Барби, след

Глава 1

– Не нравится – уходи, – выдаёт свою коронную фразу, после которой я обычно притормаживаю, а ссора затухает, но не в этот раз.

– Пожалуй, так действительно будет лучше, – спокойным ровным тоном произношу то, что давно вертелось на языке и свербело в мозгу. Впрочем, во всех остальных частях тела так же было неспокойно. На сердце, например.

Максим оборачивается через плечо и смотрит на меня с недоумением. Волнением там и не пахнет, раскаянием тем более, по большому счёту его удивляет скорее факт того, что я открыла рот и посмела произнести эту нелепицу вслух.

– Серьезно?

– Конечно, – позволяю себе ещё и изумиться. Я вообще что-то разошлась, если судить по его округлившимся глазам. – Ты так часто повторяешь это, а я ни разу всерьёз не задумывалась, хотя следовало бы. Причём, ещё год назад, когда твои командировки стали на столько регулярными, что в неделю мы стали видеться от силы один-два раза.

– Опять двадцать пять… – демонстративно закатывает глаза и отворачивается, недвусмысленно давая понять, что к очередной головомойке абсолютно не расположен.

Общаться с его затылком я, в общем-то, давно привыкла, от того ничуть не обиделась и, уж тем более не расстроилась, просто закончив мысль:

– Нет-нет, ничего такого. Все обсудили уже давно и неоднократно, на этом и разбежимся.

– Ага, конечно, – отзывается с ленцой и продолжает смотреть телевизор.

Услышал? Не услышал? Как-то уже и плевать.

Идёт какая-то тупая юмористическая передача, он периодически ржёт, как конь, а я неторопливо собираю свои вещи, начав со спальни.

Давно вышло из моды, никогда модным и не было, а вот это демисезонное пальто на вещь уже толком и не похоже. После тщательного и безжалостного разбора пожитков, мусорных пакетов, заполненных хламом, было столько, что стало удивительно, в чём я вообще в люди выходила.

«А ты выходила?»– ехидничает внутренний голос мимоходом, неожиданно решив почтить мою голову своим присутствием.

Где ж ты раньше был? – вздыхаю и продолжаю.

Не дрогнула рука ни над альбомами с фотографиями, ни над рамками, ни над свечами и прочими милыми безделушками-пылесборниками, которых за полтора года, что я жила у него, накопилось прилично.

Пока сметала в пакеты всё, что попадалось под руку, накатило какое-то тупое безразличие, а ему на смену пришло удивление.

Что я вообще тут делала? Зачем согласилась переехать за шестьсот километров, от друзей, от родных, зачем уволилась с любимой работы? Чтобы сидеть дома, готовить, стирать и бесконечно ждать его возвращения? Да он в моем родном городе проводит больше времени, чем тут, мотаясь туда почти каждую неделю.

К сожалению, началось это не сразу. Поначалу всё шло хорошо, я, как это принято у влюблённых дур, была на седьмом небе от счастья, планировала свадьбу и наводила уют в его холостяцкой берлоге. Но не прошло и трёх месяцев, как командировки постепенно участились, затем стали более продолжительными, пока я не осознала, что большую часть времени провожу в одиночестве и бесцельных прогулках по городу, который так и не стал домом.

Свадьба, ожидаемо, отошла на второй план. Мне страстно хотелось его участия в процессе планирования, а ему по приезду только горячий ужин, секс и минимум разговоров. Спустя еще полгода, каждое его возвращение начиналось с выяснения, когда это, чёрт возьми, прекратится и каждый раз заканчивалось одной и той же фразой: не нравится – уходи.

– Снежка, есть чего пожрать? – кричит из комнаты, но я даже головы не поворачиваю на звук, сосредоточенная на сборах. – Эй, я с тобой разговариваю, – ворчит, появляясь в комнате. Топчется на пороге и задаёт по максимуму идиотский вопрос: – Ты что, уборку затеяла на ночь глядя? В моё отсутствие у тебя на это времени не нашлось? – без претензии, конечно, обойтись не мог.

Я только усмехнулась и покачала головой, решая, выбросить маечку или пойдет для дома.

Всё старое, дряхлое и бесполезное – в прошлом!

Волевое решение принято, выцветшее тряпьё летит в мусорный пакет, в чемодан же я бережно упаковываю роскошное бежевое платье-комбинацию, в котором по своей наивности мечтала когда-нибудь сходить на ужин в приличный ресторан.

– А чемодан зачем? – уточняет грозно.

Даже странно, не думала, что обратит внимание.

– Макс, я ушла от тебя пару часов назад, – отвечаю со вздохом, глядя на него, как на идиота.

– В смысле ушла? – хмурится, скрестив руки на груди, и в самом деле выглядит по-дурацки, но я терпеливо поясняю:

– В прямом. Ты сказал: не нравится – уходи. Я ответила – ты прав. Мне не нравится, и я ухожу.

– Ты совсем офигела что ли? – рявкает неожиданно, с силой пнув чемодан и прокатив его таким нехитрым образом до самого окна. – Мы помолвлены, вообще-то, или для тебя это пустой звук?

– О, смотрите, кто вспомнил о помолвке, – несколько истерично хихикаю, снимаю кольцо и протягиваю ему, – держи, больше не помолвлены.

Буду лицемеркой, если скажу, что моё сердце в тот момент не дрогнуло. Но оно так давно слабело, было так измучено затяжным одиночеством, в нём было столько обиды и разочарования, что очередная рана не принесла особенно много боли. Одна из многих. Переживу.

– Завязывай с этим цирком, – морщится, заталкивает руки в карманы, не принимая его. – И выкидывать всё своё барахло, чтобы потом сказать «дорогой, мне нечего надеть». Этот фокус не пройдёт.

– Терпеть не могу фокусы. Думала, ты в курсе.

Договариваю это и понимаю, что ни черта он обо мне не знает. Ни что я люблю, ни чего ненавижу, о чём мечтаю, чего боюсь. Не знает даже того, как я жила тут без него всё это время, о чём думала, от чего плакала, над чем смеялась. Ему просто неинтересно.

– Я выкидываю старые вещи, которые нет смысла тащить с собой, – поясняю, потому что он всё ещё ждёт от меня какой-то реакции на своё едкое замечание.

– Ты никуда не уедешь, – и снова это удивление в голосе и ничего кроме. – С какой стати? Я люблю тебя и вообще.

Глава 2

Такси подъехало через рекордные пять минут, непрозрачно намекая, что давно было пора, водитель, представительного вида дядечка с окладистой бородкой и наглаженной рубашке, галантно помог загрузить чемодан в багажник и вскоре я уже стояла на вокзале, покупая билет до родного города и то и дело касаясь большим пальцем безымянного, как будто напоминая себе, что это не сон. Что наконец-то решилась, что в самом деле собрала вещи и уехала. Что назад пути нет.

Пока дожидалась посадки, прикидывала, куда податься по возвращению. Сваливаться родителям на голову не хотелось, но вариантов было не слишком-то много: в моей квартире жили съемщики, которые обещали освободить ее лишь через пару недель, а единственный друг и бывший коллега сам ютился в небольшой двушке с супругой, двумя детьми и собакой.

Денег было в обрез, ни о каком купе, речи, конечно же, не шло, и тот факт, что желающих прокатиться за шестьсот километров в ночь со среды на четверг оказалось негусто и вагон был заполнен едва ли наполовину, не помешал насладиться всеми прелестями путешествия в плацкарте. Невзирая на количество, мои попутчики брали качеством.

Ароматы вареных яиц, копченой курицы и огурцов, заполонившие и без того спертый воздух старого вагона, уже через полчаса пути полностью заместили молекулы кислорода, пропитав меня насквозь, но по совершенно необъяснимым причинам вызывали не только отвращение, но и голод. Я то и дело сглатывала обильно выделяющуюся слюну, слушала призывное шуршание пакетов, звон ложек о стеклянные бокалы с чаем и кофе, которые разносила проводница, несмотря на позднее время и тот факт, что свет давно приглушили, и таращилась в темноту за окном. Короче, за довольно скромную плату я получила премиум-комплектацию путешественника-нищеброда и, как позже выяснилось, приключения на свою, как уверял Максим в первые месяцы знакомства, первоклассную задницу.

От размеренного постукивания колес в душу начали закрадываться сомнения, а в голову полезли гнетущие мысли. Могла бы спокойно приготовить вкусный ужин, как делала каждый раз, когда Макс возвращался. Могла бы нежиться в его объятиях. Могла бы чувствовать прикосновения на коже, а на губах - горячие поцелуи. Да, он часто бывает равнодушным, но…

– Хр-р-р!

Сосед с верхней полки резко обрубает поток опасных мыслей, начав громко храпеть.

– Спасибо, – вздыхаю вслух, возвращаясь в реальность.

Хватит уже тешить себя иллюзиями. Он тот, кто есть. Он не изменится, а я не привыкну.

Собираюсь с мыслями и решительно поднимаюсь.

Один туалет, ближайший ко мне, закрыли спустя пару часов, как отъехали. Причину знать не хотелось абсолютно, и я заспешила через весь вагон, досадуя на то, что пришлось продефилировать мимо веселой компашки, устроившейся за бутылкой чего-то горячительного.

Меня отчаянно штормило, подобные фортели бедрами я не выписывала даже на пике страсти, и это, если судить по восторженным улюлюканьям, пришлось мужчинам по вкусу. Коротенькие шортики, в которые я сдуру облачилась, такое количество комплиментов не слышали даже снову, как и моя виляющая безо всякого на то намерения попа, но молодые люди оказались настоящими джентльменами и к решительным действиям приступили лишь когда я, пошатываясь и расставив руки в стороны для баланса, пыталась незаметно прошмыгнуть обратно.

Один из них поднялся и встал в проходе с ухмылкой, ухватившись обеими руками за верхние полки и преградив мне путь. Все четверо молчали, ожидая ответного выпада с моей стороны, но нарываться на грубость не было никакого желания.

Прикинув варианты развития событий и окинув оценивающим взглядом остальных, я пришла сразу к нескольким выводам. Во-первых, и в-главных, они не отстанут. Во-вторых, пока они шумят, уснуть все равно не получится. В-третьих, настроение ну до того паршивое, что от пары стопок я бы не отказалась. Ну и, наконец, они выглядят вполне безобидно, а где-то в поезде наверняка есть наряд. Короче, с неприятностями лучше дружить.

Плюхаюсь на нижнюю полку, аккурат на то место, что еще минуту назад занимал стоящий в проходе, и спрашиваю преувеличенно бодро, звонко хлопая себя ладонями по ляжкам:

– Что пьем?

– Вот это я понимаю! – начали наперебой, выуживая из-под груды закуски еще один стакан. – Вот это по-нашему!

От первой же порции на голодный желудок меня моментально повело, все мужчины разом стали гораздо привлекательнее, а комплименты перестали казаться пошлыми и неуместными. Захотелось выдохнуть и расслабиться, и, не особенно нагружая свои поплывшие мозги смутными воспоминаниями о морали и этикете, я залезла на полку вместе с ногами, скинув сланцы.

Разговоры как-то разом поутихли и начались двусмысленные переглядки, нужно было подниматься и уходить, но как же, чёрт возьми, не хотелось. Глупо, конечно, опрометчиво ещё, наверняка аукнется, но именно сейчас, в компании незнакомых мужчин, осыпающих мою голову комплиментами в отчаянном желании понравиться, я чувствовала себя женщиной, а не пыльной куклой, забытой под грудой диванных подушек. И почти не думала ни о Максиме, ни о том, что ждёт меня в будущем.

– Хватит пялиться, а то уйду, – сказала громко и грозно, а они заулыбались и попытались сосредоточиться друг на друге, но то и дело возвращались взглядами к моим обнаженным ногам.

«Хотя бы стараются» – решила флегматично и, разумеется, осталась.

– Тебя как звать-то? – опомнился один из парней.

– Снежана.

– Е-мае, – икнул, почесал затылок и недовольно поджал губы. – Не, ты прикинь. Этого Артуром величать, – ткнул пальцем на парня рядом со мной, у окна. – Этого – Платоном, – теперь на парня по правую руку от меня, который преградил мне путь. – Вот этот рыжик – Эдуард, мать его, – все больше начал расходиться и повышать голос. – Ты – Снежана! И один я, как придурок, Сережа!

Под градусом старая шутка в стиле КВН показалась искрометной, все дружно загоготали, включая «оскорбленного» Сергея, и на шум тут же прибежала проводница. Сурово нас отчитала, а на меня посмотрела, как на врага народа.

Глава 3

Родной город встретил меня хмурым небом, проливным дождем и температурой, к которой я совершенно не была готова. Повезло лишь в том, что парни вышли раньше, и я смогла спокойно умыться и переодеться в джинсы и толстовку.

Пока с перрона добежала до здания вокзала, успела промокнуть, телефон почему-то никак не желал ловил сигнал, вызвать такси не представлялось возможным, все частники куда-то разом испарились, народу в здании толпилось столько, что даже стоять, ни с кем не сталкиваясь плечами, было нереально, но то, что меня нагло выдернут из толпы, ухватив под локоть и прихватив мой чемодан, я уж точно не ожидала.

– Ай, красавица, пойдем скорее, подвезу с ветерком куда душа твоя захочет! – трещит низкорослый взъерошенный мужчина, выволакивая меня из здания. – Заказы не брал, не ел, не спал три дня, как чувствовал, ангел мой, как знал, пойдем скорее!

От его настойчивости на грани с грубостью я малость ошалела, но проливной дождь привел в чувство. Дернув рукой, я взвыла:

– Куда Вы меня тащите?! Прекратите немедленно!

– Ай, красавица, зачем ругаешься на Арсена? – очень натурально обиделся мужчина, вселенская печаль на его худощавом лице, разумеется, так же отобразилась, а ливень, почти уверена, смыл горькие слезы отчаяния и жалости к себе. – Машина красивый, сидений кожаный, девушка красивый и мокрый, мы созданы друг для друга!

Разворачивается и, не дожидаясь ответа, с моим чемоданом кидается к проезжей части, останавливая поток машин повелительным жестом руки.

Не то что б я мечтала погибнуть молодой, но денег на новое барахло у меня не было, так что пришлось рвануть следом под оглушительные сигналы негодующих водителей и с громким протяжным:

– Арс-е-е-н!!!

Дичь, которая закончилась так же неожиданно, как и началась.

Припаркованная у тротуара машина приветливо мигнула фарами, Арсен открыл багажник с брелка, погрузил мои пожитки и галантно распахнул заднюю дверь, слегка поклонившись.

– Прошу, ангел мой.

Быть чьим-то ангелом я, вообще-то, не прочь, машина и впрямь была хороша, озноб, несмотря на пробежку, пробирал до костей, а я и без того собиралась доехать с частником, чтобы не маяться с непосильной ношей на перекладных… в общем, села я. Ожидала очередного подвоха от судьбы, но все равно села.

– Куда путь держим, красавица? – осведомился мужчина весело, завел мотор и включил печку. – Арсен все места знает!

Вопрос поставил в тупик. В еще больший тупик ставил факт наличия у наглого бомбилы тачки, по стоимости превышающей мою квартиру, но о всем сразу думать я была не в состоянии и сосредоточилась на главном, то есть, на себе.

Ехать к родителям расхотелось окончательно, оправдываться перед ними не было ни сил, ни желания, самым разумным было отправиться в гостиницу, переждать там пару дней и продумать, как объяснить маме, почему я ушла от такого замечательного мужчины и когда намерена вернуться. Ответ «никогда» будет расценен как сумасбродство, граничащее со слабоумием, риск провести на улице две недели слишком велик, а к тому, что придется жить в палатке в гаражах, которую, я надеюсь, папа сможет тайно мне вынести, нужно было подготовиться.

Пока соображала, машина пришла в движение, от вокзала успели отъехать, но Арсен меня не торопил. Включил радио и с чувством издавал какие-то невнятные гортанные звуки, то бишь, музицировал в свое удовольствие.

– Арсен, дорогой, вези в гостиницу, – выдохнула устало.

– В какую, ангел мой? – обрадовался, почти полностью развернувшись на пару секунд, за которые у меня наверняка появились первые седые волосы.

– Да смотри же ты на дорогу! – взвизгнула истерично, разворачивая его обратно.

– Арсен все гостиницы знает, в лучшую отвезу свою красавицу!

– Вези в приличную недорогую, – окончательно теряю контроль над ситуацией, откидываясь спиной на сиденье.

В принципе, я готова была выпрыгивать на ходу. Ну, на всякий случай. Но, как ни странно, Арсен действительно довез меня до гостиницы, взял сущие копейки, помог с чемоданом и слюняво расцеловал мою руку на прощанье.

А жизнь-то налаживается!

Поздравила себя, проходя в холл, но радовалась преждевременно: у стойки регистрации топталась толпа иностранцев, совершенно не ясно что забывших в нашем довольно унылом городишке, так что, когда очередь дошла до меня, я ничуть не удивилась, узнав, что свободных номеров больше нет.

– Попробуйте в «Столичную», – предложила администратор с виноватой улыбкой, а я сначала нервно рассмеялась, а потом расплакалась, положив руки на стойку и упав на них лицом. – Ну да, там дороговато, конечно, – пробурчала надо мной и неловко погладила по мокрым волосам, – девушка, мне правда жаль.

– Простите, – вздохнула, поднимая голову и вытирая слезы, – тут есть где переодеться?

– Туалет прямо по коридору и направо.

Я двинулась в указанном направлении, оставляя за собой мокрые следы, с трудом переоделась в тесном пространстве, где едва смогла открыть чемодан, переобулась и предприняла попытку высушить волосы под электрополотенцем, но не преуспела и с еще более унылым лицом вышла обратно. За окном дождь поливал, как из ведра, зонта у меня не было, да он и не помог бы, я подошла к выходу, собираясь с мыслями и раздумывая, а не переодеться ли обратно, и в этот момент, буквально на пике отчаяния, администратор крикнула:

– Вы можете переждать дождь тут, если хотите.

Я очень хотела, душевно поблагодарила ее и уселась в кресло, дрожа всем телом из-за мокрой головы. Через двадцать минут она не выдержала и подошла ко мне с чашкой горячего чая, который я с благодарностью приняла и наконец-то согрелась. Еще через полчаса завязался непринужденный разговор, к чаю прибавились конфеты в вазочке, которые Виктория Борисовна достала из-за стойки и перебралась на соседнее кресло, пока не было посетителей. Я поведала историю своего возвращения в город, она посетовала на то, что дети разъехались и ей ужасно одиноко одной в частном доме, мы повздыхали на пару, наконец-то выглянуло солнце и я поднялась, решив, что гостеприимством не стоит злоупотреблять.

Глава 4

Собаки – моя страсть.

В детстве у меня была овчарка, большая и умная, я любила её больше всего на свете, но годы шли, Рекса не стало, мы переехали из частного дома в квартиру, и мама строго-настрого запретила заводить животных. С родительницей мы никогда особенно не ладили, так что в отместку я стала кинологом, смогла купить небольшую квартирку на окраине и уже подумывала взять питомца, как вдруг судьба-злодейка свела меня с Максимом, у которого с собаками была взаимная нелюбовь. Вообще, мне следовало насторожиться уже в тот момент, но розовые очки, через которые я смотрела, сильно искажали реальность, я уволилась и переехала, сдав квартиру с пометкой «можно с животными».

Первыми на глаза попались две карликовые таксы, весело скачущие рядом с довольно упитанной престарелой дворнягой, поглядывающей на них как на несмышленых детей, я засмотрелась на них, улыбаясь, и вздрогнула, когда мне под руку подставил морду огромный черный дог, тыкаясь носом и принуждая его гладить.

– Какой красавец! – ахаю, любовно потрепав роскошного пса по холке.

Тот весело завилял хвостом и начал пританцовывать на месте, я, как это обычно бывает рядом с четвероногими, увлеклась, скользя ладонями по гладкой ухоженной шерсти, а внутренний голос, судя по дальнейшим событиям, попросту вырубился.

– Арчи! – слышу грозный оклик неподалёку.

Дог оборачивается на мгновенье и разворачивается обратно ко мне, делая вид, что ему показалось, а через несколько секунд к нам подбегает запыхавшийся парень и, уперевшись руками в колени и пытаясь отдышаться, принимается торопливо извиниться за собаку.

– Ерунда, – отмахиваюсь, продолжая гладить пса. – Арчи, значит? – ласково уточняю у собаки, а потом спокойным ровным голосом, но строго, приказываю: – Сидеть.

Арчи садится копилкой и внимательно смотрит на меня, как и его хозяин, сразу же разогнувшийся и резко переставший пыхтеть.

Это показалось странным, но к интуиции прислушиваться меня не учили. И, видимо, я слишком быстро вскинула голову, взглянув на хозяина собаки, потому как все мысли разом её оставили. Кроме одной: красив, зараза! Высокий, статный, широкоплечий, с большими внимательными глазами, мужественными чертами лица и игривой ямочкой на подбородке. Будь мне восемнадцать, я бы могла влюбиться в него с первого взгляда. К счастью, сей нежный возраст я перемахнула и довольно давно.

– А меня не слушает, – выдаёт с намёком на разочарование и опускает взгляд себе под ноги.

– Есть лакомство? – пытаюсь отвлечься от его внешности, переключая всё своё внимание на пса, а парень роется в карманах и в конечном итоге выуживает конфетку, протягивая её мне.

– Для собаки, – начинаю хохотать от неожиданности.

– О, Господи… – бормочет и прикрывает глаза ладонью, смутившись или сделав вид. Какая разница? Он такой милашка!

Принимаю всё ещё протянутое угощение. А вот тут, кстати, мама предупреждала, много-много лет назад. Но…

Очаровательный симпатяга лезет в другой карман, достаёт горсть собачьих угощений и как будто извиняется:

– По-другому его домой не загнать. А Вы либо волшебница, либо кинолог.

– Второе, – улыбаюсь, угощаю собаку и бросаю взгляд на хозяина, которого резко захотелось накормить вкусным: такими печальными были в тот момент его большие карие глаза. – У Вас всё в порядке? – выпаливаю неожиданно для себя.

– Да, – он улыбнулся, но получилось как-то невесело.

К желанию накормить прибавилось ещё одно весьма настойчивое, но кидаться с объятиями к незнакомцу я сочла излишним. Иногда и мою голову посещают дельные мысли, как бы мама не настаивала на обратном.

– Простите, это нахально с моей стороны, но Вы не постоите с ним недолго, а я сбегаю в магазин за углом за хлебом? – выдаёт после паузы, да таким молящим голосом, что отказать может только совершенный сухарь. Я, по ощущениям, хлебный мякиш. Хочется думать, что только в ту минуту, но, если вспомнить последние полтора года, выходит, что по жизни. – Он такой огромный, что люди пугаются или вовсе не впускают, а оставлять одного не хочется. Буквально десять минут! – продолжает упрашивать, очевидно, заметив мыслительный процесс на моём лице.

– Да, конечно, – даже плечами пожимаю, мол, смотри парень, какая я отзывчивая и милая, это какая-то другая девица скоро слюной на асфальт капать начнёт. И хорошо, если только слюной. Макс со своими бесконечными командировками мои женские потребности явно не перекрывал.

Незнакомец наклоняется к собаке, треплет его по морде, похлопывает по спинке, а потом с чувством целует между ушей и спешит на выход из парка, сунув мне поводок в руку и буркнув «спасибо».

Что-то смутно похожее на тревогу мелькнуло в момент этого трогательного прощания, но перед моим взором его упругие ягодицы, рядом со мной роскошный пёс, и, по сути, это всё, что мне требовалось для полнейшего штиля в голове на тот момент.

Первые полчаса прошли незаметно, Арчи вёл себя примерно и слушался, но потом начал поглядывать на выход из парка, и я занервничала вместе с ним. Посадила его на поводок и прошлась по аллее туда-обратно, но хозяин как сквозь землю провалился. Еще спустя полчаса мы вышли и прошлись рядом с парком. Я растерянно оглядывалась, Арчи вертел мордой со мной на пару, потом заметался на месте и заскулил, жалостливо заглядывая мне в глаза.

– Он вернется, – заявила убеждённо, ни на секунду не поверив в свои же слова.

Из природного упрямства ещё пару часов бесцельно бродила по окрестностям, потом вернулась в парк, но хозяин так и не объявился.

Был уже час дня, я заспешила к гостинице, продолжая вести Арчи на поводке, тот послушно трусил рядом и выглядел несчастным и встревоженным. Виктория Борисовна уже поджидала меня с моим чемоданом у дверей, а когда увидела у меня на поводке собаку вытаращила глаза и глупо приоткрыла рот.

– Совершенно нелепая история, – выдохнула я шумно, опустив голову и ожидая, что эту ночь мне придётся провести на лавке в парке, но женщина удивила. Бойко подхватила мой чемодан и потянула за локоть:

Глава 5

Ближе к вечеру, когда я уже обосновалась в одной из комнат на втором этаже и вышла на веранду насладиться тишиной, свежим воздухом и собственными душащими мыслями, к дому по соседству подъехала машина. Прибывшие на столько остервенело хлопали дверцами, что даже на расстоянии чувствовалась напряженность, и приглушенные, но явно недовольные мужские голоса лишь подтверждали догадку.

– Конец отдыху, – ворчу негромко, а на крыльцо выпархивает любопытная хозяйка, потирая руки полотенцем и поглядывая на соседний участок поверх невысокого забора с хищным прищуром.

– Опять целым шалманом, – тяжело выдыхает Виктория Борисовна, деловито перекидывает кухонное полотенце через плечо и распахивает дверь, – как понаедут, спасу от них никакого.

Несколько театрально взмахивает руками и возвращается в дом, оставив меня недоумевать над реакцией и задавать себе один и тот же вопрос, вытеснивший все прочие.

Что не так с этими соседями?

На пару секунд даже забыла, что собиралась подкрасться к забору и подслушать, а ещё лучше, найти щель между досок и подсмотреть, в отличии от Арчи, лежавшего в моих ногах. Пёс встал по струнке, столкнул остроконечные уши над макушкой, но, когда голоса стихли, снова лег, растянувшись и заняв собой все свободное пространство небольшой веранды.

Поначалу ничего не происходило. Я растеклась по плетеному креслу, вальяжно раскинув ноги, минут пятнадцать самозабвенно корила себя за бесцельно прожитые годы, вспоминала двоюродную тётку по маминой линии, уверяющую, что из девушки с кукольной внешностью ничего путного и полезного для общества не вырастит, попутно поглаживала пса, строила планы и почти позволила себе помечтать о настоящем принце, которого непременно встречу, как вдруг мою внутреннюю идиллию нарушил громкий хлопок двери с соседнего участка. Дернувшись всем телом от неожиданности, я с неудовольствием покосилась на забор, и только собралась покинуть уютное гнездышко с целью продолжения самобичевания без скачков давления и выбросов малых (и от того лишь раздражающих) порций адреналина в кровь, как услышала знакомый голос Эдика из поезда, осев обратно с глупо приоткрытым ртом.

Судьба надо мной явно издевалась. Неоспоримый факт, вопрос был лишь в том, как давно?

– Я говорил, смысла нет уже, – высекает Эдик резко, и этот его тон никак не вяжется с тем образом, что отложился в моей памяти. Из всей четверки он был самым вежливым и сильнее прочих пытался не пялиться.

– И что, надо было остаться дома? – язвит Сергей.

Надо было другую гостиницу найти… – отвечаю ему мысленно, закладывая прядь волос за ухо, чтобы было лучше слышно приватный разговор, который меня абсолютно не касается.

– Да где его теперь искать? Все, нет парня, – Эдуард раздосадован и зол, и намерения скрывать свои эмоции не держит.

– Если бабки найдем, то, может, и вернут, – парирует Сергей, но как-то неуверенно.

– Найдешь, ага, – насмешливо отбивает Эдик, – он их давно спустил на шлюх.

– Не все как ты развлекаются, – едкая подковырка Сергея, но, если судить по презрительному фырканью Эдика, не меткая. – К тому же, столько шлюх за неделю поиметь – ему памятник при жизни ставить надо.

– При жизни уже не получится.

– Слушай, завязывай, – Сергей тяжело выдыхает и продолжает уже более миролюбиво: – В принципе, я с тобой согласен, но даже если так – найти все равно надо. Ты знаешь, он не успокоится.

– Если за неделю не найдем – я сваливаю. Потом пусть грибники ищут. У меня семья, а тут даже бани нет.

И сдержанность Эдуарда в поезде стала понятной и очевидной, а мое к нему уважение поднялось еще на пару пунктов.

– Ты можешь сваливать прямо сейчас, – слышу суровый голос Платона. Как и Арчи, подорвавшийся с места и замерев с приподнятой правой лапой. Да он ещё любопытнее меня! – Я никого с собой не звал и ехать не заставлял.

– Да хватит, – грубо осаживает всех незнакомый голос, – как бабы.

– А ты мне рот не затыкай, – рычит Платон на пониженных, – тебя я тоже не звал, мог бы свою царственную жопу оставить в городе.

– А я тебе говорил бери купе, – потешается незнакомец, ничуть не оскорбившись. - Выспался бы и не бросался на друзей.

Арчи вдруг стартует с места и кидается к забору, вставая на него передними лапами и громко лая. Хвостом виляет, в целом выглядит перевозбужденным, но и этого ему мало: заскулив, он начинает рыть подкоп на соседний участок, заваливая роскошные кусты гортензии сырой землей.

– Вот черт! – выпаливаю тихонько, подскакиваю со своего насиженного места, чтобы остановить это варварство, но хозяйка оказывается расторопнее.

– Ах ты негодник! – пулей вылетает она из дома, едва не сбив меня с ног.

Арчи замирает, усиленно делая вид, что статуя, она кидается к нему с полотенцем в руках и быстро загоняет в дом, продолжая отчитывать, а я семеню к забору закапывать яму, которую он успел вырыть, пока не огребла сама.

– Кто гавкал? – любопытствует Платон откуда-то сверху, я слабо морщусь и задираю голову, отвечая предельно честно:

– Не я.

– Вот это номер! – слегка отшатывается от забора, растерянно хлопая длинными ресницами, а потом дает клич, повернув голову: – Мужики, смотрите, кто тут у нас соседка!

– Кто? – ворчит Серега совсем рядом и вскоре высовывается из-за забора, на котором ему пришлось подтянуться. Следом появляется голова Эдика и еще одного парня, который, судя по услышанному, был Тарасом.

– И кто эта Барби? – морщится последний, явно ожидая увидеть кого-то другого. Не понятно только, кого конкретно.

Пренебрежительный тон с намеком на отвращение вкупе с язвительным прозвищем поднимают волну негодования и раздражения. Мы даже не знакомы, откуда эта неприязнь?

Строю рожицу, не удостоив его ответом, и продолжаю заниматься своим нехитрым делом.

– А это у нас Снежана, – проговаривает Эдик медленно, слегка нахмурившись, а Серега, напротив, расплывается в улыбке:

– Артурчик зря не поехал.

– И что Снежана делает возле забора? – продолжает проявлять недовольство противный Тарас.

Глава 6

План на день был прост и от того казался идеальным.

Встать пораньше, успеть к первому автобусу, оказаться в городе и том самом парке примерно в то время, когда хозяева идут выгуливать своих питомцев перед работой. Что могло пойти не так?

Все.

Сфотографировав Арчи на мобильный и схватив заготовленный Викторией Борисовной бутерброд с тарелки, я практически бегом устремилась за калитку, едва не попав под колеса отъезжающего от соседнего дома внедорожника. Встала, как вкопанная, с трудом проглотила то, что успела откусить и попятилась назад, когда дверь со стороны водителя открылась и из машины вышел Платон.

– Привет, Барби, – приветствует насмешливо, поднимая руку и козыряя от пустой головы.

– Сам ты Барби, – ворчу и отважно шагаю перед машиной, надеясь проскочить к тропинке.

– Да ладно, я ж шучу, – отзывается неожиданно добродушно, – ты в город? Давай подвезу, я туда же.

– Спасибо, я доберусь, – спешно бросаю через плечо, проходя мимо.

Желание поскорее избавиться от него сыграло злую шутку: я поскользнулась на мокрой траве, взвизгнув и совершенно по-дуратски взмахнув руками, но он повёл себя как настоящий джентльмен, подхватив и не дав мне упасть в грязь всем, чем только можно.

– Глянь-ка, – кивком указывает на мою руку, едва сдерживая улыбку, – бутерброд так и не отпустила.

– Конечно, – возмущаюсь искренне, принимая вертикальное положение, – он же с колбасой.

Губы Платона дрогнули, в глазах мелькнул игривый огонек, но он быстро взял себя в руки. Нахмурился, судя по всему, вспомнив, что он крутой мужик и подозревает меня во всех смертных грехах разом.

– Так ты примешь предложение или рискнешь пройти по мокрому мосту?

Рисковать не хотелось. И причина была проста и очевидна: я не умею плавать. От одной мысли, что я могу упасть в воду, коленки начинали трястись, а перед глазами заметно плыло.

– Ты один? – уточняю, испытывая неловкость и пытаясь разглядеть, есть ли кто на заднем сиденье, хотя, по большому счету, вопрос должен звучать иначе – «А есть ли там Тарас?».

– Один, садись.

Я покосилась на дом Виктории Борисовны, раздумывая, предупредить ли ее, что я собираюсь уехать с соседом и, чтобы если я не вернусь, она написала заявление в полицию, потом подумала, как глупо буду выглядеть, покосилась на Платона и прочитала ответ в его закатывающихся к затылку глазах.

Он полез на водительское место, а я осторожно обошла машину и пристроилась на сиденье рядом, пристегнувшись.

– Накрошишь – будешь пылесосить всю машину, – ухмыляется, плавно трогаясь с места, пока я заталкиваю в рот весь бутерброд. Обязанности домработницы я оставила в другом городе и возвращаться к ним не планировала. – Нормальный подход. Но вообще я пошутил.

Поднимаю палец вверх, пытаясь прожевать, чтобы ответить и трачу на это, казалось бы, нехитрое дело несколько минут.

– Предупреждать надо, – возмущаюсь, капризно скрестив руки под грудью. Платон хмыкает и бросает на меня беглый взгляд. – Серега уже допрашивал, – отвечаю на немой вопрос, а он кивает:

– В курсе. И извини за эту сцену в поезде, я выпил лишнего.

– Я видела, – веду плечом, а он снова косится, выдавая задумчиво:

– Ты мне кого-то напоминаешь. Мы не могли видеться раньше?

– В некоторых магазинах на полках моя уменьшенная копия в коробке.

– Я понял, тебе не нравится, когда тебя называют Барби, Барби.

– Вот хам, – изумляюсь искренне, разворачиваясь и таращась на него во все глаза.

– Ой, прикрой их, – поворачивает голову и чуть дергается в сторону, явно переигрывая, – выглядишь неестественно.

– Если я буду щуриться, это будет еще более неестественно, – вздыхаю и отворачиваюсь, обидевшись на очередную подковырку.

– Эй, я снова пошутил, – тянет шепотом, потыкав меня пальцами в ногу, – но глазищи у тебя в самом деле круглые и на Барби ты реально похожа, тут уж извините.

– А ты похож на дровосека, но я же тебя так не называю. И у самого глаза по пять рублей.

– Приму за комплимент, – отзывается деловито, а я фыркаю, – так ты к родственнице в гости приехала?

– Ага, – отвечаю лениво, не желая вдаваться в детали.

– А собака – ее? Что-то не помню дога в поезде.

– Собака местная, – отрицать смысла нет, но и выкладывать разом все желания не появилось.

– А ты сама в том городе живешь, из которого приехали? – продолжает откровенный допрос, даже не думая вуалировать свой шкурный интерес.

– Жила какое-то время, но теперь в этом.

– На постоянную основу?

– Что с твоим братом? – спрашиваю в лоб, а он морщится:

– Это, как бы, не твое дело, Барби.

– А я думала мы допрашиваем друг друга, – пожимаю плечами и поудобнее примащиваюсь на сиденье.

– Я понял, вопросы ты тоже не любишь. Понять бы еще почему.

– Вас послушать, так вы меня в чем-то подозреваете, – хмурюсь, разворачиваясь и в очередной раз жалея, что не поехала своим ходом.

– Пока нет, – отвечает уклончиво, – но некоторые моменты настораживают.

– Слушай, если у вас какие-то неприятности – это не мое дело. Не впутывай, пожалуйста, мне своих хватает.

– И какие у тебя неприятности? – тут же хватается за сказанное.

– А это, Платоша, не твое дело.

– Платоша, – фыркает весело, но моментально прячет улыбку. – Вдруг я смогу помочь?

– Ты сначала со своими делами разберись, – замечаю невзначай.

Платон сухо кивнул и на этом допрос был окончен, но что-то подсказывало, что это лишь предварительная его часть. Я, конечно, как большинство женщин прелюдии уважаю, но как-то так чувствовалось, что сам акт удовольствия мне не доставит.

– Куда тебя отвезти?

– Да где-нибудь останови, я сама доберусь.

– Так не пойдет, – вздыхает, притормаживая на светофоре и разворачиваясь ко мне, – довезу до места, чтобы были свидетели. А то вляпаешься во что-нибудь, а соседка потом на меня пальцем показывать будет.