Аврора: Круги Ваппа

Веда I

"Сквозь двери, что спрятаны в линиях стен,
Проходят лишь те, чей разум не тлен.
Но помни, ступая за призрачный край —
Назад ты не сможешь вернуться в мой, знай."

— «Кодекс заблудших», хроники архиев

Двор не являлся замкнутым, или тупиковым. С одной стороны его огибал поворотный дом, половина которого выглядела заброшенной и довольно аварийной. Напротив дома располагалась вереница невзрачных двухэтажных домов, по одному подъезду на каждый – они свободно стояли, как редкие кирпичики вокруг свежей песочницы.

Летнее время облагораживало это место. В густых кронах деревьев путался ветер, а на дорожках судачили близкие соседи... Но Веду заинтересовал именно тот, поворотный дом. А конкретнее – его поворотная секция, где металлическая подъездная дверь была заперта на замок. Вокруг расползались сорняки и колотый кирпич, но никого похоже не беспокоила эта дверь. Вернее, её попросту не замечали, словно отсутствовал целый подъезд.

Почему девятнадцатилетнюю девушку привлекло именно это место, эта дверь? Одна из причин, наверное – отсутствие рекламных объявлений, коими были оклеены абсолютно все двери и подъезды города. Но эта, отдающая серебром, дверь сияла девственной чистотой.

Веда часто возвращалась домой из колледжа через этот двор, но сегодня, почему-то, обратила внимание на необычную дверь, задержавшую девушку как минимум на полчаса. Она стояла на расстоянии трёх метров от места, где полагалось быть крыльцу, и придирчиво осматривала гладкий металл, не решаясь подойти ближе.

Она услышала звук, будто бы в замке провернули ключ. Это произошло совершенно внезапно и заставило Веду вздрогнуть. Она опасливо перевела взгляд на большой навесной замок. Инстинктивно девушка попятилась назад, но любопытство не позволяло сию же минуту покинуть двор. Веда конечно заметила, что в последние несколько лет вокруг неё происходят какие-то странные вещи, но независимо-открывающийся замок, причём – без участия ключа – было уже слишком.

Справа долетали обрывки разговора двух курящих, у соседнего дома, мужчин. Но Веда не улавливала смысл, продолжая стоять среди обломков кирпича и травы, наблюдая за любопытнейшим, и одновременно – пугающим действом. Ещё один щелчок, – и замок повис на дужке, раскачиваясь из стороны в сторону, как жуткий, холодный маятник. Веда поняла, что уходить уже поздно, но не страх владел ею, а иное чувство.... Она точно знала, что теперь просто не имеет права уйти, не дождавшись дальнейших событий. Лёгкий, едва уловимый, порыв ветра колыхнул её пушистые, имбирного цвета, волосы – ещё одно неоспоримое доказательство.

Серебристая дверь медленно отворилась, без какого либо намека на скрип. Блеснув на солнце гладкой поверхностью, она заставила Веду замереть, затаив дыхание. На треснутую бетонную плиту ступил невысокий молодой человек и, не заметив, что за ним наблюдают, принялся беспечно возиться с замком, защелкивая его. Веде он напомнил её однокурсника – прилежного ученика, стабильно сдающего все предметы на «отлично». Одет он был в щегольские шерстяные брюки, кофейного цвета, опрятная белая рубашка, тщательно заправленная за пояс, и высокие, коричневой кожи, ботинки на шнуровке. Спину он держал ровно, но нарочно сутулил плечи, отчего походил на остроносого гибкого хорька с прищуренными глазами.

Взгляд Веды, направленный в спину незнакомца, безмолвно требовал объяснения того, что только что произошло. Она уже смирилась с невероятной магией, сотворенной прямо у неё на глазах, и её больше не беспокоил тот факт, что научные законы тут не помогут. Мужчина развернулся на каблуках и сделал шаг вперёд. Натолкнувшись на изумление во взгляде Веды, он замер на мгновение, сжимая в правой руке длинный, жёлтый, острозаточенный предмет, похожий на карандаш. Веда предпочла терпеливое молчание, хотя находилась в шаге от того, чтобы выплеснуть в лицо незнакомцу все накопившиеся вопросы.

– Ты – архий? – поинтересовался он, шагнув вперёд, подминая сочные густые стебли.

– Кто? – с ещё большим недоумением, переспросила Веда.

Чего-чего, но не это ожидала она услышать. Её поразило, как переменилось выражение лица мужчины – из настороженного, в флегматично-будничное – и наоборот. Он сделал ещё один осторожный шаг.

– Прошу прощения... но ты же видишь дверь? – улавливая крепнущее замешательство в темно-зеленых глазах девушки, он быстро ретировался. – Ты отчётливо видела, каким образом мне удалось выйти из дома, верно?

Веда медленно кивнула, не отводя взгляд от внимательного лица напротив.

– И ты, кажется, удивлена, – протянул он, слегка приподнимая брови.

Веде даже показалось, что он принюхался – лицо его стало неотличимо похожим на мордочку хорька. Тут-то девушке действительно захотелось сорваться с места и как можно скорее оказаться в своей комнате, на безопасном расстоянии от этого странного человека. Особенно в то мгновение, когда незнакомый мужчина плотнее сжал в руке таинственный предмет, похожий на простой карандаш.

– Я понял, – так и не дождавшись ответа, проговорил он, смягчаясь.

Веда осмелилась заглянуть в его глаза и ей причудилось – незнакомец выглядит намного моложе своего истинного возраста.

– Мне надо идти, – пробормотала Веда и поспешно развернулась, зашагав по дорожке прочь из этого безумного двора.

Она едва не бежала, стремительно удаляясь оттуда. Никто не окликал её, но это не успокаивало. Веде навязчиво чудилось, будто незнакомец, обратившись летучей мышью, в любую секунду настигнет её. Но она не оборачивалась, пока не ощутила под собой свою собственную кровать. Последние несколько недель словно испытывали её на прочность: мимолётные галлюцинации, чересчур реалистичные сны, и невероятная масса энергии, которая помогла Веде первой на курсе закрыть всю сессию полностью, причём лучше всех остальных. Сперва ей показалось, что это всеобщее напряжение так влияет на всех студентов, но теперь.... Навесной замок, отпирающийся самостоятельно, и нереальная дверь – вряд ли можно списать на усталость, или причудливое преломление света.

Фрей I

"В метели границы стираются — между сном и явью, светом и тенью, страхом и истиной."

— Гильден Рахт, «Записки странника»

Фрей протянул, прямо в сплошную пелену снега, свёрнутую газету. Он выкидывал руку наугад, не разбирая тех, кто примет, облепленное снегом, печатное издание. Метель не утихала со вчерашнего дня, а сегодня – в понедельник – ему пришлось выйти на перекресток и раздать газеты с бесплатной рекламой.

Лихорадящий холод проникал сквозь пальто, шарф и шапку, а о пальцах ног – и говорить нечего. Но Фрей обязан был избавиться ещё от двух пачек газет, любой ценой – иначе, ему попросту не заплатят за выход.

Руки, в перчатках с обрезанными пальцами, за последний час окончательно потеряли способность к осязанию. Бумага приятно пахла типографией, но заледенела и хрустела, когда парень сворачивал очередную газету. Еженедельное издание разбирали неохотно. Даже заинтересованные не желали вынимать руки из нагретых карманов, пригибаясь и пряча лица в шарфах.

Непослушными пальцами, Фрей намотал свой собственный, оранжево-синий, шарф на голову и лицо, оставляя лишь глаза, для обзора. Целые горсти снега мгновенно облепили его заново, залетая в образовавшееся отверстие и утяжеляя ресницы. Ветер проникал в рукава, а ног он не чувствовал даже при ходьбе. Но оставалась всего одна пачка, и Фрей стал работать активнее, стойко выдерживая, налипающий на веки, снег. В его голове не задерживалось ни единой мысли – тело действовало само по себе, машинально впихивая прессу прохожим, куда попало. Он осознавал лишь одно – если начнет думать – окоченеет до той степени, что просто-напросто не доберется до своего автобуса, везущего его домой. Фрей умел на время выключать некоторые чувства, или менять их, если ему того хотелось. В критических ситуациях это получалось лучше всего – сейчас его разум был чист, как свежевыпавший снег.

Высокая темная фигура Фрея металась на углу здания. Его ярко-желтая фирменная накидка являлась единственным маячком для потенциальных читателей еженедельного печатного издания. Парень глядел только себе под ноги, приподнимая глаза лишь затем, чтобы свериться с большими электронными часами на башне, через дорогу. Они показывали двенадцать-двадцать шесть, а это значило, что оставалось всего полчаса работы. Фрей выдохнул в шарф, наполняя пространство под ним своим теплом. Медленно и неуклюже сворачивал он газету за газетой, подавая их любопытным пенсионерам, возжелавшим получить «штучек десять». Парень отсчитал ровно десять и отдал. Счёт газет вырвал его из кокона, вновь окуная в колючее вардоновское дыхание. Он попытался опять очистить голову от мыслей, но на этот раз сознание не поддавалось на трюки. Он поднял глаза на плотную толпу людей, которые переходили дорогу, двигаясь прямо на него, и стряхнул с газет целый сугроб снега. Но что-то в этой привычной толпе было не так.... Фрей с силой зажмурился, а потом быстро распахнул глаза – толпа постепенно рассеивалась, распадаясь на отдельных людей – тогда-то парень и определил то, что его смутило. У каждого из них был свой, неповторимый оттенок, и все они излучали мягкий, как будто плюшевый, свет – кто-то ярче, кто-то нет.

Вот проплыла мимо медово-желтая девушка, пока мужчина, цвета электрик, перехватил газету из замерзших пальцев Фрея. Парень решил, что это, видимо, последствия обморожения, и мозг просто не может нормально воспринимать окружающую среду, из-за постоянной перезагрузки.

Избавившись от всех газет, Фрей поспешил через дорогу, где его автобус поглощал пёструю очередь, походившую теперь на новогоднюю гирлянду, сияя всеми мыслимыми оттенками. Просто обхохочешься, если бы не было так жутко. Дрожь охватила тело Фрея, будто его лишили пальто. Он опустил глаза вниз, чтобы не выдавать своего состояния окружающим – ему почему-то показалось, что так себя очень часто чувствуют наркоманы.

Подошла очередь Фрея. Знакомый водитель теперь обрёл темно-фиолетовый оттенок и походил на баклажан. Фрей бросил на его ладонь необходимое количество монет и убежал вглубь салона, к окну. Рядом с ним присел бирюзовый гражданин, в бирюзовом пуховике, и автобус тронулся с места. Присматриваясь к людям, Фрей заметил, что тот или иной оттенок распространяется не только на тело, но и на одежду – будто бы, он глядел на них сквозь разноцветные стекла.

За окном мигали предновогодние огни, украшающие витрины магазинов и окна домов. Мимо них мелькали сияющие люди, а состояние Фрея опасно граничило с паникой. Виду он не подавал, маскируя свой нарастающий ужас под маской уставшего и замёрзшего человека. В голову ему пришла новая, не менее жуткая мысль: «А что, если и он такой же... разноцветный?». Фрей медленно перевел взгляд от окна на свои руки, но не заметил странного свечения и мягкого цвета. Он выдохнул с облегчением – бирюзовый сосед недоуменно посмотрел на него.

Метель усилилась, а по небу поползла снежная туча. День только перевалил за середину, а город уже погрузился в предвечернюю серость. В сумерках, фигуры людей стали ещё насыщеннее. «Это какое-то безумие. Я же уже согрелся» – прокручивал парень в голове, изо всех сил пытаясь вернуть прохожим их истинный вид, без загадочного свечения – «Приду домой и сразу – спать» – решительно заявил он самому себе, наблюдая за попытками бледно-розовой старушки попасть в салон автобуса. Она с трудом вскарабкалась по скользким ступеням, и водитель свернул на дорогу, густо занесенную снегом.

Ещё два поворота и автобус остановился в тупике. Фрей выскочил первым, через заднюю дверь, и помчался к длинному девятиэтажному дому, расположенному за небольшим базарчиком и супермаркетом. Снежные сугробы уже успели подмерзнуть и покрыться хрустящей корочкой. Солнце походило на завуалированную луну, а снег всё летел и летел. Под окном первого этажа, возле подъезда толпились голуби. Фрей их видел каждый день, но сейчас будто заметил их впервые в жизни – все они отливали голубовато-серым, стальным оттенком, и при каждом движении они словно двоились и вытягивались, как на неудачном фото. В животе у парня требовательно заурчало и он собрался с мыслями, отворачиваясь от суетливой стаи. Он подумал – возможно, всё это пройдет, если он плотно пообедает. Он ухватился за дельную мысль всем своим сознанием. Возложив большие надежды на отцовские макароны, соевый гуляш и большую чашку горячего чая, Фрей забежал в подъезд и похлопал ладонями по бокам и плечам, оставляя на первом этаже лишний снег. На одном дыхании, он взмыл на пятый этаж.

Микта I

"Нарисуй дверь – и она откроется.
Нарисуй путь – и он приведёт тебя туда,
где тебя уже ждут."
— "Основы Архического Проекта", автор неизвестен

Монтажный колледж Восточного Робустоса упирался в сизое зимнее небо просторным седьмым этажом. Студенты спешили также и в подвал, чтобы получить знания в холодных, плохо отапливаемых аудиториях, ниже уровня померзшей земли. Но вряд ли кто-то из здешних преподавателей, студентов, или обслуживающего персонала знал, что на месте старого закрытого корпуса существовало ещё одно учебное заведение.

Но оно было там. Академия Восточного Робустоса и Организация региональных архиев – называлась оно, скрываясь уже несколько десятилетий в неприметном забытом здании. Хотя, сама Академия находилась тут ещё задолго до постройки колледжа, задолго даже тех лет, когда на этом месте воздвигли первое многоэтажное здание.

Закрытый корпус Монтажного техникума, казалось, никогда не использовался, никто из самых старых преподавателей не мог точно сказать – для чего именно он был построен. Естественно, дверь, ведущую на территорию Академии, видели лишь архии – люди весьма чувствительные ко внешнему миру, с особыми способностями.

Микте только исполнилось двенадцать лет, когда его обнаружили и забрали в Академию. Случилось это два месяца назад – он неожиданно стал видеть и слышать вещи, которые его друзья расценили, как нелепые шутки, причём не особо смешные. Микта несколько дней не выходил из своей комнаты и не разговаривал с родителями. А когда они сговорились вызвать ему врача – он и вовсе запаниковал. Видения и странные хитросплетения солнечных лучей очень пугали его, но и попадать в сумасшедший дом он не желал.

Впрочем, врач в тот день не пришёл. Да и родители как-то странно повели себя – легли после обеда спать, чего ранее никогда не делали. Микта беспокойно метался по комнате, пока не заметил туманное мерцание, исходящее от дверцы платяного шкафа. Через секунду, прямо из высокого зеркала грациозно выскочил леопард, весь сотканный из длинных светящихся ниточек. Микта даже вскрикнул, но не от страха, а от изумления. Мерцающий леопард назвал себя «сопровождающим» и сопроводил мальчика в АВРОРА, прямо через его собственное зеркало. Микта поверил неожиданному гостю сразу и без вопросов пошёл за ним. Между сумасшедшим домом и говорящим леопардом – Микта выбрал второе и ни разу не пожалел, впоследствии.

Сперва, конечно, он подумал, что это продолжение галлюцинаций, но когда получил свой инструмент и сходу создал им несколько удачных чертежей – Микта осознал – вот здесь и есть его жизнь.

Он естественно тосковал по родителям, которым архии-устранители изменили память, как и всем тем, кто знал Микту. Но даже если бы был способ вернуться в прежнюю школу – он ни за что бы не согласился. В Академии он нашел все, о чём мечтал: свободу, понимающих друзей и высшее образование. Микта хотел пойти на кулинара, но теперь перед ним открылись более широкие перспективы – черчение давалось ему невероятно легко.

Сосед по комнате Микты вчера не явился ночевать – скорее всего снова остался в комнате у кого-то из друзей. Тому девятнадцать лет и с двенадцатилеткой у него находилось мало общего. Тем не менее, в Академию они попали одновременно и учились теперь на одном курсе.

Здесь новые курсы набирались после каждого всплеска незарегистрированной энергии и, соответственно, потока новичков. И обучение у каждого такого курса начиналось сразу же на следующий день, после определения, независимо от сезона появления. На данный момент, академия вмещала четыре курса по пятеро-шестеро учеников, но новички всё прибывали. Вместе с Миктой обучались пока ещё трое – его сосед по комнате и разнополые близнецы, которые предпочли делить отдельную комнату.

Микта пошарил пальцами в выдвижном ящике прикроватной тумбы, и вытащил длинный жёлтый предмет, похожий на остро отточенный карандаш. Парень любовно протер его рукавом рубашки. К своему инструменту он привязался с первых дней – Микта бы и спал с ним, если бы не опасался сломать ненароком.

Зашнуровав зелёные кеды, Микта подхватил две рабочие тетради, ручку и самый толстый и тяжёлый учебник. Перешагнув порог комнаты, он вычертил над ручкой двери, остриём инструмента, маленький символ. Угловатая закарлючка мгновенно всосалась в замочную скважину, дверь заперлась, а Микта поспешил вниз, перепрыгивая через ступеньки. Общежития студентов находились на самом последнем, седьмом этаже. Но Микта уже успел попасться на глаза нескольким преподавателям Монтажного техникума, необдуманно решив прогуляться по улице и зайти в неархийское здание. Там, заметив его странные учебники и незнакомую форму – сразу поинтересовались – кто он такой. Микта быстро сориентировался и рассказал, что навещает брата, который учится на холодильщика.... В общем, выручать его пришлось тогда самой завучу. С тех пор, Микта не стремится выходить за границы Академии, скрытой за иллюзорными барьерами. Та и смысла нет – тут и так довольно хорошо.

Сегодня, первыми двумя предметами в расписании стоял архиязык. По сути, это был язык народов Ваппа – самого северного континента. В изучении, этот язык очень прост, но не многие стремятся изучать его, ибо в реальной жизни он нужен только народам Ваппа и архиям. Ну ещё – немного студентам, которые выбрали своей стезёй строительство, или медицину, и то – лишь для редких пометок.

Времени было еще много, поэтому он решил пройтись по Главному Вестибюлю, на первом уровне – его завораживали масштабы этого помещения, к тому же – оттуда всегда пахло свежестью и сырой землёй из сада.

Немного посидев в Вестибюле, Микта вышел к пандусу, которые служил, вместо лестницы, полукругом огибая единственную башню Академии, ведущей к административному блоку и кабинетам преподавателей.

Микта свернул от пандуса влево и оказался прямо в центре учебного отделения. Прямо посредине башни, как остров в океане, располагались сразу три кабинета – преподавательская, завуч и директор. Одна из стен преподавательской повторяла изгиб пандуса – Микта хорошо рассмотрел её изнутри, когда впервые попал сюда. Он сделал шаг в арку, попадая в длинный коридор, по правой стороне которого располагались кабинеты второго этажа.

Марк I

"Когда смотришь в глубину зеркала,
оно начинает смотреть в тебя.
А если долго смотреть – можно увидеть лишнее."
— Эрвин Тарр, "Очерки отражений"

Он завороженно наблюдал за медленно кипящим отваром, наполняющим ароматным паром его скромную обитель, в задней комнате аудитории. Сегодняшний вечер представлялся профессору Марку Реллану более-менее спокойным, как и все предыдущие предпраздничные вечера. Он бы и дальше наслаждался своим уединением, если бы не внезапное появление мерцающего леопарда, грациозно впорхнувшего прямо сквозь толстую деревянную дверь, оббитую снаружи металлом.
– Добрый вечер, Господин Реллан, - произнес леопард приятным бархатистым голосом директора Виннетстоуна. - Я что-то давно не наблюдаю вас на общих собраниях.

Марк, не смотря на свои внушительные габариты, от неожиданности, чуть ли не подскочил на низеньком табурете. Он так был сосредоточен на точном отсчете времени томления листьев мяты, что буквально лишился на время слуха.

– Добрый.... Добрый вечер, директор, - буркнул он, поднимаясь на ноги, во весь рост, почти касаясь при этом притолоки своим широким лбом.

– Я бы хотел, чтобы вы заскочили ко мне сегодня. Перед тем, как вся Академия приступит к праздничной подготовке. Сегодня нам всем придется здорово потрудиться, - продолжал леопард, шевеля серебристыми усами. – Я осведомлён в ваших выдающихся способностях, Господин Реллан. И я конечно говорю не об эликсирах и настойках, – добавил он небрежно, сверкнув опаловыми глазами по лицу Марка.

– Но я хотел бы.... – попытался возразить Марк, предчувствуя дополнительные затраты энергии.

– И я надеюсь, что вы умеете хранить тайны государственной важности, – перебил леопард, и не дожидаясь ответа, повернул свою великолепную голову к выходу. – Сегодня. В пять, – безоговорочным тоном повторил он, больше не удостаивая Марка взглядом.

Марк тяжело выдохнул, дождавшись полного исчезновения струящегося леопарда, и вновь опускаясь на табурет. Табурет, на этот раз не выдержал и распластался на липком полу, под весом своего расстроенного хозяина. Но к реальности Марка вернул густеющий дымок, заставивший его мгновенно подскочить и броситься к эмалированной посудине, где томились изнывающие листья. Вода на дне успела выкипеть, на нижние листочки стали подгорать.

Отчаянно выругавшись в грязно-синий шейный платок, Марк до скрипа стиснул зубы, чтобы не сорваться и не перевернуть посудину с испорченным отваром. Быстрым движением он потушил огонь под ней. Нет, этой ночью ему уже точно не светит глубокий сон без сновидений. Точно, не этой ночью.

Мысль, что директор мог это всё специально подстроить и послать своего легата именно в тот момент, когда он готовит для себя спасительное снотворное – просто не в состоянии была сформулироваться у него в голове. Профессор Марк Реллан никогда не вдавался в подробности, связанные с делами директора Виннетстоуна. Потому что, чем больше вникать в них, тем больше к тебе возникнет вопросов, в последствии. А если бы не его, Марка, редкий природный дар – количество посещений Виннетстоуна приблизилось бы к нулю. Да и проблем взаимоотношения с окружающими бы поубавилось. Впрочем, Марк старался не касаться дел и других архиев, с коими ему приходилось иногда общаться.

Задумавшись, он даже не не заметил, как в его кулаке что-то хрустнуло. Марк опустил взгляд и раскрыл ладонь, почти минуту рассматривал, как тонкое стекло впивается в огрубевшую мозолистую кожу.

– И как это тут оказалось? – поинтересовался он у своей руки, медленно вытаскивая из нее осколки.

Это был цилиндрический, маленький флакон для снотворного, которому так и не суждено было сегодня приготовиться. Он аккуратно завернул стеклышки в первую попавшуюся на глаза бумажную салфетку, отправляя их в мусорное ведро, после чего – побрел к умывальнику – привести свою ладонь в порядок.

С мутного зеркала, на Марка взглянул высокий широкоплечий мужчина, лет сорока, с бледным лицом и грустными глазами бассета. Светлые волосы, довольно грязные, кое-как собранные на затылке, передними прядями падали на высокий лоб, а в побуревших бороде и усах застряли кусочки влажной земли. Не поврежденной рукой Марк включил холодную воду и поспешно смыл кровь, умылся, а затем – занялся порезами. Он мог в один момент излечить руку каким-нибудь зельем, но решил, что шрамы послужат хорошим напоминанием об испорченном отваре – его бы следовало закончить, по возвращении.

Марк через плечо глянул на древние настенные часы, стрелки которых указывали половину пятого. Наскоро перемотав левую руку шейным платком и туго затянув узел, он накинул на плечи серый плащ, поверх рубашки, одновременно отпирая дверь своей подсобки.

Заперев на два оборота дверь лаборатории, а затем, уже с помощью начертанных знаков – и дверь аудитории, он направился к пандусу, серпантином уводившего его на уровень выше, туда, где находился административный блок. Мимо арки Главного Вестибюля Марк буквально пробежал, стараясь создавать как можно меньше шума – что трудновато проделать в тяжелых армированных ботинках из огнеупорной кожи. В Вестибюле собралось уже немало народу, но ему меньше всего хотелось сейчас с кем-то общаться. Ну.... Может быть, разве.... Нет. Ни с кем. Сегодня, если вспомнить, он вообще планировал проспать праздник перед Новым годом.

Кабинет директора находился за простой деревянной дверью, молочно-белого цвета. Марк не стал долго топтаться перед ней и кротко постучал. Дверь отворилась сама, без скрипа. Он уже наблюдал подобную самостоятельность предметов, окружающих директора, поэтому ничуть не удивился, входя внутрь.

Кабинет, светлый и просторный, был уже тщательно украшен к праздникам. Простой беленный потолок мерцал разноцветными колючими фонариками, словно ясное дневное небо, только усыпанное множеством крупных звезд. А прямо посредине яркого ворсистого ковра, возвышался любимец директора – гигантская, снежно-белая орхидея. Головки цветка, размером с хорошую тыкву, лениво повернулись в сторону Марка, но спустя пару секунд – утратили к нему интерес.

Артур I

"Одни чертят границы,
другие их стирают.
Но есть те, кто пишет поверх."
— Густав Морвен, "О логике невозможного"

Скрип пера по бумаге заполнял комнату Артура Мглина едва слышным, но бесконечно убаюкивающим звуком. Его кабинет утопал в тишине, нарушаемой лишь отдалённым гулом приготовления к празднику за стенами Академии. Артур любил Новый год – праздник Первого Вераса, но только тогда, когда он отмечался в лучших традициях Восточного Робустоса. Воспоминания о детских годах и первых праздниках в Академии были для него особенно дорогими.
В Восточном Робустосе Новый год начинался с создания бумажных гирлянд, которые дети мастерили своими руками. Большие фонари в форме звёзд освещали потолки каждого кабинета, их мягкий свет наполнял комнаты тёплой атмосферой. Вечер завершался тихим ужином в кругу друзей и коллег. Даже младшие курсы могли присутствовать на Таинстве Ночи Обновления, которая проводилась в полночь, с благодарностью природе и тишиной перед первой минутой наступающего года.

Мглин отложил перо и на мгновение задержал взгляд на старом куске пергамента, на котором были выведены выцветшие знаки языка Ваппа. Его мысли вновь вернулись к Эжену Моделу.

— Неужели ты действительно заслужил такую судьбу? — прошептал он, всматриваясь в замысловатые символы, которые когда-то объяснял молодому Эжену. — Или мы, возможно, все ошиблись в тебе?

Мысли о бывшем студенте были тяжёлыми, как свинцовые тучи. Артур хотел бы ещё хоть раз поговорить с ним, услышать его версию событий, но запрет директора был абсолютным.

Воспоминания нахлынули на него. Даже среди первокурсников, имя Эжена звучало как легенда. Новички шептались о его преступлениях, не зная истинной истории, как будто знали его лично. Этот феномен тревожил Мглина. Истина терялась за слоями сплетен и пересказов, становясь лишь отголоском того, кем был Эжен на самом деле.

Наконец, он поднялся, накинул свой потёртый плащ и направился к двери. В Главном Вестибюле назначено собрание для всех обитателей Академии, которое плавно перетекало в праздник. Теперь в Академии доминировали западные традиции, которые Артур находил чуждыми. Обилие мишуры, ярких огней и шумных гуляний больше напоминало празднество для вида, чем осмысленный ритуал. Большие фейерверки, сладкий запах благовоний, громкая музыка — всё это раздражало Мглина. Ему не хватало той глубины, которую он ощущал в традициях Восточного Робустоса.

Вместо тихих ужинов с коллегами теперь устраивались пышные банкеты, на которых младшим запрещалось присутствовать – всем, кому еще не исполнилось семнадцати лет – отправляли по комнатам уже в девять часов вечера. Атмосфера становилась поверхностной, больше похожей на показное торжество, чем на праздник, который объединяет всех в общих стремлениях.

Когда он закрыл за собой дверь, лёгкий морозный ветер в коридоре подгонял его вниз.

Главный Вестибюль уже наполнялся голосами. Учителя делились друг с другом своими впечатлениями, шутили, переговаривались. Мглин заметил Астрею Хло, в длинном серебристом платье, стоящую у стола с горячими напитками, и направился к ней.

— Артур, — приветствовала она, улыбнувшись. — Как ты? Праздник уже на пороге, а ты выглядишь будто видишь перед собой дождь морила.

— Просто задумался, Астрея, — ответил он. — В этом году всё кажется сложнее, чем раньше. – Артур поправил, сползшие на кончик носа, очки.

— Ты всегда слишком много думаешь, — сказала она, слегка хлопнув его по руке. — Нам всем нужно расслабиться, хотя бы сегодня.

— Расслабление — роскошь, которую я давно себе не позволяю, — усмехнулся он, но в глазах его оставалась тень.

К разговору неожиданно присоединилась Ирис Кальдер. Её острый взгляд метнулся к Мглину.

— Добрый вечер, коллеги, — произнесла она строго. — Артур, в твоих глазах читается больше тревоги, чем радости. Неужели праздник — слишком мелкая забота для тебя?

— Тревога иногда важнее радости, Ирис, — ответил он сдержанно. — Особенно когда мы обсуждаем не только украшения.

Ирис пожала плечами, но её внимание задержалось на Мглине дольше, чем обычно. Артур знал эту женщину уже десять лет, но так и не распознал её. Студенты часто жаловались ему на жесткие меры Ирис, но не мог спорить с методами преподавателя другой дисциплины. Она же никогда не проявляла к нему неприязни, и он не углублялся в методику уроков по энергетическим барьерам.

В этот момент подошёл Серж Дарво. Его голос звучал громко, почти заглушая остальных.

— А, Мглин! Опять ото всех отстаёшь? Скажи, ты когда-нибудь будешь более «вовлечён»? Или уже давно решил, что твои книги и свитки важнее нас?

Артур посмотрел на него спокойно, но в глазах блеснула едва уловимая искра раздражения. Астрея перебрасывала взгляд с Артура на Сержа и обратно, боясь вмешиваться. Наконец, она сочувственно улыбнулась Мглину, отставляя чашку с чаем на край ближайшего стола.

— По крайней мере, мои книги не прерывают чужие мысли на полуслове, Серж, — сухо отозвался Артур.

Серж рассмеялся, широко раскинув руки, будто его реплика была самым остроумным замечанием за вечер. Астрея тоже тихонько хихикнула, бросив ободряющий взгляд на преподавателя архиязыка.

— Ну, конечно, конечно, — произнёс он, отхлёбывая из кружки. — Но кто будет спасать нас от скуки, если не я?

Мглин насупил брови, но ничего не ответил. Этот историк вечно искал повод, чтобы задеть его, никакого уважения к старшему преподавателю. Серж поступил к ним в Академию в прошлом году, из какого-то западного городка Флорсбии и страшно этим китчился, демонстрируя свои современные методы работы, которые очень даже нравились и директору и ученикам.

У правого плеча Мглина возникла Офелия Вейлант, поправляя свои очки.

— Серж, иногда нам всем нужно отвлечься, но не от реальных проблем, — сказала она с тонкой иронией. — Твои шутки хороши, но, быть может, мы слишком привыкли к ним, чтобы замечать, что происходит вокруг.

Веда II

"Не каждая дверь ведёт наружу.
Иногда она ведёт глубже внутрь тебя."
— Элиан Труасс, "Архитектура снов"

«Их обнаружили за два дня до Нового года. Из-за неё.»

Веда сидела на неудобном, чересчур мягком кресле, в комнате, подозрительно похожей на кабинет психолога. Напротив – в таком же кресле, сидел высокий пожилой мужчина, презентабельной внешности, с пронзительными янтарными глазами хищника. Какое-то время они просто сидели и смотрели друг на друга, в компании женщины в строгом костюме и мерцающего существа. Веда продолжила сидеть неподвижно, не позволяя более себе вновь поступить глупо, как тогда, двое суток назад.

Тогда у них с Эженом начерталась уютная квартира в одной из аварийных застроек, в густонаселенном квартале города, на юге Восточного Робустоса. И всё там было идеально, лишь только не хватало камина, для полной картины предстоящего праздника Первого Вераса. А когда Эжен удалился, чтобы притащить провизии, Веда решила осуществить свою задумку, и к его возвращению – изобразить настоящий камин! Она уже кое-что понимала в монументальных чертежах, поэтому не сомневалась, что у неё всё получится как надо.

И всё получилось. В камине даже горел притягательный огонь. Веда ликовала и, присев на жесткий коврик у своего творения, она с нетерпением принялась ожидать Эжена. Ей так не терпелось похвастать идеально вычерченным камином, что не заметила, как задремала прямо на полу. А пробуждение оказалось не из приятных.

Над ней склонились пара неизвестных мужчин, и у каждого их них в руке было по инструменту. Один из мужчин, не успела она опомниться, схватил Веду за запястья. Другой – пониже ростом и старше первого – направлял свой инструмент куда-то вглубь квартиры. Девушка перевела туда взгляд – из темноты, на свет пламени из камина, медленно вышел Эжен. Его лицо было таким разочарованным, какого Веда ещё никогда не видела, за все семь месяцев их знакомства. И это разочарование было направлено лишь на неё одну – на двоих пришельцев в белых одеждах Эжен даже не смотрел.

Не глядя на них, он сделал в сторону старшего быстрый замысловатый выпад, обертывая того в некое подобие прозрачной плёнки. После чего, он направил инструмент на незнакомца, больно скрутившего руки Веды за спиной девушки. Лицо его по прежнему отражало разочарование, но теперь с некой примесью решимости.

Он не вымолвил ни слова, но у Веды в голове стали возникать вещи, к её мыслям не имеющие ни малейшего отношения. Она сразу поняла, что это Эжен пытается ей передать некое послание. И ему удалось: за долю секунды на Веду обрушился трёхэтажный выговор в дополнение к осуждающему взгляду.

Камин, как оказалось, высвобождает огромное количество энергии, особенно, когда его материализовать уже зажженным. Именно так она позволила ОРА легко их обнаружить.

Она не сомневалась, что Эжен запросто справится со вторым незнакомцем и они успеют сбежать подальше от этого места и скрыться. Но её спутник и учитель не успел даже перевести взгляд на того, кто её держал, как маленькая квартирка стала ещё меньше, потому что вокруг стали появляться группами другие люди, и у всех имелись при себе инструменты. Веда сообразила, что это и есть элитный отряд архиев – ПСА (Панакский Совет Архиев). И до самого последнего момента, пока её не разлучили с Эженом, она могла наблюдать на его лице лишь глубокое и непоколебимое разочарование, адресованное непосредственно ей.

Организовав портал, ОРА, сопровождаемые ПСА, мгновенно переместили её одну в пустую комнату, похожую на захламленную аудиторию, некого учебного заведения. Ещё через какое-то время, в комнату вошла невысокая полноватая женщина с круглым лицом и в белом фартуке, толкая перед тележку накрытую полноценным ужином, из двух блюд и десерта. Женщина не проронила ни слова, лишь ласково улыбнулась Веде и поспешно удалилась, запирая за собой дверь. Веда решила, что вряд ли её притащили сюда, чтобы отравить, и принялась за еду. Такого вкусного ужина у неё давно не выпадало.

После еды, Веда постепенно приходила в себя, наконец понимая, где она оказалась. Эжен говорил, что её хотели забрать в Академию для обучения, когда они в то летнее утро поспешно убегали от посланников через зеркальный портал. Теперь она попала именно в то место, о котором Эжен так не лестно отзывался всё это время.

Время шло, а за ней так никто и не приходил до самого утра. Всё тело затекло, а от выпитого чая очень хотелось в туалет. Стены аудитории давили и, словно почувствовав её нужды, дверь неожиданно отворилась, но никто не вошел. Она медленно поднялась на затёкших ногах и теперь только увидела причину, почему она не увидела вошедшего. В дверном проёме стояло нечто мерцающее и четырехлапое, с изящной линией спины. Веда сообразила, что это животное, скорее всего из кошачьих – леопард, гепард, может пантера....

– Следуйте за мной, – проговорило существо, не успела она как следует его рассмотреть с глубины аудитории. – И не пытайтесь бежать, – добавило оно, разворачиваясь обратно к выходу, видимо подмечая, как девушка бросила быстрый взгляд на узкий просвет отворенной двери.

Веда невольно кивнула, опасаясь делать лишние движения и вышла из комнаты, вслед за большим котом в каменный коридор без окон. Мерцающее существо шло медленно и молча. Веде казалось, словно её ведут на казнь, но она держала себя в руках. Страшно хотелось сорваться с места и побежать, но как только эта мысль приходила в голову – серебристый кот поворачивал свою красивую голову и смотрел на неё парой опаловых глаз. Мысли сразу исчезали и она ближе подступала к его жилистому телу, словно ища защиты.

Они прошлись безлюдными коридорами, поднялись узким серпантином пандуса. И вот, Веда оказалась в этом самом кабинете с очень мягкими креслами, светлом, но тревожно похожем на кабинет какого-то врача. Мужчина напротив – обладатель того же глубокого голоса, каким говорило с ней существо из семейства кошачьих. Потом появилась и высокая женщина с широкими седыми прядями в темных волосах, которая не пожелала присесть, а осталась стоять за спиной у широкоплечего пожилого мужчины. По другую его руку – на полу развалился мерцающий зверь.

Доротея I

"Есть вещи, которые лучше не находить. Но ещё больше тех, которые нельзя оставлять в тени."
— Аноним, "Записки архиев"

Доротея Калидиан, стояла в тени, прислонившись к холодной каменной стене. Её тёмные волосы слегка спадали на лицо, создавая естественную маскировку от тусклого света энергетических факелов, размыто освещавших коридор. Здесь, под Вестибюлем, было тихо, за исключением редких отголосков праздника, который продолжался наверху. Скоро все младшие курсы разойдутся по своим комнатам, так что, может даже никто и не заметит её отсутствия.

Она ушла с празднования Нового года, чтобы встретиться с Томом Датурой. Его слова, сказанные накануне, крутились у неё в голове: «Жди меня там, на подземном уровне, я хочу показать тебе кое-что важное». Но прошло уже больше часа, а Тома всё не было. Он где-то пропадал и весь этот день и даже отсутствовал на уроках. Микта сказал, что когда проснулся – постель Тома была уже пуста.

Доротея начинала нервничать. Не то чтобы страх перед запретными зонами Академии был ей чужд — скорее, это было предчувствие, будто она невольно становится участницей чего-то большего, чем просто прогулка по тёмным подземельям. Том часто водил её по скрытым закуткам Академии и, как наследник древнего рода архиев – он знал гораздо больше, чем простые новички, подобные ей.

Тея провела рукой по своей накидке, поправляя ткань, чтобы защититься от промозглого воздуха. Она и её брат-близнец Тмин всегда дополняли друг друга: он был активным, энергичным и порой безрассудным, тогда как она предпочитала обдумывать каждый шаг. Но сейчас ей хотелось бы, чтобы Тмин был рядом. Тея подняла взгляд на темный потолок – её брат скорее всего где-то с Миктой, снова обсуждают дела Академии, о которых совершенно ничего не смыслят. Тея сочувственно хмыкнула.

Вдруг, в дальнем конце коридора она заметила движение. Шум шагов становился всё громче, она уже обрадовалась, что это наконец-то появился Том, но ошиблась. Доротея замерла. Инстинктивно она спряталась в нише стены, затаив дыхание.

Темная фигура двигалась уверенно, но с каким-то странным напряжением. Мужчина буквально пролетел мимо её укрытия, останавливаясь поодаль, под массивным выступом стены, достал свой инструмент и сделал несколько сложных движений. С тихим гулом стена раздвинулась, открывая потайную комнату. Из неё вырвался слабый свет, озаряя лицо пришельца. Его ровные угольные волосы и странного оттенка глаза с отблеском тревоги были знакомы каждому студенту Академии. Амарант Нокс шагнул в комнату, оставляя проём открытым. Тея не смогла сдержать своего любопытства. Она осторожно вышла из укрытия и заглянула в комнату, вслед за преподавателем.

В центре помещения горел круг синего пламени, его края были покрыты странными знаками – таких Тея еще ни на одном уроке не встречала. Какие-то они все были округлые и беспорядочные, никакой точной геометрии. Свет от огня отражался на стенах, придавая комнате почти мистический вид, знаки сливались и переливались друг в друга Нокс прошёлся вокруг, качая головой.

— Это не должно быть здесь... — пробормотал он себе под нос. — Почему оно активировано? Кто же...?

Доротея не могла отвести взгляда от синего пламени. Знаки на его краях пульсировали, как живые. Её пальцы дрожали от возбуждения и страха. Она сделала шаг ближе, но случайно задела ногой маленький осколок стены, который с невообразимым, для такого камешка, грохотом откатился в сторону.

Господин Нокс тут же обернулся, его глаза вспыхнули, пламя круга отразилось в них.

— Кто здесь?! — резко спросил он, двинувшись к двери.

Доротея едва успела отпрянуть в тень, но Нокс уже заметил её. Он вышел из комнаты, быстро запечатывая вход. Стена съехалась, коридор вновь погрузился во мрак, только лишь шар мутновато-зеленого света повис перед лицом девушки.

— Калидиан? — его голос был холодным и строгим. — Что ты здесь делаешь?

Она чувствовала, как её сердце колотится в груди. Шар слепил глаза, а световой отпечаток синего круга всё ещё метался впереди, сливаясь с зеленым светом.

— Я... искала Тома, — ответила она, стараясь, чтобы голос звучал уверенно. В отличии от большинства студентов, Тее нравился учитель по заботе о растениях, она уважала его, и решила, что не станет его обманывать.

Нокс огляделся по сторонам.

— Том Датура? — произнёс он с недоверием. — И зачем он сказал тебе прийти сюда?

— Он хотел мне что-то показать... Я не знаю, — ответила Тея, чувствуя, как нарастают её сомнения.

Нокс долго смотрел на неё, будто пытаясь разгадать её мысли. Затем он медленно шагнул ближе.

— Это место не для тебя, Доротея. И уж точно не для Тома, — его голос был холодным, но в нём чувствовалась тревога. — Уходи. Немедленно. И.... забудь, что видела.

Она хотела что-то ответить, но Нокс махнул рукой, словно отсекая любые возражения.

— И передай Тому: если он ещё раз сунется сюда, у него будут проблемы, – добавил Нокс, отводя зелёный шар света в сторону выхода из подземелий.

Доротея кивнула, хотя слова не шли с языка. Она хотела добавить, что она не видела Тома целый день, может Нокс знает, где он может быть. Но догадалась, что тот не знает. Когда Тея поднималась по каменной лестнице, всё ближе к праздничным шумам, её охватили смешанные чувства. Что значил этот круг? Почему он так напугал одного из преподавателей Академии? И что Том мог знать об этом?

Тея оглянулась на запечатанную стену – Господин Нокс всё еще стоял там без движения. Она знала одно: загадка синего круга была куда важнее, чем она могла себе представить. И это стоит срочно рассказать брату и Микте.

Микта II

"Чем больше мы открываем, тем больше понимаем, что ключей у нас меньше, чем дверей."
— Ришель Таркан, "Трактаты о природе восприятия"

Микта открыл глаза и на мгновение замер, слушая, как Академия пробуждается после Новогодней ночи. Через приоткрытое окно доносился лёгкий весенний ветер, принесший с собой запах влажной земли и первых цветов из сада. Где-то вдали слышались приглушённые голоса студентов, а с нижних этажей звучали радостные поздравления. Сегодня было первое Вераса — день, когда весь мир празднует обновление, и Академия не стала исключением. Это был первый Новый год, который Микта проводил не с родителями.

Он поднялся с кровати, зевая и потягиваясь, затем бросил взгляд на пустую постель своего соседа по комнате. Том так и не появился, и это заставляло Микту чувствовать легкое покалывание под рёбрами, как будто всё происходящее в последние дни – тесно связано. Исчезновение Тома Датуры, из древней семьи архиев, поимка Эжена Модела, якобы опасного преступника, да еще и прибытие накануне аж шестерых новичков!

Парень оделся и покинул комнату в глубокой задумчивости. Его сокурсники и приятели – Тея и Тмин, видимо, уже отправились на завтрак. Они-то ему и нужны были прямо сейчас, чтобы обсудить всё. К тому же Доротея в двух словах поделилась с братом и Миктой своими вчерашними наблюдениями на нижнем уровне, под Главным Вестибюлем. Что-то тут явно происходит не хорошее и он хотел всё выяснить, одновременно страшась того, что может узнать.

В коридоре, украшенном зелёными гирляндами и яркими фонарями, которые переливались мягким светом, Микта увидел Тмина. Тот стоял у окна, ожидая сестру.

– Доброе утро, – сонно произнёс Микта. – Выглядишь так, будто даже не спал.

Тмин обернулся и ухмыльнулся:

— Я-то спал, а вот Тея, как обычно, зарылась в книги. Наверное, придёт сюда с чем-то умным на завтрак.

— А я уже здесь, — послышался спокойный голос Теи. Она появилась из-за угла, держа в руках тонкую книгу. Выглядела она тоже неважно.

— Сегодня даже воздух кажется другим, — заметил Микта, когда они направились к пандусу.

— Ага, только не забудь, что вчера директор напомнил нам о дисциплине, — добавила Тея. — Уверена, он уже приготовил свою новую речь, перед завтрашним первым учебным днём в новом году.

— Пусть говорит, главное — завтрак, — усмехнулся Тмин, добавив шагу.
Микта решил пока не возвращаться к вчерашнему разговору о Томе и синем круге. К этому дело ещё подойдет.

Когда троица первого этажа, Микта заметил, как на мраморных плитах Вестибюля танцуют солнечные блики, отражаясь от витражей. Академия казалась живой, словно дышала вместе с её обитателями. Это наполняло мальчика лёгким чувством радости, несмотря на всё, что происходило вокруг.

В столовой царила особая атмосфера праздника. По стенам были развешаны гирлянды из весенних цветов, которые переливались оттенками зелёного и золотого. Под потолком парили искуственные светлячки, создавая иллюзию лесной поляны. В центре зала стоял огромный стол, уставленный угощениями: пироги с фруктами, медовые лепёшки, горячие напитки, от которых поднимался пар, создавая в воздухе лёгкий аромат пряностей.

Микта, Тмин и Тея заняли место у одного из длинных деревянных столов. Повара суетились, поднося новые блюда, а студенты смеялись и разговаривали, наполняя помещение звуками жизни.

— Ты видел, какой торт приготовила Лора Эвис? — спросил Тмин, указывая на гигантское угощение, украшенное фигурками животных из карамели.

— Это шедевр, — признала Тея, разливая всем чай. — Думаю, после такого завтрака нам придётся пробегать весь день, чтобы компенсировать калории.

Рядом сидели первокурсники, оживлённо обсуждавшие что-то своё.

— Говорят, сегодня будут фейерверки! — с восторгом произнесла девочка с яркими золотисто-розовыми волосами, кажется на вчерашнем уроке заготовок она назвалась Сильвией.

— А ещё мы можем участвовать в конкурсе на лучшее украшение комнаты, — добавил другой студент.

Микта мельком уловил обрывок разговора за соседним столом, где сидели старшекурсники.

— Они до сих пор не нашли Тома, — тихо произнёс один из них. — Говорят, директор что-то скрывает.

— Может, он просто уехал домой? — ответил другой голос, но в нём звучали сомнения.

Микта взглянул на Тмина и Тею, и они, кажется, тоже слышали. Переглянувшись, приятели безмолвно договорились обязательно обсудить всё, что увидят и услышат сегодня, но в более укромном месте.

— Ешьте быстрее, — поторопил он друзей. — После завтрака предлагаю прогуляться по Академии. Интересно, посмотреть, что тут для нас приготовили.

После завтрака троица решила прогуляться по Академии, чтобы понять, чем она живёт в этот праздничный день. Коридоры сияли чистотой и магическим светом, словно сама Академия старалась угодить своим обитателям. Островки с развлечениями для студентов встречались повсюду: на каждом углу можно было найти что-то интересное.

В спортивном зале старшекурсники участвовали в дуэлях на тренировочных платформах, паря в воздухе над мягкими защитными матами. Чуть дальше, в тупике коридора у окна, несколько студентов играли в Легендарные карты, оживлённо споря о правилах. В музыкальном зале, расположенном за комнатами завхоза, учитель музыкального искусства, Вивьен Ластриэль проводила репетицию со старшими студентами.

— Ещё раз с начала! — строгим, но мелодичным голосом скомандовала она, взмахнув своим инструментом. — Сильнее чувство в аккордах! И тише в середине — это должно звучать, как шёпот ветра.

Из-за приоткрытой двери доносилась завораживающая мелодия, и Микта на секунду замер. Он любил музыку, но пока не решался пробовать себя в игре на каком либо инструменте.

— Они что, обычные чертежи прогоняют? — спросил он, вглядываясь в светящуюся партитуру, которая парила над роялем. Чёткие угловатые знаки закруглялись и плавно перетекали по воздуху, выливаясь в звуки.

Артур II

"Не доверяй первому свету дня – в нём скрываются тени ночи."
— Сальвиан Роллис, "Трактаты о наблюдении"

Артур Мглин проснулся на рассвете второго Вераса, когда первые лучи утреннего солнца пробивались сквозь густую пелену облаков, застывших над Академией. Его комната, скромная и аккуратная, напоминала о прошедших десятилетиях служения образованию. Густой аромат чёрного чая с северным цитрусом, который он поставил на заваривание вечером, дополнял привычный порядок аудитории. Артур глубоко вдохнул, готовясь к новому дню. Первому учебному дню года

В теплом твидовом пиджаке, Мглин ступал по безлюдному коридору Академии, наслаждаясь тишиной. В этот час здесь не было ни студентов, ни коллег, только слабый шум ветра, проникающий через узкие щели окна. Узоры на коврах мягко поглощали его шаги. Вчерашний праздник не способствовал быстрому и благодатному пробуждению особенно компанейских преподавателей и учеников. Артур ценил эти минуты, когда коридоры Академии принадлежали лишь ему одному.

Войдя в учительскую, Артур первым делом направился к полке с журналами. Сегодня ему предстояло вести урок по древним языкам архиев, и он любил начинать свой день с проверки расписания и учебных заметок. На столе лежала аккуратно сложенная стопка свежих газет, доставленных с помощью специальных цилиндров - меркилатов. Среди них выделялся номер газеты архиев мира — «Вестник Чертогов». На её первой странице блестели заголовки, испещрённые изысканными узорами, каждый день – новый цвет.

Мглин сел в одно из кресел, развернул газету и погрузился в чтение. Раз в неделю, он позволял себе узнавать последние новости из газет, а не из уст своих коллег. Его взгляд пробежался по статьям, пока не остановился на заголовке, от которого его брови мгновенно сдвинулись:

«Странное происшествие в Луналоке: архийский ученик появился из ниоткуда»

Статья описывала невероятное событие, произошедшее на другом континенте, Альтеро, в городе Луналок. Посреди заснеженного парка отдыха, среди бела дня, внезапно возник юноша. Он был одет слишком легко для суровой северной погоды, что сразу вызвало подозрения у местных жителей. Синий энергетический круг, в котором он появился, исчез через мгновение после того, как он сделал несколько неуверенных шагов.

Жители сообщали, что парень выкрикивал что-то бессвязное, размахивая длинным жёлтым карандашом. Газета упомянула, что этот предмет, судя по всему, был учебным инструментом архия. Однако в мире простых людей такие инструменты не действуют, если их владелец не закончил обучение в Академии. Местная полиция и скорая помощь быстро отреагировали, забрав юношу в ближайшую больницу для обследования.

На фотографии, прилагавшейся к статье, Артур с удивлением узнал знакомое лицо — это был Том, Том Датура. Мглин мгновенно напрягся. Том ведь должен был перебывать у родителей, которые его поспешно забрали, со слов директора, никому не сообщив об этом.

Газета также упоминала, что на Сальвиновом острове, где располагались Академия и Совет архиев Альтеро, были обеспокоены этим событием. Совет пока не смог определить, откуда именно прибыл Том, что добавляло загадочности происходящему. Совет Альтеро уже отправил своих посланников в больницу, чтобы забрать парня и расспросить. Однако было и так ясно, что он архий, и его появление в Луналоке могло иметь серьёзные последствия.

— Том... — тихо прошептал Артур, отложив газету. Он ощутил, как недавняя тревога вновь проснулась в его сердце. Он знал, что это дело нельзя оставлять без внимания. Следует об этом кому-то рассказать....

Артур вновь опустил глаза на газету, осознавая, что буквально полчаса отделяют Академию от возможного скандала, от ещё одного события, которое содрогнёт архийское сообщество снова. Поимка Эжена Модела, какая-то мистификация с Томом Датурой – видимо ещё не весь перечень проблем.

Мглин допил остывший чай, сложил газету и, взяв журнал для уроков, направился к выходу. В его голове уже рождались вопросы, на которые предстояло найти ответы. Как Том оказался на другом континенте? На самом ли деле его забрали родители, перед Новым годом? Стоит ли сейчас пойти к директору и сообщить об этом? Или лучше пойти к Элии – ведь это она больше всех волновалась, пусть Артур и пересказал ей сразу вечером, на праздновании, их с директором разговор.

Мглин шагал по коридору обратно в свой кабинет, не замечая первых сонных и зевающих лиц у себя на пути. Его мысли были сосредоточены на Луналоке, Томе, Эжене и тревожных сигналах, которые всё это посылало. Газету он оставил на столе учительской и прямо чувствовал спиной, как там разгораются бурные обсуждения. Одно он знал точно: сегодня, на собрании в учительской, явно не будут обсуждать подготовку к организации ближайших праздников.

Так и произошло. Ученики услышали об отмене занятий и дополнительном выходном ещё до завтрака. Артур узнал это по оглушительному возгласу третьего курса, из соседнего кабинета Теодора Хейда.

Учительская была заполнена преподавателями, каждый из которых выражал недоумение или беспокойство. Директор Бонифаций Виннетстоун стоял в центре, как всегда статный и собранный. Его серебристый леопард спокойно лежал у ног, но глаза зверя зорко наблюдали за каждым. Мглин вошел вслед на Кассандрой Лойс, преподавателем вычислений, и запер за собой дверь. Он не особо торопился, оттягивая минуты негодования своих коллег. Он обошел круглый стол присаживаясь справа от Элии, которую буквально трясло, но она не решалась высказать директору в лицо всё, что она о нём думает. Но только Артур опустился на кресло – она прямо сорвалась на ноги, чуть ли не отталкивая в сторону свой стул:

— Я не могу молчать. Как мы могли допустить, что один из наших учеников оказался на другом континенте, вне всякой защиты?

— И почему мы узнали об этом из газеты, а не от администрации? — поддержал её Теодор Хейд, мягко, но с укором глядя на директора.

«Цепная реакция запущена» – подумал Мглин и зажмурился, словно от яркого света болезненно сдавило переносицу.

Фрей II

"Ты можешь учиться годами, но главный урок — тот, который преподнесёт тебе случай."
— Терран Бельмон, "Рассуждения о мастерстве"

Фрей и его сосед по комнате – Лаар, шли по коридору, следуя указателям на стенах. Остальные первокурсники шли за ними, тихо переговариваясь. Первый урок в расписании был "Энергетические вычисления". Он должен был быть у них и вчера, но занятия отменили, потому что директор собрал всех преподавателей на какое-то срочное собрание.

Кабинет вычислений находился на первом этаже. Фрей первым вошёл внутрь и замер: комната была огромной, с высоким сводчатым потолком, на котором сияли сложные светящиеся формулы. Стены были заставлены книжными шкафами, переполненными свитками и книгами. В центре комнаты располагались парты с выгравированными знаками, которые слегка пульсировали светом.

У доски стояла женщина среднего возраста, с короткими каштановыми волосами, уложенными в аккуратную косу, и очками в тонкой серебряной оправе. Её строгий взгляд скользнул по входящим студентам.

— Проходите, занимайте места, — велела она. Её голос был твёрдым, но не грубым.

Фрей и Лаар заняли место у одного из столов. Никки, Сильвия и Вивьен сели рядом, а парень, имени которого Фрей ещё не узнал – сел за последнюю парту. Чуть позже, появились и трое других первокурсников. Они, как он запомнил из обрывков разговоров, жили тут уже несколько месяцев, и выглядели гораздо увереннее, рассаживаясь за парты у окна.

Преподаватель подошла к доске и начертала несколько символов. Они засветились, превращаясь в сложный узор.

— Меня зовут Госпожа Лойс. Добро пожаловать на энергетические вычисления, — начала она. — Это предмет, который научит вас понимать основы энеретических формул и расчёта чертежей.

— Звучит сложно, — пробормотал Лаар, и Сильвия тихо хихикнула.

— Для некоторых это действительно сложно, — резко отозвалась Лойс, не поворачиваясь. — Но если вы не научитесь понимать энергетические формулы на этом уровне, то никогда не сможете использовать свой потенциал в полной мере.

Она повернулась к классу, скрестив руки на груди.

— Кто может сказать, что такое энергетическая формула?

Вивьен робко подняла руку.

— Это... это комбинация символов, которые управляют энергией?

Фрей скосил взгляд в сторону девушки. Да, он тоже ознакомился со своим учебником, но не спешил делиться новыми познаниями сразу на уроке.

— Верно, — кивнула Лойс. — Но это только основа. Формула — это язык, на котором общаются знаки и символы. Если вы совершите ошибку в расчётах, последствия могут быть катастрофическими.

Высокий парень за последней партой поднял руку:

— А зачем тогда эти вычисления нужны нам, если мы не собираемся создавать заклинания?

Лойс посмотрела на него с лёгкой улыбкой.

— Грейвз, верно? — уточнила она, и парень кивнул. — Вычисления нужны всем. Даже если вы никогда не создадите своего собственного символа, вы должны понимать, как они работают, чтобы использовать их правильно.

— То есть, мы как бы... архитекторы магии? — спросил Лаар, наклоняясь к столу.

— Можно и так сказать, — ответила Лойс, впервые смягчив тон.

Парень, один из близнецов, поднял руку:

— А что, если кто-то уже знает, как работают формулы? Это под силу первокурснику?

— Тогда вам будет легче, Калидиан, — спокойно ответила Госпожа Лойс. — Но даже зная, вы всегда можете ошибиться, если не будете внимательны.

Преподаватель ответила спокойным тоном, но соседи по парте этого парня выглядели так, будто она вложила в свои слова нечто большее, чем простое предостережение. Девушка-близнец с силой ухватилась за локоть своего брата, когда тот хотел ещё что-то сказать, но она, кажется, убеждала его не делать этого.

Остаток урока Госпожа Лойс просто рассказывала о том, что должен знать архий прежде, чем приступать к созданию какого-либо знака, даже самого простого. Фрей молча высидел до конца, не задавая вопросов, а просто впитывая каждое её слово, размышляя о том, как сегодня вечером снова откроет учебник по этому предмету и закрепит материал.

В конце урока, когда все собирали свои инструменты и учебники, Лойс подошла к троим студентам у окна.

— Калидианы и Раффи, — произнесла она, глядя на них поверх очков, понижая при этом голос. — Не забудьте, что точность — это главное. И помните, не все формулы, которые вы видите, безопасны. Не все можно повторять, не зная их назначения.

— Мы знаем, — ответил черноволосый парень-близнец с лёгкой улыбкой.

Лойс кивнула и отошла. И снова вышло так, будто ничего странного не сказала, чего нельзя было утверждать о сестре парня. Она наклонила голову и спрятала лицо за длинными черными волосами. Их младший приятель просто сидел, забыв на несколько секунд, что следует собирать свои вещи и идти на следующий урок. Но встрепенулся, подхватил книги и первым выбежал в коридор, пока Лойс отвернулась к книжному шкафу.

— Что она имела в виду? — прошептал Фрей Лаару, попрощавшись с преподавателем и переступая порог аудтории. – И что с тем парнем? Ты с ним знаком уже?

— Понятия не имею, — ответил тот, пожимая плечами, – А Микта показался мне довольно приятным и нормальным, когда мы пересекались с ним в теплицах... И на празднике, вроде всё было хорошо.

Фрей задумался. Лойс явно не просто так уделяла внимание этим троим. Но он решил, что не стоит лезть в их личные дела, тем более сейчас, когда он пытается приспособится и вникнуть в обучение. Да, образование на первом месте, каким бы оно ни было.

Медб I

"Тот, кто стоит у дверей знаний, должен быть готов не только впустить, но и защитить."
— Кориан Васт, "Речь перед Советом Архиев"

Она застыла изваянием в огромном пространстве Главного Вестибюля. Хорошо, что все младшие разошлись по комнатам, а старшие как раз на занятиях – совсем не обязательно здесь присутствие лишних глаз. Она несколько раз даже обошла все закутки вестибюля, чтобы убедиться в этом.

Когда массивные двери открылись, внутрь вошли фигуры в белых формах. Во главе делегации был мужчина средних лет с острыми чертами лица и властной осанкой. За ним следовали двое других, поддерживающих Тома, чья фигура выглядела почти прозрачной на фоне могучих сопровождающих.

— Госпожа Мунремур, — обратился глава делегации, слегка кивнув. — Мы привезли Вашего ученика.

— Благодарю, — ответила она сдержанно. Её глаза задержались на Томе. — Как он?

— Плохо, — ответил он. — Полностью дезориентирован. Мы надеялись, что вы сможете что-то прояснить. Кажется, парень из древнего рода. Может его семья знает что-то такое, чего не знаем мы?

Том выглядел так, будто его силы полностью иссякли. Его бледное лицо и пустой взгляд заставили Мунремур мысленно выругаться.

— Идите за мной, — сказала она, вместо ответа, кивком приглашая делегацию следовать за ней.

За спинами сопровождающих появился ещё один человек. Не высокий, крепко сложенный мужчина в белой форме ПСА. Его белоснежные волосы были аккуратно подстрижены, а, испещренное загрубевшими шрамами, лицо выражало сосредоточенность.

— Севериан Марчел, — представился он, встречаясь с взглядом Мунремур. — Назначен для охраны Академии и расследования.

Она заметила, как смотрит на неё глава делегации. Видимо, всё-таки ожидает ответов на свои вопросы. Но она не привыкла бросаться громкими предположениями. Она отвечала только тогда, когда точно знала ответ. Тем более, в такой серьезной ситуации.

— Добро пожаловать, — коротко ответила она, пожимая протянутую широкую ладонь Марчела, — Следуйте.

Кабинет Бонифация Виннетстоуна был просторным, но сегодня казался наполненным напряжением. Директор сидел за своим столом, закинув руки на подлокотники. Напротив него сидел человек, которого Мунремур меньше всего ожидала здесь увидеть — Эжен Модел. Преступник выглядел не лучше Тома. Худой, лохматый, с трехдневной рыжевато-серой щетиной. Между его запястьями и лодыжками зависли синеватые сверкающие заковывающие символы. Все присутствующие, кроме Эжена, Тома и Медб, переглянулись и молча поприветствовали директора сдержанными кивками. Мирабель – гигантская орхидея Бонифация – трепетала, протягивая свои лепестки к Моделу, словно силясь задушить его.

— Подведите Тома ближе, — распорядился директор.

Мунремур заметила, как Том пошатнулся, и подошла, чтобы поддержать его. Сопровождающие, кажется, уже устали от него и хотели поскорее избавиться от забот. Том вцепился в её локоть и буквально повис на плече. Руки у парня были ледяные.

— Том, — начал Виннетстоун, его голос был глубоким и настойчивым. — Ты знаешь этого человека?

Эжен оставался неподвижным, но в его глазах мелькнуло любопытство. Медб переводила взгляд с Тома на Эжена, пытаясь найти в этом хоть какую-то связь. Её Эжен всегда настораживал, когда обучался в Аврора. Тогда она ещё преподавала вычисления, и наблюдала, как напуганный Модел превратился в замкнутого, а после – в невыносимо любопытного молодого человека. Что-то в нём явно таилось, но она никогда не считала его способного на преступления против Академии, пока о нём не стали говорить и писать всякое....

Том медленно поднял голову. Его губы дрожали, но звука не было. Через мгновение он закрыл глаза, как будто пытаясь сосредоточиться.

— Я... — начал он, но его голос был слабым. — Нет... не знаю...

— Достаточно, — сразу объявил Виннетстоун. — Вы были в своих посланиях совершенно правы, он пока не в состоянии отвечать. Ему нужен отдых и хороший сон, – директор, повернул голову и ободряюще улыбнулся Тому, но тот будто смотрел сквозь него.

Кабинет погрузился в напряженную тишину. Эжен и виду не подавал, что обеспокоен чем-либо. Он попросту, с вялым интересом, рассматривал людей в кабинете, будто отсиживал последние минуты скучной лекции.

Глава делегации перевёл внимательный взгляд с Тома на директора.

— Мы забираем Модела, — сказал он. — Панакский Совет требует его присутствия. Дело ещё не закрыто, будет расследование.
— Знаю, — спокойно ответил директор. — Надеюсь, это дело будет решено быстро.

Эжен закатил глаза и встал, всем видом показывая – наконец-то и о нём вспомнили. Он больше ни разу не обернулся в сторону Бонифация, пока сопровождающие производили дополнительные меры безопасности, помня, как этот же человек умудрился сбежать от совета восемь лет назад.

Когда делегация покинула кабинет, Мунремур осторожно повела Тома в больничный отсек, сразу за аркой на втором этаже.

— Держись, Том, — тихо сказала она. — Ты в безопасности.

Больничный отсек встретил их тёплым, но стерильным светом. Ряды аккуратных кроватей с белоснежными простынями располагались вдоль стен, а в центре зала стоял стол, заваленный настойками, бинтами и инструментами.

Медсестра Авеста Вальтер тут же вышла из своего кабинета, заметив гостей. Её добрые глаза мгновенно сменились обеспокоенным взглядом, когда она увидела Тома.

— Госпожа Мунремур... что случилось? Том? — спросила она, подойдя ближе и оценивая состояние мальчика.

— Его столько что привезли из Альтеро, — тихо ответила завуч. — Он ничего не помнит. Ему нужен отдых и, возможно, помощь в восстановлении.

Авеста нахмурилась, подводя Тома к ближайшей кровати. Её движения были уверенными, но в глазах читалась тревога.

— Бедняжка, — прошептала она, помогая юноше лечь. — Когда он в последний раз ел?

— Не знаю, — коротко ответила Мунремур. — Он выглядит так, будто не ел несколько дней.

Веда III

"Только приняв страх, ты перестанешь быть его пленником."
— Мирен Альдер, "Век теней"

Веда сидела в углу своей комнаты, обхватив колени руками. В стенах было тихо, слишком тихо для такого места, как Академия. Только крошечный лифт в стене, доставляющий ей еду три раза в день, издавал хоть какие-то звуки. Веда даже задумалась – почему это в таком волшебном месте еще существуют древние механические устройства?

За два дня изоляции она почти привыкла к безмолвию, но её мысли не оставляли в покое. Она боролась с собой: присоединиться к остальным студентам или продолжать сопротивляться? Хотя... сопротивляться можно и присоединившись к другим студентам... Но кто знает, что может ещё произойти.

Тишину прервал щелчок замка. Дверь открылась, и в комнату вошёл мужчина. Его не высокую фигуру вытягивал хорошо скроенный серый костюм, а в руке он держал обычный теннисный мячик. Ярко рыжие волосы у висков слегка седели, а глаза — глубокие, серо-зелёные — внимательно смотрели на неё. Его мягкие шаги не нарушали тишину комнаты, а движение казалось продуманным и медленным.

— Добрый день, Веда, — сказал он, остановившись на достаточном расстоянии, чтобы не вторгаться в её пространство. Его голос был глубоким, успокаивающим.

— Добрый? — огрызнулась Веда, вскидывая на него уставший взгляд. — Для кого-то, может быть.

Мужчина слегка наклонил голову, словно соглашаясь. Он продолжал стоять, словно ожидая, что Веда пригласит его присесть.

– Кто вы? – спросила она, хотя совершенно не хотела знакомиться с другими людьми из Академии. Это вышло как-то само-собой.

— Ты злишься. Это естественно. Ты здесь в новом, чужом мире, с незнакомыми людьми. И я здесь, чтобы помочь, – произнёс мужчина, словно читая её мысли, перебрасывая мячик из одной руки в другую. – Меня зовут Дарий, – просто добавил он.

— А Фамилия? Или вы Господин Дарий? — она усмехнулась, облокотившись на стену. — Странно слышать от взрослого, возможно даже профессора, такое... особенно из «такого» места, – Веда обвела ироничным взглядом комнату, имея в виду Академию в целом.

Дарий подошёл к стулу у стола и сел, выложив мячик перед собой, создавая странный, неуместный контраст на фоне его серого пиджака.

— Просто Дарий, – ответил он обыденно. – Но давай начнём с простого вопроса: чего ты хочешь?

Веда прищурилась, словно пытаясь понять его намерения. А ещё – сколько же ему лет?

— Хочу знать, где Эжен, — не подумав, выпалила она, чувствуя, как её голос дрожит.

Дарий некоторое время смотрел на неё молча, затем кивнул. Тень улыбки скользнула по его губам, и он этого не скрывал. Веде показалось, или на самом деле так было, что улыбался он с грустью, но искрене.

— Это честный ответ. Но давай подумаем: сможешь ли ты ему помочь, если останешься здесь, в этой комнате, и позволишь миру двигаться дальше без тебя?

Её руки непроизвольно сжались в кулаки, отросшие ногти больно впились в ладони. Дарий принялся отвлеченно катать мячик по столу. Веда старалась не смотреть на него, но он мелькал ярко-зелёным пятном на периферии её взгляда.

— Я... я не знаю, — прошептала она.

Дарий чуть подался вперёд, его взгляд был мягким. Она наконец подняла взгляд и встретилась с его добрыми, дымчато-зелёными, глазами. Он в ответ только вкинул плечами, продолжая катать мячик, будто ничего ей и не думал говорить. И только когда Веда вновь отвернулась, он заговорил:

— Ты можешь сделать больше, чем думаешь. Обучение здесь — это не клетка, а возможность. Возможность научиться контролировать себя, понять мир, в который ты попала.

Он замолчал, давая ей время подумать. Веда отвела взгляд, её мысли закрутились. Комната опустилась в тишину, но довольно уютную, тёплую. Мячик перекатывался по гладкой поверхности стола, но не раздражал.

— А если я скажу, что готова попробовать? — осторожно спросила она спустя минуту.

Дарий слегка улыбнулся:

— Тогда я помогу тебе. Завтра ты начнёшь обучение с другими студентами на втором курсе.

— А если не получится? — её голос был тихим, почти детским, но она даже забыла, что следует отругать себя за это.

— Получится, — твёрдо сказал он. — Потому что ты уже сделала первый шаг.

– К чему? Вы так и не сказали – кто вы такой, – заметила она, сосредотачиваясь на его лице, но не в силах стряхнуть укутывающее мягкое тепло.

– Меня зовут Дарий, – без тени раздражения, повторил он. – А ты запомни, что ты не одна.

Дарий встал, подхватил мяч и направился к двери. Веда хотела его окликнуть, но он сам остановился у двери и обернулся:

— Дверь всё это время была не заперта, – добавил он. – До встречи, Веда.

Дверь прикрылась за ним, оставив Веду в тишине. Но эта тишина уже не казалась гнетущей. Веда медленно встала, подошла к ней и толкнула деревянное полотно. Дверь действительно была не заперта, более того – даже ручка отсутствовала. Она могла уйти отсюда в любую секунду, но... она не хотела уходить.

Веда выглянула в коридор, переступила порог, а после – снова вернулась в свою комнату, ожидая, что в скором времени, за ней обязательно пришлют.

Ригар I

"Есть весы, что не видит глаз,
Есть приговор, что несёт лишь глас.
Но если правда звучит как грех,
Тот, кто молчит, предаёт нас всех."
— Ригель Вард, "Баллада о сломанных клятвах"

Зал суда, выполненный в форме полусферы, напоминал античный амфитеатр. Высокие потолки, изящные резные колонны, полированные до блеска деревянные скамьи для присяжных. По дуге зала возвышался круглый стол из чёрного оникса, символизирующий единство и власть Совета архиев. Над столом зависали одинаковые голубоватые знаки, по одному напротив каждого члена Совета. Знаки усиливали звучание голосов, придавая словам важность и вес.

Ригар Андервуд сидел на своём месте, осматривая зал. Он был одним из двенадцати присяжных, которые должны были вынести предварительное решение по делу Эжена Модела. Как только подсудимого ввели в зал, насторожённый шепот пронёсся среди собравшихся.

Эжен выглядел измождённым. Когда его ввели в зал, присутствующие невольно притихли, наблюдая за его худощавым, гладко выбритым лицом, обрамлённым короткими тёмными волосами. Его серые глаза, хотя и усталые, излучали упорство и внутреннюю силу, которые заставляли зрителей на мгновение забыть о его обвинениях. Он сутулился, но это не портило впечатление, когда Модел вышел на помост. Этот контраст между обвинениями и его поведением только усиливал напряжение в зале. Он не прятался, не отводил взглядов от зала. Его спокойный, чуть скучающий взгляд пробежался по лицам девяти членов совета, будто ему было очень любопытно с ними поболтать с глазу на глаз.

Ригар вспоминал материалы дела, которые изучал накануне. Ему казалось странным, как тщательно были подобраны улики: протоколы выглядели слишком чистыми, показания свидетелей совпадали в мельчайших деталях, будто их натаскивали. Документы с записями нарушений были заверены всеми необходимыми печатями, но датировки некоторых событий не совпадали с архивными записями. Кроме того, он обратил внимание на одну мелочь — описание незарегистрированного артефакта, якобы найденного у Эжена, отличалось от реальных параметров подобных предметов. "Почему никто не задался вопросом о подлинности?" — думал Ригар, чувствуя нарастающее беспокойство. "И почему дело Тома Датуры, которое по сути ещё не расследовано, так поспешно привязали сюда?" Эжена обвиняли во множестве преступлений — от незаконного использования инструментов до попыток подорвать авторитет Совета. Однако многое казалось натянутым. Где-то не хватало доказательств, где-то улики выглядели подозрительно прямолинейными.

«Почему они так отчаянно пытаются сделать его врагом? — думал Ригар, разглядывая документы перед собой. — Он борется за свободу архиев, за то, чтобы семьи не разлучали. Это ли преступление?» Да, возможно, Эжен изрядно насолил Совету и нарушил порядок и покой архийской общественности. Но для этого есть другие меры наказания. А Эжена уже приготовили к заточению на Родонитовых островах.

Глава Совета, Яриус Вельден, мужчина средних лет с мягким лицом и тёмными глазами-пуговицами, поднялся и начал зачитывать список обвинений. Его голос звучал не просто низко и монотонно — в нём чувствовалась непоколебимая уверенность человека, который точно знает, что подсудимый заслуживает высшей меры наказания. Господин Вельден был известен как непримиримый гроза тех, кто осмеливался идти против Совета, и его репутация не оставляла сомнений, что он приложит все усилия, чтобы обвинения против Эжена выглядели неопровержимыми.

— Эжен Модел, вы обвиняетесь в незаконном использовании энергетических артефактов, создании организации запрещённых актов, а также во внесении хаоса в систему АВРОРА.

Ригар уловил, как за этими словами прячется что-то большее. Высокий купол зала буквально покачнулся – знак, разносящий голос говорящего, неожиданно издал характерный треск. Ригар уже сталкивался с подобным – это значило, что кто-то поблизости, может из членов Совета, хочет взять слово, но медлит с высказываниями. Господин Вельден сделал паузу, оглядел каждого из своих коллег, а после добавил ещё одну деталь:

— Кроме того, вы несёте ответственность за исчезновение Тома Датуры и явление круга, которое подвергает опасности всю Академию.

Тишина вновь заполонила зал Совета. Все присутствующие, без исключения, переглядывались между собой. Некоторые знаки усиления голоса замерцали, но никто пока не осмелился высказаться.

«Вот оно, — подумал Ригар, — дело Датуры. Это прикрытие для того, чтобы окончательно добить Модела...»

– Что вы скажете в своё оправдание? – произнёс Яриус Вельден, когда всё внимание снова было приковано к осуждаемому.

Эжен поднялся со своего металлического, прибитого к помосту, стула. Говорил он спокойно, но в его голосе слышалась только усталость.

— Меня обвиняют во всех бедах этого мира, но даже сейчас вы не спросили самое главное: зачем я это делал бы? — произнёс Эжен, его голос звучал ровно, но каждое слово, казалось, проникало в сердца слушающих. По крайней мере, Ригар почувствовал это.

В зале повисла напряжённая тишина. Кто-то в последних рядах нервно зашептался, но быстро замолк под взглядом одного из членов Совета, сидящего ближе всего к ложе присяжных, Анистера Корвала.

— Что ж, действительно, — холодно вставил Яриус Вельден, сверля Эжена черными глазами. — Возможно, потому что ваши действия говорят сами за себя? Захват разума студентов, исчезновение наследника семьи Датура и проявление круга в Академии — что это, если не план по разрушению устоев нашего мира?

— План? — Эжен поднял подбородок выше, глядя прямо на Вельдена. — Разве я похож на того, кто стремится к разрушению? Возможно, вам стоит пересмотреть свои "улики" и задать себе другой вопрос: кому действительно было выгодно всё это?

Эжен говорил так свободно. Может все его действия действительно оправданы? Ригар знал, как обрабатывают подсудимых перед слушанием, как промывают им мозги, чтобы те просто признались и дело с концом. Никто не любил долгих слушаний, даже щепетильный Совет Архиев. Хотя, вполне возможно – члены Совета даже не знают, что всё время выслушивали признания, тщательно отрепетированные со специальными агентами ПСА. Ригар только пару лет как перешел от обязанностей ПСА в отдел главной канцелярии. И пусть, пенсия будет меньше, да и та ещё не скоро. Набегался он за «малолетними бунтарями».

Марк II

"Ложь — это всего лишь правда,
нарисованная дрожащей рукой."
— Райнер Сильд, "Записки рассеянного наблюдателя"

Город встретил Марка Реллана лёгкой утренней прохладой, смешанной с запахом свежеиспечённого хлеба и влажной мостовой после ночного дождя. Он шёл по оживлённым улицам в своём сером плаще, который казался совершенно обычным для прохожих, но скрывал от глаз архийские инструменты и амулеты.

Марк любил такие утренние вылазки по выходным. Они напоминали ему о днях, когда он был всего лишь студентом, а не преподавателем Академии. Магазины архиев, спрятанные среди витрин обычных лавок, мерцали на периферии зрения, приглашая войти. Люди проходили мимо, потому что видели лишь обычные магазины. Кое-кто замирал, подмечая мимолётный блеск, но вскоре принимал мерцание серебряных инструментов всего лишь за игру света на окнах продуктовых, между которыми втискивалась лавка с инвентарём для архийского сада.

Первая цель — лавка с зельями и травами под названием «Лист панакса». Она выглядела как старинная аптека, но Марк видел её истинный фасад. Над дверью витал знак в форме стилизованного листа, а внутри витрины переливались флаконы с яркими и мутноватыми жидкостями.

Марк толкнул дверь, в лицо ударил терпкий запах трав. За прилавком стояла пожилая женщина в зелёном платке. Её глаза, глубокие и мудрые, сразу остановились на нём.

— Марк Реллан, — произнесла она с улыбкой. — Давно Вас не было. Закупаетесь к новому учебному блоку?

Марк кивнул.

— У меня заканчиваются слёзы фей. Ещё нужны кристаллы морильской соли и масло дальнего кипариса.

Женщина ушла в подсобку и принесла несколько флаконов с прозрачной жидкостью:

– Очень тяжело стало с поставками слёз, – посетовала она и отвернулась к полкам, выбирая коробку с кристаллами и небольшую бутыль с бумажном пакете. – Слышала о Вашей Академии. Там неспокойно в последнее время, да?

Марк напрягся. Такие вопросы, даже если они звучали невинно, всегда заставляли его быть осторожным. Дела Академии всегда были большим табу за её пределами. Но слухи разлетаются всегда быстрее, чем этого хотел бы директор.

— Как в любом большом доме, — уклончиво ответил он. — Бывает шумно.

Женщина покачала головой, подсчитывая сумму покупки. Марк оценил лежащие на прилавке ингредиенты и в последний момент отставил два флакона со слезами фей.

– Думаю, будет достаточно одного, – проговорил он, вынимая из кармана купюры из мира обычных людей.

Платить можно было любой валютой, только главное вовремя обновлять данные о курсе.

– Благодарю, – улыбнулась женщина. – Хорошего Вам дня, Марк, – пожелала она, принимая плату.

Марк кивнул, убрал покупки в кожаную сумку и вышел.

Лавка «Знаки Времени» располагалась глубже в старых кварталах. Она славилась редкими компонентами. В её витрине было пустовато, даже для глаз архиев, но архии, в отличии простых прохожих, видели пульсацию сильной энергии.

Когда Марк вошёл, колокольчик звякнул, и из тени появился мужчина со смуглой кожей, седыми висками и цепким взглядом. Он был родом из северо-западного государства Вириди и никак не мог освоить язык места, где уже многие годы жил и работал.

— Реллан, — произнёс он тихо, словно обращение само по себе имело вес. — Что привести тебя сюда?

— Пепел драконника, теневые корни, — ответил Марк кратко, чтобы продавец понял его. — Запасы на исходе.

Мужчина долго изучал его взглядом, но, наконец, кивнул.

— Не здесь. Ждать.

Марк терпеливо смотрел, как хозяин лавки скрывается за искусно расписанной ширмой. Время шло, и тишина в помещении становилась почти угнетающей. Но он привык к привычкам виридийца. В этой лавке всегда можно было отыскать всё необходимое, иногда – даже редкое.

Когда мужчина вернулся, он вынес маленькую коробочку с пеплом и корни, обернутые в заговоренную тряпицу.

— Ты знать, дела Академия обсуждать? Говорят, дела с круги Ваппа плохо, – мужчина закивал, принимая деньги и пересчитывая жилистыми, цвета сухой глины, пальцами.

Видимо, все уже что-то слышали о происшествиях в АВРОРА, но лишь обрывками. И всем, естественно хотелось бы кое-что услышать непосредственно от представителя из Академии.

— У слухов длинные ноги, — сдержанно ответил Марк, пряча коробочку и свёрток в сумку. — Спасибо.

– Но что там быть? Что будет делать ваш главный? – воскликнул ему вслед продавец. – Ты же знать. Рассказать мне, Реллан.

– Я знаю не больше, чем Вы об этом всём, – бросил Марк и поспешил к двери. – До свидания, Дон.

На выходе из магазина Марк заметил незнакомую фигуру со светоотражающими нашивками на груди и плечах, которая следила за ним из-за угла, в тусклом переулке, куда не часто заглядывали солнечные дневные лучи. Он ускорил шаг, сделав вид, что ничего не заметил, и свернул в следующий по пути переулок. Но вскоре решил, что не станет убегать от того, кто сам от него скрывается. Он остановился посреди переулка, без окон и балконов, между двух сплошных кирпичных стен.

— Следить — плохая идея, — сказал он, когда незнакомец оказался прямо за ним.

— Следить? — мужчина рассмеялся и снял капюшон. Это был один из агентов ПСА, которого Марк никогда не встречал ещё. — Просто проверяю, как живёт один из лучших преподавателей зелий.

Марк пристально смотрел на агента – откуда только набирают таких подхалимов? Тот стоял расслабленно, опираясь на стену, но взгляд его выдавал скрытую настороженность.

— Если это "проверка", — произнёс Марк, стараясь сохранить нейтральный тон. — То, возможно, Вы потрудитесь объяснить, чем заслужил быть под вашим наблюдением?

Агент чуть пожал плечами и усмехнулся.

— Просто привычка. Вокруг Академии сейчас много вопросов. А Вы — одна из ключевых фигур, – мужчина лениво повел взгляд, охватывая дома, мусорные баки, островки травы, но ускользая смотреть прямо на Марка. – Вы тут не один под внешним наблюдением, – намекнул он.