Ангел с рожками

Глава 1. Рита

– Ты уже на чемоданах? – Не унимается мать, уточняя всю неделю о моих сборах.

Ждёт не дождётся возвращения доченьки на родную землю, с которой сама же и прогнала. Логика по жизни с ней, видимо, рука об руку шагает. Срывается смех. Ну да ладно, кто старое помянет, тому глаз вон. Радоваться надо, что мама вся в ожидании своего исправленного чуда. Я чиста, свежа и нова. Пусть встречает.

– Я каждый день проверяю на месте ли они. Не переживай, сегодня я сяду в кресло самолёта, пристегнусь и взлечу. Пролечу несколько тысяч километров и буду наконец дома, – от последнего слова саму так пробрало, что чуть ли не слеза прокатилась по щеке. Осекаю себя. Вышло как вышло. Успею наверстать упущенное. Скрещиваю пальцы на свободной от телефона руке, при этом приметы — не по мне. Слишком они много места в голове занимают и отодвигают важные вещи куда подальше. Но от них решаю не воздерживаться.

– Не забудь, форму взять свою. Ты же её постирала, погладила?

– Отпарила так, что ни одного загиба нет, скрутила по действенной схеме. Не помнётся в чемодане – отзывы читала.

– Ты такая у меня молодец, Ритусь. Дядя Серёжа в предвкушении вашей встречи. Ты ему уже нравишься. Тебя в пример своему сыну ставит. Это он ещё вживую мою девочку не видел. Будет гордиться, как родной отец дочерью.

– Мам... – перебор. Явный причём. Зачем? Зачем кичиться тем, что было сделано с принуждением. С такой силой, что выбора не было. Быть правильной девочкой — это не выбор, это обязанность. Никак иначе. Ты либо живи, либо умри, третьего пути или и вправду нет, или только избранным о нём ведомо. Я не была отобрана в престижную лигу. Довольствуюсь тем, что с рождения выдали.

– Ну а что, Ритусь? – недоумевает мать с такой искренностью, что я снова крайняя. То это не нравится, то другое не устраивает. Маленькая — жизни не понимает. Не нюхнула, так сказать, настоящих сложностей.

«Ну а что» я оставлю на потом. Стучаться в двери, которые под десятью замками, и верить, что они за секунду распахнутся — пахнет подъёбом. Прощу прощения, веет притворством.

Прощаюсь ускоренно с матерью и возвращаюсь к сборам. Через три часа самолёт. Чемоданы и впрямь у порога. Однако один всё же волочу обратно в центр комнаты, достаю оттуда форму и надеваю на себя. Разглаживаю юбку руками. Лайфхак не сработал. Волшебства не произошло. Только вот времени снова стоять с парогенератором не осталось. И так сойдёт.

Прощаюсь с Каролиной, моей соседкой по комнате. Обещаю звонить, писать и сильно по ней скучать.

Медленно, плавно спускаюсь по лестнице, как полагается леди.

Бросаю беглый взгляд на четырёхэтажное элитное здание с историей, с высоким статусом и сажусь в такси. Два года без перерыва заслуживают улыбки, слёз и долгого прощания, но мне одних воспоминаний на всю оставшуюся жизнь хватит. Начну скучать — вспомню, прокручу в голове и к реальности вернусь. Отныне её черёд быть во главе.

Она начинается прямо сейчас. Я поднимаюсь по трапу... присаживаюсь в кресло... пристёгиваю ремень... и взлетаю.

Восемь часов над облаками с одной одиннадцатичасовой пересадкой, и я здесь, в России — на земле, где выросла, где детство, дом, друзья и частичка любви, которую я, к сожалению, не могла прихватить с собой в Лондон, но она стала сильнейшим мотиватором идти, спотыкаться и желать её ещё в разы больше. Только с новыми силами, с отсутствием страха оказать сопротивление и рвать за своё.

Выхожу в зону «обнимашек». Люди целуются, обнимаются, ласкаются. Затем опомнившись, начинают спешно выдвигаться в сторону выхода в город. Прилетевшие с превеликим удовольствием вручают родственникам, друзьям багаж и неумолкаемо рассказывают о полёте. Садятся в машину, едут домой. И за чашкой чая вновь будут трещать о перелёте. Каждый раз добавляя в течение дня новые кусочки недосказанности. Ведь не сразу вспомнишь, что холодной закуской, указанной в билете, был горячий бутерброд; что смыв туалета такой громкий, что не удастся не подпрыгнуть. Поговорят о погоде и о том, что и так знают, но вживую сказать — это же совсем другое. Немного полюбезничают, и всё воротится на свои прежние круги.

А что происходит у меня? Меня в аэропорту не встречают по моим неоднократным, но благо услышанным, просьбам. Матери я повторяла, что я не ребёнок, доберусь сама. Не за чем ей лишний час туда и час обратно пилить из своего пригорода. Неосознанно дала матери повод в очередной раз похвастаться своим дитя. Немного ёрничаю. Я просто даже представить не могу в каком облачном свете я выгляжу в глазах её ухажёра. Смущаюсь? Скорее хочется спустить их на землю. Там, где нахожусь я.

В такси я то и дело залипаю в телефоне. Пасмурность, серость, дождливость Санкт-Петербурга уж больно походит на лондонский цветовой спектр настроения. Никаких новых красок. Другое дело, когда я подъезжаю к хоромам маминого возлюбленного. Телефон автоматически очутился в кармане. Проиграл в борьбе за моё внимание. Мои глаза теперь прикованы к более интересному объекту, нежели кусок железа.

Мы жили обеспечено с матерью, но не настолько, чтобы я смогла бы удержаться и не опустить челюсть к полу. А я-то беспокоилась о личной комнате... Тут поди на каждый день недели своя комната будет. Понедельник малиновая, а во вторник лавандовая.

Я благодарю водителя и с чемоданами в руках направляюсь по брусчатке к дому. Думала, что мне предстоит сто метров прогноза своего будущего в этом доме. Что меня ждёт? Смогу ли я? Каково это быть не собой? Поздно. Это откладывается, мать уже бежит мне навстречу.

Глава 2. Рита

Мама всю дорогу до дома трещит как трещотка.

В период учёбы мы мало с ней созванивались. Моя загруженность позволяла только помыться, умыться и дойти до кровати. Общение только бы выматывало меня. Да и её. Жаловаться, истерить или умолять забрать — это обеим нам было не нужно. Потому сейчас мать восполняет нашу двухгодичную тишину сполна.

Терзала меня в объятиях так, что я даже не успела своими руками к ней прикоснуться. Она за двоих успешно с этим справилась. Всё лицо раскраснелось от её несдержанных поцелуев. Разогнала кровь по всему моему телу.

В двух шагах от порога мама вышёптывает мне на ухо в своём духе комплименты,

– Такая красавица в этой форме. Молодец, что решила приехать в ней. Видишь как! А я до этого не додумалась, – и вцепившись за мои плечи, проталкивает меня в дверной проём нехилого размера дворца.

– Знала, что тебе понравится.

Ей было не сложно угодить. Учебная форма одно из вещественных доказательств, на ряду с подлинным дипломом об окончании, моего обучения в лучшем колледже Англии, дрессирующем исключительно представительниц слабого пола. Фас и апорт команды для собак, а нам приказано: промолчи и улыбнись. Учили красиво и гордо прогибаться. Два года прошли не впустую.

И я не лукавлю. В кампусе действительно одни женщины, даже преподавательский состав без особого разнообразия. Мужчины не в ходу там. Не котируются. Вроде института для благородных девиц или девиц, которым предстоит только такими стать.

В холле нас с матерью уже поджидают дворецкий и сам хозяин особняка, Сергей Мансырёв. В моём арсенале маловато информации о нём. Гений промышленного бизнеса. Сгребает все запасы горных рудников под себя. Имеет неугомонного сыночка и до ужаса романтичный человек, и всё по словам матери. Короче, полно субъективизма и ноль объективизма. Будем знакомиться, начиная со стартовой линии.

– Здравствуй, Рита! – Приближается ко мне мамин суженный и берёт в крепкие тиски.

Ух ты. Хотела поспешно освободиться, но от неудобства отказать ему в его теплом гостеприимстве терплю и не тарабаню ладошкой на поражение.

Новость о зарождающихся любовных отношениях матери я восприняла со штилем. Её жизнь — её мужчина. Не мне решать от кого ей цветы принимать и с кем старость встречать. А следовательно, я не настроена к нему враждебно. И на тепло отвечаю теплом.

– Здравствуйте, дядя Серёжа, рада нашему знакомству. У вас красивый дом, впечатляет.

– Теперь он и твой дом, дорогая.

Хорошо, со старшим кажись проще простого. Я это уже по редким нашим видеозвонкам определила. Мужик без каких-то, на первый взгляд, загибонов. А что касается младшенького, то раз я его поблизости не замечаю для дружеского рукопожатия, и в радиусе видимости не разглядеть на мне презрительного взгляда, то дела мои плохи. Отсутствие принятия и жажда нажить мне проблем — однозначно могут прослеживаться в моём сводном братишке при совместном проживании. Что мне совершенно не надобно. Чур меня хоть пальцем тронуть то, что от малого прикосновения взорвётся. Не для этого два года впахивала, чтоб вмиг свои достижения растерять перед матерью и обществом.

Конечно, мать с дядей Серёжей учудили. По-быстренькому расписались и мне официально подбросили на моё семейное древо двадцатидвухлетнего птенца. На два года старше, а чувствуется, что за братишкой глаз да глаз нужен. Хотя, чего я так сразу на нём впечатала клеймо непоседы и сорванца. Вдруг по веским причинам опаздывает на смотрины сестры или вовсе заваривал нам всем чай и поджидает нас сейчас всех в гостиной. Я слишком предвзято рассуждаю. Отпустить и расслабиться.

Хозяин просит не стоять у входа и проходить всем в гостиную. Стол накрыт и можно пировать. Его не нужно дожидаться, он уверяет, что через несколько минут обязательно к нам присоединится, телефонный разговор не отнимет много времени.

Я посещаю ванную комнату для мытья рук и, как было нам с матерью предложено, вкушаю поданные горячими на стол блюда. Я стону и благодарствую рукам повара, что смогли сотворить из хорошо знакомых ингредиентов что-то невероятно вкусное. С дороги я жутко проголодалась. Сутки добираться и отведать один несчастный батончик мюсли, другое ничто и не лезло, сказалось. Я глазами набрасываюсь на еду и в то же время аккуратно нарезаю на маленькие кусочки говяжий стейк, не забывая салфеткой проходится по уголкам рта. Мисс должна блюсти все правила этикета.

Пока я грациозно вкладываю кусочек мяса себе в рот, мама в него заглядывает с такой невероятной гордостью, что не поперхнуться бы.

Понимаю, что видеть меня в амплуа английской леди не привычно, однако ж пусть привыкает. Как говорится, хотела — получай.

Дядя Серёжа, как и обещал, спустя пять минут составил нам компанию, расспрашивая меня об учёбе и об Англии в целом. Каково это быть неподалёку от монаршей семьи?

Я рассказываю, как есть. Королей и принцев не видала, в гости к королю и королеве не наведывалась. Не приглашали, а жаль. Я за любой движ, если он за стенами кампуса. Слегка про учёбу смягчила. Всё-таки не у всех, как у меня, она шла в душной запаре. Мало находилось среди учащихся тех, кто один год за два проживали. Это же моя инициатива экстерном закончить третий курс и распрощаться скорее со студенческой жизнью. В последние месяцы учёбы очень сильно злилась на себя. Втянуться в эдакую авантюру казалось подписанием для себя смертного приговора. Не выживу. Но выжила. Живучей особью оказалась Маргарита Богданова.

Когда темы для разговора начали зачеркиваться одна за другой, отсутствие одного человека стало всё более явным и навязчивые вопросы нагло селятся в мыслях, что тупо в голове их не удержать.

– А где ваш сын? – любопытствую я, но раздражённости в голосе мне от себя не скрыть. Его нет, а он уже бесит. Считала, что за два года моей выдержке может позавидовать любое высококачественное возрастное вино. Ошиблась.

На свой вопрос я тут же получаю ответ.

– К вашим услугам, сестрёнка.

Глава 3. Макс

Голова раскалывается. Отдохнули с друзьями на несколько лет вперёд. Убеждён, что жизнь нас будет ещё не единожды проучать такими головными резонансами под утро, но мы будем это повторять из раза в раз. Чего бы нам это не стоило потом. Слишком хорошо, чтоб отказываться от вечера. Слишком весело в процессе, чтобы пропускать очередной стакан. Слишком стыдно, чтобы вспоминать. Но мне нормально, потому что ничего и не помню. Где, с кем и когда.

Выпускной отгудел три дня назад. Однако мы продолжаем с ребятами провожать студенческую жизнь куда подальше. Ну её в баню. При чём окончил университет в этом году из нашего товарищеского круга один я. Мои друзья таскаются или набираются алкоголем до беспамятства лишь за компанию, по-братски. Игорь и Юра окончили университет ещё в прошлом году, и я бы мог вместе с ними, но на первом курсе меня отчислили за плохую успеваемость и многочисленные прогулы. Деньги папины здесь были не помощниками. Ректор был принципиальным человеком. Квартира в центре города ему, как оказалось, вовсе и не нужна. Тогда отец был в бешенстве. Пришлось пропустить один учебный год, чтобы вновь поступить в ту же жопу. О том, что я снова на это согласился, я стараюсь себе не припоминать и других при обсуждении этой темы пресекать. Радоваться надо, я будущий успешный политик. По диплому, конечно, но всё же. Папина мечта сбылась. Не он, так другой. Я всеми поступками показывал, что моё нутро требует иное, но сказать прямого «нет» отцу трусил. К третьему и четвёртому курсу посмелел, но привык к этому течению так, что тупо плыл. Принимал это, как время для раздумывания своей дальнейшей жизни: плыть по-собачьи и быть позади и на поводке или рискнуть брасом. Второе показалось поперспективней, потому отношения между мной и отцом дали окончательно трещину.

Вот прямо сейчас отец подтверждает то, что понимания и принятия меня таким, какой я есть, нет абсолютно. Без перестанку звонит и придавливает вески, играя на нервах смычком. Десятый был пиковым. Я взорвался.

– Ну??? – Хотя ясно же для чего звонит. Я хоть вчера и налакался по самые не хочу, но о приезде умницы-разумницы не позабыл. Отец и Света к нему так готовились, будто королевская особа прилетает. Только что мне от этого? Ну отучилась она в каком-то специализированном учебном заведении для дам высшей знати. Решила повыделываться и экстерном его окончила. И? Пускай с флагом в руке бежит куда угодно, только бы в мой дом не совалась.

Невзлюбил я девчонку. Отец все уши прожужжал о том, какая Риточка-Маргариточка замечательная. Лишь бы эта маргаритка от моих рук не завяла.

– Где тебя носит? Хоть бы один раз повёл себя по-человечески. Дочка Светы уже у нас дома, а тебя нет. Опозорить решил? Мне что им сказать? Что ты наплевал на них и на родного отца, и сейчас отсыпаешься от своих бесконечных ночных гуляний?

– И не соврал бы, – я с радостью добавляю огненного перца в нашу беседу. Впрочем, наверняка зад отца и так пригорает.

– Даю час себя привести в порядок, и домой, немедленно. Не заставляй меня за тебя краснеть, – и кладёт трубку.

Прекрасно. Кому-то цветы и аплодисменты, а кому-то яростные плевочки. Ничего. Побесится и отпустит ситуацию. Не впервые с ним сталкиваемся лбами. С появлением Светы и её золотой дочурки отец в отношении меня ужесточился. Его коробит, что все гордятся своими чадами, а он не может похвастаться своим отпрыском. По мне, он должен злиться только на самого себя. Ведь, если я не ошибаюсь, то от апельсинки не родятся мандаринки. А если ко всему прочему апельсин кислый, то о какой сладкой жизни мечтать?

Всё сказанное отцом я не пропускаю через себя. Сказал и сказал. Я бы мог и дальше дрыхнуть в кровати, младенчески слюнява подушку. Однако желание наконец увидеть мисс неповторимость вновь вспыхнуло во мне. Надо думаю и самому разобраться, что такого особенного в этой Риточке.

Укладываюсь в час и вхожу в дом с твёрдой целью сесть за дружный семейный стол и, забавы ради, поиграть братишку для своей сводной сестрёнки. Заодно и познакомимся.

Я и удачный момент подобрал кажись. Сестрица вся в нетерпении от нашего знакомства.

– А где ваш сын? – Тонкий голос девчонки куда-то глубоко просачивается в меня. У неё ещё и ангельский голосок, чёрт возьми. Может быть лицом не вышла, и гены Светы прошли её дочку стороной? Долго не гадаю и извещаю о своём присутствии.

– К вашим услугам, сестрёнка.

Она оборачивается и её чистые небесные глаза впяливаются в меня. Меня резким громом приглушило. Тут не только одна Света колдовала, тут и отец видать не страшилой был. Риточка оказывается настоящим цветочком, который и опылить не грех. Что я делать, конечно же, не собираюсь. Отца инфаркт хватит. Эта выходка может быть последней каплей. Она этого не стоит. Тем более красотой мою к ней неприязнь не подавить.

Только нацеливаюсь занять отведённое для меня место за столом, как ангелочек опережает меня, двигаясь на встречу мне.

– Я Рита, – и протягивает руку.

Ну не ..., ничего себе. Меня даже новость о разводе родителей так в ступор не поставила, как действия этой девчонки. Мне казалось, на моём лице всё читаемо, причём написано жирным шрифтом. Однако у неё, поди, плотная голубая пелена на глазах, и она во мне плюшевого мишку видит, который её не то, что не обидит, а, если надобно, то и защищать будет ото всех в этом мире.

Взбесила. Одна минута, а я уже мечтаю её поскорее вышвырнуть.

– Ага, – цежу я, игнорируя руку, и раздражённо указываю отцу на выход. – Поговорить нужно.

Когда отец вздумал превратиться в спелый томат и теряться от происходящего в пространстве, я начинаю закипать не на шутку.

– Срочно, – отвешиваю и разворачиваюсь к выходу.

Глава 4. Макс

– Чтоб ноги её в доме сегодня не было, – искрю злостью перед отцом. – Почаёвничает и пусть улетает обратно в свой Лондон.

Я себя превосхожу. Нагло и хабалисто общаюсь с отцом. Он ли виноват, что у меня доброе утро в штанах из-за моей новоиспечённой сестрицы? Я кретин, и буду им. Не выпаливать же с прихода своему родичу, что у нас появились проблемы.

– Сию секунду, родной. Ты постой здесь, я быстро выпровожу их, и мы с тобой нормально посидим, как отец с сыном. Так себе ты мой ответ представлял? – Отец не меньше меня злой. Словно мы на арене, и сражаемся не на жизнь, а на смерть. – Немедленно возвращайся домой. Попросишь прощения, и я попробую сделать вид, что этого не видел.

– Попробуй сделать так, чтобы я их не видел. Или у тебя только на меня реакция стаффорда? Накинуться без разбора.

– Максим! – выкрикивает отец, а после, переведя дух, продолжает в более спокойной манере. – Что с тобой, сынок? Человек только вошёл в наш дом. Она стала частью нашей семьи, почему бы тебе...

– Твоей. Твоей семьи, – перебиваю своего оппонента. – Когда ты уже перестанешь их ко мне приписывать? Я своё согласие не давал и давать не собираюсь. Запомни, есть «Я» и есть «Вы» — два разных полушария. Угомонись.

Я стрелою мчусь к машине, оставляя без внимания отцовский окрик. Не оборачиваюсь. Удачно им посидеть без меня.

Я рву с места, исчезая в клубах поднятой колёсами пыли.

Куда ехать, понятия не имею. В квартире полгода длится ремонт, а она до сих пор пустая, одни голые стены. Проситься к моей вчерашней спутнице, в кровати которой я сегодня проснулся и молча ускользнул — сомнительная идея. Радость на её лице вряд ли будет. Вот если бы романтическую писульку оставил на прикроватной тумбочке с номером моего телефона и с пожеланием доброго утра, то она бы меня и сама к себе приманивала. Юра со своей Настюшей — там точно не до меня и моих семейных разборок. Только на Игоря вся надежда.

– Ты где, брат? – Молю, чтобы не на рабочей смене. Вчера, когда отрывались, таким вопросом не задавался. За свой недосып пускай сам несёт ответственность. Гуляет, значит может себе позволить.

– Дома. Где ещё?! Ты чего уже на ходу? Неужто вчера тебя совсем не разнесло? Одногодки вроде же.

– Я к тебе. Там и поговорим, – коротко и ясно.

Игорь отселился от предков сразу после окончания университета. Самостоятельный и одинокий мальчик. Удивляюсь, как девчонки его стороной обходят, а ко мне летят, как мухи на мёд. Липнут и лижут всего. Работает пацан, за год службы в пожарной охране вырос до начальника караула. Мечтал паренёк жизни спасать, и теперь это делает на высшем уровне. За героический поступок месяц назад получил почётное звание Героя России. Он пример, как нужно любить своё дело и жить им. Пример для меня. Ровесники, а он мне как старший брат. Прикроет, в углу без посторонних лиц наругает и никогда не предаст.

Доезжаю до друга за короткое время. И только дверь перед моим лицом распахивается, как я начинаю яростно тараторить о причине моего прибытия в столь ранние часы.

Игорь ничего не понимает и среди бессвязных слов улавливает лишь одно слово Ритусик.

– Маргарита что ли прилетела? – Друг с усмешкой переспрашивает.

– Тебе смешно? Я душу тебе изливаю, а ты из всего только это понял?

Захожу на кухню, друг следом за мной. Я ищу стакан. Нахожу и наливаю воды. Можно было бы что-нибудь и покрепче, но печени явно не поздоровится.

– Ты бы чуть помедленнее и поспокойнее говорил, тогда бы и претензий ко мне не было.

– Отец со Светой, видите ли, решили для нашей отличницы сделать приём по-королевски. Она же прямиком из Англии воротилась на свою Родину. Куда нам холопам знать, как аристократы живут. Сидит вся из себя такая: «А где ваш сын?». Я бы ей там же и ответил, где он. Но при старших матом не ругаются. Её не должно волновать, где я. Мне и без Риточки вполне Риточки хватало до этого дня. Всё пространство в доме заняла. Скорее бы съехать от них.

– Мне думалось, ты уже привык. Или ты о чем-то мне недоговариваешь? – Игорь опять включает свои рентгеновские способности. Достал. Наизусть меня знает. Даже слукавить не даёт. – Чё? Настолько красивая?

– Отвали, – сразу палюсь без попыток сопротивления. Вскрываю карты, как подросток.

Друг бьёт по плечу и бесстыдно в голос начинает ржать. Я одёргиваю его руку. И так на взводе. А он подшучивать надо мной вздумал.

– Ты бы лучше совет дал. А то что ль зря приехал, – взываю о помощи. Мне одному с собой не справиться.

– Оставь в покое девчонку, Макс. Ни в коем случае не приближайся, если не намерен усложнять себе жизнь. Ты же безбашенным придурком становишься, когда в чём-то кому-то уступаешь. Пошлёт — тебе же крышу сорвёт к чертям собачьим. И добьёшься же, – Игорь усмехается и разводит руки, с непониманием как это у меня получается. Но получается.

– Хочешь адреналина — валяй. Потом тебе это расхлёбывать, брат, – подытоживает друг.

И не придраться к его словам. Прав же. Тем более от таких зубрилок меня не вставляло никогда. Скорее всего обычное помутнение после пьянки. Окончательно протрезвею, и ангельский голосок окажется мышиным писком.

Согласившись с другом, решаю держаться подальше от сводной сестрёнки и не наживать себе ещё больше приключений на задницу.

После разговора мы с другом заваливаемся на диван в гостиной и начинаем не по-детски рубиться в приставку в Mortal Combat.

Со счётом 16-7 в мою пользу, я, с бальзамом на душе, к двенадцати часам ночи возвращаюсь домой. И дольше бы играли, но Игорь выбрал выспаться перед службой. Он головой отвечает за ребят. Потому она должна работать на максимальных мощностях.

Во всём доме выключен свет. И это облегчает задачу остаться незамеченным отцом. Внутри меня поутихло — заново неохота закипать. Игорь навряд ли добродушно впустит к себе снова.

Я вхожу и сразу же держу направление в сторону своей комнаты, однако шуршащие звуки с кухни сменили курс и пробуждают инстинкты хищника.

Глава 5. Рита

Втроём, как начинали, так и закончили. Ушли они вдвоём — пришёл один. Пока за дверями происходило неведомое нам, мы с матерью то и дело только переглядывались. Ни звука не проронили.

А после каждый, как мог, делал вид, что всё по плану, и никакой придурок по случайности не вламывался в дом.

К концу трапезы я попросила мать показать мою комнату. Силы мои были на исходе. Долгий полёт, встреча с «родственничками», до предела насыщенный пищей организм. Сонливость уж точно не прогнать. Она затуманивает мой разум и гипнотизирует моё тело на непослушание.

На все уговоры матери устроить экскурсию по дому, было отвечено отказом. Разложить бы вещи, принять ванну и поспать как следует. Тратить полдня, чтобы поглядеть на чью-то роскошь, и убеждать себя в том, что не в свободе выбора (как тебе жить и на что), заключается счастье — здесь и без визуализации обойдусь. Счастье делать выбор. Дядя Серёжа сделал его. Дом отражение его желаний. Построил компанию-гиганта, вероятнее всего осознанно вкладывая туда силы, время и лишая семью отца. Но повторюсь, это его выбор. Я держала в руках дорогие вещи. Моё детское тельце тёрлось об шёлковые простыни. Лучшие бренды одежды и обуви пылились в шкафу. Только счастья не чувствовала, как не ощущала его и там, где все равны при отсутствии прав. Темно-синяя форма, кровати с белыми простынями и запрет на индивидуальность. Людям нужна свобода. То ли ты птичка в золотой клетке, то ли ты бройлерная курица — невелика разница. Только я, к сожалению, не до всех могу достучаться. Отец бы меня понял, но ушёл слишком рано. Не вовремя. Жаль, что нас обоих не спросили.

Погружаюсь в ванну с головой. Как важно иногда слышать свой внутренний голос. В воде необыкновенная слышимость себя. Она будто бы создаёт непроницаемый купол от других. Ты откровенен с самим собой без страха быть услышанным. То, что волнует начинает на поверхность всплывать.

Я резко вскакиваю. Током прошибает. Пульс учащается. Всю лихорадит от возмущения. Встряхиваю головой. Моргаю беспрерывно глазами. Его образ. Чёткий, идеально срисованный с оригинала. Мало мне того, что при встрече среагировала на него и, как идиотка, милостыню перед ним просила вытянутой рукой. Теперь и галлюцинациями обзавелась.

От него веяло опасностью. Такие, как он, кого угодно растопчут на своём пути. Я видать, встала не туда. Пускай мизинцем, но хозяину дороги это определённо не понравилось. Мне обычно не свойственно убегать, пятиться назад. Бесстрашие в крови. Однако я не в том сейчас положении, чтобы в первые часы могла уверенно обнажиться и выдать себя и свой вечно вырывающийся наружу оскал. С дороги не сошла, но с придурковатой стороны я себя показала. Вроде по плану. А стыдно. Мои бы меня по-доброму засмеяли. На что я только не иду ради своего брошенного друга.

Завязываю с водными процедурами и, натянув свою любимую пижаму с Томом и Джерри, запрыгиваю под одеяльце. Упрашивать себя закрыть глазки и попробовать заснуть не приходится. С ощущением как подо мной прогибается кровать, я ухожу в сон грядущий.

За два года обучения мне снились схожие сны. Постоянно менялось место дислокации, но победитель оставался прежним — Я. Неуступчивая. Непоколебимая. Всё чаще кажется, что мои сны больше похожи на мою реальность, нежели существующая действительность. Там есть Я — здесь нет ни капли меня.

И поначалу этот сон не был каким-то исключением. Всё также: Я, мой друг и дорога. Те же чувства. Острые. Разрывающие изнутри и заглушающие всё вокруг. Другое на втором взводе — не важно и не первостепенно. Но кое-что изменилось. Одна точка вместо двух. Луч. Передо мной луч, не имеющий конца. Продолжения нет. Для меня нет.

Проснувшись вся в поту, я судорожно ищу рукой выключатель. Вмиг комната заполняется искусственным светом. Нет тепла. Хочется согреться. Меня всю колотит, словно я голая стою на улице в тридцатиградусный мороз. Впервые охватывает ужас, сковывающий всё тело. Бреду до умывальника и пытаюсь привести себя в чувства водой, ударяя по щекам. Каждый выброс сильнее, мощнее, и всё тщетно. В зеркале испуганная девушка. Смотрю ей в глаза, а там глубокая бездна, и жизнь утекает сквозь пальцы.

Что за день то такой? Сначала гром среди ясного неба, затем внезапно сход снежной лавины летом. Не левее, не правее, а прямо на мою светлую блондинистую макушку. Прихлопывает всей своей массой.

Успокоиться и отогреться. Говорят, горячий зелёный чай с мелиссой помогает. Проверим. Я готова использовать любые народные средства, лишь бы отпустило. Боюсь в таком состоянии и до обтирания наичистейшим самогоном дойдёт и приёмом его внутрь. Забыться, очнуться и с широкой до ушей улыбкой начать новый день.

Спускаюсь вниз в поисках кухни. По памяти нахожу гостиную. А ещё через минуту огромное помещение, где должно быть проводят все кулинарные шоу страны. Это мечта любой женщины, у которой кухня с мизерной площадью. Тут и развернуться есть где. Просторно. И все необходимые кухонные приборы под рукой. Хочешь поблендерить или тосты приготовить — вот, пожалуйста. Хочешь кофеёчек хлебнуть — тащи кружку. Минус — ничего семейного. В полумраке это можно проглядеть. Стильная, хорошо оборудованная. Только уюта нет. Больше для картинки, чем для приятных семейных ужинов.

Остаюсь в темноте и тишине. Неторопливо завариваю чай. Нахожу пачку шоколадного печенья, моего любимого, и в одиночестве провожу чайную церемонию. Ловлю гармонию в каждом своём действии.

Позже подчищаю улики за собой. Намываю кружку по несколько раз, тихо напевая собственного сочинения мелодию себе под нос. Приобретаю знакомый покой. И никакая тайная слежка не испортит мне этот настрой. Дикая улыбка мести украшает моё личико при выходе из кухни. Я не с пустыми для него руками. Есть презент.

Сворачиваю за угол и, актёрски испуганно прикрикивая, прижучиваю своего преследователя. За ударом последовал отборный мат в мою сторону, таких даже слов в помине не слышала. И дана экспертная оценка уровня моего интеллекта. «Чокнутая» была уменьшительно-ласкательная. Как неожиданно и приятно.

Глава 6. Рита

«- Ой, прости. Я не знала, что это ты.»

Прекрасно знала и хотела.

Я заметила на дверце кухонной гарнитуры отражение сводного брата, наблюдающего за мной несколько минут. Потому поварёшку для него выбирала от чистого сердца: нечто большое и крепкое. На всю рожу, так сказать.

Пока он прибывает в нокауте, ищу подходящее моему поступку оправдание.

– Я услышала посторонние звуки и подумала, что в ваш дом кто-то проник ночью, – искренне издеваюсь над потерпевшим.

– Дом сутками охраняется, идиотка, – скрипит зубами, недоносок. Напрашивается на ещё один штрафной бросок стальной утварью. Будет некрасиво отказать.

Он включает свет, и я замечаю результаты своих стараний. Прилетело смачно. Сечка на брови. Льёт кровью, конечно, как из ведёрка. Но всё же я явно перестаралась. Вложилась знатно. Появляется внутри доля сочувствия. Незаслуженно сильно.

Бегу вверх по лестнице в отведённую мне спальню, хватаю свою миниаптечку и несусь обратно. Одна из стоящих привычек, отработанных в колледже — иметь всегда экстраважное под рукой. «Косметичка с помадой и тушью от смерти не спасут ни вас, ни других», вечно твердила тётушка Амбер.

Сводный по-прежнему на кухне. В одной руке пакет с водой, а в другой полотенце. Лицо искажено болью.

Я замедляюсь у входа. Отмечаю, что секунду назад была посмелее. Считаю до трёх и делаю шаг вперёд. Будто сдаюсь с повинной.

– В колледже нас обучали основным правилам по оказанию первой медицинской помощи. Позволь помочь, пожалуйста.

– Я посчитал тебя понятливой, раз убралась так быстро с моих глаз.

– Ты неправильно понял, – добродушничаю. – Я бегала за ней, – и с клоунской весёлостью демонстрирую сумочку. Унижаюсь в изобилие на годы вперёд.

Не дождавшись ответной реакции, направляюсь ближе к пострадавшему. Он похож на одичавшую собаку, с подбитой лапой. Людей к себе не подпускает, хотя они пришли с добром. Плохой пример. Его поведение понятно. Ему отбил лапу и после желает обмотать её один и тот же человек. Довериться как бы сложно.

Отодвигаю его руку с пакетом, чтобы внимательно осмотреть рану и констатирую, что я и впрямь идиотка. Благо рассечение не глубокое. Тыльной стороной ладони касаюсь лба. Приподнимаю его голову за подбородок и всматриваюсь в глаза. Надо было убедиться, что не имеются внешние признаки сотрясения. Не успеваю завершить осмотр, как пациент, перехватывает мою руку и сжимает запястье. И в глазах, где слабо бушевало море, образовывается смертельное цунами.

– Если есть общие рекомендации, то озвучь и убирайся отсюда.

Если его нет, этого чёртового сотрясения, то сейчас оно будет. Этот парень заводит мой вспыльчивый движок в два оборота. Стараюсь заглохнуть. Всего-навсего два столкновения — я уже на грани свести с ним счёты, сесть на коня и ускакать из этого дома.

Молча выкладываю на стол пластырь для бесшовного стягивания краёв раны, хлоргексидин и антибактериальную мазь на все случаи жизни: от герпеса, ожогов и ран. И от геморроя к тому же выручает. Такая палочка-выручалочка. Раскладываю медикаменты в нужном для использования порядке, озвучиваю это, и ухожу без пожеланий доброй ночи.

– Ты точно хорошо училась? – Долетает до меня. – Или Света преподнесла информацию о своей любимой дочери всё в розовом цвете? И твои достижения в учёбе не так уж велики.

– А? – Боже мой братец в ночную пору вздумал об учёбе поговорить. Считает, что никогда не поздно обсудить успеваемость своей младшей сестрёнки. Или как это понимать?

Ладно. Давай поговорим. Разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и внимательно упираюсь в него глазами. Внутри меня бурлит кипящая лава. Однако спереди выставляю картину со струящимся и переливающимся красивым водопадом.

– О чём ты? – Интересуюсь у болвана.

– Вдруг у меня сотрясение? Разве не нужно вызвать скорую? – Говорит и параллельно изучающе смотрит на меня. С макушки до пяточек. А ты милый братец, гляди, та ещё кобелина.

– Его у тебя точно нет, – выжимаю из себя максимум благодушия. Скоро он исчерпает свой лимит. Надо поторопиться. Раньше свинтить, чем руки потянуться кое-что открутить.

– Это ещё почему? – Голову склоняет и подпирает её рукой. Докапывается на ровном месте. Херовое самочувствие — значит возьми телефон и позвони в скорую помощь, умник.

Я натягиваю на глаза невидимые очки, я же для него занудная ботаничка, и готовлю пальчики для загибания. Будем учиться считать и не тупить.

– Отсутствует повышенная температура. Тошноту и рвоту у тебя не наблюдаю. Сознание не терял. Координация в норме. Хват крепкий. С концентрацией тоже не плохо. Ноги устойчивы, не штормит. Взгляд не расфокусирован. Заторможенность реакций не обнаружена, отвечаешь довольно-таки быстро и остро. Касаемо аппетита и сна мы узнаем только завтра. Есть вопросы?

Он поднимается с места, и моментально его тело оказывается впритык к моему. Тесно, жарко и небезопасно. Почему абсолютно незнакомый человек действует на меня сумасшедшим образом? Может кому-то показаться, что я, как трусливый заяц, трясусь, увидев волка. Только меня-то потряхивает от другого. Я испытываю неконтролируемое возбуждение от его близости. Он выдыхает горячий пар и обжигает моё тело. Под его пристальным взглядом мои ноги и руки начинают плавиться. Он не пробуждает в бунтарке нежную леди. А только сильнее вызывает желание проявить свои бунтарские наклонности. Либо влепить по наглой самодовольной роже, либо напрыгнуть на самца и хорошенько укротить.

– Не люблю зазнаек. Вы все такие правильные, – с каким-то омерзением высказывается. Чуть ли не бежит руки отмывать от меня. – Если такая умная, ангелочек, то найди способ исчезнуть из этого дома в кратчайший срок, иначе твоя жизнь превратится в сущий ад, – шепчет на ухо. – Обещаю тебе, – отчеканивает каждую букву, а затем даёт весьма прозрачную команду убраться. – Сладких снов, божий ты одуванчик.

Весело. Ерепенилась, ерепенилась, а сейчас, по правде, галопом скачу от хищника по ступенькам в свою норку.

Глава 7. Рита

Дыхание сбитое. Сердце рвётся выпрыгнуть наружу. Глаза круглые. Руки холодные. Ноги ватные. Влетаю в комнату и спиной до блеска протираю сверху вниз дверь с внутренней стороны.

«...твоя жизнь превратится в сущий ад» — приехала, блин, наладить жизнь и переписать её с чистого листа. Возможно, не с чистого, кое-что я из прошлого всё же перенесу в настоящее. Это сути не меняет. Этот придурок может всё испоганить. И в одностороннем порядке сократить мне сроки, в рамках которых я должна была быть маминым цветочком, девочкой паинькой и лучшей сестрицей года.

Я ощущаю, как всё идёт по одному месту и уверенно летит спринтерским темпом под откос. Только позавчера мечтала коснуться любимого и вновь воссоединить нашу беспощадно разорванную связь. Он вряд ли уж горько оплакивал меня всё это время, но я с уверенность могу утверждать, что вновь громко зарычит при виде меня, а я вместе с ним. Этому нет сомнений. Мы едины и безоговорочно непобедимы. И чтобы так и продолжалось, нужно устранить одну семейную неурядицу на пути.

Я имела дело с ненормальными парнями. Но этот, очевидно, превзойдёт всех. Аномально опасный сводный. В его словах нет лжи. Честен. Будет давить, пока след от барахтающейся букашки не украсит пол его спальни.

Играть в кошки-мышки надоест мне, в крайнем случае, послезавтра. А вот втянуться во взрослые игры мне, как два пальца обоссать. За здрасьте. Я долго лаять не умею. Обычно раньше я рысьим хватом набрасывалась на людей, чьи умы решали, что умнее меня и превосходят во много раз. Глупцы, да и только.

Единственный шанс избежать катастрофы — заручиться поддержкой людей из старой гвардии. Мои во всём. И, при этом, проверены и одобрены мамздравом России. Мама всегда говорила, что мне повезло с друзьями. И я ценить должна, что они рядом со мной. Она особо не придавала значение тому, что с кем дружить я решала сама. Вроде, со всех щелей твердят: скажи мне, кто твой друг и я скажу, кто ты. Однако для мамы Маша и Кира — примеры для подражания. Лучшие в школе, победительницы всех возможных всероссийских олимпиад, родительская гордость, будущее нашей страны. Я же — уличная бродяжка. Тебе дают возможность ежедневно бесплатно мыться, кушать, одевают по-человечески, а ты всё ломишься снова дышать уличным воздухом. Тянет и всё. И с этим ничего не поделаешь. Улицы зовут. В тебе кричит свобода.

Я так однажды накричалась, что мне перекрыли воздух на целых два года. И кто спрашивается? Собственный родитель. Мать надеялась на могучую силу английского этикета. Верила, что из меня изгонят всех демонов, по словам мамы, вселившиеся в красивую молодую девушку. Вера её чуть позже безусловно подорвётся.

Немного посидев у двери, я кое-как уговорила себя лечь в кровать поспать, отложив все мысли и задумки на лучшее для работы мозга время.

А с наступлением утра, как и полагалось я включила их на полную мощь. И с первыми лучами солнца, с глазками, как у крота, открываю общий чат с девчонками и пишу сообщение: «Время найдётся на подругу? Нужно спасать». Через минуту на экране отражается слово «печатает...». Ставлю ставку на Машку. Если вдруг я попаду в передрягу, и у меня будет право на один телефонный разговор, то о Кире даже речи на идёт. Перенеси кровать подруги в центр футбольного стадиона с заполненными трибунами, её сладкое сопение не прервётся ни на секунду. А то, как она ночью пинается — отдельная история. Не удивлюсь, если она спящая, вдобавок, случайно гол забьёт. Сам Месси в очередь к ней встанет за автографом.

«На месте. Выкладывай» – отвечает сама серьёзность, Мария Николаевна, не подозревая, что подружка находится в двух километрах от неё.

«Срочно Киру буди. ХуеSOS пожаловал» – подогреваю девчонок. Требую больше накала и драматизма. «ХуеSOS» — это наше позывное на случаи ЧП. Я придумала. Пользовались только действительно при экстренных случаях.

На телефон поступают многочисленные звонки и сообщения с угрозами. Сначала только от Машки, а затем и Кирка присоединилась. Разрывают мой телефон на части. Обе требуют немедленно им ответить. Выдерживаю двадцатиминутную паузу и даю о себе знать.

«Слышали ужасную новость в криминальном мире?» – жёстко стебу девчонок. Мой приезд не должен быть скучным событием. Пусть в их светлых головах память запечатлеет этот потрясающий день. Величайший день в истории.

«Правда не слышали? Господи, практически все власти Санкт-Петербурга на ушах стоят» – следует моё сообщение после их неоднократных отрицаний.

Смеюсь в голос, потому что посыпались сообщения от девчонок: «Да, правда», «Давай уже», «Ну?», «Ты нам её наконец озвучишь или как?», «Рит, либо ты скажешь прямо сейчас, либо я тебя придушу», «Я с тобой, Кир».

«Только вчера в Россию из английской исправительной колонии для девушек вернулась особо опасная преступница по имени Люция» – сжалилась над ними, и новость уходит в печать.

Молчание. Наверно, не поверили. Я никому не говорила, что подала в деканат колледжа заявление об изменении формы обучения. И своими руками, своим трудом, бессонными ночами собиралась скостить себе срок вместо трёх лет на два года безумия. За четыре месяца до окончания я соизволила сообщить прекрасную новость одной матери. Девчонок решила хорошенько потомить. И до приезда сдержалась, чтобы не рассказать.

«Меня кто-то будет поздравлять?» – Напрашиваюсь на хоть какую-то крохотную реакцию.

Смотрю часами на экран телефона — там тишина. Чувствую привкус горечи. Предательская слеза скатывается по лицу. Не ждали что ли?

Глава 8. Рита

Фейерверков я так не дождалась в свою честь. Яркие вспышки моей бурной фантазии угасли в реалиях моей теперешней жизни. Я знала, что как прежде, ничего не будет. И перемены — неизбежны. Однако, когда вместо запланированной внутренней отделки дома тебе сносят фундамент и предлагают по новой строить дом, ты не готов признавать, принимать и всячески пытаешься отрицать такой сценарий событий. У тебя нет этих лишних накоплений. Просто нет. И как быть? Карманные деньги у мамы и отчима выпрашивать?

Три последующих дня после моего громкого объявления о моём приезде во всеуслышание я не проживала, а прожигала. С комнаты выплёвывалась трижды в день: на завтрак, обед и ужин. Больше походила на зомби, чем на человеческое существо.

Мать всё списывает на мою усталость. Не переубеждаю. Не трогает, и слава всем мифическим существам. Только изредка заглянет в комнату, убедится, что мне ничегошеньки не нужно, и убежит.

Я одна. Временное пристанище. Незнакомые стены. Чужие люди.

Обида сыграла немаловажную роль во всём, что со мной происходит. Девчонки с того дня больше не писали и не звонили. А я навязываться не умею и не хочу.

Считала, что расстояние ничего не сможет сломить. Но канаты крепкой дружбы, судя по всему, ей всё же удалось обрубить. Тройняшки уступили двойняшкам. Я так радовалась, когда девчонки делились своими совместными фотографиями. Они учатся вместе на филфаке. Учёба, выходные в компании друг друга и новых друзей. Им было, что мне поведать. Забавных историй набралось больше, чем сонетов у Шекспира. Я же, отнюдь, таким весельем не могла похвастаться. Однако ревностью к их успеху и счастью не прыскала. Думала, что выйду на свободу и заживём с ними дружно. Снова втроём. Просчиталась. Вылетела с поля быстрее, чем звук свистка долетел до моих ушей. Замена игрока.

Заглядываю в электронный ежедневник, всматриваюсь в свой старый распорядок дня и начинаю нервно удалять строчку за строчкой. Не обошлось без язвительных комментариев. Злюсь, метаю пальцами.

«10.00 Урок танцев» – Навык номер один, чтобы выжить в обществе. Теперь при первой же возможности буду счищать руками центр танцпола для показа своих умений вальсировать с подушкой. У всех челюсти от зависти посыпятся.

«11.40 Правила этикета» – Любимые уроки как вести за столом, под столом и над столом, где присесть, а где прилечь. Что тут думать? В книге всё уже за тебя написано. Бери и читай, если забыл, как правильно дышать.

«13.20 Риторика» – Ох, куда нам без красноречия. Я им, конечно, и до этого не была обделена. Но спасибо преподавателям, что научили вполне цензурой речью озвучивать нецензурные мысли. Теперь ко мне не придраться. Пою как соловей.

Так продолжается ещё минут пять. К концу чистки, кроме приёмов пищи и сна, в расписании ничего не осталось. Руки чесались вписать что-то своё, мне нечуждое. Только вот попытки переписать и создать иллюзию новой жизни, к которой так стремилась, увенчались провалом. Глупо обманывать себя. Я временно непригодна к существованию в обществе.

Меня одну, совсем девчонкой, посадили на большущий корабль, и проплыв два года на нём в неизвестном мне направлении, я спрыгнула с него, с точной уверенностью, что знаю куда грести и что потом делать. И что по итогу? Найдя сушу, в глубь её не решаюсь заходить, и обратно ни за что не ворочусь. До смерти воды боюсь, нахлебалась по самые лёгкие. Довольно с меня.

Умом понимаю — нужно время. Надо дать себе время нащупать почву под ногами. Стоит привыкнуть ходить ногами по земле, а потом уже пробовать бежать по ней. Тогда глядишь, что-то и получится. Потому собираю всю волю в кулак и встаю с кровати. Нельзя лежать целую вечность. Дети для первых двух-пяти самостоятельных шагов такую работу колоссальную проделывают. А я три дня затрудняюсь просто сползти со своего ложа и выйти из комнаты.

– Мам, – заглядываю в комнату старших и, оперев голову о косяк, выкидываю белый флаг, – проведёшь экскурсию для меня?

– А как же, – маминому счастью нет предела. Мигом вскочила, забыв про волосы и макияж. Такое предложение поступает раз в тысячелетие. Она знает. По этой причине торопится успеть принять его до официального закрытия.

– Предлагаю начать с цокольного этажа, – горящими глазами мать выжидающе смотрит на меня.

«Валяй» рукой вскидываю я. Хоть с крыши. Времени у нас вагон.

***

Мы и до крыши добрались. Говорила же, что полдня пройдёт — так оно и вышло. Чего здесь только нет: крытый бассейн, покерный и бильярдный столы, мини кинотеатр, тренажёрный зал. Тут и лифт имеется. Видать, здесь много живёт любителей начать бегать с понедельника. Он, как назло, вечно не вовремя приходит: то настроиться не успел, то конец месяца припал, то погода подвела. Я ни причём — во всём виноват понедельник. Помимо немало увиденной роскоши, сам дворец — интеллектуально подкован. Умный, одарённый всеми современными технологиями дом. Я кнопки жму, а мои команды могут и по хлопкам, и по голосу распознать. Варюша и привет, и пока пожелает и ежедневно местные новости вещает.

Будто по всем паркам и скверам города прошлись. К слову, в Санкт-Петербурге их насчитывается более 700 штук. Ступни горят. До этого дня любила пешие прогулки. Пересмотрела свои взгляды. Иногда и лифтом не грех воспользоваться. Поди когда-нибудь и пригодится. Например, когда решу обратно юркнуть в кровать под одеяло. Второй этаж сейчас кажется непосильной ношей.

Закончив с экскурсией, мы с матерью обосновались за кухонным столом с кружечками ароматного фруктового чая. Вроде по-семейному общаемся, как родные мать и дочь. Она о своём Серёжке нежно стрекочет. Какой он у неё заботливый, щедрый и самый-самый лучший в мире мужчина. На всё сказанное матерью я успеваю радушно кивать. Даже на уточняющие вопросы не поскупилась. Сама в шоке от себя. И вправду становится интересно, как и с кем мать живёт. Со смертью отца меж нами образовалась пропасть, стенки которой лишь с годами расширялись. Мать отца похоронила и с ним его часть, живущую во мне. Противилась видеть его в глазах дочери. С этим во мне рос бунт. Я берегла и берегу о нём память и то сокровенное, что он вложил в моё сердце.

Глава 9. Рита

На мать не смотрю. Не хватало мне раньше времени увидеть в её глазах очередное разочарование и осуждение. Когда ещё и повода не давала — это будет обиднее всего. Наверстаю, уж поверьте.

– Я Маргарита Богданова, — здесь-то явное недоразумение, потому более-менее доброжелательно встречаю круглосуточных стражей порядка. – Мне проследовать за вами или на месте произведёте проверку? – Взрослею, ну или что-то во мне, однако ж, поддалось перевоспитанию, и я с ними могу мирно сосуществовать. Потому что несколько лет тому назад наши отношения дружбе не поддавались. Ни мира, ни жвачки.

Тем более какое может быть незаконное пересечение границы? Я родилась здесь. Большая часть документов с изображением двуглавого орла. От моего первого крика весь Санкт-Петербург ходуном ходил. Мать рассказывала, что я, как в роддоме завопила, так больше и не затыкалась.

А вот, что касается, моей двухгодичной принудительной ссылки, организованной родной матерью в целях наставления меня на путь истинный, тут попахивает незаконным самоуправством. Можно и заявленьице накатать. И как удачно сложилось, в одном месте жертва, правонарушитель и истинные блюстители закона. Бери иглу и сшивай сразу дельце в суд. Однако мне не присуще ябедничать. Выпускаю полегонечку пар и остужаюсь до терпимых температур.

– Для начала представьте свои личные документы для проверки, а там будет видно, – и подкрепляет важность следующих произнесенных им слов звоном, висящих на его костюме наручников, – и давайте, Маргарита Дмитриевна, без глупостей. Туда и обратно.

А как же «без глупостей»? – так и норовит задать этот вопрос, милому дядьке в погонах. Но выбираю промолчать и оставить сказанную им же глупость без ответной реакции. Может им по уставу разрешено её говорить. А я тут истерически раскудахталась.

Не медлю, но и не сломя голову, выполняю приказ нежданно негаданного гостя принести в зубах документы. Даже немного скоротала время, рассматривая фотографию шестилетней давности, на которой вся светится светом наивная белокурая малышка. Это сейчас в ней свет погас, остались лишь белоснежные волосы и росток восьмиклассницы.

Начинаешь осознавать, насколько важно, отступившись, почувствовать твёрдую опору близкого человека. Я провоцировала — мать велась, я ошибалась — она злилась, я падала — она «я же говорила», я вставала вновь — она «тебя прошлый раз ничему не научил?», я плакала — никто не утешал.

Может создаться ощущение моей озлобленности к матери. Это не так. Скорее я пытаюсь оправдать заранее мои будущие поступки, действуя наперёд. Показать, что так было всегда, неудивительно. И я к такому исходу отлично подготовилась. К сожалению, слабая вера, что когда-то будет по-другому.

Я перелистнула те страницы, где моё собственное «Я» было подорвано. Для себя. Жить и вечно идти против системы, чтобы тебя просто заметили, узнали о твоём существовании — я переросла это. Буду учиться выстраивать свою целостную систему. Внутри нас должна жить не вечная борьба за что-либо, а любовь к себе. Если нас с ней принимают, то мир и согласие ждёт. В противном случае, для нас сыграют финальные аккорды.

Немного поностальгировав, с паспортом в руках, я выхожу из комнаты с пакетом документов радовать своим присутствием ждущих меня внизу людей.

Преодолев несколько ступенек, замечаю, что в холле глухо. Ни мышонка, ни котёнка.

Все разъехались, а меня предупредить забыли — такое сложилось бы впечатление, если бы в эту самую секунду я не услышала звонкий смех матери, интенсивно вибрирующий с кухни. Само гостеприимство. Меня в преступление подозревают, а мать чаёк спокойно наливает. Небось мои печенюхи на стол выложила.

Потороплюсь. Нужно успеть приступить к мероприятиям по пресечению маминых неудачных попыток дать на лапу. Пожалуй, сперва попрошу свернуть развёрнутое застолье с имбирным чаем и моим шоколадным печеньем и исключить подобное повторение посиделки.

С моим приближением к месту чаепития, количество говорящих голосов увеличивается в три раза. Все женские и все...сука...знакомые.

– Вот вы... – сдерживаюсь, чтоб этих маленьких курвачек не обласкать заслуженно при матери. Жестокие гадюки. Сильно укусили. Не умерла, но после укуса имелось неприятная ноющая боль. Сердечко изнывало.

И ты с ними была за одно? – И маме от меня прилетает с неодобряющим качанием головы. В своё оправдание она лишь пожимает плечами и протягивает «прости».

– С приездом, – с визгом в одноголосие подруги встают со стола и виснут на мне. Скачут, скачут и ещё раз скачут. Позвоночник сейчас спрессуется под их массой.

– Осторожнее, – еле слышимо проговариваю.

– Как тебе? Это моя идея. Гениально же, – Кира не теряет времени. Пока сам себя не похвалишь, никто не похвалит. И правильно, от меня она похвалы не дождётся. Нашла, чем гордиться.

– Придушу, – говорю одними губами. Не для посторонних глаз. – И тебя, – взгляд перемещается на Машку. От кого, от кого, но от Машки такую подставу я никак не ожидала. За два года девчонки подкачались, вернее, перекачались в подкалывании. Превзошли саму королеву стёба. Победили со смертельным разгромом.

Три дня оплакивала нашу дружбу. Думала на девятый день её кончины каждой цветы отправить. Фух…сэкономила на букетах.

– Мам, – ненадолго прерываю нашу с подружками эмоционально снабжённую встречу, – мы, наверно, выдвинемся в мою комнату. Спасибо тебе ещё раз за экскурсию. Было чудесно.

С получением маминой улыбки, я беру девчонок в охапку и устремляюсь с ними в комнату. Там, где я их смогу успокоить, что Ритка осталась Риткой, а не превратилась в ваше высочество — Маргариту Петербуржскую.

Глава 10. Рита

– Я думала, ты и полгода там не протянешь, – на лице подруги недоумение того, как в результате получилось, что я в четыре раза больше сумела осилить.

Пропускаю через...Слегка сквозанула, но зато внутри не задержалось.

– А ты? – Хочу и Машин вердикт выслушать. Кирка-то понятно. Больше на ощущениях выдаёт, чем на размышлениях. Характер огненный — значит всё погорит. Если не рыба, то хрен проплывёт. И бог с ним, что водой можно запастись или лодкой обзавестись.

– Год, – стыдливо озвучивает свои ранние предположения на мой счёт Машка. Скромный, честный и застенчивый человечек с опущенными глазками.

– Бесхребетная значит по-вашему? – Руки сложив, гляжу на каждую мадам. Смотря на провинившихся, смех давит изнутри, хочет прорваться на свободу. Запрещаю. Хочу немного помучить малышек. Я и сама не очень-то верила. Чисто на энтузиазме проехала.

– Ритуль, – Машка первая не выдерживает глядеть на моё наигранное разочарование, – мы по тебе сильно скучали! Разве это не важнее? – Приобнимает за плечи для пущей правдивости своих слов.

Кирка отмалчивается. Не то, чтобы ей нечего сказать. Она может говорить много и подолгу. Однако сейчас себе мало доверяет. Боится кажется усугубить своим языком и так шаткое положение.

– За такое разве прощают, девчонки? Мне прямо в лицо говорят: ты безвольное существо, без личных границ. По тебе пройдутся, а ты даже не почувствуешь, потому что привыкла быть под кем-то. Вы предлагаете это прохавать, мне же и впрямь не привыкать, так? – Делаю всё, чтобы обыграть их со счётом 2:1. Использую все полученные знания на уроках по риторике. Своим красноречием и безукоризненной интонационной подачей дёргаю за живое. Сценка с человеком в погонах и его угрозами меня приструнить наручниками слишком свежа, чтобы оставить безнаказанной.

– Блин, Рит, – о, Кирка подключается. Пошла тяжёлая артиллерия. - Обложались. Признаём. Не верили. Поддерживали всячески, но за глаза не верили. Да кто, блин, выдержит? Когда тебя за шкирку и в незнакомое место. Я бы днями напролёт ревела. Я в восемнадцать на английском не телинькала, кроме «хау а ю». А ты отучилась два года и диплом с отличием имеешь. Ты у нас молодец.

– Присоединяюсь к Киркиным словам. Это крайне редко выходит, но сейчас она прям точна как никогда, – Машка смотрит умоляющими сахарными бусинками, аж скушать захотелось.

– Ох, девчонки, – я загибаюсь от смеха. Треснул мой кувшин, смех резко прыснул. Слова красивые, спору нет. И в знак уважения могла бы, конечно, прослезиться и признаться в том, что не держу на них зла. Только для чего в слёзы подаваться, если всё это предназначалось для смеха. – Ну вы у меня смешные, ей богу.

Я многое бы ещё хотела им сказать. И что сердечко ни единожды ёкало, пока они распинались, как первоклашки. И что тоже безумно по ним скучала. И сейчас гляжу, и не понимаю, как выжила без них. Однако, шанса высказаться девчонки не дали. Накинулись хищницы на кролика и всеми попадающими под руку предметами куматозят. Машка, если задница не подводит, точно ухватила подушку и ею хлестает вкрадчиво и обидчиво. Кирка голыми руками не церемонится.

Сейчас даже бомбезные размеры дворца не спасут от наших криков. Весь дом скоро на дыбы встанет.

Меня знатно потерзали, а после мы уже долго нежились.

Девчонки без устали рассказывали, как один из преподавателей держит в страхе весь поток. Его методы внедрить в их головы хоть какую-то информацию, по их мнению, должны караться законом. Любая пытка более гуманна, нежели его зачёт или, что ещё хуже, экзамен. Я подбадриваю. Рано ломаться. Такие преподаватели этого и ждут. Так проще. Пока студенты на изжоге сидят, он будет шёпотом читать одну за другой лекцию. Знает, что никто не перебьёт. Набил авторитет и пользуется. А затем бах, и зачёт автоматом. Знаю, проходила. В колледже учительница танцев любила применять в своей речи литературный приём — сравнение. Я с первого урока была душевым шлангом под напором, которого мотает по паркету из стороны в сторону. В день зачёта же я, оказывается, «Мисс грация»: и носочки хорошо тянутся, и спинка у меня с красивым изгибом, а руки то, руки — отдельный вид искусства, чуть ли не ангельские крылья. В тот день я поняла, что ничего не поняла.

Часами бы ещё болтали, но у девчонок на летних каникулах практика в журнале классической литературы. Им требуется определить влияние классических произведений на культуру, живущего в то время народа. Великое дело требует довольно много сил и времени. И я, скрипя сердцем, выпускаю пташек из своей клетки и провожаю до Кирюшиной машины.

– Рит, – Кирка вся ломается от нетерпения, – ты всерьёз планируешь работать по специальности?

– Да, – самой смешно. Ну, а что? Если есть возможность хорошо подзаработать, почему бы за это не ухватиться. Два года не должны пройти даром. Лишь с пользой.

– Это же совсем не твоё, – не унимается подруга.

– Кир, отстань! Ты от радости что ли забыла, что её и никто и не спрашивал, что по-настоящему её, – отвечает та, кто по праву считается нашим главным мозгом. – Рит, не слушай её. Хорошая идея. Не идти же за копейки уборщицей, если в кармане вышка имеется, – наша мудрая Машка.

Не вступаю с Кирой в дружескую полемику. Ей через минуту предстоит поездка плечом к плечу с Машей. Её нравоучений будет предостаточно. Сжалюсь.

Поочерёдно обнимаю и целую, каждой шепчу на ушко, что жду с нетерпением нашей следующей встречи. И только собираюсь сделать пару шагов назад, как оттуда повеяло запахом дерьма.

– Теперь в моём доме будут проходить игры "Что? Где? Когда?"?

Я не оборачиваюсь к нему. Клыки начинают от злости выпирать. Девчонок я предупредила, что в доме, помимо матери и дяди Серёжи, живёт незнайка. Потому что, когда он узнает с кем связался, полетит прямым ходом на Луну со скоростью света. Надо лишь подождать.

Три дня его не видела, а тут всплыло...

– Это мой сводный брат, – стараюсь как можно тише сказать. А то самой противно.

Глава 11. Рита

Я обхожу назойливого братишку и несу свой зад в дом, пока он стоит в ступоре от Киркиного стиля общения — что первое в голову придёт, то и выдаёт в массы без прохождения редактуры и цензуры. Образовалось и сразу выплеснулось изо рта. Иногда складывается ощущение, что мозг подруги состоит из одной прямой извилины, без каких-либо изгибов. Слова летят из пункта «А» в пункт «Б» без остановок. Мы с Машуней к этому давно привыкли. Она нехило разбавляет наше трио. Машка голова, я шея, Кирка же непослушные руки, которые постоянно чешутся что-то сделать эдакое, из ряда вон выходящее.

Только я к двери, как меня под локоть и в кусты.

– Куда торопишься, сестрёнка? – Господи, ну что за надоедливая муха, этот сводный братец?! От тебя сбегала, тупица — предельно честный ответ имею, но не озвучиваю. Правда может заколоть до смерти. Решаю воздержаться от жертвоприношения и помалкивать в тряпочку.

С каждой секундой моего молчания он крепче сжимает мой локоть и всё ближе притягивает к себе, устраивая очную ставку.

– Такой ангелочек, и что-то от меня скрывает? – Даже удосужился пригнуться, чтобы заглянуть в мои глаза. Не брат, а чудо какое-то упало с неба. А Кирку я всё-таки придушу. Ну что это за кран без фильтра? Дала же понять, что хочу держаться от него подальше. А она что делает? Забрасывает наживу и вручает ему удочку. Лови, лови рыбёшку. Смелее.

– Ну? Чего молчишь? Язык проглотила? – Не сбавляя давления, слегка потрясывает меня в своих руках.

– Отпусти, пожалуйста, мне больно, – больно, но стерпеть можно. Тут больше прошу не ради себя, а ради него. Корчиться от боли на земле с синими яйцами по итогу придётся же не мне.

– Я сюрпризы не люблю, малыш. Никакие. Предупреждаю на месте. Что-то учудишь, пеняй на себя, – его хват на локте ослабевает, но контроль надо мной сохраняется.

– Я тише воды, ниже травы. Это Кирка дура! – Начинаю сопливить во всю. Я в детстве так не плакала, когда до крови сдирала колени, как сейчас. – Она в театральный подалась, теперь на всех свои актёрские навыки отрабатывает. Ты прости её. Она хорошая.

Слёзные каналы не перекрыть. Процесс запущен. Я уже плотно вжилась в роль божьего одуванчика. Лишь бы ветер не подул и меня не сдул.

– Чего разнылась-то? – В голосе слышатся нотки старшего брата, дескать «Ты чего малая? Не плачь, до свадьбы заживёт».

– А чего ты до меня докопался? – Срываюсь на писк. – Чего я тебе плохого сделала? – Если хочешь, чтобы я уехала, я уеду. Только деньги поднакоплю и съеду с вашего дома, – истерю не по-детски уже.

– Я тебя за язык не тянул. Ты сама поставила себя на таймер, ангелочек. Твоё время пошло.

Он отпускает, и я подрываюсь с места. Ему может показаться, что я, как обиженный ребёнок, бегу к своей мамочке за помощью. В реальности всё иначе. Я в бешенстве. У меня от злости до невозможности горит пердак. Хоть огнетушитель хватай в руки и туши, либо возвращайся к братцу и тоже самое с ним проделай, что тогда с поварёшкой.

Проношусь мимо матери как комета. Желательно уберечь других от своего растущего внутри гнева. Под горячую руку попадёт и сильно обожжётся. Без труда вспомню все вставленные ею палки в мои любимые вращающиеся колёса.

Конечно, сводный хорошего дал пенделя. Несколько часов, проведённых в комнате, принесли отличные плоды. Найдены четыре вакансии, отвечающие моим требованиям: гибкий график, достойная зарплата. Категория клиентов немного настораживает. Ранее с ними тесно не контактировала. Но в нынешней ситуации это уже не кажется проблемой — маленькая особенность, нуждающаяся в тонкой ювелирной работе.

Я обзваниваю потенциальных работодателей и соглашаюсь пройти собеседования с глазу на глаз. Некоторых смутили мой столь юный возраст и отсутствие опыта работы, но превосходное прошлое и с отличием оконченное высшее учебное заведение по нужной им специальности подогрели ко мне интерес и желание дополнительно побеседовать уже при личной встрече.

Деловые вопросы оставляю в сторонке и открываю наш общий с подружками чат. Там сообщения беспрерывно сыпались с момента их отъезда от дома. Видимо, переживали кумушки за моего сводного и проверяют: жив ли он.

Навострившись написать «жив», пробегаюсь по сообщениям и выясняется, что никто и не переживает. Меня ждал, обычный монолог подруги. Кирка, как всегда, в своём репертуаре. Если все и видели, то промолчат, сделав втихую свои умозаключения. Кирка же — это отдельный экземпляр. Могла и напрямую это ему сказать, да только моё присутствие заглушило её словесный порыв.

«И ты молчала?

Вот тебе фортануло, мать. Он же капец, красавец, каких свет не видывал.

Ты видела, я на твоей стороне была. Но в следующий раз за себя не ручаюсь.

Познакомлюсь, и дай бог, тесно выдастся.

Прямо мой типаж. Короткостриженый, темненький. Брутальный.

А глаза...Ритка ты бы видела, как он своими потемневшими кошачьими глазами тебя прожигал.

Ох, он тебя хочет. Сто пудов. Зуб даю.

Но если он тебе не нужен, то я себе его заберу.

Не против?»

В конце Машка решила всё подытожить: "Рит, читать не обязательно". Это единственное место, где я улыбнулась.

Я прочитала всё, не смотря на совет Машуни, и, ко всему прочему, ещё и предалась визуализации. Кира с моим сводным? Вместе и навсегда?

Внутри разрастается раздражение. Есть предчувствие, что видеть их вместе будет в высшей степени невыносимо.

Сложно признавать, что подругу я ни чуточки не ревную.

Глава 12. Рита

Сегодня моё утро наступило намного раннее нежели за всю прожитую в этом доме неделю. А всё из-за того, что меня ждут важные просмотры. Другими словами и не скажешь. Меня будут осматривать с ног до головы, изучать, исследовать и оценивать, чего я стою в мире искусства. Заслуживаю ли я касаться не гранённого алмаза, чтоб превратить его в стоящий бриллиант. Посильно ли мне нести колоссальную ответственность. Могу ли я быть частью их команды.

На плечо рюкзак и на выход.

– Куда в такую рань, Ритуль? – Мать перехватывает меня в коридоре. Либо чует подвох, либо не наигралась за семь дней в дочки-матери.

– У меня сегодня назначены собеседования. Авось и возьмут, – с максимальным спокойствием говорю. Голос не должен дрогнуть.

– Рит, а как же продолжить учёбу? Успеешь поработать, – мягко пытается подобраться к запертой мною теме.

– Мам, – включать снова шарманку о пройденном не было в планах, однако кое-что нужно матери напомнить, с выдохом произношу, – ты направила, и я пошла по этой тропе. И не схожу с неё, я просто останавливаюсь, не доходя до конечной. Ты мечтала о сцене, я же выбираю закулисье. Мне будет там хорошо, понимаешь?

Однажды её взяла, и я приняла поражение. И как нам обеим известно, довольно-таки достойно. Разве этого недостаточно? Неужто у родителей вечная жажда быть во главе угла. Они знают, как лучше, и им всегда виднее. Мы же в их глазах — кроты. Ничего не видим, ничего не знаем.

– Рит, неужели столько лет труда будут напрасны? Твоё будущее — оно было бы... – мать запинается, тяжело даётся ей осознание того, что её многолетняя мечта терпит крах. Во второй раз в жизни.

– Они не напрасны, мам. Посмотри на меня, – держу лицо. Сохраняю лёгкую улыбку. – Во мне исчез тот ужасный юношеский максимализм. Я стала сдержанней и более гибкой ко всему. Я другая. К тому же, теперь то, чему я училась долгие годы, будет передаваться другим, – красиво щебечу, а внутри душа кривится. «Другая» — усмехаюсь. И то верно, сильнее и увереннее. Только тише, чтобы мать не услышала мои мысли.

– Я больше никогда не увижу твоих выступлений, – не вопрос, скорее в голосе матери слышится нотка сожаления.

– Почему же? Ты увидишь мою работу в выступлениях других, – отвешиваю двойную порцию лапши. Как нужную сумму скоплю, упорхну из клетки на волю.

Жестоко по отношению к матери. Однако тогда меня никто и не спрашивал. Никому не было дело до моих чувств. Я ребёнок. Поплачу, успокоюсь и буду дальше радоваться жизни. Взрослые, а так глубоко ошибаются на наш счёт.

– Пусть будет так. Тогда удачи тебе, – её первый душевный шаг навстречу ко мне.

– Спасибо, – уходя, меня начинает душить. Шею стягивает, трудно дышать. Ищу в голове причины моего состояния, и через несколько секунд я нахожу их в маминых словах, посылающихся мне в след.

– Они будут дураками, если тебя упустят.

Вера. Мамина вера — верёвка моего удушья. Она верила в мою уникальность и мой талант. Она грезила стать матерью самой юной прима-балерины. С четырёх лет станок был моим верным другом. Купальник на бретельках, балетки и маленькая гулька безупречно собранных белокурых волос — три элемента, без которых многие годы моя жизнь не обходилась и казалось ничем. Моими подарками на новый год были: новая пачка, удобное белое трико, светло-розовая шопенка и телесного цвета хитон. Дедушка мороз из года в год становился настолько предсказуем, что в какой-то момент появилось желание написать ему письмо с просьбой больше не тратиться на подарки или же плохо себя вести целый год, и тогда он наверняка прошёл бы мой дом стороной.

Однако вела я себя безукоризненно. Один ознакомительный урок, потом следом второй, а затем количество занятий увеличивалось в арифметической прогрессии. Я росла и росла нагрузка. Маленькая девочка другой жизни и не знала, кроме той, которую ей красочно обрисовала мать.

Пять лет пальчиками по паркету, и я успешно поступаю в девятилетнем возрасте в профессиональное балетное училище. И через год взлетаю сразу на несколько сантиметров ввысь. Мои ноги оказались окованы пуантами. Новый этап, новая боль, новый вызов. Я шла, терпела и принимала. И всё ради её улыбки. Мама гордилась своей балериной. Я жила одним лишь балетом ради неё и её признания. Потому что во мне она признавала только эту часть — маленького белого лебедя. Хотя чёрный так яростно прорывался наружу. Я стремилась к своему совершенству. Но контроль матери надо мной не давал до конца отпустить себя.

Мне пророчили блестящее будущее. И за этим будущим ожесточённо гналась мать. Я же в свои шестнадцать вступила в другие гонки. Вот тут духовная пуповина между нами с матерью и оборвалась. Сможет ли она когда-то срастись — мне это неизвестно. Но я счастлива, что снова научилась без неё дышать. Дышать без чьей-либо поддержки. Нет связи, нет зависимости.

День длился вечность. Четыре прошедших на износ собеседования, и на моём счету четыре утвердительных «да». Дураком сегодня никто не хотел оставаться. Чему я непременно рада. Узнает мать, тут же ответит, дословно цитирую, даже к гадалке не ходи: «Я же говорила, Риточка. Это твоё. Это невозможно не разглядеть. Ты талант. Может подумаешь ещё?» Во избежание всего этого, я сказала матери, что выбрал один и то очень сильно сомневался, но пошёл на риск и всё-таки предложил мне должность педагога-хореографа.

Мне дали пару дней подумать и дать свой финальный ответ: какая балетная школа станет моим вторым домом на ближайшие месяцы.

И при принятии решения я обхожусь без подкидывания монетки. Руководствуюсь одной очень важной деталью. Один из работодателей, один и единственный, кто на странице почестей не задержался дольше минуты. Посмотрел, убедился и уже основное время знакомился со мной, с конкретной личностью, сидящей перед ним. Другие же налюбоваться не могли моим регалиями, под столом тихонько потирая ручонки. Всё крутились и вертелись вокруг до около, а дальше западло было лететь.

Без колебаний, отдаю своё предпочтение тому, кому не безразлична была именно я. Открытость и доброта Дмитрия Родочинского, руководителя дома балета его имени, меня обезоружили. И я сбросила шкурку змеи. Мы много говорили. К моему счастью, не о балете. И без договорённости с самой собой я в разговоре с Дмитрием Яковлевичем проговорилась о своём плане долго не ютиться в тёплом балетном гнёздышке. Меня ждёт другой мир, с другими виражами. С обдуванием холодным ветром. А он, невзирая на мою готовность нести лишь временную службу, выбрал меня.