Ангел снимает кино

1 глава.

Ангелина

- Ненавижу!!!! Нена-а-авижу-у-у! – из последних сил тужилась я, умирая от разрывающей тело боли.

- Ничего-ничего, деточка. Немного уже осталось. Так все говорят, а потом всё забывается, и снова приходят. За вторым, третьим, четвертым…

- Да ни за что! Ни за-а-а что! Ни к одному мужику больше не подойду! Ненавижу их! Ненавижу его! Ненавижу-у! – казалось, когда я кричу, особенно, когда кричу именно это, конкретное слово, мне легче, не так сжимается внизу живота пружина сильнейшей боли или, во всяком случае, откуда-то берутся силы ее терпеть! И я очень старалась, прямо-таки по буквам его выплевывала. – Не-на-ви-жу-у-у!

- Во-от, - ласково проговорила пожилая очень упитанная женщина-акушерка, копошась у меня между широко расставленных ног. – Молодец! Правильно! Толкай его! Тужься сильнее, но по моей команде!

Краем глаз я, конечно, замечала, как готовится принимать ребенка девушка-неонатолог, а врач-акушер возится с какими-то страшными железными штуками возле специального маленького столика, расположенного по правую сторону от родильного кресла. Раз они все в сборе, ЭТО скоро закончится! Скорее бы!

- Как тебя?

- Что?

- Зовут тебя как? – спросила женщина, ласково погладив затянутой в синюю перчатку ладонью мою голую коленку.

- Ангелина.

- Давай, Линочка, на счет три, толкаешь его изо всех сил. Раз! Два! Три!

На счет три у меня потемнело в глазах, заложило уши и, кажется, внутри тела произошел атомный взрыв. Во всяком случае, боль была примерно в таких масштабах. Зажмурившись, я сосредоточилась на том, чтобы толкать, как учила медсестра, напряглась изо всех сил и… Услышала тоненький писк.

И стало, на самом деле, легче! Да, еще болело все тело, да, еще судорожно сжимался от боли низ живота, да, дрожали руки, цепляющиеся за кресло, но организм уже почувствовал нереальное облегчение, какое бывает, когда заканчивается что-то страшное, что-то пугающее, когда все уже позади…

- Девочка у вас, - радостно проговорила неонатолог. – Хорошенькая, здоровенькая, 9 из 10 по Апгар. Подержите, мамочка?

…Тепленькая. Маленькая. Красненькая. Носик-пуговичка. Пушок темненький на голове. Такого же оттенка, как его волосы… Как волосы того, кто никогда не узнает, что только что, вот сейчас, в эту минуту, стал отцом.

- Ну, что же вы плачете, мамочка? Так ругались замечательно, а теперь плачете? Всё же хорошо! Все просто замечательно! Давайте попробуем к груди ее приложить на минуточку. Просто чтобы почувствовала ваша малышка, что мама рядом. А потом я ее ненадолго заберу на осмотр и в палату к вам через часок доставлю уже чистенькую и одетую.

Полгода спустя. Богдан

- Напоминаю, господа… и дамам напоминаю особенно, что съемки начинаются уже в понедельник! В понедельник, Вероника… Сергеевна! Не в четверг, не в пятницу и даже не во вторник! В понедельник жду вас во втором павильоне и начнем прямо вот с первой сцены!

- Вы ж обещали, что мы будем сниматься в старинном замке! Что мы три месяца там жить будем! – заныла Вероника, бросая на меня яростные взгляды.

Да, она, конечно, хотела сразу в замок! Но ведь за него платить нужно – аренда там, перевозка реквизита, аппаратуры, еда опять же! А мне сэкономить нужно было позарез! Та-а-ак, я ж перекличку сделать забыл! Все собрались или опять кто-то решил проигнорить приказа режиссера!

- Ну-ка, Семенова, проверь по списку, все ли пришли сегодня. А вы, господа… и дамы, особенно дамы, не спешите расходиться – Семенова готовит списки для аванса. Кому аванс нужен в понедельник, не уходим, не отметившись!

- Арзамасов! – начала Семенова.

- Совсем, да, Семенова? – недовольно отозвался наш великий актер, светило больших и малых, Станиславский… отдыхает, когда Арзамасов на сцене! – Не заметила меня, что ли?

Да тебя, Арзамасов, хрен не заметишь! Глянь, нимб как сияет!

Я внимательно рассматривал толпу, то есть труппу. Взгляд искал ту девочку… гримершу новенькую. Ну, как новенькую? Прошлый сезон она с нами в первый раз отработала. Нет ее сегодня, что ли? Как ее фамилия? Какая-то простая такая… Забыл! За почти полтора года, что прошли после последних съемок, пока готовился к проекту, пока деньги выбивал, пока женился, совсем вылетела из головы эта девчонка. Но вот сейчас вспомнилось вдруг…

А вспомнилась-то чего… Ну, если по-честному, Потемкин? Если по-честному, так достало все, так не хватает ее чистого обожания, ее восхищенного взгляда. А ведь хотел за ней приударить, да свадьба эта, да она еще такая… чистая такая, неиспорченная. Поцеловать даже не решился, не то что приударить… Кому скажи, не поверит же никто!

А в ту ночь, в последнюю, когда вся команда нажралась вдрызг, когда я набрался смелости, а точнее, наглости и бесстрашия, и решил все-таки к ней подкатить, в гримерке девчонку целовал Арзамасов. Я тогда расстроился, упился до беспамятства и пошел к Веронике… Кажется, к Веронике. Впрочем, она почему-то так и не призналась, что в ту ночь была именно со мной.

Помотал головой из стороны в сторону – забыть, как страшный сон. Неделю от той пьянки отходил. Все! Больше не пью совсем!

А новая актрисулька, кстати, ничего так. Симпатичная, улыбается так заманчиво… Подкатить, что ли? Но взгляд с какой-то необъяснимой тоской, переползал с лица на лицо, все еще надеясь отыскать длинноволосого зеленоглазого Ангела, который так восхищался мною тогда… Надо будет спросить у Семеновой…

2 глава

Ангелина

Сегодня Алёнке исполняется полгода! В честь такого огромного юбилея приедут гости – бабушка с дедушкой, Марина, крестная дочки, с Алешкой, соседка придет с мужем. Вчера весь вечер я старалась – делала заготовки всякие, в квартире убиралась. Неделю уже продукты закупаю, но вдруг оказалось, что куплено далеко не все – давно мы не отмечали праздников…

Уложив Алёнку спать в обед, я попросила соседку из пятой квартиры – тётю Лиду - присмотреть за ней, а сама побежала в ближайший супермаркет докупить забытое. И когда летала там, между стеллажами с продуктами, неожиданно увидела издалека, в отделе со спиртным знакомую мужскую фигуру.

И я честно хотела уйти! Но не смогла. Ноги сами вели ближе, ближе… Не заметив брошенную кем-то прямо на проходе тележку с продуктами, бедром ударилась об ее угол. Вскрикнула от боли, на мгновение отведя глаза от его спины… А когда подняла взгляд снова, он развернулся в мою сторону. И это был совершенно другой мужчина. Разве что ростом и фигурой похожий на Потемкина. Галлюцинации?

Медленно плелась домой, растеряв напрочь праздничное настроение и желание видеть кого-либо. Дыши, дурочка! Забудь его и дыши! А без него разве можно дышать? А без него разве можно жить? А какие у тебя варианты? Твоя малышка, его дочка, хочет есть, играть, смеяться... И никто, кроме тебя, не даст ей всего, что нужно детям от матери. Он и не знает… Он и не вспомнил… Он и не вспомнит никогда!

С трудом достаю из кармана куртки – руки-то заняты пакетами – зазвонивший неожиданно телефон. Номер незнаком. Обычно я не беру, но сейчас в таком раздрае нахожусь, зачем-то принимаю вызов…

…- Алло, Ангелина Смирнова? – ЕГО голос в трубке заставляет уронить на ногу пакет с продуктами.

- Ох…

- Это да или нет? – бархатный смех в телефоне.

- Скорее да, но я не уверена, - ляпаю откровенную глупость я.

- Ангел, я новое кино снимаю. Мне позарез нужен классный гример. Без тебя просто вешалка! Соглашайся! Обещаю, будет интересно…

Дыши, дурочка…

Богдан

Очень четко представляю себе ее лицо. Красивая девочка с зелеными глазищами. Без накладных ресниц. И, как это ни удивительно при ее профессии, совсем без грима… Представляю, как ее губы удивленно складываются буквой «о», когда она слышит мой голос. Ну да, я сам-то от себя не ожидал такого.

- Ангел, я новое кино снимаю. Мне позарез нужен классный гример. Без тебя просто вешалка! Соглашайся! Обещаю, будет интересно…

- Я не могу, - говорит как-то неуверенно. И я эту неуверенность слышу и понимаю.

- Стой-стой, - перебиваю ее, потому что отлично знаю – женщин надо брать с наскока, уговаривать, пока не опомнились. Потому что, если дать время на размышления, надумают кучу причин, чтобы отказать. – Смотри! График у тебя будет скользящий – приехала, сделала всем красоту и свободна! Машину за тобой присылать буду. Ну, а в дни, когда привалит много работы, пусть отец с ребенком посидит. А ты заработать сможешь! Двойной оклад тебе гарантирую!

- Отец, говорите, Богдан Романович? Ну-ну, - мне отчего-то показалось, что в голосе девчонки сквозит явная насмешка. Это она надо мной или над отцом ребенка сейчас посмеивается? Совсем он безрукий, что ли? Не справится с младенцем?

- Ну, отец, а что такого? Мы, мужчины, на многое способны ради своих женщин! И зря ты сомневаешься!

- А я и не сомневаюсь совсем, что на многое…

- Так что?

- Я подумаю.

- До скольки?

- В смысле, до скольки? Пару дней подумаю…

- Нет, милая моя, у тебя есть два часа на размышления. А, точнее, у тебя есть два часа для того, чтобы согласиться. Отказа я не приму. Семёнова тебе после обеда перезвонит.

- Богдан... Романович? - вдруг начала она после долгой паузы.

И я зачем-то вместе с нею выдохнул:

- Ангел?

- Что вы хотели сказать?

- Что ты...

Потом, уже положив трубку, я отчего-то долго пялился в окно своего кабинета без мыслей, без чувств... Хотя глупо врать. Чувства, они, конечно, были. И, поймав собственное отражение в зеркале, я их сумел понять. Я испытывал глубочайшую досаду от понимания того, что именно эта девушка никогда уже не станет моей... Потому что у неё ребёнок. Потому что у этого ребёнка есть отец. И неважно, муж он ей или нет.

Правда, пришедшая от директора будущей картины Ядвига своими ужасными новостями (других у нее в силу паникерского склада характера и не бывает!) вытеснила из моей головы разлагающие боевой настрой мысли. И мне стало чуть легче, но ненадолго...

Спустя две недели. Богдан

- Вероника, ну, что за глупости такие? Ну, ты реально веришь, что подобное возможно? Бред! Просто бред какой-то! Люди пропадают! Приведения в замке! А вообще, что за замок без приведений? Ну и хорошо, что они там есть! Нам веселее будет! А что там про новую актрису второго плана и Арзамасова говорят? Слышал сегодня, как обсуждали две... дамы в буфете, - каждый раз что-нибудь такое происходило во время съемок. Обязательно кто-нибудь с кем-нибудь переспит, обязательно это увидит кто-то третий. Был случай, когда прямо на съемках появилась жена звукорежиссера с фотками, на которых были компрометирующие моменты его взаимоотношений с одной из актрисулек. Она поскандалила и запустила в воздух всю эту красоту. А съемки происходили в деревушке, на пленэре так сказать... Ветрено было в тот день. Так вот потом кто только не приносил мне эти фотографии - каждая из деревенских бабулек, продавщица из местного магазина и даже участковый - их далеко разнесло... Такие слухи ходили о том, что именно я снимаю!

3 глава

Ангел

Проклинала свои бесхребетность и глупость, ругала себя нехорошими словами, и... паковала вещи!

- Линочка, я с Алёнкой останусь с радостью настолько, насколько нужно, ты же знаешь, - мама похлопывала засыпающего на моей кровати ребенка по спинке ладошкой - и смотрела на меня таким ласковым, таким пытливым взглядом, что я не находила в себе сил соврать ей. - Но не понимаю, зачем тебе это нужно? Может, денег не хватает? Так, вроде бы...

Нет, денег мне хватало - родители помогали, что-то было отложено из декретных, а еще иногда я подрабатывала, делая знакомым профессиональный макияж на праздники. Врать не имело смысла, что еду из-за денег, тем более, что мама, конечно же, знала нелепую историю моей любви. Мы с ней дружили, доверяли друг другу. Да и когда я узнала, что беременна, а потом, что Потёмкин женился... Это был такой удар. Мне жить не хотелось. Мама выпытала у меня. Не ругала его, тем более не ругала меня, просто знала мою тайну и свято соблюдала правило - в моём присутствии тему Потёмкина не поднимать. И я была ей благодарна за это.

Соврать не смогла, поэтому сказала, как есть:

- ОН позвонил и попросил.

- Лина, - ахнула мама. - Ты что! Растревожишь себе душу! Снова будешь рыдать по ночам в подушку!

Так и будет. Так уже есть. Достаточно было всего лишь его голос по телефону услышать. Но я не могла иначе. Я была ЕМУ нужна! Дура! Какая же я дура! Но сердце замирало от одной только мысли - я скоро смогу его увидеть! Просто увидеть. Большего мне и не нужно.

- Не буду, - соврала, не удержалась. - Съёмки продлятся всего три месяца. Меня каждый вечер водитель привозить домой будет. График скользящий. Ну, и двойной оклад. Заработаю нам с Алёнкой на поездку к морю...

Мама смотрела скептически - моё враньё, похоже, не производило на неё никакого впечатления.

- Ну-ну, - сказала она, когда я замолчала. - Ты, главное, не роди мне потом ещё одного внука. Я-то их буду любить, конечно, но, знаешь, дочка, отец тоже должен ответственность за детей нести, а не только ты одна! Ты поезжай! И расскажи ему... Я ни разу не сказала о Потемкине ничего плохого... Но сейчас скажу! Скажу! Хочешь, обижайся - хочешь, нет! Он мог бы просто поинтересоваться хоть раз, узнать у тебя, не имел ли последствий тот... акт любви, который у вас был!

- Мама! - возмутилась я. Но не нашла в себе сил рассказать ей о том, что Потёмкин... и не знал о том самом "акте любви"... Точнее, не знал, что он был именно со мной.

- Ладно-ладно, - мама подняла вверх руки, показывая, что сдается и больше не будет говорить на эту, болезненную для меня тему. - Ну, а этот красавчик из "Сказки о любви" не звонил больше?

Красавчик, частенько мелькающий на экране телевизора, самим фактом этим доводил мою маму до блаженного экстаза. Арзамасов звонил. Почти каждый день. И даже приезжал, хоть я и запрещала. И не сказать, чтобы Олег мне не нравился... Он был приятен в общении, привлекателен и очень заботился о своей внешности, ухаживал красиво, но... Во-первых, он смотрел на Алёну странно... Как если бы перед ним находился не ребенок, а таракан - брезгливо, с плохо скрываемой нелюбовью. А во-вторых, не лежало мое сердце к нему! Ну, не лежало и всё тут!

...Я, конечно, именно сегодня могла бы и не ехать в тот замок, где должны будут проходить съёмки. Но помнила о правилах, которые неукоснительно соблюдались в команде Богдана - первый и последний вечер съёмок все обязательно проводили вместе. Команда должна увидеть и осознать друг друга... Или что там ещё у него были за идеи на этот счёт?

Но актёрские суеверия, конечно, были для меня всего лишь предлогом. Главную причину понять было легко - соскучилась до безумия, до дрожи увидеть его хотела. Дико боялась выдать свои чувства, но, как бабочка на огонь, всё равно летела к нему...

Места, в которых намечались съёмки, были просто потрясающими - красивейший замок стоял на холме, а с обеих сторон его окружала широкой полосой посадка. Сейчас, осенью, листья на деревьях горели таким буйством красок, что я не могла оторвать зачарованный взгляд от рощи, тянущейся на протяжении почти всего пути вдоль дороги.

Не сразу заметила, что водитель примерно так же, как я на природу и замок, любуется в зеркало заднего вида на меня саму. В наступление парень пошел уже в пункте назначения, когда, опередив меня, выскочил, чтобы открыть дверь машины.

- Красавица, дай телефончик! Может быть, сходим куда-нибудь вместе? - он говорил практически без акцента, и был достаточно приятен внешне. И, по сути, никаких предубеждений по поводу его национальности у меня не было - человек и человек, какая разница? Только разве я сейчас могла хоть о чём-то думать, кроме скорой встречи с Потёмкиным?

- Ну, я даже не знаю, - с ходу не получалось сочинить необидную и честную причину отказа.

- Телефон просто! Это же тебя ни к чему не обяжет! Не захочешь - не пойдешь!

- Но...

Я бы уже ушла, наскоро буркнув что-нибудь ему в ответ, да только он вдруг схватил за руку! И это, конечно, уже была наглость, но решиться на грубость у меня всё никак не получалось.

Упавший откуда-то сверху на крышу машине камешек привёл парня в благоговейный ужас - он даже мою сумку уронил на землю. Подхватив её, я быстренько понеслась к замку, слыша за спиной причитания по поводу "разбитой машины". Откуда камень был? Замок, что ли, от старости рассыпается?

4 глава

Ангел

Конечно, я отлично понимала, что Потемкину нужно обсудить наши договоренности по работе. Ну, наверное... И пусть мы уже обо всем договорились с Ядвигой и главбухшей, пусть неделю назад мне уже отзвонилась наша завотделом кадров, и я подписала еще позавчера все необходимые бумажки. Просто наш режиссер хотел держать руку на пульсе. Он всегда так делал... правда, что касалось техников, тут он не лез обычно... Но, кто его знает, что могло измениться с последних съемок?

Шла следом на ватных ногах. Голова отчаянно кружилась, а сердце отбойным молотком лупило в груди. О чем сейчас со мной говорить можно? Я же не помню, как меня зовут! Да что там! Я не помню даже, как его зовут!!! Увидела и потеряла способность мыслить здраво!

Шла за ним в режиссерскую комнату и пялилась в его спину. Высокий, широкоплечий, свежевыбритый и явно недавно постриженный. Ухоженный... Жена, наверное, старается - одежда с иголочки... Ах, как же об этом больно думать! Но, в то же время, выбросить из головы эти мысли не получалось никак, и я, как будто иголкой в ране ковырялась, - все думала и думала об этом, вспоминая фотографии с их свадьбы, увиденные мною в соцсетях.

Когда он резко остановился у двери в свою комнату и схватился за ручку, я по инерции, занятая мыслями, сделала еще один шаг. Явно лишний. Чтобы не врезаться в его плечо лицом, выставила руку и уперлась ему ею в бок.

- Ты чего, Ангел? Соскучилась? Предлагаешь, поприветствовать друг друга поцелуем? - пошутил он.

Как же мне нравился его веселый, общительный характер! Да, во время работы он был строгим и требовательным, мог отчитать и разозлиться. Но в остальное время Потемкин был лишен напрочь звездности, присущей людям его профессии и уровня его известности. Простой, открытый, одинаково расположенный ко всем - от продюсеров до уборщицы. Всех знающий лично и по именам. Душа компании... И мне тогда, на прошлых съемках, даже казалось... недолго, правда, но казалось, что я ему нравлюсь! Как же я была счастлива! Какие же себе напридумывала варианты нашего возможного совместного счастья! Дурочка...

- Приветствуйте поцелуями свою жену, - неожиданно для себя высказалась я.

Его глаза на мгновение округлились от удивления, но потом Потемкин взял себя в руки и пропустил меня в комнату.

Однажды я уже бывала в его комнате. Да, в совершенно другой, и даже в другом конце страны. Полтора года назад. И тогда, и теперь, поразилась идеальному порядку на столе, где уже были разложены и расставлены документы, канцелярия и всевозможные нужные вещи нынешнего хозяина помещения. Никаких тебе неразобранных сумок и чемоданов. Я была уверена, что все его вещи уже развешены на тремпеля или сложены по полочкам огромного, в потолок, деревянного шкафа. Мой взгляд зачарованно скользнул по кровати... И в голове даже успела мелькнуть картинка, показывающая, как Потемкин лежит вот здесь на покрывале...

- Так что там, Ангелина Смирнова, с поцелуями? Продолжим тему или поговорим о том, для чего я тебя сюда пригласил?

Мне хотелось от стыда провалиться под землю! Хотя... Если так подумать, разве он виноват в моих на него обидах? Я сама к нему тогда ночью пришла! Он был пьян и, несмотря на то, что почему-то называл меня моим же именем, вполне мог не узнать и не запомнить, что именно тогда между нами произошло! На следующий день-то он вел себя так, как будто ничего и не случилось! Более того, отстранился от меня, избегал, и даже, как мне тогда показалось, смотреть в мою сторону не желал! И я уехала... А потом, когда узнала, что беременна... Я сама виновата, что не сообщила ему о ребенке! Я собиралась! Но как могла сообщить, если в тот момент, когда узнала об этом сама, в интернете наткнулась на статью о предстоящей свадьбе Потемкина!

- О том, для чего пригласили, - буркнула ему в ответ, не имея сил поднять взгляд с пола.

- Ты присаживайся, - он махнул рукой на одно из небольших кресел, стоящих у письменного стола. - Я сейчас.

Стараясь не смотреть в его сторону, и не ловить взглядом каждое движение, я заставила себя уставиться на бумаги, разложенные на столе. Не подумав совершенно, что это может быть неприлично! К счастью, сверху на нескольких разноцветных папках, лежал сценарий, которого я пока еще не видела! И я честно пыталась читать то, что там написано, только буквы в слова складываться отказывались совершенно и, как живые, расплывались и прыгали по странице! А глаза настырно косили туда, в сторону шкафа, где Потемкин снимал и вешал пальто.

Как же мне хотелось подойти и обнять его сзади, щекой упереться в плечо. Я отчётливо представляла себе, как он замрет от неожиданности сначала, а потом... А потом!

Но додумать мои невероятные фантазии не позволил его голос:

- Я что, собственно, хотел, Ангелина. Обрати внимание на их руки, когда будешь гримировать. Там повально яркий маникюр. А должны быть коротко стриженные и естественного цвета.

Он прошел и сел в соседнее кресло.

- Мне... - начала я неожиданно хриплым голосом, откашлялась смущённо и, наконец, сумела выдавить из себя. - Ядвига дала уже все инструкции позавчера, когда я приезжала документы подписывать в офис. Всё сделаю. Я поняла.

- Она рассказала, как тебя будут домой отправлять?

- Да. На вашей машине. Ваш водитель. Как загримирую, так и уезжаю, если не нужно будет грим переделывать для тех же актёров...

5 глава

Богдан

- Слушай, Смирнова! - говорю в громкоговоритель, жестом заставив замолчать Веронику, дико ругающуюся из-за платья, оказавшегося на пару размеров меньше, чем было нужно, и, похоже, жмущего ей во всех причинных местах. - Ты какого хрена пудры на них столько накладываешь? 19 век! Мать твою! Никакого, блин, соображения! Подойди сюда, гример, елки-палки!

- Богдан... - начинает свою неспетую песню Вероника, но я одариваю ее таким злым взглядом, что она неожиданно, похоже, даже для себя добавляет. - Романович... Платье жмет! Я дышать не могу совсем!

- А ты, Белевская! Не дыши! Зачем тебе это? Ты работай! Давай! С твоего выхода начнем! Выходишь, ищешь своего доктора! Доктор на исходную! Сейчас два слова гримеру скажу, и начинаем!

Жду. Вижу, как она идет в мою сторону. Нарочно прошу Ядвигу сгонять за кофе. Ну, как-то нет у меня желания после вчерашних наших объятий отчитывать ее при посторонних, даже при Ядвиге, которой доверяю, как себе самому. И почему-то, делая вид, что изучаю сценарий, я краем глаза неотрывно слежу за каждым ее шагом! Волосы высоко подняты и завязаны в гульку. Волнистые прядки свисают по обе стороны от лица. В джинсах и коротенькой курточке она такая... девочка-девочка... Не скажешь никогда, что замужем и ребенка воспитывает.

Потемкин! Обрываю свои идиотские неуместные мысли. В сценарий смотри! И внимательно смотри, идиот!

- Та-а-ак! "Выпили ли вы порошки, госпожа?" Порошки-порошки... Порошки! Ершов! - фамилию бутафора говорю в громкоговоритель ровно в тот момент, когда Смирнова подходит и начинает что-то там лепетать. Вижу, как недовольно поджимаются ее пухленькие губки. Игнорирую. Довожу до кондиции. - Петька! Порошки где? Доктор в беседке лечит Розалию! Так? Так! Чем он ее лечит, мать вашу! Молитвами? А должен порошками! Где порошки! Сейчас четвертовать буду! И начну с тебя, Ершов! А закончу... А закончу...

Опускаю громкоговоритель и произношу, повернувшись к Ангелу:

- А закончу Смирновой! На закуску сгодишься, глупый Ангел!

- Вы, Богдан Романович, кроме сценария, что-нибудь о тех временах читали вообще? - сверкая зелеными глазищами резко говорит она. - Конец 18-го века! Белилами они лица отбеливали! Причем еще и свинец добавляли в состав средства!

Ну, да, я особо-то не вникал именно в это! Хватило проблем с костюмами - полгода Вера забрасывала почту фотками с платьями и смешными нарядами для мужчин. Чего только чулочки до бедер стоят!

- Да, Марианна у тебя, как вампирша после охоты, выглядит! Губы красные, морда белая, на щеках неестественный румянец! Ты совсем обалдела? - продолжаю настаивать на своем.

- Я вам сейчас книжку принесу... А хотя, нет! Не принесу! Я сейчас заканчиваю и уезжаю с вашим водителем домой! А книжка мне самой пригодится - чуть-чуть не дочитала! В интернете наберите, как женщины выглядели в те времена, как красились! Сами не знаете, а устраиваете мне тут!

Ах, ты мелкая зараза! Ты еще спорить со мною будешь! Поднимаю громкоговоритель и говорю в него, глядя в красивые и очень злые зеленые глаза:

- Ты мне, Смирнова, не наглей! Соблюдай субординацию, Смирнова! А то ведь я злой сегодня, - опускаю громкоговоритель и говорю, наклонившись к ней так близко, что самого торкает от запаха ее духов, тут же наполнившего мое личное пространство. - Покусать могу!

И почему-то дух захватывает от того, как у нее от лица отливает кровь, от того, как она бледнеет и вдруг быстро облизывает язычком свои розовые губки. Ох, Смирнова! Что ж ты делаешь, зараза! Это мимолетное движение буквально вышибает из моих легких воздух!

Я прямо-таки жду от нее отпора, хочу посмотреть на реакцию - напрочь забываю, что актеры на позициях, что камеры снимают, что звукооператоры замерли на своих местах, а им тоже нелегко - попробуй, подержи микрофоны в одном положении пару-тройку часов!

А она вдруг обхватывает своей ладошкой громкоговоритель... точнее, она обхватывает ладонью, своими горячими пальчиками мою руку, подносит к губам... так близко, что мне кажется, даже касается легонько губами того места на пластмассовом кружочке, опоясывающем трубку, куда обычно говорю только я, и произносит:

- Прежде чем публично устраивать порку мне, Богдан Романович, вы бы лучше историю моды изучили.

И, развернувшись, быстро удаляется в сторону своей мини-студии для грима на открытом воздухе. Ядвига с чашкой кофе в руках удивленно смотрит в мою сторону, остановившись в паре метров от режиссерской базы. А меня не покидает мысль, что я позвал сюда Ангела совсем не для того, чтобы отругать... Совершенно не для того... А для чего?

Что я там делать собирался?

- Кофе давай! - рявкаю в свой рупор и добавляю, развернувшись в сторону выхода из замка, где должна начаться следующая сцена. - Поехали! Начинаем, господа... и дамы!

Ангел

Он неправ. Я права, а он неправ! При всех отчитал, как девчонку! А я... А я три недели готовилась! Все, что могла найти, прочла! Да я столько знала о моде и внешнем виде наших предков, живших в 18 и 19 веках, что Потемкину и не снилось!

Догримировала всех оставшихся и, уже сидя в машине, продолжала ругать его на чем свет стоит! Обижалась, и при этом уезжать не хотелось... Хотелось остаться. Потому что с любой точки моей импровизированной гримерки на открытом воздухе был хорошо виден режиссерский "командный пункт" И я смотрела-смотрела-смотрела! Я следила за ним - за каждым движением, за мимикой, за жестами, за тем, как длинные пальцы постукивают по колену, когда он смотрит на игру актеров. Мое все еще безумно влюбленное сердце трепыхалось в груди, как пойманная в силки птица. Ах, какой же он красивый! Как всё в нем гармонично - даже кепка, на глаза надвинутая, козырьком закрывающая половину лица, и то смотрится, как часть образа, как нечто ему одному присущее, к нему относящееся!

6 глава

- И она сказала, что никто без её разрешения живым из замка не уедет, - рассказывал Петька, пока Потёмкин помогал загружать в скорую уложенного на носилки Сергея.

- Так вы поехали, чтобы это проверить? Ей назло? - спрашиваю я.

- Мы поехали... Я не уверен, но, кажется, чтобы тебя спасти. Во всяком случае, Потёмкина тряхнуло не хило. Он прямо-таки весь белым, как полотно, стал! Бросил на землю свой громкоговоритель и побежал...

- Да как вы в такой бред вообще поверить могли? - непонимающе качаю головой.

- Ну, после того, что с тобой и Серегой случилось, я бы не стал это бредом называть. Актёры и, оказывается, режиссёры тоже, суеверная братия! Он как услышал проклятие Марианны, к машине рванул, а я рядом стоял - тоже запрыгнул.

Петька сумбурно рассказывал, что у Марианны, загримированной мною, вдруг началась сильнейшая аллергическая реакция - она прямо во время первого дубля мгновенно отекла и на глазах у всех раздулась. Потом начала задыхаться. Дежурившая на съёмках медсестра, уколола ей лекарство, и минут через десять актриса пришла в себя. Правда, устроила истерику и орала, что убьёт меня своими руками, что это я в свой грим ей что-то там добавила, что её все ненавидят, и за это она отомстит - проклинает всех, и каждый, кто попытается покинуть замок, погибнет!

- А я стоял неподалеку от места, где съемки шли. Смотрю, такой, на Потемкина, - склонившись к моему уху, продолжал Петька. - А он завис. Стоит и как будто не слышит и не видит ничего. Бледный, как смерть! Чего ему там привиделось, не знаю, но...

- Ангелина, - непривычно холодно зовёт Потёмкин. - Иди сюда, тебя доктор осмотрит.

Иду, напоследок поймав странный взгляд Петьки.

Полная седая женщина - фельдшер в аккуратных, очень её украшающих очках, спокойно смотрит мне в глаза.

- Что-то беспокоит вас? - переводит взгляд на мою ноющую руку, которую я бережно, как ребёнка, прижимаю второй рукой к своему боку. - Рука?

- Да. Больно, - говорю ей, но зачем-то ловлю взгляд Потёмкина, который стоит рядом и внимательно вслушивается в наш разговор. Не знаю, чего я жду от него - сочувствия, жалости или мне просто хочется разглядеть в его глазах то, во что поверить невозможно, но после Петькиных слов, вдруг робкая надежда на реальность этого появилась и заставила в предчувствии замереть сердце! Вдруг он совсем чуточку неравнодушен ко мне? Но в его глазах нельзя ничего прочесть, разве что обычный рядовой интерес к словам врача...

Фельдшер осторожно ощупывает руку, мнет возле плеча, задевая какое-то очень болезненное место. И я чувствую, как невольно кривятся мои губы, как рвётся изо рта стон. Но терплю - не могу при нём! Но не сдерживаюсь, когда доктор вдруг в какой-то момент резко дёргает за руку как-то вниз и одновременно в бок! Из глаз буквально сыпятся искры от дикой боли. Но... Пальцы начинают слушаться тут же, и движения, хоть и остаются болезненными, становятся вполне возможными!

- Вот! Вижу, легче стало? Вывих. Кость из сустава вышла. Теперь всё на месте. Боль через пару часов уйдёт. Ссадины обработаете в медпункте. Но, если хотите, можете с нами в больницу поехать. Вашего пострадавшего мы стабилизировали. У него несовместимых с жизнью ранений нет. Но ноги придётся оперировать скорее всего. Все, решайте! Нам пора!

Что делать? Мне домой нужно, вообще-то! Там Алёнка с мамой ждут!

- У нас медсестра своя есть. Она обработает девушку, - уверенно заявляет Потёмкин.

Фельдшер кивает, быстро запрыгивает в машину, и скорая уезжает.

- Мне домой нужно! - разворачиваюсь к нему.

- Нет. Тебе нужно вернуться, - вдруг говорит он.

- В смысле? Мне же...

- Мы возвращаемся. Садись в машину.

- Вы мне обещали! Меня ребёнок ждёт! Мне нужно! И, вообще, не командуйте мною! - хотелось топнуть ногой и просто уйти - а что, отойду от них подальше и вызову такси!

- Я всё объясню. А сейчас... Просто поверь мне! Ты можешь мне поверить? Я уверен, что с тобой что-то случится, если не вернёшься в замок! Да, глупо звучит, но... Хочешь рискнуть своей жизнью?

И в его словах, а больше в выражении глаз, было что-то такое, что напугало меня до смерти и заставило понять - Богдан, действительно, верит в то, о чем говорит! И я пошла следом за ним к его машине и села в салон. Он закрыл за мной дверь, позвал Петьку, и мы поехали обратно в замок, оставив раскуроченную рабочую машину в одиночестве дожидаться приезда вызванного Потемкиным эвакуатора.

...Мы впятером сидим в комнате у Богдана. Веру привёл Петька, а Ядвигу позвал Потёмкин. Оба на сто процентов уверенно отзывались о своих визави. Мне же были безразличны все эти приготовления к "серьёзному разговору". Больше волновал тот факт, что маме дозвониться не получалось. Соседке, тёте Лиде, тоже... И вообще, телефон вёл себя как-то странно - вроде бы и горели одно-два деления связи, но они тут же исчезали, стоило только поднести трубку к уху!

...Отхожу к окну. Смотрю вниз. После нашего возвращения тут же пошёл дождь, небо заволокло низкими тяжёлыми тучами. Ясно, что это надолго.

Ядвига рассуждает о том, что пока погода не наладится, можно сцены в помещении отснять. Остальные молчат.

- Ядвига, - вдруг перебивает Потёмкин. - Полгода назад ты мне прислала на почту сценарий. Что-то там про актрису, которая мстила мужу и убивала всех направо и налево. Мистический, кстати, кажется... триллер. Так в жанре было заявлено. Я глазами пробежал. Не вчитывался. Времени не было. Но там был... Уверен... Там был точно такой же момент. Только водитель не выжил, а погиб в аварии. И съёмки, и косяк гримера, и аллергия, и проклятие... Где этот сценарий? Найди мне его!

7 глава

- Вот куда ты, Смирнова, меня втравила? - насмешливый взгляд из-под кепки в мою сторону заставляет меня неудержимо краснеть, сжимаясь от смущения на переднем пассажирском сиденье.

К вечеру стала ныть ушибленная рука и ссадина на лбу как-то стягивала кожу. Но радость от предстоящей встречи с дочкой, а еще ЕГО неожиданная близость, ЕГО участие в моей жизни, всё это радовало, пьянило, как шампанское, ударяя в голову совершенно неприемлемыми и даже опасными мыслями и заставляло забыть о боли. Мне казалось, что Богдан заполняет собой все пространство в салоне, что я даже жар его рук чувствую, как тогда, полтора года назад в его комнате, в тот наш единственный раз...

- Я не втравила, - еле слышно прошептала я, в смущении закусывая губу.

Но он услышал:

- А вдруг проклятие - правда? Дождь еще этот... Дорога мокрая, скользкая. Ангел в машине....

- В смысле? - не понимала, куда он клонит.

- Отвлекает, - пояснил он.

Несколько минут я пыталась осознать, на что он намекает. И, вообще, намекает ли на что-то. Шутит, может быть, просто? Но отчего-то казалось, что сам воздух между нами стал другим - вязким, тягучим. И он с таким трудом втягивался мною в легкие, что я вынуждена была то и дело задерживать дыхание. От этого немного кружилась голова и сходило с ума в груди сердце. Потёмкин посматривал на меня, на самом деле отвлекаясь от дороги. А я нашла глазами его отражение в лобовом стекле и не сводила с него глаз.

- Богдан... Романович, вы на самом деле верите в то, что это проклятие существует? - спросила совсем не потому, что, действительно, хотела это знать, а просто, чтобы не молчать, чтобы как-то разбавить, разогнать собственное смущение, собственные одуряющие мысли.

- Я люблю все доказывать опытным путем... - сказал и рассмеялся, встретившись с моими испуганными глазами. - Да шучу я! Чего ты испугалась? Глупости, по-моему.

- А зачем вы тогда за нами поехали? За нами с Сергеем?

- Слушай, Ангел, давай мы тему сменим? Ну, зачем сейчас о плохом, а? Вернёмся обратно, тогда и обсудим?

Он был, конечно, прав. Потому что я отлично понимала, что неспроста он поехал. Значит, на самом деле, тогда поверил в то, что с нами... со мной что-то могло случиться! Получается... Получается, что, с одной стороны, дело плохо - ведь Потёмкин далеко не дурак, да и слабо верилось в его склонность к вере в мистику. А тут он вдруг верит! Но, с другой стороны, он беспокоился обо мне! А значит...

Додумать, что это значит, я не успела. Богдан глухо выругался и резко нажал на тормоз. Машину, как совсем недавно с Сергеем, стало заносить на мокрой дороге...

Автомобиль, развернувшись на проезжей части ровно на 180 градусов, остановился, направив свет фар туда, откуда мы только что уехали. Причину резкой остановки сейчас мне было хорошо видно - прямо на дороге стояла машина такси. Ни фары, ни аварийка у неё не работали. От неё к нам бежал водитель с предупреждающим о поломке треугольником и жилетами, ярко бликующими в свете фар. А на обочине рядом с машиной стояла... моя мама с Алёнкой на руках!

Бросив взгляд на Богдана, убедилась в том, что с ним всё в порядке - он, негромко ругаясь, выбирался из машины, я выскочила и бросилась к своим!

- Мама! Как вы здесь? Зачем? Что случилось? - на бегу кричала ей, уверенная, что с дочкой беда.

- Линочка! Доченька! - мама, обрадовавшись, бросилась навстречу, Алёнка тут же заревела, протягивая в мою сторону ручки.

Выхватила дочку, одетую в осенний комбинезон с шапочкой, съехавшей на один глаз. Прижала к себе, вспоминая всем телом, всей душой своей это потрясающее ощущение - обнимать своего ребёнка! Какое же счастье!

- Ангел, это твои? - раздалось за спиной.

А меня так эмоции переполняли, что хотелось хохотать и отвечать Потёмкину: "И твои! Совсем немного, пусть только физиологически, но и твои тоже!" Но я так не могла сказать, конечно.

- Мои! - повернулась с малышкой к нему. Понимала, что в свете фар он не сможет разглядеть ребёнка, но всё равно ловила его взгляд, брошенный на неё! И мне так щемяще горько становилось от этого взгляда! Но по-другому и быть не могло! Ну, никаких ведь у меня шансов не было... А вдруг могло? Вдруг... Но нет же! Он ни разу не дал понять, что я нравлюсь! Да, общались, да, гуляли в лесу по вечерам, да, порой чувствовала на себе заинтересованные взгляды... Но той ночью я пришла к нему сама! Он был пьян. А я... А я отлично знала, зачем шла! А теперь, после нашей встречи, спустя полтора года, я поняла, что он не помнит той ночи! А значит, в чем его вина? В том, что тогда называл меня по имени... И мне казалось... Неужели он настолько подлый, чтобы теперь притворяться, что не узнал меня тогда? Крепче прижимаю к себе дочку. - Мы, наверное, домой поедем.

- Нет, Ангел, боюсь, что такси сломалось. Сейчас помогу столкнуть на обочину, и будем возвращаться в замок.

И да, я еще пыталась убедить Потёмкина, что можно пересадить ничего не понимающую маму в его машину и увезти ко мне домой, но он и слышать ничего не желал. А согласилась с ним и сама пошла к машине, когда он произнес:

- А мы ведь почти в них врезались. У них электрику вырубило в тачке, водитель за треугольником полез в багажник. Ещё чуть-чуть бы, и все могли погибнуть. Хочешь рискнуть ребёнком?

8 глава

Богдан

Ангел с ребёнком расположились на моей кровати. Я видел, как она раздевала малышку, положив её поперёк. Отвёл Елену Валерьевну в комнату к Вере. Попросил Ядвигу позаботиться об ужине для неё и для нас с Ангелом. Потом, уже дойдя до своей комнаты, вернулся и взял в кухне стакан молока, предварительно разогрев в микроволновке.

С детьми я как-то не очень... Нет, я, в принципе, ничего не имел против детей. Но не сталкивала жизнь. Так, издалека, в доме у школьного друга Ромки. А чтобы в одной комнате, да ещё и на ночь...

- Не стоило беспокоиться... Комнату нам отдали... - встречает меня у порога Ангел. - А сами как же?

- Ну, собственно, я не так уж и бескорыстен. Собирался на матрасе рядом с вами, - слежу за реакцией. И дело здесь не только в том, что я в плане сна не компанейский человек, - в общих комнатах, где, как минимум по четыре-пять человек, мне не хотелось бы ночевать. Дело в том, что после странного дня, я почти уверен в том, что здесь явно не все чисто. Мистика там, или просто "совпадения", подстроенные кем-то? Тут не понять пока. Но что-то явно есть... И если эти убийственные гадости, опасные гадости, направлены против этой девчонки, то я никак не мог её не защитить! У меня в комнате - единственное место, где более-менее безопасно, потому что дверь изнутри запирается, потому что никто посторонний ходить ночью не будет.. Ну, и я ещё есть...

- Молоко? - изумлённо глядя на меня, словно я ей вручаю ключи от машины, спрашивает она.

- Молоко-молоко, - киваю ей. - Или ребёнок не пьёт такое?

- Пьёт. В сумке бутылочка есть и смеси немножко мама прихватила. Аленка может заплакать ночью...

Вижу, что смущена, вижу, как ей неловко. Но отчего-то мне вкусно от этих эмоций. Кстати!

- Она спит же? Оставить ее ненадолго можно? Есть хочешь? Там Ядвига обещала разогреть что-нибудь. Пошли?

- Нет. Я не могу её одну здесь... - нерешительно мнётся.

- Я сюда принесу, - шепчу, и, не обращая внимания на возражения, ухожу на кухню.

Пытаюсь проанализировать, что чувствую сейчас. Я давно не чувствовал. Так, жил одинаково. Каждый день - копия предыдущего... Бежал куда-то, что-то снимал по мелочи, с кем-то разговаривал, кого-то прослушивал. И кому-то, кто не бывал в моей шкуре, могло бы показаться, что моя жизнь до предела наполнена событиями и, как следствие, эмоциями. Но это давно уже было не так...

Со стороны многим казалось (я отлично об этом знал), что мой дом - полная чаша, что я живу в достатке. И да, у меня многое было - дом, машина, деньги на счету, любимая работа... Жена... Но дома меня никто не ждал.

А сейчас, там, в комнате, ждали... Чужая женщина. Чужой ребенок. Но сейчас я был ответственен за них. И не только это... Где-то внутри незнакомо и тревожно что-то замирало, когда она смотрела на меня. И я переполнялся завистью и презрением к тому незнакомому мне мужику, который был ее мужем из-за того, что он мог ее касаться, из-за того, что они у него были, а он так легко отпустил... Я бы ни за что не отпустил такую девушку не пойми куда, не пойми с кем, чтобы ребенка бросила на бабушку. Если бы Ангел была моей... От этой мысли что-то болезненное, щемящее кололо в сердце иголкой. И я снова повторял мысленно: "Если бы Ангел была моей"... Но додумать эту болезненно приятную мысль не успел. Из кухни, огромной комнаты с новейшей техникой и состаренной, явно очень дорогущей мебелью, по мере моего приближения становились слышны голоса:

- Ты что делаешь, ненормальная? - это явно была Ядвига. И да, она по долгу службы вполне имела право кого-то отчитывать, но сейчас она говорила как-то растерянно, расстроенно, словно бы и не отчитывала вовсе, а сочувствовала собеседнику. - Ты что здесь делать должна?

- Замолчи! Кто-то кажется...

Я понял, что моё приближение не осталось незамеченным и зашёл в кухню, делая вид, что ничего не слышал.

- О, Богдан Романович, - Ядвига, как ни в чем на бывало, говорила своим обычным спокойным тоном и улыбалась. И хоть её улыбка мне показалась натянутой и неискренней в свете всего услышанного, виду я не подал. Марианна, а именно она сидела за столом, обхватив ладонями чашку с чаем, мельком взглянула на меня и, кажется, склонилась ещё ниже над столом. - Всё готово, что вы просили.

Я не обратил внимания на протягиваемый Ядвигой мне поднос, а подошёл к актрисе.

- Марианна, скажи мне, что за бред ты несла сегодня на площадке? Напугала людей своими проклятьями! Ты понимаешь, что никто тебе зла не желал, а Смирнова не могла знать, что у тебя аллергия на белила или румяна, или что там ещё! Ты мне это вот всё прекращай, иначе я не посмотрю на договор, выгоню тебя на хрен со съёмок! И нечего мне панику сеять! Поняла?

Она кивала, не поднимая на меня глаз. И мне казалось, что весь этот бред с проклятием и аварией - просто нелепое совпадение! Случайность и ничего больше! И чего все, и я сам, в том числе, так перепугались, когда она во время съёмок кричала и проклинала Смирнову? Ну я-то понятно, из-за сценария, но остальные?

Потом уже, когда шёл с подносом в комнату, вдруг подумал, что у Ядвиги и Марианны явно есть что-то общее, но моя помощница об этом тогда, когда мы разговаривали в комнате после аварии, ничего не сказала... И это было странно.

Когда я захожу в комнату, спиной открывая себе дверь, первое, что бросается в глаза, это - полусидящая на кровати, обложенная подушками девочка. То, что это именно девочка я понимаю по розовой кофточке и такой же резиночке, собирающей на макушке её коротенькие чёрные волосики в хвостик. Она с интересом рассматривает всё вокруг. И, встретившись с нею глазами, я почему-то замираю с подносом посередине комнаты.

9 глава

Ангел

Осторожно выглядываю из-за угла в комнату. Мне и послушать хочется очень, но увидеть - больше! Он полулежит на кровати рядом с дочкой. Она тоже лежит, на боку, лицом к нему. Пытается ухватить за нос, пальцами цепляется за его губы.

- Ну, что ж ты такая неласковая, а, котёнок? Девочки должны быть добрыми, нежными... как твоя мама. Давай, учить тебя буду...

Распрямляет ладошку и кладёт себе на щеку. Водит этой ладошкой, как будто Аленка гладит его. И, наверное, щетина на скулах Потёмкина щекотит её ручку, потому что ребёнок улыбается!

- Как же приятно, когда такая милая барышня гладит! Оч-чень приятно! Я буду, как кот мурлыкать! Мур-мур... Смеешься над стареньким одиноким дяденькой, да?

Это так трогательно. Нет других слов у меня. Просто с Алёнкой из мужчин только мой папа, ее дедушка, иногда общается. Но он - человек занятой, работа ответственная, должность... Он редко бывает у нас. Дочка не привыкла к мужскому обществу. А тут... ну, может, родная кровь чувствуется? Не знаю. Они так смотрятся рядом... Естественно. Никакого протеста у меня нет к этой картинке! И у дочки. И, похоже, у Потёмкина... Тоже нет...

- Скажи мне, котенок... Только честно скажи. Твоя мама любит подслушивать и подглядывать? Её за это не наказывали в детстве?

Ой, мамочки! Он понял, что я здесь уже давно стою. Выбегаю в комнату, цепляясь ногой за край коврика, застеленного в центре комнаты. И лечу практически к самой кровати, выставив вперёд руки.

- А-а-а!

Но удара о твёрдый пол не случается. А случается то, что я оказываюсь в объятиях Потёмкина. Полотенце с волос падает. Халат неприлично задирается, честно признаваясь перед мужчиной в отсутствии там, под ним, какого-либо белья. Рука, в поисках опоры, впечатывается ему в живот со всего маха! О-о-о, как же стыдно!

Он сдавленно стонет, но удерживает, не позволяя отстраниться или упасть.

А мои руки, теперь упирающиеся в его грудь, обтянутую тонким свитером, уже ощущают и тепло, и рельеф, и гулкое биение сердца. И руки помнить не могут, а я помню! Каждой клеточкой своего мозга помню, что это ОН! ОН со мной!

- Ангел, твой полёт был эпичен, - болезненно смеётся он. - Но в следующий раз не маши так интенсивно... крыльями!

- Простите, Богдан Романович, - выдыхаю я, покрываясь красными пятнами, как это всегда со мной бывает, от стыда. - Я не хотела...

Аленка напоминает о себе недовольным кряхтением - видит, что мать вернулась и требует внимания.

- Так, давай, покормим ребёнка и сами поедим, - говорит он.

Киваю. Отстраняюсь, одергивая длинный халат. Мне бы сейчас найти в своей сумке пижаму... Или хотя бы трусы, что ли... Но как при нем-то? Впрочем, в момент моего шикарного полёта он, наверное, разглядел всё на свете! Теперь-то чего стесняться?

Богдан ставит поднос с едой прямо на кровать. А я беру на руки дочку.

- Остыло всё, - снимает глубокие тарелки, которыми сверху накрыты плоские с вареной картошкой, котлетами, крупно порезанными огурцами и хлебом.

И я только сейчас понимаю, как сильно хочу есть! Рука сама тянется к нарезанной ломтиками желтой картошечке. Засовываю кусочек в рот, облизываю палец, в процессе понимая, что, вообще-то, не одна в комнате! Смущённо поднимаю взгляд на него и застываю от того, как он смотрит на мой рот...

Богдан

Я не думал, что будет так тяжело. Ну, красивая девушка. Ну, мы в комнате втроём. Но втроём же! Не вдвоём... А меня буквально размазывает от её присутствия! Я, как пьяный - фокусируюсь на её язычке, облизывающем губы, и не могу отвести взгляд! Она смущается - всё замечает, считывает с меня, но ест с аппетитом. Вкусно ест. А я не могу, хотя очень хотел, когда она была в ванной. Так, вид делаю, что жую.

И это не похоть в её чистом виде. Что-то другое, чему я не знаю названия. На пошлость и похоть я не смог бы даже мысленно решиться при ребёнке. Но если бы ребёнка не было... Я тут же уплываю мыслями в такую фантазию, что самого в жар бросает! Приходится немного поменять позу, чтобы скрыть очевидное доказательство моей симпатии к Ангелу от её глаз. Надо разговаривать! Рассказывать ей... Что угодно! Иначе чревато потерей контроля...

- Богдан... Роман...

- Ангел, тебе не кажется, что это как-то странно выглядит, когда ты, сидя в моей постели, обращаешься ко мне на вы и по имени-отчеству?

Все-таки про постель не нужно было... Но не удержался!

- Не кажется, - краснеет она. - Вы - мой начальник. А в вашей постели я временно.

- Как будто это что-то меняет, - ворчу я, стараясь смотреть на ребёнка, а не на её обнажённые ступни. - Слушай, ей же, наверное, тоже хочется, - смотрит на еду бедненькая.

Ребёнок на самом деле только делает вид, что сосёт кашу из бутылки, а глазенками следит за нашей взрослой едой.

- Здесь, кроме хлеба, ей всё нельзя.

- Ну, дай хотя бы хлеб.

- В постели будут крошки...

- Стряхнем, - не могу понять в чем, собственно, проблема я.

- Богдан...

10 глава

Ангел

А может, сказать ему правду? Не спит же! Крутится на полу, на тонком одеяле. Только ничего же не изменилось! Все исходные данные в наличие. Всё по-прежнему. Только... как судьба сумела нас так ловко закрутить и поместить втроём в одну комнату? Я не понимаю просто!

Соорудив с краю кровати бортик из подставленных спинками к ней стульев и покрывала, чтобы дочка не упала ночью, я лежала с нею рядом и мучилась. Я устала и спать хотелось. Но при этом уснуть не получалось. Потому что ОН был рядом! Потому что крутился. Потому что весь вечер был с нами! Потому что ему Алёнка понравилась...

- Ангел, ты спишь? - шёпот в тишине комнаты кажется громким.

- Нет, - еле слышно произношу я.

- Почему твой мужчина за вечер ни разу не позвонил? - спрашивает он.

Мысленно я отвечаю: "Потому что нет никакого моего мужчины! Потому что некому звонить!" Но вслух не говорю этого - у него есть жена, а мне с ребёнком как-то совсем унизительно выглядеть в глазах Потёмкина никому не нужной, одинокой, страдающей! Только придумать, как ответить, чтобы не очень себя принижать, не получается. И я молчу. Пусть думает всё, что хочет!

- Ты рассталась с ним, что ли? - не отстаёт он.

Вот наглец! Зачем в душу лезет? Боюсь, что если чуть глубже копнет, увидит там себя во всей красе на самом почетном месте!

- Нет. Я с ним никогда и не была... вместе, - говорю чистую правду я.

После долгой паузы он выдает:

- Женат?

- Женат, - вздыхаю я.

- Зачем же ты так? Ну, если он не готов был ради тебя уйти? Ты ж такая девчонка замечательная! Красивая...

- Люблю, - признаюсь ему, а губы трясутся. Кусаю их, чтобы не заплакать, но одна слезинка всё равно бежит по щеке на подушку.

- Жаль... - зачем-то говорит он.

А мне как жаль! Мне так жаль, что и словами выразить нельзя! Мы долго молчим, и мне кажется, что он, переставший ворочаться там, на полу, просто уснул, но, когда я сама начинаю дремать, Потёмкин вдруг говорит:

- Я бы тоже хотел так... Ну, чтобы знать наверняка, ради кого я живу! Вот ты, например, знаешь наверняка, что ты нужна дочери, матери. А я... Не знаю, заметит ли кто-нибудь, если меня вдруг не станет. Нет, конечно, заметят - журналисты, коллеги, продюсеры, выбивающие под мои фильмы бабки, мой директор, Ядвига заметит, спонсоры... Уйма людей. Но им всем что-то другое от меня нужно. Не я сам...

Его слова пропитаны таким одиночеством, что мне больно это слышать! Да и поверить сложно, что он, такой популярный, такой знаменитый, такой талантливый, может быть одинок!

- А жена? - спрашиваю еле слышно.

И он смеется. Сначала тихо, но потом громче и громче, еле сдерживаясь, чтобы не расхохотаться! Что я такого сказала?

- Жена есть. Да. В паспорте записано. Но если реально. То жены, как бы и нет. И я, на самом деле, не имею права разглашать, у нас брачный контракт. Но уверен, ты, Ангел, не станешь трепаться на каждом углу. Ведь не станешь же?

- Нет, - шепчу я, пытаясь успокоить пустившееся в пляс сердце.

- Моя "жена", - последнее слово он особо выделяет. - как ты, наверное, знаешь - известный политик. Заместитель Губернатора нашей области. Причём она курирует вопросы социального характера - семьи, любви и... верности... Ей семья по статусу положена. А на деле она любит женщину. И живёт с ней уже... Лет пять наверное. Ей семья была нужна для работы, как это ни странно звучит. А мне была нужна поддержка её отца. Он - замминистра культуры... Он деньги на этот фильм выбил.

Приоткрыв от удивления рот, я, ошарашенная, лежу на кровати и не могу поверить в то, что только что услышала! Я видела фотографии! Они там такими счастливыми выглядели! Она такая красивая, женственная... Никогда не скажешь, что может быть неравнодушной к женщинам!

- На свадебных фотографиях вы выглядели счастливыми и влюблёнными! - заявляю я.

- Хм. Ну, знаешь. Я, вообще-то, актёр по одной из профессий! А она... Ну, ей наш брак был нужен на тот момент больше, чем мне! Поэтому и радовалась, наверное!

Сажусь на кровати, всматриваюсь в темноту, пытаясь разглядеть в ней очертания его тела на полу. Получается, он не любит свою жену! Получается, что она с ним не живёт вместе! Получается, он, в каком-то смысле, свободен! А-а-а!

- Ты не любишь её? - спрашиваю самое главное.

И он, не раздумывая, отвечает:

- Нет. Не люблю.

И надо бы, конечно, наоборот, но я спрашиваю именно до того, как закрываю свой рот ладонью:

- И ты не спишь с нею?

Чувствую, как от смущения - никакого права ведь задавать подобные вопросы я не имею - загораются щеки и шея. Сейчас же скажет, что такое неприлично спрашивать! Но он спокойно, как будто я спросила о том, который сейчас час, ну разве что с нотками удивления в голосе, отвечает:

- Ни разу не спал. Даже наша брачная ночь прошла без меня!

И до того, как осознать всю глупость моего поведения, я вдруг подхватываюсь с кровати и шагаю в его сторону!

11 глава

Ангел

Как в глаза ему теперь смотреть? До меня, наконец, дошло, что мог Богдан обо мне подумать! Он же уверен, что я люблю другого, что Аленка... Он же не знает, что Аленка - его дочь! И я теперь выгляжу легкомысленной изменщицей, которая при ребёнке предлагала себя своему начальнику! Мамочка! Ложусь на кровать к успокоившейся и сонно сопящей дочке, накрываюсь одеялом с головой. Пусть он не придёт обратно! Пусть у него память сотрется! Позорище! Бесстыжая!

Просто я так обрадовалась, когда узнала, что он, по сути, свободен, что потеряла разум совершенно!

Но даже сквозь одеяло слышу, когда он возвращается. Представляю себе, как удивлённо осматривается в темноте (ночник-то я выключила!) и пытается понять, куда я делась. Не дышу. Стыдно и страшно. Непонятно, чего во мне сейчас больше - стыда или страха, что он потребует объяснений!

Кровать за моей спиной прогибается - садится сзади. Медленно стягивает с моей головы одеяло. Обмираю, как перед прыжком с тарзанки.

- Я не понял сейчас. Ты передумала? - говорит шёпотом.

Может, правду ему сказать? А что, он свободен, я - тем более. Алёнке отец нужен. И не важно, что он меня не любит! Вдруг ребёнка признать захочет? Открываю рот, чтобы начать говорить, и в ту же секунду под окном раздаётся леденящий душу вой! Окна, конечно, его приглушают, но слышно всё равно!

- Ох, мамочки! - непроизвольно дергаюсь от ужаса, задевая рукой плечо Богдана.

- Вчера то же самое было. Минут пятнадцать выл и...

Договорить он не успевает - странный шорох у двери заставляет нас обоих замереть и прислушаться. Потом раздаётся характерный щелчок ключа в замке. Богдан бросается к двери, дёргает за ручку.

- Эй, в чем дело? Открой немедленно! - командует негромко.

Потом поворачивается ко мне.

- Нас здесь, кажется, заперли! - почему-то смеётся. - Ну теперь ты, мой Ангел, никуда от меня не денешься!

И эта фраза отчего-то звучит... страшно! Вместе с леденящим душу воем... Мне думается, что именно так сказал бы какой-нибудь вампир своей несчастной будущей жертве. Замок старинный... Проклятье... В голове мелькает мысль - бежать! Но ведь заперта дверь! Да и Аленка же спит! Далеко с нею я точно не убегу! И тогда я выдаю отрывисто:

- Не подходи ко мне! Ни шагу, слышишь?

- Хм... Ты чего? - он сначала не понимает, а потом начинает сдавленно смеяться. - Дурочка! Я пошутил! Я не буду тебя... есть, клянусь! Ты испугалась, что ли? Бедный мой Ангел, ну, что ты! Я же рядом. Я не опасен! И я вас защищу!

А меня швыряет от недоверия и страха в счастье безмерное - он НАС защитит! Он шутит, но он рядом, а раз шутит, значит, ему хорошо, ему хочется быть здесь, с нами!

- Богдан... - начинаю я, собираясь сказать, что надумала себе глупостей, сочинила что-то сверхъестественное и сама себя напугала, но не успеваю - возле двери снова слышен шум. Кто-то стучит, намеренно привлекая наше внимание. Потемкин срывается с кровати и приникает к двери.

- Подсунули что-то под дверь, - шепчет мне, а потом добавляет чуть громче. - Открой нас, иначе узнаю, кто ты, уволю на хрен, еще и в суд подам!

Нам не отвечают. Мне страшно. Наверное, мне было бы не так страшно, будь дочка с мамой дома! Но они рядом! Они здесь, а вокруг происходит что-то странное!

- Ангел, иди сюда! Тут конверт. Читать будем, - шепчет Богдан, нажимая кнопочку на ночнике, а я по тону его слышу, что ему-то как раз совсем не страшно - он думает, что это всё - просто чьи-то шутки!

В руках Богдана обыкновенный почтовый конверт. Забыв о недавнем стыде, вскакиваю с кровати, завязываю поплотнее пояс халата, в котором улеглась спать, не решившись при Потемкине искать ночную рубашку в сумке.

- Что там? - нетерпеливо спрашиваю, оказавшись рядом с ним.

Потёмкин вытягивает из конверта листок бумаги и, развернув его, читает:

- Она любила ночь. Ночью некому было прислушиваться к её шепоту. И она шептала, всматриваясь в дождливую темноту за окнами: "В чем смысл моей жизни? Зачем я дышу этим воздухом? Зачем скрипят под моими одинокими шагами старые полы замка?" Все, кого она любила, оставили её, предали и забыли. Но надежда жива, она всё ещё тлеет в её страдающем сердце...

Пытаюсь осознать. Не получается. Бред какой-то! Кто это написал и зачем? Удивленно смотрю на Потёмкина. Он озадаченно потирает подбородок. Он в одних трусах! Нет, я это знала, конечно, но сейчас ещё и вижу! Рядом совсем - сантиметрах в тридцати от себя! И от понимания этого факта - Богдан рядом! - я становлюсь бесстрашной... Ровно до того момента, когда за окном раздаётся какой-то шум...

Богдан разбегается и ударяется плечом в дверь. Я почти уверена, что выбить её невозможно - замок, как-никак! Здесь всё должно быть крепким, настоящим, сделанным по старинным стандартам...

Но дверь хлопает по стене, а Потёмкин вылетает в коридор, как пробка из бутылки шампанского.

За окном всё также полыхает несчастный охотничий домик. Хоть бы там никто не решился ночевать! Аленка не реагирует ни на какие звуки - вошла в ту стадию сна, когда разбудить становится непросто!

12 глава

Богдан

Старинный деревянный домик горел так ярко, а столбы огня поднимались так высоко в небо, что было ясно - никакая пожарка не поможет, сгорит дотла в считанные минуты! Я, в буквальном смысле, схватился за голову - это ж сколько платить хозяевам придется! Такой ущерб имуществу! Тут каждый фонарик, каждый цветок на клумбе в тысячи долларов оценен! Но главное, за зданием находился тот самый заросший участок старого парка! Сухие деревья, заросли кустарника - а что если, туда огонь перекинется? Да мы тут, на хрен всё спалим!

- Что делать будем, Богдан Романович? - спросил Петька.

Вокруг меня собрались мужики. Несколько кутающихся в куртки, надетые на пижамы, женщин испуганно жались друг к дружке, столпившись за нашими спинами.

И я было открыл рот, чтобы скомандовать, как обычно во время съёмочного процесса, кому бежать с телефоном на стену, выискивая связь, кому тащить вёдра и всевозможные ёмкости, кому - найти источник воды, как вдруг женскую стайку раздвинула растрепанная, но собранная и спокойная внешне Марианна.

- Вода в фонтане. Вёдра вон в той постройке, там замка нет, в пожарку я уже позвонила, - чётко проговорила она и добавила, добивая меня своей продуманностью и хозяйственностью. - Пару лопат и песок можно найти за беседкой справа!

Почему-то все посмотрели на меня. А я быстро обвёл взглядом их опешившие лица и, пожав плечами, сказал:

- Чего ждём? Исполнять!

Приезд пожарной машины я воспринял без особой радости. Хотя, конечно, должен был... Но два часа тяжёлой физической работы - я с мужиками копал по указанию Марианны траншею между парком и догорающим зданием - вымотали так, что ни рук, ни ног я уже не чувствовал, какая уж тут радость...

Когда из размотанного пожарными шланга ударила мощная струя в то, что осталось от охотничьего домика, я просто сел на край своей траншеи, рядом с остальными мужиками, не понимая, где взять сил, чтобы доползти до комнаты. И сидел так, завороженно следя за работой профи, не обращая внимания на то, что мои орлы, охая и матерясь, потихоньку расползаются "по норам". И неожиданно умная Марианна снова оказалась рядом.

- Богдан, - Романович стёрся в результате совместного героического труда. - Пошли домой. Ребята дотушат сами. Ядвига и Герман проследят - я их только что разбудила.

Она обхватила меня, как медсестра раненого бойца, за талию и стала направлять в сторону замка.

- Да я сам! Что ты меня, как контуженного! - попытался ей возразить, но она зачем-то ухватилась за меня ещё плотнее и зашептала, прижавшись губами к моему уху.

- Ты так работал! Ты герой просто! Настоящий мужчина! Хочу тебя! Такого хочу - в саже и дыму! Прямо сейчас! Иди со мной!

Немного опешив от несвоевременности предложения, я, как привязанный, шёл туда, куда она меня вела. В голове царил хаос - бред! Фантасмагория какая-то! Мне спать нужно. Я интима-то и не хочу сейчас совсем. И не смогу, наверное. А там, в комнате, меня Ангел дожидается! Эта мысль, вкупе с прошивающим тело молниеносным воспоминанием о наших с Ангелом поцелуях, заставила понять, что смогу все-таки... Интим... Разочек точно... С Ангелом точно смогу...

Только Марианна, зачем-то махала перед моими уставшими глазами указательным пальчиком и говорила размеренно и спокойно, как воспитатель детского сада, читающий своим подопечным сказку на сон грядущий. И что она там говорила, я уже не улавливал, сосредоточившись исключительно на том, чтобы просто куда-нибудь дойти, а не упасть и не уснуть прямо посередине длиннющего коридора!

Ангел

Нет, он не был пьян - это я, наверное, поняла бы по голосу. Но то, что Олег странно возбуждён и его глаза быстро-быстро перебегают с одного на другое, ни на чем долго не задерживаясь, ухватила моментально.

- Пошли! - скомандовал он, беря меня за руку.

- Нет! Ты что? У меня же Алёнка там одна спит! - я попыталась вырваться, но он ухватил крепче, при этом глаза Арзамасова зло сощурились, а губы сжались в тонкую линию, лишая его всей природной красоты, которая вкупе с талантом и сделала Олега знаменитым.

- Ну, так спит же! Ничего страшного не случится. А я тебя долго не задержу!

Времени придумывать, как поступить и как избавиться от него, у меня не было, поэтому, оттолкнувшись что было сил, я крикнула: "Помогите!" Сердце сжалось, когда услышала испуганный дочкин плач, да только ни мои крики, ни её слезы не помогли - похоже, все тушили пожар, и нам помочь было просто некому.

- Идиотка! - выплюнул Арзамасов. - Подстилка режиссёрская! Думаешь, я не знаю, чей у тебя выродок? А я ведь готов был принять его! Думал, ты поняла, что не нужна Потёмкину и никогда нужна не будешь! Он же с тобой переспал и забыл!

Слова его неслись мне в спину, пока я шла к ребёнку. И пусть! Это всё меня не трогало - родив без мужа, от соседей, родственников, знакомых я много неприятного, порой маскируемого под сочувствие и жалость, а иногда открыто презрительного, слышала! Что мне слова Олега, к которому я совершенно равнодушна?

Взяла дочку, прижала к себе.

- Уходи, Олег! Чего тебе от меня надо?

Он стоял, прислонившись спиной к дверному косяку и во взгляде, на меня направленном, я видела - не уйдёт! И ребёнок его не остановит! И не боится почему-то, что сюда придёт с пожара кто-нибудь! Почему не боится этого?

13 глава

Богдан

Разбудил меня плач ребёнка. Ещё не открыв глаза, я уже представлял себе картинку - это Аленка плачет, дочка Ангела... Хотелось назвать её как-то, сказать ей что-то успокаивающее, но я всё никак не мог взять власть над собственным сознанием и вынырнуть из странно вязкого тяжёлого сна. Плавая в этом отвратительном мареве, я пытался шептать, понимая, что ребёнок один - иначе разве Ангел бы молчала, разве не успокаивала бы её? И, кажется, именно звук моего голоса помог открыть глаза:

- Девочка моя... Тише... Сейчас я...

Она кричала, судорожно сжав пальчики в кулачки и суча ножками по кровати. И если вечером ей было интересно, что я делаю, если она внимательно следила тогда за каждым моим движением, то сейчас продолжала надрывно плакать. Тяжёлая, словно с похмелья, голова, не мешала моему телу легко вскочить и, обойдя чужую двуспальную кровать, склониться над девочкой. А брать-то как ее? Она же извивается вся! Попримерял руки то так, то эдак, в итоге в одну ладонь затылком легла детская головка, а второй я обвил её тельце. Где-то видел... по телеку, что ли, что младенцев именно так держать нужно. И хоть этот ребёнок на младенца уже не был похож, я её поднимал именно так.

А потом прижал к себе и начал носить по комнате, приговаривая глупости:

- Баю-баюшки-баю, не ложися на краю. Придёт серенький волчок и укусит за бочок... Где же мамочка твоя? И куда ж она ушла? И когда ж она придёт? Молочка... нам принесёт?

Нам? О, идиот! Примерно на этой фразе и вошла Ангелина. Застыла на входе, удивлённо приподняв брови и даже чуть приоткрыв свой хорошенький ротик. Она так смотрела, что я сначала даже подумал, что делаю что-то плохое, чего ни в коем случае делать нельзя. Но ведь ребёнок же плакал! Я просто хотел успокоить! И, конечно, в душе обрадовавшись её приходу, я сказал совершенно не то, что отражало мои чувства и мысли:

- Ну, и где ты ходишь? Мать называется...

Она возмущённо вздохнула, сделав своими губками аккуратное и такое волнующее "о-о"!

- В нашу... Э-э, в твою комнату ходила за памперсами для ребенка! - она протянула руки, и я сначала даже не понял, что Ангел хочет забрать девочку! Мне как-то нормально с нею на руках было! Как если бы так и должно было быть! Как если бы Аленка и мои руки - вещи совместимые, друг другу не противоречащие! - Давай её!

Удивлённо смотрю на Ангела! Никакой ты не ангел, Ангел! Ты злая!

- А что так недовольно? - спрашиваю ее, отводя в сторону руки, прижимающие ко мне ребёнка, вместе с ребёнком, чтобы не забрала... - Чего злая такая?

Она бросает на меня быстрый обиженный взгляд.

- Ну, ты... выбрал себе другого... ангела ночью. И шёл сюда, чтобы его... её взять... в свои руки! А теперь так себя ведешь, как будто мы тебе не чужие!

Замерев, пытаюсь осознать смысл всего сказанного ею. Она за это время успевает забрать ребёнка, уложить на кровать и раздеть.

Но важное ускользает. В голове пульсом бьётся всего одна связная мысль: "Она меня ревнует?!!" И мне начинает нравиться её недовольство! Намеренно подогреваю:

- Интересно, и кого я посмел предпочесть целым двум ангелам? И почему я ничего абсолютно об этом не помню?

Стреляет рассерженным взглядом, вызывая в моём сердце неуместную, но сильную радость.

- Не надо врать, что не помнишь!

- Ни помнить, ни знать не желаю! - честно говорю ей. - Меня два МОИХ ангела вполне устраивали! А вот то, что сверху - это не по моему желанию совершенно! Да и не помню я ничего абсолютно! Разве что, как пожар тушили...

А ведь и правда, последнее воспоминание осталось о том, как я к Ангелу шёл, поддерживаемый зачем-то Марианной...

- Некрасиво врать, Богдан Романович, - обиженным голосом произнесла Ангелина, даже не глядя в мою сторону, а как бы обращаясь к ребенку. - Правда, доченька? Врать нехорошо!

- А ты ревнуешь меня, да, Ангелина? - я сел на кровать рядом с радостно дрыгающей голенькими ножками девочкой и внимательно следил за лицом её матери - всего-то поцеловались с ней, а она ревнует! Смешная такая... И не скажешь, что у неё мужчина есть. Ах да, у неё же есть... - А Аленкиного отца тоже ревнуешь? Да? К жене его?

Меня самого это задевало - мне не хотелось, чтобы его она ревновала! И ёлки-палки! У меня же съёмки! У меня же пожар! А я тут о ревности рассуждаю! В голове, наконец, начинает проясняться, но вредный Ангел снова выбивает почву из-под ног:

- Да. Ревную его. Вот такая я - ревнивая. А ВАС не ревную. ВЫ мне совершенно посторонний человек... Богдан Романович! Это я... пошутила просто! Понятно вам? Пошутила!

- Ах, пошутила! - почему-то зверею я. - Тогда у тебя полчаса, чтобы покормить ребёнка и отправить его с бабушкой домой - я найду, кто отвезёт. И чтобы через час были мне загримированы... Я сообщением пришлю, кто именно!

Подхватываюсь с постели и несусь прочь из этой комнаты к себе! На ходу в голову приходит мысль - это я у кого спал сегодня ночью? Чья это комната была? Я ещё не успел запомнить, кто и где расположился. И, главное, как туда попали мы все вместе - я, Ангел и малышка одновременно? Мистика! Что творится в этом замке?

Ангел

Выполняла поручение режиссёра - кормила дочку, а сама мысленно прогоняла в голове всё, что произошло с нами недавно и пыталась понять, имела ли я право так себя вести с Богданом или нет.

14 глава

Ангел

- Я сегодня в город еду. Через час, - раздражённо грохнув о поверхность стола, за которым я обедала с Верой, своим подносом с едой, Потёмкин уселся рядом. - Могу тебя отвезти домой.

Он был чернее тучи - нахмуренный и злой. И, будь у меня другие варианты, я бы ещё подумала - соглашаться или нет, но вариантов не было (водитель Потёмкина в больнице, а рабочая машина разбита), поэтому я, конечно, согласилась.

- Да, конечно, я поеду!

Он молча принялся за еду. Вера что-то рассказывала о костюмах, а я могла только чувствовать - даже мыслить здраво не получалось! Сидит рядом и ест! И у него получается есть! А я сейчас даже проглотить то, что уже во рту не в силах - у меня рядом с ним таким даже связно мыслить не получается!

Стараясь остаться незамеченной, пальцы его рассматривала, которые уверенно и спокойно орудовали вилкой. Запястье такое крепкое, широкое у него, тёмные волоски на тыльной стороне... Руки красивые... Сильные длинные пальцы... Кольцо обручальное. Ну да, ему нужно всем демонстрировать своё семейное положение! И ведь нисколько не успокаивает сейчас тот факт, что он фиктивно женат! Потому что это, оказывается, ничего между нами не меняет!

... Молчал он и тогда, когда, собрав кое-что из вещей в небольшой рюкзачок, взятый специально для этих целей, я уселась на пассажирское сиденье рядом...

...В салоне играет музыка. И я вчера точно так же сидела вдвоём с водителем в машине и точно так же ехала домой к дочке! Да только нет смысла обманывать - всё не так было! Иначе! По-другому! Сегодня Богдан сидит на водительском! И это - его личная машина! А в ней пахнет... Его парфюмом, им самим - руку протяни, и можно коснуться его ладони, лежащей на рычаге переключения скоростей! Да только сегодня у меня не хватает смелости это сделать!

Он так сосредоточенно всматривается в дорогу, будто нет меня рядом! Будто ему безразлично, что вчера мы целовались! Мы с ним целовались! Не могу понять после всего произошедшего этой долгой ночью, на самом ли деле это было или почудилось мне!

Заговорить с ним? О чем? Вдруг в своей обычной манере пошутит надо мною? А мне сейчас нельзя, чтобы шутил! Мне сейчас больно будет... И я чувствую просто, что он злится, что недоволен он чем-то! Долго не могу решиться и, когда все-таки набираюсь смелости и поворачиваюсь к нему, Потёмкин резко сворачивает на обочину и, остановившись, глушит машину. Сидит, положив обе руки, а сверху - голову, на руль. Молчу - сам сейчас всё расскажет, не зря же остановился! Нет смысла теперь спрашивать!

- Объясни мне, Ангелина Смирнова, как в тебе уживаются твоя ангельская внешность и натура... нехорошая? Тебе реально без разницы, с кем любовь крутить - с режиссёром там, актёром знаменитым, или женатым мужиком, которому наплевать на собственного ребёнка?

Ого! Это он мне сейчас троих человек приписывает? Ну ничего себе! Это что же он обо мне думает? И какое право имеет так думать? У меня же никого... кроме него и не было никогда! Преисполнившись праведным гневом, я не сдержалась и выдала:

- А тебе, Потёмкин, есть разница, с кем крутить? С Вероникой было! С Любочкой - звукорежиссером было!

Хотела ещё и себя назвать, но почему-то не смогла - поймёт же всё, и об Аленке поймёт... А ведь об Аленке рассказать нужно. Наверное, нужно. Раз уж Богдан с женой своей не живёт в известном смысле слова! То, может быть, все-таки у меня есть хоть малюсенький шанс...

Он откинулся назад, упёрся затылком в подголовник и повернул голову ко мне. И пусть в салоне было темно - за окном давно хозяйничали сумерки, пусть я толком лицо его разглядеть не могла. Я знала. Я чувствовала, что сейчас он совсем не злится на меня. Другие эмоции чудились мне - растерянность, волнение даже!

- Хочу, чтобы и с тобой, Ангел, было. Только чтобы не в прошедшем времени, а в настоящем.

От неожиданности не могу придумать, что сказать на это - ошарашенно молчу, во все глаза уставившись на него.

- Я снимать не могу. Какого хрена ты в мою голову влезла? Ни о чем думать не могу. О тебе только... Арзамасова порвать хочется. И тебя... иногда тоже. Но больше... Больше хочется целовать...

И это грубовато звучит, как если бы Потёмкин и сам не рад был тому, что происходит. Но для меня это круче признания в любви! Не могу сдержаться - радостно смеюсь, закрывая ладонью рот - знаю, что это ему не понравится.

- Я ей серьёзно, а она смеётся надо мной! Невыносимый Ангел... - хмурится Богдан.

Сбрасываю с ног ботинки - я в эйфории, мне сейчас всё можно! Вот теперь я такая смелая, что самой страшно! Забираюсь с ногами в кресло и тянусь к нему.

Когда мы с Потёмкиным познакомились, мне казалось, что по собственной инициативе я никогда к нему прикоснуться не смогу - настолько далёким, неприступным и чужим он мне казался, но потом... сама к нему шла! И вчера сама его целовала!

Кончиками пальцев касаюсь его скулы, веду вниз по чуть отросшей за день щетине к подбородку. И вдруг в голове появляется странная, но очень волнующая мысль: "Он МОЙ, пусть пока еще и сам не знает этого. Сейчас я сердцем чувствую, что он МОЙ!"

Богдан медленно поворачивает голову ко мне. И во взгляде его (я вижу, я чувствую это, и не важно, что уже практически кромешная темнота за окном!) мне чудится такой ураган эмоций, что меня словно подбрасывает над сиденьем, и я не успеваю понять, каким образом вдруг оказываюсь у него на руках! Руль, упирающийся в спину, почти не воспринимается телом - так, совсем немного, словно это лёгкое неудобство при всех других идеальных изначальных данных!

15 глава

Богдан

Я понимаю, что сейчас лучше молчать. Правильнее всего было бы приехать на место и со всем разобраться. Но мне не молчится совсем! Как будто бомба замедленного действия где-то внутри тикает! А время взрыва неумолимо приближается! И вот сейчас рванет!

- Довела мужика, да, Смирнова? - взрываюсь я. - Что ты ему сделала, что он решил выпрыгнуть из замка?

Обиженно отворачивается к боковому стеклу. Ох, Смирнова! Что ж ты за баба такая? Арзамасова, который разве что с уборщицами еще не переспал, смогла так уработать, что он вон, ради тебя с собой покончить готов! Меня... Из меня монстра сделала, готового на флажки порвать любого, кто руку в твою сторону протянет! А Олега, вообще, на атомы распылить, чтобы не оттягивал твое внимание на себя! А уж если он еще и ручки свои к тебе успел протянуть... Не знаю даже, что сделаю с ним! Сам с крыши замка на хрен сброшу!

Она разворачивается, чтобы ответить. Мне кажется, хотя в темноте салона, конечно, разглядеть это совершенно нереально, что глаза у нее сверкают праведным гневом. Но не даю высказаться! Перебиваю:

- Хочешь, угадаю, что с Олежкой?

- Ну, давай, - обреченно выдыхает она.

Всматриваюсь в огни встречной машины, пропускаю ее, выдерживая театральную паузу. Потом говорю, стараясь задеть побольнее. И самому хреново от несоответствия двух противоположных желаний сейчас - оградить ее от боли и ударить словами посильнее!

- С Алёнкиным папашкой не получилось, ты Арзамасова приблизила. Покрутила им, пару раз на ночь оставила. А потом съемки. Увидела мой к тебе интерес, и решила, так скажем, рыбку покрупнее поймать. Нет, я, конечно, твою логику отлично понимаю. Но что ж ты легкомысленная, что ж ты ветреная такая? Прыгаешь с одних... коленей на другие!

Замолкаю, прокручивая в голове еще пару обидных фраз, бросаю несколько взглядов в ее сторону. Девчонка сидит с таким лицом, как будто на ее глазах, по меньшей мере, работает патологоанатом. Мелькает мысль, остановиться и пожалеть ее. Но, елки-палки! Она ж этого и добивается, зараза! Актриса! Вот только что так достоверно влюблённую играла... Влюблённую в меня... А там Арзамасов из-за неё с ума сходит! Вместо Марианны на роль поставить нужно... Хотя, нет, вместо Марианны нельзя - она ж, считай, хозяйка замка. Кстати, с нею нужно поговорить теперь...

- Всё сказал? - по-своему расценивает мое молчание гадкий Ангел.

- Нет. Не всё. Но, так и быть, можешь пару слов вставить.

- Вставлю, - еле слышно говорит она, а потом начинает громко и твердо. - С Арзамасовым у меня никогда ничего не было. А Алёнкин папашка... Это, собственно говоря, ты.

Нога сама нажимает на тормоз, с трудом удерживаюсь, чтобы не приложиться мордой об руль. Включаю аварийку - потому что съехать на обочину не в состоянии, а со времен юности в голову намертво вбито - в любой непонятной ситуации на дороге нужно врубать аварийку. Сижу. Молчу. Да, врет она! Что за бред такой! Фантасмагория какая-то! Водевиль, блин... Или как там?

- Совсем обалдела, Смирнова? Я с тобой не спал еще! А Алёнке сколько? Год есть уже? - в голове такая каша, что я не могу вспомнить, слышал ли что-то о возрасте ребенка или нет.

- Полгода было две недели назад.

Полгода плюс девять месяцев... Год и три месяца назад как раз съемки предыдущие закончились... Пьяный был... В вагончике моем тогда Вероника меня ждала, когда эта зараза с Арзамасовым целовалась. Вероника потом не призналась, что это она была. Отказалась даже... Е-мое!

- Темно было... Я пьяный в стельку... Нет... Да ну?

Нащупал кнопку включения света в салоне. Нажал. Не врёт? Прямо в глаза мне смотрит! Я в шоке! Вот так меня давно не прикладывали! Да никогда, наверное! Решаю переспросить, до конца не осознавая новости:

- Аленка - моя дочь?

Кивает. Смотрит внимательно. Изучает меня. Мои реакции сканирует! Да я их сейчас озвучу - и сканировать не нужно!

- Ты очень подло поступила, Смирнова! Очень подло!

Смущается. Взгляд, наконец, отводит. Что, стыдно тебе, Смирнова?

- Я тогда ночью сначала думала, что ты меня узнал...

- Нет. Я не узнал! Ну и это, в принципе, не так уж и важно...

- В чем тогда подлость?

- Глупый Ангел! Ты почему мне не сказала, что залетела?

- Ты женился, - обиженно поджимает губы. Ох, уж эти женщины!

- Как одно влияет на другое? Объясни мне! Я не понимаю!

- Ну, я подумала, что это отвратительно выглядеть будет, если я заявлюсь... Когда у тебя молодая жена появилась... Ты подумаешь, что я денег хочу... Чего-то там...

- А ты чего, собственно, хочешь? Чего ты хочешь от меня, Ангел?

Я не догоняю - зачем пришла той ночью ко мне! Ну и, допустим, всё произошло именно так, как она рассказывает. Девять из десяти баб попытались бы с меня потянуть, по меньшей мере, алименты! И только Ангел ничего не рассказала! А собиралась ли она вообще говорить мне о дочке? Да ясно, что не собиралась! Случайно, в пылу нашей перепалки получилось! И я мог никогда не узнать, что стал отцом!

На эмоциях пытаюсь завести машину. Но ключ почему-то отказывается залезать на своё место. С руками что-то странное, вообще!

16 глава

Нет, я не думал, что Смирнова врёт о ребёнке, но сейчас, когда услышал это от Арзамасова, стоящего практически у обрыва, понял со всей ясностью - это правда! Даже он знает! Ну и... люди, находящиеся в двух шагах от смерти, не врут ведь?

Мне дико хотелось забить на идиота-Олега, сползти по стеночке на пол, обхватить руками гудящую голову и попытаться осознать наконец-то, насколько серьёзно я попал и что делать дальше! И фиг с ней, с картиной - ну, не зашли съёмки с самого начала, не будет везения и дальше! Это - самая верная примета! Да только вот Смирнова, которую мне сейчас даже мысленно не хотелось называть Ангелом, зачем-то свешивалась туда, к Арзамасову! И мне почему-то чудилось, что он её сейчас схватит и спрыгнет вниз! И с чего я такое придумал только? Может, в том, так и не найденном мне Ядвигой сценарии было?

- Что за бред он несёт? - притворно радостно смеётся мне на ухо Герман. Ну конечно! Шакалы почувствовали запах падали и готовы броситься на добычу! Где-то дальше, за спиной продюсера перешептываются ещё несколько голосов. И я даже знаю, о чем они шепчутся сейчас...

В ответ бросаю Герману в глаза недовольно предупреждающий взгляд - заткнись, идиот! Сейчас Олежек услышит голоса, поймёт, что они со Смирновой не вдвоём здесь и точно сиганет вниз!

- Зачем ты... - после долгой паузы обиженно выдавливает из себя Ангелина. - Не надо...

И я, как собака охотничья, которая невольно делает стойку на дичь, почему-то напрягаюсь всем телом от странного позыва - очутиться рядом, обнять, закрыть собой, избавить от обидчика! Потому что это мне можно говорить ей гадости, а другим нельзя! И невольно иду к ней, прижимаясь спиной к стене, чтобы, даже выглянув внутрь комнаты, Арзамасов меня не заметил.

Ловлю испуганный взгляд Смирновой. Она выставляет в мою сторону руку и ладошкой как бы отталкивает в сторону двери. Но я всё равно иду к ним. И замираю в паре шагов от окна по другую сторону от нее, скрываясь за плотной шторой, сдвинутой вбок.

- Олег, возвращайся, пожалуйста, в комнату! - повторяет она.

- А ты... Ты можешь мне пообещать? - начинает каким-то странным, просевшим голосом Арзамасов.

Она кивает. Мне непонятно отсюда, видит ли он её лицо, понимает ли, что она его слушает.

- Пообещай мне, что выйдешь за меня замуж!

Слежу за лицом Смирновой. Она заметно бледнеет, прикрывает глаза и стоит так некоторое время, пока Олег не спрашивает снова с уже явно слышимой паникой в голосе:

- Так что, Линочка, ты согласна?

И я не желаю сейчас показывать своей заинтересованности, мне хочется быть спокойным и выдержанным, и я отлично понимаю, ЧТО именно она обязана сейчас ему сказать. Но я эгоистично не желаю этого слышать! И невольно хмурюсь, ожидая её ответа. Не глядя в мою сторону, Ангелина отвечает:

- Хорошо. Я согласна. Только ты, пожалуйста, возвращайся в комнату!

И он, наверное, собирается вернуться. Потому что мне слышны звуки, раздающиеся с его стороны - лёгкий удар в стекло, скрежет металлической облицовки окна снаружи, испуганные вскрики тех, кто стоит внизу.

А дальше всё происходит очень быстро - как будто фильм кто-то поставил на перемотку.

Ангелина резко наклоняется туда, в открытое окно! Практически наполовину высунувшись, кричит:

- Осторожно! Держись!

Бросаюсь к ней, наплевав на Арзамасова и на то, что он может сейчас меня увидеть! Вижу, как он хватает её за руку, потеряв равновесие, отрывается от стены и... Я обхватываю одной рукой за талию её, а второй успеваю перехватить его руку.

Арзамасов всем весом своим дёргает мою руку вниз. Чувство такое, что он буквально её отрывает. Отталкиваю, не церемонясь, в комнату Смирнову, хватаю этого идиота уже двумя руками. Ловлю его бешеный взгляд. Что, страшно тебе, придурок? Костей не соберешь, если я руки разожму! Так мне хочется сказать, но сквозь зубы выдавливаю другое:

- Герка... ты где?

- Ой, мамочки, - всхлипывает кто-то за моей спиной.

Наконец-то подлетает Герман и ещё кто-то из мужиков. Арзамасова перехватывают из моих слабеющих рук и с трудом и матами затягивают в комнату.

...Сидит на полу, обхватив руками голову. Именно об этой позе я мечтал минут пятнадцать назад. Она гладит его по голове, ласково приговаривает что-то.

А я мечусь туда-обратно по комнате, каждый раз намеренно останавливаясь у окна и выглядывая вниз, на горящие вдоль дорожек фонари. Нас здесь трое сейчас. Кто лишний?

- И что мне с тобой, Арзамасов, делать? - негодую я. - Ты ж, падлюка такая, завтра обдолбишься снова и решишь ещё что-нибудь с собой сотворить!

- Я не собирался прыгать, - убитым голосом сообщает он.

- А что? Что ты собирался? С высоты птичьего полёта осмотреть окрестности? - взрывает меня. Врёт же зараза!

- Я хотел с Линой поговорить! - с обидой в голосе, словно он - пацан пятнадцатилетний, отвечает этот придурок.

Не могу слушать этот бред! Выбешивает просто!

- Наркотики? - торможу напротив него.

- Где? - тупо спрашивает он и почему-то смотрит на Смирнову. Она пожимает плечами.