Артист

Пролог. Конец

Поздняя осень осколками дождя осыпает улицы. Природа готовится к зиме: деревья уже заботливо укрыли своими листьями городские улицы и парки, словно беспокоясь о той, что их вырастила, о земле. А люди, погруженные в свои заботы и спасающиеся от ледяного душа дождя, не особо хотят замечать всей гениальной гармонии этого мира. Я же неторопливо ступаю по лужам, разлившимся по тротуару, и наслаждаюсь каждой каплей, падающей на мое лицо. Пусть природа оплакивает очередной уходящий годовой цикл, но во мне зародилась новая жизнь. И дома меня встретят согревающей заботой любимый муж и женщина, которая заменила мне мать.

Останавливаюсь перед дверью в подъезд, смотрю на окна нашей квартиры на пятом этаже. Странно, только в одном окне горит свет, в окне моего кабинета, моего места уединения. Захожу в парадную, осматриваюсь и выбираю путь по лестнице, чтобы не создавать лишнего шума. Открываю дверь своим ключом. Квартира окутывает меня непривычной тишиной, погружая во тьму. Оставляю входную дверь открытой. С улицы слышу тревожный вой сирен полицейских машин, и он приближается. Мой внутренний зверь сообщает мне об опасности, я уже привыкла верить ему. Достаю из-за пояса пистолет и неслышно двигаюсь в сторону полоски света, просачивающуюся сквозь щель между дверью и полом. Рывком открываю дверь, смещаясь в сторону. Из комнаты доносится знакомый мужской голос:

- Да ты заходи, не бойся, все свои.

Не опуская оружия, я медленно выхожу из тьмы коридора. В комнате у окна стоит мой коллега. В его руках уютно расположился нож для разделки мяса, и тяжелые капли крови стекают с его кистей, гулко ударяясь о деревянный паркет. Бух… бух… бух… Темная жидкость расплывается по полу моего кабинета, подползая все ближе к моим ногам… и в ней лежат мой муж и моя названная мать. Бух… бух… бух… я перестаю чувствовать свой пульс. Все звуки исчезают, мир сократился до картины из трех фигур: оскаленного в улыбке «друга» и тех, кто были моей семьей. Я спускаю курок и не слышу звука выстрела, а он продолжает оглушительно смеяться. Что-то тяжелое сзади сбивает меня с ног прямо в вязкую лужу, и мой взгляд упирается в любимые глаза… неподвижные… потухшие… мертвые… И мое сознание следует за ними…

Зеркальная гладь воды отражает свет неподвижных звезд и яркого белого лика луны. Легкие волны накатывают на берег, плавно увлекая мое сознание за собой.
Я осторожно ступаю в приятную прохладу океана. Вода нежно обволакивает мое тело, расслабляя каждый атом моего беспокойного организма. Я ложусь на зеркало воды, закрываю глаза и доверяю себя стихии. Что-то тяжелое, гигантское обрушивается на меня, погружая вглубь океана. Я резко открываю глаза: меня окружает черная водная бездна и надо мной едва различимый белый диск... полной луны. Я стремлюсь к нему, но бушующая стихия беспощадно увлекает меня в глубину, не давая шанса на надежду. Воздух заканчивается, сил бороться больше нет, я закрываю глаза и делаю глубокий вдох, последний вдох, наполняя легкие черной водой глубины...
Резкий толчок выталкивает меня и подбрасывает над океаном, чтобы снова уронить обратно. Но стихия больше не держит меня, наоборот, она несет меня к берегу и... выплевывает словно что-то невкусное, ядовитое... лишнее...

Откашлявшись, я поднимаю голову. Передо мной стоит человек, скорее всего мужчина, одетый в лохмотья. Его лицо скрывает глубокий черный капюшон.
- Кто вы? - хрипло спрашиваю я, поднимаясь и внимательно оглядывая фигуру. Он молчит и, кажется, что даже не дышит. Сквозь черноту капюшона лица не разобрать. Он указывает рукой в сторону тропического леса, неспешно разворачивается и идет туда, как бы приглашая следовать за ним.
Я осторожно следую за ним, оставляя мокрые следы на сухом песке. Время затерялось в этом необъятном лесу, его тут не существует. Мы подходим к небольшой поляне, в центре которой стоит хижина. Мой спутник останавливается, не выходя из тени деревьев, и кивает в сторону домика.
Я с опаской выхожу на бледный лунный свет, медленно приближаюсь к строению и останавливаюсь у двери. Оборачиваюсь к моему проводнику, он лишь едва различимо кивает. Я открываю дверь... этого хватает, чтобы я увидела там странную картину: за столом сидит молодая женщина. Ее неухоженный внешний вид, красное опухшее лицо со свежими, и не очень, кровоподтеками, недвусмысленно сообщает об алкоголизме. А на грязном матрасе, прямо на полу, храпит такого же вида мужчина.
В моем мозгу начинают быстро мелькать картинки, но я успеваю увидеть их все: истерзанное тело мужчины... смех убийцы... черное дуло пистолета... щелчок... падение... какой-то бар... первая пьяная драка... снова бар... случайный любовник... Я понимаю, что безобразная женщина за этим столом - это я. Я падаю на колени, хватаясь за голову, и шепчу:
- Нет... я не хочу так... только не так...
Чья-то сильная рука поднимает меня с грязного пола. Я смотрю в глубину капюшона и вижу свет ярких светло-голубых, почти белых, глаз с маленькими черными точками зрачков. И холодный мужской голос говорит мне:
- Именно такая жизнь ждет тебя, если ты сдашься. Но ты видела и другую...
- Океан? - уточняю я.
- Да...
- Но там я умерла...
- Разве? - усмехается безликий голос. - В борьбе или сдавшись, но мы умрем, и это не имеет значения. Важно, как мы встретим Смерть... Ты видела жизнь, в которой будет много трудностей и проблем, в которой будут испытания, порой смертельно опасные. Эта жизнь - шаг в неизвестность, результат которой мы пишем сами. И видела «стабильную» жизнь, результат которой известен всем, и именно ее выбирает большинство. Выбирай... Выбор есть всегда...
Его голос медленно угасает. Рука уже давно отпустила меня. И груда черного тряпья падает к моим ногам.

Я с трудом открываю глаза, поворачиваю голову вбок. Мой взгляд упирается в хаотично валяющиеся на полу бутылки, банки, окурки, осколки посуды… я закрываю глаза… пытаюсь понять, какое сейчас время суток. Я уже давно не открывала плотные шторы, погрузив квартиру в непрекращающийся мрак. Я пытаюсь подняться на ноги, опираясь на трюмо. Так… сегодня я расположилась в прихожей. Ноги еле держат меня, руки шарят в темноте в поисках того, что еще можно в себя залить. Я нахожу бутылку с какой-то жидкостью, и абсолютно случайно мой взгляд натыкается на отражение в зеркале. Бутылка падает из моих рук, разнося по комнате осколки вперемешку с брызгами пьянящей жидкости. Оттуда на меня смотрит опухшая старуха с тонкой прорезью заплывших мутных глаз. Я закрываю глаза и бессильно падаю на пол, закрыв голову руками, туда, где только что упала бутылка. Я не знаю, сколько времени я так сижу, мерно раскачиваясь из стороны в сторону, прежде чем мое сознание отключается.

1 Одержимый

Ночь мягко опустилась на крыши домов, спрятав их в своих покрывалах. И лишь свет фонарей своим искусственным звучанием отбрасывал от себя черные призрачные тени. У этого света нет силы, чтобы полностью избавить вверенную им территорию от ночного мрака. И дома черными силуэтами стройно высятся по краю дороги. А во тьме, скрытые ото всех, наблюдали мертвые глаза камер. Глухую тишину ночи нарушали лишь легкие вибрации весеннего пробуждения природы. Ветерок порхал над еще обнаженными ветками деревьев, порой задевая и унося вдаль одинокие высохшие листья прошлого сезона.

Вдали дороги появились два движущихся светлячка автомобильных фар. Звук приближался к одному из силуэтов домов. Жилище гордо смотрело на проезжую часть оконными проемами трех этажей, а крыша кроной подпирала небеса. Автомобиль затормозил у металлических ворот и, спустя пару минут, выплюнул из салона миниатюрную, красивую и яркую, как бабочка, девушку.

Каждые чувство, эмоция, решение, событие, победа и поражение отражаются в лице человека, показывая неповторимый узор его жизненного пути. И в жизненном узоре этой молодой леди было слишком мало доброты. Все ее существо было соткано из безразличия, предательства, лжи и жестокости. И глядя в ее глаза, полные цинизма, многие ее осуждали, а узнав о ее профессии отворачивались с отвращением.

Легкой походкой она подошла к воротам одного из коттеджей. И темнота резко исчезла под мгновенным напором света лампы, среагировавшего на движение. И после недолгого общения по видеофону, створки металлических ворот медленно открыли перед ней другой мир. Как часто она прикасалась к этому райскому оазису, но через мгновенье ее просили покинуть помещение. Словно она – Люцифер, раз за разом низвергаемый из садов Эдема в Преисподнюю. Только Люцифер – правитель ада, а она… Кто она?

Эти ощущения не покидали ее никогда, и сейчас, когда она подходила к дверям трехэтажного особняка, они были с ней. И ее встречали, как обычно. Девушка оценивающе посмотрела на Хозяина. Она уже привыкла своих клиентов называть именно так. Это проще: обезличить людей, сделав их незначительными.

- Здравствуйте, - произнесла девушка искусственно грудным голосом.

- Привет, - легко улыбнулся Хозяин.

«Эта улыбка... Она какая-то другая. Это улыбка человека, а не похотливого инстинкта», - отметила леди.

- Проходи в дом, - тихо сказал он, открывая перед ней дверь. – И давай сразу на «ты». Как тебя зовут?

- Как клиент пожелает, - заигрывая ответила она.

- Я хочу, чтобы ты назвала свое имя, - чуть прищурившись, принимая ее правила, произнес он.

- Лаура… - также игриво сказала девушка.

- Нет-нет, твое настоящее имя, - настойчиво произнес человек.

Его голос звучал, как призрачное эхо. Глубокий, обволакивающий, тихий… А глаза заинтересованно изучали прибывшую. И это интерес человека человеком, а не возможными услугами, не товаром. И от такой нестандартной заинтересованности ею девушке стало неуютно, словно она стояла голышом перед толпой.

- Лариса, - немного настороженно сказала она.

- Лариса… Лара… Ларочка… - перебирал он вариации этого имени, вслушиваясь в их звучание. – Мне нравится Лара. А тебе?

- Мне тоже, - удивленно ответила она, удивляясь его проницательности.

— Это хорошо, что мы совпадаем, - нежная улыбка скользнула по его лицу.

Лариса-Лаура осматривалась в месте, где должна пройти эта ночь. Именно на такое время ее заказал этот человек. Обычное жилье небедного обывателя без признаков принадлежности кому-то. Такой же съемный дом, как и она.

Но в этом доме была одна странность. Он пел. В каждой комнате был проигрыватель, который транслировал одну и ту же композицию. И все помещения пели в унисон, словно все эти проигрыватели включили единовременно. «Смятая постель, твой без сознанья взгляд
Мой голодный взгляд хочет убить сейчас…». И Хозяин ответил на незаданный вопрос, словно прочитал ее мысли:

— Это одна из моих любимых композиций. «Одержимый». По-моему, она очень подходит к сегодняшней ночи. Приглашаю подняться наверх.

Он галантно подал руку даме и повел ее наверх. За дверью их ожидали интимно красные виды. Всё, до мельчайшей детали, было изображено в красных тонах. Словно эти декорации готовились заранее и специально для нее.

Он открыл дверь в спальню, изучая ее реакцию. Лариса замерла, разглядывая комнату. Два огромных зеркала на стенах окружали кровать, создавая бесконечное пространство красного огня. Справа стояло красное фортепьяно, на котором расположились антикварные часы, какие-то музыкальные инструменты и микрофон, белый микрофон.

На стенах, по всей комнате, развешаны, как картины, музыкальные инструменты: гитара, скрипки, мандолина, балалайка. В углу еле незаметно расположился контрабас.

Кровать стояла почти в центре комнаты, среди бесконечных отражений коридоров зеркал, упакованная в красное постельное белье. А на покрывалах снегом рассыпались лепестки белых роз. И рядом с одним из зеркал круглый стол с двумя стульями. Фрукты, шампанское… и этот беспощадный бесконечный коридор отражений.

- Впечатляет? – почти шепотом спросил Хозяин.

Девушка некоторое время молчала. И задает вопрос, который она зареклась никогда не задавать, оставляя Хозяев безликими:

- Как тебя зовут?

Хозяин закрыл глаза и всем свои существом дал понять, что слушает музыку. «Назови меня Одержимым… Одержимым…»

- Присаживайся, - вместо своего имени произнес он, отодвигая перед дамой стул.

Лариса медленно опустилась на сиденье, упакованное в красный чехол. И ее фигура стала частью бесконечного коридора. Одержимый элегантно разлил игристое вино по бокалам. Пьянящая жидкость вырвалась из бутылки наполняя бокал и, немного пошептав, успокоилась. Лишь одинокие пузырьки лениво отрывались от стенок сосуда, чтобы, поднявшись наверх, умереть, объединившись с общим пространством, став частью него. И Одержимый поднял свой бокал:

1.1 Одержимый. Лариса

- Оль, пойдем погуляем куда-нибудь? В кино, например, - умоляю я.

- Лара, не могу. Сегодня никак. Завтра в музыкальной школе экзамен, мне готовиться надо. Сходи одна, - отвечает Оля.

- Может, я тогда у тебя побуду? Очень интересно послушать, как ты играешь. Ну, пожалуйста, - хватаюсь я за последнюю надежду.

- Ты же слышала, мне надо готовиться к экзамену! – вскипает Ольга.

- Да… прости… - смущаюсь я. – В другой раз… Удачи на экзамене. Увидимся в школе.

- Спасибо. Давай, до встречи, - машет мне рукой моя подруга, скрываясь в подъезде.

- Пока… - неизвестно кому шепчу я.

Весна уже раскрасила своей зеленью деревья. На лугах запестрели разноцветные полевые цветы. Солнце приятно согревает воздух, а легкий ветерок придает ему свежести. Прогулявшись по весеннему поселку, я добрела до школьного двора. Сегодня, на удивление, тут никого нет. Можно спокойно посидеть на скамейке и подготовиться к выпускным экзаменам. Достаю из сумки учебник по литературе и пытаюсь погрузиться в текст, но строки уползают из-под моего взгляда, рассыпаясь на отдельные бессвязные слова. И эти слова постепенно обретают форму другой истории. Мои мысли снова и снова цепляются за перспективу возвращения сегодня в свою халупу, к вечно пьяному отцу. И каждый раз, приходя домой, я не знаю, что меня там ждет: то ли батя будет спать, ужравшись до нитевидного пульса; то ли он будет гонять «белочку»; то ли все местные алкаши отмечают какой-то праздник… Но хуже всего, когда он один, и еще недостаточно пьян, чтобы спать. Тогда объектом его веселья становлюсь я, «его девочка». Мой взгляд бессмысленно блуждает по книге и останавливается, удерживая одну фразу: «Тварь ли я дрожащая, или право имею?» Несколько раз перечитываю эти несколько слов. Вот оно…

Я решительно встаю. Плевать! Пусть дома, пусть трезвый… Плевать! Мне все равно никто не поможет, так что… Плевать!

Толкаю входную дверь, она со скрипом пускает меня внутрь. Прохожу по длинным сеням и сразу попадаю на кухню. Беру со стола давно немытый нож и отправляюсь в комнату к отцу по не менее скрипучему деревянному полу.

- О! Моя девочка вернулась! Ты ведь моя девочка? – ему наверняка кажется, что его голос звучит сладострастно. – Да, все еще моя девочка. Навсегда моя.

Я брезгливо морщусь глядя на него, а за спиной крепко стискиваю в руке нож. Он приближается ко мне, источая удушливый запах перегара.

- Иди ко мне… Ты ведь хочешь этого… - хрипит батя, приближаясь ко мне и протягивая руки.

- Нет! – зло оскаливаюсь я, сбивая его руку и занося нож для удара.

Он одной рукой перехватывает мою руку, другой бьет меня по лицу. Нож со звоном ударяется о пол. И этот изверг швыряет меня на старый диван с въевшимся запахом алкоголя и испражнений.

- Ты хочешь поиграть, маленькая шлюшка? – шипит он мне в ухо, наваливаясь всем весом своего обрюзгшего тела.

- Нет… нет… - слабо протестую я.

Он срывает с меня блузку, больно стискивает груди... Я уже знаю, что чем больше сопротивляешься, тем больнее бывает. Как там в физике? «Сила действия равна силе противодействия». Вроде это третий закон Ньютона… А может второй? Без разницы… Да, я так пытаюсь отвлечься, пока он ритмично двигается на мне, придавливая меня к лежаку. Через несколько минут он издает удовлетворенный стон, откидывается на противоположную сторону дивана и мгновенно засыпает. Я сползаю с дивана, срывая с себя лоскуты, которые только что были одеждой, переодеваюсь и иду в сарай. Там где-то была канистра с бензином.

Стоя над кроватью, смотрю на эту храпящую биомассу, именующуюся человеком, более того, отцом… и обливаю его горючей жидкостью: его, пол, стены… Стоя у двери зажигаю спичку, бросаю, как можно дальше от себя. Пламя сразу схватывает сухое дерево. Я подпираю дверь, не оставляя шансов на спасение.

Выбегаю в улицу и, задыхаясь от пьянящего запаха свободы и весны, лечу к месту, откуда будет видна завораживающая картина прощания с моим прошлым. Правду говорят, что огонь очищает. Сегодня я сожгла свое прошлое, навсегда. И пусть этот огонь освещает мою дальнейшую жизнь…

Одержимый внимательно слушал девушку, не прерывая, он словно погружен в эту историю, эту трагедию. Уникальную в деталях, но одну из тысяч, а может миллионов. Он впитывал в себя каждое слово, каждое чувство, каждую эмоцию. И она остановилась. И музыка, как живой организм, попадал в ритм этих чувств. «Ты давно мне интересна. Разбиваешь мое сердце…» И почти шепотом, не нарушая гармонии происходящего, вплетался в пространство монолог Одержимого:

- Все мы приходим в жизнь для того, чтобы сыграть в ней какую-то роль, выполнить свое предназначение. И часто происходит так, что мы претерпеваем страдания лишь для того, чтобы момент счастья стал настолько ярким, чтобы держал всю жизнь. Главное – не разучиться верить и доверять. Помнишь, я тебе сказал, что я посвящаю тебе эту ночь? Так вот… сегодня твои страдания окончились. Эти слезы смыли твою боль, унесли навсегда. Больше не будет унижений, предательств, насмешек, презренья… Если ты мне доверишься, то я сделаю все лучшее для тебя. Ты ведь мне доверяешь?

Девушка кивнула, сглотнула ком в горле. А Хозяин, удовлетворенный ответом, продолжал:

- Иди, смой грязь прошлой жизни. Ты больше туда не вернешься, - обнимает нежной улыбкой ее мужчина.

Без макияжа ее лицо совсем еще детское, но уже явно проступает отпечаток… Такие лица бывают у побывавших на войне: полные горечи потерь, всегда готовые к атаке и не верящие, что все закончилось, что наступил мир.

Но она поверила, поверила в его голос. Такой мягкий, понимающий, проникающий во все уголки ее души, голос подчинил ее волю себе. Ей и в голову не могло прийти, что это последняя ночь в ее недолгой, лишенной смысла, несмелой жизни. Но она этого не знала, и поэтому вернулась… чтобы услышать окончание повести своей жизни.

Одержимый стоял в центре комнаты, когда она заходила. «Смятая постель, твой без сознанья взгляд, мой голодный взгляд хочет убить сейчас», - заигрывала с ними музыка. Он медленно подошел к ней, наклонился к ее уху… «поднимаюсь выше-выше, убиваю тебя, слышишь?».

1.2 Одержимый

Шум нарастал. Нет, это не волки, это мобильный.

— Слушаю.

— Это полковник Борисов. Приезжай в отделение. Срочно! — продиктовал адрес начальник.

— По-моему, вы забыли, что я ещё не допущена к работе? — сонно пробормотала в ответ женщина, на ходу вспоминая об официальном обращении. — Товарищ полковник…

— Убита девушка. Похоже, проститутка. Я уговорил начальство пока взять тебя в качестве консультанта, а там может и на службу вернешься, — сказал полковник.

— А что, если мне это больше не нужно?

— Это уж твое дело. Я жду, — бросил он и прервал звонок.

Женщина сбросила ноги с кровати, пытаясь нашарить тапочки, но вспомнила, что она все выбросила, и босыми ногами пошлепала в душ. Пошарив на полках, она поняла, что кроме мыла здесь ничего давно не было.

«М-да, убраться-то убралась, а вот запасы не пополнила… Ну мыло, так мыло…» — мысленно чертыхнулась Анна.

Она закрыла глаза и слушала шум воды. В памяти возникали образы из прошлого. Первый год службы, дружеские подколы коллег, победы и промахи. Хотелось ли ей возвращаться к той жизни, она не знала, как и не знала, чем можно заняться помимо работы, которую она когда-то так любила.

Еды на кухне тоже не нашлось, так что пришлось выпить остатки растворимого кофе и отправиться на бывшую работу в надежде перехватить что-нибудь по дороге.

— Ну что ж? С возвращением в прежнюю жизнь, которая никогда не станет прежней, — сказала она пустой квартире, покидая ее.

Дежурный без вопросов выписал ей пропуск, и Анна направилась по узким затхлым коридорам в кабинет полковника. Постучала. Услышала разрешение войти.

— Я знал, что ты придешь. Садись, — тихо сказал полковник.

— Зачем я здесь? — безразлично поинтересовалась Анна.

— Я по телефону уже сказал, в чем дело. Вот адрес, — протянул бумажку с рукописным текстом Виктор Юрьевич. — Это твое новое удостоверение. Документы подпишешь позже.

— Не помню, чтобы я соглашалась, — сухо отозвалась женщина.

Полковник положил бумаги на стол перед майором и сел на место.

— Ты хочешь, чтобы я тебя уговаривал? Ты знаешь, что этого не будет. Либо бери документы и поезжай на место преступления, либо уходи, — устало отозвался полковник и уткнулся в свои бумаги.

Женщина взяла бумаги, посмотрела на полковника, будто хотела что-то сказать, но передумала. Когда она была уже рядом с дверью полковник Борисов озвучил последнюю инструкцию:

— Тебя встретит капитан Колесов. Он ведет это дело.

Такси выплюнуло пассажирку в улицу перед богатым коттеджем. Территория оцеплена и, видимо, уже давно. Во дворе пара полицейских вышла на перекур. Двор слишком чистый, абсолютно идеальный, и может поэтому создается впечатление мертвой пустоты. Нет обычных бытовых мелочей, которые привносят жизнь в такие помещения. Полицейские поприветствовали коллегу и сообщили, куда идти. «Хм… помнят… — мысленно отметила Анна. — Только что именно помнят?»

Первый этаж оформлен в стиле минимализма. Элитная мебель, элитные стены, элитные лампы… и все без признаков принадлежности кому-то. Путь на место преступления проходил по винтовой лестнице, которая напоминала змею, обвивающую чашу. Только второй этаж «оторвал» голову рептилии. Из светлой роскоши первого этажа дом резко перешел в красный полумрак второго. «И для чего, интересно, такие хоромы? Для интимных барских утех?» - мысленно задавала себе вопросы Анна. В одной из комнат уже работали эксперты.

— Что-нибудь уже можете сказать? Кто обнаружил тело?! — громко спросила женщина.

— А вы, собственно, кто? — вопросом на вопрос ответил мужчина, появившийся на лестнице.

— Меня зовут Степнова Анна Михайловна. Я консультант по этому делу. А вы?

— Капитан Колесов. Олег Игоревич.

— Так кто тело обнаружил?

— Хозяйка… мы ее уже опросили, — ответил Олег.

— Опрошу еще раз. Где она?

— На кухне, — с ухмылкой бросил капитан и направился к эксперту.

На кухне за столом расположилась женщина средних лет, похожая на яркую жирную гусеницу в бусах с сардельками пальцев. Брендовость одежды добавляла ей особый шарм… уродства. И поведение не выпадало из общего образа неприятной особы: увидев Анну, она принялась картинно заламывать руки и причитать:

— Как это можно? Что за изверг это сделал? Даже дома нельзя чувствовать себя в безопасности! Что ж это за полиция такая? Вы должны защищать… Совсем молоденькая девчонка… и… убили…

В этот момент она театрально всхлипнула. А самое интересное, что она действительно переживала, но только за свой кошелек. «А ведь раньше я бы ответила ей что-нибудь язвительное. А сейчас лишь устало смотрю на эту женщину. Что это? Мудрость? Если так, если она достигается через ощущение собственной ничтожности, через бессилие и безысходность, то к черту такую мудрость. Или может это преждевременная старость?» — философские мысли проникали в сознание бывшей сотрудницы уголовного розыска.

Из ответов хозяйки следовало, что арендатором выступал некий массажный салон. «То есть убитая — массажистка? Интересно, какого органа?.. Или каким органом?»

— Что еще можете вспомнить? Может было что-то необычное? — ни на что не надеясь, Анна продолжала опрос.

— Музыка! — ответила она, широко раскрыв глаза.

— Какая музыка? — удивленно спросила консультант.

— Какая-какая? Развратная! Поэтому и убивают. Раньше мы…

— Стоп! — резко прервала ее намечающееся словоизвержение Анна. — А почему, когда приехала бригада, музыки не было? И где она играла, конкретно?

— Я ее выключила… Думала, арендатор уехал и забыл выключить… В каждой комнате был проигрыватель, который играл одну и ту же песню, и все они играли одновременно. Понимаете? Одновременно! — ахнула тетка.

— И в комнате, где был труп была музыка? Ее тоже вы выключили?

— Выключила. Думала, девчонка спит. Дотронулась ее разбудить, а она… того… — сделала страшные глаза хозяйка.

— Где вы были сегодня ночью?

1.3 Одержимый

За эти полгода Анна так и не нашла сил уснуть на совместной с супругом кровати. Словно она до сих пор хранила его тепло: ляжешь и сгоришь. Даже постельное белье так и осталось лежать нетронутым. За эти полгода жизнь раскололась на две части. В одной у этой женщины было все: теплый дом, семья, любимая работа, друзья, совместный отдых и счастье. Невозможно вообразить, что можно потерять все, разом. Она думала, впрочем, как и все, что так бывает только в кино, только с кем-то другим… Но судьба решила иначе и когда-то безопасное небо упало на голову, и кажущиеся воздушными облака оказались сделанными из свинца. И остался лишь еле заметный лучик света вдалеке – работа. «Каждый имеет право на ошибку. Дай его себе», – так говорит современная психология в лице психолога полиции. «Ошибка? Ошибка – это, когда вместо «о» в слове пишешь «а», забываешь поставить запятую и наступаешь в транспорте на ногу другому пассажиру. Цена же «ошибок» некоторых профессий – судьбы и жизни. Можно с ледяным цинизмом смотреть на это, но ровно до тех пор, пока это не про тебя, пока твоя ошибка не разрушила твою же жизнь. Не получается оправдаться, не получается. Опять эта лирика, так когда-то несвойственная мне», – думала Анна, намереваясь встать и убрать со стола, но так и осталась сидеть перед мерцающим экраном ноутбука.

«С чего полковник взял, что это дело рук маньяка? Может просто излишне романтичный клиент заигрался и придушил насмерть свою «игрушку», - мысли скакали в голове у Анны, пока она искала информацию по Артисту в сети, а на фоне играла композиция с места преступления. Из одноименного альбома. И первая в списке. Музыка зашептала. Женщина отметила для себя, что этот альбом Артиста сильно изменился: раньше у него песни были более динамичные и более громкие, что ли… И тут вступил вокалист «Ты давно мне интересна, разбиваешь мое сердце. Раздираю твою душу здесь, прямо здесь». Уже не было того чистого высокого юношеского голоса: возраст взял свое. Но так даже интересней. И в мелодии, и в голосе была загадка, которую и должен разгадать слушатель. «Ну, а текст и правда идеален для убийства», – отметила Анна.

Она внимательно изучила биографию Артиста. Номинации, награды, собственные композиторские находки, интервью и передачи, даже роль в фильме. «Очень мало людей, которые в его возрасте достигают таких результатов, – оценила его успехи Анна. – И судя по отзывам коллег по «цеху», он остался простым человеком без «звездных» замашек». Сейчас у Артиста гастроли, и завтра он здесь. «Как раз и узнаем, насколько правдива информация «желтой» прессы из первых уст. Заодно и музыку послушаем», – подумала женщина, открывая свою электронную почту, куда уже «упали» фотографии с места преступления и первые отчеты.

– Прекрасно… заодно, протестирую новый принтер, –прошептала в никуда Анна, засовывая бумагу в пасть печатного устройства.

1.4 Одержимый

В зале уже давно погасили свет. Артист на сцене. Анна встала рядом с охранником зала, предъявив удостоверение.

– Что-то случилось? – поинтересовался секьюрити, не обратив внимание на дату.

– Мне нужна консультация Артиста, – уклончиво ответила Анна.

Она так давно не была на подобных мероприятиях, что ее не покидало ощущение непричастности к этому торжеству. Охранник наклонился к женщине и, указывая на кресло в первом ряду, попросил:

– Вы бы присели, майор. Здесь свободно.

«Надо же, прочитал звание», – мысленно отметила Анна.

Прежде чем сесть, женщина глянула на кресло: там лежало несколько листочков бумаги. Она внимательно разглядывала положенное: губы, пара самолетиков и… «инструкция по применению» этой макулатуры. На одной песне поднять губы, на другой встать, на третьей фонариком телефона посветить. И запустить самолетики во время исполнения «В небеса». Она сгребла разноцветную бумагу и присела на предложенное место.

Анна на миг закрыла глаза, и сознание тут же начало свою игру. Перед внутренним взором появился светящийся белым светом экран, на котором начали мерцать картинки. Сначала они были статичными, потом начали приходить в движение. А голос «за кадром» сознания пояснял происходящее:

«Я лишь атом, лишь частица. Я не знаю, что здесь делаю. Зачем я здесь? Ничего не случайно. Оглядываюсь. Меня окружают души, жизни, эмоции: положительные и не очень, добрые и не совсем. Во мне бьются тысячи сердец, но не мое. И тысячи иллюзий тысяч сознаний разрезают вечность, становясь ее очередным, но уникальным, узором. Останавливаю мысль, и мир замирает. Отматываю пленку времени на несколько витков назад. Ощупываю вниманием пространство, людей, их души, их мысли... Запускаю движение бытия, мир снова живет. Так быстро...
Мое внимание устремляется вперед, обтекает человеческую массу, устремляясь к тому, ради которого все собрались в одном месте. Его превозносят, им восхищаются, его ненавидят, ему завидуют, кого-то он вдохновляет, а кто-то... Мысль обрывается и следом снова обретает форму: "Не дай себя распять". Касаюсь его души. Такие знакомые вибрации, но уже такие далекие и давно чужие... "Только не дай себя распять, слышишь?"
Я не знаю, зачем я здесь. И у меня есть три часа, три вспышки вечности, чтобы понять планы реальности. Отпускаю контроль, меня больше нет. Но во мне всё... Пульс заканчивает обратный отсчет...»

В это время на мониторах концертного зала действительно шел обратный отсчет, и он закончился ровно в тот момент, когда Анна открыла глаза. «Снова эти видения… я уже успела отвыкнуть от них», - мысленно вздохнула женщина.

На сцене появился молодой энергичный мужчина в белом костюме, а не привычный юноша в растянутой майке, а то и вовсе без нее. Костюм был сшит из эластичной ткани для того, чтобы не порвался от резких движений во время выступления. Это уже не покоритель девичьих сердец, аудитория стала старше, спокойней… А он сам, как океан: из мертвого штиля в разрушающий шторм. Резко. Бескомпромиссно.

Анна снова закрыла глаза, и музыка увела ее за собой. «Я жизнью этой ранен», «Почему же так ужасно мне? Осколки ошибок режут душу…», «Я упаду в бездну: ниже и ниже с каждым движеньем», «В мгновенье исчезли мы», «Прости, мой свет, что нас больше нет», «И мир раскололся разом и навсегда…», «Как мне поверить снова в то, что так знакомо», «Мир обездвижен без тебя», «Холодная луна теперь мой спутник навсегда».

Эти слова врезались в ее сознание и тупым лезвием царапали его. Она понимала, что он пел не о ней, а о себе, но эти строки стали и частью нее тоже.

Женщина открыла глаза и внимательно смотрела на то, что происходит на сцене. Под мотив «Это тоже возможно» на миг, зависая в высоком прыжке, промелькнул тот восторженный и легкий юноша. Промелькнул и исчез. И в зал уже смотрят черные живые глаза Артиста сегодняшнего. Он смотрит на Анну и произносит, словно знает ее долгое время, словно обращается к ее душе: «Я знаю – это точно возможно».

И в один миг пришло понимание, что этот человек не пел песни, не писал музыку, он и есть музыка. Если это отнять у него, то не будет не только Артиста, исчезнет его человеческая душа. Музыка – то, что наполняло его, без нее он был пуст. Мертв, если хотите. Музыка – это тот дьявол, которому он продал свою душу, и ангел, который вел его, не давая упасть.

Песня на бис, представление команды, последние аккорды, прощание. И Артист стремительно покинул сцену, не давая надежды на то, что вернется. Не сегодня, это точно. Зал постепенно пустел. Наверно, сейчас у гардероба люди, в ожидании своей одежды, делились впечатлениями о концерте: звучали восторги, а особо влюбленные в Артиста сейчас направлялись к служебному входу ждать своего кумира, может кто-то поехал прямо к гостинице в надежде хоть мельком увидеть и запечатлеть в своей памяти и памяти телефона того, кем восхищался. Но полиции путь за кулисы открыт, правда повод для встречи совсем не восторженный.

Анна остановилась перед дверью в гримерку Артиста и прислушалась. Оттуда раздавались два голоса, и один из них женский. Майор резким движением толкнула дверь, врываясь в их приватную беседу. Посередине комнаты, почти вплотную друг к другу, стояли Артист и юная девушка. Она повернула голову в сторону вошедшей и возмущенно произнесла:

– Вас стучать не учили? Кто вы такая, и что тут забыли?

Гостья достала удостоверение и оборвала поток ее капризов:

– Уголовный розыск. Девушка, покиньте помещение, мне нужен только Артист.

– Что вы себе позволяете? Я… – в голосе юной леди появились истеричные нотки.

– Мне все равно, кто вы. Не тратьте мое время, – с усталым безразличием прервала ее Анна, проходя к столу с зеркалом. – Вы еще тут?

Девушка посмотрела на женщину, потом перевела взгляд на Артиста. Он кивком головы указал своей пассии на дверь. И, фыркнув, девушка покинула комнату, не забыв громко хлопнуть дверью. Как только стук ее каблучков затих вдали, Анна произнесла с легкой улыбкой:

1.5 Одержимый

– Что у нас по делу убитой в коттедже девушки? Капитан, – спросил полковник.

– Убитая найдена на кровати на втором этаже. Тело обнаружила хозяйка коттеджа. Причина смерти: отравление сильнодействующим снотворным в сочетании с алкоголем. Также на подушке обнаружены следы макияжа. Этой подушкой ее душили, посмертно. Следов насилия на теле не обнаружено, лекарство она приняла из рук убийцы сама. Упаковка от препарата найдена на прикроватной тумбочке. В доме найдено очень много биологического материала разного происхождения, но бокал, из которого пил убийца тщательно вымыт.

Что касается личности убитой… Лаврик Лариса Викторовна, двадцать один год. Постоянной прописки нет, временная регистрация в одном из местных общежитий. Хозяйка коттеджа ее не знала. Соседи характеризуют убитую как особу нелюдимую, закрытую. В ее телефоне много контактов, ей часто звонили, но ни с кем из звонивших постоянных отношений не было. Вероятно, это клиенты.

Мать умерла, когда девочке было девять. Воспитывалась отцом до шестнадцати лет, потом он умер от несчастного случая – сгорел в своем доме, и она попала под опеку тетки. Имеет средне-специальное образование «Повар-кондитер».

Обыск в комнате… точнее осмотр ее койко-места ничего не дал. Косметика, «профессиональный» инвентарь, одежда. Ни денег, ни счетов в банке, ни сколько-нибудь стоящих украшений у нее не было. Девушка никого не шантажировала. Скорее всего, она случайная жертва.

Преступник… На записи с камер видеонаблюдения можно разглядеть лишь силуэт в безразмерной хламиде с натянутым на голову капюшоном: либо это высокая женщина, либо это мужчина среднего роста. Такси к дому подъезжало однажды, когда доставило девушку. Убийца, скорее всего, добрался на попутках, либо оставил автомобиль на расстоянии и шел пешком.

Да, еще во время убийства в доме, во всех комнатах играла одна и та же песня, в унисон, как утверждает хозяйка. Она ее выключила, когда вошла в дом. Это песня «Одержимый» из одноименного альбома Артиста.

Вся комната была оформлена в красных тонах, и из этого фона выбивался микрофон белого цвета. Этот предмет не принадлежит хозяйке коттеджа, и вряд ли убитая принесла его. Скорее всего, этот предмет интерьера принес с собой убийца.

— Это все? – уточнил полковник.

— Могу добавить, что это первая песня в этом сборнике, что может подразумевать намечающуюся серию. Вообще этот альбом может служить руководством для маньяка… — добавила Анна.

— О, да ты стала фанаткой Артиста? – перебил капитан Колесов.

Женщина смерила его холодным взглядом и продолжила:

— Я была вчера вечером на его концерте и общалась на тему этого альбома. Он был написан для девушки, с которой Артист расстался достаточно давно. В общем, лирика… Также он выступает с белым микрофоном, но тот, что был в коттедже, другого производства и не столь качественный. Это не его «орудие труда». Но на момент совершения преступления он был в городе. Алиби под вопросом. Надо бы опросить персонал отеля.

— С каких пор консультанты имеют право делать какие-то выводы и направлять следствие? — снова съязвил капитан.

— Ни с каких, — с тоской ответила майор. — Если исходить из мысли, что убитая — случайная жертва, то убийца преследует какую-то личную цель. Либо он психопат. А может быть и все вместе.

— А что по хозяйке коттеджа? Ее проверили? Капитан? — спросил полковник, не обращая внимания на колкости своего подчиненного.

— Да, ее проверили. Это женщина средних лет, живущая в свое удовольствие после смерти мужа. Собственно, все ее состояние — это наследство покойного. Бизнесом управляют нанятые люди. Угроз в ее адрес не поступало, в смерти супруга тоже ничего криминального. Сердечный приступ.

К массажному салону, где трудилась убитая, также с нашей стороны никаких претензий нет. Этой конторой уже занимается другой отдел. Девушка общалась со всеми только «по работе», конфликтов ни с кем не имела: ни с коллегами, ни с клиентами, — отчитался Капитан.

— И как это все понимать? Неизвестно кто убил проститутку просто так таким оригинальным способом? — требовательно спросил полковник находящихся в кабинете.

— Здесь может быть несколько версий. Наш убийца не особо жалует представительниц древнейшей профессии. Он не беден, раз позволяет себе снимать дорогие дома на одну ночь и покупать продукты и алкоголь в элитном магазине. И совсем не глуп. Надо поднять старые дела, может есть пересечения.

Также меня не оставляет в покое эта песня. Почему именно она? Почему во всех комнатах и одновременно? И этот микрофон. Вряд ли это простое совпадение, — выразила свою мысль Анна.

— Или тебе хочется, чтобы это не было совпадением, - хмыкнул капитан, вальяжно развалившись на стуле.

— Хватит! — громко осек его полковник. — Она права. Белый микрофон не особо часто используется на сцене, и в сочетании с композицией, это является прямым указанием на Артиста. Убийца на что-то нам намекает. А вот на что, вам и придется разбираться. Может это вообще сам певец и убивает? Гастроли у него… только какие гастроли? Но пока мы имеем дело с единичным случаем, значит следует сосредоточиться не на мнимой серии, а на единичном преступлении: убийстве проститутки.

— Есть, товарищ полковник, - продолжая усмехаться ответил капитан.

— Если это все, то все свободны, кроме Анны.

Когда кабинет опустел, и в комнате остались двое, тон полковника стал мягким, отеческим:

— Как ты? Справишься?

— Разумеется, - холодно ответила женщина. – Не беспокойтесь за меня, я в порядке.

— Хорошо. Иди, - не теряя бдительности, отрывисто бросил полковник.

Анна вернулась в отдел. Все столы пусты, кроме одного, за которым, сгорбившись и придвинувшись вплотную к экрану компьютера, сидел лейтенант и безостановочно прокручивал какое-то видео.

— Привет. Над чем работаешь? — женщина подошла сзади и посмотрела ему через плечо.

— Здаров. Да, теракт в торговом центре. Пытаюсь хоть что-то выловить из камер, — нехотя ответил лейтенант. — Может кофе сделаешь?

1.6 Одержимый

Пока Анна разговаривала по телефону ее коллега успел уйти, остановив видео. Она подошла к его столу и включила запись. Женщина долго просматривала картинку, то останавливая, то перематывая назад, пытаясь найти хоть что-то, за что можно было зацепиться. Темная мешковатая одежда с белым пятном надписи на спине, уверенная походка, ни тени замешательства. «Это не спонтанное решение, преступление готовилось заранее. Но насколько заранее? За какой период надо просматривать записи? И что на них искать? Кого? Мужчину? Женщину? Предугадать, что там будут уличные музыканты, тоже задача непростая. Хотя там постоянно кто-то играет… Но время. Нет, это скорее всего было спонтанное решение. За несколько минут до появления убийцы к музыкантам подходит неопрятный мужчина. Алкоголик? Да, это была импровизация. Около получаса террорист находится в ТЦ, потом выходит из здания, опустив голову, и сворачивает за угол, туда, где обзор камерам закрыт», - размышляла Анна. Поток ее мыслей прервал вошедший в кабинет капитан Колесов.

Женщина встала из-за стола:

— Ты вовремя. Посмотри на это, - не дав отпустить очередную колкость в свой адрес, женщина включила запись на месте, где уличные музыканты общаются с мужчиной. – Я думаю, он часто крутится в том районе. Этот тип людей редко меняет место своего обитания. Его надо найти, он должен что-то знать.

— Да, моя госпожа. А ты куда собралась, Ань? Никак на курорт? — усмехнулся Капитан.

— Угадал. На северный курорт, в Мурманске который, - не оценив шутки, ответила женщина.

Капитан подошел почти вплотную к коллеге и тихо произнес:

— Ты правда думаешь, что можешь внезапно появиться после полугода отсутствия и указывать, кому и что делать? За такое выгоняют с волчьим билетом, а тебя на руках носят. Я не полковник, носиться с тобой не буду. И мне плевать на твои указания. Уяснила?

Пока он говорил, взгляд Анны оставался безучастным. Дождавшись конца монолога, она прикрыла глаза и шумно выдохнула. Когда она заговорила, ее голос звучал устало:

— Мне наплевать на твое отношение ко мне, отношение других людей и твои мысли по поводу этого. У вас серия, капитан. И не просто серия, а уже массовые убийства. Кто-то убивает людей по порядку композиций в альбоме. У меня нет времени на твои чувства и амбиции, я здесь, чтобы помочь в расследовании дела. Если тебе что-то не нравится, можешь обратиться к своему начальству. Или оно тебя не очень жалует?

С этими словами женщина развернулась и покинула кабинет, не дав возможности капитану придумать остроумный ответ.

Квартира встретила свою хозяйку обыденным холодком. В этом месте уже давно не было надежды, здесь никто ничего не ждал и любовь покинула это помещение, забрав с собой даже боль, оставив лишь ледяную пустоту. Отсюда исчезли теплые мягкие ковры, когда-то прикрывавшие холодный скользкий пол. Больше тут не обитали создающие уют приятные мелочи в виде статуэток или мягких игрушек, тут больше нет и ваз, в которые можно поставить цветы, подаренные мужчиной, а узорчатые шторы заменили офисные жалюзи. Владелица сама не заметила, как быстро превратила свой дом, такой теплый когда-то, в рабочий кабинет.

Анна взяла уже собранную сумку для таких экстренных командировок и сложила оставшееся барахло, забронировала билеты на самолет. Отправление поздно ночью. «Этого времени более, чем достаточно, для посещения места взрыва», — мысленно заключила женщина.

ТЮРЬМА

— Тебя перевели в отдельную камеру? Почему? — с холодной заинтересованностью спросил заключенного мужчина.

— Говорят, что это для моей безопасности. Я ж все-таки бывший мент. Я даже гуляю под охранной: вечно молчаливой и скучной. Хотя, я думаю, дело в другом, — заключенный замолчал и погрузился в свои мысли. Его собеседник терпеливо ждал продолжения. Он знал, что оно будет. Взгляд убийцы оставался отстраненным, когда он продолжил:

— Не меня спасают, а от меня… Будто я чума какая-то. Ты — единственный, с кем я все еще могу поговорить, кто не боится меня и поддерживает. Я ведь могу на тебя рассчитывать?

Голос убийцы звучал холодно и сухо, будто он разговаривал не с другом, а со слугой. Складывалось впечатление, что его уже давно покинули все эмоции, словно их не существовало вовсе.

— Конечно, — уверенно ответил собеседник, его глаза блеснули в полумраке коридора.