Артблог

Вступление

С самого детства я испытывала неудержимое желание творить. Стопки изрисованных мною тетрадей по 12 – 18 листов быстро вырастали от уровня пола до колена. В начальной школе на продленке я занималась всем, что только было доступно – лепкой, бисероплетением, рисованием, и уже не помню, чем еще.

Я посещала по несколько кружков в день без какого-либо давления со стороны, а приходя домой снова находила себе творческие занятия – шила, вязала, писала и иллюстрировала рассказы, создавала для себя игрушки и предметы быта.

Мне хотелось окружить себя вещами, декорированными или созданными собственноручно, и я старалась охватить как можно больше доступных материалов и инструментов для этого.

Рисовать я начала в два года, а к четырём уже изображала людей. Расход бумаги был огромным, мне на «съедение» отдавали все подряд – огрызки обоев, старые плакаты с белой обратной стороной, и даже двухсантиметровые поля прочитанных газет с телевизионными программами.

В своих рисунках я вдохновлялась советскими мультфильмами и аниме из 1990-х, в частности «Сейлор Мун». Вскоре мне захотелось создавать свои истории – рисовать иллюстрации и дополнять их небольшими абзацами текста, как в детских книгах. Но читать и писать я еще не умела.

Мой старший брат уже закончил начальные классы, и я по-тихому приватизировала его пылившиеся буквари. Родителям было некогда со мной заниматься, поэтому первое время я подходила к матери и спрашивала, как читается та или иная буква, а когда запомнила их все на слух, начала самостоятельно складывать слоги и слова, опираясь на учебники.

Так, в четыре года я научилась читать, писать и считать до ста. И начала рисовать свои первые комиксы.

Посвящая в историю своего творческого пути, трудно обойти вопрос наследственности, ведь именно по маминой линии мне достались способности к языкам и изобразительному искусству.

Моя прабабушка работала корректором. По рассказам родственников, её пальцы летали над печатной машинкой с такой скоростью, что за ними невозможно было уследить. При этом она не допускала ни единой ошибки.

Бабушка пошла по ее стопам и тоже выбрала филологическое направление. Большую часть жизни она проработала учительницей русского языка и литературы, преподавала в начальных классах, а также писала стихи и прозу в стол. В сорок шесть лет она получила второе высшее образование по специальности «художник-оформитель» и сменила сферу деятельности. Её дети в разные периоды своей жизни тоже работали художниками, хоть ни один из них и не посвятил свою жизнь искусству.

Когда я в два года впервые взяла шариковую ручку, бабушка взглянула на мой размах и сразу определила, что я стану художницей. Спустя четырнадцать лет по чистой воле случая я поступила на ту же самую специальность, что и она.

Отвертка

Когда мне было пять, я осталась дома одна. Родители и брат ушли по своим делам рано утром, а я встала около полудня и, как обычно, начала что-то мастерить. Для очередной моей «блажи», как это называли дома, мне требовалась отвертка, и я пошла в соседнюю комнату, чтобы попросить ее у деда. Но эта миссия оказалась куда сложнее, чем я могла себе представить.

Дедушка лежал с закрытыми глазами на диване, свесив руку, и упорно меня игнорировал. Я начала его трясти, но он не собирался сдаваться. Напряженно пытаясь вспомнить, что такого я могла сделать накануне, что он решил меня не замечать, я озвучила этот вопрос ему. Ответа не последовало.

Устав от тщетных попыток растормошить упрямого старика, я раздраженно сказала:

– Не хочешь вставать – не вставай, просто скажи мне, где лежит отвертка, и я сама ее возьму.

Дед снова промолчал, пожадничав копеечный инструмент.

Я попробовала поискать самостоятельно, но безрезультатно. Это было ожидаемо: комната представляла собой склад мелкого железа, собираемого тремя поколениями мужчин – братом, отцом и самим дедом. Как гараж, только в квартире.

Вернувшись вечером с работы, мама пояснила, что прошлой ночью дед умер. Никто не посчитал нужным сообщить мне это до того, как оставлять наедине с трупом.

В отличие от брата, которого дед водил в морг на экскурсию в семь лет, для меня оказалось неочевидным отсутствие признаков жизни. А учитывая детскую назойливость, я бы не удивилась, если бы в тот день мне все-таки удалось разбудить деда.