Армагеддон

.

Явыбрала того, в ком пульсировала тьма,

И отвернулась от того, кто был моим дыханьем.

Любовь казалась мне безумной игрой огня,

А верность — тихим, жалким оправданьем.

Яшла за тем, кто медленно губил,

Кто целовал, как будто ставил метку.

А тот, кто молча рядом просто жил,

Смотрел, как я стираю свою клетку.

Мне повторяли: «Он сожжёт тебя дотла»,

И я смеялась, задыхаясь от упрямства.

Теперь в груди — не боль, а пустота,

И тишина, похожая на рабство.

Мой мир проснулся, но без цвета и тепла,

Где солнце — лишь насмешка над спасеньем.

Ия одна. И это — не беда,

Асправедливость за моё ослепленье.

Пролог

Всё изменилось. Мир уже не был таким, как раньше. Первоначальные планы людей на свою жизнь рухнули моментально, когда на их головы свалилась пугающая, но неизбежная реальность. Крики, толпы людей, бежащие сломя голову в неизвестном направлении, лихорадка, пришедшая в организм из-за вируса, поджоги домов, брошенные автомобили. Всё это — последствия сбитого режима. Отныне он другой. Неконтролируемый. Теперь ты сам по себе, и твоя задача выживать, плюя на всех остальных. Утрирую. Не все люди такие эгоисты, но найдутся и те, кто сможет так поступать.

Под ногами осколки, в воздухе витает запах пыли и гниющих тел. Пыль поднималась, клубясь, и оседала на коже, волосах, одежде.

Когда-то наполненные светом и жизнью дома теперь стоят обугленными и чужими, словно никто в них никогда и не был.

Опаснее всего в центрах, больницах, там, где скопление людей. Вирус успел настояться в таких местах, поэтому находиться там — идти на верную смерть.

В пустынной местности Орора, штата Колорадо, шанс заразиться не такой высокий, как в плотных городских застройках, но риски есть всегда, поэтому лучше использовать маски, тряпки, что угодно, что способно прикрыть рот и нос.

Природа тоже пострадала. Перестройка климата, которая произошла из-за вмешательства каких-то химических и биологических молекул, которые не прижились в открытом пространстве, внедрила хаос. Отсюда частые ураганы, смерчи, наводнения, землетрясения… от прошлой спокойной жизни ничего не осталось, всё ушло в забытье.

Шаги раздавались глухо. Не потому, что тишина была безжизненной, а потому что мир сам будто впал в оцепенение. Каждый звук — скрип дверей, стук падающих обломков, тихий треск асфальта — казался наполненным предчувствием. Чем-то грядущим, словно кто-то шептал: что-то идёт, и ты не в силах это остановить.

Среди этой кошмарной тишины мелькали тени. Они скользили, растягивались, исчезали в поворотах улиц, которые уже не казались такими знакомыми.

Всё вокруг было пропитано ожиданием. Даже не страхом, а напряжением, которое сжимало грудь, оставляя чувство, что шаги сейчас могут стать последними.

Пыль и обломки шуршали под ногами, но каждый шаг отдавался странным эхом, будто мир проверял, выживешь ты или нет. Способен ли ты героически сражаться за право своего существования или всё, что тебе дано, — упасть и трястись от захватившего тебя страха?

Однако, как бы это ни звучало, в этих обстоятельствах не время геройствовать. Каждый платит за свои ошибки, теряя что-то близкое. И эта плата может многое поменять, многое оставить позади…

Свет был приглушён. Серое небо, словно закрытое бетонной плитой, давило сверху. И даже когда солнце пыталось пробиться сквозь дымчатые облака, оно выглядело тусклым и чужим, не способным дать тепло или какую-то надежду. Каждое движение предмета, будь то клочок бумаги, или ветка, вырванная с корнем, казалось предвестием перемен, которые будут только и делать, что давить, пока ты не врастёшь в землю.

Шаги продолжались. Лёгкая дрожь в пальцах, напряжение в плечах, — всё говорило о том, что нужно идти дальше, что остановка недопустима. Что движение — единственный способ оставаться на поверхности, оставаться с пониманием, что делать дальше.

Рядом постоянно двигались тени, но они не пытались напасть, нет. Просто были рядом, осматривая всех, кто пытался мимо них пройти. С каждым новым шагом ясность обретала более чёткие границы и осознание: нельзя вернуться, нельзя оглянуться.

Нельзя ждать спасения.

И тогда, когда казалось, что мир замер окончательно, появился звук. Тот звук, который невозможно было определить, но также невозможно игнорировать. Он был внутри тебя, сливался с тобой воедино. Внутри груди, в висках, в спине, и говорил лишь одно:

«Ты ещё не знаешь, что ждёт тебя завтра.»

Пыль кружилась в каком-то вялом танце, ветер шуршал, тени скользили. И даже если мир снова заговорит, если вернутся голоса, свет и движение, уже будет поздно. Всё в нём изменилось, и ты это чувствуешь.