Анатомия обмана

Глава 1

Я никогда не была суеверной, может быть поэтому в тот злополучный четверг отчаянно не хотела верить своей интуиции. Меня разбудил неприятный тревожный сон, забытый в момент пробуждения. Резко распахнув глаза, я поняла, что сижу на кровати, а по моим щекам катятся слезы… Такое со мной произошло впервые.

Откинувшись обратно на подушки, я глубоко вдохнула и попыталась успокоить сумасшедшее сердцебиение. «Все в порядке, просто сон… дурной сон», — старалась внушить себе я, а потом взглянула на электронные часы: до звонка будильника оставалось целых полтора часа. Натянув до подбородка теплое одеяло, я закрыла глаза и постаралась снова задремать, однако ничего не вышло. Меня не оставляло странное беспокойство, будто случилось что-то нехорошее. Я потянулась за телефоном, чтобы на всякий случай проверить сообщения и почту, но темный дисплей укоризненно напомнил, что накануне вечером я забыла поставить мобильный на зарядку. Рядом с кроватью шнура не оказалось. Конечно, я же оставила его на кухне. Вот растяпа!

Выругавшись про себя, я выползла из теплой постели и босыми ногами встала на ледяной пол. Ночью пришли первые заморозки, и утром в квартире стало невыносимо холодно. По телу побежали мурашки, а пока я добежала до ванной, где оставила любимый махровый халат, сумела окончательно продрогнуть. Окажись рядом мама, она бы обязательно отругала за то, что я хожу по полу без тапочек, что не включаю обогреватель, когда дома так холодно, и сплю голая вместо того, чтобы надеть теплую пижаму. Но мама не знала, что из-за ипотеки я не могла позволить себе лишних трат на электричество, что тапочки потеряла при переезде, а новые не успеваю купить из-за вечной занятости, и сплю без пижамы потому, что давно привыкла не обременять тело ненужной одеждой во время сна. Когда тяжелое пуховое одеяло касалось моего нагого тела, я легко засыпала, словно кто-то родной и любимый держит меня в своих крепких объятиях.

Укутавшись в халат, я прошла на кухню, поставила заряжаться мобильный, включила кофемашину и запрограммировала мультиварку. Готовила я крайне редко и только по вечерам. Завтракала обычно бутербродами на скорую руку или кашей из мультиварки, обедала на работе, а вот домашним ужином могла себя порадовать, если не сильно уставала за день. Правда, в последнее время я все позже и позже возвращалась с работы.

После того, как полгода назад я оформила ипотеку, почти вся моя зарплата уходила на оплату квартиры, поэтому, кроме официального трудоустройства, приходилось браться за всяческие подработки, которых для меня, переводчика, всегда находилось хоть отбавляй. Но, как бы там ни было, это все — лишь временные трудности. Гораздо важнее то, что я сумела стать по-настоящему независимой. Еще несколько лет назад я бы ни за что не поверила, что смогу жить одна в большом городе, сама заботиться о себе и не просить ни у кого помощи. И пусть толчок к этой самостоятельности оказался чересчур болезненным, и раны прошлого еще не до конца зарубцевались, глядя на себя в зеркало, я понимаю, что все так, как должно быть.

Пока умная техника готовила завтрак, я направилась в душ и специально включила обжигающе горячую воду, чтобы окончательно согреться. И только намылив как следует свои короткие волосы, я сообразила, что лишний утренний час могла бы побегать вместо того, чтобы бесцельно проводить его на кухне за чтением новостей в планшете. Уже вторую неделю я не бегала по утрам, хотя прямо под моими окнами располагался небольшой парк со специальной дорожкой — и ведь это стало неоспоримым плюсом при выборе жилья. Однако, после переезда всякое утро мне было не до пробежек, а сегодня я умудрилась проснуться рано и располагала свободным временем.

— Лентяйка! Снова разжиреешь! — вслух произнесла я, опустив взгляд на свой плоский живот, которым так гордилась.

Сейчас моя фигура была самой обычной, но я отлично помнила, каково это — жить с лишним весом. Подростком я была пухлой, и ни диеты, ни физические нагрузки не помогали хотя бы немного похудеть. Лишние килограммы ушли сами, когда пубертатный возраст остался позади и гормоны прекратили свою безумную пляску в моем организме.

Обернувшись полотенцем, я вышла обратно на кухню, положила себе завтрак и устроилась с планшетом на единственном стуле, но не успела открыть страничку с новостями, как в дверь позвонили.

— Сейчас! — крикнула я и ринулась в комнату, чтобы натянуть на себя что-нибудь мало-мальски приличное.

У меня совершенно вылетело из головы, что утром до работы должны доставить договора для перевода. Это была одна из подработок: я переводила документы иностранных поставщиков для московской фирмы-производителя, после чего получала от них правки, которые следовало внести в документы. Их курьер всегда доставлял срочные бумаги утром, но обычно мы пересекались по пути на работу. Сейчас из-за того, что я стала добираться до офиса на машине, а с парковками в нашем городе всегда проблемы, мой наниматель предложил привезти договора мне домой. Прямо на голое тело я надела короткое шерстяное платье и, чувствуя его неприятное покалывание, направилась к двери.

— Эвелина Анатольевна, тут все, — курьер, долговязый парнишка с непослушными рыжими завитками, выбивающимися из-под бейсболки, протянул мне увесистую папку, а я поморщилась от его обращения.

— Леш, просто Лина. Окей? — открывая застежку, сказала я.

— Ну… это как-то непривычно. У нас все по имени-отчеству…

— А зря. Современные компании, тем более работающие с иностранцами, давно отказались от этого пережитка культа предков и обращаются ко всем по именам. Для иностранцев так проще, только не все наши это понимают… Ладно, тебе, наверное, до этого дела нет. Спешишь?

Глава 2

День был в самом разгаре, а за окном стемнело, словно наступил вечер. Сильный ветер безжалостно гнул деревья, а темно-серое небо грозило вот-вот разразиться дождем, а может быть, уже снегом… Мама сидела в любимом папином кресле и никак не решалась заговорить. Она выдала всего несколько каких-то несуразных фраз о том, что отца обвинили в убийстве, а потом разрыдалась.

Я заварила нам чай с мятой и достала шоколадные конфеты, хотя сладкого совершенно не хотелось ни мне, ни ей. Раньше, когда было плохо мне, мама старалась окружить меня заботой, а сейчас я пыталась стать ее поддержкой. Она — все, что у меня осталось… Постояв пару минут на кухне, глядя на танец чаинок в прозрачном френчпрессе, я заглянула в шкафчик, где родители хранили аптечку. Сильных успокоительных здесь не держали, но мне удалось найти пузырек с настойкой пустырника. Хотя бы это…

Мама залпом выпила пустырник и попыталась мне улыбнуться, но ее улыбка вышла какой-то болезненной. Ее огромные глаза, которыми так восхищался папа, сейчас казались стеклянными бусинами: в них погас огонек жизни, и взгляд стал совершенно пустым. Вдруг меня поразил ужас, что этой ночью я потеряла не только отца, но и мать…

— Мам… — я протянула руку и накрыла ее ладонь своей. — Пожалуйста, тебе нужно собраться… Расскажи, что случилось.

— Да, моя хорошая, ты права, — она снова вымученно улыбнулась и, тяжело вздохнув, чуть сжала мою руку, — только налей нам чая.

Пока я разливала заварку, мама внимательно наблюдала за каждым моим движением, словно контролировала, правильно ли я все делаю. Только на самом деле она собиралась с силами начать разговор. Я слишком хорошо ее знала, чтобы этого не понять.

— Спасибо, — сказала она, принимая чашку и делая небольшой глоток. — Восхитительно. Ты добавила мед?

— Ложку, чтобы немного подсластить.

— И правильно…

Я взяла свою чашку и тоже сделала глоток… В комнате повисла странная тишина, нарушаемая лишь большими настенными часами, громко отсчитывавшими секунды. Мама допила свой чай, поставила на стол пустую чашку и, снова тяжело вздохнув, прикрыла глаза.

— Твой папа уехал вчера после ужина. Мне он сказал, что хочет немного проветриться, что у него болит голова — видимо, давление — поэтому нужно немного подышать. Я его отпустила. Думала, он хочет прогуляться у дома или пойти к озеру…

— Но ты сказала, что он уехал?

— Да. Я выглянула в окно посмотреть, в какую сторону пойдет Толя, но он садился в машину. Тогда я стала стучать в окно. Не знаю, зачем… Но мне не понравилось, что он куда-то уезжал в такое время, и явно соврал про прогулку.

— А сколько было?

— Где-то около девяти. Может быть, без двадцати или без пятнадцати… У нас в гостиной работал телевизор, и когда я домыла посуду и все убрала, началась программа «Время».

— Ты так и не узнала, куда уехал папа?

— Нет. Когда к половине десятого он не вернулся, я стала ему звонить, но телефон оказался выключен. Конечно, я начала беспокоиться. Стала звонить знакомым: вдруг он заехал к кому-нибудь. Надо было, конечно, сразу в полицию, но папы не было слишком мало, — мама громко всхлипнула и закрыла лицо руками.

— Мамочка, успокойся… пожалуйста, — я подошла к маме и присела на полу рядом, опустив голову ей на колени. — Не надо, не говори пока ничего, если не хочешь.

— Нет, моя Лина, — мама стала нежно гладить меня по волосам, — я должна рассказать. Пусть лучше узнаешь от меня.

— Что?..

— Около пяти утра мне позвонил Волков. Сережа Волков, наш участковый. Ты его должна помнить. Полный такой, в очках, и лицо все в прыщах.

— Да, помню.

— Он сказал, что машину папы нашли на дальнем берегу озера, а он в ней…

— Он был… мертв?

— Когда его нашли, он был еще жив, но без сознания. Я хотела поехать туда, но мне сказали, что вызвали скорую и лучше ехать прямиком в больницу. Только твой папа так и не дождался скорой. Когда они приехали, его сердце уже… — мама снова залилась слезами. Каждое слово давалось ей с таким трудом, что я не могла представить, сколько требовалось силы, чтобы все это мне рассказать. Я поднялась и обняла маму со спины так крепко, как могла.

— Тогда ты стала звонить мне…

— Да, а твой телефон был отключен. Лина, я думала, что сойду с ума: так боялась, что и с тобой что-то случилось.

— Мамочка, прости меня! Я такая идиотка. Телефон сел, и я поставила на зарядку, но не включила. Не знаю, чем думала… Все мысли были о работе.

— Главное, что с тобой все хорошо.

— Мам, но отчего умер папа? Сердце?

— Не знаю… мне не сказали. Завтра утром будут результаты вскрытия, тогда и сообщат. Но… когда Волков со мной разговаривал, он вел себя так грубо.

— В каком смысле грубо? — слишком резко спросила я, но от одной мысли, что кто-то мог обидеть маму, я была готова превратиться в разъяренную фурию, карающую обидчиков.

— Не знаю, говорил ли тебе папа… Два месяца назад у нас в городе произошла трагедия. Бывшая папина ученица, Марина Полякова, погибла при странных обстоятельствах.

Глава 3

Он был таким, как в нашу последнюю встречу, но в то же время совсем другим. Его сильные руки удерживали меня, даже когда я пришла в себя и попыталась подняться. Я потеряла сознание всего на мгновение. Это был крик отчаяния моего измотанного организма, требовавшего небольшой передышки.

— Лина… Лина, как ты? — Игорь повторял мое имя, словно сам пытался поверить в то, что это действительно я.

— Нормально, — пролепетала я не своим, слишком высоким, чересчур неестественным голосом. Он меня отпустил, и я нехотя отстранилась. — Видимо, упало давление. Уже все хорошо. Спасибо тебе… Игорь.

Говорят, первая большая любовь никогда не проходит без следа, и сейчас я чувствовала этому подтверждение. Девять лет вдали от некогда родного города, девять лет вдали от воспоминаний, девять лет никаких разговоров, девять лет без него… Казалось бы, я забыла или, точнее, смогла заставить себя забыть Игоря, увлекалась другими, строила отношения, позволяла себя любить и думать о будущем, в котором не было его… Но все перечеркнул один взгляд его глубоких синих глаз. Мое сердце было готово выпрыгнуть из груди, дыхание сбилось, а руки похолодели.

— Лина, я узнал про твоего папу. Как ты? Как мама? — взволнованно спросил он, а я смогла только кивнуть: стоило Игорю упомянуть папу, как снова захотелось разрыдаться. — Я пришел сюда узнать, может быть, что-то нужно. Я готов помочь с организацией похорон и прощания.

— Спасибо тебе, но все устроит агентство, — я даже слабо улыбнулась, но на глаза все равно навернулись слезы. Игорь легко коснулся моего плеча, и я, ведомая каким-то естественным порывом, подалась ему навстречу, зная, что сейчас он меня обнимет.

— Ну тише… тише, — Он поглаживал меня по спине, успокаивая, словно ребенка.

В школе прозвенел звонок, и уже через мгновение на крыльцо высыпалась шумная компашка школьников. Они с визгом пронеслись мимо, но одна девчушка вдруг остановилась и с любопытством посмотрела на нас.

— Дядя Игорь? — удивленно вопросила она, и Филатов вмиг выпустил меня из объятий.

— Оливка? — радостно воскликнул он и, подойдя к девчушке, нагнулся, чтобы их лица оказались на одном уровне. — Отучилась?

— Да. За мной бабуля пришла, — девочка указала на даму в лиловом пальто у ворот школы.

— Лин, подожди меня минутку. Я передам эту красавицу бабушке, и мы поболтаем, — обратился ко мне Игорь, и я, снова потеряв дар речи, лишь кивнула.

Филатов взял девочку за руку и повел ее к бабушке. Малышка что-то оживленно ему рассказывала, а он улыбался открытой, доброй улыбкой, какую когда-то я так любила. А ведь если бы мы не расстались, если бы все получилось иначе, он бы сейчас мог так же вести за руку нашу дочь… Как странно, что я об этом подумала, ведь на самом деле пока не хотела детей. Даже когда год назад приняла предложение Олега, полагая, что по-настоящему его люблю, первым делом сказала, что в ближайшие годы не намерена думать о ребенке. Откуда сейчас появились такие мысли?..

Игорь передал девочку бабушке. С минуту они поговорили и, распрощавшись, он двинулся ко мне. Стоило хотя бы отвести взгляд, но я не могла. Годы явно пошли ему на пользу. Мой бывший заметно возмужал, хотя остался довольно худым. Он все так же был одет с иголочки: узкие темные джинсы, кожаная куртка известной недешевой марки и яркий шарф, напоминающий о том, что его хозяин любит оригинальность. Волосы, которые когда-то непослушно стремились в разные стороны и не хотели повиноваться расческе, сейчас были аккуратно уложены. Игорь оставался все таким же красавцем, и я вдруг опять почувствовала себя дурнушкой.

— Извини. Это моя соседка. Ты, кстати, ее знаешь. Зинаида Михайловна, работала в книжном. Помнишь?

— Угу.

Действительно, дамой в розовом пальто была та самая напомаженная женщина, которая когда-то продавала мне ручки и тетрадки в канцелярском отделе нашего книжного. Она заметно сдала, но все равно даже издалека я узнала черты, которые теперь припомнились. Зинаида Михайловна интересовала меня меньше всего, Игорь продолжал рассказывать о ее сыне, его жене и дочери с необычным именем Оливия.

— Хотя сейчас такая мода на необычные имена, что скорее «Маша» покажется чем-то оригинальным. Раньше необычной у нас была только Эвелина, — он улыбнулся и вдруг смущенно отвел взгляд. — Как-то странно все это. Столько лет не виделись, а сейчас болтаем, словно старые знакомые. Может быть, выпьем кофе? Если у тебя упало давление, то…

— Я не могу, извини, — перебила Игоря я. — Спешу домой… к маме. Еще нужно всех оповестить о похоронах. В школе мне не дали контактов.

— В смысле, не дали? Почему?

— Неважно… Но мне правда пора, — я повернулась, чтобы уйти, но замешкалась. На языке вертелась фраза, произнести которую было так сложно, но все же я осмелилась, — была рада тебя видеть.

— И я тебя, — ответил Игорь. — Давай подвезу.

— Спасибо, я на машине.

Я понимала, что если задержусь хотя бы на минуту, то окончательно потеряю себя. Я уже не понимала, что со мной происходит, почему сейчас, когда в моей жизни случилась страшная трагедия, я робею перед Игорем. Как вообще возможно в этот момент чувствовать что-то, кроме боли из-за смерти папы?

Не дожидаясь его ответа, я сбежала по ступенькам, думая, как странно, что первая встреча после многолетней разлуки случилась на крыльце школы, где когда-то все началось. По пути разблокировав машину, я слишком сильно дернула дверцу и чересчур ею хлопнула. Руки дрожали, во рту пересохло, ведь я точно знала, что он смотрит. Только выехав с парковки, я мельком взглянула в зеркало заднего вида. Все так — мой бывший возлюбленный провожал меня взглядом.

Глава 4

— Все уже кончилось? — оглядывая пустой зал, спросил Филатов.

— И не начиналось, — пожала плечами я, будто все случившееся меня ничуть не трогало. Но потом мой голос дрогнул, выдавая глубокую обиду. — Никто не пришел.

— Ты серьезно? Слухи уже разлетелись?

— Так значит, до тебя они тоже дошли… — горько усмехнулась я и провела рукой по волосам, как делала всегда, когда нервничала, но тут же отдернула ладонь. Дурацкая привычка. — Мы едем на кладбище. Ты…

— …с вами. Может, нужна помощь?

— Неловко тебя просить, но да.

Игорь помог с гробом и на кладбище взял на себя все организационные вопросы. Он вел себя так, словно не было всех этих лет разлуки, и мы остались по-настоящему добрыми друзьями. Хотя, может быть, он делал все это ради памяти отца, уважение к которому сумел сохранить несмотря на все нелепости, которые о нем разнеслись по городу.

Я не могла отвести от Игоря глаз, когда он, опустившись на корточки, снял перчатки и голыми руками взял горсть земли, чтобы бросить ее на гроб моего папы. А когда он встал и повернулся ко мне, на его глазах блестели слезы. Стоя с другой стороны могилы, крепко обнимая за плечи маму, я была готова поклясться, что чувствовала тепло от одного его взгляда. Если между нами и оставались какие-то обиды до этого момента, то теперь от них ничего не осталось.

По пути к выходу с кладбища мы разделились на две группы — тетя с бабушкой шли впереди, а я, мама и Игорь чуть поодаль. С трудом сдерживая слезы, я вспоминала папу… Филатов коснулся моей руки, и в этот момент, подобно электричеству, разливающемуся по проводам, по моему телу побежали мурашки. В ответ я хотела сжать его ладонь, но мама вдруг остановилась, потянув меня за собой.

— Мам, что? — взволнованно спросила я, но она в ответ только покачала головой, и мы двинулись дальше в полном молчании.

Дойдя до дороги, я взглядом поискала машину, на которой мы приехали, но ее не оказалось. Как же я забыла, ведь в агентстве предупредили: газель уедет, как только привезет нас. За дополнительную плату можно было заказать трансфер от кладбища до места поминок, но я и так отдала все свои сбережения.

— Вы сейчас куда? — спросил Игорь, глядя на часы.

— Мы организовали небольшой фуршет в пекарне, но не думаю, что кто-то придет на поминки, — ответила я.

— Дорогая, мы с твоей бабушкой, наверное, лучше прямиком домой, — вмешалась тетя Мила. — Не думаю, что ехать на поминки благоразумно.

— Но… может быть, как раз туда и придут. Мне кажется, что многие могли решить, что прощание и похороны — дело семейное, а вот поминки… — мама сама не верила своим словам, но она не могла принять, что от отца разом отвернулся весь город. Она теребила в руке насквозь мокрый от ее слез носовой платок, но все же отчаянно старалась делать вид, что не плачет. Я еще крепче ее обняла.

— Мам, тетя права, им с бабулей лучше ехать домой. Да и нам в пекарне нечего делать. Давай сейчас поймаем такси.

— Нет, — решительно ответила мама, отстранившись от меня. Она промокнула глаза платком и гордо подняла голову. — Я поеду в пекарню. Даже если никто не придет сегодня, не пропадать же еде. Да и надо посмотреть, что с продуктами. С понедельника я снова откроюсь.

— Мам, ты уверена? Черт с ними с продуктами, купим другие.

— Нет, это расточительство, а такое нам не по карману. И работа в пекарне отвлечет, ты же знаешь…

— Я поеду с тобой.

— Не надо, поезжай с тетей и бабушкой. Проводи их как полагается, ладно?

— Давайте я отвезу вас сначала домой, а потом на вокзал? — предложил Игорь, за что получил незаслуженно суровый мамин взгляд.

— Нет, Игорь. Мы справимся без тебя. Спасибо за все, что ты для нас сделал, но тебя, наверное, заждались дома.

Филатов виновато взглянул на меня, а потом кивнул маме. И в этот момент мне захотелось провалиться сквозь землю. Неужели со временем мамина неприязнь к нему так и не прошла? Когда мы встречались в юности, она не верила в наши отношения. Как мне ни было больно это признавать, но мама всегда считала, что Игорь слишком для меня хорош. Конечно, она не говорила этого прямо, но часто напоминала, что у него много поклонниц, что его родители фактически владеют городом, что его светлое будущее давным-давно продумано и решено, кому в нем есть место, а кому — нет. Тогда мама пыталась уберечь меня от боли и разочарования, но сейчас…

— Мам, не надо так, — прошептала я, снова обнимая ее за плечи.

— Игорь, еще раз спасибо за все, — мамин голос вдруг смягчился, возможно, она почувствовала, что несправедлива, или мне хотелось в это верить. — Мы действительно тебе очень благодарны, но дальше — сами. Ты же понимаешь, что, если останешься, ничем хорошим это не кончится. Тебя ждут дома.

— Позвольте хотя бы вызвать для вас такси? — вздохнул он и снова украдкой взглянул на меня.

— Хорошо. Спасибо.

Две машины приехали одна за другой. Сначала Игорь помог сесть бабушке спереди, а потом открыл заднюю дверцу для нас с тетей. Только тогда я выпустила маму из объятий.

— Я приеду, как только провожу бабулю, хорошо? — заглядывая в мамины глаза, сказала я.

Глава 5

Последнее время моя мама переживала, что я стала слишком самостоятельной. По ее мнению, мужчинам не нравятся женщины, решающие все сами, и именно поэтому у меня не сложились последние отношения.

Мы с Олегом познакомились два года назад на выставке, стали встречаться, вскоре я переехала в его съемную квартиру, а чуть позже, когда он сделал предложение, стали думать о собственном жилье. У Олега был четкий план: оформить льготную ипотеку как молодая семья, купить просторную двушку, лет через пять родить первенца, за ним второго… Будь на моем месте другая, она была бы счастлива четко продуманному будущему, а вот я не могла. В этих отношениях я задыхалась и с каждым днем, приближающим меня к браку, четче сознавала, что теряю часть себя.

Олег пытался отобрать мою индивидуальность, аккуратно подделывая меня под себя. Он открыто не давил, но всегда давал понять, что его мнение правильное, поступки — верные. Ему не нравилось, что я много работаю, что хочу иметь финансовую независимость… «Карьеристка», — с обидой твердил он. В какой-то момент мне стало невыносимо находиться в его, не нашей, квартире, ведь там все было так, как желал Олег. Все чаще я уходила: гуляла, работала в кофейне, обедала в одиночестве.

Я ушла от него в прошлом январе: вернувшись вечером с работы, прошла на кухню, поставила разогреваться его любимую лазанью, а сама направилась в комнату собирать вещи. Олег не мог поверить, что я вот так просто решила с ним порвать, думал, что у меня интрижка, поэтому наговорил глупостей, после которых уйти оказалось гораздо проще.

Нет, я не одиночка и моя пустая московская квартира, как бы я ее ни любила, порой давит напоминанием, что у меня никого нет. Я искренне хочу быть любимой и любить самой, в моей душе кроется огромное количество нерастраченной нежности. И все же, отношения должны дарить счастье обоим, поэтому мне нужен тот, кто примет меня настоящую со всеми недостатками. Когда-то у меня был такой человек, а все прочие так и не смогли дотянуться до его уровня. А может быть, я просто так и не разлюбила Игоря?..

Спустя несколько месяцев после расставания я случайно встретила Олега в торговом центре. Он пригласил меня на обед, и нам удалось спокойно поговорить. Оказалось, это нужно было нам обоим, чтобы идти дальше, пусть и порознь. Олег убедился, что я действительно ни с кем не начала встречаться, его уязвленное самолюбие удовлетворилось хотя бы этим. Мы решили остаться друзьями. Самая распространенная ложь бывших любовников.

Родители расстроились, что моя личная жизнь дала трещину. Они так и не поняли, почему я инициировала разрыв, а еще очень удивились, узнав, что план взять ипотеку никуда не делся. Пусть родители не говорили этого вслух, но совершенно точно сомневались, что я вытяну ипотеку сама. Я же твердо стояла на своем и в итоге получила то, к чему стремилась.

За девять лет моей жизни в Москве столица научила меня быть уверенной, решительной и сильной. Слабаков этот город безжалостно молотил, как гигантская мясорубка. А я не хотела становиться фрикаделькой и катиться в родной Романовец, потерпев поражение. Я устояла, добилась того, что многим не под силу, и теперь была готова к новой войне. Если меня не сломила Москва, то у какого-то городишки во Владимирской области это точно не выйдет.

***

По пути в Романовец я купила коробку самой разной бытовой химии, швабру с пульверизатором и метлу. Мне хотелось уже через пару дней открыть пекарню, и неважно, что скажут горожане. Даже если посетители не придут, важно показать, что мы с мамой не собираемся сдаваться. Вот только мой боевой настрой немного угас, когда я добралась до места.

В помещении витал кислый запах испорченных закусок, которые так и остались стоять на подносах. Сладкие пятна на полу засохли, превратившись в жесткую корочку на светлом кафеле. Стеклянная витрина была вся заляпана следами пальцев — видимо, на нее облокачивались фельдшеры, когда оказывали помощь маме. У меня даже промелькнула мысль позвонить в профессиональный клининг, но я быстро сообразила, что в таком маленьком городке подобная услуга вряд ли есть, а заказывать уборку из Владимира слишком дорого. В конце концов, это лишь первая трудность и она не должна меня пугать; впереди самое сложное — выпечка и открытие. Еще раз окинув взглядом этот бедлам, я пошла в машину за рабочим реквизитом.

Пришлось убираться до позднего вечера без единой передышки. В десятом часу я устало опустилась на стул за одним из столиков и довольно оглядела сверкающую чистотой пекарню. Захотелось все сфотографировать и отправить сообщением маме, но я решила повременить до утра, когда навещу ее лично. Тогда же я планировала сообщить ей о небольшом отпуске, который для нее устрою.

Врач порекомендовал маме полный покой, хороший уход и правильное питание. К сожалению, я не могла дать всего этого сама, зато вспомнила про один подмосковный санаторий, где несколько лет назад восстанавливалась после аварии жена моего начальника. Оставалось только узнать о цене и свободных номерах, и заняться этим я решила за ужином, вот только на то, чтобы стоять у плиты не осталось сил.

Я села в машину, чтобы заехать в ближайший супермаркет за чем-нибудь готовым, но тут увидела вдалеке яркую неоновую вывеску бургерной Ильи Романова. Можно было убить не двух, а даже трех зайцев одним выстрелом — поужинать, навести справки о санатории и прощупать почву относительно первого и пока единственного подозреваемого в деле Марины Поляковой.

Помня о том, как издевался надо мной Илья, я решила явиться в его бургерную во всеоружии. После изнурительного дня я выглядела не лучшим образом, но косметика все исправила, а немного сухого шампуня спасло прическу. Из чемодана я достала свои самые узкие джинсы и вместо бесформенной толстовки надела обтягивающую водолазку. Мне казалось, что детские обиды давно в прошлом, но думая о том, что вскоре встречусь со своим злейшим врагом, поняла, что они никуда не делись. Чтобы позволить себе бокал вина или холодного пива, я оставила машину во дворе и пешком направилась к бургерной.

Глава 6

За окном смеркалось. Ветер беспощадно срывал с деревьев последние листья, кружил их, словно в танце, и равнодушно бросал на заледеневшую землю. Прогноз погоды обещал наступление настоящей зимы, и ночью должен был начаться снегопад. Город с холодной душой Романовец окончательно замерзал.

Горожане спешили домой с работы, но чуть притормаживали перед пекарней, с любопытством заглядывая внутрь. Я видела, как им хочется зайти, согреться горячим чаем или кофе, а может быть густым шоколадом. Наверняка они чувствовали, как проголодались, вдыхая аромат свежей выпечки, но все равно проходили мимо. За целый день ко мне в пекарню не зашел ни один человек, и я ощущала себя Вианн Роше из романа Джоан Харрис «Шоколад». Только наш Романовец значительно отличался от книжного Ласкне-су-Танн, да и мои пирожки вряд ли дотягивали до сладостей Вианн.

У меня не вышло открыть пекарню так скоро, как я рассчитывала. С папиных похорон прошло уже больше недели, маму выписали из больницы, а я все это время вместо дел пекарни и расследования занималась своими проблемами. У меня вышло договориться о сотрудничестве по удаленке с еще одной фирмой, и так появился неплохой доход. К тому же получилось на три месяца сдать московскую квартиру, тем самым решилась проблема ипотечных выплат. И сейчас, прикрыв финансовые тылы, я могла с головой уйти в дела здесь — в Романовце.

С самого начала я знала, что посетители будут сторониться пекарни, но в глубине души лелеяла надежду, что один-два горожанина все же заглянут, а позже потянутся и другие. В воображении я рисовала картины того, как какая-нибудь тетушка накупит моих пирожков, а чуть позже зайдет с подругами. Я представляла, что вечером за столиком у окна усядется парочка старшеклассников, у которых не будет денег на поход в настоящее кафе, и они решат устроить свидание здесь. Мои фантазии разбились вдребезги о суровую реальность. Никто не хотел идти в пекарню жены убийцы, где сейчас работала его дочь. Возможно, было слишком самонадеянным рассчитывать на людей сразу после открытия, и я твердо решила продолжать работу, но вот очередной день прошел насмарку. Оставался вечер, на который у меня было запланировано важное дело.

Накануне я посадила маму в поезд и отправила в санаторий, пообещав присмотреть за домом и ни во что не впутываться. Конечно, с последним пунктом я слукавила. Как только мамин поезд тронулся, я направилась к бассейну, где занимались дети Марины и Игоря. Я узнала расписание секций и купила абонемент. Мне первым делом сказали, что без справки плавать нельзя, а получить ее я могу немедленно в медпункте бассейна, нужно только заплатить.

Забавно, что местным дерматологом была девушка из моей школы, учившаяся в параллельном классе. Я отлично ее помнила, ведь она была одной из тех, кто всегда смотрел свысока и при каждом удобном случае старался меня высмеять. Я забыла ее имя, но помог бейджик — Екатерина. Точно Катя Филиппова.

Со школы Катя поправилась, хотя нельзя было назвать ее полненькой. Двойной подбородок и мешки под глазами значительно ее старили, но живой взгляд оставался юным. Когда-то давно она была в сто раз симпатичнее меня; сейчас я выглядела куда привлекательнее. Катя не узнала меня и, осмотрев, начала выписывать справку, что я здорова.

— Фамилия, имя, отчество? — не поднимая головы от справки, спросила она.

— Маркова Эвелина Анатольевна, — ответила я, не сводя с Кати глаз, стараясь поймать ее реакцию.

Ручка, которой она писала, замерла. Катя подняла голову и внимательно, чуть прищурившись, стала всматриваться в мое лицо. Я кожей чувствовала ее сомнения: узнала, но не была уверена, хотя мое имя говорило само за себя — слишком редкое, чтобы встретить полную тезку. Как же мне хотелось крикнуть ей в лицо в тот момент: «Да! Я та самая толстуха, над которой вы потешались! Та самая, которую показательно жалели, а за спиной с упоением перемывали ей косточки!»

— Маркова? Эвелина? — переспросила Катя.

— Анатольевна, — докончила я.

Интересно, если бы Катя сразу меня узнала, выписала бы справку? Она так гневно ставила свою подпись под заключением «здорова», что еще чуть-чуть — порвала бы бумагу ручкой. Молча протянув мне справку, Катя попыталась изобразить тот самый высокомерный взгляд, которым одаривала меня в школьных коридорах, только теперь это вызвало лишь мою ухмылку.

***

Окинув взглядом витрину с красиво уложенными пирожными, за которыми я рано утром ездила во Владимир, ведь сама пока могла печь только пирожки и слойки, я выключила подсветку и пошла собираться. Чтобы не заезжать вечером домой, я взяла с собой вещи для бассейна. Мне хотелось приехать чуть раньше, чтобы застать девочек младшей группы на занятии и в раздевалке «случайно» столкнуться с Алисой. И мой план сработал. Малышка узнала меня и, к моему большому удивлению, подошла, чтобы поздороваться.

— Здравствуй, Алиса. Значит, ты занимаешься плаванием?

— Да. Мне врач посоветовал плавать, чтобы развивать верхний плечевой пояс. Это полезно для зрения, — ответила девочка, и только сейчас я обратила внимание, что вижу ее без тех ужасный очков.

— А как же ты плаваешь, когда плохо видишь?

— Вот, — Алиса продемонстрировала свои плавательные очки, и я увидела, что в них линзы с диоптриями.

— Я не знала, что такие бывают, — искренне удивилась я.

— Да. Только они жутко дорогие. Папа специально мне заказывал в Москве и, если я их потеряю или разобью, он меня убьет, — вздохнула девочка, и у меня пробежали по телу мурашки от мысли, что малышка могла выражаться буквально, не фигурально.

Глава 7

Под его взглядом я вновь превратилась в забитую школьницу. Темно-карие глаза готовы были прожечь во мне дыру, а их недобрый блеск сулил очередные неприятности. Столько раз за последние годы я представляла встречу с неприятелями из Романовца и каждый раз видела себя уверенной женщиной, способной размазать их по стенке. Что же случилось сейчас? В груди сдавило от страха, ворвавшегося из детства, даже воздух вокруг приобрел какую-то горечь. Вдруг я поняла, что неосознанно тру плечо, где когда-то красовался огромный синяк, которым наградил меня Илья.

В тот вечер я возвращалась от Игоря. Он болел, а я навещала его, пока родители были на работе. Мне нравилось ухаживать за ним. Стыдно в этом признаться, но я хотела, чтобы мой парень как можно дольше оставался дома, и забота о нем лежала на мне. Стояла поздняя осень, темнело рано, и в пять часов жадный на фонари Романовец погружался в ночь. Игорь просил не засиживаться у него до темна, но я в очередной раз не послушалась. Быстро шагая по узкому проулку, я смотрела себе под ноги, чтобы не угодить в лужу, и не заметила, как за мной кто-то увязался. Только когда шаги послышались совсем близко, я поняла, что не одна, но до освещенной дороги было еще далеко. Я пошла быстрее, и шаги тоже ускорились.

— Кро-ко-ди-ли-ха! — нараспев произнес Илья, поравнявшись со мной. Я в ужасе отшатнулась, а он, громко рассмеявшись, со всей силы толкнул меня кулаком в плечо, где, несмотря на верхнюю одежду, у меня образовалась темная гематома.

Я быстро отдернула руку, но Илья все видел. Наверняка он, как и я, вспомнил тот вечер. Мерзавец растянул губы в отвратительной улыбке, обнажив ряд ровных зубов, и навис над стойкой, за которой я сидела.

— Ну, с возвращением в родную деревню, Лина. Только не говори, что не узнала.

Стоило ему открыть рот, как ко мне вернулось самообладание. Я точно знала, что не позволю вновь издеваться над собой. Я выросла, изменилась, и теперь Илье придется со мной считаться.

— Такую мерзкую рожу невозможно забыть, — прошипела я, гордо вздернув носик. Пусть видит, что я его не боюсь.

— Как грубо, — цокнул языком Илья. — Но я буду выше этого. — Он окинул меня заинтересованным взглядом, задержав его на вырезе моей блузки, — скажу даже, что ты недурно выглядишь.

— Мне следует сказать тебе «спасибо»? — скривилась я.

— Тебе следует сварить мне кофе. Я сяду туда, — он указал на столик у окна. — Поболтал бы с тобой, но надо накормить дочь, а потом бежать по делам. Ей суп, к нему поджарь кусок черного хлеба и… — он повернулся к Алисе, — выбрала пирожное?

— Я хочу вот это, — Алиса указала на корзиночку с ягодами, но потом перевела взгляд на морковный торт, — или это.

— Детка, давай что-нибудь одно. Тебе еще съесть всю тарелку супа.

— Эй! — вмешалась я в их диалог. — У нас нет супа. Если ты не заметил, это пекарня, а не столовая.

— А тетя Галя всегда кормила меня супом, — нахмурилась Алиса и хмуро воззрилась на меня. Из ее уст это замечание прозвучало самым настоящим выговором, и под ее совсем недетским взглядом я вдруг растерялась.

— Правда? Мама кормила тебя первым? Да… она рассказывала, что ты сюда заглядывала, — улыбнулась я малышке, заливаясь краской от мысли, что грубила ее отцу при ней, пусть даже Илья этого заслужил.

— А почему вчера вы не сказали, что тетя Галя ваша мама? — поправляя лямку своего огромного ранца, поинтересовалась Алиса.

— Да, как-то, к слову не пришлось, — смутилась я, краем глаза отмечая, как Илья напрягся.

— Ммм… — протянула малышка и заглянула за меня на кухню. — А где тетя Галя?

— Она приболела, поэтому пока я ее тут подменяю.

— Алиса, ты сказала, что вы с Линой общались вчера?

— С Линой? Это же Эви, — удивилась Алиса.

— Вот как? — усмехнулся Илья и перевел взгляд на меня. — И давно ты так представляешься?

— Алис, иди садись за столик, я сделаю тебе какао, — сказала я, игнорируя вопрос ее отца.

— Да, детка, садись, я скоро подойду, только перекинусь парой слов с Эви-Линой, — подхватил Илья.

Алиса неторопливо направилась к столику, явно заинтересованная нашим разговором. Я понимала ее, мне бы тоже было любопытно послушать беседу взрослых. Интересно, поняла ли малышка, что мы с ее отцом не переносим друг друга? Неожиданно стало неуютно от мысли, что и она может вслед за отцом меня невзлюбить.

— Эй! — Илья щелкнул пальцами перед моим лицом, и я поняла, что, блуждая в своих мыслях, не слышала, что он говорил.

— А?..

— Что тебе надо от моей дочери?! — взвился он.

— От твоей дочери? Ничего, — бросила я и занялась какао, стараясь сохранять полное безразличие.

— Неправда. Вчера она рассказала мне о милой женщине Эви, которая помогла ей собраться в бассейне, той самой, что была в моей бургерной. Что ты все расспрашивала ее о том, с кем она дружит, о Камилле и ее матери. Что ты вынюхиваешь? — Илья по-хозяйски зашел за стойку и встал рядом со мной, скрестив на груди руки.

— Я ничего не вынюхиваю, — резко повернувшись к нему, процедила я. — Вчера я просто помогла твоей дочери, и мы разговорились. Но знаешь что? Тебе бы не помешало самому больше обращать на нее внимание. Посмотри на Алису, она давно выросла из этого комбинезона. Думаешь, ей удобно? Чтобы ты знал, для здоровья девочки вредно носить штаны, которые малы. И вообще, уйди в зал. Сюда может заходить только персонал.

Глава 8

Я никогда не была моралисткой. Все люди неидеальны, ведь в самой сути человеческой природы заложен грех. Только в книгах женщины во имя чести, благородства и черт знает чего еще готовы жертвовать своим счастьем. В жизни так не бывает, а если и попадается подобная дамочка, то значит, она непроходимо глупа. Поцелуи Игоря возносили меня до луны и обратно, в его жарких объятиях я таяла словно свеча… и никаких угрызений совести. Но все же была черта, переступить которую я не решилась.

— Тебе нужно уходить, — прошептала я, отстраняясь. Наше дыхание сбилось и слова давались с трудом.

— Лина… — выдохнул он и вновь притянул к себе.

— Так будет лучше. Нельзя просто взять и переспать в пекарне. По меньшей мере это не гигиенично. Все-таки тут люди едят.

Я сморозила совершенную глупость. Вот идиотка. Мне стало стыдно за свои слова, но Игорь ничего не возразил. Он выпустил меня из кольца своих рук и сделал два шага назад. Я молча наблюдала, как он приглаживает волосы, оправляет ворот рубашки и куртку.

Напряжение в пекарне никуда не делось, и мы оба это чувствовали. Я хотела Игоря не меньше, чем он меня, но совершить это здесь и сейчас будет неправильным. Этот шаг должен стать взвешенным, имеющим все вытекающие последствия. Я видела как никогда ясно, что хочу вернуть свою любовь, и для этого сегодня следует отступить.

— Ты права, Лина… Мне лучше уйти, — наконец сказал он и натянуто улыбнулся, безуспешно пытаясь разрядить обстановку. — Если что…

— Иди…

— Да…

Я смотрела, как мой любимый уходит, втайне надеясь, что он обернется и, увидев меня в темном окне пекарни, решит вернуться. Но он скрылся в конце улицы… и это было правильно. Игорь несвободен и то, что пока я закрываю на это глаза, притворяясь перед ним, будто мне ничего не известно, не значит, что ему не нужно делать выбор. Игорю необходимо все взвесить, разобраться в себе и остаться с той, кого он по-настоящему любит. Я же сделаю все, чтобы этот выбор был в мою сторону.

Отойдя от окна, я почувствовала дикую слабость и, опираясь о стену, опустилась на стул. Кончиками пальцев коснувшись распухших от поцелуя губ, прикрыв глаза и вообразив, что Филатов все еще здесь, я вновь почувствовала его дыхание, терпкий аромат одеколона, тепло тела, крепкие объятия… И вдруг грудь сжало дикой болью — совсем скоро он окажется с другой. Не нужно быть Нострадамусом, чтобы догадаться, чем именно они займутся этим вечером. Он уходил настолько возбужденным, что наверняка захочет выпустить пар. И ведь я сама его к этому подтолкнула!

Я не видела ее лица, но ясно представила стройное обнаженное тело, извивающееся под ним. Их быстрые движения, жаркие стоны, прерывистое дыхание… Нет! Нужно было гнать ко всем чертям эти картины, которые так безжалостно рисовало воображение. Думай! Думай, Эвелина, о другом! Расследование — вот что должно быть на первом месте! Где-то совсем рядом бродит убийца. Он виновен в гибели Марины, он же виновен в смерти отца. Найти его — сейчас самое важное, остальное потом. И, черт возьми, если убийца — Илья, то теперь он знает и про расследование, и про то, что главный подозреваемый — он. Мне может грозить смертельная опасность: убивший дважды не остановится перед третьей жертвой. Сегодня Илья вряд ли заявится. Он уверен, что я не одна, а Игорь сумел дать ему отпор, но завтра наверняка придет. Если он чуть не задушил меня, узнав, что я общалась с его дочерью, то теперь доведет начатое до конца. Нужно бежать из Романовца! Хотя бы на пару дней скрыться из города, а там — будь что будет. И тут моя поездка в Москву как раз кстати.

Мать Марины рассказала, что в Москве у ее дочери появился мужчина. Именно к нему она регулярно ездила и даже несколько раз брала с собой Камиллу. Это означало, что у них все было действительно серьезно, не каждый готов на знакомство с дочерью своей пассии так скоро после знакомства… если только знакомство действительно было недавно. У меня возникла безумная догадка, что этот мужчина мог оказаться биологическим отцом Камиллы, тогда все стало бы куда понятнее.

Ирина Павловна упомянула, что он занимает хорошую должность и имеет солидный счет в банке. Странно, что Марина сказала об этом, но не поделилась с матерью, кем и где он работает. Незадолго до Марининой смерти поездки в Москву прекратились, Ирина Павловна точно не знала, но предположила, что отношения дочери с новым мужчиной разладились. Я же была обязана выяснить, что именно между ними произошло, и мог ли этот человек совершить убийство. Мне повезло, у Ирины Павловны была визитка этого мужчины. Она нашла ее в вещах дочери после того, как переехала в ее квартиру. Теперь эта визитка лежала передо мной.

«Павел Богомолов. Директор по развитию Консалтинговой компании «Белладжио групп».

Нужно было навести о нем справки, добиться встречи и вывести на разговор. Вернувшись в родительскую квартиру, я первым делом загуглила Павла Богомолова. Он был успешным руководителем престижной компании — неоднократно его успехи выделяли различными премиями в сфере бизнеса, а еще Богомолов вот уже три года был женат. Кроме упоминания супруги, в интернете ничего не писали о его личной жизни. Я открыла фотогалерею, и монитор заполонили многочисленные фотографии мужчины с самыми разными женщинами. Верность явно не была его коньком, и это могло сыграть мне на руку.

***

Рано утром я выехала в Москву и первым делом направилась в свою квартиру. Моя коллега искала временное жилье, и я предложила ей пожить у меня. Конечно, в глубине души мне было обидно расставаться с собственным жильем, к которому я так стремилась, но сейчас оказались важнее деньги. Я оставила Анне дубликат ключей, взяла плату за первый и последний месяцы аренды и направилась в типографию.

Глава 9

Открывая следующим утром пекарню, я думала, что первым и единственным посетителем окажется Илья, но ошиблась. Две женщины, смутно мне знакомые, вспомнить которых так и не получилось, пришли позавтракать пирожными. Ближе к полудню заглянул продавец из магазина спортивных товаров, а в обед сразу две компании школьников. Не знаю, с чем это было связано: то ли потому, что загадочная смерть отца постепенно забывалась, то ли из-за того, что в городе не было другого такого места, где можно просто выпить кофе и легко перекусить, но люди переставали сторониться пекарни. В этот день в кассе даже появилась выручка, правда она все равно не окупала мои затраты. Но это не главное — я сумела получить важную информацию, и не от кого-нибудь, а от школьников! Особенность небольших городков в том, что все друг друга знают. У ребят я разузнала, где найти Льва Борисовича Ершова — сотрудника, в свое время уволенного Мариной Поляковой.

Ершов в свои пятьдесят с хвостиком сильно сдал. Я не знала его раньше, но почему-то была уверена, что всему виной увольнение с завода. Ночные смены и долгая дорога на новую работу состарили его раньше времени. Теперь Ершов был вынужден служить ночным сторожем на складе в соседнем городке, куда я и отправилась после закрытия пекарни.

Разговор вышел недолгим, но весьма продуктивным. Я не стала юлить и призналась, что выясняю подробности смерти Марины Поляковой, хотя и соврала, что для этого дела меня наняли как частного детектива. Липовые визитки я специально прихватила с собой. Хотя, как мне показалось, Ершов не поверил в мою легенду, он рассказал, что в ночь убийства Марины был на смене. В подтверждении своих слов мужчина вывел отчет с КПП и показал отметки своего прохода на территорию склада.

— Пропуска никому передавать нельзя, за это можно и места лишиться. Прогул тоже обойдется дорого, так что в тот вечер я был здесь… Благодаря Мариночке, — он произнес ее имя с таким отвращением, словно испробовал нечто омерзительное и теперь его тошнило.

— Ясно. Спасибо. Скажите, а вы не знаете случайно, как можно найти ваших бывших коллег, так же, как и вы, пострадавших от Марины?

— Вы про Сухову и Пелепейко? Конечно знаю. Володя перебрался в Беларусь, поближе к сыну, а Наташа в Романовце. Но ни один из них Полякову и пальцем не тронул. Володьке это не нужно. Сын о нем заботится, к себе на работу устроил, а Наталья… Я дам адрес, и вы сами поймете.

Наталья Викторовна Сухова вот уже девять месяцев как была прикована в кровати — инсульт и необратимые последствия. Ужас ее ситуации крылся в том, что у нее не было родных, которые бы о ней позаботились. Единственные, кто хоть как-то помогал Суховой — бывшие сослуживцы, они доплачивали государственной сиделке, чтобы та лучше заботилась о Наталье Викторовне.

Ершов дал мне адрес хосписа, куда я отправилась на следующий день. За небольшую плату персонал этой пропахшей дешевым антисептиком богадельни весьма охотно шел на контакт. Вспомнили всех, кто навещал Сухову, кто передавал гостинцы, кто звонил справиться о ее здоровье. Таких энтузиастов поначалу было достаточно много, но спустя время, когда стало ясно, что Сухова не поправится, прежнее внимание свелось к переводу на счет сиделки.

***

У меня разом отпали три подозреваемых. Конечно, каждый из троицы ненавидел Полякову, но не имел возможности ее убить. Алиби Ершова следовало бы проверить, но мне не верилось, что этот человек способен провернуть махинацию с пропуском, чтобы создать видимость своего присутствия на работе. Да и ее убийство больше походило на спонтанное, эмоциональное, чем тщательно продуманное.

Пелепейко не возвращался в Россию. Я нашла его страничку в «Одноклассниках», и геолокация на многочисленных фотографиях обеспечила ему алиби. О Суховой и говорить нечего… Получается, я снова возвращалась к тайне долга Поляковой, ее связи с Богомоловым и моим отцом… Но что дальше?

Мне отчаянно требовалось выпить крепкого кофе и хорошенько обо всем подумать. Хоспис, где влачила свое бренное существование Сухова, был в двадцати километрах от Романовца, и по пути домой я проезжала новый торговый центр. Мама рассказывала мне о нем. «Орион» был построен на окраине специально, чтобы занять большую площадь, вот только посетителей это центру не прибавило. Любопытство и ломка по кофеину заставили меня свернуть на парковку.

Я сделала заказ и устроилась за крайним столиком, откуда просматривался почти весь торговый центр. Хотя «Орион» строился по аналогии со столичными торговыми центрами, внутри он больше напоминал крытый вещевой рынок. На каждый из трех этажей приходилась всего пара-тройка известных магазинов масс-маркета, остальные павильоны занимали провинциальные бутики турецкой одежды.

Мне принесли кофе и круассан, но, глядя на свой заказ, я поняла, что не настолько голодна, чтобы это съесть. Странный рогалик, который сложно было назвать звучным французским именем, оказался совершенно заветренным, а кофе больше походил на какую-то химическую бурду, чем на настоящий зерновой. Хватило меня всего на пару глотков — лучше вернуться в пекарню и выпить хорошего эспрессо из отборной арабики. Я оставила на столике деньги и уже собиралась вставать, как случайно выхватила взглядом парочку на эскалаторе. Мое сердце пропустило удар. Это был он…

Игорь держал за руку стройную блондинку, а она что-то воодушевленно рассказывала. Со стороны они оба казались совершенно счастливыми. Может, приехали ей за новыми сапогами? Или ему за свитером? А может, им нужна новая сковородка? Они поднялись на второй этаж и, держась за руки, направились в противоположное крыло. Только когда потеряла их из виду, я сообразила, что все это время не дышала. Шумно выдохнув, я схватила сумку и почти бегом бросилась прочь из торгового центра.

Глава 10

Секундное замешательство вмиг сменилось гневом. Я оттолкнула Илью и отвесила ему звонкую пощечину.

— Как ты посмел?! — прорычала я, демонстративно вытирая губы тыльной стороной ладони. — Мерзость!

— Но ты ответила, — усмехнулся Илья.

— Только потому, что ты застал врасплох! — злясь на себя, я срывалась на нем, а губы продолжали гореть от его поцелуя.

— Считай, так мы скрепили наш уговор. Ладно, я зайду завтра с Маринкиными вещами. Может, тебе это как-то поможет. А сейчас мне пора, — Илья взял свою куртку и, словно между нами ничего не произошло, собрался уходить.

— Серьезно принесешь мне вещи Марины? — с сомнением просила я.

— Загляну днем с мелкой, ты накормишь нас обедом, и пока Лиска будет делать уроки, мы с тобой займемся делом, — не глядя на меня, Илья натянул куртку и, не прощаясь, пошел прочь.

— Эй! — крикнула я ему вслед. — Не думай, что можешь командовать! Ты только мне помогаешь!

Илья замер на пороге, обернулся и с издевательской улыбкой на наглой физиономии подмигнул мне.

— Конечно…

Когда он ушел, я села за один из столиков и шумно выдохнула. Казалось, я забыла, что нужно дышать, и только сейчас об этом вспомнила. Во мне бурлили злость, обида и непонимание. Что это было? Зачем Илья поцеловал меня? Это очередной способ досадить? В детстве он мог стрельнуть в меня из рогатки, а сейчас действовал по-взрослому? Решил унизить таким способом? Но самым ужасным было то, что я ответила… Гадость! Я снова вытерла губы, будто на них оставалась частичка Ильи. Что бы подумал Игорь, если бы застал нас?.. И вот опять мои мысли вернулись к тому, по ком на самом деле страдала душа. Игорь…

В груди больно кольнуло от горького осознания, что мой любимый тоже сейчас может целовать другую, но их поцелуй станет началом долгой, полной любви ночи. Я вернусь в родительский дом, а они сейчас в своем… я лягу в одинокую холодную постель, а они бросятся в горячие объятия, сомнут простыни, скинут одеяло… Мои мысли — мои мучители, но я была не в силах сама прекратить эту пытку, поэтому, вернувшись в пустую квартиру, нашла в маминой аптечке пузырек снотворного, проглотила две таблетки и забылась сном без сновидений.

Спокойная ночь в полном беспамятстве оказалась прекрасным лекарством. Пусть мои переживания никуда не делись, боль слегка притупилась. Может, дело было в том, что будние заботы до самого вечера разведут Наташу и Игоря, а значит эти несколько часов мой любимый не проведет с другой… Прохладный душ и горячий кофе придали сил начать новый день, я вышла из дома с высоко поднятой головой, готовая ко всему, что ждет меня сегодня…

Он ждал на крыльце пекарни. Я приехала рано, чтобы успеть сделать пирожки, во сколько же явился он?

— Привет, — смущенно поздоровался Филатов. Он не смотрел мне в глаза, как провинившийся мальчишка, но все же подошел и взял у меня из рук тяжелый пакет с продуктами. — Лина, нам нужно поговорить.

— Кажется, я знаю, о чем, — ответила я, дрожащими руками открывая пекарню.

Мы зашли внутрь, и я тут же начала разбирать бухгалтерские документы, демонстрируя, как много у меня работы. Это был всего лишь щит… Я, влюбленная дурочка, просто-напросто боялась, что любимый мужчина разобьет мне сердце, сказав, что произошедшее между нами — ошибка, что он предпочел свою невесту и остается с ней. Неспроста же он вел себя будто чужой. Каждая черточка такого любимого лица убеждала в том, что выбор сделан — я проиграла. Сейчас Игорь был похож на себя несколько лет назад. Тогда он сказал, что не может быть со мной, в то время как я выбираю других. Это была ложь, ведь для меня не было никого важнее Игоря, но чертова гордость не позволила объясниться прямо.

Оставив Романовец, я забыла в нем и свою неуверенность. В университете ко мне относились как к равной, а парни стали оказывать знаки внимания. Для сокурсников я больше не была нелепой толстушкой, та некрасивая девочка осталась в школе. И пусть я не переставала всем сердцем любить Игоря, пусть у меня не было и мысли ему изменить, непривычное внимание со стороны парней чересчур льстило, а дружеское расположение сокурсников придало уверенности.

Мне нравилось проводить время с друзьями, ведь в школе, когда все кучкуются компашками, я была этого лишена. Конечно, Игорь ревновал… Я то и дело твердила, что он для меня самый важный на свете, но слова не всегда подкреплялись поступками… Учеба отнимала все больше времени, а выходные с друзьями иногда оказывались желаннее романтического уик-энда с парнем.

Мне хотелось ввести Игоря в свою новую компанию, познакомить с друзьями, дать почувствовать, как может быть весело, если впустить в наш мир других ребят, но он всячески этому противился. Москва, так радушно встретившая меня, оказалась холодна к Игорю. У него не сложились отношения в университете и не шла учеба, в то время как меня завертел круговорот новой жизни. Иной раз, собираясь с друзьями в кафе, я специально не звонила Игорю, зная, что он станет упрашивать приехать к нему, и я обязательно сдамся. Ему казалось, что моя любовь уходит, но это было не так: просто кроме него я научилась любить себя. А позже из-за глупого желания утвердиться в глазах других я не пошла за возлюбленным, когда он сдался и признал, что больше так не может.

Филатов хотел бросить большой город, вернуться со мной в Романовец, где мы бы поженились и начали взрослую жизнь вдали от столичных соблазнов. Он даже узнал, как мне перевестись на заочный и договорился в ректорате. Вот только я не хотела обратно. Мой любимый мужчина ждал на вокзале, высматривая меня в толпе, а я так и не спустилась к нему на перрон.