Банан и рот

1

Генерал Суровый не любил женщин. Точнее, не так, любил, но железно молчаливых, даже немых, и смотрящих строго-настрого в потолок во время этого дела. Ну, к чему романтические шашни, танцы с бубнами и веники, когда цель оправдывает средства. Вот именно средства. А не ту фигню, которой ныне баловалась молодежь. Разговоры, вздохи, свидания, цветы, тьфу…

Но когда его последняя любовница Дашенька собрала чемодан, разбила мамину вазу и собралась хлопнуть дверью, генерал снизошёл и даже превзошёл себя и спросил-таки её, а в чем, собственно, дело. Может, ей этой самой фигни не хватало? Ну, что ей было не так? Деньги рекой, возможностей горы, подарки от него — сплошные кисельные берега.

Дашенька едва дышала.

— Что не так? — фыркнула она угрожающе, зависнув на пороге, словно вертолёт, с которого сейчас посыплется спецназ уничтожать оборону противника.

Генерал весь подобрался. На всякий случай.

— А всё не так! Ты вот скажи, — Дарья грозно сверкнула глазами. — Ты мне куни, когда-нибудь делал?

Генерал приосанился и начал готовиться к глухой обороне.

— Не знаешь такого слова? Верно? Ладно, — дверь угрожающе скрипнула петлями, так как открылась шире. — Дремучий лес. А мне ты хоть раз в рот давал?

— Что, — взревел генерал, так словно его любовь только что кто шлюхой обозвал.

— А вот что! — взвизгнула та. — Да, ты любовью даже не занимаешься! Ты же всегда так напряжён, что жопу не можешь расслабить под одеялом. Ты себя со стороны видел? Ведь такой недоступный, ой-ой-ой, всегда в напряжении. Лицо суровое! Каждое движение в постели, как в строю. Ты же будто маршируешь, как на параде, а не трахаешь. А на меня как ты смотришь, а? Как смотришь на меня? Я хочу нежно, ласково, а ты будто заставил отжиматься роту мужиков. Я не мужик!

Дарья взвизгнула. Генерал грустно вздохнул. Чёрт знает, как себя вести с этими бабами. Наорать на неё — уйдёт, отступить — в конец обнаглеет. А в переговорах он не мастак.

— Дарья, ведь я никогда тебя не строил, — произнес он, точно сапёр.

— Конечно, не строил. Ты построил всех вокруг, — любовница взвыла. — Господи, да ты даже не знаешь, что такое анальный секс!

Суровый набычился и помычал:

— Знаю я, что такое…

Любовница пнула дверь, и та распахнулась, гневно заглянула ему в глаза и бросила последнюю гранату.

— Я вообще-то не про себя.

Пару секунд в комнате стояла пронзительная тишина. Генерал Суровый мужественно присобачивал слова бывшей любовницы к смыслу и к ней, те никак не присобачивались, затем осознал, что нужно к бессмысленности и к себе. Покраснел, посуровел, а затем взорвался.

— Поясни, — порычал он, чувствуя, как сильно хочется ослабить воротник, а кулаки и так уже сжались, и сжимать их сильнее больше некуда.

— У мамы своей спроси, — отозвалась Дарья, шурша колёсами чемодана за порогом дома.

Дверь плавно заскользила назад и захлопнулась.

— Я же говорила тебе, шлюха. А ты нет, мам, она приличная девушка.

Генерал обернулся на слова, увидел свою престарелую мать и ничего не сказал. Лишь вздохнул, считая, что обсуждать подобные вопросы лишнее, и вообще его мама давно уже старый человек, ездит в инвалидной коляске, страдает забывчивостью, плохим зрением. Не будет же он с ней обсуждать проблемы. А между тем Ада Суровая полезла в вязанный кармашек кофты и достала оттуда трясущейся костлявой рукой визитку.

— На ко, возьми, — произнесла она, совершенно не старым голосом, а вполне волевым и генеральским. — О чём речь? Хотя бы жены твоей, которая родит.

— Что это, — спросил он, беря в руки розовый кусочек картона, пропитанный фруктовым ароматом с отпечатанным на нём золотом бананом и ртом. — Банановая лавка?

— Угу, — кивнула Ада. — Сделай последний раз усилие. Вспомни, что ты мужчина.

Она развернула коляску и укатила в свою комнату, оставив генерала Сурового размышлять над сказанным.

2

В свой следующий выходной генерал Суровый стоял на пороге элитного дома, но не с парадной части, а с неприметной дворовой, выходящей окнами на глухой лес. Стоял и потел. И не потому, что был одет в строгий военный костюм или потому, что на улице было больше 20 градусов, а потому, что никогда не ходил по подобным заведениям, даже элитным. Не было нужды.

Судьба одарила генерала красивым брутальным лицом, роскошной фигурой, которой обзавидовался бы любой культурист, и стальной волей. А воля для мужчин — всё! Генерал в это свято верил. Он ещё в детстве уяснил, что в сказке говорилось: «воля — на конце той самой иглы, которая в яйце, а яйцо — на ком-то», и лучше иметь волю, чем смерть.

Потому что без воли смерть мужская приходит от выеденного яйца, плеши и вынесенного мозга той самой Василисой Прекрасной, которая предпочтёт молодого Ивана, чем Кощея без воли.

В общем, стоял и думал, стоит ли идти в заведение «Банан и рот» или нет. Не в его правилах было заранее объявлять о капитуляции, поэтому, несмотря на сомнения, он нажал на кнопку дверного звонка.

Ожидая чего угодно, он растерялся, когда дверь ему открыл молодой парень в джинсах и футболке, улыбнулся и дал пройти.

— Добрый день, господин Суровый. Мила Сергеевна вас ожидает. Хотите воды или чай, кофе?

Генерал смерил его припечатывающим взглядом и промолчал, только кивнул, подтверждая, что он — это он. Коридор размером с комнату успокаивал взор тёмными тонами дерева, камнем и ковром с ламинатом на полу. У стены стоял синий диван. Суровый решил, что, в общем-то, всё выглядит не так уж и скверно.

Когда он накануне позвонил по телефону на визитке, ему ответил милый женский голос, что его готовы принять в пятницу или субботу после обеда. После оговора суммы услуг и лимита времени ему назначили встречу ближе к вечеру, полагая, что он знает, зачем он пришёл. Но Суровый не знал. Лишь предполагал…

Он сел на диван, оставаясь сидеть так, словно проглотил кол, и не в состоянии принять менее вертикальное положение, чем стена за его спиной. В комнату вошла милая девушка, и Суровый понял: это и есть Мила Сергеевна.

Несколько секунд у него сперло дыхание от её внешности. Девушка сошла будто с подиума. Высокая, стройная, с длинными волосами по пояс цвета ржаного колоса, она была одета, как встречающий парень. Обычная белая майка (без поддержки) и джинсы. За одним лишь исключением: у неё имелась грудь четвертого размера, и на ней проглядывались сквозь ткань соблазнительные ореолы сосков.

Генерал разглядывал всю эту неземную красоту, вкупе с гармоничными чертами лица, и завис, пришёл в состояние невменяемости.

Девушка улыбнулась и протянула руку.

— Добрый день. Я ваш персональный консультант, Мила Сергеевна.

Суровый протянул свою руку в ответ, встал и пожал кисть, хлопая глазами.

— Извините, мне не сказали, консультант почему именно?

Она очаровательно улыбнулась, приводя его в трепетное беспокойство.

— Консультант по сексу. Буду держать ваш член в руках, так сказать, во время секса с вашим половым партнёром, направляя вас.

— Что-что?

Она вгляделась ему в лицо, пытаясь отыскать понимание на каменном лице и вытащить пальцы из мужской руки, собирающейся, вероятно, сломать их. В этот раз её улыбка вышла напряжённой.

— Вы же пришли сюда за поддержкой, верно?

Ну, нет, не за поддержкой, а по просьбе матери, ну, да, за поддержкой и за сексом. Он пришёл в бордель. Но это не бордель. И если он признается сейчас, они расстанутся. Ну, может, это к лучшему, тогда он сможет пригласить её на свидание. Нет, он же не ходит на свидания. Он сразу заводит отношения…

Пару секунд генерал обдумывал услышанное, усиленно моргая.

— Вы думали, это бордель, — улыбнулась Мила, угадывая в его глазах вспышку гнева.

— Ну, да.

— Мы сексопатологи и оказываем лицензионные услуги населению.

— А я предпочитаю держать свой член в штанах и не давать его ни в чьи руки.

— Вы хотели сказать в руках? — Мила усмехнулась, разглядывая его мужественные черты лица и как слегка расширились зрачки в его карих глазах.

— Нет! В штанах.