Авторы судеб

1. Контроллер.

Впервые я узнал о том, что произойдет в будущем, случайно подслушав разговор. Мама о чем-то говорила с бабушкой, а я сидел на лестнице на второй этаж нашего дома и услышал, как бабушка сказала: «Егор только через восемь лет поступит в академию». Разговор этот я тогда запомнил, потому что потом еще месяц гордился, что поступлю в какую-то академию и стану настоящим академиком! Об этом я вспомнил как раз через восемь лет, когда приехал поступать в самую настоящую Академию, обычное заведение высшего профессионального образования, которых пока еще хватает в этой стране. Бывает так, что всплывают какие-то яркие воспоминания из детства, спонтанно или в связи с каким-то событием. Академией это высшее учебное заведение стало называться через четыре года после того, как бабуля сказала ту самую фразу. Это я узнал из буклетика об истории учебного заведения. Еще тогда отметил про себя, что бабуля когда-то давно назвала это место «академией». Вот так, почувствовал что-то, но тут же отпустил эту мысль. Видимо решил тогда, что бабушка просто оговорилась. А значение я этой оговорке придал только через несколько лет.

Не стало бабушки, потом через пару лет и деда. Но родители не стали ничего делать с их домом, оставили пустовать. Это была какая-то нетипичная безалаберность по отношению к недвижимости в наше время. Но мои родители тяжело отпустили своих родителей, а внукам эта отдельная жилплощадь была не нужна. Дом периодически проверяли, что-то даже ремонтировали. Но за участком не следили, дом потерялся среди вымахавших яблонь и кустов смородины.

Как-то я приехал проверять дом в субботу днем. Я уже жил и работал в другом городе, но на выходных исправно ездил к родителям в гости, и в этот раз мне выпал условный жребий приехать с проверкой. Зайдя в калитку, я с тоской оглядел запущенность, припоминая, как тут было весело и беззаботно в детстве. Прошел по тропинке к дому, отпер дверь, зашел внутрь. По привычке глянул в угол, где всегда горела лампадка и откуда до сих пор пахло ладаном. У каждого дома, каждого жилья есть свой особый запах. И у этого был свой. Бабуля была религиозным человеком, а к концу жизни и весьма воцерковленным. Но после смерти, иконы из красного угла родители забрали, дабы не искушать потенциальных непрошеных визитеров. А все остальное практически было не тронуто. Гнетуще и щемяще, конечно. Ты помнишь себя маленьким в этом доме с доброй улыбчивой бабушкой и веселым громким дедом. А теперь ты и сам поспешно вырос, и бабушки с дедом больше нет. А дом и обстановка остались.

Обойдя комнаты, я проверил окна, подвигал зачем-то стулья, заглянул в шкаф. А когда направился к выходу, случайно задел клеенку на столе. Она и съехала. Стал ее поправлять, но увидел, что под ней на краю стола виднеется какая-то надпись. Сдвинул, присмотрелся, сдвинул еще, а потом и вовсе снял клеенку со стола. Это был календарь. Или список с датами. Я не знаю, как правильно это назвать. Обычной ручкой на светлой поверхности стола были написаны года — а напротив события. Или даты и события. Или череда событий и год. Я еще подумал: «Вот старики чудили, на столе записывали, что бы не забыть, наверное!». А потом взгляд мой дошел до конца списка, а там были три события, которые судя по датам еще не наступили.

Я почесал затылок — обычно в литературе и кинематографии так повышают умственные способности. Но мне не помогло. Я прошелся еще раз сверху до конца списка: вроде бы все логично, даты последовательны. Начал вчитываться в содержание. То, что я помнил, совпадало. Некоторые факты и людей, упоминаемых в записях, я не знал. Попалась запись и про меня, был там и год поступления в Академию, причем написано было именно «академия». Было про родителей. Было про политиков тех времен, фамилии известные. Было про посторонних, но знакомых нашей семье людей.

Я достал из кармана смартфон и сфотографировал столешницу. А потом еще немного посмотрел, почитал и накрыл цветастой клеенкой. Вышел из дома, осмотрел участок, забор и вышел в калитку, заперев ее за собой. Почему-то родителей я в известность тогда не поставил и ни о чем не спросил.

Потом несколько дней я ломал голову над этой загадкой. И чем больше я об этом думал, тем больше меня затягивало. Я подумал, что последние несколько событий, которые наступили после смерти бабули, могли быть каким-то предсказанием. Но давний случай с названием Академии, которая в момент оговорки бабушки была Институтом, опять всплыл в памяти и не давал покоя. И это дало мне подсказку — ведь значит мама должна быть в курсе! Ведь ей открыто тогда бабушка сказала, куда именно я поступлю. Да и неужели она ни разу под клеенку не заглядывала, ведь столом-то постоянно пользовались.

Дождавшись выходных я помчался на машине к родителям, и сразу с порога выпалил маме о списке на столешнице, о названии Академии несколько лет назад, о ненаступивших событиях в этом списке. Мама внимательно и слегка подозрительно посмотрела на меня:

- Ты здоров? Я ничего не поняла из твоего рассказа, но у тебя синяки под глазами.

- Мам, у меня всегда синяки под глазами! - я еще глаза закатил для эффекта.

- Почему?

- Я не знаю, наверное с детства. У всех они бывают. Называются под-гла-зи-ны. Ты про бабулю, про стол расскажи.

- А я не поняла ничего про стол. Что я могу рассказать? Кстати, кое-какую мебель купили.

- Что? - я оторопел.

- А что? - она удивилась, - К нам обратились за покупкой мебели новые соседи, они недавно переехали, недорого мебель хотели купить.

- Когда? Вы всё продали? - я смутно ощущал какое-то волнение, какой-то неприятный осадок от ситуации. Почему-то казалось важным наличие этого стола в пустующем доме, да и в моей жизни на тот момент. Мне нужен был этот стол.

2. Корректор.

Я согласился. Ввязавшись в эту историю, я уже не мог остаться в стороне. Хоть для меня и оставалось еще многое загадочным и непонятным, но в стороне от этих событий я бы не смог остаться. Поэтому я согласился на предложение Клауса еще тогда, при первом нашем разговоре, совсем недолго раздумывая.

Во-первых, мне казалось, что это наследие бабушки, что я завершаю ее дело. Пусть оно и было ей навязано, но она посвятила этому всю свою жизнь, а значит для нее это было важно. Отдать дань ее памяти лучше уж таким способом, чем воспоминаниями.

Во-вторых, Клаус скорее всего тонко просчитал мое отношение к завязавшемуся действу. Я действительно не мог бы никому рассказать о произошедшем, ибо меня посчитали мы сумасшедшим. И молчаливое ношение в себе такой информации удручало бы бесконечно.

В-третьих, я, наверное, бы не стал саботировать ход истории, потому что мне до этого момента вообще дела до нее не было. А что-то делать наперекор полученной информации только из-за того, что я это узнал, я не стал бы. Поэтому я бы не принял сторону Хельги. Кстати, Клаус обмолвился, что Хельги — это скандинавская версия имени Олег.

С новым ощущением причастности к великой тайне я прожил еще неделю. Потом ощущение поугасло, так как ничего не происходило. Тогда я понял, насколько мог выглядеть глупо: еще бы костюм супергероя надел и размахивал удостоверением патруля времени. Через неделю объявился Клаус. Он просто подсел ко мне в кафе во время обеда.

- Ну что остыл? - спросил он с улыбкой. Как-то незаметно он перешел на «ты».

- О чем это вы? - хотя я понимал, что он имеет в виду. Я продолжал ему «выкать».

- Да ладно, вижу что остыл. Давай к делу. Итак, я назвал тебя корректором, но ты пока еще не корректор. Твоя задача сделать так, что бы список событий закрылся. Тогда можно будет сказать, что ты успешно скорректировал текущий процесс. В самих событиях и времени их наступления ничего менять не надо. Но надо своими действиями подтолкнуть их наступление. Потому что с другой стороны будет Хельги.

- А я все хотел спросить. Почему же список был написан на столе? Зачем она его написала?

- Да это случайность. Убирать ее уже не было смысла. А вот сделать так, что бы его никто не нашел, смысл был. Ну мы что-то смогли. Опять же, это коммуникативные технологии. Достаточно просто заставить человека не смотреть туда, куда нам не надо, что бы он посмотрел. Для этого он просто должен посмотреть в другую сторону. Ну ты понял.

- Нет. Ну да ладно. Случайность так случайность. Хотя как-то странно. Могли бы давно стол покрасить или поменять. Скажите, Клаус, что в этих событиях такого особенного?

- А вот теперь настало время довести до тебя суть списка. Дело в том, что контроль и коррекция истории ведется на сравнительно приближенных слоях прошлого. При увеличении отрезка контроля появляется такое множество побочных факторов и ответвлений, что их очень сложно контролировать. Мы можем транслировать сознание на любой участок прошлого, где это сознание есть и есть что контролировать. Но смысла для нашего настоящего в этом нет, потому что прямую зависимость от событий, скажем, тысячелетней давности, мы не можем построить. Поэтому контроль ложится в пределах двухсот лет. Конечно, мы проводили эксперименты по дальней трансляции сознания. Я тебе даже назову некоторых, можешь сам удостовериться — Октавиан, Фукидид, Тамерлан. Это самые дальние эксперименты. Можешь досконально изучить их историю. Но видимо результата она нам не дала.

- Ну я не знаю, кто такие Октавиан и Фукидид, а про Тамерлана и так ясно, что он повлиял на всю мировую историю. Это из курса школьной истории даже известно.

- Ну во-первых, не вся та история, которую ты читал или проходил, является правдой. Я говорю «проходил», а не «изучал». Историю пишут на бумаге люди. Иногда пишут то, что им велено, а не то, что было на самом деле. Во-вторых, Октавиан с Фукидидом довольно значимые фигуры в истории. Первый признается основателем Римской империи. А второй основал саму историю как науку. Как думаешь, без науки истории наука по ее сохранению и коррекции нужна была ли?

- Ну кто-то все равно бы стал записывать события. Что тут придумывать?

- Егор, записывать события — это не наука. Но не будем впадать в полемику. Советую изучать историю, что бы оценить ее с другой точки зрения.

- А что, этим людям прямо транслировали сознание?

- Нет конечно. Это было бы слишком заметно. Бабушке твоей, Егор, тоже не давали новое сознание. Она жила в своем уме, так сказать, но вот передать ей цель жизни мы смогли. Кстати, чем дальше от точки начала нашей работы, тем труднее было влиять на события. Это в нынешнем веке люди могут легко принять возможность путешествия информации из будущего. А когда-то за это сжигали. Так что многое приходилось маскировать под божественное откровение, например. Творческая была работа. Это все и есть коммуникативные технологии. Вот тебе, Егор, можно уже прямо объяснять, откуда и что взялось. А еще через восемьдесят лет вообще ничего объяснять не придется.

- А почему бабушке, а, например, не деду? Он же практически те же самые события мог контролировать.

- А дед твой не тонул. Да и личность Раисы Ивановны была более волевая. Она же наставительно со многими общалась, как руководитель. Так что тут от личности зависит многое.

- Ясно. Так что там с сутью списка?

3. Связной.

И снова Питер.

Я был абсолютно не удивлен, что Валерия назвала этот город. Но потребовала одно условие перед поездкой: необходимо было договориться о встрече в фонде «Ренессанс».

Это было не так уж и трудно. Я подобрал первоначальные материалы, сделал черновик портфолио и зашел с этим к шефу. Как я и надеялся, он не стал вникать, а просто спросил: зачем? Я объяснил всё неоднозначностью получаемой информации, что подразумевает уточнение задания на исследование. И можно считать это первичной консультацией аналитика. Шеф переварил такое объяснение, счел его весомым и договорился о моем приезде. Даже не договорился, а поставил в известность заказчика.

И вот мы в Питере. Прямо с вокзала мы на такси поехали в фонд. Он находился на улице Торжковской в обычном пятиэтажном жилом доме, первый этаж которого был отведен под магазины, офисы, салоны. Отдельное крыльцо, неброская вывеска. Я ожидал что-то более монументальное и величественное, соответствующее названию.

Валерия со мной в офис не пошла.

- Я вон в том кафе, - показала она рукой дальше по улице. - Подожду тебя там.

Офис действительно не представлял чего-то особенного. На входе был ресепшен, с которого я сразу был направлен к нужному человеку, как только объяснил цель своего визита. Пройдя по коридору, я вошел в указанную дверь, меня за ней встретил молодой человек и указан на стул напротив. Я сел.

- Здравствуйте, я Вячеслав, чем могу помочь?

- Здравствуйте, Вячеслав. Меня зовут Егор, я из фирмы «Бизнес-Консалт», мы вам звонили два дня назад.

- Да да, мне с ресепшена сообщили, что это вы. Действительно, Виктор Васильевич звонил нам, но из разговора с ним мы не поняли, в чем суть дела. Поэтому и спрашиваю, может вы уточните?

- Вячеслав, я непосредственный исполнитель заказа на изучение инвестплощадки. Объект мной взят в разработку, есть первичные материалы, которые обуславливают необходимость корректировки или задания, или способа его изложения. Мне не первый раз попадается такой наследственный бизнес. Наследственный, как с точки зрения владения, так и сточки зрения экономической ситуации, вида деятельности. Лекарственное растениеводство — это отрасль глубокого погружения в бизнес. Она не программируемая, трудно настраиваемая, сезонная, зависимая от весьма специфических факторов. Предприятия этой отрасли были созданы не добровольно и не в стиле кооперации. Это изначально государственное строго субординационное предприятие. Структура штата, комплекс активов и принципы работы — эти факторы настолько сильно въелись в производственный процесс, что их интерпретация на рыночный лад, как это сейчас требуется, затруднены. Это может вызвать скрытые угрозы для инвестора. И вторым аспектом наследственности является участие нынешнего бенефициара в собственности и работе предприятия. Этот момент я думаю даже разъяснять не нужно, правда?

Вячеслав завис. Потом кивнул. Я продолжал:

- Что вы думаете, Вячеслав, про потенциальную реакцию инвестора на эту предварительную консультацию?

- Да, вы безусловно видите задачу в правильном ракурсе. - он еще раз кивнул. - Чем мы можем тут помочь? Я безусловно доведу ваше изложение до нашего заказчика, но на это потребуется время. Вы бы могли это все изложить по видеосвязи или на худой конец, лично позвонив мне.

- Я предлагаю встречу с заказчиком.

- Вы знаете, Егор, я не могу ничего сейчас сказать, так как этот вопрос с заказчиком не обсуждался.

- Вы можете с ним связаться? Или передать ему мои координаты. Можете даже мне координаты заказчика дать, я самостоятельно все организую.

- Нет. Не сейчас. А координаты ваши оставьте, я постараюсь что-нибудь сделать.

Офис фонда «Ренессанс» я покинул не добившись ничего. О чем и доложил Валерии в кафе, где она ждала меня.

- Отрицательный результат тоже результат. - резюмировала она мой рассказ. - Я этого и ожидала, что клиентов нам не сдадут. Но попытка не пытка.

- А чего я тогда вообще ходил туда? Разве это не твой связной все придумал, который не ошибается. - проворчал я.

- Ты пойми, Егор, уже кто-то вмешался в ход истории. Чем больше таких вмешательств, тем ниже достоверность информации моего источника. Мы находимся позади точки вмешательства.

- Ты прям не биолог, а футуролог!

- Ученый есть ученый. Все мы одинаковые. - ответила она вполне серьезно.

- Поехали к твоему источнику.

- Рано. Он сам.

- Да знаю я. Но попытка не пытка. Ну что, кто куда?

- Я домой. - сказала она. - А ты в гостиницу. Только по сторонам посматривай. Все, чао.

И она махнув мне рукой вышла из кафе. Номерами телефонов мы обменялись еще в поезде. Планом действий тоже.

Я вышел из кафе и потопал в строну метро «Черная речка». Зашел по пути в «Макдональдс», взял кофе. Постоял на Чернореченском мосту, посмотрел на воду. До метро было рукой подать. Тогда я и заметил «хвост». У меня хорошая память на лица. Часто встречаю людей, даже иногда в других городах, а потом мучаюсь, где же я их видел до этого. И вспоминаю. Вот и этого парня в джинсах и зеленой ветровке я видел полчаса назад рядом с кафе, потом в «Макдональдсе». А теперь он стоял так же как я, смотрел на воду, но не самом мосту, а на набережной.