Апокалипсис: недетская сказка о конце света

Глава I. Ректор-злодей и его приспешники

***

Давным-давно в далёкой земле, в волшебной стране, за горами, за лесами, за зелёными холмами посреди чистого поля высился удивительный белокаменный N-ский медицинский университет.

Всяк, кто бывал в этих краях, дивился великолепию его убранства, а более всего — находчивости и мастерству обитавших в нём весёлых и дружных умельцев. Может, как говаривали, они ничего не знали, зато всё умели и никогда не унывали. А правил тем дивным местом старый добрый король Архибезала́бериус, которому помогали мудрые преподаватели, и толпы ищущих сходились к ним уму-разуму поучиться.

Но вот однажды настал день чёрный, и небо тучами затмилось, и нагрянула на N-ский университет беда страшная: пришёл туда могущественный злодей Вао́л-ибн-Оо́д со своими приспешниками и с помощью чар колдовских и предательства коварного сверг короля доброго, а помощников его славных мором извёл или поработил, заставив себе прислуживать. И провозгласил он себя ректором, и стал тем университетом править единолично.

Добрых преподавателей теперь по пальцам пересчитать можно было, и оставались они пленниками беспомощными, и ничего не могли с захватчиком поделать: силы их иссякли, и были они вынуждены жить под ярмом ректорским, приказам его подчиняясь. И стал N-ский университет местом мрачным и жутким, и заполонили его приспешники Ваола ужасные: шестеро деканов-вассалов и преподаватели жестокие, что были ведьмами и колдунами злобными, лишь в страданиях студенческих отраду находящими.

Долго ли, коротко ли Ваол-ибн-Оод правил, а бед студентам причинил немало. Хотел было всех повыгонять, но одумался: Море́на, мудрая волшебница, Допусков Выдавательница, которую заставил он в деканате работать, отговорила его. Да ведь если и выгнать всех, то не над кем издеваться будет. Несчастные, еле живые студенты страдают под невыносимым гнётом, а ректор видит, что нечего с них больше взять, и думает, какое бы ещё зло сотворить.

Долго ли, коротко ли он думал, но в итоге не пришло ему в голову ничего лучше, чем стать самым лютым злодеем в мире и учинить Апокалипсис.

Сколько ни отговаривали его добрые преподаватели, сколько ни убеждали его, что это уже не оригинально, но не внял он их увещеваниям. Прогнал он неугодных с глаз долой и призвал к себе со всех ужаснейших кафедр самых жестоких профессоров, беспощадных экзаменаторов, суровых и мрачных человеконенавистников — своих верных прислужников, чьи сердца черней ночи беззвёздной.

Те пред ним на колени пали и замысел его чудовищный восхваляли, но он приказал никому о том до поры не сказывать, а лишь продолжать усерднее над студентами издеваться, унижать их, мучить и чинить им всякие беды, что приспешники ректора-злодея с радостью и исполнили.

Отправился Ваол-ибн-Оод в долы мрачные, в пещеры тёмные, где обитал страшный колдун-некромант Валаса́л с кафедры противоестественных наук, также злодействами своими знаменитый и нагоняющий на студентов несказанный ужас.

Посовещались они, какую бы катастрофу организовать, но ничего определённого так и не придумали: всё им казалось то недостаточно жестоким, то недостаточно масштабным, да и расходы большие получались, а от стипендии студенческой отнимать было уже нечего.

И решили они тогда спросить совета у коварной Фиоле́тты из деканата печально известного нерадивостью и безалаберностью своих студентов М-ского факультета — она-то уж искусная была изобретательница пыток и козней всяких.

***

Фиолетовые волосы ведьмы люминесцировали в темноте мрачного холодного кабинета с высокими сводчатыми потолками. Скрестив руки на груди, восседала кошмарная Фиолетта на своём высоком базальтовом троне, массивные подлокотники которого были испещрены — нет, не магическими письменами, не рунами и не иероглифами — зарубками, которые высекала она длинным чёрным ногтем каждый раз, когда выносила окончательный приговор очередному обречённому на отчисление студенту: двоечнику, прогульщику или тому, кто по какой-то ещё причине впал в её немилость.

За троном громоздились до потолка огромные железные клетки, набитые маленькими пронзительно плачущими голубоглазыми котятами, которые были нужны ей для чудовищного ритуала. Оставив зарубку на подлокотнике и сбросив бессознательное студенческое тело в люк с решётчатой крышкой, спрятанный под тяжёлым старинным ковром, Фиолетта отмечала свой маленький праздник пожиранием премиленького беззащитного существа… Вот каким она была извергом!

Вдруг тяжёлая дверь отворилась — в глазах Фиолетты сверкнула ненависть, тут же сменившаяся презрением, а затем царственным равнодушием.

— А, это ты, наизлейший повелитель, — голос ведьмы звучал слишком надменно для приветствия, — прошу, заходи, располагайся поудобнее. Впрочем, ты уже зашёл, да и разве тебе нужно моё позволение? Ты же ведь ректор, а не я.

Несмотря на все старания, Фиолетте плохо удавалось скрывать раздражение: мало того, что её бесцеремонно отвлекли от величественного одинокого восседания во мраке, так ещё это был ректор собственной персоной вместе со своим приспешником-некромантом. А ведь несколько лет назад именно с помощью её предательства был застигнут врасплох и свержен столь любимый студентами старый король, после чего она пыталась соперничать с Ваолом-ибн-Оодом за право возглавить N-ский университет. Но он победил. Этого она ему до сих пор не могла простить.

Ваол знал, сколь коварна, своевольна и непредсказуема эта ведьма с фиолетовыми волосами. Поэтому, хоть и была она теперь его подчинённой, ректор относился к ней с опаской и вёл себя нарочито осторожно. Он молвил вкрадчиво со льстивой улыбкой:

— О Великая Карательница малодушных, Пожирательница врагов, прекрасная Фиолетта! Мне хорошо известно, сколь искушена ты в чёрных колдовских познаниях, в злодейских свершениях. Горе тому, кто встанет у тебя на пути! Даже я, величайший злодей, склоняюсь пред тобою. И пришёл я к тебе теперь за советом и помощью в ужаснейшем деле, которое я замыслил. Выслушай же, в чём оно состоит.

Глава II. Египетская сила

***

За тридевять земель, за море сине отправились из N-ского университета три фигуры подозрительные в страну дальнюю, загадок полную, где солнце палящее и ветры знойные, где Река Великая водою живою землю поит, где пески пустыни скрывают тайны древние.

Три дня и три ночи добирались Ваол-ибн-Оод, Валасал и Фиолетта на разнообразных средствах транспортных, пока не достигли, наконец, города шумного, людьми переполненного, где смешались они с толпою пёстрой и в потоке её бурлящем понеслись навстречу достопримечательностям интересным, развлечениям весёлым и приключениям захватывающим.

Три дня и три ночи бродили они по городу, проводя время праздно, но не получили от этого никакого удовольствия — ведь ничто не может принести счастье и радость тому, чьё сердце для добра закрыто.

На день четвёртый изрядно уставшие, помятые, измученные, возненавидевшие этот грязный шумный город ректор-злодей, профессор-некромант и ведьма из деканата перешли к решительным действиям.

В три часа пополудни (по Гри́нвичу [6]) они схватили ничего не подозревающего добродушного экскурсовода и подвергли его допросу с пристрастием. Впрочем, это весьма походило на экзамен, в особенности тем, что несчастный допрашиваемый отчаянно путался в показаниях, но в конце концов сказал всё, что от него хотели, даже то, чего не знал. Засекреченный и зашифрованный протокол допроса к нашему повествованию не прилагается.

Зато достоверно известно, что экскурсовод ничем существенным «экзаменаторам» не помог, разве что пообещал обеспечить политическую неприкосновенность (что это такое и как он собирается её обеспечивать, сторонами обговорено не было) и выдал копию так называемой древнеегипетской «Книги Мёртвых» [7] («Эр ну пе́рет эм херу́», то есть «Изречения выхода в день»; впрочем, не так уж важно, как она на самом деле называется и что собой представляет, ведь в N-ском университете, к несчастью, не занимаются изучением столь важных и интересных вопросов).

Далее, вооружившись лопатами, официальные представители N-ского университета взяли в заложники группу археологов, проводившую раскопки в данном регионе (хотя, с точки зрения многих высококвалифицированных специалистов, было бессмысленно копать там, где потрудилось не одно поколение исследователей… и расхитителей).

Группой руководил бывший студент N-ского университета, которого Фиолетта в своё время не успела выгнать с позором за неуспеваемость, потому что он опередил её и гордо забрал документы, сказав, что уходит «навстречу своей мечте». И вот какова, оказывается, была эта мечта: под палящим солнцем дни напролёт копаться в песке, собирать черепки и размышлять о том, свидетелями каких величайших исторических событий могли быть эти жалкие осколки давно забытого прошлого. Мечты, мечты — а в итоге он сидит и перекапывает эту давно изрытую и изученную пустыню, потому что финансирования НИИ хватило только на билеты и только сюда, да и то в один конец.

Археологов заставили заниматься их любимым делом — перекапывать пустыню, на сей раз в поисках царского некрополя. Возражать или пытаться объяснить что-либо очевидное не представлялось возможным: из некоторых представителей руководящего состава N-ского университета получились бы отличные надсмотрщики над рабами.

Археологи работали, как египтяне [8], — и гордились этим! — отдавая все свои силы на благо науки. Они копали, копали, постепенно зарываясь всё глубже в песок и скрываясь из виду.

День прошёл, прошла ночь, прошёл ещё один день. И ещё некоторое время.

Когда надсмотрщикам начало казаться, что археологи просто прорыли Землю насквозь и сбежали, восторженный руководитель группы вылез из глубокой шахты, держа в руках какие-то камни.

— Орудия первобытного человека!.. — продолжить ему помешал удар этими же камнями по голове, заставивший незамедлительно и в бессознательном состоянии вернуться обратно в шахту.

Вскоре, однако, злодеям пришлось пожалеть о своём поступке: что если и вправду копатели сбегут? Их не было уже слишком долго. Даже профессор Валасал, обычно сохранявший непоколебимое хладнокровие в присутствии других людей, начал терять терпение.

— Почему бы нам самим не спуститься и не начать поиски? — предложил некромант и, не дожидаясь ответа, спрыгнул в чёрный провал.

Переглянувшись и пожав плечами, Ваол-ибн-Оод и Фиолетта последовали его примеру.

Непродолжительный полёт сквозь тьму завершился падением на твёрдую землю.

Здесь совершенно ничего не было видно, в том числе и археологов. Грозные зачинщики Апокалипсиса, как слепые котята, хватаясь друг за друга, спотыкаясь и размахивая руками в поисках опоры, пошли на ощупь. Вскоре выяснилось, что они находятся в узком горизонтальном тоннеле, осыпающийся ненадёжный потолок которого постепенно снижался, так что дальше пришлось передвигаться на четвереньках.

Археологи потрудились на славу, прорыв такой ход (хотя это и было крайне нерационально с точки зрения научного подхода), однако оставалось загадкой, куда же они всё-таки запропастились.

Через некоторое время Валасал, который полз впереди, ударился головой обо что-то твёрдое — очевидно, это была стена. На ощупь определили, что это древняя каменная кладка. Оказалось, что вдоль стены влево и вправо идут узкие коридоры, в один из которых и свернули умучившиеся злодеи. Вскоре проход начал расширяться, вдали показался свет.

Глаза Фиолетты мечтательно заблестели: она увидела мрачные чёрные камни, которыми были выложены стены, пол и потолок. Коридор внезапно обрывался массивными ступенями, образующими лестницу, ведущую и вниз, и вверх. Недолго думая, искатели гробницы устремились вниз.

А археологи, прошедшие тем же путём, но выбравшие лестницу, ведущую наверх, вышли из-под земли где-то посреди пустыни, осмотрели извлечённые из глубинных слоёв образцы грунта и камней, написали несколько диссертаций и статей с пометкой «сенсация» в научно-популярные журналы и отправились искать почту, чтобы отослать это всё на Родину и прославить её своими открытиями.

Глава III. Ёлки и немного абсурда

***

История о ёлках весьма примечательна, хотя и не связана напрямую с нашим повествованием. Однако я возьму на себя смелось вкратце её пересказать.

Дело в том, что ректор больше всего на свете любил творить зло, а ещё — устраивать различные собрания, окидывать трепещущих от ужаса подданных величественно-надменным взором и обращаться к ним с напыщенными речами. Но студенты, особенно беспечные первокурсники, жуть как не хотели задерживаться после занятий — в ту пору, когда они ещё могли покидать эти зловещие стены. Поэтому в дни собраний Фиолетта и другие приспешники ректора рыскали по коридорам, отлавливая всех студентов и силой затаскивая их на ненавистные собрания.

Одной нерадивой студентке — она уже мельком встречалась тебе на этих страницах, любезный читатель, а вскоре предстанет во всей красе! — как-то раз чудом удалось улизнуть, но на следующий день её ждало ужасное возмездие. Кошмарная ведьма с фиолетовыми волосами вдруг вихрем налетела на неё посреди коридора и потащила опешившую от неожиданности жертву в деканат.

— Как ты посмела, — шипела она, — нарушить приказ его темнейшества… и мой! Нарушить наш внутренний распорядок! Наш университетский устав! О, ты поплатишься за это! Да ещё и без халата…

А студентка только молча хлопала глазами, ведь, сказать по правде, она вовсе не специально убежала с собрания: так уж вышло, что, будучи весьма нерадивой и к тому же вечно витающей в облаках, она просто-напросто забыла про него. Поэтому в тот момент она даже не представляла, за что её ругают. Разве что за отсутствие белого халата — форменной одежды, в которой студенты N-ского университета были обязаны посещать занятия.

Фиолетта распахнула дверь своего кабинета и швырнула растерянную студентку во тьму.

— Сиди здесь, а я сейчас приведу ректора! Ему ты будешь всё объяснять!

— Что объяснять? — осмелилась, наконец, спросить злостная нарушительница университетского устава.

— Зачем поступила сюда! — рявкнула ведьма и захлопнула дверь.

Глаза студентки постепенно привыкли к окружающему полумраку, и она разглядела высокие сводчатые потолки и, кажется, очертания массивного трона в глубине комнаты… «Готичненько», — подумала нарушительница, так и не осознавшая свою вину.

— Ну и ладно, — вслух размышляла она, — что мне ректор… Зачем я сюда поступила? Ха! Кто бы знал… Скажу всё, как есть: что случайно перепутала это место с мифическим институтом…

Торопливое цоканье ведьминых каблуков за дверью давным-давно стихло, и из деканата не доносилось ни звука. Студентка уже начинала опаздывать на следующее занятие и в нетерпении переминалась с ноги на ногу возле двери.

Вдруг в глубине кабинета послушалось тихое жалобное мяуканье.

Удивлённая пленница потихоньку пошла на звук, и на ощупь добралась до спрятанных за троном огромных клеток. Осторожно просунула руку сквозь толстые прутья, и пальцы нащупали что-то крохотное, пушистое, с маленькими нежными лапками. Мягкое и тёплое, оно доверчиво уткнулось в ладонь мокрым носом. Рядом замяукали ещё несколько тоненьких голосков. И ещё. Студентка, недавно смеявшаяся над шуткой какого-то остряка, сказавшего, что Фиолетта ест котят, теперь похолодела от ужаса.

Не думая более о собственной участи, она принялась судорожно искать замки или щеколды на клетках, беспорядочно шаря в темноте руками, и, нащупав засов, распахнула скрипнувшую дверцу. Из клетки что-то мягко спрыгнуло на пол и начало тереться о ноги освободительницы. И снова спрыгнуло. И снова. С дико колотящимся сердцем студентка спешно отпирала клетки, выгребая руками содержимое, если то само не решалось прыгать. Мягкие лапки и пушистое шевеление с непрекращающимся мяуканьем заполняли мрачную комнату.

В очередной раз пройдясь по всем клеткам и с удовлетворением отметив, что они пусты, студентка облегчённо вздохнула.

И тут скрипнула входная дверь.

— Вот мерзавец, высокомерный пень, — раздалось злобное шипение на пороге.

Раздосадованная Фиолетта вернулась без ректора.

Но так было ещё хуже. У студентки перехватило дыхание.

Тусклый свет из коридора хлынул во тьму кабинета, и ведьма с фиолетовыми волосами шагнула следом.

Пушистая толпа ринулась ей под ноги.

— Что за… — взвизгнула Фиолетта, подпрыгнув от неожиданности.

Растопырив когтистые пальцы, она принялась ловить котят, но их было слишком много.

Сбросив оцепенение, студентка кинулась в дверной проём и, налетев на ведьму, едва не сбила её с ног.

— Простите, я опаздываю на занятие! — крикнула она.

Фиолетта с перекошенным лицом выпустила схваченного было котёнка, угрожающе взметнув руки вверх, и последний пушистый пленник побежал по коридору, стремительно удаляясь от злополучного кабинета. Как и студентка, мчавшаяся прочь со всех ног.

— Фамилию, скажи свою фамилию! — завизжала ведьма, но оставшаяся безымянной нарушительница уже скрылась за поворотом и была такова.

Конечно, в тот раз она легко отделалась, но с тех пор всегда носила белый халат и старалась не попадаться Фиолетте на глаза, а при её приближении пряталась среди однокурсников, растворяясь белым пятном в белой студенческой толпе.

***

Следующее собрание было перед Новым годом, и его уже никто не осмелился пропускать.

Фиолетта согнала весь свой нерадивый факультет, словно стадо овец, в огромный актовый зал, где ректор в окружении свиты верных вассалов величественно возвышался на сцене за трибуной.

— Дорогие студенты! — его самодовольное лицо расплылось в ехидной усмешке, когда всё заняли свои места и в зале воцарилась гробовая тишина. — Мои маленькие трудолюбивые пчёлки!

На верхнем ряду кто-то усмехнулся, но кресло под ним тут же провалилось, и незадачливый студент канул в мрачную неизвестность.

— Вы долго и упорно трудились, приобщаясь к нашей сложной и многогранной науке, — как ни в чём ни бывало продолжал Ваол-ибн-Оод, — вы отважно вгрызались в её гранит, хотя многим он оказался не по зубам… Но, кроме науки, вы должны помнить ещё и о магии…

Глава IV. Мечты сбываются, а обстановка накаляется

***

Гремел гром, сверкала молния, открывались Врата Дуата [16], когда в пустой подземной аудитории некромант Валасал произносил чудовищные заклинания, колдуя над распластанным на высокой позолоченной кафедре забинтованным царственным телом. Профессору ассистировала облачённая в чёрную мантию Фиолетта, чью голову покрывала похожая на поварскую нелепая белая шапка [17].

Вдруг затряслись полые стены, доверху забитые черепами замученных студентов, раздался протяжный вопль, неземным светом озарилась аудитория, а потом во всём N-ском университете воцарилась тьма.

Произошло короткое замыкание.

— Оно живое! [18] — воскликнул профессор, воздев руки к потолку, а Фиолетта отвратительно захохотала.

Пробудившегося недоумевающего фараона в недобровольном порядке срочно подвергли всевозможным диагностическим и медико-профилактическим вмешательствам, а также поспешному принудительному обучению элементарным основам современной жизни.

Несчастный древний владыка, попавший в лапы безумных исчадий ада, был теперь в полной их власти и испытывал поистине нечеловеческие муки. Он громогласно взывал к богам из своей холодной темницы, вопрошая, за что же он так страдает. Ведь всю свою жизнь, столь нежданно оборвавшуюся в самом расцвете, он был хорошим, во-первых, и хорошим правителем, во-вторых. В-третьих, он был мудрым и справедливым. В-четвёртых — благочестивым и высоконравственным. А ещё он был во всех отношениях божественно прекрасен…

***

В связи со сверхсекретными научными работами обычных занятий в N-ском университете, естественно, не было, и только профессор Валасал по-прежнему читал свои нудные лекции в столь любимой им мрачной аудитории, расположенной в подвале.

На одной из таких лекций на последнем, самом верхнем ряду сидели опоздавшие на полчаса нерадивые студенты. Один из них спал, двое разговаривали, речами своими обижая вечно стремящуюся к знаниям соседку — прекрасную госпожу по имени Нофтенуна́х [19], которая пыталась выучить запутанные формулы и чудовищные в своей сложности схемы с непонятными символами, грезя о временах, когда ей, наконец, придётся сдавать зачёт по биологической алхимии.

Однако раздражающая болтовня ей мешала, и Нофтенунах, оставив своё занятие, обратилась к скучавшей рядом подруге Меритшупта́х [20]. Взор их пал на другую сидевшую вместе с ними студентку, поглощённую изучением древнеегипетских текстов — ту самую, которая однажды улизнула с ректорского собрания, а потом ещё выронила листочек с иероглифами и таким образом, пусть и невольно, была причастна к страданиям невинного фараона. Посовещавшись, подруги отвлекли её от привычного занятия и принялись искусно, подобно древнеегипетским мастерам, украшать её лицо с помощью разнообразных косметических средств, вываленных тут же в изобилии на парту.

Через некоторое время стараниями благостных своих прекрасных подруг Меритшуптах и Нофтенунах — да живут они вечно, озаряя землю светом своих ясных очей, — студентка эта приняла облик, достойный созерцания, и в перерыве вышла прогуляться в одиночестве по мрачному холодному подвалу. Вдруг услышала она доносящийся со стороны кафедры противоестественных наук, куда вели грязная лестница и тёмный коридор, величественный и прекрасный голос, на древнеегипетском языке [21] призывающий богиню Маат [22] или хоть кого-нибудь, кто вызволил бы царственного пленника из ужасной темницы. Студентка, не помня себя, помчалась на зловещую кафедру.

Голос доносился из кабинета Валасала, запертого на огромный железный засов. С неимоверным трудом справившись с тяжёлой ржавой задвижкой, отважная студентка распахнула дверь и… едва не лишилась чувств от увиденного.

Оказавшись в тесном тёмном помещении, тускло освещённом керосиновой лампой, она в изумлении уставилась на стоящего прямо перед ней фараона, словно сошедшего с одного из величественных рельефов древнего храма. Или с её собственного потерявшегося где-то рисунка, сделанного на скучной лекции…

Он был таким милым и таким несчастным, что студентке сразу же захотелось его обнять и пожалеть. К счастью, она знала, что прикасаться к фараону без разрешения категорически запрещено древнеегипетским законодательством.

— Да здравствует владыка Двух Земель [23]! Да воссияет Ра [24] в истине Маат! — выпалила студентка на древнеегипетском первое, что пришло в голову, и тут же смутилась, осознав, как, наверное, убого звучит её речь [25].

Глаза прекрасного пленника округлились.

— Ты знаешь мой язык, о милая открывательница дверей? — изумился он. — Как твоё имя, дитя?

— Э-э-э… — замялась студентка и после некоторой паузы торжественно молвила: — Меня зовут Анатрехе́т [26]. Я пришла, чтобы служить тебе верой и правдой.

Тут нужно пояснить, что, конечно же, её на самом деле звали совсем по-другому — как, впрочем, и её подруг Нофтенунах и Меритшуптах. Эти имена им, а заодно и себе студентка придумала сама, потому что была без ума от Древнего Египта. Буквально.

— Чудесная Анатрехет! — лучезарно улыбнулся очаровательный пленник. — А я — Кебехсенуфхоте́п [27], правитель Та-Мери́ [28], владыка Чёрных Земель и Большой Воды [29]!

— Прекрасный господин, — студентка упала на колени, трепеща от восторга и благоговения, — ужасные люди заперли тебя здесь, так позволь же мне стать твоей защитницей и помочь тебе выбраться из этого проклятого места!

— Милое, отважное дитя! — обрадовался Кебехсенуфхотеп. — Как изумителен твой лик, как отрадно слышать мне родной язык в этой чужой холодной стране! Как благодарен я всем богам за то, что ты пришла!

И тут случилось нечто ещё более невероятное. Фараон вдруг бросился к Анатрехет и крепко обнял её, словно лучшего друга, встреченного после долгих тысячелетий разлуки.

«Теперь я могу умереть счастливой», — подумала студентка, но тут же спохватилась, вспомнив, что сперва нужно спасти своего новообретённого повелителя.

— Ты мне кого-то напомнила, — с некоторым смущением объяснил Кебехсенуфхотеп, отпуская опешившую студентку, не смевшую пошевелиться, — но я не знаю, кого… Большинство событий моей прежней жизни отчаянно ускользают из моей памяти…