Астрология для ректора

Глава 1

– Табби, он приехал, новый ректор приехал! Он такой красавец, ты просто не представляешь! Пойдем скорее!

Женевьева преподавала в академии любовную магию. Сейчас она так и приплясывала от нетерпения, требуя, чтобы я немедленно прекратила все расчеты и пошла с ней.

Ничего нового. Если в академии появлялся мужчина, который, к тому же, был привлекателен, Женевьева немедленно начинала сводить меня с ним. Незамужняя подруга была для нее вызовом.

– Табита Ллойд! – нетерпеливо воскликнула она, даже ногой притопнула. – Сейчас же брось свои телескопы и идем!

– Это не телескоп, – снисходительно ответила я. – Это спектролов, он фиксирует магические потоки небесных тел.

В академии я преподаю астрологию. Это солидная, серьезная наука, в отличие от любовной магии. Мои расчеты помогают составлять расписания занятий и вообще правильно организуют всю жизнь в академии. Вы никогда не сможете правильно настроить боевые чары, например, если в этот день звезда Мареса Кровавика уходит с небосклона.

– Мне все равно, что он делает, не будь такой сушкой! Там новый ректор! Господи, у меня просто сердце замирает, я чувствую, что вы с ним будете идеальной парой! Идем!

Я со вздохом перевела работу спектролова в автоматический режим, спустилась к Женевьеве и сказала:

– Он меня не испугается?

Женевьев схватила меня за руку и повлекла за собой из лаборатории.

– Ну не говори ты глупостей, почему он должен тебя пугаться? Табби, он же генерал! Да, пусть бывший, но все же он остается генералом, и девицей с растрепанными волосами его не испугать.

Она притормозила у лестницы и принялась приводить меня в порядок. На поясе Женевьевы висела цепочка, к которой было прикреплено множество нужных в ее профессии вещей. Меня сразу же окутало облако духов с нотками липового цвета, россыпь искорок уложила волосы в прическу, а смятый край лабораторного халата тотчас же идеально разгладился. Женевьева смерила меня оценивающим взглядом и кивнула.

– Конечно, тебе нужно платье с вырезом, а не с дурацким воротником до подбородка, – сказала она, – но ничего, сойдет. Ох, Табби, он просто античный бог! Светлые волосы, карие глаза, а какие скулы! Какая улыбка!

Я могла лишь кивать, спускаясь за Женевьевой по лестнице. О появлении нового ректора говорили уже неделю, с того самого дня, как старый добрый Патрик Ходж был найден мертвым в своих покоях. Ему было за девяносто, но он до последних дней сохранил ясность ума. Мы приятельствовали, и в тот вечер он даже подарил мне кристалл на цепочке – каплю света Небокрыла, который поднимается на небе раз в год.

“Пусть будет у тебя, – сказал тогда ректор. – Ты поймешь, как с ним поступить”.

И вот теперь Ходж мертв, а министерство магического образования прислало нам нового ректора. Валентин Шарп, драконий генерал в отставке. Судя по тому, как припрыгивает Женевьева, всем известное драконье обаяние в новом ректоре достигает невиданных высот.

Да, драконы обладают влечением, которому почти невозможно сопротивляться. Но я не собиралась падать перед чарами Шарпа. С меня хватит один раз разбитого сердца, это во-первых. А во-вторых, хотелось надеяться, что новый ректор приехал сюда работать, а не крутить романы.

Хотя, как говорит Женевьева, чем еще заниматься в нашей глуши, кроме любви?

Мы вылетели во внутренний двор академии как раз в тот момент, когда проректор, господин Иссаак Макбрайд, и декан факультета зельеварения, Элинор Хорчестер, повели нового ректора к дверям.

А он и правда был хорош собой, этот Валентин Шарп. От него так и веяло той горячей мощью, которая окутывает любого дракона: ты смотришь на него и понимаешь, что готова сделать все, лишь бы он не отводил от тебя взгляда.

В драконе, который когда-то предложил мне стать его женой, этой жаркой властности было намного меньше. Но я все равно рухнула в любовь, и в мире не было ничего, кроме этой любви.

А потом я узнала, что тот, кого я любила без памяти, просто поспорил на меня с товарищами…

– Господин ректор, позвольте представить, – Макбрайд так и увивался рядом с Шарпом. – Молодое поколение нашей академии, Женевьева Флоранс, преподает любовную магию с первого по четвертый курс, и Табита Ллойд, наш астролог. Составляет карты магических потоков небесных тел, а мы формируем на этом академическую программу.

Мы обменялись рукопожатием. Рука Шарпа была сухая и твердая, сам он смотрел с равнодушной вежливостью, и я подумала, что мне ведь не придется общаться с ним постоянно. У ректора своя работа, у меня своя, мы будем видеться на заседаниях академического совета и пересекаться в столовой, вот и все.

Да, он дракон. Да, он привлекателен, как и все драконы.

Но сердце у меня одно, и я не хотела снова разбивать его, а потом отчаянно пытаться склеить осколки.

– Между прочим, у Табиты есть две награды от министерства магического образования, – с улыбкой пропела Женевьева. – Звезды Партицелия, слышали о таких?

Я понимала, что подруга хочет показать меня в лучшем свете, но мне сделалось не по себе. Захотелось уйти подальше.

– Да, конечно, – ответил ректор. – Я…

Он не договорил. Земля дрогнула под ногами, камни, которыми был вымощен двор, качнулись, и где-то вдалеке закричали.

Глава 2

Новый удар буквально швырнул меня в руки дракона. Шарп обнял меня, и от его пальцев потекли покалывающие нитки пламени: так дракон пытался справиться с волнением и понять, что происходит. Макбрайд подхватил под локти Женевьеву и госпожу Элинор и воскликнул:

– Господи, неужели это Разлом?

Разлом довольно опасное магическое явление. Иногда случается так, что магия, которая окутывает весь наш мир, как плотная ткань, трескается, выпуская чудовищ, что населяют изнанку вселенной. Когда-то в детстве я потеряла родителей в таком Разломе: он раскрылся во дворе нашего дома, отец успел оттолкнуть меня в сторону, и я увидела, как его и маму захлестнули щупальца громадного осьминога.

Потом они много лет приходили в мои сны.

– В замок, быстро! – госпожа Элинор всегда моментально ориентировалась в любой сложной ситуации. Вот и сейчас они втроем рванули к хлопающим дверям академии.

А мы с Шарпом так и застыли, не разжимая рук. То ли он никогда не видел Разлома, то ли растерялся и не понимал, что делать.

Воздух наполнился жужжащим мельканием алых искр, а потом грохот и рев истончились до писка, режущего уши, и я увидела, как через внутренний двор академии тянется кровавая лента Разлома. Из нее сочился свет, который одновременно был тьмой, тянущей лапы к живому. Сам ее вид наполнял парализующим ужасом.

Поздно. Мы не успели убежать.

Когда-то я была полна такой восторженной любви, что готова была умереть рядом с Джонатаном. Ну вот, теперь умру, пусть и с другим драконом. Все сбылось.

– Табита, – негромко произнес Шарп. – Вы слышите меня?

Голос прозвучал с таким спокойным равнодушием, что я тоже успокоилась. Дракону было наплевать и на Разлом, и на тех, кто мог из него выползти.

– Слышу.

– Я сейчас буду бомбить это своими заклинаниями, – сообщил Шарп. – Ваша задача: подбрасывать мне усиливающие чары. Умеете?

Я кивнула. Конечно, умею. Этому учат на первом курсе.

– Правое крыло у меня плохо работает, так что направление силового потока через левую руку и прямо вперед, – объяснил Шарп и отрывисто скомандовал: – Начали.

Я вбросила золотой шарик усиливающих чар так, как он мне приказал. На мгновение почудилось, что мы с Шарпом сделались единым организмом: я видела течения магических полей, которые пронизывали нас, они были похожи на кровеносные сосуды, наполненные золотой кровью.

Ректор обнимал меня, крепко-крепко. Казалось, я слышала, как билось его сердце, спокойно и ровно, без малейшего волнения.

Первый пылающий сгусток огня ударил в Разлом, и послышался стон и вой. Тем тварям, которые сейчас хотели выбраться наружу, это не понравилось. Чудовищам с изнанки нужно только жрать, и они спешили насытиться.

А тут вдруг мы. И обед откладывается на неопределенный срок.

По булыжникам внутреннего двора ударило щупальце, унизанное сверкающими крючьями, и каменная крошка хлестнула по лицу. Шарп выбросил еще несколько огненных сгустков, и щупальце, отделенное от монстра, заплясало по двору. Я торопливо вбросила несколько шариков усиливающих чар, и Шарп похвалил:

– Отлично, Табита! Шаг вперед!

Я едва различила его голос за ревом, воем и грохотом. Мы вместе сделали этот шаг, и новые огненные шары полетели в Разлом.

Еще удар. Еще.

И еще один.

Я не сразу поняла, что все закончилось. Воздух был горячим и горьким, от прически, которую так любезно сделала Женевьева, и следа не осталось, кожа на лице пересохла и готова была потрескаться. Но Разлома больше не было. Свежий ветер налетел, подхватывая смрад и унося прочь, и Шарп выпустил меня.

– Вы отличный ассистент, – похвалил он. – В армии у меня был личный помощник, так ему далеко до вас.

Я вздохнула. Поправила растрепанные пряди, отступила от ректора, попыталась улыбнуться. Щеки горели то ли от торжества победы, то ли от смущения.

– Это было неожиданно, – призналась я, и Шарп кивнул.

– Да, я тоже не думал, что в первый день ректорства буду запечатывать Разломы. И часто у вас такие приключения?

– Совсем нет, – ответила я. – У нас тут тихий медвежий угол, и ничего не происходит.

Из дверей выглядывали перепуганные студенты и преподаватели. Кажется, они и дышать-то сейчас боялись, не то что подойти. Шарп пнул оторванное щупальце и заметил:

– Продадим его министерству магии, думаю, нам тут не помешают лишние деньги. Я тут увидел, что…

Он вдруг осекся и замолчал, словно вдруг почувствовал что-то очень пугающее. Что-то намного страшнее любого Разлома.

И мне снова сделалось страшно. Желудок заныл, в ногах поселилась слабость.

Это было, как отравление.

– Табита, – глухо окликнул меня Шарп. – Попробуйте соткать заклинание Цветка.

Цветок был самым простым заклинанием: просто смотришь на свою ладонь и представляешь, как над ней парит маргаритка. Я послушно направила чары, но маргаритка не появилась.

Ладонь была пуста, и от этого веяло какой-то первобытной жутью.

Я утратила магию? Что вообще происходит?

Шарп шевельнул пальцами, и над моей ладонью появилась маргаритка: тоненькая, с золотисто-розовой головкой.

– У нас проблемы, Табита, – сказал Шарп, и в его голосе царила мертвенная глушь. – Кажется, теперь мы можем творить чары только вместе.

Глава 3

Какое-то время я смотрела на него, как баран на новые ворота. Маргаритка покрутилась над рукой и растаяла, рассыпав ворох сиреневых искорок. Я попробовала вернуть ее, но ничего не вышло.

Я превратилась в кувшин, из которого выплеснули молоко. Даже потеков на стенках не осталось.

Надо было держаться. Надо было быть сильной и стойкой, но меня стало знобить. Затрясло, как в лихорадке.

Во мне была магия, а теперь ее не стало. Я ничто. Пустышка.

– Табита, – ректор взял меня за руку и сказал так, будто разговаривал с ребенком: – Я чувствую то же самое.

Кажется, к нам подбежали: Женевьева обняла меня за плечи, что-то ласково говоря, пробуя успокоить. Госпожа Элинор, вооруженная тестирующим кристаллом, обходила нас по кругу, изумленно покачивая головой. Я смотрела на них и не видела.

Как я буду работать? Как жить?

– Я без вас даже обернуться не смогу, – произнес Шарп, и в его голосе не было ничего, кроме тоски. – Пробую сейчас и не получается.

– Кажется, я слышала о таком феномене, – сказала госпожа Элинор. – Вы в некотором смысле теперь единый организм. Господин ректор, вы спасли академию. Господи…

Я никогда не видела ее настолько взволнованной: обычно декан факультета зельеварения была холодна и непробиваемо спокойна.

– Да, да! – Макбрайд затряс головой. – Вы вдвоем запечатали Разлом, это великий подвиг! И перенапряжение сил спаяло вас в одно существо в смысле магии… иначе вы оба погибли бы.

Шарп вздохнул. Резные ноздри нервно дрогнули, рот сжался в нить.

– Идемте, – сказал он и потянул меня за собой. – Где здесь ректорат?

Когда мы вошли в академию, нас встречали восторженными возгласами и аплодисментами, как героев. Немногочисленные студенты, которые приехали в академию за несколько дней до начала учебы, слуги и помощники, преподаватели и уборщики, все смотрели на нас, как на спасителей мира. А мы шли за Макбрайдом и госпожой Элинор, и я ничего не видела и никого не слышала.

Моя магия зависит от ректора Шарпа.

Ректор Шарп не сможет творить чары без моей помощи.

Если Женевьева хотела соединить нас, то вот оно. Получилось.

Когда мы вошли в ректорат, Шарп осмотрелся, кивнул и подошел к окну. Он так и не выпускал мою руку, и я чувствовала, как под кожей плывет драконий огонь, но не находит выхода.

– Драконий оборот это моя природа, – сухо произнес Шарп, но я видела, как он взволнован. – Сейчас попробуем то ассистирующее заклинание, вбрасывайте его в мою левую руку.

– Как? – спросила я. – Я пустышка.

На глаза накатывались слезы. Я пыталась удержать их, да не получалось.

– Бросайте. Заклинание, – отчеканил Шарп, и я…

Я замерла, понимая: делаю, что велено. Во мне ожили чары, потекли к руке ректора, и я увидела, как пальцы другой руки темнеют, грубеют и растут. Вот на них проступили очертания золотой чешуи, побежали от запястья под рукав дорогого сюртука, вот хищно изогнулись когти, вот проступил неровный шрам: похоже, однажды этому дракону задали хорошую трепку.

– Когда мы объединяем усилия, все получается, – улыбнулся ректор, и я не могла не заметить, что у него славная улыбка хорошего парня. Такого, который не будет разбивать девичье сердце.

Впрочем, я не собиралась это проверять.

– Хвала Небесам! – выдохнула госпожа Элинор. – Думаю, вы постепенно восстановите силы и сможете разделиться.

Шарп кивнул, выпустил мою руку, и сияние драконьей лапы начало угасать.

– Вот что нужно сделать сегодня, – распорядился ректор. – Совместными усилиями всех преподавателей укрепить защиту академии. Выявить самые слабые точки, вроде вашего внутреннего двора, и обработать их так, чтобы эти Разломы больше не повторились. У вас есть Теневой мастер?

Макбрайд кивнул. Юджин Сноу, наш Теневой мастер, несколько дней назад обрабатывал покои прошлого ректора, чтобы дух покойного Ходжа не стал вредить живым.

– Пусть еще раз пройдет по академии. Подозреваю, что этот Разлом мог выбросить сюда чьи-то посмертные оттиски, – приказал Шарп, и Макбрайд снова кивнул. – Где у вас астрологическая лаборатория?

– В башне Южного ветра, – ответила я. – Там вся аппаратура и обсерватория.

– Понятно, значит, временно ректорат будет там, – сообщил Шарп и добавил, видя, что его распоряжения не выполняются с лету: – Разрешаю действовать.

Народ из ректората как ветром сдуло. Я стояла, еще чувствуя наполненность магией, но она уходила, и ее нельзя было удержать. Шарп смотрел на меня с цепким интересом, словно никак не мог понять, как же его привязало ко мне, и как теперь жить в такой компании.

– Вам, похоже, крепко досталось, – сказала я. – Такой шрам на лапе бывает, когда драконы дерутся.

Ректор вопросительно поднял бровь.

– Надо же! Вы разбираетесь в драконах?

– Лучше, чем хотелось бы.

– И что вы о нас думаете?

Я решила, что ничего не потеряю, если скажу правду. Шарп меня не уволит.

– Заносчивые гордецы. Много сил, которые дают власть и самоуверенность. Все остальные просто пыль у вас под ногами.

Ректору следовало рассердиться, но он лишь улыбнулся.

– Да, вижу, вы и правда понимаете нашу породу. Какой же дракон разбил вам сердце?

Глава 4

Я вопросительно подняла бровь.

– С чего вы решили, что мне разбили сердце?

Честно говоря, я не ожидала, что новый ректор будет разговаривать со мной о таких личных вещах. Это было неправильно. Непрофессионально.

Впрочем, теперь мы единый магический организм. Наверно, это разрешает нарушать правила.

Улыбка Шарпа сделалась мягче, взгляд потеплел. Так смотрел Энтони, когда хотел от меня чего-то добиться. Жаль, что я поняла это уже потом, а сначала принимала за искреннее чувство и вся моя душа стремилась навстречу этому взгляду.

– С того, что женщины говорят правду о мужчинах только тогда, когда их душу растоптали.

Мне показалось, или в голосе Шарпа прозвучала искренняя печаль.

– И на чьем же опыте вы это узнали, позвольте поинтересоваться?

Шарп рассмеялся. Прошел к шкафчику, в котором хранились напитки, вынул пузатую бутылку старого бренди. Пожалуй, он прав: такое начало на новом рабочем месте следует запить чем-нибудь покрепче. Ректор посмотрел в мою сторону, я отрицательно качнула головой.

– Это была дуэль, – признался он, налив на два пальца. – Один из моих сослуживцев хвастался отношениями с человеческой барышней. Она родила дитя от него, а он прятался от законных требований.

Я нахмурилась.

– И вы вступились за незнакомую девушку? Просто так?

– Это вас удивляет?

– Это противоречит всему, что я знаю о драконах.

Ректор покачал бокал в ладонях.

– Правду сказать, вы ничего о нас не знаете, Табита. Не все драконы мерзавцы. В общем, слово за слово, и вот мы уже крутимся огненным вихрем над столицей, а маленькая армия министерства мечется внизу, следя, чтобы мы не разнесли половину Цветочного квартала. Я почти потерял правое крыло, мой сослуживец едва не лишился головы, вот так меня сослали в эти края.

Я улыбнулась. Кажется, тут кое-кто здоров врать. Ну ладно, не врать – приукрашивать.

Энтони тоже любил рассказать о подвигах. Несуществующих. Это помогает произвести нужное впечатление на девушку, особенно, если ты от нее зависишь.

А он зависел, да. Я умела считывать показания приборов и без магии. И мне не нужны были чары для составления таблиц и расписаний. Все волшебство может пропасть, но я останусь профессионалом. А вот ректору Шарпу без магии придется туго.

– Воспринимаете свое назначение как ссылку? – невинным тоном поинтересовалась я. – Здесь этого не оценят. Мы в глуши уважаем себя и свое дело.

Шарп осушил бокал. Фыркнул.

– Табита, я же не тот дракон, который вас обидел. Почему вы все время пытаетесь как-то меня поддеть? Вам нравится подкалывать начальство?

Я невинно улыбнулась.

– Вы первым начали, когда спросили о моем разбитом сердце. Это не касается начальства.

– А вы нанесли встречный удар, и теперь у нас тоже дуэль. Давайте не будем дуэлировать, Табита, нам лучше дружить, если мы зависим друг от друга.

Я кивнула. Да, разговор зашел слишком далеко, и надо было выбираться на устойчивую почву.

– Серьезно решили перенести ректорат в башню Южного ветра? – спросила я.

– Серьезно. Мы должны быть рядом. Мало ли, что потребуется?

Я вздохнула.

– Я привыкла к одиночеству. А в башне теперь целый день будет толпа народу.

Шарп присел на край стола и с улыбкой посмотрел на меня, крутя в руках пустой бокал.

– Знаете, однажды я был ранен в битве, – произнес он. – Так получилось, что… – ректор сделал паузу, вздохнул, будто не знал, как подобрать слова. – В общем, незачем ходить вокруг да около, остальные струсили и оставили меня. Я выстоял и победил, но потом долго лежал в лазарете и никого не хотел видеть. Ни друзей, ни журналистов, которые готовились трубить о моем подвиге. Никого. И я тогда понял одну вещь.

– Какую же?

Нет, Шарп не был похож на других драконов. Он не боялся быть откровенным. Энтони, конечно, рассказывал о себе, но он никогда не заговорил бы о чем-то глубоком и настоящем.

Это я тоже поняла только потом.

– Что одиночество не лечит. И не помогает. Оно просто запечатывает пустоту в душе, а потом эта пустота начинает гнить. Я не пытаюсь вас в чем-то убедить, Табита, просто рассказываю о своем опыте.

– Вы правы, – согласилась я. – Но обещайте, что ваша ректорская работа не будет мешать моей.

– Я все для этого сделаю, – без тени улыбки произнес Шарп. – Пойдемте посмотрим, что у вас за башня.

В башне Южного ветра уже хлопотали слуги. В Большом зале, который когда-то давно использовался как гостиная, расставляли столы и шкафы; секретарша, госпожа Бамблби, командовала, показывая, куда нести книги. Она пережила трех ректоров и по ее решительному виду было ясно, что готова пережить и четвертого. Когда мы вошли, секретарша заметила:

– Все почти сделано, господин ректор. Основная лестница в башню вон там, Табита обычно заходит утром и проверяет свои приборы, потом уходит на пары, а потом, после обеда, занимается исследованиями. Она не будет вам мешать.

Свой собственный угловой стол госпожа Бамблби поставила так, что он напоминал крепость, которую никому не обойти без разрешения. Бумаги и папки на нем уже лежали в идеальном порядке.

– Как лихо все устроено, – усмехнулся Шарп. – Башня, у подножия сидит дракон, а наверху прекрасная дева. Легенды оживают у нас на глазах!

Глава 5

Я поднялась в башню, зашла в свой рабочий кабинет и, сев за стол, придвинула к себе большую таблицу с расписанием занятий. Работа всегда помогала мне переключиться и забыть странные мысли и ненужные чувства.

И работы всегда хватало.

На факультете боевой магии надо было выстроить лекции и практические в те дни, когда Марес Кровавик на пике своей силы. Это потом ребята научатся воевать в любое время: когда они только постигают науку, их надо поддерживать.

А для факультета зельеварения с его алхимией, зелеными оранжереями и орущими мандрагорами нужны те потоки, которые создают пролетающие кометы Паризера. Госпожа Шанти, преподавательница травоведения, всегда четко их отслеживала и приходила разбираться, если ей что-то было не по нраву.

Вот на бытовом факультете все просто. Бытовики черпают энергию из сил Земли, она в прямом смысле слова у них под ногами. Их лекции и семинары можно ставить в любой день.

Я надеялась, что смогу отвлечься за работой, да только ничего не получалось. Валентин Шарп сейчас был в моей башне и не собирался покидать ее в ближайшие дни. Мысль об этом вызывала во мне какое-то странное томление.

Хотелось не работать и не думать о том, что мои чары сейчас полностью зависят от Шарпа, как и его магия от меня. Хотелось смотреть в окно на леса, которые окружают академию, и представлять, что я лечу над ними в то далекое место, в котором живет мое счастье.

У меня давно не было такого настроения. Оно напомнило мне те весенние дни, когда я была влюблена. Тогда весь мир казался книгой сказок, и я скользила по его страницам.

И что теперь, я снова влюбляюсь? Драконье влечение способно свести с ума, это все знают, но неужели я опять падаю в то чувство, которое гнала от себя все это время?

Нет, это все магия виновата. Та, которая соединила нас в единое существо. Это наваждение, и только. Когда оно развеется, все снова будет по-прежнему.

“Я ведь не тот дракон, который вас обидел”, – прозвучали в голове слова Шарпа.

“Ты все равно дракон, – подумала я, словно он мог бы услышать мой ответ. – Значит, ничем хорошим дело не кончится”.

– Табита?

Я не сразу поняла, что голос ректора звучит уже не в моих мыслях, а наяву, и он уже второй раз окликает меня. Оторвавшись от таблицы с расписанием, я увидела, что Шарп стоит в дверях и оценивающе рассматривает меня, будто пытается понять, на что я сгожусь.

Взяв ластик, я со вздохом стерла две заполненные строчки: задумалась и внесла лекцию по основам зельеварения не на те часы. Пусть у первокусников первой и второй парой будет введение в теорию магии. Термаг, этот курс вел Макбрайд собственной персоной, и его именовали коротко, тюрьмой.

– Мне нужна ваша помощь, мы собираемся усиливать защиту академии, – произнес ректор и спросил уже мягче: – Заработались?

Заработалась, да. Рухнула в какие-то глупые мысли.

– Я составляю расписание с учетом течения всех полей мировой магии, – с достоинством ответила я и кивнула на стопку расчетных листов. Ректор уважительно покачал головой.

– Должно быть, весь отпуск провели за спектроловами? – предположил он. – Тем более, надо выйти на свежий воздух.

За то время, которое я провела в кабинете, Большой зал окончательно превратился в ректорат. Сюда даже стеллажи с наградами академии приволокли. А вот большого сундука, заполненного артефактами, старинными книгами и хрустальными колбами, я раньше не видела. Ясно, ректорское добро; слуги сейчас аккуратно разбирали его, расставляя вещи в пустом шкафу.

– У вас тут все по-семейному, как я успел заметить, – произнес Шарп, когда мы вышли из башни. – Госпожа Бамблби предложила мне домашнего пирога.

– Лучше не пробуйте, – ответила я. – Она хорошо печет, но там много приворотных травок.

Шарп вопросительно поднял бровь: я сумела его удивить.

– Сколько ей лет, тысяча? Зачем ей меня привораживать?

– Затем, что у нее три внучки на факультете бытовой магии, – ответила я, и Шарп покачал головой.

– Похоже, придется стряпать самому.

Мы снова вышли во внутренний двор. О недавнем появлении Разлома говорил лишь неприятный запах да темная полоса на булыжниках, похожая на шрам. Все преподаватели уже собрались здесь: на Шарпа смотрели, как на героя, а на меня как на дамочку, которой повезло оказаться в нужном месте в нужное время.

Подсуетилась. Не успел приехать новый ректор, а я уже прыгнула. Не упустила свой случай.

Меня такие взгляды не обижали и не задевали. Я знала себе цену и прекрасно понимала, что, например, госпожа Коллинз, которая преподавала историю всемирной магии и сейчас смотрела на меня так, словно осуждала, завтра придет в кабинет и будет умолять: “Табби, милая Табби, не ставь мне первых пар, я просто не могу открыть глаза в такую рань!”

– Итак, господа, работаем в общей цепи, – отчеканил ректор и взял меня за руку. Мы выстроились в круг, и Шарп продолжал: – Макбрайд запускает заклинание, все подхватывают, а мы с госпожой Ллойд даем максимальное усиление.

Неужели у нас получится? Ох, что-то я сомневаюсь…

А потом чужая мощь ударила в грудь, нарастая и переплетаясь с той силой, которая поднималась ей навстречу из самой глубины души. И, почти теряя сознание, я чувствовала, как под кожей ректора плывет пламя, и просила:

“Удержи. Пожалуйста, не бросай меня”.