сразу заметила холода и тонн чужих эмоций, уже не позволявших дышать, забивая легкие густым потоком сумасшествия.

Заклинанием вырвав преграду, вылетела на свежий морозный воздух, который почти мгновенно прибил ее к земле – в полете было слишком холодно и конечности отказывались двигаться свободно. Помня о возможности попробовать воспользоваться фонтаном, чтобы переправиться домой, побежала через весь лес обратно к Убежищу, где очень опасно находиться, но с тем являющемуся единственным местом, с которого можно покинуть остров. Согреваясь от движений, подгоняемая страхом – мало ли кто может оказаться в этом лесу, старалась бежать быстро, хоть дыхание давно сбилось, нос превратился в ледышку, а проходящий морозный воздух жег внутренности. Почему-то на поверхность выплывали глупые мысли о том, что теперь она точно заболеет, завтра поднимется температура, а в груди поселится надсадный кашель.

Соэлия продолжала бежать и ужас окутывал, тревога и страх сковывали, боль душила, а напряжение магии казалось настолько высоким, словно стоял барьер, через который нужно было пробираться. Неожиданно быстро вышла на двор перед зданием и потерялась в ощущениях и эмоциях. Так много всего – она не чувствовала ног, плавала в эфире и сама стала его частью. Ничего не слыша, ничего не видя – лишь на чужих чувствах, прибивающих к земле, заставляющих лечь и лежать.

Совсем забыла куда направлялась и для чего, чем занималась до этого и что собиралась делать. Больно, ее живьем перемалывают, а она каким-то чудом остается целой, но все чувствует. Страшно, саму трусит и даже зуб на зуб не попадает, а тело не перестает сжиматься от холода. Желудок скрутило от сладковатого запаха крови и дыма, витающих в воздухе, почему-то почти лишенного кислорода. Гарь залазит глубоко в легкие, окутывая, мешая дышать, вызывая жжение, сухость и кашель и даже магией вывести ее оттуда будет невозможно, а пыталась ли? Ей и холодно и в то же время жарко, душно, а легким мало воздуха. Липкий пот холодит спину, а лицо все горит и нестерпимо болит голова. В ушах сильно гудит, и невозможно что-либо услышать, а глаза от боли закрываются. Хочется зажмуриться и ничего этого не видеть, но летающие вспышки отвлекают, а она даже не понимает, что это – смертельные заклинания, несущие на своих крыльях конец.

- На вашем месте, я бы ушел с острова со многими остальными, - встряхнув, кто-то выдернул ее из этого состояния, а рядом пролетела вспышка «Моментальной Смерти». Голос был встревоженный, но в то же время властный, иначе бы она не отреагировала на него. Хотя, с другой стороны, это был Атум, и он впервые заговорил с ней, от чего почувствовала глупую расплывающуюся в груди радость, а сердце на мгновение сбилось с собственного ритма, приобретая нотку сумасшедшего счастья.

Он продолжал держать ее за ворот, и еще раз ощутимо встряхнув, подтолкнул в сторону полуразрушенного строения, которое явно держалось на добром слове и пока не заваливалось лишь благодаря магии. Волшебник только-только выдернул ее из-под вспышки смертельного проклятия, связывая с собой Долгом Жизни, что ощущалось по вмиг охватившему их потоку магии, или это накрыли эмоции Атума, который довольно сильно хотел, чтобы она убралась отсюда, что в принципе, совпадало с ее желанием.

Глава 3. Отверженная пустошь

Слишком страшно, вокруг витали смеси эмоций, пронизывала чужая боль и усталость, а сильное напряжение магии, разрывало ее, эфир разрушал мысли и волю. Сердце продолжало бешено биться, ударяясь о стенки органов, внутренние мышцы, пытаясь проломить ребра или вылезть через горло. Колени подгибались так, что невозможно было стоять – лишь вот так висеть благодаря чужой силе и воле. Уставшая от бега, утомленная полетом и чужими ощущениями, не была в состоянии ни соображать, ни тем более что-то ответить на произнесенную реплику. Руки тряслись настолько сильно, что Драко обеспокоено вертелся, не в силах усидеть на одном месте и чуть ли не перебегал на предплечье, где, ему похоже, было намного удобнее, теплее и уютнее, но в то же время щедро посыпал разноцветными магическими искрами выжженную множественными заклинаниями землю. Волшебная вещь старалась соскользнуть с ее руки или убежать как можно дальше – лишь бы не слышать и не видеть всего этого кошмара, ее руки стали удивительно скользкими – никогда с ней такого не было даже на редких встречах с Охотниками на волшебников, с которых всегда уходила победительницей.

Когда-то она даже искала встреч с этими людьми, пытающимися использовать чужую магию в своих целях. Было интересно дразнить их, но сейчас липкие щупальца страха и боли сжимали так сильно, словно могли скрутить или выжав из нее всю магию, забрать ее себе вместе с жизненными силами.

- Не стой столбом, - гаркнул Атум, рванув ее вбок и поставив щитовые чары от какого-то шального заклинания, летевшего в их сторону. Возможно, он каким-то особым чувством знает, с какой стороны подкрадывается опасность, и всегда может предугадать ее следующий ход.

Его эмоции ревут камнедробильным отбойным молотком, пробиваясь сквозь завесу чужих чувств, летающих в воздухе. Волшебник подталкивает ее в сторону фонтана, давая понять, что от нее требуется, но летающие в воздухе страх, ужас и боль сковывают, замедляя ритм сердца – или это время так долго тянется, решив остановиться в последние минуты жизни? Оно будто хочет показать, что умирать не стоит, а жизнь прекрасна в любых ее проявлениях, но волшебнице сейчас очень трудно понять и это. Мгновения растянулись на долгие часы, и будто со стороны наблюдает, как слишком медленно передвигаются ее ноги, когда бежит к полуразвалившемуся строению. Все вокруг тоже передвигаются как-то медленно. Яркие взрывы разлетаются неспешно, лениво, показывая свои оранжево-красно-черные бока, решив немного покрасоваться перед внезапно образовавшимся зрителем. Камни брызжут в стороны, а вокруг светло как днем – так много вокруг огня и вспышек заклинаний. Соэлия никогда не думала, что это так… ошеломляюще ужасно, дико и страшно. Все вокруг сошли с ума – дерутся друг с другом, делая вид, что тренируются, но убивая по-настоящему. Казалось каким-то сумасшедшим сном все то, что происходит вокруг нее – нереально и в то же время жутко, захватывающе страшно до остановки дыхания, до жара в легких ошеломляюще и до тошноты беспомощно. Хотелось помочь хоть кому-нибудь, но не могла спасти даже себя.

Да, она давно знала, что является «эмпатом ментанологом», как этот синдром называют целители, считая болезнью. Ментальные маги называют повышенной чувствительностью, но на самом деле просто врожденный дар ментального мага, только которого нужно научить управлять силой разума. Ее мама всегда называла ее настоящей Феей, так как волшебство всегда легко давалось, но, к сожалению, до сих пор не научилась ставить достаточно хорошие блоки от слишком сильных чувств окружающих – самостоятельно это сделать практически невозможно, а научить мало кто может. Слишком сложно без толчка найти оптимальный способ закрытия сознания, когда оно чувствительно, открыто и всегда готово принять и разделить страдания ближнего.

Полы мундира уже полностью заляпаны грязью и практически невозможно определить принадлежность к Подразделению или цвет целителей. Все пыльное, порванное, грязное настолько, что можно спутать с каким-то адским созданием, только вылезшим из пекла. Пыталась отвлечься от чужих чувств, но получалось плохо – боль вламывается, скручивая, замедляя и так не быстрый бег. Единственная причина, почему она еще не дошла – не способность пробраться сквозь стену эмоций. И вдруг увидела в самом пекле сражения Масти Савюэла. Этот маленький егоза всегда крутился возле целителей и желал быть в гуще событий.

Он пытался сражаться, используя свои знания в магии, хотя от силы дорос до тринадцати лет – это было самым страшным. Видеть, что ребенок, уже получив множество мелких ран, продолжает посылать и отбивать чужие заклятия. Он всегда пытался привязаться к Ментальным магам – ближе к Граду, словно бес – неугомонный и по словам Солнца хвостиком шатающийся за ними. Все говорили, что Града не берет даже «Моментальная Смерть», а вот Масти возьмет и простой «фриз», что нередко и демонстрировалось, когда это чудо в очередной раз ночью собиралось куда-то бежать за уже ушедшим Подразделением. Но тут не было видно никого из Ментальных. Не виднелась характерная фигура Града, не было Солнца и даже Молнии. Соэлия не знала об этом, но картины сами пробежали перед глазами, объясняя, рассказывая, так как мальчик был высоко эмоционален и все свои чувства слишком ярко выплескивал в окружающую среду, желая показать, что и сам вполне может сделать завесу из эмоций не хуже – не прорвешься.

Теперь он почему-то решил, что в состоянии воевать наравне с остальными взрослыми, из-за чего, конечно, никто не знает. Что ему с этого боя? Ей так хотелось очутиться дома и выпить кружку другую самого вкусного какао, которое дома готовят ее слуги – такое больше нигде не подадут. Хочется отвлечься от плохих мыслей, а заодно надавать по шее этому малолетнему идиоту, который ввязался в то, чего сам не понимает. Все давно грязные и кто на чьей стороне совершенно невозможно понять, так как эти все люди принадлежат к одной армии Убежища, которое валится на глазах, уходя под землю.

Глава 4. Течение

Ей абсолютно все равно, за что они все дерутся, ведь ясно же как белый день – выигравших тут не будет. Их специально натравили друг на друга, чтобы уничтожить всех и остров в том числе. Уже даже не за что бороться, если кто-то хотел захватить это Убежище. Странно, здание почти полностью разрушено, а все тайны погребены под множественными этажами, несколько башен разрушены и вот-вот обрушатся вниз, а подземелья наверняка затоплены, а если даже и нет, то все равно недоступны. От многих этажей осталась груда камней и серовато-синие ткани когда-то бывшие шторами или обоями, кое-где плотно охватывает камни так нежно, словно хотят вернуть все в первоначальный вид, но не имеют на это сил. Только битва продолжается, рождая у нее лишь один вопрос: зачем?

Забрела в такую гущу сражения, что не видит выхода. Хочется сбежать, наплевав на все, но и некуда – у ворот дерутся, у входа в Убежище тоже. Что-то горит, где-то кричат, а она чувствует всю эту смесь, снова начиная теряться в эмоциях и густых потоках липкого понимания наступления скорой смерти. Кто-то ополоумевший от мести пускает заклинания во все стороны, не задумываясь на самом деле по своим или по чужим – на самом деле тут все чужие. Каждый борется исключительно за себя, не обращая внимания ни на что. Многие хотят сбежать, но так как уже вступили в бой – им не дают уйти. Тут с самого начала не было правых или виноватых – кому-то это на руку, но не тем, кто на поле боя.

А Соэлия, чувствуя все это, понимает, что по-тихому сходит с ума, теряя рассудок и нить собственных эмоций - нет выхода, нет надежды на спасение. Нет даже того, кто мог бы помочь ей выбраться или хотя бы выйти из бермудского треугольника: боль, месть, страх. Каким-то блуждающим на краю сознания чувством знает, если остановится – умрет, но куда идти, не видела. Везде вокруг дрались, выпуская множественные заклинания. Многим было страшно, но некоторые получали какое-то удивительное удовольствие от последней схватки.

Не видя даже неба из-за навалившихся эмоций, продолжала как-то балансировать на грани. Уже не в сознании, так как давно бы выбралась отсюда, если бы хоть что-то понимала, но еще и не обморочном состоянии, продолжая ходить, случайно избегая шальных или специально настроенных на нее заклинаний. Если бы могла прийти в себя, то давно удивилась бы, как это еще ни разу не попала под серьезное заклинание или не словила что-то смертельное, продолжая находиться в самой гуще событий. Больше не было паники – бежать, что вывела ее на поверхность почти со дна Убежища. Не осталось апатии – ей не было все равно, что случится в следующую секунду, но не понимала происходящего. Не чувствовала времени: возможно пролетают секунды, растягиваемые временем до столетий, а может, это действительно летят столетия так быстро и неотвратимо, что цена жизни стает неважной. Жизнь существует только тогда, если за нее борешься, отстаивая свое право, а удача поворачивается к тебе лицом, лишь, когда вырываешь из глотки смерти свои последние вздохи и с каждым разом понимаешь, что тот, который был до этого - не последний, но следующий может им стать.

Очередной рывок за шиворот, снова отрезвляет Соэлию, которая словно проснулась после долгой спячки, все еще не понимая происходящего, но уже на пути к осознанию всего. На этот раз из-за слишком растрепанных волос, которые обычно дотошно собраны в идеальный хвост, а сейчас густой волной постоянно падают на глаза и чумазое лицо, она плохо узнает Марка Суония. Он как-то гадко ухмыльнулся, и в его искристых глазах полусумасшедшего она увидела азарт и… что-то еще. Это что-то практически нечитаемое и трудно понять, чему он так рад, встретив ее. Она понимала, это плохо похоже на благие намерения, и пробившая позвоночник дрожь, убедила, что это – его желание причинить ей боль.

И вот сейчас вдруг отрезвило понимание: именно для этого, что собирается с ней сделать сейчас, он втянул ее в эту игру. Как-то уговорил Триумвират в столь короткие сроки пригласить ее на эту работу, от которой невозможно отказаться. Нельзя было просто сказать «нет», а ведь каким радостным оказалось первое впечатление, будто именно этого она ждала всю свою сознательную жизнь. И сейчас пришла мысль, то письмо было особым способом заколдовано – родить эмоции гордости за себя, удовлетворения оказанной честью и желанием во что бы это ни стало выполнить условия письма, в радости подчиняясь. Только по прихоти судьбы оказавшись эмпатом, да еще и с развитым ментальным аппаратом, ее охватило дикое чувство счастья, желания поделиться радостью с родителями, а из-за этого и добровольным походом в расставленную ловушку, причем с той же радостью. Было странным осознавать, что такой грандиозный план и все для поимки такой мышки, которых в волшебном мире слишком много, чтобы еще такие гиганты как Марк Суоний обращали на нее свое величественное внимание, но ему нужна именно она, ее магия и силы.

Когда он резко ее обнял и произнес какое-то заклинание, Соэлия боковым зрением заметила, как Солнце забросил уже не сопротивляющегося Масти в фонтан, а потом и сам ушел за ним. Накрыло невыразимое чувство облегчения, что этому мальчонке все-таки удалось уйти из пекла, творившегося вокруг. Она улыбнулась – хоть что-то положительное, но вдруг поняла: все попытки тщетны – не следовало снова заходить в гущу, а теперь в ловушке. На этот раз магия не окутывала, связывая еще одним Долгом Жизни, словно считая, что одного для нее вполне достаточно. А возможно, именно потому, что этот волшебник преследовал свои цели, помогая уйти из самого ада, каким-то удивительным образом перемещения.

Глава 5. Лавр

Марк Суоний обездвижил ее, и только упав на холодную землю, Соэлия поняла: они уже в лесу – холодном, темном и жутком по своей природе. Вопреки всем страшным и сковывающим собственным эмоциям, ей стало очень спокойно и где-то даже уютно, ведь чужие сильные эмоции и боль постепенно отпускали, и новые не приходили. Они оказались достаточно далеко, чтобы все сумасшествие осталось позади, но не настолько, чтобы перестать чувствовать продолжающийся бой. На самом деле прошло не больше десяти минут, когда из-под заклинания, несущего смерть ее вырвал Атум, но казалось, прошли годы или даже столетия с того времени, когда ее накрыла волна чужих одолевающих эмоций безнадежности и боли. Она больше не чувствовала стороннего предвкушения, ярости или ненависти, не убивали отчаяние и безысходность, а эмоции рядом стоящего волшебника казались слишком скудными и почти незаметными, и на них можно было не обращать внимания. Земля, на которой лежала Соэлия, окутанная множественными заклинаниями, не была пропитана никакими ощущениями, а даже забирала остаточные накатившие, расслабляя, успокаивая и придавая сил.

Лавр, как он хотел, чтобы его называли, стащил с ее руки пищащего дракончика, пытающегося даже кусаться – волшебный предмет явно не хотел, чтобы его отделяли от хозяйки, но на самом деле не был настоящим, а лишь магической вещью, что и облегчало задачу изъятия. Волшебник спрятал его в своем сапоге, а волшебница почувствовала липкие щупальца смерти на своем затылке, боясь, вот сейчас он при помощи магии сделает что-то очень плохое, забрав ее наследство, а потом просто убьет. Она всегда знала, что шутить с ним не просто нельзя, а противопоказано, а то, что он затащил ее в такую ловушку, только подтверждало догадки и предыдущие умозаключения.

По удовлетворенному лицу мага стало понятным: все – для нее уже точно все потеряно. Битва для нее закончена проигрышем вот этому аристократу магической знати, почти избавившемуся от конкурента в ее лице. Она уже никогда не выйдет из этого леса, никогда не увидит солнца и не ощутит на щеке маленькие лапки солнечного зайчика. Марк сделает с ней все, что ему хочется и просто убьет – без сожаления, без зазрения совести, без каких-либо других эмоций. Соэлия даже не удивилась, когда от его шепота ее во многих местах порванный мундир и грязная нижняя одежда стали для нее подстилкой, а она сама… голой выставленной на обозрение этому волшебнику.

Холод, на удивление не сковывает ее, больше никакие эмоции не поступают вовсе и кажется, что даже сердце остановилось вместе со временем и замершим потоком ветра, шевелящим ветви у них над головами. Она продолжала смотреть на знакомого мага, видя впереди только свою смерть, зная, если он получит то, зачем забирал ее с поля боя, точно убьет, а до тех пор у нее еще есть несколько глотков свежего, очень вкусного морозного ночного воздуха, пропитанного сочным лунным сиянием.

Только не может пошевелиться, не может отвести взгляд от прищуренных льдинок его жестоких глаз, будто он еще не решил, что сделает с ней в первый же момент. А тем временем Марк Суоний, пристально смотря ей в глаза, присел на корточки, медленно снимая перчатку, ни на секунду не переставая ухмыляться. Да, она стала его добычей, да, не может и моргнуть, но все еще чувствует в себе магию, ощущая себя сильной, а поэтому собравшись, ударила его прочувствованными чужими эмоциями, а он слегка поморщился, словно кто-то просто наслал на него щекотку в носу. Его бледная рука легла на ее грудь и легкими скользящими движениями передвигалась по гладкой шелковистой коже, пропуская сквозь подушечки пальцев какое-то заклинание и только сейчас Соэлия поняла, что становится легче дышать. Она снова попыталась скинуть с себя наложенное заклинание, но отлично понимала, слишком слаба – ее непомерно сильно измотали чужие эмоции, а из-за прикосновений не может сосредоточиться на своей магии.

Она продолжала дышать громко и жадно, глотая холодный морозный воздух, ощущая все больший приток сил и кажется бой, разразившийся совсем рядом уже заканчивается, а ее накрывает холод. Сейчас четко ощутила и что лежит на холодной земле, придающей ей сил, пусть между ними и согревающее заклинание, наложенное Марком, который наклонившись ниже, чувственно целует ее кожу, но не перестает смотреть в глаза, ожидая реакции ее скованного заклинанием тела. Его рука перешла на колено и мягко погладила, как-то осторожно перебираясь на внутреннюю сторону, от чего Соэлия почувствовала стыд – она все еще голая и ничего не сделала для своего освобождения. Лицо залила неприятная краска – жар настолько сильный, что наконец смогла собрать силу в кулак и дернулась. Проклятие стало шелушиться и опадать слабыми звездочками, а волшебница полностью пришла в себя. Все эмоции начали отодвигаться на второй план, отбиваясь тщательно поставленным блоком, принося удивление, что она, все же, научилась ставить сильные ограждающие ментальные чары, представляя себе плотную завесу напряженной магии, не пропускающую ничего, кроме чистого воздуха, наполняющего легкие, отрезвляя и придавая сил. Вместе с заклинанием неподвижности, спадает и наложенный ранее щит – она, желая спастись, сбросила и его, так как Драко уже нет, чтобы помочь ей с заклинаниями.

- Светлые, не такие, как… - но Марк не договорил и быстро повернул голову в сторону, где по звукам продолжается жестокая битва, наполняя воздух множественными страданиями, болью, страхом и обреченностью.

Глава 6. На помощь

Волна ее вырвавшейся на свободу магии, казалось, не была почувствована волшебником, а Соэлия, получив некоторую свободу, незаметно заклинанием набросила на себя одежду, абсолютно не собираясь и дальше находиться голой. Не имея желания чтобы ее снова достали, начала отползать к дереву, все еще плохо ощущая свое тело для нормальных движений, но достаточно хорошо, чтобы колдовать.

Возвращаются краски жизни, от чего пришло понимание, она лишь набросила на плечи верхнюю часть мундира, прикрывая наготу – холод окутал ее, так как согревающее заклинание было сброшено вместе со щитом, прячущим ее магию и сковывающими чарами. Только сейчас поняла, находится не более, как в ста метрах от гущи сражения, а повернувшись увидела весь двор с парадным входом и продолжающими перекидываться смертельными заклинаниями людьми. Она всего лишь сидит на границе с лесом, а не в самом лесу, как подумала раньше.

- Не выходи из леса и останешься живой, - жестко предупредил Марк Суоний, и у его глаз появились высокомерные морщинки, которые она так часто видела, когда в очередной раз давала понять, что обошла его.

Да и не хочет возвращаться туда, от одного воспоминания присутствия там, начинает мутить и неприятный ком поднялся к горлу, угрожая задушить. Хотелось исчезнуть с этого острова, но собственного портала не было, а Марк вряд ли поделится своим.

Она посмотрела в лицо волшебника и даже удивилась, понимая простую истину – на самом деле он ничего такого сделать с ней не хотел, а приводил в чувства. Или ей так хочется думать, убеждая себя, рядом с ним находится в безопасности? Но, с другой стороны, с ней была ее магия свободная, бушующая и опьяняюще сильная. Тем временем глаза волшебника, смотрящего на нее, смеялись, словно спрашивая: «Испугалась? Да, я способен на многое, чтобы добиться своего, но цивилизованным путем».

На его лбу залегла морщинка, уже раздумывал, что с нее можно взять за спасение, а губы кривились в высокомерной усмешке, и в чувствах сквозило преимущество над обстоятельствами. Соэлия еще раз дернулась и попыталась починить мундир собственной магией, которая раньше лилась неудержимым, могущественным потоком, а сейчас предавала и еле вытекала капля, но и этого хватило, чтобы ткань на местах разрыва стала цельной, и где-то даже чистой. Создавалось впечатление, магия отказывалась служить ей, раз недавно запирала под такой сильный замок, пусть и витала вокруг, продолжая убеждать в собственной силе. Только на практике не отзывалась нужным потоком, или это она за такое короткое время разучилась колдовать без волшебной вещи и магия теперь ждет какого-то помощника или даже толчка.

- Если, все-таки, надумаешь уйти, то лучше через море, но из лодки даже голову не поднимай – отсечет, - поведал он и начал надевать ранее снятую перчатку, словно уже сделал все, что хотел. Соэлия была в полном сознании, понимая, и что происходит, и как следует поступать. Магия к ней вернулась, осталось только снова подчинить ее, но это можно сделать и немного позже, когда отдохнет и будет в безопасности.

- Ты… помогаешь? – выдавила из себя она, пытаясь понять, почему Галлилейский не стал ничего с ней делать. Решала, что лучше пусть они будут разговаривать, чем он снова ее обездвижит и закончит начатое. Мало ли что у него на уме – довольно хорошо закрывается от ее проникновения. Она бы и не заметила препятствия, если бы захотела узнать. На самом же деле боялась даже приоткрыться – не имела права вновь ощущать чужие изматывающие чувства, которые будут погребать под своими толщами, ломая, круша и сводя с ума, не должна потеряться снова.

Глава 7. Подумать только

Все еще плохо ощущая свою магию, постаралась наложить на себя согревающее заклинание. Ее начало трясти от холода и боялась заболеть, хотя следовало беспокоиться о собственной жизни, ища пути ухода с острова. Больше не было слышно залпов обстрела кораблями, а многие башни уже опали вниз и только некоторые части здания держались на магии, точно на пол и лестницы были наложены укрепляющие заклинания.

- Сейчас трудно найти чистого аристократического ребенка. Многие с примесью гайенит – волшебных полулюдей, обладающих магией, но еще больше нофосов – не знающих, что сила может течь в жилах, а не витать вокруг в виде простого фонового мусора, - ухмыльнулся тот, но Соэлия не верила в сказки.

Главное – не чистота крови и совсем не ее сила магии. Ему что-то нужно от нее. Не даром она вот уже четыре года управляет доставшимся от маминого дядьки наследством. Ее шелка и кружева считаются самыми лучшими в мире – не важно, магический он или обычный, и во многих странах их с удовольствием покупают остатки аристократии, да и просто богатые называют эти ткани «Жемчужиной Мира». Остальным они не по карману, ведь волшебная ткань потому и дорогая, что сделать ее очень сложно и не поддается преобразованию. Если из нее что-то пошить, такую форму и сохраняет лет сто, не меняя ни цвет, ни структуру материала.

Соэлия хотела подняться на ноги, но они настолько ослабели, что элементарно не позволяли сделать подобного, а еще они ужасно болели – новые туфли натерли до крови, а где-то попало рассекающее заклинание.

- Сиди, глупый ребенок, - зло прошептал Марк Суоний, давая понять, что не для этого вытаскивал ее из самого пекла сражения. – Это не твоя война.

- Не моя, - начала плакать Соэлия, понимая, ее так просто не отпустят, а за спасение еще и потребуют какую-то услугу – она была права со своим первоначальным суждением, а так хотелось верить в доброту и бескорыстность окружающих. – Но я хочу домой. Что вы от меня хотите, Марк?

- Ничего особенного. За сорок девять процентов акций Вашего предприятия, я доведу Вас до дверей дома, - усмехнулся он, и в то же время с места не сдвинулся.

«Вот в чем дело!» - пришла придающая сил мысль. Он ничего с ней не сделает – ему нужны ее кружева, ткани и салоны пошива одежды. Из-за понимания, улыбка не расплывается на ее лице только благодаря большим усилиям. Она не знала, откуда в ней все это, но сразу подумала, что после того, как отдаст этому волшебнику его сорок девять процентов, выпустит еще процентов двести акций. Тогда его доля станет настолько мелкой, что Соэлия в любом случае останется только в выигрыше и при своих деньгах. А в данном случае еще и выберется из этого пекла, а потом с родителями переберется жить в Объединенное Магическое Королевство, где нет Триумвирата, желающего ограничить магию любого, кто хоть как-то проявляет силу.

- Не хочешь? Что ж. Я дам тебе время подумать, - усмехнулся он и, повернувшись, пошел прочь с намерением прийти чуть позже.

Он думал, ей станет страшно, и она как минимум попросит его остаться, но и так прочитала в его мыслях, что это – одно из самых безопасных мест. Здесь нет никого, кто бы мог ее обидеть… до окончания битвы, а потом и сама сможет отсюда уйти. Вымотанная физически и эмоционально, наколдовала подушку, одеяло, наложила на все это и себя в том числе, заклинание невидимости, защиты и тепла, позволила себе забыться крепким сном, чувствуя в полной безопасности.

Глава 8. Нить жизни

Когда она проснулась, было еще темно, но очнулась не по своей воле. Ее разбудили чужие яркие эмоции – не поставила перед сном сильного блока – лишь ограничивающий фон битвы, желая вовремя узнать, когда возле нее появится опасность. Бежало как минимум двое… волшебники, причем оба знакомые, успела запомнить их магические импульсы. Ей всегда было трудно определить количество людей, когда они находились в состоянии эмоциональной нестабильности, а их мысли быстрыми потоками скакали с одной темы на другую.

Перед глазами проплыла ужасающая картина Атума, корчившегося на полу и зажимающего себе окровавленной рукой шею, словно пытался достать что-то из-под головы. Стало понятным, что рядом пробегает Ризе, и Соэлия быстро настроилась на нее, прочитав, что это произошло возле портального фонтана, а рану нанесла волшебница, Мерлин знает, как ее зовут – та самая, которая так сильно страдала от душевных мук. Оттуда же вытащив еще несколько воспоминаний, ужаснулась: Атум должен жизнь бабушке Ризе, из-за чего и была необходимость взять опеку над этой молодой египтянкой, которую защищал всеми возможными способами, помогая во всем и даже отдал две фляги с волшебно модифицированной водой, переправляющей в ближайший город, откуда можно уйти как минимум домой.

Ей тут же вспомнился тревожный взгляд хитрых медовых глаз, и мимо пролетевшая вспышка смертельного проклятия, которая, если бы даже коснулась, высосала все магические и жизненные силы.

«Мерлин, если я не смогу спасти его, то должна буду взять его Долг на себя, а заботиться о Ризе я не смогу по определенным причинам – я не найду ее, а если такое и случиться, то меня к ней просто никто не подпустит. А тогда магия будет против меня. Я должна отдать Долг Жизни, иначе… Мерлин, если умрет Ризе, то мне придется заботиться обо всех Кошках, а где я буду их искать? Я должна хотя бы попробовать», - сказала она себе и заклинанием накинув только верхнюю часть мундира, на котором было заклинание крыльев и штаны с туфлями, остальную окровавленную порванную одежду оставила.

Сорвавшись с места, побежала к портальному фонтану, картинку с которым вытащила из мыслей беспечной египтянки. Спотыкаясь, падала, магией отбрасывая с дороги крупные препятствия, через которые не хотелось прыгать, а обходить – только терять бесценное время. По ментальному шуму найдя нужный полуразвалившийся зал, она бухнулась на колени возле волшебника в небольшой лужице крови, смотрящего в пространство над собой – на далекие звезды, которым было безразлично до чужих страданий и боли. Он продолжал душить себя собственной рукой, придавая картине жуткого подтекста, а горьковатый запах яда, разъедал все надежды.

Магией немного оттянув его руку в сторону, Соэлия начала искать рану, исследуя повреждения диагностирующим заклинанием. Рана оказалась на шее сзади, размером не больше как после удара спицей для грубой вязки, странная ассоциация, но другой на ум не приходило. В его мыслях быстро прочла о произошедшем – но неужели он мог быть виновным в смерти кого-то? Это высматривать в его мыслях было некогда.

«Мерлин, я успела, - билась одна единственная мысль, радующая на данный момент. - Он парализован ядом, но жив. Похоже, пророчество сбылось, только ориентировано было не на Града, а именно Атума. Ох, Мерлин, помоги мне спасти его, помоги выплатить Долг».

- Эвихто Взелом, - положив руки на шею волшебника как раз в районе раны, с надеждой прошептала на магическом языке заклинание извлечения яда.

У нее всегда заклинания получались сильнее, если была в эмоциональном подъеме и ее не одолевали другие чужие эмоции, которые из-за страха отошли за границу досягаемости, теперь не волнуя и даже не соприкасаясь своими неприятными боками. Руки так сильно тряслись, ощущались ватными, непослушными настолько, что возникла глупая мысль, заклинание не получится, а поэтому не стоит и стараться. Густые потоки магии, собравшись, стали выливаться из ее организма, реагируя с внешней средой и магическими импульсами самого волшебника.

Сквозь пальцы поползли зеленоватые струйки и почти сразу, как они прекратились, полностью выдавливая парализующий яд, Соэлия прошептала еще заживляющее заклинание, не позволяя ране кровоточить, не давая возможности лишить организм Атума драгоценной жидкости. Вместо страшной дырки каким-то чудом не зацепившей ни одного важного нерва, артерии или вены, на бледной шее осталась только маленькая белая звездочка шрама… почти незаметная, но такая эмоционально… ужасная. Еще одно заклинание и в течение суток обязательно нужно будет дать кроветворное или хотя бы кровевосстанавливающее вещество, но пока волшебник не умрет от большой потери крови - не даром Соэлия готовилась по записям Тризвера. Теперь хоть знала, сколько у нее есть времени.

Глава 9. Только идти

Сутки - так мало. Они вдвоем могут не успеть выбраться, но за этот маленький промежуток может случиться очень многое, а жизнь круто повернуться или встать с ног на голову, что тоже совсем не успокаивает. Ведь Соэлия должна выбраться сама и успеть спасти жизнь Атума, иначе не отдаст Долг и только мысль о этом заставляет двигаться. Не позволяет застыть с открытым ртом и смотреть на то, как человек постепенно умирает, а тем более бросить его здесь.

Попытавшись отнять его руку от горла, с ужасом поняла, яд начал реагировать с тканями и магией, от чего его сковал паралич, а это значило, что он ей не помощник, а как с такой ношей добраться хотя бы до фонтана?

«Кстати, а где фонтан?» - подумала, быстро начиная оглядываться, желая убраться отсюда как можно быстрее.

Только портальная вода не шумела и не поблескивала в лунном свете – на месте, где должен быть фонтан, зияла страшная дыра. Подойдя к границе, где в неярком лунном свете можно было рассмотреть темную пропасть, заглянула туда, надеясь, что фонтан просто находится чуть ниже, но с удивлением обнаружила бездонный туннель.

«Мерлин, нужно убираться как можно быстрее. Мало ли когда оно все может обрушиться – возможно, даже сейчас», - поспешила, решив действовать стремительнее во избежание новых неприятных моментов.

Она была уверена, если на собственных крыльях и долетит до ближайшего города, в котором возможно будет найти немного портальной воды, чтобы отправиться домой, то все равно в скором времени просто не заставит себя появиться на этом острове. Даже за Атумом, чтобы избавиться от своего Долга Жизни, который не мог игнорировать ни один волшебник, а тем более такой сильный. И чем сильнее магия, тем сильнее связывает Долг Жизни. И в любом случае, даже если она сможет заставить себя вернуться сюда – вряд ли успеет все это сделать за сутки. А ведь если его не напоить кроветворным веществом, то он умрет – просто высохнет и тогда все ее труды пойдут прахом.

- Та-ак, миленький мой, поднимаемся… нечего здесь лежать, - сказала и, начиная помогать себе магией, подняла волшебника на ноги, пытаясь удержать в вертикальном положении. Полностью поднять его без Драко, казалось слишком трудным, если не невозможным – не в том состоянии сейчас ее магия, которая в самый ответственный момент решила взбунтоваться. Только все равно нужно искать выход из создавшейся ситуации. Следовало думать быстро, но почти у самого входа продолжающийся бой и странно поскрипывающий пол, угрожающий обрушиться в любой момент, отвлекали. Было даже дико подумать, что сможет взвалить взрослого мужчину себе на спину и не надорваться при этом, но немного поразмыслив, просто облегчила вес будущей ноши. Когда взвалила его на себя, поняла, что и в таком состоянии он слишком тяжелый для нее, а двигаться нужно уже сейчас.

Ноги с трудом переставлялись и, казалось невозможным дойти хотя бы до ближайшего берега моря. Конечности уже дрожали от перенапряжения, руки отказывались работать, но умом знала, должна идти и тянуть «свою жизнь» вне зависимости от тяжести или расстояния.

«Я обязана идти», - думала она, передвигаясь, шаг за шагом. Еще шажочек и еще один, заставить наклониться в сторону, чтобы ноша перевалила вперед и потянула по направлению к цели.

Она не могла ставить на Ризе, которую найти вряд ли получится, если та вообще выйдет живой с этого острова или потом ее не казнит Триумвират за измену, вызвав при помощи портала-усилителя. А тянуть на себе весь клан Кошек, с которыми та была близка и явно поклявшаяся защищать их всех, Соэлия была не в состоянии, вернее, не в желании. Один человек – не весь многочисленный клан. Одни близнецы чего стоят – на рожон лезут все как один, совершенно не обращая внимания на опасность или еще что. Она видела, как те выглядели, как только вернулись – случайно, боковым зрением, но оказались потрепаны в тысячу раз хуже Драконов, хотя и те вот уже два раза приходили в довольно плачевном состоянии.

«Да, уже можно вытащить мой усилитель, который мертвый», - с отвращением проскользнула мысль и Соэлия мельком взглянула на свое запястье.

Глава 10. Спасены!

Так отвлекая себя посторонними мыслями, вышла из-под свод полуразрушенного здания, с замиранием сердца услышав, как с ужасным грохотом рушатся остатки Убежища, но решила не оборачиваться, считая это плохим знаком. Направившись к берегу моря, продолжая надеяться, Марк Суоний не соврал, если он вообще тогда говорил вслух, а не ментально, подразумевая безопасность и наличие лодок на мерзлом песке.

Обходить все еще сражающиеся, пусть даже из последних сил группки, было трудно – ноша с каждым последующим шагом казалась все тяжелее, и почему-то создавалось впечатление, что заклинание облегчения постепенно в виде шелухи слетает, утяжеляя, заставляя остановиться, отдышаться, избавиться от груза. Но зная, если сейчас остановится и сбросит с себя волшебника, то больше не сможет поднять его и тогда они вряд ли доберутся хотя бы до берега, до которого было не больше пятисот метров, правда поверхность после множественных взрывов стала неровной. Этот поход для нее больше походил на испытание с препятствиями. Кое-где валялись куски уже разрушенного здания, части башен, витражные стекла – настолько далеко от строения. Вроде бы их и не должно быть здесь, но вот есть же.

Не хотелось даже думать, что ей придется выбираться с этого острова вплавь. Вода холодная и даже если наложит на Атума и себя согревающие заклинания, то больше пяти часов не продержатся, если вообще в своем состоянии сможет наложить такие заклинания качественно. Ей было дико осознавать, ее магия полностью вышла из-под контроля, и получаются вот такие половинные результаты. Вместо того, чтобы полностью поднять Атума над землей, смогла лишь немного облегчить его вес, чтобы не надорваться.

От мысленного забытья очнулась, когда наступила на что-то слизкое и с удивлением поняла, что магия, Мерлин или кто-там-вообще-помогает, на ее стороне. В душе поднялась радость и даже как-то легче стала ноша, еще секунду назад кажущаяся неподъемной. Еще несколько мгновений назад, сомневалась, что Атум не убьет ее, если к нему вернется хоть слабая возможность колдовать, а сейчас была уверена, все будет в порядке. Теперь все можно восстановить - под ее ногой оказался цветок, чем-то напоминающий подсолнух, только вместо семечек сверкающие в лунном свете зеленые кристаллы, похожие на кораллы, растворяющиеся в пресной воде, а сиреневые лепестки шли в виде множества плотных рядов, постепенно переходя в чешую ножки - Лунная Лилия. Да, немного помятая, да, уже начавшая выпускать драгоценный сок, когда кристаллы медленно плавились, орошая землю, но все же была. Можно было еще попытаться побегать поискать цветов на берегу, но волшебница бы отдала голову на отсечение, что даже если оббежит весь остров, больше не найдет ни одного цветка.

Рядом, конечно, попадалось много мертвых русалок и других морских жителей, которых было очень жаль, ведь они тоже вступили в ненужный для себя бой, хотя, с другой стороны, здесь больше не будет волшебников. Возможно, им станет намного легче, когда никого рядом с их домом не окажется. Но эта ценность, случайно попавшаяся в таком странном месте была словно знаком для нее. Хотелось прыгать от радости и хлопать в ладоши – они спасены… только если выберутся с этого острова, конечно, ведь еще неизвестно, как далеко от материка они находятся и вообще в каком море – не хотелось бы случайно выплыть в океан, а поскольку нужно успеть добраться до аптеки за сутки – ей не хотелось, чтобы тот факт, что она тянула на себе волшебника, которому должна жизнь, остался бесполезным, без толку растраченными силами и магией.

Глава 11. Магическое зерно

Соэлия отлично знала, что из нескольких больших лепестков этой лилии можно было сделать мазь и уже через год использования ее проблема, которую она тащила на спине, сможет вполне сносно передвигаться, а так будет ходить, бегать и вообще жить, не прибегая к посторонней помощи. Если она сможет вернуть Атуму полноценную жизнь, то Долг будет полностью оплаченным. Эликсир из Лунной Лилии снимал паралич – это знал любой начинающий целитель, даже пытались сделать схожее вещество или придумать, как выращивать цветы в домашних условиях. Многие пытались растить эти лунные цветы, но ни у кого не получалось – только русалки знали секрет размножения этих лилий. Очень редко удавалось выпросить у морских жителей этот цветок в полнолуние, когда созревают и приобретают свои ценные волшебные свойства, а тут такая удача.

Аккуратно положив на мерзлый песок свою ношу, Соэлия наложила несколько заклинаний, чтобы ее будущий пациент ко всему, что с ним случилось еще не простудился, и только потом осмотрела весь берег. Да, она дошла до воды, но лодок не было – ни одной.

«Мерлин, что же делать?» - подумала, смотря на воду, которой не было края, правда, в темноте и так мало что можно разобрать, пусть луна и оказалась полной, сравнительно яркой, а небо чистым и безоблачным.

Она так сильно устала, хотелось спать, причем настолько сильно – хоть спички вставляй в глаза – непроизвольно закрывались. Сама еле стояла на ногах, слегка покачиваясь, магия вроде немного успокоилась, но потоки чувствовались не как обычно ровным течением, а какими-то волнами накатывая – то много, что можно захлебнуться, то совсем ничего. Поэтому надеяться на собственные заклинания явно не следовало.

«А, надоело», - раздраженно подумала, в очередной раз посмотрев на посиневшее место на запястье, где было вживлено рисовое зернышко магического усилителя, который еще в самом начале умер.

Заклинанием срезав верхний слой кожи, скрывавший шапочку волшебной вещи, магией потянула на себя, желая извлечь из живой ткани. Как ни странно, оно не держалось своими лапками, будто не успев закрепиться, или просто отпустив хватку, так как давно умерло, довольно легко вышло. Его было достаточно подковырнуть, чтобы оно бесследно отделилось, даже не потеряв ни одной лапки в ткани ее запястья.

«Фух», - вздохнула с некоторым облегчением, понимая, что избавилась от раздражающего фактора и теперь может спокойно думать над своими последующими действиями.

Проведя подушечками пальчиков по коже вокруг, быстро залечила маленькую ранку, и с удовольствием поняла, что даже шрама не осталось. Проведя еще раз по месту, где был вживлен магический прибор, желая убедиться, кожа действительно ровная и гладкая, отмахнулась от назойливых мыслей, начиная думать, как выбраться с острова.

«Так, теперь нужно на чем-то плыть. Мерлин, помоги, я же не знаю ни одного подобного заклинания… хотя у меня под боком есть опытный волшебник», - улыбнулась своим пролетавшим мыслям и наклонилась к Атуму, которого еще так недавно хотела бросить и пойти самой.

Волшебник продолжал лежать, уставившись на круглую луну, словно из него давно ушла душа, а это осталось лишь жалкая никому не нужная оболочка. Он мысленно ругал ее за то, что тащила на себе и вообще решила спасти, задумав оставить калекой на всю жизнь. Но, она бы согласилась с ним на этот счет, если бы на земле… быстро подняв ценный цветок и законсервировав заклинанием, чтобы не испортился или снова не потек, спрятала его в глубокий карман мундира, распространяющийся на всю полу кожаного изделия. За пазуху класть его не хотелось, так как под низом у нее ничего не было, а чистый необработанный сок сожжет ее кожу не хуже кислоты.

Атум явно не видел ни цветка, ни того, как Соэлия что-то прятала в карман, а продолжал мысленно ругаться, обвиняя, она его не спасает, а хочет убить собственными силами. Потянувшись к его сознанию, пока он был занят таким важным делом, как мысленно оскорблять ее, осторожно начала перебирать его знания, пытаясь выудить нужное, но, к сожалению, ничего не могла найти.

Глава 12. Лодка

Разочаровавшись, отпустила чужой разум, полностью закрываясь, чтобы не слышать обидных слов, бьющих в самые больные места. Да, она не профессионал, да, ее не успели обучить и да, не пробыла в Убежище и недели в качестве целителя, чтобы практиковать на ком-то свои навыки. Но зато обладала сильной магией, знала множество способов лечения тех или иных повреждений, даже не полагаясь на заклинания.

«Вот оно, - мысленно возликовала Соэлия, пусть усталость и не отпускала ее, намереваясь забрать последние силы и погрузить в спасительный сон прямо сейчас. – Я попробую колдовать как раньше».

И тут пришло понимание, что ее магия снова, как и прежде спокойным густым ровным потоком окружает ее, больше не сердясь и не обижаясь за попытку вживления инородного волшебного вещества.

Сосредоточившись на том, что хочет получить, представила перед глазами катер, который когда-то видела на картинке у ассистентки на столе. По идее, там в носу должна была находиться каюта, где они с Атумом смогут свободно поместиться. Так же там были нарисованы кровать, душ и кухня, но сосредотачиваться на этом не хотелось вовсе. Ей было вполне достаточно сухого теплого места, мягкой кровати, где можно провести несколько часов сна и в то же время движения в сторону спасения, так как оставаться здесь было опасным. А для Атума даже смертельным.

Выпуская магические потоки, продолжая представлять перед собой спасительный катер с маленькой крышей и слегка вытянутыми, почти овальными иллюминаторами, увидела, как по воде побежала вспышка, рисуя путь, где будет скрываться якорь от которого сначала появилась веревка, потом дно довольно небольшого размера, а потом стал рисоваться и весь катерок, нарастая на воде, который постепенно ткала магия, на что уходило слишком много сил и казалось, ее и так небогатая магия после таких приключений закончится, а спасительное судно все еще не будет готово.

Только уже через несколько долгих минут на воде плескался новенький катерок, длинной не больше трех метров от носа и до кормы, а у Соэлии сил хватит разве что на пару тройку не очень затратных заклинаний.

- Так, мой дорогой. Сейчас, мы возможно, немного искупаемся, - проговорила она, посмотрев на все еще неподвижного Атума с пустыми глазами.

«Нам ведь нужно добраться до самого катера, а воды там будет примерно по пояс. Только бы мне потом хватило магии высушить нас обоих», - подумала, а потом сообразила, что Лунную Лилию сейчас мочить не следует, чтобы потом лучше отдавала драгоценный сок.

Заклинанием придвинув катер, почти вытащив его на самый берег, еще комплексом чар подняла Атума, одна радость, что на этот раз магия сработала безотказно, и сама запрыгнула на маленькое судно. Спустившись, к предполагаемой каюте в самом носу обнаружила кровать, занимающую практически все пространство. Положив на нее свою бесценную ношу, направилась назад: еще нужно было пустить корабль в плаванье и указать какой-то курс, так как течение занесет неизвестно куда.

Мысленно представив себе материк, стала выпускать магию, интуитивно плетя заклинание: катер должен быстро плыть в сторону ближайшей земли с площадью в несколько раз больше, чем данный остров, на который и должно будет плавно выйти, чтобы не смыло обратно в море. По дороге судно должно огибать все другие твердые объекты, стать невидимым и поглощать все сигналы, чтобы его даже случайно не обнаружили.

Полностью сформировав и выпустив заклинание, Соэлия пронаблюдала, как якорь быстро притянулся на маленькую палубу, катерок, будто у него выросли ножки, зашел в воду и плавно пошел мягко, но стремительно набирая все большую скорость, быстро скользя по практически ровной глади.

Зайдя обратно в каюту, примостилась на мягкой кровати возле парализованного Атума, которого очень хотела спасти от этой болезни и даже не ради того, чтобы показать – она может. А лишь потому, что своими магическими импульсами скрашивал ей пребывание в Убежище, когда хотелось выйти на улицу, но было нельзя. Засыпая, мысленно поклявшись, что если получит назад своего милого Драко, то тому, кто его отдаст, подарит свое холодное, никогда не знавшее настоящей любви сердце. Сразу вспомнилось, что у Марка Суония есть жена, причем очень даже красивая, но Соэлия уже погрузилась в глубокий сон, отбрасывая все неприятные мысли.

Глава 13. Безразличная Луна

«Неблагодарная Ризе убежала, забирая с собой Града, а тот, нет, чтобы возразить или наложить элементарное заживляющее заклинание… тоже сбежал», - начал негодовать Жосен, когда уже надоело ждать смерти, а звезды на небе стали еще и раздражать, смеясь и подмигивая, мол они свободны и неподвижны и его ждет то же. Вот так лежать вечность, но даже не иметь возможности подмигнуть этим звездам в ответ, казалось невыносимой мукой.

С другой стороны, он больше не хотел быть обязанным жизнью еще одному неблагодарному существу, причем полужизнью, которую он проведет если, не лежа в постели, то в кресле, а ведь ему хотелось вернуться если не к рисованию, то к любимому делу – приготовлению пищи. Ему нравилось готовить что-то вкусное и обязательно пробовать, любил экспериментировать, соединяя разные элементы и получая вкусовой шедевр. Хотя для него важен был не столько результат, сколько процесс, что и приносило неимоверную радость. Но, он должен был признаться, что при всей своей любви к готовке, иногда просто не мог заставить себя сделать алхимическое вещество и не важно органическое, неорганическое или полностью магическое.

Вспомнив о Ризе, решил поблагодарить свою судьбу, что эта египтянка не стала его спасать, а освободила, поэтому решил: с него в жизни было уже достаточно ее присутствия и больше не хотел заботиться о ней, а тем более помогать.

Когда не смог оторвать руку от шеи, понял, что его разбил полный паралич – яд слишком хорошо среагировал с кровью, магией и начал укореняться. Вспомнив, как обрадовался, что смерть окажется вполне легкой - не чувствовал ни боли, ни чего еще неприятного - захотелось стукнуть кулаком обо что-нибудь, но, к сожалению, возможности не позволяли. Рука и далее судорожно зажимала шею, а сквозь пальцы сочилась теплая кровь. Было очень холодно, но так как кровь несла на себе магию, то не позволяла волшебнику замерзнуть насмерть даже на сильном морозе. Пока в крови остается магия, волшебника довольно трудно убить, но яд свое дело сделает, сковав магию, или та полностью вытечет вместе с кровью.

Жосен смотрел в тьму, где в прорехи полуразрушенного потолка виднелось небо и считал звездочки, подмигнувшие ему. Глаза из-за постоянного контакта с воздухом жгло и те начали наполняться влагой, из-за чего стал раздражаться – вот лежит, умирает и плачет неизвестно из-за чего. Ему не жаль потерянной жизни – за нее он купил себе свободу. Не страшно умирать, так как вся его жизнь подошла к довольно логическому завершению, хоть и была слишком короткой на его взгляд. Только не успел даже начать сомневаться в своих мыслях, как рядом появилось, по его же собственным мыслям, «нечто». Грязная девчонка с пепельными волосами, в порванном и окровавленном мундире непонятного цвета, так как тот был заляпан кровью, измазан в грязи, порван, но еще и бледные лунные лучи не позволяли определить цвет, а знака на воротничке не видно. Кажется, он когда-то рисовал ее, но хоть убейте, ее имени вспомнить никак не мог – не рисовал же незнакомку. Практически все в Убежище были ему знакомы, а тем более если состояли в Подразделении, а ведь это были их мундиры, так как имели характерное отличие – у них на плечиках узорные малюсенькие «крылышки». Эта часть казалась не слишком заметной, но так как он часто рисовал, то упустить такого любопытного нюанса не мог.

Это нежное личико волшебницы с мягкими аквамариновыми глазами, а сейчас и с раной на одной щеке и черным следом на другой всплывало в памяти, но имя ускользало. Он помнил ее глаза, как будто живя в Убежище встречался с ней, но любой хоть маленький намек всплывал и тут же прятался.

В уме выныривали картинки, как он ее видел – большие удивленные глаза, внимательно и даже заинтересованно смотрят на него, прямиком заглядывая в душу и поселяя там что-то. Когда он ее рисовал, то один раз это был загнанный взгляд пойманного зверя, желающего пусть и перегрызть прутья, но вырваться на свободу. Казалось невозможным вспомнить, при каких обстоятельствах это было, позу, одежду или хоть на каком этаже, но печальный взгляд - не забыть. Он стоял перед глазами, неутомимо прося о помощи, и захотелось дотронуться до этой щечки рукой и возможно залечить царапину - чтобы волшебница потом улыбнулась ему. Да, он видел ее солнечный радостный блеск в глазах, но когда и где, тоже вспомнить не мог. У нее появлялась завораживающая нежная и в то же время очаровывающая улыбка, будто в этот момент вспоминала о своем счастье, желая поделиться прекрасным чувством именно с ним.

Глава 14. Пламя мыслей

Эта волшебница быстро осмотрела его и перевернула на бок, лишая возможности смотреть на нее, а не на уже опостылевшие звезды. Почему-то вдруг захотелось простого человеческого тепла, вспомнить некоторые элементы французского воспитания, но почему-то именно с ней – обнять, привлечь к себе и наслаждаться близостью.

Та стала над ним колдовать, а он только больше раздражался – из-за несостоятельности пошевелить даже рукой, в которой давно должно было свести мышцы судорогой, но и этого не чувствовалось. Ни боли, ни какого-либо неудобства – словно плавает в магическом эфире и ничего не ощущает.

«Мерлин, эта девчонка возомнила себя мессией и начала надо мной колдовать – избавила от яда, заживила раны… Мерлин, за что? За что мне такие мучения? Неужели она не могла позволить мне умереть? Отдохнуть, наконец…

Мерлин, на какую жизнь она меня обрекает? Это если я вообще смогу подняться с постели или хоть что-то сделать сам. Я не хочу всю оставшуюся жизнь лежать на кровати и смотреть в потолок или на изредка появляющиеся лица, слушать их сочувствие или видеть жалость в глазах.

Оставь меня, глупая девчонка! Если не оставишь, клянусь Мерлином, если начну говорить, но не двигаться – прокляну. Наложу такое проклятие, что сама окажешься в таком же положении».

Все эти слова очень хотелось прокричать, но он отлично понимал – ничего не выйдет. Из груди не вырывалось ни хрипа, а так как яд вытек, то и дыхание уже не парализуется со временем – какая жалость, но маленькая надежда на смерть все же оставалась. Он знал, что яд разбежался с кровью по мышцам, венам и, наверное, попал в мозг…

«Хотя, нет, в мозг не попал, раз я продолжаю думать, испытывать ярость и ненависть», - пролетела предательская мысль, лишая надежды на смерть и получения полной свободы.

Вспомнился собственный день рождения, когда ему было три года – в детстве он быстро развивался и в таком возрасте мог сносно говорить на магическом языке и даже походил на пятилетнего. Его дедушка надеялся, что у внука появятся необычные способности, так как род был потомственных магов и эмоциональные выбросы часто встречались у детей в таком возрасте. Он привязал Жосена к стулу и поставил перед ним именинный торт со множеством взбитых сливок, воздушного крема, сладкого коржа и тремя красивейшими свечками. Тот предложил мальчику задуть свечи или откусить кусочек такого желанного именинного торта, но сам стул поставил довольно далеко, чтобы мальчик как не старался, не смог задуть свечи случайно – без вмешательства магии.

Приговаривая, если свечи догорят, то воспламенится и сгорит весь именинный торт, дед ожидал вспышки магии, но мальчик только крутился вертелся, но ничего поделать не мог. Жосен до сих пор помнил то чувство беспомощности – веревки крепко удерживали его на месте, страх, что так и не попробует торт, ведь другого не будет, а если и каким-то образом мама испечет еще один, то не станет таким же вкусным. Даже если получится красивее или в него нальют больше сливок. Он загадал желание, а значит, требуется задуть свечи, чтобы оно исполнилось, а потом обязательно попробовать кусочек. Это все нужно, лишь для понимания, исполнится оно или нет. Его одолевало недовольство, раздражение – неужели не сможет, это ведь так просто.

Иногда он в тайне от всех брал отцовскую волшебную вещь и пускал по комнате легкий ветерок, смотря как тот шевелит кристаллики люстры, звеня ими на высокой ноте, имитируя смех – волшебный и завораживающий. Когда стал взрослее, превратившись в юношу, хотел услышать такой смех у девушки, которой потом подарит что-нибудь такое же красивое, как и она сама, но, как на зло, никого похожего не встречалось. Да, были красивые как куклы или картинки, как статуи древних эльфиек или греческих богинь или приукрашенные волшебные картины, на которых лица всегда казались… волшебными – единственное определение, соответствующее изображению.

Глава 15. Цвета одежд

Эта волшебница быстро осмотрела его и перевернула на бок, лишая возможности смотреть на нее, а не на уже опостылевшие звезды. Почему-то вдруг захотелось простого человеческого тепла, вспомнить некоторые элементы французского воспитания, но почему-то именно с ней – обнять, привлечь к себе и наслаждаться близостью.

Та стала над ним колдовать, а он только больше раздражался – из-за несостоятельности пошевелить даже рукой, в которой давно должно было свести мышцы судорогой, но и этого не чувствовалось. Ни боли, ни какого-либо неудобства – словно плавает в магическом эфире и ничего не ощущает.

«Мерлин, эта девчонка возомнила себя мессией и начала надо мной колдовать – избавила от яда, заживила раны… Мерлин, за что? За что мне такие мучения? Неужели она не могла позволить мне умереть? Отдохнуть, наконец…

Мерлин, на какую жизнь она меня обрекает? Это если я вообще смогу подняться с постели или хоть что-то сделать сам. Я не хочу всю оставшуюся жизнь лежать на кровати и смотреть в потолок или на изредка появляющиеся лица, слушать их сочувствие или видеть жалость в глазах.

Оставь меня, глупая девчонка! Если не оставишь, клянусь Мерлином, если начну говорить, но не двигаться – прокляну. Наложу такое проклятие, что сама окажешься в таком же положении».

Все эти слова очень хотелось прокричать, но он отлично понимал – ничего не выйдет. Из груди не вырывалось ни хрипа, а так как яд вытек, то и дыхание уже не парализуется со временем – какая жалость, но маленькая надежда на смерть все же оставалась. Он знал, что яд разбежался с кровью по мышцам, венам и, наверное, попал в мозг…

«Хотя, нет, в мозг не попал, раз я продолжаю думать, испытывать ярость и ненависть», - пролетела предательская мысль, лишая надежды на смерть и получения полной свободы.

Вспомнился собственный день рождения, когда ему было три года – в детстве он быстро развивался и в таком возрасте мог сносно говорить на магическом языке и даже походил на пятилетнего. Его дедушка надеялся, что у внука появятся необычные способности, так как род был потомственных магов и эмоциональные выбросы часто встречались у детей в таком возрасте. Он привязал Жосена к стулу и поставил перед ним именинный торт со множеством взбитых сливок, воздушного крема, сладкого коржа и тремя красивейшими свечками. Тот предложил мальчику задуть свечи или откусить кусочек такого желанного именинного торта, но сам стул поставил довольно далеко, чтобы мальчик как не старался, не смог задуть свечи случайно – без вмешательства магии.

Приговаривая, если свечи догорят, то воспламенится и сгорит весь именинный торт, дед ожидал вспышки магии, но мальчик только крутился вертелся, но ничего поделать не мог. Жосен до сих пор помнил то чувство беспомощности – веревки крепко удерживали его на месте, страх, что так и не попробует торт, ведь другого не будет, а если и каким-то образом мама испечет еще один, то не станет таким же вкусным. Даже если получится красивее или в него нальют больше сливок. Он загадал желание, а значит, требуется задуть свечи, чтобы оно исполнилось, а потом обязательно попробовать кусочек. Это все нужно, лишь для понимания, исполнится оно или нет. Его одолевало недовольство, раздражение – неужели не сможет, это ведь так просто.

Иногда он в тайне от всех брал отцовскую волшебную вещь и пускал по комнате легкий ветерок, смотря как тот шевелит кристаллики люстры, звеня ими на высокой ноте, имитируя смех – волшебный и завораживающий. Когда стал взрослее, превратившись в юношу, хотел услышать такой смех у девушки, которой потом подарит что-нибудь такое же красивое, как и она сама, но, как на зло, никого похожего не встречалось. Да, были красивые как куклы или картинки, как статуи древних эльфиек или греческих богинь или приукрашенные волшебные картины, на которых лица всегда казались… волшебными – единственное определение, соответствующее изображению.

Глава 16. Яд в душе

«Ну, Ментальные могли почувствовать нарастающее напряжение и отсиживаться на улице, а как только все началось – отправиться по домам, ожидая вызова.

Так, значит, осталось пять. Воздушные знали, что будет нападение. Их лидер помогал раздавать подопытным волшебную модифицированную воду, а значит либо тоже ждали отправления недалеко от фонтана, либо банально улетели.

Четыре. Хамелеоны… они были на задании и должны задержаться аж до новолуния. Да. Это может быть их целитель, ведь эта часть Подразделения остается в Убежище. Так, один кандидат есть.

Динозавры. Нет, их бы проинформировали, так что новый целитель этого Подразделения тоже сбежал. На одну из наших дам восточных Цветочков тоже не похожа – они все японской внешности. Ну, и остались Уничтожители. Вряд ли это один из них – они тоже в полном составе сбежали – ни одного не было на поле боя.

Все, я нашел ее – Хамелеон. Да, но это все равно ничего не дает. Как ее могут звать… хотя, зачем мне ее имя? Для проклятия? Все равно рот на замке».

Он снова смотрел на звезды, вдыхал морозный, пропитанный магией воздух и сгорал от слепящей ярости, проклиная Церреру за ее желание стать женой члена Триумвирата, ее любовника за подготовку нападения и за то, что тот не смог обезопаситься от возможной случайности, при которой заговорщиков кто-то подслушает и выдаст. Ризе за отсутствие элементарных извилин… тех, что не в колечкообразных волосах, и то, которые думают лишь о Граде, поцелуях под луной или остальных глупостях в роде, где купить красивую заколку. Снова Церреру за яд, а не что-то более верное. Ну что ей было послать «Моментальную Смерть»? Или заклинание, забирающее магическую силу?

«На крайний случай, могла бы скинуть меня в яму, но нет, ей нужно было самой умереть, а меня оставить в таком состоянии, что даже глупая, неопытная, без году неделя «целительница» смогла справиться с ее ядом, извлечь его, а рану заживить. Что б ей встретился по дороге Мордред в одних подштанниках.

Мерлин, сделай так, чтобы эта, с позволения сказать, волшебница, устала и бросила меня. Ну хоть какое-то шальное заклинание. Пусть мне даже голову отрубит, и я счастливым отправлюсь в мир мертвых».

Он мысленно ругался, тлел в ненависти, клял Мерлина, за эту дуреху на пути к смерти, уже приобретающей горьковатый привкус желчи, и радостному покою, который считал, заслужил с чистой совестью.

«Разве это много? Я никогда не просил судьбу ни о богатстве, которое свалилось на меня, когда помер дядюшка и оставил свое состояние «единственному стоящему волшебнику в семье». Не просил себе поместий, когда оказалось, что тетка решила последовать примеру дядюшки, но только при жизни – ее не устраивал родственник, который работал и не важно, кем. А главное, я не просил, чтобы меня спасали, а в особенности эта».

Продолжал мысленно ругаться, но когда целительница положила его на землю, обрадовался - она устала, сейчас уйдет, оставив его с собственными демонами, но уже на пути к покою. На морозе он точно замерзнет и уснет мирным вечным сном довольного праведника. Утешал себя, что его не будут показывать гостям в качестве экспоната с улыбкой на губах и словами: «я его спасла, посмотрите, нас связывает Долг Жизни, правда, забавно?»

Глава 17. Хочешь?

Вот такие спасения он считал приговором бессмертной душе. Подобный бесправный спасенный не имел возможности отдать Долг Жизни, а магия будет этого требовать, а ведь после смерти волшебника взыщет в стократном размере. Не знал, чего лишат, но по закону подлости это окажется слишком ценным, чтобы его терять. Ему еще сильнее хотелось оказаться где-то далеко-далеко от этого места. В особенности раздражающей девчонки, возможно, думающей, что делает благо ему.

Он уже был на дне катера с какой-то глупой крышей от солнца, а эта девчонка легла рядом и банально уснула, причем обнимая его, а он, к сожалению, не чувствовал даже ее тепла. Это оказался еще один повод для злости, которую он стал щедро выбрасывать в окружающий ментальный эфир, желая избавиться от снедающего чувства. Все равно это ему ничем не поможет, хотя он уже ненавидел кретинку, но никак не мог вспомнить ее имени. Точно вспомнил, что она из целителей, и могла оказаться из любого Подразделения, которое либо забыло своего целителя, не успев к нему привыкнуть, либо уйдя на задание не вернулось, а их целитель так и остался ждать, а когда началась паника, сбежал на поверхность.

Вспомнил и то, что она всегда предпочитала сидеть на подоконнике, что-то мастеря в руках, будто сплетала солнечные лучи в узелки удачи, но это, он отлично знал, получается не у каждого сильного мага. А если бы она была такой, то ее бы сделали не простым целителем, а полноценным членом Подразделения. Волшебница, когда мастерила свои волшебные поделки, всегда прикусывала уголок нижней губы, словно представляя, куда нужно пустить следующий магический поток, что смотрелось несколько забавно, если не сказать мило и вызывало легкую улыбку у него на лице.

Выйдя на правильный путь, вспомнив, и где видел, при каких обстоятельствах рисовал, надеялся хоть как-то расшевелить себя, если не получалось умереть. В какой-то момент даже захотелось жить - они плыли в лодке, и он смотрел на спокойное лицо, прижимающейся к нему во сне волшебницы и думал, что она вполне симпатична.

«Если бы я мог двигаться, то как минимум телепортировал к себе и… а что и? Если ни одна часть тела ничего не ощущает?» - думал о своих возможных действиях, а вернее, как хотелось поступить.

Одна из ее выбившихся прядок щекотала ему нос, из-за чего хотелось чихнуть, но невозможно ни отодвинуться, ни даже подуть на капризную маленькую змейку, ластящуюся к нему игривым питомцем. Его пробрало глухое раздражение – обрекли на жизнь паралитиком, а такого он сам бы не пожалел никому. Почему не выполнить последнюю просьбу, пусть и ментальную – любую? Он же больше часа до этого и просил и ругался, но твердолобая девчонка упорно пыталась спасти его.

«Если бы я мог хоть пошевелиться… утопился бы. Раскачал это суденышко и плюхнулся за борт, утопая под толщами воды», - думал, сгорая в глухой злобе, слепящей ярости и явно сифонящей за километр ненависти, а потом не заметил, как сам уснул.

Понимая - все сон, так как нереальности придавала легкая белесая дымка заволакивающая все вокруг, осмотрелся. Хотелось разогнать ее и спокойно посмотреть сновидение, но что-то мешало. Магия в этом месте не работала, как будто ее никогда и не было, представлялось, любое волшебство являлось лишь плодом его воображения. Смущал только воздух, о котором в обычном сне даже не задумываешься: чистый, насыщенный озоном, с легким привкусом счастья, как ощущается запах ночных цветов. Все так же хотелось пить, но утолить жажду было нечем – ни колодца, ни графина, ни жалкой лужи, которые встречаются в оазисе, ожидая страждущих путников. Решив не стоять, если хоть во сне может ходить, направился вперед, надеясь хоть к чему-то прийти.

Дорога на взгляд была долгой и, возможно ходил по кругу, так как не было границ дымки, словно это – безбрежный океан, по которому плывет маленький кораблик, а его легко сможет уничтожить первый же шторм. Но держится, пока не позволяя себе паниковать, надеясь найти выход.

- Ты уверен, что хочешь туда? – спросил пролетевший ветер, дыханием вороша распущенные волосы, напоминая Жосену собственное волшебство и смех, запутавшийся в искрящихся кристаллах люстры.

Только после этого возник разумный вопрос, а куда это он сейчас направляется? Что его ждет впереди или в любой другой стороне, где нет это белесой дымки, в которой оставались следы от шагов, напоминая рыхлый только наметенный снег. По всей видимости, ноги должны были давно промокнуть, но на самом деле оставались сухими, не вызывая неприятных ощущений.

«Нет, туда я не хочу и если вокруг все такое, то лучше уже назад», - недовольно подумал, боясь затеряться в этой призрачной пустыне облаков.

Глава 18. Желание

Будто его мысль оказалась катализатором, все вокруг пришло в движение. Дымка, собираясь в высокие столпы, приобретала очертания удивительной местности. Рядом вырос дымчатый храм, чуть дальше арка с настоящим огромным колоколом грозным и в то же время предупреждающем об опасности, позади в мираже прятался призрачный лес. Все было облачным белым и каким-то нереальным, заставляя задуматься над своим местоположением.

До боли хотелось узнать, где же он оказался, ведь еще совсем недавно… а вот что было буквально несколько минут назад, с холодившим душу удивлением, понял – он совершенно не помнит. Может, это было тысячу лет назад или в прошлой – не его жизни. Попытавшись напрячь память, с охватившим страхом, осознал: не знает даже кто он и что здесь делает. Куда шел, где хотел оказаться еще пять минут назад. Что-то искал? Заблудился?

«Мерлин, что же я здесь делаю?» - подумал Жосен, пытаясь вспомнить хотя бы, кем является, только мысли не приходили, а вместо них оставалась звенящая пустота, напоминая чувство, когда кто-то уронил серебряную монету и она только-только соприкоснулась с полом.

Он вошел в удивительный храм, поднимаясь по рыхлым ступенькам, выглядевшими скользкими – создавалось впечатление, что если в любой момент не провалится, то соскользнет, а сильно ушибившись во второй раз не сможет подняться.

- Да, иди туда, - чье-то дыхание обошло вокруг его головы, проводником висело где-то в воздухе и волшебник посмотрел наверх, возможно, увидит кого.

Там синело насыщенное и пышущее жизнью прекрасное чистое небо. Он всегда любил прилечь на траву и смотреть на синий, по истине безбрежный океан, иногда пририсовывая ему в спутники белые паруса облаков. Тогда считал себя настоящим волшебником, чувствуя свою силу и удачу, которая на этот раз почему-то решила отвернуться от него.

Вот так стоя на смешных мелких, пусть и далеко убегающих ступеньках, не мог понять, а что, собственно, здесь забыл? Нет, он - могущественный волшебник и подобное может наколдовать сам, только зачем пришел?

«Хорошо, я уже вспомнил, кем являюсь, осталось хотя бы понять, где я и что здесь ищу», - подумал, быстро поднимаясь по ступенькам, с некоторой опаской наблюдая, как те пошатываются – не развалятся ли под его ногами?

В огромном храме увидел еще одного человека – фея в переливающемся одеянии, похожем на полупрозрачное платье, сотканное из счастливых воспоминаний.

- Ты выявил желание умереть, - без никакого предисловия проговорила она, посмотрев прямо ему в глаза, не скрывая, давно заждалась и ей это не нравится.

- Почему? – обескураженный чужим присутствием подумал вслух, понимая, его желание собирались выполнить, убив быстро и безболезненно в этом храме, наполненном жизнью. Что думать на этот счет даже не подозревал. Это заявление выбивало его из колеи и привычных ленивых мыслей.

Пол казался живым и дышащим организмом ходил под ногами, изображая из себя движущееся облако, величавые колонны стали ровными из белого мрамора, сотканного из крепкой дружбы, а потолок усыпан звездами, похожими на яркие надежды.

- Тебе лучше знать свои желания, - слабо улыбнувшись, отозвалась фея, казавшаяся единственным светлым созданием в этом пустом и мертвом мире. Ее волосы, аккуратно уложенные в высокую прическу, поблескивали драгоценными камнями шпилек, создавая ощущение сияния, а пышная огненная копна оттягивала голову назад, придавая царственности осанке.

- Но я не помню, - Жосен пытался вспомнить, мог ли на самом деле желать себе смерти. И не вспоминал, по какой причине хотел бы отказаться от прекрасной жизни, будучи уверенным, что впереди его ждет много счастья и захватывающей борьбы.

- Решай. Либо я исполняю твое желание, отведя тебя в соответствующее место, или возвращаю назад, на поле боя, но тогда больше не желай подобного. Во всяком случае, я больше не приду исполнять схожее желание, исходящее от тебя, - по ее виду было видно, насколько сильно та рассердилась от его такой непостоянности.