Асша

Асша

Пролог.

Давно. До Солнца. До городов. Пока могущественные Боги ещё дышали — они спали. И в своих Снах творили миры: из выдоха — огонь, из вздоха — вода, из мысли — камень, из боли — жизнь. Каждый Бог спал в одиночестве. И каждый Сон был целой Вселенной — замкнутой, безгрешной, недосягаемой. Но Сны не хотели спать по одиночке. Они стали тянуться друг к другу — будто искали тепла или пытались выбраться наружу. Сначала — лёгкое шевеление на границах. Потом — трещины в тканях Сна. Видения одного Бога просачивались в Сон другого. Их мысли — спутывались. Их страхи — отражались друг от друга. Сны начали ломаться. Лопаться изнутри. И тогда — в один из них проникла Смерть. И сама стала Сном.

Так впервые родилась Тьма. А с её первым дыханием — Мрак.

Он не был злом. Потому что не знал страха, как и не знал любви. Но он был амбициозным. И когда Мрак понял, что не способен уничтожить этот мир — его захватил гордый и надменный замысел. Переменить мир и создать его по своему образу и подобию. Но Мрак не мог творить. Он мог только поглощать. Он был вечной памятью об ошибке. О разрыве. О крике. О боли, страхе и гибели. Он помнил, как содрогались Сны Богов при сближении. Он жаждал мира, где всё будет таким — сломленным.

Тогда Тьма дала Мраку Чудовищ. Чтобы он не был один. Чтобы у него была сила поддерживающая его вечно. Чтобы они сотворили для него мир по его образу, в котором он станет новым Богом, по-настоящему.

Чудовища ползли сквозь сны, пожирали Божественные мечты. Разрывали ткань Сновидений. Ещё больше стирали границы между ними. Вгрызались в мысли, добирались до душ Богов, поглощали их. И Боги умирали в Снах. А чудовища становились частью этого мира.

Так пали старые Боги. Так воцарился Мрак. И так началась Война Снов.

Мир, каким он был, встал на грань уничтожения. Сны сражались между собой. Пытались сохранить свой первозданный вид. В этом хаосе Чудовища нападали на Сны. Рвали их на части. Смешивали между собой, создавая безумие и бесконечную боль. Никто не был в безопасности. Никому не было пощады.

Когда пал последний Сон, мира уже не было. Остались лишь осколки. Прах. Камень. И Кровь. Остался один мир — Мир Теней. Мир под горами и прахом. Мир, в котором нет ни солнца, ни звёзд. Только бесконечный пепел — прах павших Богов. Он сыплется с мёртвого неба, как вечный дождь. Он ложится на кожу, забивается в глаза, хрустит на зубах, шелестит в дыхании. Остаётся на губах вкусом памяти, вкусом сгоревшей мечты.

Цвета, когда-то яркие и живые, исчезли. Остались только чёрный камень, серый пепел, красная кровь, да белый свет Луны. Она одна не уснула. Её сны были слишком тяжёлыми. Она вырвала себе глаза, чтобы больше не спать. И с тех пор — не моргает.

Так появилась Мать Луна — последняя из старых Богов. Не творящая. Не спасительная. Только смотрящая. Не спящая.

Мир Теней — мир на границе Сна и Яви, он балансирует между ними. Этот Мир — переплетение. Без четких форм. Переменчивый. На самом краешке Снов обитают Чудовища. Шепчущие. Бесформенные. Они пожирают друг друга, порождая Кошмары. Самые жуткие создания Тьмы. Кошмары живут в самой глубине Снов. Они ждут. Караулят души на границе рождения и смерти, чтобы через них прийти в Явь.

Глава первая.

— Ты же знаешь как был сотворён наш Мир. Знаешь о Чудовищах и их порождении — Кошмарах. Я с таким Кошмаром родилась. Пожалуй, с самым худшим из них. Он стал частью меня. Оставил след в душе, в голосе, мимике. Отразился в моих глазах.

— Я не была плодом любви. Родители не ждали меня как Вардана. Мрак потребовал жертву. Родители провели обряд Зачатия. Так появилась я. Мрак должен был забрать меня сразу после рождения. А забрал мать. Отец возненавидел меня за это. Он любил её. И Вардана. По-своему, конечно. — Поморщилась. И продолжила:

— Ты удивишься, но я из высокородных. Отец — Главный Убийца клана Третьей Крови — Варгрэйн. Отнимающий жизни. Да, тот самый. Тот, кого называют Проникающий в душу. Мать — высшая жрица Храма Мрака. Собирательница Слёз Матерей и Крови сынов и дочерей. Я росла во дворце. В шелках. Среди роскоши. С прислугой, нянечкой. В ненависти. Носила длинные рукава, чтобы не видели синяков от смертельных рук. Говорят, мода пошла с меня. — Она замолчала на минуту, словно вспоминая. Поймала хлопья пепла, растёрла меж пальцев:

— Прозвище отца не за его меч. Не за убийства. Его так прозвали за взгляд. Два янтаря с пламенем внутри. Под этим взглядом невозможно думать. Дышать. Он прожигает саму твою суть. Ломает. Уничтожает. Ужасает. На мне он тренировался, каждый день. Лучше бы просто бил.

Дайра скривила губы. Поправила веревки на только что пойманном мальчишке из клана Матери Луны. Совсем юный, лет десять — не больше. Глаза — полные страха и затаённой надежды. Она посмотрела прямо в них и сказала:

— У меня глаза отца. Один. Второй – другой. Его пронзил осколок Сна когда я родилась. Полезная вещь. Теперь я вижу Тени. В семь лет я уже не боялась его взгляда. Я смотрела так же. Даже хуже. За это он возненавидел меня сильнее. Представь — это было возможным. Вардан меня защищал. Мой чудесный старший брат. Сегодня — день, когда он ушёл. В этот день всегда хочется говорить. Понимаешь?

Вардан помнил мать. Он говорил, что я похожа на неё, но не любил о ней рассказывать. В доме не осталось её портрета. Ни следа во Снах. Отец стёр всё. Таков закон для жриц Мрака. После смерти — нет памяти. Но Вар рассказывал. Шёпотом. По ночам. Когда приходил ко мне, чтобы прогнать чудовищ. Он говорил, что у неё были такие же чёрные волосы. Что она пела. Что пальцы её были покрыты кроваво-красными татуировками. И пахла она пеплом и кровью. Он говорил, что я пахну так же. Мой чудесный старший брат. Он ушёл, когда мне исполнилось четырнадцать. Ушёл ночью. Молча. Не попрощался. — Дайра обошла мальчишку с другой стороны и проверила узлы на его ногах. Достала кинжал из ножен на бедре. Провела лезвием по пальцу. Не до крови. Просто звук. Просто давление.