Багровая песнь сирены

Пролог

По берегу моря неспешно прогуливалась хрупкая на вид девушка, с тоской вглядываясь в горизонт. Ее темные каштановые волосы, отливающие красным, развевались на ветру, угрожая разрушить некогда аккуратную элегантную прическу.

Подол дорогого, богато украшенного платья она безжалостно сминала в ладонях, не заботясь о том, что помнет, испачкает или намочит набегающими волнами.

В этом месте она провела три года. Оно было наполнено как радостными, так и печальными воспоминаниями, которые девушка будет трепетно хранить в своем сердце.

Наслаждаясь последними мгновениями в лучах закатного солнца, девушка глубоко вдохнула и прикрыла глаза. В шуме волн и криках чаек ей чудился мелодичный, заразительный девичий смех. Она вспоминала его настолько отчетливо, пригревшись в лучах солнца, точно в теплых объятьях, которые она больше никогда не ощутит, что невольно подумалось, что помимо прочего услышит и свое имя, названное с заботой и любовью.

Но все это остается в прошлом: и смех, и объятья, и родной голос, который она никогда более не услышит. Последние приятные воспоминания в этом месте были связаны с единственным, по-настоящему дорогим и любимым человеком, который был подобно еще одному солнцу в жизни девушки.

Отныне она попрощается и с этим местом…

– Госпожа Аврора, – вместо заветного голоса она услышала, как зовет служанка, это вернуло девушку в чувство, от которого появился разочаровывающий привкус тлена на губах. – Кучер просит поторопиться. Еще немного и станет опасно. Нам нужно успеть добраться в порт до наступления темноты.

– Минута. Мне нужна еще минута… – отозвалась девушка, все так же пристально следя за заходящим солнцем.

– Но… – с тревогой начала, было, служанка, однако привычно спокойная и ласковая госпожа в этот раз показалась ей излишне резкой в своем коротком приказе:

– Оставь меня, Тильда.

От непривычно холодного, даже ледяного тона своей госпожи служанка вздрогнула, а ее кожа покрылась мурашками, точно в ознобе. Появилось неприятное, тревожное чувство, однако она больше не осмелилась перечить и покорно отступила.

«Наверняка должна быть причина для такого поведения госпожи,» – пыталась себя успокоить девушка, нерешительно оборачиваясь на хрупкую, но невероятно прекрасную фигуру своей прелестной госпожи, чья красота могла бы посоперничать с морскими божествами.

Служанка вспоминала свою первую встречу с той, которой должна была служить верой и правдой. Вопреки опасениям, перед ней предстала девушка удивительной, хрупкой и даже какой-то неестественной красоты. Однако, несмотря на ласковый и тихий нрав, изумительные яркие бирюзовые глаза госпожи были… потухшими и бесконечно несчастными, точно эта юная и невинная девушка несла на своих узких плечах все горести мира.

Учитывая, что их знакомство произошло вскоре после того, как маленькая госпожа лишилась всей своей семьи в кораблекрушении, и лишь одна Аврора чудом смогла уцелеть, такое выражение было понятным.

Со временем госпожа стала проявлять больше эмоций, даже улыбаться, от чего становилась еще прекраснее, однако глаза все еще несли следы пережитой трагедии, невольным свидетелем которой она стала.

И вот сейчас, спустя три года, служанка, считавшая, что единственной наследнице рода Паласио стало немного лучше, в одной фразе ощутила весь ураган подавляемых долгое время эмоций, которые Аврора была вынуждена скрывать на дне своей душе.

Тем временем, проследив за последним лучом солнца, скрывшимся за горизонтом, леди Аврора безжизненным, но нежным и мелодичным голосом попрощалась со своим прошлым, принимая настоящее и смиряясь с будущим:

– Прощай, сестра, – произнесла она, больше не слыша в криках чаек смех упомянутой сестры, с которой были связаны важные воспоминания. Пришло время оставить не только это место, но и все сожаления, чтобы жить дальше. – Пожалуйста… не прощай меня… – добавила Аврора, а после отвернулась, размеренной и плавной походкой направляясь в сторону ожидавшей ее кареты с малочисленными слугами, покидая небольшой и уютный пляж закрытой от всех глаз бухты. – Отправляемся незамедлительно, – сев в карету, приказала Аврора, а после того, как та тронулась, безразлично отвернулась от окна, в котором промелькнул частный небольшой монастырь, который глава рода в прошлом использовал вместо места для отдыха с семьей, но после трагедии служивший единственной выжившей госпоже Паласио уютной тюрьмой.

Теперь она больше никогда не увидит ни стен монастыря, ни секретной бухты, в которой девушка любила проводить время со своей сестрой… Ничего этого не будет.

Впереди ее ждет замужество с человеком, которого ей выбрал в свое время опекун, и кого прежде она даже никогда не видела вживую.

«Адмирал Коэн Бермудес… – мысленно повторила она имя своего будущего мужа, словно пробовала на вкус. – Жду не дождусь этой встречи…» – прикрыв глаза, чтобы развлечь себя короткой дремой, подумала девушка, предвкушая, чем ее удивит новое знакомство и замужняя жизнь с подобным человеком.

Глава 1

– Ну и как вам эта ситуация? – слышалось среди рядов гостей, которые ожидали свадебную церемонию. – Кто бы мог подумать, что я стану свидетелем подобного мезальянса?

– Разве его можно таким назвать? – не согласился собеседник. – Дом Паласио, конечно, очень древний и знаменитый, но и Бермудес отныне нельзя считать низшей аристократией. Адмирал смог добиться признания и за свои заслуги от барона поднялся до графа.

– Да, но его происхождение… он же внебрачный ублюдок прежнего барона от служанки, – добавил третий голос. – Он изначально был грязнокровным, несмотря на то, что ухищрениями умудрился получить место наследника и перенять титул в обход законных детей. Разве это не странно? Я не отрицаю его подвигов на море и вклад в уничтожении сирен, но подобная жестокость хороша именно на поле боя, а не на суше среди нормальных людей. Однако теперь, с этой свадьбой, он само собой войдет в высший свет и будет больше времени проводить среди дворян, пользуясь женитьбой на единственной наследнице Паласио.

– Я тоже была шокирована, узнав это известие. Кто бы мог подумать, что подобное вообще возможно, учитывая, что покойный маркиз был очень щепетилен относительно брака своих наследников и абы с кем бы свою драгоценную дочь не свел.

– Тем страннее весть о заключении помолвки леди Авроры с адмиралом.

– Но… мне одному кажется странным, что сразу после этой, до нелепого странной вести о помолвке случилась та трагедия с кораблекрушением, унесшим жизни маркиза, его жены и второго ребенка? И лишь одна леди Аврора каким-то неведанным чудом спаслась… Неужели это совпадение?

– Если и совпадение, то очень странное, – согласились с предыдущим выводом. – Однако, трагедия и юный возраст девочки сыграли свою роль, и когда опеку над ней взял родной брат отца, все считали, что помолвка будет аннулирована. Учитывая всем известную алчность исполняющего обязанность маркиза, из-за которой он под выдуманным поводом запер племянницу в родовом монастыре, никто не сомневался, что он откажется от этой свадьбы, чтобы сохранить за собой возможность окончательно захватить контроль над собственностью погибшего маркиза Паласио. Стоит Авроре выйти замуж, как все эти богатства и власть перейдут в руки ее супруга, то есть – графа Бермудеса. Несколько не вписывается в образ ее жадного до власти дяди. Я был уверен, что, как только он возьмет на себя опеку над племянницей, всеми силами будет тянуть с замужеством Авроры, отказывая всем и каждому, пока она и вовсе не сгниет в том отдаленном монастыре.

– Да, я тоже в этом почти не сомневался, – покивал мужчина, которого увлек подобный разговор. – Не находите, что в этой истории кажется странным слишком многое? Очевидно, неравный брак с грязнокровным адмиралом, который хорош лишь в качестве мясника; внезапное кораблекрушение, в котором выживает всего один член семьи; даже странное поведение брата покойного маркиза, который не стал препятствовать замужеству племянницы с этим изуродованным и жестоким чудовищем.

– И впрямь странностей во всем этом предостаточно, чтобы прийти к неутешительному и страшному выводу, что если не все, то многое в этом было спланировано. Однако, кто при этом получит выгоду? Как ни крути, получается, что один лишь адмирал…

– Неужели имел место сговор с нынешним маркизом? – испуганно прикрыла рот одна из собеседниц.

– Хотелось бы верить в обратное, но никак иначе объяснить подобную ситуацию не выходит.

– Если все так… то остается лишь посочувствовать леди Авроре. Бедняжка потеряла родителей, была заперта в монастыре под надуманным предлогом, а теперь безжалостно продана замуж за жестокое чудовище.

– Хоть и не хочется этого допускать, но я бы не удивилась, что вскоре после свадьбы появится весть о кончине девушки.

– Сама наложит на себя руки или помогут? – цинично подхватили идею для новой сплетни.

– Разве не все равно. В ее случае любая возможность имеет место. Однако очевидно одно – адмирал останется в выигрыше в любом случае. Ведь быть вдовцом будет даже сподручнее.

– Неужели это необходимо? Сам я не виделся с леди, ведь трагедия произошла до ее официального дебюта в высшем обществе, но от общих знакомых я слышал, что леди Аврора обладает поистине редкостной красотой. Как знать, может быть женатым на юной красавице для адмирала так же ценно, как и ее капиталы?

– Ну, в таком случае, опасность, что девушка наложит на себя руки – просто становится более вероятной…– хохотнули в этой стайке сплетников, упивавшихся промыванием чужих костей непосредственно перед свадьбой молодоженов.

Занятые пересудами почетные гости не подозревали, что их разговор может быть подслушан, потому не обращали внимания на других. Тех, что могли скрываться в тени и отчаянно сдерживать гнев, слушая весь этот поток помоев, в яростном желании выплеснуть на них все негодование прямо в лицо.

– Немыслимо. Им вообще стыд не ведом? – цедил молодой мужчина в парадной военной форме, до дрожи сжимая кулаки в белоснежных перчатках.

– Успокойся, – услышан он хриплый голос, после чего обладатель его отвернулся и ушел в комнату ожидания. Подчиненный пошел за ним следом, продолжая поток негодования. – Просто не обращай внимания.

– Вы это просто так оставите? – не поверил молодой мужчина, смотря на своего господина, чье израненное лицо с повязкой на одном глазу не выражало ни единой эмоции, точно и не про него вовсе речь шла. – Это же несправедливая ложь! Вы сами не желали этой свадьбы!

Адмирал всегда был хладнокровен и апатичен в отношении всего, что не касалось его обязанностей и долга. Однако всему был предел, но даже подобные гнусные обвинения, казалось, его нисколько не трогали.

– Мои желания никого не интересуют. Ко всему прочему, доля правды в их словах все же есть.

– О чем вы? – опешил молодой офицер, который был в непосредственном подчинении у адмирала Бермудеса и прошел с ним не один десяток сражений с сиренами на море. Потому мог с гордостью сказать, что хорошо знаком с этим человеком и уверен, что недавно услышанные обвинения в его адрес – возмутительная клевета.

Глава 2

После торжества, наполненного вином, угощениями, а также потоком лести и лицемерия, с которым жениху и невесте желали счастья и процветания, согласно традиции, молодожены покинули праздник первыми для заключительной части дня: первой брачной ночи.

Невеста удалилась в свои покои первой, сопровождаемая целым штатом служанок, затем, через некоторое время, и сам граф. Однако ему вслед лились лишь потоки злорадных и наполненных иронией вперемешку с завистью сплетен, по типу того, что, по крайней мере, жениху этой ночью повезет.

Одного светло-серого взгляда было достаточно, чтобы заставить сплетников пристыженно заткнуться, но адмирал не обольщался, понимая, что от сплетен так просто не отделаться. Нужно смириться с новой реальностью, где в его жизни добавятся темы для пересудов. Его это не смущало, но он не мог не думать, как к этому отнесется его новоиспеченная супруга.

Зная о ее затворническом прошлом, адмирал полагал, что окунуться с головой в высшее лицемерное и жестокое высшее общество будет для нее большим испытанием. Да, на свадьбе она держалась на удивление стойко и уверенно, но где гарантия, что эта бравада не закончится уже на первом приеме, где бедняжку примут за легкую добычу всего лишь по факту ее статуса?

«Нужно посоветоваться с Якобом. Он изначально из дворянской семьи, может, посоветует что-нибудь…» – рассуждал мысленно Коэн, заходя в свою спальню.

От одного взгляда на разобранную горничными постель его тело невольно пробрало дрожью. Сегодня его первая ночь в качестве мужа. Еще немного и прислуга приведет жену, а с ней придется делить постель…

Адмирал Бермудес, будучи бастардом, и с раннего возраста осознавая всю тяжесть своего положения, искренне презирал любой намек на похоть или безудержное вожделение. Еще в юности поклявшись самому себе, что не опустится до уровня своего отца, который не мог держать свои штаны на ремне, отчего, помимо него, было еще несколько таких же незаконнорожденных детей, что и Коэн. Однако, им, в отличие от Коэна, не повезло: никаких талантов они не имели, потому так и остались непризнанными и ненужными, забытые собственным отцом.

Нет, адмирал не был девственником и, как и все, имел свои потребности, которые, впрочем, строго контролировал. Наверное, не было такого мужчины, который бы был столь же дисциплинированным в вопросе сношений с женщинами, как адмирал. Потому опытным или заядлым любовником назвать его было сложно, хотя к женщинам он относился всегда внимательно и уважительно, что сказывалось и на интимной жизни.

Впрочем, ей он не злоупотреблял, чем огорчал пару-тройку любовниц, с которыми однажды провел короткие ночи.

Все это было сказано лишь для того, чтобы подчеркнуть, как адмирал относился к низменным потребностям и гордился тем, что был им не подвержен. Прежде он никогда не подвергался похоти или вожделению, а интим с женщиной был для него скорее инструментом контроля, нежели необходимостью или потребностью.

Потому дрожь неявного предвкушения от одного только взгляда на постель стала для него точно ударом под дых. В мгновение он ощутил себя грязным, никчемным и безнравственным подонком.

«Совсем недавно испытывал к девчонке сочувствие, а теперь предвкушаю, как заберу ее невинность?» – пронзила его мысль, наполненная скорбью и раздражением относительно своих порочных желаний.

И все же… образ его прекрасной, точно фея, жены, ее полных красных и мягких губ, которыми она столько решительно целовала его у алтаря, уже наполнили его воображение, отчего мужчина тряхнул головой и стремительно отправился в ванную, где его уже поджидали две служанки, которые собирались помочь господину принять ванну и переодеться перед приходом Авроры.

– Оставьте меня, – смерив их строгим взглядом, потребовал он от растерянной прислуги. – Не слышали меня? – слегка повысил он голос, отчего две служанки задрожали от страха, а после раскланялись и спешно покинули ванную комнату.

«Вот это нормальная реакция… – подметил он мысленно, странно успокаиваясь от мысли, что ничего не изменилось и окружающие все еще видят в нем безобразное чудовище. – Почему же она не испугалась?» – проскользнула мысль, пока мужчина привычно самостоятельно раздевался, сбрасывая все, в том числе и глазную повязку, пока не остался полностью обнаженным, за исключением неказистого и дешёвого кулона на старом и потрепанном шнурке, с которым не расставался никогда и ни при каких обстоятельствах, как с единственным напоминанием о своей матери.

Помимо привычки смолоду все делать самостоятельно, адмирал не желал демонстрировать гражданским многочисленные, глубокие и уродливые шрамы по всему его телу, которые бы несомненно вызвали ужас у неподготовленных разумов. Коэн был очень осторожен, потому даже его любовницы не могли похвастать подобным познанием о его внешности. Лишь его команда и несколько доверенных лиц знали о безобразной и пугающей правде относительно того, какой именно ценой доставалась адмиралу каждая его победа в сражениях.

Забравшись в подготовленную ванну с непривычно горячей и ароматизированной водой, от которой хотелось чихать, мужчина невольно задумался о сегодняшнем дне и том, как он закончится. Наверняка, когда он выйдет, в его постели уже будет ожидать Аврора.

Интересно, сохранит ли она свою непоколебимую и твердую решимость и спокойствие, когда они окажутся наедине, или он застанет ее глотающей слезы от страха и отвращения перед предстоящей ночи?

Самое ужасное, что оба сценария с участием девушки отзывались в душе хладнокровного и сдержанного мужчины… постыдным предвкушением. Яркое доказательство тому было очевидно и гордо поднято над водой.

Мужчина с досадой опустил на себя взгляд и раздраженно цыкнул, однако, напряжение не спадало, впервые в жизни не поддаваясь контролю.

Понимая, что заночевать в ванной он не может, как и появится в подобном виде перед невестой, мужчина нехотя опустил ладонь под воду, обхватив себя пальцами.

Покраснев от стыда и странной истомы, адмирал энергично двигал рукой, но разрядка все никак не приходила. Однако все изменилось, когда он услышал шорох из своей спальни, оповещающий о том, что Аврору уже привела прислуга.

Глава 3

Это была тихая и безмятежная ночь, какая бывает только посреди моря при полном штиле. Точнее, ночь должна была таковой быть, но, как водится у опытных моряков, нет ничего опаснее подобного затишья.

Однако отчего-то именно в ту ночь никто не предполагал худшего. Напротив, с самого вечера у всего экипажа было приподнятое настроение: вино и смех лились рекой, отчего все угомонились лишь с предрассветными сумерками, в которых таилась опасность, что терпеливо выжидала и заботливо убаюкивала чувством ложной безопасности.

Кажется, лишь один человек не мог сомкнуть в этом мнимом умиротворении глаз. Ворочаясь с боку на бок в своей каюте в непривычном одиночестве, от которого успела отвыкнуть. И даже легкая качка не приносила успокоения и защиты от тревожного чувства, поселившегося в глубине души.

Девушка делилась своим чувством с отцом, матерью, но те заверяли в полном отсутствии причин для беспокойства: воды, в которые они зашли, считались вполне безопасными и единственное, чего следовало бы опасаться в таком месте – лишь непогоды. Однако опытные моряки заверяли, что корабль успеет добраться до порта, миновав возможный шторм. Видимо, это и вселяло им уверенность в своей безопасности, с которой не могла смириться одна юная девушка, впервые отправившаяся в мореплавание. Все ее тревоги списали на неопытность и страх перед россказнями о сиренах.

Эти монстры были страшны, но если знать безопасный путь, уже проторенный военным флотом и охотниками за русалочьим жемчугом, то можно было их и вовсе не встретить. Их маршрут протекал как раз по месту давно разоренного гнезда русалок. Потому, если и попадались отбившиеся от стаи особи, то избавиться от них составляло труд лишь жалкому рыбацкому суденышку, а не полноценному и вооруженному фрегату, на котором они путешествовали.

С тоской девушка с темно-каштановыми вьющимися волосами села в постели, осознав, что единственное существо, которое могло бы выслушать и не отмахнуться от ее слов – это сестра, давече наказанная родителями, за что и находилась в другом месте, а не в комфортабельной каюте. Однако, в это время старшая сестра наверняка спала, как и почти весь экипаж, не считая дежурящих.

Тем не менее, гонимая тревогой и чувством тоски, девушка закуталась в шаль и вышла из своей уютной, но пустой каюты. Перед выходом она внезапно для себя помедлила, а после схватила подаренный когда-то сестрой в шутку декоративный кулон в виде кинжальчика. Подарок был своеобразным и весьма громоздким, чтобы носить его на себе постоянно, но все же достаточно дорогим сердцу, чтобы зарыть его в шкатулке. Потому девушка всюду носила его с собой, расставаясь лишь на ночь.

Выйдя из каюты, девушка ощутила, как ее обдало морской прохладой. Из-за стоящего над морем штиля и высокой влажности на коже тут же проступил пот, а в нос ударил насыщенный и густой солоноватый запах, от которого захотелось поморщиться.

Это был не тот самый запах моря, к которому девушка успела привыкнуть. Этот отличался и вызывал странные позывы к тошноте.

Девушка растерянно оглянулась и с новым приступом тревоги осознала, что над палубой стоит оглушающая, зловещая тишина: ни одного признака на человеческий голос дежурных, или, хотя бы, на громогласный храп матросов, что на судне был таким же естественным, как кричи чаек. Лишь редкий скрип дерева, да плеск воды, бьющейся о борт, сейчас заполнял разум девушки, которая, затаив дыхание, прислушивалась изо всех сил, напрягая слух до звона в ушах.

В какой-то момент послышался громкий всплеск, точно что-то большое выбросили за борт. Затем еще раз и еще, но, как и прежде, ни одного иного звука при этом не было, все происходило в той же самой тишине и молчании.

– Эй, – позвала она дрожащим голосом, но переволновалась, и получилось слишком тихо. Прежде девушка очень серчала, слыша брань матросов, но сейчас была бы рада даже ей. – Есть тут кто-нибудь? – повторила она чуть громче и заметила, как за ящиками с провиантом, привязанным к мачте, промелькнул тусклый свет фонаря, с которыми обычно ходили дежурные.

Почувствовав, как от души отлегло, девушка взволнованно пробежалась по непривычно плохо освещенной палубе, полагая, что незадачливый матрос просто спит на дежурстве. Фонари, что вечером ярко освещали палубу, сейчас были потушены из соображений экономии… но всегда ли по ночам было так темно?

На подступах к ящикам девушка ощутила, как встала во что-то тягучее и скользкое, похожее на пролитое масло, однако, как на зло, даже луна скрылась за облаком, потому подтвердить или опровергнуть догадку она могла лишь в том случае, если попадет в свет фонаря.

Когда до заветного светового пятна оставалось всего два шага, девушка с облегчением увидела длинные ноги в сапогах, но еще через шаг ей пришлось задохнуться в ужасе от представшей перед ней картины: ноги принадлежали капитану корабля, однако тот был залит кровью, не подавая признаков жизни. Кто-то с нечеловеческой жестокостью истерзал его грудь, шею и живот, отчего внутренности выпали и смешались с лужей крови, которую девушка изначально приняла за масло.

– П… помогите… – взмолилась она, ощущая, как в груди зарождается паника. – Кто-нибудь, помогите! Сюда, скорее! Тут человек ранен! Скорее!

Девушка отшатнулась в ужасе, поскользнулась на луже и, взмахнув рукой, опрокинула единственную масляную лампу, которая с громким звоном разбилась. Растекшееся масло тут же загорелось на палубе и перекинулось на ящик с провиантом, в котором хранилось вино.

Одна из бочек была повреждена, и растекшееся вино, вперемешку с кровью и маслом, тут же занялось огнем. Еще секунду назад темная палуба стала освещена так же ярко, как днем, открывая взору девушки еще более устрашающую картину.

– Н-нет… Нет, что здесь?.. – замотала она головой, смотря на то, как вся палуба оказалась густо залита кровью, а растерзанные безжизненные тела тех, кто совсем несколько часов назад беззаботно веселился и пил, смотрели безжизненными глазами в пустоту, валяясь то тут, то там изломанными куклами в неестественных позах. – Мама… Мама, папа, где вы?! – зашлась девушка в крике, а после бросилась в сторону каюты, которую занимали ее родители. – Мама! Отец! – выкрикнула она, ворвавшись внутрь и застав их в постели все еще беззаботно спящими. Девушка не стала размениваться на любезность и сорвала с родителей до странного мокрое и тяжелое покрывало и оглушительно завизжала от вида их обнаженных растерзанных тел, которые были, точно в издевку, заботливо укрыты уже после убийства. – Нет! Мама! Папа! Нет!!! Кто-нибудь… хоть кто-нибудь, помогите! – заливаясь слезами, на дрожащих ногах растерянно и совершенно беспомощно выбежала она обратно на палубу, спотыкаясь и падая, совершенно не обращая внимания на то, как огонь распространяется все стремительнее. – Сестра… – задохнувшись и закашлявшись из-за поднимающегося дыма, прохрипела она и побежала, желая спуститься на нижний уровень, где спала сестра из-за наказания родителей ранее. – Сестра! – кричала она, а после встала, как вкопанная, расширив глаза от ужаса, услышав неясное пение. Вначале оно казалось лишь хором из рева огня, треска древесины и ласкового шелеста волн, но чем сильнее разгоралось пламя, тем отчетливее становилась мелодия.

Глава 4

– Для нас честь приветствоваться вас, Ваше Величество! – уважительно поклонился адмирал, стоя со своей женой перед королем, который внезапно вызвал их во дворец. – Позвольте представить вам мою жену, Аврору Бермудес, урожденную Паласио.

Аврора, заметно нервничая в присутствии короля, сделала изящный реверанс и замерла, ведь без разрешения Его Величества ни она, ни Коэн не могли подняться.

Король отчего-то медлил, что стало раздражать Коэна, который заметил, как тяжело его жене сохранять преклонную позу с ее худым и слабым телом. Однако высказаться он не смел, как и поторопить короля, что злило его только сильнее, что для Бермудеса было в новинку. Он всегда был хладнокровным и послушным, если дело касалось вышестоящих чинов, потому привык терпеть за свою жизнь. Но теперь ему отчаянно хотелось выругаться.

– Поднимитесь, дайте мне на вас взглянуть, – все же услышал Коэн с облегчением, хотя неприятная злость все еще растекалась по его венам. Аврора также молча поднялась и вскинула лицо, хотя веки оставила опущенными, избегая смотреть на короля, чтобы ненароком не вызвать его недовольство.

Ее волнение было понятным, учитывая, что после своего заточения, не считая свадьбы, это был первый ее выход в свет, еще и сразу же на аудиенцию к королю.

– Слухи не врали, новая графиня действительно чудо, как прекрасна, – меж тем, пристально рассмотрев невысокую и изящную фигурку девушки маслеными глазами, прокомментировал король со слащавыми нотками, от которых сама Аврора вздрогнула, а Коэн сцепил кулаки от напряжения и нового витка раздражения. Так откровенно рассматривать Аврору оценивающим взглядом в его присутствии мог позволить себе лишь король. – Удивительно, что такую красоту скрывали так долго, – хмыкнул он, хотя Коэн не сомневался, что королю уже наверняка донесли обо всех обстоятельствах жизни Авроры перед этой встречей. – Тебе несказанно повезло, друг мой, – посмотрел на Коэна уже довольно пожилой король, который считалось, был весьма благосклонен к Бермудесу. Так казалось, но сам Коэн знал, что несмотря ни на что, король его терпеть не мог из-за его происхождения и неприступного характера. Однако вынужден был это делать из-за репутации Бермудеса в народе за его заслуги. Король был неглуп, чтобы нарочно игнорировать настолько полезные шахматные фигуры в своем подчинении.

– Так и есть, Ваше Величество, благодарю за ваши добрые слова.

– В твоем голосе слышится недовольство, – язвительно заметил коварный старик. – Неужели потому, что прервал медовый месяц молодых своим вызовом? – даже не пытаясь скрыть иронию.

– Никак нет, Ваше Величество, – коротко отозвался Коэн, негодуя относительно происходящего.

«Для чего нас вызвал этот старик. Неужели лишь для того, чтобы насолить мне? – думал он, но после должен был признать: несмотря ни на что, король не настолько мелочный. – Нет, дело в чем-то другом. Наверняка у него есть ко мне какое-то дело: не иначе отправит в море для очередного поручения на основе жалоб приближенных аристократов, которые терпят убытки из-за сирен. Но зачем тогда вызывать со мной и Аврору?» – забеспокоился он.

– Вот и славно. Женитьба очевидно пошла тебе на пользу. Ты стал более разговорчивым, – противно засмеялся король. – Впрочем, с такой-то красавицей в женах, оно и понятно.

Коэн стерпел и это. Аврора стала нервничать еще сильнее, не зная, как реагировать из-за неимения должного опыта, но чувствовала, что атмосфера далека от теплой и дружеской.

– Ваше Величество, чем обязаны чести увидеть вас? – произнес Коэн, решив рискнуть, так как эти «смотрины» могли затянуться надолго. Сам бы он стерпел эту неприятную привычку короля, но сегодня с ним вынуждена была присутствовать и Аврора, которая и без того плохо себя чувствовала из-за продолжающихся кошмаров.

– А ты, как всегда, нетерпелив, – недовольно вздохнул король, но, подумав, все же снизошел до дела. – Но в целом ты прав. Приятно было встретиться и убедиться в правдивости слухов относительно красоты твоей жены, но есть дело, которое не терпит отлагательств. Я знаю, что у тебя все еще продолжается отпуск в честь женитьбы, но не предполагал, что ты воспользуешься им в полной мере. Обычно ты даже выходными пренебрегал, не говоря уже об отпусках, потому был уверен, что возьмешь себе лишь несколько дней отгулов после свадьбы и вернешься на службу досрочно. Однако, ты все не возвращался, и теперь я предельно ясно вижу почему… – вновь скользнул он сальным взглядом по фигуре Авроры, которая догадалась о скрытом смысле слов и густо покраснела. Несмотря на то, что Аврора носила довольно закрытую одежду из-за своих шрамов, это нисколько не спасало ее от вожделенных взглядов мужчин и женщин, которые не могли не оценить красоту девушки даже в многослойной одежде.

Это Коэна очень нервировало. Настолько, что, поймав заинтересованные взгляды слуг в своем поместье, он неожиданно для себя решил сменить штат, оставив в главном здании преимущественно женщин.

Коэна сложно было назвать завистливым или ревнивым человеком. Однако, с момента женитьбы он внезапно сам для себя открылся с новой стороны. Даже зная о всех своих недостатках и до брака, ловя себя на мысли, что поймет и примет вероятность любовника у супруги, сейчас его корежило от одной только мысли, что кто-то другой вместо него будет просто любоваться Авророй, не то что прикасаться. А ведь его служба подразумевала длительное отсутствие…

Адмирал понимал, что его одержимость не могла быть здоровым чувством, и эта уродливая правда могла бы отпугнуть девушку от него сильнее его израненной внешности. Но, даже понимая это, не мог побороть эту неуправляемую жадность, где желал единолично владеть своей женой: ее телом, душой, эмоциями, мыслями, страхами и даже воздухом, которым она дышала, если такое было возможно.

– Потому не обессудь, что пришлось вызвать тебя раньше времени, но дело безотлагательное, – посерьезнел король. – Королевство Сейфа прислало предложение, от которого я не могу отказаться, – понизил король голос, а после кивнул пажу, который на подносе передал Бермудесу свиток с печатью соседнего королевства. Коэн проникся важностью момента и сосредоточился на чтении. По мере чтения, брови его сходились все сильнее.