Баба Зина

I. Своя берлога

Эту книгу посвящаю

моей читательнице Кате Ивановой.

Спасибо за вдохновение!

У бабушки были самые вкусные блины, а у дедушки — самая клевая машина.

Если о чем-то из детства Юрка и вспоминал с теплотой, так это о каникулах в Березовке[1]. Каждое лето он проводил в уютном домике с голубыми ставнями на окнах и огромной березой во дворе. Бабушка с дедушкой были лучшими людьми в его жизни, самыми любимыми. Он мечтал жить в Березовке круглый год, но мать скорее продала бы почку, чем переехала из города в деревню.

Пока ровесники Юрки предавались ностальгическим воспоминаниям о начале двухтысячных и со слезами на глазах рассматривали детские фотографии, сам молодой человек и слышать не хотел о тех временах. Когда он учился в четвертом классе, родители развелись. Юрка до сих пор не мог понять, какая кошка пробежала между ними. Мама с папой казались идеальной парой, но внезапно уютный мир, царивший в обычной барнаульской двушке, разлетелся вдребезги.

Однажды вечером папа просто собрал вещи и ушел. Родители не ругались, не били посуду, — они просто перестали жить вместе. Долгое время таскались по судам, чтобы там за них решили, с кем будет жить единственный сын. Самый гуманный суд в мире постановил, что место Юрки рядом с матерью. А он так хотел остаться с отцом! Тот был добрейшей души человеком, никогда не ругал сына, всегда покупал ему вкусности и заступался за него перед матерью. Она, в свою очередь, постоянно была чем-то недовольна: то внешним видом ребенка, то его друзьями, то школьными оценками. Заставляла его зубрить уроки, пока другие мальчишки гоняли мяч во дворе, и всегда — абсолютно всегда! — нехотя отпускала на лето к родителям.

Да, баба Галя и дед Семен были родителями матери. Отец вырос в детском доме и о своих ничего не знал. Но если у матери был скверный характер, то бабушка и дедушка являлись ее полной противоположностью: добрые, заботливые, понимающие. Наверное, потому-то они почти не общались с дочерью, хотя часто спрашивали у Юрки, как у нее со здоровьем и личной жизнью.

Если с первым не было никаких проблем, то второе у матери долго не ладилось. После развода она почти сразу же начала искать Юрке нового отца. Тогда ей было уже хорошо за тридцать, поэтому кандидаты не спешили выстраиваться в очередь. Однако спустя два года неудачных попыток мать привела в дом Игоря. Это был грузный усатый мужик, занимавший какую-то не слишком важную должность в строительной компании, не особо опрятный, зато высокомерный. Вел себя так, будто являлся нефтяным магнатом. Юрка его сразу невзлюбил, но мать обожала и приказала сыну обращаться к Игорю не иначе, как «папа».

С той поры жизнь мальчика превратилась в ад. Мать с отчимом без конца ругались, а потом на всю квартиру разносились звуки их бурного примирения. Юрка убегал из дома, а когда его находили, отчим неизменно лупил пасынка кожаным ремнем. Да так, что тот несколько дней с трудом мог ходить. Став постарше, Юрка начал давать сдачи. Однажды Игорь сильно побил его, и подросток заявил на отчима в полицию. Проведя несколько дней в СИЗО, тот вернулся домой, но притих. Хотя ругаться с матерью не перестал.

Сейчас Юрке двадцать два. Он окончил Алтайский государственный университет, после чего занялся разработкой приложений для мобильных телефонов. Молодой человек только начинал развиваться в этой сфере, поэтому рано было думать об отдельном жилье. Да и мать без конца причитала: мол, «бессовестный, я тебя вырастила, а ты меня бросить хочешь!». Но Юрка уже все решил. Как только заказов станет больше, он уйдет на съемную квартиру. Пора выбраться из неуютного семейного гнездышка и задуматься о будущем. У всех друзей уже дети, а у него даже подружки нет. Да и как привести девушку в этот рассадник злости и бесконечных жалоб на все подряд? Вот и приходилось встречаться на нейтральных территориях. Только кому нужны такие встречи? Парнем Юрка был видным, девчонкам нравился. Правда, многие из них хотели замуж, а у Юрки не было даже своего угла, куда не совались бы мать с отчимом.

.

Дедушка умер первым. Ему было семьдесят четыре. Поранился, когда чистил рыбу; рана загноилась и свела его в могилу. Бабушка осталась одна и сильно сдала буквально за полгода. Она была младше мужа на пять лет, но когда Юрка последний раз видел ее живой, баба Галя выглядела на все девяносто: очень худая, лицо сплошь покрывали морщины и пятна, редкие волосы торчали из-под цветастого платка. Ходила бабушка, опираясь на клюку, и часто бормотала под нос что-то нечленораздельное. Не было больше ни блинов, ни расспросов. В доме царил бардак, повсюду лежал толстый слой пыли. Юрка убрался, как положено, а бабушка словно и не заметила. Как смотрела в окно, так и смотрела, не поворачивая головы и не отвечая на вопросы.

Умерла баба Галя на следующую ночь после того, как проводила внука. Тихо, в своей постели. Нашла ее соседка, позвонила родным. Мать нехотя выделила деньги на похороны, а Юрка, убитый горем, отдал все свои накопления. Отчим же и ухом не повел. Впрочем, оба не сочли нужным поехать в Березовку, поэтому из родни на похоронах присутствовал только Юрка. Вместе с деревенскими проводил бабушку в последний путь, оплакал и вернулся домой.

А через две недели узнал о наследстве.

.

Оказалось, еще за десять лет до смерти дедушка и бабушка отписали свой дом в Березовке единственному внуку. Когда не стало бабы Гали, Юрке сообщили о завещании. Долго и дотошно оформлялись бумаги, но, в конце концов, парень официально стал собственником дома в Березовке, одиннадцатого по улице Зеленой.

II. Новоселье

Внутри дом не изменился. Остался таким же, каким был всегда на памяти Юрки: теплым, уютным, напоминающим о детстве. Входя внутрь, словно попадаешь в другое время — то, которое Юрка не видел своими глазами, но любил благодаря рассказам бабушки и дедушки.

Мебель стояла на своих местах, посуда была расставлена в шкафчиках, кровати аккуратно заправлены, на некоторых стенах висели раритетные ковры. А в самой большой комнате, которую новый жилец условно назвал залом, стояла особая достопримечательность: старинная русская печь. Не суррогат, который устанавливают в домах богачи, следуя очередному веянию моды, а та самая, настоящая.

Юрка сбросил рюкзак и довольно осмотрелся. В доме было пять комнат вместе с залом, кухня, веранда и коридор. Ему сполна хватит. На мансарде находилась крохотная коморка, но парень решил не трогать ее в ближайшее время. С домом бы управиться. В отличие от матери, которая на дух не выносила советский стиль, Юрка был в него влюблен, поэтому о модном ремонте даже не задумывался. Косметический сделает, конечно, но общий стиль останется нетронутым.

Матери здесь никогда не нравилось. Она без конца брюзжала и кривилась, глядя на устаревший интерьер. Говорила, что родители застряли в Советском Союзе и не хотят из него выбираться. Впрочем, даже не в Советском Союзе, а в «совке» — иначе мать его не называла. Уж неясно, чем ее обидела самая большая страна XX века, но говорила та о ней исключительно в пренебрежительном тоне. Будучи ярой поклонницей современности, она не допускала появления в квартире чего-либо «совкового». Правда, на дорогие ремонт и мебель у нее денег не хватало, что, опять же, было неизменной темой для ежедневного нытья. В квартире висели не самые новые обои, а мебель приходилось брать с рук, но даже она, по мнению матери, выглядела в разы лучше, чем родительский «хлам».

Юрка ее взглядов не разделял. Несмотря на то, что был довольно продвинутым парнем и умел отличить гаджет от девайса, тяга к советскому стилю присутствовала в нем с раннего детства. Возможно, сказалось влияние бабушки с дедушкой, а, возможно, отца, который с теплом вспоминал о былых временах и никогда их не критиковал.

Назавтра Юрка запланировал генеральную уборку. Сегодня он слишком устал, чтобы махать веником и тряпкой. Отсутствие ухода, несмотря на общую незахламленность, бросалось в глаза: на поверхностях вырос толстый слой пыли, в углах появилась паутина, да и запах был не привычно свежим, как при жизни бабушки с дедушкой. Перспектива провести весь день за уборкой Юрку не расстраивала. Скорее, наоборот — он мечтал сделать дом таким же уютным, как раньше.

Сотовая связь ловила неплохо. Конечно, не так, как в городе, но достаточно, чтобы позвонить или зайти в интернет. Юрка достал ноутбук и подключил к нему беспроводной модем. Он купил его заранее, зная, что проводного интернета в Березовке нет. Модем поймал слабый сигнал. Что ж, для начала сойдет. Правда, для работы скорость совсем маленькая, но Юрка что-нибудь придумает.

Вечером парень отправился в гости. Дядя Миша и тетя Маша тепло встретили нового соседа и усадили за стол. Хозяйка налила ему полную тарелку ароматного борща. Юрка хотел быть вежливым, но голод оказался сильнее, поэтому молодой человек опустошил тарелку в мгновение ока.

— Добавки? — ласково предложила тетя Маша.

Юрка съел бы еще, но совесть не позволила. Он помотал головой.

— Спасибо. Я наелся.

— Ну, тогда поставлю чай.

В доме у Гордеевых было так же уютно и по-старинному, как в его собственном. Только без пыли и пауков. Ну, ничего, завтра и у Юрки станет так же.

— Значит, ты насовсем переехал? — спросила тетя Маша, включая электрический чайник — похоже, единственную современную вещь в доме.

— Угу, — кивнул Юрка. — Мне нравится в Березовке.

Соседка покачала головой.

— После города здесь тяжко придется одному-то. Работы по дому много, а еще ведь и на жизнь зарабатывать надо.

— Вот, я ему то же самое сказал, — подхватил дядя Миша.

— Да все будет хорошо, — попытался успокоить соседей Юрка. — Привыкну.

— Если что, не стесняйся, обращайся, — сказала тетя Маша. — Мы поможем.

— Спасибо, — улыбнулся парень.

Во время чаепития Юрка и соседи вспоминали стариков Гавриловых. Несколько раз всплакнули.

— Хорошими людьми были твои дед и бабка, — сказал дядя Миша, вздыхая. — Жили душа в душу, людям помогали. И о тебе все время говорили.

Юрка спрятал от соседа наполнившиеся слезами глаза.

— Зря я раньше к ним не переехал, — посетовал он. — Жил с этими...

Супруги понимающе кивнули. Оксана Игнатьева (Гаврилова в девичестве), мать Юрки, никому здесь не нравилась. Не могла пройти по улице, чтобы не ввязаться в ссору на пустом месте, и с родителями разговаривала исключительно на повышенных тонах. Проклинала, на чем свет стоит, Березовку и ее жителей. Юрка с детства краснел за мать перед всей деревней и не хотел, чтобы она приезжала. Но после ухода отца привозить сына к родителям и забирать от них стало ее обязанностью, которая ее совсем не радовала.

— Может, поспишь у нас? — предложила тетя Маша, когда пришло время Юрке уходить. — Дома-то не убрано еще.

— Не, я к себе, — улыбнулся парень. — Надо разобрать кое-какие вещи, поработать. Спасибо за гостеприимство.

III. Безымянная могила

Деревня осталась позади. Машины съехали с бугра и неторопливо покатили вперед по ухабистой дороге. В обоих салонах играла музыка. Юрке не нравились предпочтения друзей, но он, как обычно, не стал настаивать на роке, так как был единственным в компании, кто его слушал.

Всем было весело и интересно, кроме Лысого и самого Юрки. Последнему, впрочем, было все равно. Он хотел спать, и затянувшаяся вечеринка начала действовать на нервы. Парень надеялся, что, приехав на погост и не увидев там ничего интересного, друзья отправятся назад, и, наконец, можно будет отрубиться до утра.

Машины ехали километр по пустой дороге. Слева текла спокойная Весна, а в темноте утопала березовая роща; справа простиралось большое незасеянное поле. Юрка уже, не стесняясь, дремал, когда автомобиль, наконец, остановился у обочины. Парень встрепенулся и посмотрел в окно. Свет фар падал на дорогу и совсем чуть-чуть захватывал низкие оградки слева.

— Приехали! — сообщил Тёмыч, заглушая мотор.

Молодежь высыпала из машин. Было решено выключить фары — для лучшей атмосферы. Лысому не нравилась затея с самого начала, но больше он не возмущался. Сложив руки на груди, навалился спиной на «Лексус» и исподлобья уставился на суетящихся друзей.

Зажглись фонарики мобильных телефонов девушек, и молодежь, покачиваясь, сошла с обочины.

— Может, я тут подожду? — прокричал Саня.

Тёмыч в ответ гоготнул:

— Ссышь, что ли?

— Да заткнись ты!

Не желая прослыть «ссыклом», Лысый, смачно матюгнувшись, достал сигарету, подкурил и двинулся последним. В темноте нервно задергался оранжевый огонек. Парня трясло от злости и негодования. Тёмыч, конечно, шутнул, но сам не знал, насколько прав. Саня действительно боялся. С самого детства его пугали темные пустые места. Он всегда находил отмазку, чтобы не идти с пацанами в заброшенный дом или на пресловутое кладбище, и эти отмазки всегда работали и не вызывали подозрений.

До текущей ночи.

Саня любил город. Современный город с ночными клубами, барами и ярко освещенными улицами. Он любил гонять на машине по ночной магистрали, отрываться под хорошую музыку и заглядываться на красивых девчонок. В деревню поехал нехотя — только потому, что не хотел обижать Юрку. Но тусовка в глубинке его совсем не привлекала. Любые поселения, находящиеся за чертой города, Лысый терпеть не мог, и не понимал, как там вообще можно жить и, тем более, развлекаться. Ну, ладно, старикам хорошо — природа, тишина, курочки, — но молодежь-то что забыла в таких местах? Нормальные едут в город, чтобы как-то утвердиться в жизни, а в глушь переезжают только дураки, у которых нет ни интересов, ни амбиций.

Такие, как Юрка.

Друзья шли совсем недолго. Первые могилки начались уже через три-четыре метра от обочины. Погост располагался на окраине другой рощи — тоже березовой, — и представлял собой обыкновенное сельское кладбище, коих тысячи по всей России. Ограждения не было, могилы были разбросаны вразнобой, между ними петляли узкие, протоптанные посетителями дорожки. Выглядела местность более чем стандартно: маленькие холмики одинаковой высоты, кресты с табличками, кое-где дешевые железные памятники, низкие оградки. У многих надгробий стояли и лежали цветы — искусственные или живые. Последние в большинстве своем давно завяли. Многие могилы нуждались в уходе, но, видимо, некому было ухаживать. Может, переехали родственники, или тоже умерли.

В общем, ничего, на что здесь можно было поглазеть, Лысый не приметил.

Остальным, вроде, понравилось. Правда, Юрка скучал, но покорно шел с друзьями между могилок, ориентируясь на свет фонарика в Ленином телефоне.

— Ну чё, поглазели? — не выдержал Лысый. — Ничего интересного. Погнали спать.

— Ой, хватит уже ныть! — раздраженно бросила в ответ Таня. — Иди, в машине посиди, если с нами не хочешь.

Лысый замолчал, давясь злостью. Ага, посиди! Посидел бы, не зная, что завтра вся эта компания дружно прилепит ему новое погоняло: Ссыкло. Лучше уж заткнуться и потерпеть, чем так опозориться.

Кое-где у могил стояли деревянные или железные столики и скамейки для поминальной трапезы. Свет от фонарика выхватил две шоколадные конфеты в ярких обертках, что лежали на одном из столов. Тёмыч одним махом присвоил их себе.

— Тебя что, дома не кормят? — усмехнулся Серега. — Положи на место.

— А чё такого? — искренне удивился тот. — Их же специально для этого тут оставили — поминать. Вот я и помяну.

Друг покачал головой и пошел дальше.

Юрке было скучно и неинтересно бродить по погосту. Да и, чего скрывать, жутковато. Местечко тихое, отдаленное, мрачное. Хотелось поскорее вернуться домой, забраться в постель и, наконец, уснуть. Но друзья, похоже, домой не собирались. Девчонки начали фотографироваться, а такое обычно затягивается надолго.

Таня навалилась грудью на один из крестов и скорчила физиономию, изображая зомби. После Лена уселась на свежий холмик, надела на шею траурный венок, навалилась спиной на железный памятник, закатила глаза и высунула язык. Мелькнула вспышка, после чего все, кроме Юрки и Лысого, расхохотались.

Вскоре к «фотосессии» присоединились Тёмыч и Серега. Шутливые позирования быстро перешли в пошлые, от которых Юрку и Саню чуть не вырвало. Тёмыч, Серега и девчонки вешались друг на друга и кресты, бесстыдно демонстрируя части тел, которые принято скрывать под одеждой. Пьяная Таня, совершенно позабыв о том, что находится в отношениях с Лысым, едва не сношалась с потерявшим голову от ее прелестей Серегой. После двух попыток ее вразумить Саня психанул и направился к машине, больше не беспокоясь о гипотетическом прозвище.

IV. Неспокойное утро

Природа позвала Юрку в шесть часов утра. Позвала издалека. Впервые за время, что жил в деревне, парень затосковал по квартирному санузлу. Но теперь поздно сожалеть. Да и домой он не вернется ни за какие коврижки. Чтобы мамка с Игорем потом три года над ним ржали? Нет уж, он решил жить самостоятельно, значит, будет жить. И привыкнет к неудобствам.

Шаркая по полу подошвами тапок, Юрка подошел к кухне и заглянул в нее. Да уж, зрелище удручающее. Стол был завален пустыми и полупустыми жестяными банками, пластиковыми контейнерами, грязной посудой, салфетками и остатками еды. Две табуретки лежали на полу перевернутыми, портативную колонку «украшал» неизвестно как попавший на нее соус васаби.

— Ну, твою ж мать... — простонал Юрка, представляя, сколько уборки ему светит. А ведь только вчера убрался!

Голова раскалывалась, а мочевой пузырь срочно требовал опорожнения. Парень вышел наружу и на крыльце пожалел, что не прихватил из дома теплую кофту — несмотря на июнь, утром здесь прохладно. Но бежать за ней уже не было сил. Всунув ноги в шлепанцы, Юрка почти бегом припустил по дорожке к туалету, что располагался за домом. Сделав свои дела, парень, ежась от прохлады, вернулся в дом и забрался под теплое одеяло.

В соседних комнатах храпели друзья. За окнами вставало солнце. Юрке не спалось. Он лежал на спине, глядя в потолок, и вспоминал события минувшего вечера.

Не следовало все-таки приглашать друзей. Но кто ж знал, что так будет? Они и прежде собирались компанией, но никогда не вели себя так развязно. Отдыхали, в основном, в ночных клубах и барах, выпивали, но не скатывались до вандализма. А тут в них словно бес вселился. Подобного поведения Юрка никак не ждал от Тёмыча. Друг, конечно, не был образцом воспитанности, но и не вел себя, как последний гопник. Знал рамки и вписывался в них. А вчера выкинул такое, что заставило Юрку сильно в нем разочароваться. Сегодня Тёмыч, конечно, будет оправдываться и валить все на выпивку, но случившегося это не отменит. Юрка тоже был пьян, но кресты не «метил» и не пинал. Хватило ума не скатиться на дно. А Тёмыч его пробил.

Юрка так и не уснул. Поворочавшись около часа, встал, оделся, заправил постель и пошел на кухню — разгребать последствия вчерашней вечеринки. Через несколько минут по коридору призраком проплыл Саня. Остановившись, сделал два шага назад и заглянул в дверной проем.

— О! Ни фига себе. Уже встал, что ли?

Юрка оглянулся.

— Угу, встал. С добрым утром.

— С добрым, — словно в забытье, пробормотал друг. — Остальные еще дрыхнут?

— Вроде, да.

— Ясно.

Лысый побрел дальше — в туалет, — а Юрка вернулся к работе. Примерно через полчаса проснулись все. Лица у друзей были помятыми, языки заплетались. Девчонки застряли у зеркала в попытках накраситься. Получалось плохо. Лучше бы повременили. Но жертв индустрии красоты не вылечит даже психиатр. Те в любом состоянии будут мазаться.

— Есть чё пожрать? — В кухню заглянул Тёмыч. — И похмелиться бы не мешало.

Юрка неодобрительно посмотрел на него.

— Там роллы остались, — буркнул он в ответ. — И немного пива.

— О, круто. Накрывай.

Юрка, бросив пару контейнеров в мусорное ведро, раздраженно ответил:

— Сам накрывай. Безрукий, что ли?

— Ты чего? — Артем удивленно захлопал веками.

— Да ничего! — психанул Юрка. — Вы чё вчера устроили? Вообще поехавшие?

— А чё такого? — искренне не понимал друг. — Поприкалывались немного. Запрещено, что ли?

— Вообще-то, да! За вандализм статья есть.

— Ой, какой вандализм? — закатил глаза Тёмыч. — Так орешь, как будто я Ленина в Мавзолее обоссал. Подумаешь, на старый крест помочился. Да кому он там нужен? Ясно же, что могила заброшенная.

— И что? Надо теперь на нее мочиться? И крест пинать?

— Ты такой же зануда, как моя бабка, — фыркнул Тёмыч. — Вообще в юмор не въезжаешь.

— Тупой у тебя юмор.

Тёмыч выматерился и вышел из кухни. Юрку трясло. Поскорее бы они свалили и оставили его одного. Стыдно было перед соседями. Поедут на погост к родственникам, увидят перекошенный крест (может, и не один), и сразу на Юрку подумают. Как потом в глаза им смотреть? Парень решил сходить на погост прямо сегодня и навести там порядок, насколько это возможно.

И больше никогда не приглашать друзей в деревню.

Молодые люди позавтракали остатками вчерашней трапезы и начали собираться. Серега волновался по поводу предстоящей езды. Вчера они все знатно напились, и алкоголь еще не выветрился, а Тёмыч и вовсе добавил с утра. Попадутся гаишникам — простым штрафом не отделаются.

— Может, задержимся на денек? — предложил Серега. — Завтра поедем.

— Не, мне домой надо, — отрезал Тёмыч. — Завтра на работу.

— Блин, я серьезно! Если нас тормознут?

— Не тормознут.

— Тёмыч...

— Чё? — Тот положил на тарелку надкушенный ролл. — Если хочешь, оставайся, только потом домой на попутках поедешь. Мы за тобой возвращаться не будем.