Бамбалейло!

= 1 =

Музыка продолжает долбить. Просто не преставляю, как сосед не оглох. Хотя, может поэтому он её и слушает так? Помню там жил какой-то шкет, но тогда и мне было восемнадцать… Антон, Миша, Леша какое-то такое имя. Тогда тоже все время включал громко. Видимо, года идут, а дурь остается. Оглядываю старые стены. Вроде все вымыла. Но старость и серость не вымоешь порошком.

Буквально месяц назад на семейном совете, где нас всегда трое: я, муж и свекровь, решили, что нам надо расширяться, и мне нужно продать однушку, которая досталась мне пять лет назад в наследство от бабушки. Хотя откровенно, не понимаю, как нам может не хватать места в огромной трёшке.

Запаковываю коробку с моим детским хламом, и зачем бабушка его хранила? Все в мусорку. Как настойчиво раздается трель дверного звонка. Смотрю на часы, должно быть риелтор пришел чуть раньше.

Отряхиваю классические брюки от пыли и поднимаюсь. Но когда открываю дверь за ней стоит тоненькая, молодая девчонка с животом. У нее большие глаза, цвета неба и они полны слезы.

- Вы ко мне? – уточняю на всякий случай.

- Оксана… Архангельская? – спрашивает дрожащим голосом.

- Допустим.

- Я…- всхлип и опускает глаза, - Я… я беремена…

Опускаю глаза на ее живот. Может, она предполагает, что я думаю у нее там арбуз?

- От вашего мужа… - сдавленно продолжает, - пожалуйста… вы его отпустите… пожалуйста…у нас семья будет…

- Н-да – протягиваю, продолжая глазеть на девушку в полном замешательстве. Не передать словами сколько всего в это мгновение промелькнуло в моей голове.

- Я… я не хотела… простите… я просто… - снова всхлип. Затем она разворачивается и убегает по лестнице вниз. Некоторое время слушаю звуки музыки, все еще доносящиеся снизу. Закрываю дверь. Достаю телефон и набираю номер.

Подхожу к кухонному окну. На скамейки сидит парочка, будто бы далеко за сорок. Пьяно выясняют отношения на повышенных тонах. Да, в этих дворах частое явление.

- Милая? У тебя что-то срочное? – голос Лёни всегда такой спокойный, отвлекает от созерцания чужой драмы.

- Так. Я быстро. Мне нужен ответ. Да или нет.

- Что случилось? Оксана, я ничего пока не понял.

- Ты меня разлюбил Лёня?

- Что ты говоришь? – устало выдыхает в трубку и мое сердце замирает в надежде. – Ты ведь знаешь, я люблю тебя.

- Хорошо. Другой вопрос. Тоже быстрый. От тебя случайно никто не беременел…. ну, так в недавнем прошлом.

А вот его тяжелое молчание всю надежду, что так лелеяло сердце разносит в пух и прах. Он не говорит мне «ты что, больная?». Или не смеется.

Ничего.

Мне даже кажется, что его отключили.

- Лёня?

- Я… Кх. Минуту пожалуйста, - говорит кому-то, а у меня внутри все холодеет.

Отключаюсь.

На скамейке внизу ссора тоже дошла до своего апогея. Мужчина резко поднимается.

- Всё! Бамбалейло! – говорит мужчина громко с выражением и, подняв руку, вверх уверенной походкой уходит, приняв свое решение.

А потом звонит Леня. Ставлю телефон на беззвучный.

Я была обычной девчонкой. Бабушка со мной особо не мучилась, но иногда ей приходилось смирять мой пубертат. Особенно, когда я похорошела и приобрела длинные ноги и грудь. Мама уехала в Москву в поисках лучшей жизни. Спойлер: она её нашла, но за мной так и не вернулась. Хотя иногда мы созваниваемся.

С бабушкой мы всегда поругивались, но гранде скандал случился в выпускном, когда я залетела от своего парня.

Леня Архангельский был на два года старше, студент-медик. Мне нравилось, что он весь такой педантичный, правильный. Полная моя противоположность. Из полной семьи. Леня был хорош во всем, кроме контрацепции.

Анель Николаевна, мама Лени, умоляла меня сделать аборт, уверяла, что у нас полно времени, что вся жизнь впереди. Что Леня и так любит, и женится. Чтоб не перечеркивала наши судьбы. Чтоб мы смогли доучиться. Чего-то достичь в жизни. Леонид поддержал маму, но и от меня не отказывался. Сказал, что любит и обязательно женится.

А бабушка у меня верующий человек была. Воевала до последнего, чтоб я оставила ребенка. Но мне было так страшно, и еще я Лёню любила, а как не любить, если другого и не знала? Мне уже было восемнадцать и решение все равно оставалось за мной. Тогда бабушка сказала, чтоб я собирала свои вещи и переезжала к своему Лени, если так решила такое и больше, чтоб к ней не приходила. Так и случилось. Мне казалось, что мы с Леней все переживем.

С бабушкой мы так и не помирились… Ушла она тихо во сне. Соседки говорили, что замкнулась, ни с кем не разговаривала. Жила своей тихой жизнью отшельника. Иногда, особенно по ночам, когда все хлопоты остались там, за дверью спальни, я грустила по ней. Все же она меня не бросила как мама, просто не приняла мой выбор.

И с Архангельским мы живем уже восемнадцать лет. Да, действительно, Леня стал блестящим кардиохирургом. Его начали звать даже заграницу. Он обучал студентов-медиков, и очередь к нему на прием была расписана на год вперед. Я же была его надежным тылом дома. Хотя тоже закончила университет. Но меня убедили, что мне не нужно работать, да и мне нравилось заниматься домашними делами. Готовить, содержать дом в чистоте и так далее по списку.

= 2 =

Отменяю встречу с риэлтором. Особо не вдаюсь в подробности, самой бы понять, что к чему. Еду домой. Наспех собираю вещи. Одежда, украшения, косметика. По дороге обратно в бабушкину квартиру, заезжаю в КБ и беру первое попавшееся.

Первые два глотка были сделаны машинально и, мне кажется, я даже вкуса не почувствовала. После третьего глотка стала танцевать с открытой бутылкой в руке, пытаясь не думать о том, почему… Почему он это сделал? А у соседа неплохой музыкальный вкус. Как его звали? Такой был маленький щупленький кареглазый парень…Да какая к черту разница? Быть может это и не он вовсе. Может он женился, стал отцом и живет себе счастливо на каких-нибудь островах.

Останавливаюсь и смотрю в старенький трельяж черте каких годов. Фигура у меня осталась стройной. За девчонку со спины принять можно влегкую. Волосы светло-русые в строгом пучке, идеальный макияж. Я когда-то от скуки пошла на курсы мейкапа и у меня здорово получилось. Классические штаны, блузка, заправленная в них. И это я? Я? Или кто это?

Лёня звонит в десятый, двадцатый, а может и в сотый раз. Но телефон на беззвучном и лишь загорается экран. В бутылке почти пусто, я сижу на полу и смотрю на себя в отражении. И будто не вижу. Подвисаю, потому, когда раздается трель звонка, вздрагиваю. Поднимаюсь. Не могу сказать, что пьяна. Скорее слегка расслаблена.

Открываю, не спрашивая. Леня стоит весь такой деловой. У него тонкие очки, за которыми умные серо-голубые глаза, рыжеватые волосы начинают редеть с макушки, но он старательно их зачесывает, скрывая лысину. Небольшая бородка и усы прибавляют статуса. На нем классический костюм с галстуком и начищенные ботинки. В руках небольшой кожаный портфель.

- Оксана, ты что, пила? – морщит нос в отвращении.

Мой идеальный муж. Идеальный во всем. Не курит, не пьет, умный. Грех такой генофонд терять. Ну, теперь-то точно не потеряется.

- Да. И еще буду, - отвечаю и прохожу в комнату. Лёня следует за мной. Оглядывает стены. Книжный шкаф в коридоре. Бабушка любила читать. Тут много книг. Затем обстановку в комнате, кажется, здесь мало что изменилось, с того момента, когда он здесь был последний раз.

- Поехали домой и поговорим, - просит, оставаясь на пороге, будто тут от неверных мужей мелом начерчено.

- Я, Лёнь, знаешь, никогда тебе не изменяла. Ни одного раза. Даже ни с кем не целовалась кроме тебя. За всю жизнь, Лёнь, только ты был. Хотя, поверь, мне оказывали знаки внимания. Считала тебя чуть ли не богом. Думала, как мне повезло, что мой мужчина порядочный. Честный. А ты оказался козлом, Лёнь. Самым обычным.

- Давай поговорим?

- Давай, Лёнь. Как так получилось, что твой хер оказался в той девчонке? Ты что спал? Тебя связали? Изнасиловали? Как?

Муж тяжело выдыхает и отводит взгляд. Ну, прекрасно! Нам стыдно. Зашибись просто! Проводит рукой по волосам.

- Оксан, это просто… Она ничего не значит. Так бывает. У нас, у мужчин. Не, ну а что ты так смотришь? Тебе ж не пять лет. Все знают, что мужчины полигамны по природе своей… Но она точно ничего не значит. Нам просто нужно это пережить…

Просто не верю, что уши слышат именно это. Погодите-ка, что? И это мой тихий, спокойный и правильный Леонид? Я просто не могу поверить. Стою и моргаю в шоке. Луп-луп-луп. Затем беру вторую бутылку и шандарех! Откупориваю. Пригубляю и делаю глоток. Леня с неким отвращением наблюдает за мной.

- Вот что, - решаю, вытерев рот тыльной стороной ладони. – Хочу развод.

- Ты совсем спятила? Это совершенно не взрослое решение. Что же? Ты останешься … - оглядывается и разводит руками, - здесь? Будешь пить? А дальше? Ты ведь никт….ты ведь нигде не работаешь… что ты делать-то будешь? Оксана, не дури. Поехали домой. Позвоним маме, поговорим. Обмозгуем. Утро вечера мудренее. Поехали, милая.

Да. Лучше и не придумаешь. И, правда, чего это я вообще его слушаю?

- Все, Лёня. Бамболейло.

- Что? – хмурит брови.

- Всё. Бамба, мать твою, лейло! Я свободна. И ты гуляй и суй свой хер кому и куда хочешь.

- Ну, знаешь… Мое терпение тоже не безгранично! Одумаешься. Протрезвеешь. Возвращайся!

А потом хлопает входная дверь, заставляя меня вздрогнуть. Затем еще один раз пригубить пойло и зарыдать, так как не рыдала давно. С того дня, как сделала аборт. Когда осознала весь ужас, но было поздно. Да. Ту пустоту больше не заполнить ничем. За все восемнадцать лет я так и не смогла. Не идеальным образом жизни, не образом идеальной жены, не идеальным мужем.

Все было обречено с того дня, когда я решила, что действительно смогу стать лучшей версией себя. Стать тем, кто достоин… А достоин чего по итогу? Восемнадцать лет обмана. И я сама позволила. Позволила собой помыкать. Лепить из себя непонятно кого. Что теперь смотрю в зеркало и в нем никто не отражается.

= 3 =

Утро меня встречает в районе одиннадцати и головной болью. Давно я так не напивалась. Черт.

Принимаю душ. Легче едва ли становится. Но по крайней мере от меня не несет как от мусорки. Ищу в чемодане чтобы надеть. Ну, ёшкин. Моя одежда вся состоит из классики. А почему и когда я стала так одеваться? Всё Анель с её убеждениями, чтобы соответствовать мужу. Надеваю укороченные синие брюки со стрелкой и нежнейшую бирюзовую водолазку. Надеваю туфли на небольшом устойчивом каблучке.

Анель говорила, что девушка всегда должна быть женственной. А я ей верила. Мне так хотелось быть лучше. Уйти от этих бедных стен. Спрятаться в богатой жизни. И стать достойной. Свекровь умело слепила, все что было нужно. Кроме одного. Я так и не смогла ей родить внуков. И постоянно слышала о том, что пора бы пора, а то скоро сорок мне, а я ворон считаю. Будто, не она тогда меня уговаривала всеми правдами и неправдами сделать аборт. А сейчас… Не передать как по этому поводу нервничала. Лёня говорил своим спокойным голосом, не волноваться. Не беспокоиться. Не переживать. Ведь он меня любит.

Ага.

Черт. Хочу закурить. А я ведь бросила черте сколько лет назад. Не вписывались дурные привычки в уклад Архангельских.

Бабушкина квартира находится в старой пятиэтажке. На третьем этаже. Дом без лифта, потому спускаюсь по лестнице. На пролете у большого окна стоит банка с кучей окурков. А на втором этаже чуть не наступаю на чей-то использованный презик. Ну, серьезно? Молодежь херова, вообще уже.

Перехожу через дорогу от дома, здесь небольшая уютная кофейня. Беру черный без сахара и круассан с ветчиной и сыром. Голодная, как собака. И могу есть что хочу. Не думая, что, если вдруг появится пара лишних килограмм, мне могут сделать замечание.

Итак. Следующий шаг? Развод. Выдыхаю и откидываюсь на спинку стула, наблюдая за людьми через большое окно. Нужно начинать сначала. А я смогу? Сама?

Я очень привыкла быть плюсом к одному. Сама по себе ведь я ничего не стою. Лёня и Анель были словно проводниками в нормальную жизнь. Но меня обманули. Мне никто не сообщил, что мужчины полигамны и это норма для семейной жизни. Я жила в счастливом неведении, что моя семья -моя крепость. Интересно сколько раз Лёня был полигамен в нашей жизни? А что, если все время? Каждый год из восемнадцати? Что тогда?

Глотаю горькую и крепкую жидкость. С каждым глотком становится лучше. Я действительно развожусь. Это так странно. Я никогда не смогу жить с тем, у кого будет ребенок от другой. Бах! Самый больной удар под дых! Я бы многое могла проглотить простить и понять, как привыкла делать. Но не это. Верность. Мне нужна была только она.

Выдох-вдох.

Может поэтому мы почти перестали спать? Только в дни овуляции и то больше механически. Ну, куда мне до малолетки с ее телом-то и мордашкой. Блин. Как разводятся -то? Через госуслуги? Или нужно самой в ЗАГС?

Задумчиво смотрю на серые дома вокруг. В одном открыли магазин с одеждой. В другом парикмахерская. А в том продуктовый. Интересно, бабушка посещала хоть что-то из этого? Интересно, она скучала по мне или выдохнула с облегчением, когда со мной ушел и ворох проблем? Это же была моя бабушка, конечно, она огорчилась, но на людях этого не показывала. Ох. Как бы мне хотелось, чтобы она была жива. Чтобы я вымаливала бы прощение, чтобы ощутить её теплые руки у себя на голове, когда гладила мои волосы…Но ничего нельзя повернуть назад. Если бы, да кабы…

Если я здесь остаюсь, а это так, то нужно приводить в порядок квартиру. Искать работу. И учится жить самой.

Задумчиво дожевав круассан, поднимаюсь и уверенно иду к парикмахерской. Анель всегда говорила, что волосы – это украшение женщины и чем они длиннее, тем ты женственнее. Отрастила я свои чуть ниже талии. Удобно для причесок. Но я больше не буду их делать. А остричь все старое, будто бы даже символично. Поэтому, поправив, сумку на плече направляюсь в парикмахерскую.

Давно, честно сказать, не посещала заведения такого типа. Мы с Анель ходили в дорогой салон в центре. Где все знали её по имени. Здесь же, непривычно, всё по-простому, внутри отделка из дешёвого белого пластика. За стойкой администратора при входе никого нет. В зале два парикмахера, одна маникюрша, и, судя по всему, в кресле одной сидит длинноногая администратор. Они все общаются с женщиной в кресле клиента. Но стоит им меня увидеть - смолкают. Парикмахерша, что без дела легко толкает девушку-блондинку в своем кресле. Вторая, с кучерявыми заколотыми волосами, принимается сушить вымытую голову своей клиентки, поглядывая на меня в зеркало большими глазами. И мне нравится, как выглядят волосы у ее клиентки.

- Ой, здравствуйте, - подскакивает блондинка на ноги и широко мне улыбается, - вы по записи?

- По зову души, - отзываюсь. И смотрю на работающую женщину. – Вот хочу к вам, есть место?

- А что хотите-то? – с феном в руке поворачивается.

- Я? – оглядываю притихших людей, - новую жизнь!

У Дарьи, так зовут выбранного мной мастера, как раз окно между клиентами. И я не ошибаюсь, доверившись ей. Пока она выслушивает мою историю, охает и ахает, где надо, а ее руки порхают над моими волосами. И она делает коротко, как прошу. Боб. А потом еще мы красим меня в яркую блондинку. А девчонки в салоне все за это время будто стали моими подругами. Я и не ожидала, что вообще захочу что-то рассказывать, но из меня само полилось. А они оказывают стопроцентную поддержку. В какой-то момент в моих руках оказывается бокал шампанского со словами «Можно и утром. Тебе точно можно.» И да. На мгновение становится легче.

= 4 =

Еще один день даю себе на страдания. Теперь, правда, я страдаю красивая, что можно отнести к первому плюсу. И опять пью. Голова дурнеет быстро. Раньше максимум что могла себе позволить, это бокал шампанского на каком-нибудь вечере, или празднике. Да и большего не хотела.

Не отвечаю на звонки Лёни. А он всё звонит, звонит и звонит. Но не приходит. Подумать только, наверняка, считает ниже своего достоинства…не ожидала, что ему так легко меня отпустить. Или, возможно, не может поверить, что я серьезно к нему не вернусь. Никогда. Я и сама еще не до конца осознаю, что мне делать и какие шаги предпринять. Сижу на подоконнике и глотая слезы ем шоколадку, вот прям так откусывая большие куски и с наслаждением их прожевывая. А потом опять рыдаю. Понимая, что больше не буду засыпать рядом с мужчиной, с которым так привыкла засыпать. Не буду вставать раньше, чтобы сделать ему завтрак, провожать на работу, тоже не буду… И это все уничтожает меня еще больше. Ведь это была моя жизнь. Боже мой, Лёня вообще видел живот этой девчонки?

На следующий день перестаю пить и в ярости сдираю все обои со стен. Просто за несколько часов. Кажется, даже становится немного легче. Собираю их в огромный мусорный мешок. Затем пишу список, что мне нужно для ремонта. Получается очень увесистый список. На моей карте не так много денег. На всё точно не хватит. Но и в этом старье жить я не собираюсь. М-да. Достаю украшения. Черт. Они дорогущие. Но их у меня много. На каждую годовщину, Новый Год, восьмое марта и день рождения по безделушке. Лёня не был жадным в этом плане. Только точным. Четко по датам и ни шагу в сторону.

Несу пакет на мусорку. Но как несу, волоку по лестнице. И снова сосед стоит курит на межэтажном пролете.

- Помочь? - спрашивает, заставляя притормозить и посмотреть на него. И его этот взгляд, прям так смотрит… и глаза не совсем карие, медовые. Красивый чертяга.

- Похоже, что мне нужна помощь? – приподнимаю брови.

Он медленно ведет по мне взглядом. Ну, ёшкин, а хорош. Расправляю плечи, стараясь сделать это незаметно.

- Не похоже, - решает.

- То-то же, - отвечаю и продолжаю движение вниз. Провожает меня взглядом. Ну что ж пусть смотрит на слегка чокнувшуюся женщину. Когда бы еще я сама решила делать ремонт, не задумываясь, а смогу ли?

Но симпатяга, этого не отнять. Интересно, у меня хоть макияж остался на лице? Тушь там не потекла?

Потом сижу в пробке из-за аварии, не так -то просто с окраины в центр попасть. Это вот еще несколько дней назад, выходила и у моего подъезда центральный парк города. К хорошему быстро привыкаешь. Восемнадцать лет. А это быстро? Пипец. Я и не заметила, как пролетели.

Наконец, доезжаю до центра и иду в ломбард, который знаю, что с хорошей репутацией. Девушка долго крутит браслет с рубинами. Мне он никогда не нравился, будто бы не для моего возраста. Для бабульки как раз бы и подошел, потому даже сожаления не испытываю.

Поджимает губы. Затем еще раз проверяет.

- Хм, - выдыхает работник ломбарда.

- Какая-то проблема? – интересуюсь.

- Да…же не знаю. Камни ненастоящие ну и золото…

- В смысле ненастоящие? Такого быть не может!

- Ну. Минуту, - она набирает номер, - Юрьевич, можете выйти?

Через минуту за спиной у девушки дверь открывается и выходит старичок, еле передвигающий ноги. Уж его знают все. Владелец самого старого ломбарда в городе. Шмах Вольдемар Юрьевич. В огромных очках на пол-лица и явно сильных диоптриях. Удостаивает меня кивком головы. Работница протягивает мой браслет.

Мужчина берет в руки и будто его взвешивает. Затем подставляет к очкам монокуляр и долго смотрит. Потом проделывает еще несколько манипуляций и отдает девушке.

- Подделка. Очень хорошая работа. Стопроцентная подделка.

- Вот кабель лживый! – не выдерживаю и со злостью выдыхаю.

- Простите? – старый мужчина чуть наклоняется ко мне, чтобы расслышать. Но я не стала ему повторять, не уверена, что он действительно хотел бы расслышать. Благодарю, прощаюсь и выхожу.

О. Боже. Мой.

Подделка.

Прям как мой брак. Весь полностью.

Это просто немыслимо. Серьезно, Лёня? С твоей-то зарплатой?

Мысленно делаю зарубку проверить подлинность всех своих украшений.

В целях экономии покупаю только обои, и слава небесам, что у бабушки однокомнатная квартира. Цены на них какие-то космические. Подумать только. Беру самые обычные. Без пафоса и дороговизны. По дороге обратно, опять попадаю в пробку, в которой успеваю на госуслугах подать заявление. Надеюсь, Лёня просто одобрит, и мы, потом отправим заявление и мирно разойдемся. Я вот даже ничего спрашивать не хочу больше. Что, почему, как он мог?

По дороге домой заезжаю в магазин и набираю еды.

Денег остается совсем немного. На них мне долго не выжить сильной и независимой. По-по-по. Но буду как Скарлетт и подумаю об этом завтра.

Вечером наблюдаю закат в окно и из всего обилия продуктов выбираю лапшу быстрого приготовления, которую с аппетитом поедаю. Не помню, чтоб ела с таким аппетитом хоть что-нибудь. Хотя в прошлом году мы были на приеме у мэра, а там стол ломился изысками. Да, для меня теперь все двери закроются это точно.

= 4.1 =

- Эм, - говорю, решая не отвечать на всё, - проходите, конечно. Только тут ремонт.

Анель смотрит на обшарпанные стены и старую мебель с некоторым отвращением. Если так вспомнить, когда она тут впервые очутилась с супругом взгляд был такой же. Выбор сына она не одобряла, здесь даже говорить не надо.

Веду ее на кухню. Так как мне самой хочется кофе. За неимением кофемашины как дома, беру растворимый и ставлю чайник на газовую плиту.

- Будете что-нибудь? – оборачиваюсь через плечо.

- Милая, послушай, - Анель прижимает к себе сумку, всемирно известного бренда. Блин, расстраиваюсь, а я не подумала забрать две свои дорогие. Даже мысли не мелькнуло. – Развод — это совершенно не выход.

- Послушайте. Вы, действительно, знаете, что произошло? Он мало того, что переспал с какой-то прошмандовкой, которая ему в дочери годиться, так она еще ждет ребенка! Ребенка, Анель! Я это заслужила?

- Конечно, нет! - вскидывает на меня глаза, - никто не заслуживает обмана в браке. Но мой мальчик оступился. Это можно простить. Ведь вас связывает целая жизнь. А любую неприятность всегда нужно обернуть в свою пользу.

Смотрю на эту женщину, словно вижу впервые. Она мне рассказывала про чистоту отношений, как важно быть честным и верным. Главное, брак не запятнать. А тут, на те.

- Неприятность? – все же уточняю, и шумно выдыхаю, - у нее живот уже больше меня! У них семья! А тут я черте что делала все восемнадцать лет! Какая неприятность? Он… Да он охренел! Да, охренеть как охренел!

- Ох, Оксана, следи за языком, ты все же говоришь о своем муже. И моем сыне! Послушай, лучше меня. Я тебя сделала настоящей леди, вспомни, какая ты была. И какая сейчас… Ты мне как дочь. Оксаночка. Нужно вам поговорить. Не нужно этих крайних мер. Вы хорошая пара. Просто это кризис. Его надо пережить.

- У него будет ребенок. Вы слышите?

- Очень хорошо слышу. А теперь послушай меня. Без истерик и горячки. Подумай холодной головой. Оксана. Мы заберем ребенка.

- Какого ребенка? – в шоке смотрю на свекровь.

- Да. Я всё узнала. Девочка юная, сирота, условий никаких… если не отдаст так, лешим ее родительских прав. У вас все равно детей нет. А вот Боженька вам послал. Так он еще и Лёнин, мужчине все же тяжелее не своих воспитывать…

Свекровь с победным блеском в глазах смотрит на меня.

Мой рот открывается. Потом закрывается. Кажется. В голове, словно пусто. Вот вообще ничего. Она даже не готова анализировать только что сказанное. А Анель действительно ЭТО сказала? Шок шок полтишок. Обалдеть.

- Боженька? – только и могу тупо переспросить.

- Ну, что с твоим лицом? Господи, Оксана, соберись уже наконец!

Касаюсь ладонями своего офигевшего фейса. Щелк! Закрываю челюсть, но выражение, увольте, контролировать не могу.

- Я сейчас, - только и говорю.

А потом как есть выхожу из квартиры и спускаюсь на этаж ниже. Стучу в дверь, так как звонок отсутствует. Через несколько секунд появляется заспанное лицо соседа. И он в одних пижамных штанах. Возможно, не будь я в смятение, то заценила бы его красивое тело. И то, как его взгляд скользит по моим голым плечам, торчащим соскам и выглядывающему пупку. А потом щуриться на меня и вопросительно поднимает бровь.

- Курить, - говорю, -очень срочно. Прошу.

Он исчезает на секунду, а затем протягивает мне пачку сигарет с зажигалкой. Беру одну, закуриваю и возвращаю его имущество. Затягиваюсь с таким наслаждением и кайфом, что закатываю глаза. Выпускаю дым.

Разворачиваюсь и поднимаюсь на один пролет. Стряхиваю пепел в баночку для окурков. Смотрю через большое окно на уже давно ожившую улицу. Вон мое кафе. А вон парикмахерская.

Что?

Анель спятила, если считает, что я соглашусь на такую дичь! Еще раз жадно затягиваюсь. Да. Это дичь. Точно. Господи. Слава Богу уже одна разумная мысль в голове! И в этот момент свекровь показывается на лестнице. Строго хмурит брови, когда начинает спускаться. И я, вроде взрослая женщина, но под ложечкой все равно сосет. Ну, привыкла я ее немного бояться. Она воспитывала меня на этом страхе.

- Оксана, ты, что еще и куришь? – смотрит разочарованно.

- Нет, - говорю, вновь стряхивая пепел в баночку. – Точно нет. Я в этом не участвую. Я хочу развод, передайте сыну, это конец. Я хочу разойтись мирно.

Анель меняется в выражение лица и черты будто становятся острее. И страшнее. Бррр. Баба-яга ей-богу. Слегка отстраняюсь назад. Ну, мало ли.

- Слушай сюда, девочка, - говорит… не. Шипит, как змея, наклоняясь к моему лицу, - если ты надеешься хоть на что-то при разводе, то забудь. Всё имущество. Абсолютно всё записано на меня. Как пришла в наш дом с голой задницей, так и уйдешь. А, кстати, квартира, эта, - указывает наверх, - вот она и будет вашим общим имуществом. И на цацки свои сильно не рассчитывай…говорила я сыну, чтоб не имел дел с тобой… но любил тебя, дурак, пришлось ему уступить! А ты неблагодарная тварь! Вот кто ты!

- Будете?

Мы обе вздрагиваем и поворачиваем голову. Это мой сосед в привычных шортах, сером худе, протягивает моей свекрови открытую пачку сигарет. Она морщится, словно он ей раздавленную жабу протягивает,

= 5 =

Итак.
Что мы имеем?
Пролистываю информацию. Ни хрена эта квартира не общее имущество. Я — единственный наследник, и брак на это никак не влияет. Так что выкуси, старая ты карга. Интернет в помощь.
В остальном всё очень плохо.
Ну, ещё мою машину можно причислить к общему имуществу, так как владельцем числится мой муж. Но это крохи. Она у меня небольшая, красная и старая. Мы как раз обсуждали, что можно будет подумать о покупке новой. Ага. купили.
Блин. Я ведь заслужила половину! У нас две трёшки в центре. Дача огромная. Это что же — всё реально на свекровь оформлено? И теперь достанется какой-то малолетней мандавошке?
И впрямь: всё лучшее — детям!
А украшения? Свекровь в курсе, что они фальшивка? А они все фальшивка? В ближайщее же время поеду — проверю каждое.

А квартиры? Это вообще наглость. Я всё там обставляла. Когда нужно было выплачивать ипотеку — экономила и ограничивала себя, но при этом старалась, чтобы любимый был доволен. Сама приводила в порядок каждую квартиру. А за мужем по дому… Я была хорошая жена во всех имеющихся смыслах. И этого точно не отнять.
«Ты, Лёня, не человек. Ты, Лёня, — свинья!»
Отправляю, не задумываясь ни на секунду. Аж полегчало на душеньке.
Но лучше бы половина была моя.

Подхожу к окну. Пью без особого удовольствия растворимый кофе, еда что-то не лезет. И вот думаю — как быть дальше? Куда поддаться? Опускать руки точно нельзя.
Затем оглядываю голые стены. Потом — в коридоре шкаф. И коробки, которые нужно выкинуть.

А с соседом что? Я даже имени его не помню!
Господи Боже, не удерживаюсь и закрываю ладошкой глаза. Накинулась на ребёнка. Он-то тоже, не сказать, чтоб растерялся.
Но у меня был стресс. А у него какое оправдание?

Так, ладно. Я взрослая и независимая. И уж как-нибудь переживу накаченного, смазливого соседа с горячим ртом… Этот парень точно знает, как им работать. Очень хорошо знает.

Подхожу к коробкам и нахожу те, что с вещами. Открываю — это бабушкины вещи.
Достаю сиреневую кофточку с белыми узорами, с большими золотыми пуговицами впереди. Сколько помню бабушку — эта кофточка всегда у неё была. Ей кто-то в советское время с Польши привёз. Или из Болгарии. Она ей очень нравилась.
Улыбаюсь. Это я точно не выкину.
Надо перебрать ещё раз коробки — кажется, сейчас я начинаю смотреть на некоторые вещи совсем под другим углом.

Затем решаю начать с обоев — раз уж я их купила и всё ободрала.
И что, что Анель решила мне предложить украсть ребёнка любовницы мужа? Подумаешь. Земля от этого точно не остановилась.
Мне просто надо отвлечься от всей семейки Архангельских.
Включаю бабушкин старый телек, врубаю музыкальный канал и принимаюсь за дело.

Вечером, когда одна четвёртая часть комнаты оклеена (чем я, несомненно, горжусь), устраиваюсь на диван и беру телефон, чтобы скачать приложение по поиску работы.
А там сообщение от Лёни:
«Я по тебе очень скучаю. Пожалуйста, давай поговорим?»

Итак
Приложение хорошее. Работы — так посмотреть — море.
Только вот исходные данные не очень.
Мне тридцать шесть, ни одного года стажа хоть где-то, моё высшее образование осталось где-то плюс-минус пятнадцать лет назад. И я могу претендовать на такие вакансии, как:

Оператор доставки, медицинского центра и так далее.

Кассир/продавец, но далеко не везде.

Уборщица (простите, мастер чистоты).

А также администратор, но тоже далеко не везде.

Доставщик — всего, чего твоей душе угодно.

Секретарь ( тоже далеко не везде)

Разные менеджеры каких-то чатов. Но это, скорее всего, какая-то утка.

Также есть привлекательная вакансия, где требуются красивые девушки в клуб администратором — с такой бешеной зарплатой, что даже я понимаю: ни фига — это не администратор.

В остальном — зарплаты так себе. Но жить можно. Наверное. Конечно, не так как с мужем. Не могу сказать, что жила прям на широкую ногу с Лёней, но никогда не думала о том, где взять деньги. На продукты выделялось по требованию. Как и на уход за собой. И за домом. На праздники муж дарил подарки. Так что жила, может, и не на широкую ногу, но, можно сказать, хорошо. А тут… Просто не знаю даже. А я вообще смогу работать-то?

На несколько вакансий я откликаюсь. Хотя, чтобы что-то подошло — шансов очень мало.

На следующее утро… А я просыпаюсь в десять. Ладно, почти в одиннадцать. Только здесь, в своём отчем доме, понимаю, что абсолютная сова. И что абсолютно счастлива от этого. Хотя где-то на задворках моего сознания Анель укоризненно смотрит на меня и качает головой. Но потом я вспоминаю, что она мне вчера наговорила, и шлю её лесом подальше.

Решаю, что заслуживаю одну чашечку натурального вкусного кофе. Не так это дорого.
Надеваю чёрный бархатный костюм, он сделан под спортивный и капюшон на кофточке есть. Я его носила дома, но думаю, до кофейни в этом районе добежать — тоже пойдёт.
Подхожу к зеркалу и опускаю глаза на сигарету, оставленную мной вчера под ним. Хочется закурить. И зачем я только вчера начала? Сигареты нынче дорогие. А мне сейчас экономить надо.

Выхожу, и, не закрыв дверь, делаю два шага и выглядываю из-за стены. Но межпролётное пространство свободно. Да, я смелая и независимая, но пока не решила, как себя нужно вести с тем, с кем целовалась, но даже имени не помню. Всё постепенно.

= 6 =

Вот это пиздец, звездец и ахуанец встретились в одном месте. Добро пожаловать, дорогие. Если бы не я — даже не знаю, было бы это возможно ещё с кем-то.

— Какого чёрта? — только и спрашиваю.

— Пожалуйста, выслушайте меня, — её глаза тут же наполняются слезами, а голос дрожит. — Пожалуйста, помогите…

Но меня это только раздражает. При ближайшем рассмотрении видно, что она реально зелень зелёная. И красивая просто до жути — и это без косметики. Однако залететь от моего мужа успела. Этого Лёне не хватало со мной? Молодости? Красоты?

Выдыхаю и закрываю дверь. Защёлкиваю на два раза. Смотрю на себя в зеркало. Чуть ближе. У меня неплохая генетика, и я не выгляжу на свой возраст, но и до зелёной малолетки мне уже далеко. Чуть оттягиваю кожу на веке. Затем рассматриваю морщинки.

А, к чёрту!

Расстёгиваю юбку и прохожу в комнату. Переодеваюсь в удобный домашний костюм.
И чего она приперлась? Ко мне? Я ей что, скорая помощь? У меня вообще, что ни день — то один гость другого лучше. Вот жила я себе спокойной и размеренной жизнью, а потом — бац! — и сразу как-то попала в сумасшедший водоворот, который крутит, не останавливаясь.
Памагите.
Капец какой-то.

Оглядываю оставшиеся голые стены. Но я не хочу клеить. Я хочу курить. Где эта чёртова сигарета?

Сигарета так и лежит под зеркалом в коридоре. Ради интереса смотрю в глазок. Ну, обалдеть. Она сидит на чемодане и смотрит в пол. Картина маслом — не ждали, а мы приперлись. Ну пусть сидит. Если думает, что меня легко сломить, надавив на жалость — пусть выкусит. Я не буду её слушать. Потому что мне — все равно! Ещё ей помощь мою подавай. Наглость просто высшая степень.

Открываю окно на кухне и сажусь на подоконник полубоком. Обожаю эти старые квартиры за их широкий подоконник. Закуриваю от спички. Проклятый Митя. Из-за него снова втянусь и курить стану. А от этого кожа портится. Ещё старше стану выглядеть. И перестану ему нравиться.
Чёрт.
Но как же хорошо.
Ещё одна затяжка — и я успокоюсь. Да-да, вот сейчас.
Меня не волнует беременная, молодая и очень красивая любовница моего мужа. Во мне нет ни любви, ни тоски, ни жалости. Прям как у Саши Белого… Блин, могу поспорить, эта девка ни черта не поймёт — ни цитаты, ни кто такой Белый.

Тушу окурок о железный карниз снаружи окна. Затем иду в коридор и смотрю в глазок.

Вот же чёрт! Она не поменяла позы, вообще не двинулась, как соляная статуя.

А мне неожиданно кажется, что пол какой-то грязный и нужно срочно его помыть. А также протереть везде пыль. Грязной посуды, к сожалению, как таковой, нет.

Снова смотрю в глазок. Ну и чего она тут уселась?

Нет, Оксанчик, тебя это не волнует. Это её ребёнок. И её ответственность. И вообще ты — жертва. Да. Ты — жертва. Это из-за неё всё полетело в тартарары. А в тебе нет ни тоски, ни любви, ни…
Вот чёрт!

Раздражённо щёлкаю замок и открываю дверь. Девушка поднимает голову. Эти голубые глаза, полные отчаяния, меня не трогают. Не-а. Вообще.

Нет-нет-нет.

— Сколько тебе лет? — спрашиваю строго.
— Восемнадцать.

Вот же твою мать! Моему ребёнку могло быть почти столько же. Сейчас. Моему. И ребёнку Лёни. А он трахнул девчонку. Просто трахнул. И, судя по всему, не один раз.

— И как тебя зовут?
— Вероника.
— Ну, Вероника, — выхожу и облокачиваюсь спиной о косяк своей двери, — что ты от меня хочешь?
— Мне больше некуда идти… я ушла из общежития… он обещал, что… будет хорошо… он говорил… — всхлип, и она обнимает живот, — они хотят его забрать… Я подслушала разговор… но я… я не отдам! Он — мой!

Выдыхаю, поднимая глаза к потолку.
О — ужас! В углу огромная паутина с огромным пауком. Какой ужасный монстр. Точно. Анель. Во веки и отныне. Да, именно сейчас нужно думать именно об этом. О пауке.

— Я не знала, что Леонид женат… Честно! — Вероника вновь вскидывает на меня глаза. — Я узнала намного позже, чем… вот, — снова касается живота. — И… мне просто некуда пойти…

— И ты решила прийти ко мне?
— Больше некуда. А вы ведь его ненавидите… Пожалуйста. Помогите. Мне нужно перекантоваться всего неделю… я всё, что угодно, умею: убираться, стирать, мыть полы — что хотите. Хорошо шью. Я буду тихая и незаметная.

— А потом что же? — переваривая информацию и поражаясь абсурдности ситуации, спрашиваю. Наверное, если завтра позвонят в дверь, я открою — и там будут зелёные человечки, и сообщат, что забирают меня для опытов, я просто попрошу их подождать, пока соберу вещи. Моё удивление иссякло.
— Что?
— Да. Через неделю что? Лёня такой же родитель, как и ты. Он имеет законное право на… — киваю на её живот.

Испуганно таращится на меня, будто это я сейчас собираюсь у неё отобрать живот.

— Мой дядя… он приедет… Он разберётся.
— А дядя кто?
— Он… эм… он дядя Тарас.
— Бульба, что ли? — невесело хмыкаю. — Боже ж мой. И что, у тебя друзей совсем нет? Или ещё кого?
— У меня никого нет, только дядя. А он сейчас далеко. А друзья… ну, они все живут с родителями… или так же в общаге. Простите, правда. Я понимаю, что вы меня ненавидите… Но я… честно, если бы я про вас знала, я бы никогда. Клянусь! Я… не знала про вас. Только когда забеременела, Леонид… он мне сказал, что женат и что не может от вас уйти, потому что вы болеете. А любит меня…
И я не специально, правда. Я случайно. Я учиться хотела. Но…