Банта-Сарбара

Глава 1

1998 год, начало августа

— Кажется, на балкон что-то новенькое прилетело. Посмотри, а? — говорю любовнику, который тоже проснулся от раздавшегося из соседней комнаты легкого хлопка. Молча встает и босиком отправляется выполнять мое поручение.

Узкие, очень даже изящные для мужчины ступни, гладкая загорелая кожа, ровная спина, стройные ноги… Чего мне еще нужно? Я просто обнаглела и заслуживаю всяческого осуждения. Ведь это же настоящее сокровище в белоснежных «боксерах», пригревшееся в мягкой постели.

Сокровище возвращается.

В опущенной руке, будто увядший букет, небрежно несет томик в красной обложке, кидает его на освободившуюся подушку рядом со мной и направляется в ванную. А я пока полистаю утренний подарок судьбы. Пару раз в месяц (иногда чаще) на балконе появляется привет от соседа-ботаника из дома напротив. Это всегда книга и почти всегда нечто вроде шедевра. Наши дома стоят настолько близко, что при определенной сноровке и постоянной практике удается забросить томик с балкона на балкон, не расколотив при этом ни одного стекла. По крайней мере, никаких несчастных происшествий в этом плане пока не было. Очкарик может похвастаться меткостью. Сегодня мне достался Лукиан. Так-с… «Две любви», «Диалоги богов», «Лжепророк»… почитаем на досуге обязательно… В шкафу уже скопилась целая библиотечка, ведь подарки прилетают в течение целого года. Мы с соседом ни разу не общались, хотя на таком расстоянии было бы слышно каждое слово. Мы не обмениваемся жестами, не улыбаемся, не строим глазки и вообще старательно делаем вид, что не подозреваем о существовании друг друга. Таинственный очкарик мелькает то в окне, то на балконе, то стремительно проносится по двору с пакетом из супермаркета, опустив голову. Однако на контакт не напрашивается. Ну и… не надо.

Любовника наше безмолвное общение через книжные страницы не трогает. Ему наплевать. Он наблюдает за окружающим пространством вполне доброжелательно, но без особой заинтересованности. Когда я впервые увидела своего будущего сожителя на одной случайной вечеринке, меня буквально пронзило его потрясающее сходство со злодеем-миллионером, мрачным красавцем с романтическим прошлым и разбитым сердцем. Ради того интереснейшего брюнета я каждый вечер смотрела бесконечный сериал, намертво прилипая к экрану. У нового знакомца были такие же блестящие и густые волосы, красивый благородный лоб, тонкий овал лица. А еще темные дуги бровей, прямой нос и чуть впалые щеки... Я сразу представила, как буду заглядывать в грустные серо-зеленые глаза и плавиться от наслаждения. Весь вечер ненавязчиво вертелась в поле зрения столь ценного объекта. Меня было просто невозможно не заметить. Устроила так, что ему пришлось проводить меня домой, а потом подняться в квартиру и вежливо принять то, что ему предложили.

В отличие от своего экранного двойника Виталий оказался вовсе не акулой капитализма. Всего лишь мирный переводчик, проводящий большую часть дня за компьютером. Как-то незаметно остался у меня, предоставив надоевшей супруге разыскивать его у друзей и знакомых, если захочет. Она не захотела и не набирала, рыдая, номера моргов и больниц. А когда выяснилось, где он нашел приют, супруга легко это приняла. Мудрая уравновешенная женщина точно знала, когда стоит убиваться из-за потери, а когда не стоит. Потерянный муж и обретенный любовник свил себе новое гнездышко в двухкомнатной квартирке и зажил в относительном комфорте, предоставляя мне полную свободу днем плюс снисходительные ласки ночью. Так и живем. Если сегодня я объявлю о полном разрыве отношений, он вряд ли будет возражать. Ведь ему по большому счету все равно. Самая эмоциональная из возможных реакций — удивленно приподнятая бровь. Спокойно соберет вещички, аккуратно погрузит свой компьютер в припаркованную во дворе машину и покинет мою территорию. Конечно же, не пропадет в огромном городе. Ведь подобный мужчина не заваляется на дороге и всегда найдет, куда податься. Если не обратно к жене, так к кому-нибудь еще, мало ли приличных дам вокруг. А я снова останусь в одиночестве. Поэтому никогда не пойду на разрыв первой.

То, что обманулась в своих мечтах, исключительно моя вина. Лучше уж так, как сейчас… Позабыть о несбыточных калифорнийских мечтах и довольствоваться тем, что есть под боком. Роскошная Калифорния с ее умопомрачительно синим океаном слишком далеко, бесконечно далеко. Мне бы хоть на родине Лукиана побывать, это не так дорого. Впрочем, где он родился? Не исключено, что и не в самой Греции. А еще можно поднакопить денег и махнуть в Париж. Хоть на три дня… и ночи… там уже не поспишь, я буду наслаждаться каждой минутой. С удовольствием пожертвую сладкими сонными часами, которые всегда так резко обрываются утром… Нет, так можно окончательно опоздать на работу! Я действительно чуть снова не уснула. Лукиан отправляется дремать на полке в шкафу, а мне пора на кухню, нынче моя очередь готовить завтрак.

Быстро делаю шипящую глазунью, кипячу чайник, достаю банку с растворимым кофе. Уже не до кулинарных изысков. Когда за приготовление завтрака берется Виталий, на столе появляются ровненько нарезанный салат, что-нибудь мясное и ароматный чай с мятой. Удивительно, как с внешностью благородного разбойника сочетаются хозяйственные таланты. Причем в нем нет ни капли женоподобности. Просто человек привык создавать вокруг себя уют и чистоту. Чудесно, правда?

Почему, собственно, я не на седьмом небе от счастья? Ведь получила то, что хотела, причем совершенно бесплатно…

Он присаживается за стол, на свое любимое место у окна, берет чашку… Еще слишком горячо, пить невозможно. Ждет, когда кофе остынет, мечтательно смотрит на крошечные отражения облаков в темном глянцевом озере с фарфоровыми берегами. О чем он мечтает, интересно? Не спросишь ведь, не разрушишь словами прозрачную перегородку, которая всегда была между нами, с первой ночи. Просто я сперва не подозревала об этом. Утреннее солнце играет на золотистом ободке чашки. Нам с любовником совершенно не о чем разговаривать. Да мне и некогда, собственно. Нужно еще привести себя в полный порядок перед выходом из дома.

Глава 2

Лифт останавливается на седьмом. Зайка с сигаретами спешит к своему опасному начальнику направо, я — налево.

В тесном коридорчике перед приемной меня перехватывает Вадик.

— Опаздываешь, Лизок!

Чуть ли не впервые за последний месяц прихожу практически вовремя, а меня уже второй человек попрекает. Обидно, честное слово!

Сам Вадик всегда появляется задолго до начала рабочего дня. Утверждает, что ему просто необходимо как можно раньше свалить из дома. Оторваться от декретной жены, горластого наследника, бешеной тещи, страдающей припадками ненависти к единственному зятю — и вообще... Да, Вадика легко понять. Попал в семейное гнездо, так уж попал.

— Шеф справлялся о тебе, просил заглянуть. Я сказал, что ты вышла на минутку.

— Спасибо тебе огромное, — стряхиваю его руку со своего плеча и отправляюсь в кабинет к Владимиру Сергеевичу.

Владимир Сергеевич — работодатель, о котором можно только мечтать. Он безукоризненно вежлив и даже секретаршу Анжелу, юную и глупую до умиления, называет на «вы». У него приятный баритон, седые виски и, несмотря на солидный возраст, спортивная фигура. Одним словом, мужчина хоть куда!

В сущности, он создал нам, пятерым бездельникам, райские условия. Здесь почти что социалистическая контора. Мы болтаем, обсуждаем новости, занимаемся личными делами, переходим из кабинета в кабинет и время от времени, так уж и быть, работаем. ВС заезжает пару раз в неделю (иногда даже реже), благожелательно оглядывает нас и офисную мебель, удостоверяется, что то и другое на месте, и исчезает. По слухам, у него еще две фирмы с целым штатом сотрудников, из которых он выжимает все соки. Вполне правдоподобно, ведь на доходы от нашей конторки серебристый «линкольн» вряд ли купишь. Возможно, ВС просто доставляет удовольствие содержать фирму не ради денег, а из любви к искусству. Это для него нечто вроде меценатства. Он — наш отец и содержатель, мы — его благодарные дети.

— Лиза, у меня пропала папка с документами.

Про себя возмущаюсь (причем тут я, позвольте поинтересоваться?), а вслух, конечно, озабоченно переспрашиваю:

— Какая папка, Владимир Сергеевич? Что-то важное?

— Темно-синяя. Она лежала здесь со среды. Сегодня пятница, — уточняет ВС.

— Мы ведь не заходили к вам. Уборщица была вчера. Но Анжела присматривала за ней, пока она убиралась. Потом кабинет сразу закрыли. По-моему, никто не мог взять папку у вас со стола.

— Собственно говоря, — скорбно произносит ВС, — она лежала в сейфе.

Это уже серьезно. Конечно, каждый при желании может сунуть нос в пустяковые бумажки и журналы на столе ВС и покайфовать в тишине на кожаном диване. Запасной ключ валяется у Анжелы в верхнем ящике стола. Но сейф? У нас нет ключа от него. Печать, наличка и тому подобное — в сейфе у бухгалтера. Сейф в кабинете ВС — его личный, и уж я, во всяком случае, даже не подозреваю, что там хранится. Похоже, в офисе завелся взломщик. Кто он? Со стороны или кто-то из своих?

— Лиза, я вам полностью доверяю. Именно вам. Прошу довести информацию о пропаже до всех сотрудников. В понедельник папка должна быть у меня. Иначе…

Что иначе, ВС не уточняет, но голос становится прямо стальным. И сразу очевидно, что работодатель вовсе не такой белый и пушистый, каким может показаться на первый взгляд. Оказаться всем коллективом на улице — это, пожалуй, самый лайтовый вариант. Про остальные варианты даже думать страшно. Спасибо, конечно, за доверие, уважаемый ВС.

Выхожу в приемную. За своим столом уже расположилась Анжела. Вместо приветствия она радостно сообщает:

— Роберт и Келли наконец-то переспали!

Уже давно не смотрю «Санта-Барбару». В моей квартире теперь проживает двойник Роберта, который никому не делает гадостей, не встревает в мафиозные разборки и который смертельно мне надоел. Однако благодаря Анжеле я в курсе всех событий. Так же, как и Надежда Викторовна, бухгалтер из фирмочки напротив. Почти каждое утро забегает к нам, чтобы выслушать очередную порцию калифорнийских сплетен. Надежда Викторовна — юная бабушка, которой до пенсионного возраста еще пахать да пахать. Ее семнадцатилетняя дочурка недавно принесла в подоле двойню, поэтому выкроить свободный вечерок у телевизора редко удается. Анжела с готовностью делится с нами бедами и интригами, которые обрушиваются на святое семейство Кэпвеллов. Я чаще всего не слушаю, но только не сегодня. Приятно ведь отвлечься от проклятой синей папки и грядущих неприятностей. Несколько минут мы втроем щебечем и ахаем. Мы можем завтра умереть, наш офисный центр может исчезнуть с лица земли, но Санта-Барбара никогда не закончится. Или это лишь иллюзия, стремление уцепиться хоть за что-то долговременное?

Надежда Викторовна в очередной раз окидывает взглядом небольшую квадратную картину, которая висит на противоположной стене. Один из образцов товара, на который пока никто не польстился. Называется «Рассвет на острове». Малоизвестный покуда художник Кривоухов явно изобразил на этом живописном полотне Иден, только с заметно подкорректированной наружностью. Тонкий изящный носик, не слишком толстые губы, брови довольно темные для блондинки. Однако в целом сходство налицо. Создание кисти Кривоухова стоит вполоборота на фоне лазурного моря и безоблачного неба. Получилось похоже на календарь, хоть и написано маслом на холсте.

— Когда-нибудь я эту картину у вас куплю, — мечтательно говорит Надежда Викторовна. — Может, даже с квартальной премии.

Глава 3

Как только шаги ВС стихают, Анжела включает чайник, а из соседней комнаты появляется ликующий Вадик. На его лице буквально написано, как он доволен и счастлив, ведь больше не надо изображать видимость напряженной работы. Вскоре к чаепитию присоединяется Борис.

Как и было поручено, довожу до коллектива свежую информацию.

— К шефу залезли в сейф и выкрали папку с документами.

Над столом повисает молчание.

— Откуда ты знаешь? — первым нарушает тишину Эрик.

— Он мне сам сказал.

Борис внезапно срывается с места и ныряет в свою бухгалтерскую комнатушку. Слышно, как гремит там металлической дверцей. Возвращается страшно довольный.

— Слава богу, у меня все цело.

— Поздравляю, — бросает Эрик и барабанит пальцами по столу.

— А какие документы, он не сказал? — спрашивает Вадик.

— Представь себе, нет. Скорее всего, не связанные с нашей конторой. Ведь все наши бумаги у Бориса.

— Тогда нам-то чего дергаться?

— Ты что, не понимаешь, в каком мы дерьме? — взрывается Эрик, — Теперь шеф считает, что у нас завелся вор или шпион. Как ты думаешь, чем это грозит?

— Чем? — не сдается невозмутимый Вадик.

— Старик может хоть завтра прикрыть лавочку, и мы все окажемся на улице. Зачем ему содержать шпионов? Он не заинтересован в этой фирме.

— Почему не заинтересован? Дела идут нормально. Выручка же есть! И потом, он разве говорил, что подозревает кого-то из нас?

— Просто ВС — воспитанный человек, и не будет бросаться обвинениями, пока нет доказательств, — вставляю я, а Эрик добавляет:

— Боюсь, скоро всем придется искать работу, — И смотрит прямо в глаза Вадику. — Даже самому крутому нашему специалисту.

Тот обиженно утыкается в чашку, но буквально через пару секунд его осеняет.

— А может, у старика просто склероз разыгрался? Засунул куда-то свою папенцию и забыл.

— Нет, — подает голос Анжела, — В среду вечером я своими глазами видела, как он кладет папку в сейф.

— Да, ты у нас наблюдательная девочка, — говорит Эрик. — А еще что-нибудь заметила?

— Я потом только ненадолго зашла, когда уборщица там прибиралась. Это вы с Борисом вчера после обеда пили в кабинете ВС коньяк. Лиза тогда в мастерскую Протасова ездила…

— Да? — оживляется Вадик. — А меня, конечно, не пригласили.

— Ты был ужасно занят с клиентом, — отвечает Борис. — Ни я, ни Эрик к сейфу даже не притрагивались. Зашли и вышли вместе. У нас железобетонное алиби.

Алиби обсудить не успеваем, поскольку в приемную вваливается амбал в золотых цепях. Этого клиента явно спихнут мне. Почему-то считается, что я прекрасно умею ладить с мелкими агрессивными мафиози. С крупными и средними, которые приходят в строгих костюмах и неброских галстуках, предпочитают работать все остальные. Это гораздо приятнее.

В ходе делового общения выясняется: директор поручил амбалу купить для офиса большую картину в современном стиле. А еще амбал не прочь заодно приобрести какое-нибудь высокохудожественное полотно для собственного жилища. Предлагаю полистать каталог с фотографиями картин. Взыскательному ценителю ничего не нравится. Он хочет посмотреть живопись «в натуре», пощупать, поковырять, попробовать на зуб. Короче, приобщиться к истинному искусству. Возможно, впервые в жизни.

Решаю свозить клиента к художнику Скороходову. Звоню и договариваюсь, что мы сейчас приедем.

В лифте амбал молча смотрит на меня и сопит.

Садимся в джип, которым хозяин очень гордится. Сразу заметно, что тачка приобретена совсем недавно. Он закрывает дверцу осторожно, чудовищные лапы держат руль бережно, даже нежно.

В мастерской Скороходова все складывается просто великолепно. Клиент сразу выбирает для офиса огромный пейзаж с горами и водопадом. Скороходов охотно сообщает, что согласно древнему учению фэн-шуй водопад символизирует денежный поток. Поэтому покупатель тут же убеждается в успешности своего спонтанного выбора. Некоторое время бродит в поисках картины для себя. Потом тычет пальцем в голую деваху, раскинувшуюся среди подсолнухов. Так и знала, что он возьмет именно ЭТО!

Довольный клиент расплачивается, требует газеты и шпагат, умело упаковывает обе картины и без лишних слов сваливает.

Отсчитывая мои комиссионные, Скороходов с пафосом произносит:

— Когда выстраданные и дорогие сердцу работы покупают такие вот типы, мне кажется, что творчество — вообще бессмысленная штука… Куда катится страна?

— В следующий раз скажи это покупателю, — советую я. — Прямо в глаза, чего уж стесняться.

— И ты такая же, как все, — грустно констатирует он. — Я еще недавно думал, что ты способна понять… Жизнь творца — это цепь разочарований в людях.

И прячет свою выручку в шкатулку на полке.

Внизу, у подъезда стоит на приколе джип. А я-то полагала, что его владелец смылся по-британски. Амбал распахивает дверцу и галантно спрашивает:

Глава 4

Чудеса все-таки случаются в этой жизни. Утренний незнакомец решил осчастливить меня второй раз за день. Делаю вид, что его появление — в порядке вещей, и по возможности элегантно залезаю в салон. Авто эффектно разворачивается, сразу набирает скорость.

Несколько минут ведем разговор ни о чем. Иногда на меня вдруг что-то находит, и я превращаюсь в блестящую собеседницу. Фразы — остроумные, колкие, в меру кокетливые — так и летают. Только не сегодня. До чего же убогие беседы обычно ведутся при первом знакомстве, хотя так хочется показать себя с лучшей стороны и пустить пыль в глаза… Но ведь не буду я в самом деле сейчас раскрывать душу или излагать свои взгляды на современное изобразительное искусство. Так и отпугнуть недолго. Вдруг этот человек только притворяется приличным и более-менее цивилизованным.

Я замечаю, что у нас с ним одинакового цвета глаза — серо-зеленые.

Машина сворачивает в тихий переулок, останавливается у старинного особнячка.

Освещение в полупустом зале ресторана — мягкое, приглушенное. На столиках мерцают стилизованные под ампир светильники. Джаз играет очень тихо и совершенно не мешает разговаривать. Немедленно появляется официант, у которого на лице прямо-таки написано наличие диплома о высшем образовании. Возможно, даже двух дипломов, причем с отличием.

Сразу видно, что моего спутника здесь давно знают.

Официант бесшумно приносит тарелки из тонкого фарфора с чем-то действительно изысканным. Да, это вам не Зайкин плов.

— Здесь неплохо готовят, — снисходительно замечает мой спутник и, отпустив взглядом официанта, сам разливает шампанское по двум бокалам.

— Что ж, за нашу встречу.

— Обычно пьют за знакомство, но мы ведь даже не знакомы.

— Меня зовут Леонид, — улыбается он. — А вас?

Мое имя ему, кажется, нравится. Он словно пробует его на вкус одновременно с шампанским.

Странно, но у этого взрослого мужика улыбка настолько привлекательная, и такие милые ямочки вдруг появляются на щеках, что я таю, будто мороженое в жаркий полдень. Если бы Леонид сейчас потребовал отдаться ему прямо здесь, на покрытом вышитой скатертью столике, при всех этих респектабельных посетителях, музыкантах и официантах, я бы ни секунды не колебалась. То есть это, разумеется, преувеличение, но в целом не слишком далекое от реального положения дел. Всего лишь фантазия, не имеющая никаких последствий. Хорошо, что в мои мысли никто сейчас проникнуть не может.

Я слабо отдаю себе отчет, о чем мы беседуем. Вот, кажется, он рассказывает о своем бизнесе, потом переключается на школьные воспоминания.

— Вот мой сын совсем другой. Я ввязывался во все драки, наживал врагов, добивался каких-то целей чего-то доказывал другим и самому себе. Ему это просто не нужно. Книжки, собака, компьютер — этого достаточно. И друзья у него такие же. Какие-то отрешенные.

— А сколько ему лет?

— Скоро десять. С его матерью я в разводе, но с сыном вижусь часто.

Что ж, я тоже буду часто видеться с его сыном. Десять лет — отличный возраст, с таким почти взрослым человечком уже интересно дружить и общаться. Если он сам будет не против общения.

*******

Сладкий туман в голове (то ли от шампанского, то ли от предчувствия, что жизнь вот-вот перевернется и обретет какой-то пока не до конца ясный смысл) рассеивается лишь перед моей собственной входной дверью. Три с лишним часа пролетели, как пять минут.

В памяти вертится только его фраза:

«Мы обязательно встретимся в понедельник». Как же еще долго ждать понедельника…

Ключ поворачивается дважды, дверь распахивается. Забавно, кажется, раньше дверь была какая-то другая… Во всяком случае, утром… И сама я тоже какая-то другая. Снимаю в прихожей туфли и сразу становлюсь ниже на полголовы. Заглядываю в гостиную… А кого я там ожидала увидеть, собственно? Никаких сюрпризов: любовник уютно устроился в кресле, с журналом и миской аппетитных хрустяшек. Молча прохожу в спальню. Снимаю костюм, открываю шкаф, достаю свободную вешалку...

БАЦ! Прямо к ногам откуда-то сверху падает увесистая синяя папка.

Осторожно тяну синюю гадину за кончик. Так вот ты какая!

Внутри полно бумаг — бланки, платежки, договоры.

Лучше уж не вникать. Меньше знаешь — крепче спишь.

Несусь в гостиную и вопрошаю:

— Кто приходил без меня?!

Любовник отрывается от журнала и хрустяшек, одобрительно оглядывает мегеру в кружевном белье, застывшую с занесенной тяжелой папкой в руке.

— Никто, — отвечает безмятежно.

— А если подумать?

Думать ему совершенно не хочется. Во всяком случае, в данный момент.

— Ты выходил из квартиры?

— Я спустился в магазин за продуктами, прикупил, кстати, бананов, —

С чувством выполненного долга он кивает в сторону кухни. — Да, еще поднялся на девятый этаж, отдал Никите диск. Плюс десять минут. Это было примерно два часа назад.

— А дверь ты закрывал?

Глава 5

Пятнадцать минут девятого. Я уже в вестибюле, черный пакет с синей папкой — под мышкой. Десятиэтажный муравейник только-только просыпается, еще пытается использовать драгоценные минуты, которые остались до начала суетливой изматывающей рабочей недели. Бледные понедельничные лица тех, кто вынужден приходить на работу к восьми или половине девятого, сонные взгляды, полные меланхолии… Никто на меня и вообще на окружающее пространство внимания не обращает, к счастью.

Замечательно, что у меня есть свой ключ. За все три года пользовалась им раз пять, не больше. Захожу в полутемную приемную с опущенными жалюзи, сквозь которые едва пробивается свет. Почти ощупью добираюсь до Анжелиного стола, чтобы взять из верхнего ящика ключ от кабинета ВС...

На столе ничком лежит человек, уткнувшись лицом в не убранные с пятницы бумаги. Я понимаю, почему от тела веет холодом, почему здесь так тихо и темно.

Осторожно наклоняюсь…

Его голова повернута набок, я различаю профиль, бровь, длинные ресницы…

МЫ ОБЯЗАТЕЛЬНО ВСТРЕТИМСЯ В ПОНЕДЕЛЬНИК.

Слышу отчаянный женский визг и проваливаюсь в объятия Вадика, который, оказывается, стоит на пороге приемной.

— Только не надо так орать, — удивительно спокойно произносит Вадик. — В коридоре даже слышно было.

Я остаюсь на пороге, а Вадик подходит к столу, внимательно рассматривает тело, касается руки. Как можно держаться и разговаривать так невозмутимо, будто ничего не произошло?

— Надеюсь, это не ты его? Да нет, он уже окоченел, а я видел тебя со спины на крыльце, когда подъехал. Случайно не знаешь, кто это такой?

Отрицательно мотаю головой. Слов просто нет.

— Интересное кино. Я специально шел за тобой, чтобы подстраховать. Ну, чего будем делать?

Никогда еще я не видела Вадика таким собранным, хладнокровным, энергичным и мужественным. Куда девался привычный раздолбай? Или у него настолько странная реакция на стресс?

— Придется звать ментов. Но сначала сделаем то, зачем пришли. Папочку ты куда закинула?

Все происходит как в кошмарном сне. Вадик садится на корточки, выуживает из-под стола мою сумку (как она там оказалась?), поднимает с пола оглушительно шуршащий пакет. Выдвигает ящик стола, нашаривает ключ от кабинета ВС.

ТотКтоНаСтоле равнодушно смотрит на меня сквозь полуопущенные ресницы.

Господи, как страшно! Мне хочется коснуться его руки, вдруг мы ошиблись, и он все-таки жив, и еще можно спасти… Нет, конечно, уже слишком поздно, это очевидно. Все-таки решаюсь тронуть холодное запястье… Поздно… слишком поздно…

Мы с Вадиком тихо заходим в кабинет шефа. Вадик отдраивает папку портьерой и кладет на стол.

— Все, никаких отпечатков. Если спросят, почему ты так рано появилась, скажешь, что часы ушли вперед на час. У тебя ведь механика? Переведи стрелки.

Какой он все-таки молодец, надежный друг, который всегда поможет и вспомнит даже о мелочах. Как можно было вечно к нему придираться и не принимать всерьез? Вот так и познаются друзья. Когда мы снова оказываемся в приемной, Вадик набирает короткий номер и начинает обрисовывать ситуацию.

— …Нет, ничего не трогали, — говорит напоследок, кладет трубку и оборачивается ко мне. — Сейчас приедут.

Они приезжают действительно быстро, минут через пятнадцать-двадцать. Двое в штатском, сильно напоминающие бандитов. Хотя ведут себя довольно вежливо. Еще через полчаса появляется следующая порция правоохранителей, из которых только у одного, благодаря очкам, относительно интеллигентный вид. Вероятно, это эксперт. Прибывшие разгуливают по всем комнатам, непринужденно беседуют друг с другом о своих личных делах, записывают наши с Вадиком показания.

К стене жмутся растерянные Анжела и Борис, потом присоединяются к нам с Вадиком. Теперь мы все сидим рядышком на диване, стараясь лишний раз не раздражать гостей, которые теперь из-за чего-то переругиваются между собой.

Приезжает следующая партия деловитых людей, тело увозят.

— Лизавета, вот уж не думал, что ты такая трусишка, — шепчет он мне на ухо Вадик. — Открой глаза, его уже тут нет.

Эрик заявляется только сейчас, невозмутимый и сосредоточенный как обычно. Еще бы, к нему произошедшее не имеет отношения, можно строить из себя непрошибаемую личность. Остальные притихли, даже Вадик. Весь рабочий день большая часть коллектива пытается восстановить нервные клетки с помощью кофе, остатков коньяка и шоколадных конфет. Приходится еще отвечать на расспросы любопытствующих соседей по этажу и как-то общаться с ничего не подозревающими клиентами. Клиентам, разумеется, лишняя информация не нужна. Кто захочет связываться, даже мимолетно, с компанией, в офисе которой происходят криминальные инциденты? Говорят, подобные бедствия заразны…

О том, что произошло — слишком страшно думать. Ужас, перемешанный с жалостью и чувством несправедливости. Почему, ну, почему это случилось со мной? Точнее, с НИМ?

Глава 6

— Расскажите о ваших отношениях с Рихтером Леонидом Александровичем.

— Я такого не знаю.

Казенный кабинет, узкое окно, на тумбочке возле дальней стены аквариум с рыбками... Молодой следователь пытливо заглядывает мне прямо в глаза.

— Но ведь именно вы обнаружили в офисе труп.

— Я же не знала, как его зовут.

— А почему так рано пожаловали на работу? А, Елизавета Аркадьевна? Ведь обычно вы появляетесь не раньше половины десятого.

Мне никогда не приходило в голову, что бесформенная тетка (кажется, их несколько, очень похожих, и они сменяют друг друга), которая зачем-то сидит у входа, знает, где я работаю и когда начинается мой трудовой день. Или еще кто-то стуканул?

Какая бдительность…

Следователь делает эффектную паузу и добавляет:

— Кстати, вас видели с покойным Рихтером в ресторане закрытого клуба.

И снова: БАЦ!

— Такую роскошную шевелюру, как у вас, трудно не запомнить.

Да, у меня рыжая шевелюра. Темно-рыжая с медным оттенком. Но это еще не значит, что ее обладательницу надо подозревать во всех грехах и запоминать! До чего же некстати наблюдательны посторонние люди…

— А вот я, представьте, ничего вокруг не замечаю и не запоминаю. Например, сейчас сижу напротив вас, и смотреть мне больше некуда. А если через полчаса ваш коллега попросит составить фоторобот, у меня точно не получится.

— Неужели я такой незапоминающийся? Обидно даже.

— Я девушка подслеповатая и очень невнимательная. Отпустите меня с миром. У вас ведь должно быть профессиональное чутье. Вы же понимаете, что к этой истории я никакого отношения не имею. Познакомились совершенно случайно. В пятницу ловила машину, он меня подвез до работы. Вечером пригласил в ресторан. Мы с этим человеком были знакомы один день! Даже не переспали, хотя я была бы не против, чего уж там скрывать. Это не для протокола, насчет не против…

Что я такое несу и что следователь обо мне подумает?

— Да я знаю, вы не причем. Иначе разговаривал бы по-другому. Зато кое-что чую этим самым своим профессиональным, — он слегка усмехается. Вроде бы без издевки, даже добродушно. — Вас еще затянут всякие странные дела. Поэтому если что — звоните.

Следователь (а может, не следователь, еще какой-то представитель органов, я не помню, кем он представился), смотрит на протокол допроса (или опроса?) и с чувством произносит:

— Елизавета Аркадьевна Мышкина. Звучное у вас имя.

— Разве?

— Ну, конечно. Мне, например, нравится. Распишитесь вот здесь… и здесь… и здесь тоже.

Послушно ставлю свою фирменную закорючку на сероватых листах, краем глаза пытаюсь прочитать, что же там написано. Вроде бы, действительно, «с моих слов записано верно», все по-честному, без обмана.

Тем временем собеседник протягивает мне визитку, а та будто сама собой проскальзывает в карман сумки.

— В общем, можете идти. Всего доброго.

Но почему-то не получается просто так встать и удалиться.

— Пожалуйста, расскажите о нем.

— О Рихтере?

— Да… это конечно, нахальство с моей стороны, я ведь вам ничем не помогла. Но если не трудно, и если это не секретная информация…

Он улыбается. Может, я ему приглянулась? Не как свидетельница… Или просто немного свободного времени есть в запасе. Лучше болтать с приличной, безопасной и смирной гражданкой, чем допрашивать какого-нибудь бандюгана, наркомана или бомжа, обворовавшего ларек.

— Да ничего секретного, хотя личность довольно своеобразная. Тридцать семь лет, родился в Риге, мать русская, отец из поволжских немцев…

Кабинетная дверь распахивается, и возникает колоритная пара — пожилой пузатый дядечка в комбинезоне плюс кадр помоложе в джинсах и рубашке с закатанными рукавами. На руках у дядечки увесистая амбарная книга.

— Инвентаризация!

— Опять? — возмущается мой собеседник.

— Начальство сказало — надо исполнять, — дядечка заносит желтую шариковую ручку над списком и бросает хищный взгляд в сторону шкафа, на боковой стенке которого написан длинный номер.

— Рыбок тоже пересчитывать будете? Один вуалехвост вчера сдох, так и запишите… Так вот, — хозяин кабинета снова оборачивается ко мне и слегка понижает голос. — Рихтер по молодости несколько раз попадал в поле зрения милиции, но выкручивался. Так, пустяки, фарца и тому подобное… Просто тогда на это смотрели по-другому. Окончил юрфак, даже немного поработал опером, дальше ушел в нотариусы. Лет десять назад всплыл в Питере, потом перебрался в Москву. Был соучредителем, заместителем, совладельцем нескольких компаний. Везде как бы на вторых ролях, серый кардинал. Вел дела в Поволжье, Сибири… В общем много чего успел. Большие деньги, серьезные люди… Значит, кому-то перешел дорогу.

Глава 7

И грянул кризис.

В некоторых конторах нашего офисного центра кипят почти шекспировские страсти, в других — царит гробовая, зловещая тишина. У нас пока все более-менее спокойно. Первые несколько дней наш покой не потревожил ни один посетитель. Мы дружно кайфовали всем коллективом за исключением Эрика, который на рабочем месте возникал крайне редко. Видимо, спасал нажитые непосильным трудом капиталы.

Что нас ждет — непонятно.

Но у Зайки на лице, как обычно, написана мрачная осведомленность.

Пытаюсь завязать разговор.

— Как там твой работодатель, Зайка?

— За него не беспокойся: в полном шоколаде. Ему все в баксах должны, а отдавать будут уже по новому курсу.

— А какой курс будет?

— У Геращенко спроси.

Зайка убирает со столика тарелку с остатками пюре и разливает чай по чашкам.

— Не понимаю я, Зайка, почему все дергаются. Нам-то, мелким сошкам, чего терять?

— Ты по магазинам каждый день ходишь?

— Не каждый.

Она осуждающе смотрит на меня.

— Ну-ну… завтра твои итальянские чулочки будут стоить в два раза дороже, а о туфельках я уж молчу.

— Какая ты все-таки пессимистка, Зайчатина!

Зайка не в курсе, что случилось на территории нашей фирмы недавно. То есть слышала, конечно, как и все наши соседи, что в приемной нашли мертвое тело. Об остальном я ей не рассказывала, будто язык завязался узелком. Страшно снова вспоминать о том, что было тем утром. А еще страшнее — о том, что за два дня до него, в пятницу, все было хорошо. И ту пятницу уже не вернуть.

Возвращаюсь в офис. У нас событие: впервые за последнее время появился покупатель. Почти не глядя, скупает пяток классических пейзажей и расплачивается наличкой.

Потом возникает второй посетитель, третий, четвертый.

Бизнес, вроде бы, налаживается.

Мы продали практически все залежи, от которых уже отчаялись избавиться. Не только пейзажи, натюрморты и цветочки, но и мало кому приятный примитивизм, кондовую эротику, откровенные подделки под антиквариат.

В общем, славно расторговались.

Упаковывая одну из отложенных покупателем картин, Эрик глубокомысленно замечает:

— Народ вкладывает бабки даже в такие сомнительные культурные ценности.

Сразу вспоминается «Черный обелиск». Надеюсь, до такого разгула инфляции все же не дойдет.

— Знаю, о какой книжке ты сейчас подумала, — говорит Вадик. Мои мысли читает, что ли? — Но зарплату каждый день нам выдавать не будут. Даже не надейся. И вообще, похоже, шеф свалил.

Вот тут Вадик не прав. На исходе недели ВС появляется. Элегантный и импозантный, как всегда, будто всеобщая кризисная лихорадка его не волнует. Спокойно осведомляется:

— Я слышал, тут произошло убийство?

— А разве к вам не приходили из милиции? — встревает Вадик.

— Меня несколько дней не было в городе, — мягко отвечает ВС.

— Поня-яяя-ятно, — хором тянем мы.

— Убитого никто не знал?

— Нет, никто. Какое-то загадочное происшествие. Кстати, папка-то нашлась. Кто-то подкинул. Она у вас на столе… Кабинет был открыт почему-то. Мы ничего не трогали, конечно.

— Сейчас это уже не важно, — говорит он. — Спасибо.

Шеф заходит в свой кабинет, остается там совсем недолго и снова возвращается в приемную. Под мышкой у него та самая папка. Он на секунду останавливается, проводит свободной рукой по чуть шершавой синей поверхности, окидывает помещение равнодушным взглядом. Слегка кивает нам всем вместо прощания. А еще через секунду исчезает вместе с вновь обретенной папкой.

Проходит следующая неделя без начальства. Что-то подсказывает нам: на премию за ударную работу рассчитывать не стоит. Борис, возвращаясь из разнообразных организаций, куда периодически должен относить какие-то бумажки, притаскивает слухи один другого мрачней и страшней.

Когда Борис возникает на пороге в день зарплаты, мы сами без единого слова улавливаем: главбух приехал налегке. Однако он добросовестно поясняет:

— Наши счета закрыты.

— А где деньги за картины?

— Я их клал на счет, не мог же я все время держать в сейфе такие суммы…

— Все деньги???

— Почти. Осталась мелочевка на канцтовары.

— Идиот!!!

Похоже, Борис слегка обижен этой корректной дружеской критикой. Прерывает затянувшееся напряженное молчание только через полчаса. Кое-как удается из него вытянуть, что не только счета закрыты, но еще и ВС на звонки не отвечает, срок аренды заканчивается и вообще все очень-очень плохо.

— Скоро мы будем простыми российскими безработными, — подытоживает Эрик.

*******

Следующее трудовое утро начинается нестандартно. На лестничной площадке пятого этажа, возле лифта маячат неизвестные личности — широкоплечие молодые мужики довольно отталкивающей наружности. Не слишком обнадеживающая встреча, мягко говоря. Тем более что один подозрительно и в упор смотрит на меня. Правда, помалкивает…