Арахна бейлифа Понтиакского

Сеть 1.Смотр консортов

Не успела я выйти из своих покоев, как тут же ко мне бросился молоденький вестал* матери, опустился у ног, красиво изгибая спину и в удачном ракурсе показывая свои мышцы и прелести.
— Принцесса Арабелль Джаккет Мориона Самотракийская, да пребудут Ваши дни в неге и любви!
— Отстань!
— Но принцесса, Ваша мать, Великая Арахна Бернадетт Бланш Бриджит Самотракийская благословила меня сегодня на Ваше сопровождение, — вестал приуныл и со страхом взглянул в сторону покоев матери.

Я разозлилась на саму себя. Ну, чем виноват этот послушник? Он просто выполняет свою работу при храме. Старается, чтобы не опозорить семью, служит усердно и с полной отдачей. Да, с отдачей. А я... дочь своей матери, наорала, сорвала на пареньке плохое настроение...

Очень плохое настроение. А ведь всë бабушка, разбудила утром, напоминая, что через год у меня совершеннолетие и пора выбирать консорта. Год! Ещё целый год. Но бабушка собрала сыновей арахн и высокородных леди и потребовала, чтобы я сегодня явилась к ней во дворец. К обеду. Коварная подстроила всë так, что теперь не отвертеться. Как оказалось, согласовала с матерью. Неприятно, да. Но парнишка-то в чëм виноват?

Я уже благосклоннее взглянула на вестала:
— Как тебя зовут, миллет*?
Лицо молодого мужчины на мгновение исказилось, но тут же осветилось улыбкой:
— Пуппи, принцесса.

Я не выдержала и засмеялась, ну, и имена выбирают себе эти мужчины! Пуппи! Огурчик! Я скользнула взглядом по паху вестала. Да, хороший такой огурчик. Тхага* Мара умеет выбирать весталов в храм Великой Арахны.

Увидев, что я смеюсь, вестал тут же заулыбался ещё искреннее и старательнее:
— Рад, что смог улучшить Ваше настроение, принцесса!
— Пуппи, вы специально выбираете смешные имена, чтобы арахны расслаблялись рядом с вами?

Парнишка попытался изобразить коварство и очень неумело и фальшиво зашептал:
— Принцесса, Вы разгадали коварный план мужчин по завоеванию мира...

Я сразу вспомнила уроки истории. Мир до схождения Огненных Мотыльков. Женщины в подчинении у мужчин. Жестоких, невоспитанных, идущих на поводу у инстинктов мужчин! И сразу проснулась внутренняя Ть-ма. Резко. Мгновенно. Сформировала ловчую сеть из дымно-обсидиановых струй силы. И хлестнула по спине вестала.

Молодой мужчина вскрикнул, на его теле набух алый, очень болезненный рубец. Я знала, пройдëт не скоро, неделю будет напоминать о себе, не меньше. К сожалению, пока Ть-ма управляет мной, а не я ей. Ещё год. Войду в полную силу и научусь содружеству с тьмой. Для этого и нужен консорт, да и весталы вот тоже. Светом Вечного Огня уравновешивать Ть-му арахн-защитниц.

Успокаиваясь, строго взглянула на вестала:
— Ты неудачно пошутил, Пуппи. Арахн нельзя захватить или подчинить. Мы всю жизнь живëм с тьмой внутри. То, что ты сейчас испытал, намного слабее моих постоянных ощущений и ваше служение — мизерная плата за подвиг арахн и их согласие на союз с силой. Мы приняли тьму, чтобы защищать вас.

На миг в глазах Пуппи мелькнула ненависть, но он тут же потупил взгляд и упал на колени:
— Извините, госпожа арахна, извините.
— Пока нет. Пока не госпожа. Принцесса. Иди в лазарет, Пуппи. Я проведаю тебя. Вечером. Или завтра.

Я была зла на себя. Да, зла. Мать не придала бы значения такой мелочи. Подумаешь, не сдержала тьму, молода ещё. Выпустила пар и хорошо. Пострадал вестал, отлично, для того они и приставлены к храму, чтобы успокаивать тьму арахн. Но... Я сейчас была не очень довольна собой. Больше контроля, Арабелль.

Ладно, признаю, плюсы в сложившейся ситуации тоже были. Избавилась от вестала, приставленного матерью. И у меня теперь есть час-два свободного времени до встречи с потенциальными консортами. Я поспешила в башню.

Другие арахны свободное время проводят в тренировках на арене. В подборе украшений-артефактов. В изготовлении и примерке личного доспеха. А у меня была... Башня. Моя башня. Полная книг, которые я притаскивала сюда ото всюду, где находила. Место, где я переставала быть принцессой арахн, а становилась собой. Или эльфом. Иногда драконом. Ох, прости меня Ть-ма, рыцарем-архонтом с благословенным огнём... Я могла представить себя кем угодно, читая эти невероятные старинные книги сказок. В башне и в мирах легенд я скрывалась от домашних: бабушки, матери, арахн, весталов. Там я пряталась от Огненных Мотыльков и их смертельного пламени. От ужаса, наводнившего наш мир. От проклятия, с которым мне предстоит столкнуться через год.

Я подхватила книгу. И забыла обо всëм на свете. Час пролетел быстро. Очень быстро. Я спустилась. Отдала себя в руки весталов, которые бережно намыли моë тело, подобрали бельë и платье, сделали причëску. Дай им возможность, и мужчины превратили бы меня в нелепый тортик из лент, самоцветов и тканей всех оттенков. Шушукаясь и похихикивая, они точно разрядили бы меня, зная о предстоящем торжестве. Арахны чëтко разграничивают бой и ритуалы. И в ритуальные дни дают возможность весталам порадоваться и приодеть госпожу поярче.

Но я не любила всех этих побрякушек и предупредила заранее:
— Миллеты, строго, стильно. Бабушка будет. Так велела.

Бабушку весталы боялись ещё больше, чем мать. А потому вскоре я была готова и одета именно так, как и хотела. Строгое синее платье, скромно расшитое по подолу отдельными золотыми нитями с крохотными вкраплениями сапфиров и коньячных бриллиантов. На шее стилизованное изображение арахны в центре ловчей сети, в глазах паучихи два крупных сапфировых кабошона. И такой же браслет на руке. Корсет и сапоги цвета старой, отнятой у моря древесины. И всë. А... Ещё великолепие моих тëмных, как ночь волос, рассыпавшихся по плечам и спине до самых щиколоток. Богатство арахн. Обычно мы заплетаем волосы в сложные косы, символизирующие наши ловчие сети. Но каждая из нас может похвастать длинными густыми локонами. У основательниц рода они могут достигать длины двух ростов, не меньше. Мои пока едва прикрывали щиколотки. Хотя по меркам миллетов, конечно, были прекрасны. Так мне и сказали весталы, в восхищении чуть касаясь кончиков волос и подобострастно замирая у моих ступней.

Сеть 2. Встреча с Ть-мой

Ив сидел за столом и думал. Смерть отца сломала многое. Привычный уклад, чувство защищëнности, счастливая семья, — всë ушло вместе с ним.

Только вчера громкий бас разносился по двору:
— Куприян, тащи солому, псать* рожает, что глаза таращишь, бестолочь. Никогда щенка новорождëнного не видел. Вот он какой хорошенький. Да, огнëм плюëтся. Так это благодатный огонь. Он нам жизнь спасает.

Отец умел всë. Воевать. Жить мирной жизнью. Ни император, ни храмовники не лезли в быт и верования Лютоборов. Старообрядцы*? Живут отдельно? Жëн и дочерей рядом держат? Их дело. Главное, чтобы Архов Лютобор вместе со стаей псатей мотыльков ловил, службу служил, границу у гор охранял. Архонтов* мало, инквизитору да императору нужны. А с гор, что селевой поток, мотыльки спускаются. Вот Лютоборам их вместе с огненными гончими и ловить.

Клан ослаб, когда появились первые алые твари. За три охоты выкосили Лютоборов вполовину. Псати были юрче, быстрее, при необходимости скрывались в тенях. Но и их много погибло.

За последующие пол года перепробовали всë. Пытались подняться в горы и выяснить, откуда приходят огненные мотыльки. Да, где там! Чем выше, тем больше было тварей. А ближе к руинам Забытого храма так и вовсе мешались разноцветные огненные крылья с туманными полосами, верная гибель, не пройти.

Задумались о защите. Кузнецы с травницами заговаривали металл. Отец лично все местные летописи перечитал, и не раз. В самых древних записях о мотыльках вообще ни слова не было. Первые упоминания о гибели от огненных крыльев появлялись резко. Триста лет назад. Мешались с описанием странной войны и разрушением храмов Многоликой Богини. Получалось, в столице строили Кафедральный собор, посвящëнный Великому Богу. А на границе с Арахнеидом разрушали храмы, посвящëнные Богине. Были ли огненные твари как-то связаны с древним культом, выяснить не получилось. Но магическая стена между архонтами и арахнами была возведена именно в то же самое время.

Испробовали и другой способ. Архов погружался в сон вместе с вожачкой псатей, Пестией. Огненная гончая показала арахн и их тьму. К чему был наведëнный сон, Лютобор так и не понял. То ли колдуньи мотыльков прислали, то ли знали о тварях что-то дельное. Но шпиона в Арахнеиду Архов отправил. И не к миллетам пристроил, а к высокородным смог внедрить. Но не успел разобраться.

Произошëл прорыв. Погиб весь отряд. Все взрослые инициированные мужи Лютоборов. Псати вернулись одни, пена, кровь, обожжëнные бока. Треть от стаи. Вожачка прыгнула вперëд, поставила лапы на плечи Ива и показала смерть мужчин рода. Алые мотыльки. Огромный рой. Отец был последним. Вызвал благодатный огонь небывалой мощи и сгорел вместе с роем. Дал уйти псатям. Спас домашних. А сам заживо сгорел. Ив надолго запомнил этот крик и рëв пламени. Огонь снаружи и внутри. Последний.

Псать лизнула Ива в лоб:
— Хозяин ты. Огонь ушëл спать. Лунный цикл. Не меньше. Потом будем учиться. Ты и я. Новое целое.

На третий день по обряду проводили души воинов. Мать не плакала. Сидела, сжав руки и покачиваясь. Колыбельные напевала. То ли свою раненую душу баюкала, то ли отца провожала.

На четвëртый день пришли архонты* вместе с бейлифом* Понтиакским Питаром.

Бейлиф, чуть хмуря породистой лицо, выслушал рассказ Ива. Обещал защиту от мотыльков. Но потребовал отселить помеченных луной женщин и дев в розарий. По законам нового времени, а не старообрядчества. И, конечно, речь шла о розариях, расположенных на землях императора за оградами, вдали от крупных городов и торговых путей. Не гоже тем, кто способен рожать, жить рядом с мужами. Да-да, и рожать тоже нужно. Больше. Чаще. Во славу империи, конечно, и Великого Бога.

Ив уже думал над сложившейся ситуацией. Он не хотел, чтобы дев рода забрали из семьи, усадьбы*, разрушая клан, заставляли спать с чужаками и рожать от них детей. И предложил свой вариант:
— Бейлиф Питар, я отселю женщин и дев в летний дом, — подчеркнул, — летний дом Лютоборов, — и продолжил, — и, как только к огненным гончим вернëтся благодатный огонь, сам защищу женщин рода. А пока прошу выделить десять архонтов для защиты усадьбы. В обмен предоставлю императору то, о чëм он давно вëл переговоры с отцом.

Бейлиф с интересом склонил голову:
— Щенков псатей?
— Да. Трëх сильных щенков, — уточнил, — самцов.
— И двух сучек. Нет, трëх, — глаза бейлифа загорелись.
— Трëх самцов. Всë.
— Кто нам мешает забрать всех? А тебя убить?
— Вожачка признала меня Хозяином. Причините зло мне или роду, псати уйдут в тени и не достанутся никому.
Бейлиф усмехнулся:
— У тебя три месяца на овладение огнëм, Хозяин псатей, — усмехнулся, впрочем, не зло, а словно одобряя решение, принятое новым главой Лютоборов, — потом продолжим разговор.

Ив вспомнил отмеренный псатью лунный цикл, чуть меньше месяца. С запасом. И кивнул:
— По рукам.

Бейлиф ушёл, оставив лучших архонтов на охрану дев и даже нескольких рыцарей в самом имении. То ли помощников, то ли шпионов. Пару раз залетали одиночные мотыльки, обычного, чуть серебристого цвета. Архонты красиво и изящно справлялись с тварями. Слуги инквизитора, с вживлëнным под кожу камнем истины*, который помогал призывать огонь великого Кафедрального собора, отлично знали свою дело. Элитные войска Антиохия. Ещё один способ бороться с огненными тварями. Способ, необходимый роду Лютоборов, пока не вернëтся огонь псатей.

Два месяца пролетели быстро. Но огонь не спешил вспыхнуть вновь. Вожачка преданно смотрела в глаза:
— Рано. Не пришла.
— Кто?
— Тьма.
— Пестия, нам огонь нужен.
— Без тьмы не справимся с огнëм. Ждëм тьму.

И так по кругу. Раз за разом.
— Пестия, когда начнëм тренироваться?
— Рано. Не пришла.
— Кто?
— Тьма.
Вот и пойми их, огненных гончих.

А потом пришёл инквизитор. Один. Через личный портал. Рано утром. Возник у самого дома. Обритый. С венцом Судного дня*. С кольцом веры*. Но в простой серой хламиде. Грудь оголена, открывая ужасный, частично незаживший шрам. Говорят, чем дольше сопротивляется внутренняя сила и медленнее приживается камень истины, фрагмент алтаря Верховного собора, тем мощнее становится архонт, а самый умелый из них — инквизитор, чья рана терзает его всю жизнь. Большинство рыцарей скрывало шрамы. А тут... Гордится. Ив подумал: "Словно пострадавший на рудниках, который демонстрирует свои язвы, приходящим в собор". Сила в роде Лютобора защищала и дарила тепло, как и сами псати, гордые, но ласковые. А тут парень столкнулся с тем, кого сила постоянно мучила, причиняя боль. И вспомнил... Отец говорил: "Тот, кто постоянно страдает физически, тот и других стремится окунуть в пучину боли. Либо достигает таких высот духа, когда телесное уже не имеет над ним никакой власти". Ив задумался, с кем он столкнулся сейчас...