Аромат лимона

Часть I. Глава I

Шорох ворсистой ткани, пропитанной маслом камелии, по серебристой поверхности меча навевал дремоту. Юмэлия старательно натирала лезвие, любуясь изящной работой своего отца. Ветвистые рунические надписи прочерчивали широкую часть клинка изумрудными линиями, тускло сияющими в полумраке кузницы. Юмэлия любовно очертила эфес из хрусталя с изумрудным навершием маслянистыми пальцами. Пламя камина причудливо отражалось от четких граней хрусталя, распадаясь на тысячи крошечных огоньков.

«Однажды и у меня получится создать нечто похожее, — Юмэлия тихонько вздохнула, возвращаясь к полировке. — Если бы только отец подпускал меня к работе почаще».

Из открытого окна в кузню долетал свежий аромат горных трав и сладковатый запах цветов лимонных деревьев. Юмэлия поморщилась и подняла голову от меча, чтобы окликнуть младшего брата и попросить его закрыть окно, и только сейчас заметила, что Юрдзанг спит. Мальчик мирно сопел в кресле у камина, сжав в ладошках простенький деревянный меч. Юмэлия улыбнулась. Всякий раз Юрдзанг тайком пробирался в отцовскую кузню вслед за ней, чтобы поглядеть на выкованные мечи для королевской гвардии. Отец не разрешал Юрдзангу баловаться в кузне, но Юмэлия не отличалась строгим нравом и редко запрещала брату что-либо. После исчезновения их матери Юмэлии пришлось заменить её как в быту, так и в воспитании, и она не хотела омрачать и без того безрадостную жизнь Юрдзанга нелепыми запретами.

Деревянная дверь кузни протяжно скрипнула. Юмэлия вздрогнула, но заметив отца, облегченно расслабила плечи. Сиолан, моложавый мужчина с едва заметными морщинками вокруг глаз цвета молодой листвы с усталым вздохом покачал головой. Инкрустированные сапфирами серьги на его заостренных ушах тихо звякнули.

— Я же говорил, что закончу сам. Уже глубокая ночь. Иди отдыхай, Юмэ.

Девушка гордо выставила меч перед собой. Свет камина скользнул огненным языком по стальному лезвию, бросив отблеск на сияющее от радости веснушчатое лицо Юмэлии.

— Всё готово, отец. Этот меч был последним. Останется лишь обновить руны.

От кузнеца не укрылся лукавый блеск в глазах Юмэлии, таких же, как у него самого. Он понимал, что дочь не отвяжется, пока не добьётся своего, а потому покорно сдался.

— Ладно, так и быть. Но под моим присмотром.

Юмэлия вскочила со стула, держа меч, и бросилась к тяжелому шкафу из тёмного дуба, который молчаливым исполином стоял в углу кузницы.

— Спасибо! — вскрикнула Юмэлия, открывая дверцу шкафа. С полок на неё смотрели десятки разноцветных баночек с пыльцой магических цветов из Священной Рощи. Девушка потянулась к баночке с ярко пылающим зеленым светом содержимым, как тут за её спиной раздался сонный голос Юрдзанга:

— Уже утро?

Мальчик потёр янтарные глаза и сладко зевнул. Отец удивленно вскинул брови и, напустив строгости в свой мягкий голос, поинтересовался:

— Маленький проказник, почему ты не в детской?

Юрдзанг резко проснулся и боязливо вжался в спинку кресла. Его заостренные ушки, украшенные золотыми серёжками в виде колец, мелко подрагивали.

— Но папочка, я точно помню, что засыпал в детской. Это феи меня принесли сюда. Честное слово!

Юмэлия не удержалась и прыснула от смеха. Её брат во всех бедах винил крошечных обитателей эльфийского королевства Квелендиль.

— Ох уж эти феи, — смеялась Юмэлия, ставя на стол баночку с магической пылью. — И ведь в который раз.

— Вот именно! – довольно ухмыльнулся Юрдзанг.

Кузнец сдержал улыбку. Непокорность детей грела отцовское сердце, притупляла тревогу за их детство без матери. Как бы трудно им не было, все невзгоды они преодолевали вместе, втроём, совсем не вспоминая о той, кто оставила их, бросила на произвол судьбы.

— Отец, для защитной магии лучше использовать кисть из конского волоса или из волос петирского единорога? – Юмэлия задумчиво почесала заостренное ухо. Длинная золотая серьга задорно покачнулась, сверкнув изумрудным блеском.

— Конечно же петирского единорога, — Сиолан сел на простой деревянный стул и с наставническим видом скрестил руки на широкой груди. – Пыльца алвонского фрукта капризна, она не приемлет ничего кроме волос магических зверей.

Юмэлия энергично кивнула и благоговейно открыла баночку с пыльцой. Юрдзанг на цыпочках приблизился к отцу и с любопытством выглянул из-за его спины. Юмэлия точным и аккуратным движением макнула кисть в пыльцу, она недовольно засияла, потревоженная вторжением.

— Агруакерия, лювения малон, — нараспев произнесла Юмэлия очерчивая на мече старые руны, нанесённые отцом. Тусклый зеленоватый свет обрел силу и ярко засиял, разгоняя тьму вокруг себя. Сиолан с гордостью посмотрел на дочь. Ей всего восемнадцать лет отроду, но она с таким усердием постигала кузнечное дело, что смогла в столь раннем возрасте овладеть рунической магией.

— Молодец, как себя чувствуешь? — Сиолан с заботой вгляделся в побледневшее лицо дочери.

— Лучше, чем раньше, — Юмэлия утерла проступивший пот со лба. — Но хуже, чем хотелось бы.

— Магия не даётся просто так, — Сиолан поднялся со стула, взял баночку с пыльцой и покрутил её в длинных пальцах. — Пока ты ещё слишком мала, чтобы черпать силу в магических предметах, так что магия забирает энергию для заклинания из твоего тела.

Глава II

Промозглая осень пробиралась на кухню сквозь щели меж трухлявыми досками, вместе с плесенью заползала под дырявое одеяло, которым укрылись Юмэлия и Юрдзанг, сидя у затухающего очага. Волшебный уголь заканчивался, а наколдовать новый одиннадцатилетняя Юмэлия не сумела бы. О рубке дров не могло быть и речи, ведь лесной эльф, убивший дерево, проклинается его духом до самой смерти. Отец всё не возвращался, он не оставлял попыток найти их мать, хотя она сбежала из дома долгих три года назад. Рыбаки с острова Аванор донесли слухи, что Меления сейчас в Ильменоре, за буйным Лавандовым морем, и Сиолан бросился на поиски того, кто сможет отыскать её за морем, оставив беззащитных детей на волю судьбы.

— Голодный, — Юрдзанг шевельнулся под одеяльцем на руках Юмэлии и потянулся ладошкой к её губам. На бледных щеках мальчика играл нездоровый румянец, янтарные глаза лихорадочно блестели.

Желудок Юмэлии, вторя словам брата, заворчал от голода. В последний раз они ели день назад, когда дриады из леса неподалеку принесли им орехов и диких ягод. Но у дриад были и свои заботы, им некогда было возиться с эльфийскими детьми. В Алтерхэйле из-за неурожая бушевал голод, и даже именитые магистры не могли отыскать источник бедствий народа.

— Поищем что-нибудь утром, обещаю, — Юмэлия с нежностью провела замерзшими пальцами по горячим щекам Юрдзанга. — А сейчас поспи.

Мальчик кивнул, засунул большой пальчик в рот, крепко зажмурился и засопел. Юмэлия, прикусив губу, старалась отвлечься от сковывающей жгучей боли в животе, вглядываясь в потухающие лиловатые всполохи магического огня в очаге. Но горше голода ощущалось предательство. Мать не только сама ушла, оставив их, но и забрала отца, его душу и мысли, которые теперь витали далеко за пределами кузни и расколотой семьи.

На улице за окном что-то упало, затем раздалась приглушенная ругань. Юмэлия напряглась, вслушиваясь. Голоса притихли, но девочка не стала обманываться, понимая, что к ним вот-вот заберутся воры. Многие жители Алтерхэйла ступили на нечестную тропу, но голод не терпел совести, он говорил на языке силы.

Юмэлия легонько потрясла Юрдзанга, прикрыв ему ладонью рот, чтобы мальчик спросонья не вскрикнул.

— Быстро, спрячься в буфете. Скорее! — зашептала Юмэлия, кутая брата в одеяло. — Что бы ни случилось, не вылезай. Ты меня понял?

Глаза Юрдзанга испуганно расширились, нижняя губа задрожала, но он торопливо кивнул и дал сестре унести себя и спрятать в пустом, опутанном паутиной буфете.

Окно брызнуло на пол колючими осколками. Юмэлия зажала рот ладонями, чтобы не закричать от ужаса, и принялась искать глазами подходящее оружие для защиты, но под рукой ничего не оказалось. Тогда девочка дрожащими пальцами подняла с пола осколок. Правую ладонь полоснуло жгучей болью, но Юмэлия, стиснув зубы, сжимала стекло, глядя на то, как в кухню забираются те, кому ей нечего было отдать, кроме собственной жизни.

— Юмэ? Юмэ! У тебя живот бурчит, ты что, голодная?

Юмэлия проснулась от толчка в плечо. Юрдзанг, взлохмаченный спросонья, встревоженно глядел на сестру. Юмэлия не заметила, как сама уснула у кровати брата, укладывая его на сон.

— Ты меня разбудила, — ворчал Юрдзанг. — Ты не ужинала?

Протерев глаза, Юмэлия моргнула, пытаясь вспомнить, когда ела в последний раз. Кажется, это было ещё на рассвете, до того, как она отправилась в Священную Рощу.

— Да, не волнуйся, сейчас что-нибудь перехвачу с кухни, — Юмэлия с улыбкой потрепала брата по русым волосам. — Засыпай, я оставлю фонарь гореть.

Юрдзанг с сомнением покосился на сестру, но промолчал, кивнув.

Юмэлия взяла с прикроватной тумбочки железный фонарь с радужным витражным стеклом, приоткрыла створки и шепнула светлячкам заклинание бодрости. Те принялись суетливо порхать, намереваясь вырваться наружу, но Юмэлия спешно прикрыла створку. Детская озарилась радужными переливами, прогоняя ночной сумрак.

Убедившись, что Юрданг уснул, Юмэлия покинула детскую и побрела на кухню. Старый шрам на ладони стянуло призрачной болью прошлого. В тот день воры не сделали ничего плохого ни ей, ни брату. Убедившись, что в доме еды нет, двое мужчин стремительно скрылись, оставив после себя стекольную крошку и дуновение дождливого ветра в разбитом окне. Но рана на сердце Юмэлии, пережитый страх, чувство покинутости — остались с эльфийкой навсегда.

Перекусив ломтем ржаного хлеба и куском сыра из молока горных коз, она на цыпочках двинулась в сторону кузни. Отца там не оказалось, так что Юмэлия, заперев за собой дверь на ключ, зажгла магический фонарь, разбудив заклинанием спящих светлячков, и села за рабочий стол. В ящиках она обнаружила остатки драгоценных камней, которые не годились для королевских изделий. Юмэлия упросила отца не продавать их ювелиру и оставить ей. Если ковка мечей была для эльфийки работой, то обработка драгоценных камней служила занятием для души. С детства Юмэлия создавала украшения для отца и брата, а также для немногочисленных друзей, балуя их от случая к случаю, но не открывая им, что за каждым таким украшением стояли её душевные переживания.

Сейчас на сердце эльфийки было неспокойно. Предстоящая свадьба, к которой семья Сагара с усердием готовилась по традициям речных эльфов, стычки с Ароланом, воспоминания о матери в годовщину её побега — тревожили душу Юмэлии застарелыми обидами. Ощущение собственной несвободы зудело под кожей.

Глава III

В день рождения принца Аролана рассвет был по-особенному прекрасен. Пушистые пунцовые облака беспечно плыли по лазурному небу, купаясь в золотистых лучах. Птицы завели ленивые сонные трели, с любопытством поглядывая из-за ранней весенней листвы на эльфийку, стоящую в ледяном ручье. Рукава платья Юмэлия закатала до локтей, убедившись, что кроме неё в лесу никого не было, спутанные волосы завязала изумрудной лентой, подол же подвязала узлами на коленях, чтобы не намочить. Ноги и руки Юмэлии покраснели от студёной воды, но эльфийка, привыкнув к холоду, не замечала покалываний в кончиках пальцев, окуная в ледяные воды ручья кинжал из саварского хрусталя.

Юмэлия кривила губы, шепча заклинания, успокаивающие речных духов, чтобы те не щипали её за ноги и не тянули за волосы в попытках утянуть на дно. От использования магии у эльфийки кружилась голова, но сильнее всего Юмэлия мучилась от желания утопить оружие в реке, однако вода была настолько прозрачной и чистой, а дно каменистым, что её проступок легко заметил бы любой случайный прохожий. Юмэлию останавливало лишь то, что кинжал сделал её отец, пусть и по приказу короля Камелана в подарок принцу Аролану. После того, как Юмэлия напитает кинжал морозом в реке, Сиолан должен зачаровать его тайными рунами, секрет которых не торопился раскрывать никому, даже своей дочери.

Стиснув рукоятку в задубевших пальцах, Юмэлия ретиво окунала изогнутое лезвие в воду, представляя вместо неё лицо принца. Брызги летели в разные стороны, отпугивая фей, желающих утолить свою жажду.

«И почему я не могу сказать «нет»? — думала Юмэлия, глядя, как полупрозрачное лезвие покрывается морозными узорами. — Сделать, как хочется, отказать, когда просят. Почему только с Ароланом получается? Почему моей злости не хватает на то, чтобы изменить свою судьбу?»

— С утра пораньше за работой?

Заслышав голос Сагара, раздавшийся за её спиной, Юмэлия от неожиданности поскользнулась на камне и полетела вниз, но эльф успел подхватить невесту за предплечье.

— Осторожно. Я кричал тебе издалека, но ты не услышала. О чём задумалась? — в голубых глазах Сагара плескалось беспокойство и понимание. — Хотя можешь не говорить. Жалеешь, что согласилась?

Юмэлия засунула кинжал за пояс, смахнула со лба прилипшую выбившуюся прядь, избегая взгляда Сагара.

— Нет, с чего ты взял? Мы ведь с детства знали, что так случится.

Лёгкая улыбка Сагара потухла. Юмэлия запоздало поняла, что он спрашивал о пире, а не об их грядущем браке.

Эльф потёр шею, слегка хмурясь.

— Не понимаю, что тебя тревожит, — осторожно начал он. — Твоя жизнь не изменится после свадьбы. Ты всё также сможешь работать в кузнице, гулять, где вздумается, дружить с Жюли, бывать в отцовском доме, когда захочешь. Я ведь понимаю, что Юрдзанг относится к тебе, как к матери, и не стану лишать его тебя.

Юмэлия прикусила губу. Холод ручья полз по её оголённым ногам, подбираясь к самому сердцу.

— Знаю, я очень тебе благодарна за это.

— Но? — проницательно подметил Сагар, уперев руки в бока.

Юмэлия замялась, пряча дрожащие пальцы за спину.

— Ты ведь помнишь о моём…

— Договоре с отцом? — выгнул бровь Сагар, расслабив широкие плечи. — Конечно. И я не против. Не думай, что я твой враг. Я всё тот же Сагар, которого ты знаешь с детства. Но у меня всё же будет парочка условий.

Задорная улыбка Сагара заставила Юмэлию улыбнуться.

— Дай угадаю. Не перечить Аролану.

— Верно, — кивнул Сагар. — После брака ты станешь представлять и мою семью. А мы бы не хотели лишиться благосклонности королевского двора.

Серьёзность тона жениха уколом совести вонзилась в сердце Юмэлии. Семья Сагара владела железорудными шахтами в Тихих горах и поставляла железо в столицу, Элленгор, а также Сиолану, отцу Юмэлии. Родители Сагара крепко держались за своих единственных клиентов, памятуя о днях голода и лишений, которым пришёл конец, когда Аролан, прибывший в Алтерхэйл, разрешил эльфам заняться разработкой шахт, бывших во владениях королевской семьи, предоставив им работу и надежду на светлое будущее.

— Не переживай, — Юмэлия стёрла с щёк прохладные капли. — Занятия в Роще кончились, а все торговые дела с королевской семьёй отец ведёт сам. Когда Юрдзанг подрастет он сменит отца, а я буду тихонько исполнять заказы и не попадаться никому на глаза.

— Даже мне? — хитро ухмыльнулся Сагар.

— Особенно тебе, — бойко кивнула Юмэлия. — Чтобы не раздражать.

Эльфийка склонила голову, чтобы не видеть на лице Сагара разочарования. Юмэлия, раскинув руки для равновесия, двинулась по камням к берегу. Сагар протянул к эльфийке ладонь, чтобы помочь, но Юмэлия прошла мимо.

— Ты меня не раздражаешь, Юмэ, — опустив руку, Сагар с тоской смотрел, как его невеста вытирает босые ноги о траву, развязывает узлы на коленях, пряча под подолом платья стройные икры.

— Но как быть с пиром? — Юмэлия развязала ленту на волосах и принялась распутывать русые пряди. — Может, я всё же на него не пойду?

Но надежда эльфийки растаяла, едва Сагар с решительностью проговорил:

— Не беспокойся. Я от тебя ни на шаг не отойду. Да и Жюли не даст тебя в обиду, так что тебе не придётся самой отвечать на нападки Аролана.

Глава IV

Смех и радость подданых отнюдь не прельщали виновника празднества. Принц Аролан вполуха слушал поздравления и пожелания от жителей Алтерхэйла, наказав Миолану самому принимать подарки и складывать их в кучу, которая напоминала гору из украшений, магических артефактов, невесомых тканей, книг и прочих безделушек. Внимание принца же было приковано к эльфийке, что с ослепительной улыбкой танцевала, не щадя своих прекрасных ног. Юмэлия выглядела счастливой, однако Аролан ни на грош не верил её показному веселью. В голове принца крутились настолько тёмные и мрачные образы, что Юмэлии следовало бы поблагодарить богиню Иварэль за то, что ей не даровали способность читать чужие мысли.

Аролан видел Юмэлию такой, какой она себя никогда не видела. Гордо вскинутый подбородок, озорной изгиб губ, манящие движения округлых бёдер, нежная кожа, нетронутая лучами солнца — всё в эльфийке было притягательным в глазах Аролана, и он ненавидел себя за то, что не мог поддаться этому притяжению в то же мгновение, как оно окропило его сердце губительным чувственным ядом.

— Дырку проделаешь, — шутливо пропел Миолан, усаживаясь у ног Аролана с двумя полными кубками вина.

— Если бы можно было, — хмыкнул принц, принимая из рук друга кубок.

Идрисия сидела по другую сторону от Миолана и расплетала тугую косу, капризно морща нос от запахов забродившего веселья простого люда. Эльфийка искоса поглядела на принца, затем на сиявшую в толпе Юмэлию, и, нахмурившись, спросила:

— Так что ты решил сделать с нахалкой? Почему она всё ещё не наказана? Танцует, как ни в чём не бывало.

Миолан с охотой подхватил допрос Юмэлии, игнорируя пульсирующую венку на виске Аролана.

— Да, что ты задумал? Ты слишком спокойный какой-то в последнее время.

— Становлюсь мудрее, — слегка сощурившись возвестил Аролан, глядя на то, как Сагар увлекает Юмэлию за талию в парный танец. Принц скривил губы так, что на его щеке появилась ямочка.

— Сильно сомневаюсь, — Миолан подхватил из кучи подарков маленький сверток и, не стесняясь, принялся распаковывать его. — Так, к слову, напоминаю, что Юмэлия — дочь королевского кузнеца. Король очень расстроится, если кузнец из-за горя от утраты дочери не сможет вовремя исполнять его заказы.

Тяжкий вздох сорвался с губ Аролана.

— Я не собираюсь её казнить. И пороть тоже. По крайней мере, прилюдно.

Заметив, как по лицу принца расплылась довольная улыбка, Миолан чуть не выронил из рук резной деревянный амулет из свертка.

— Ты меня пугаешь, — Миолан прислонил ко лбу скрещенные указательный и средний пальцы в жесте защиты. — Ты одержим.

Сагар притянул Юмэлию к себе, увиливая от парочки хмельных дварфов, не разбирающих дороги. Ладонь Сагара по-хозяйски легла на бедро Юмэлии, по лицу эльфийки расползлась краска смущения, а Аролан тем временем вкушал горечь холодной ярости. В отдалении громыхнуло, но одиночный раскат грома остался никем не замеченным.

— О, я только начал. Я ещё тебя удивлю, — ледяным тоном процедил Аролан, а затем жестом подозвал слугу. Коренастый мужчина в камзоле сиюминутно подбежал и глубоко поклонился. — Нечего столбом стоять и глазеть по сторонам, лучше делом займись. Вон ту девчонку хочу видеть сегодня ночью в своих покоях. И вон ту.

Аролан указал на двух стройных лесных эльфиек с длинными русыми волосами, стоящих у стола с яствами. Они смущенно поглядывали на принца, и заметив его интерес, принялись воодушевленно перешептываться. Слуга ещё раз поклонился и отправился исполнять приказание.

Сделав глоток вина, Миолан оценивающе осмотрел выбор Аролана и расхохотался, спугнув Идрисию.

— Да у тебя есть вкус, — Миолан поднял кубок. — Правда, думаю, оригинал тебе понравится гораздо больше, чем копии.

Аролан сделал знак пальцами: кубок выскользнул из рук Миолана, завис над светлой головой эльфа, а его содержимое тонкой струйкой излилось ему на волосы.

— Сгинь с глаз моих, — жестко взмахнул ладонью Аролан, меча искры из золотых глаз.

Миолан вскочил на ноги и поспешно поклонился, пряча лукавую усмешку.

— Всенепременно.

Исполняя веление принца, Миолан направился прочь из зала, стряхивая с волос вино, а Аролан, так и не притронувшись к своему кубку, отбросил его в толпу. Тяжелый кубок врезался в лоб тучного мужчины, тот покачнулся, удивленно моргнул, а затем бросился в пляс, позабыв об ушибе.

— Будешь? — Идрисия с постным лицом протянула Аролану поднос полный фруктов и сладостей, но принц отмахнулся от предложения. Лишь одну сладость он сейчас по-настоящему хотел. И, вознамерившись вкусить её, Аролан поднялся с трона, оставив Идрисию в полном одиночестве.

— Как хотите, — пожала плечами она, бездумно поглощая сочные ягоды вишни.

***

Юмэлии с трудом удалось выскользнуть из рук Сагара. Сославшись на жажду, эльфийка покинула Жюли и жениха и направилась в заднюю часть рыцарского зала, где находился магический фонтан с питьевой водой, один глоток которой мог избавить от усталости и печали.

Протянув ладони к ручейку, стекающему из клюва огромного каменного соловья, Юмэлия умылась. Её немного потряхивало, сердце колотилось, но эльфийка не была уверена, что это из-за танцев.