Бархатные листопады

Глава 1

Я захлопнула очередную книгу и в сердцах вышвырнула её в окошко. Она грустно опустилась прямиком в кучу опавших листьев.

- Марго, иди сюда! Есть важный разговор о твоём будущем! – трагично завывают с первого этажа.

- Сейчас, маменька! – обречённо вздыхаю и закрываю ставни.

Мне всегда хотелось узнать, что там в любовных романах после слов «а потом он повалил её на кровать, и обезумев, стал срывать одежду». В моих книгах после этого следовало затемнение и «они проснулись на следующее утро в измятой постели». Так нечестно! Что дальше-то было?

Служанки обещали, хихикая, что я непременно узнаю, как только папенька выдаст меня замуж.

Элиза и Полли служили у нас исключительно потому, что маменька тщательно бдила за их целомудрием, кристально чистой репутацией и добронравием, и разумеется, при ней они таких разговоров не заводили. Все знали – к своей единственной и горячо любимой дочери лорд и леди Клейтон на пушечный выстрел не подпустят никого предосудительного.

Репутация девушки в нашей семье – воистину священная корова.

Юной незамужней леди дозволяется передвигаться исключительно потупив стыдливо очи.

И маршрутом от собственной спальни, через гостиную с фортепиано и пяльцами, до церкви. Потом обратно.

Если бы маменька узнала, какие книги читает её дочь, когда никто не видит её бы удар хватил. Надо не забыть спуститься и поднять ту из кучи листьев. Зря я так погорячилась. Всё-таки, мой нрав когда-нибудь не доведёт меня до добра.

- Маргарет!

- Иду, иду! – вздохнула я. Торопливо глянула в овальное зеркало в золочёной раме, поправила рыжий локон, выбившийся из причёски, проверила, нет ли заломов и примятостей на домашнем бледно-фисташковом платье, и вышла из комнаты.

Род Клейтон – один из самых древних в Коринии, в родстве с самой королевой.

Я даже удивлена, как меня до восемнадцати ещё никуда не сплавили замуж. Видимо, отец ждёт какую-то особо выгодную партию. И всё равно я каждый раз вся сжимаюсь и начинаю нервно заламывать пальцы, когда родители зовут для «серьезного разговора», как сейчас.

Не дай бог о замужестве.

Хорошо бы о том, что я слишком много вольностей позволяю своим горничным.

Я должна уже сейчас привыкать быть будущей хозяйкой какого-нибудь огромного поместья, а потому с прислугой вид надлежит иметь чинный и чопорный, не допускать фамильярности, а уж тем более недопустимо, чтоб мои служанки позволяли себе прохлаждаться и сидеть на господских стульях. Прислугу надлежит всегда занимать каким-нибудь полезным делом, по мнению моей матушки, иначе какая же ты хозяйка?

Представляю выражение вселенской скорби и безграничного разочарования во мне, если б маман узнала, что я даю Элизе брызгаться моими духами, когда она отправляется на тайное свидание со своим женихом.

Ну и разумеется, никто в доме даже понятия не имеет, что у неё есть жених.

Я разрешаю Томасу тайком подниматься по чёрной лестнице в свою гардеробную и оставаться им с Элли наедине. Иначе в большом доме им не встретиться, всегда и все на виду. Когда вижу, какая покрасневшая и счастливая Элли после этого, ужасно за неё радуюсь. Хоть кто-то в этом месте пусть будет счастлив.

Конечно же, ужасно завидую.

- Маргарита, милая, подойди!

С изяществом скольжу по натёртому до блеска наборному паркету папенькиного кабинета размером с бальный зал в иных более скромных особняках. Держу осанку, зарабатываю одобрительный взгляд матушки, которая вышивает неподалёку на диване, обитом оливковым шёлком с райскими птичками.

Величественная фигура отца, герцога Клейтона, с его пышными седыми бакенбардами, тростью с головой орла и синей орденской лентой через плечо, как всегда подавляет всё окружающее пространство.

- Вы хотели меня видеть, батюшка и матушка? – присаживаюсь в учтивом дочернем книксене.

Отец поворачивается и с гордостью оглядывает меня. Это с самого детства со мной. Оправдывать доверие. Не посрамить честь рода Клейтон. Быть лучшей, быть первой во всём – в танцах, в живописи, в игре на фортепиано, в езде на лошади в дамском седле… иногда я думала – как жаль, что моя мать не родила отцу больше детей. Может быть, тогда ответственность, от которой временами похрустывает мой позвоночник, была бы хоть чуточку меньше.

- Тебе уже восемнадцать, душа моя, - прочистив горло, начинает отец.

Сверкают бриллианты на крупной броши, которой заколот его шейный платок.

Ну вот… кажется, то, чего я и боялась.

С тоской бросаю взгляд за окно, широко распахнутое за спиной отца. Крупные звёзды кленовых листьев медленно скользят одна за другой. Такое умиротворяющее зрелище. Вот бы мне такого же спокойствия в душе!

Сердце колет неприятное предчувствие. Конечно же, не подаю и знака.

- Да, папенька! – улыбаюсь улыбкой примерной дочери.

- Какая же ты выросла красавица, - глаза отца влажно поблескивают. Я смущаюсь. Всё-таки, я очень люблю его.

И мне всегда казалось, что это взаимно.

Следующие слова бьют меня наотмашь, и всё внутри покрывается чернильной тьмой, будто осенние листья разом сгнили и превратились в пепел.

Глава 2

Ну вот. Опять она за своё!

При все своей старательности и дружелюбии, Полли обладала одним несомненным недостатком, который мы обе, как могли, скрывали от моей строгой матушки.

Она невероятно сильно хотела выйти замуж. И использовала для привлечения женихов… не слишком разборчивые методы. Разумеется, отчаянно завидуя Элизе, у которой-то жених был. С самого появления у меня девушки вступили в своего рода негласное соревнование, кто быстрее выскочит замуж.

Их состязании существенно усложнялось тем, что ни у одной, ни у другой не имелось совершенно никакого приданого. Обе были из крохотных глухих деревень в отдалённых графствах, где у моего отца были рудники. Обе не горели желанием туда возвращаться.

Выйти замуж за слугу из крупного поместья, чтобы остаться там, где «цифилизация», как говорила Полли, был единственный шанс. Но действовать следовало быстро, поскольку леди Клейтон, как все это знали, больше всего на свете ненавидела непорядочную прислугу. Флирт на рабочем месте, разумеется, относился к непорядочности.

«Легкомысленное поведение» с мужчинами со стороны горничных единственной дочери Исадоры Клейтон, которую должны были окружать лишь вещи и поступки, отвечающие самому взыскательному вкусу, расценивалось и вовсе как тяжкое преступление. Которое каралось… нет, не смертной казнью, но почти. Расстрелом на месте тяжёлым матушкиным взглядом и немедленным водворением восвояси, с такими рекомендациями, что проще было утопиться. Виновника девичьего позора обычно ссылали в солдаты, предварительно оприходовав шпицрутенами.

Именно так я лишилась своей гувернантки, мисс Бейли, когда мне было четырнадцать.

Она просто однажды не пришла ко мне на урок вышивания.

Я ни глазом не моргнула под пытливым взором маменьки, когда она представляла мне новую мисс.

Но прорыдала в подушку всю ночь до утра.

- Полли! Мне никакого дела нет до того, что там за новый объект для воздыханий ты себе нашла, - раздражённо отбрасываю вредный локон, который в очередной раз выбивается из причёски. Моя непослушная шевелюра – настоящее наказание. Не для меня, разумеется, - для моих горничных. Мне никто не позволяет даже одеваться самостоятельно. Благородным леди не положено.

Большими карими глазами и крупными скулами я пошла в матушку.

Но откуда у меня такие яркие волосы цвета осенних листьев – была большая семейная загадка. Это, признаться честно, не слишком приличный цвет волос для благородной леди. Думаю, будь матушкина воля, она бы меня перекрасила.

Папенька говорил, что по семейной легенде, рыжей была младшая сестра его прапрадедушки, лорда Брендона Клейтона, которая осталась незамужней, потому что у нее был ужасно непокорный нрав, с которым не хотел связываться никто из женихов. Она любила охоту и лошадей намного больше, чем мужчин, поэтому с радостью осталась одна – и в конце концов, однажды сломала шею в бешеной скачке где-то в полях Клеймора. Возможно, цвет волос снова возродился в нашем роду через поколения по странной причуде природы.

Отец с матушкой никогда мне не признавались, но я знаю, они боятся – вместе с цветом волос мне передастся и характер Клеманс, а с ним – и её судьба. Возможно, поэтому они всегда так тщательно следили за моим воспитанием и не пускали лишний раз шагу сделать за пределы поместья. Весь распорядок моего дня был рассчитан вплоть до минуты. Глубина реверанса, высота декольте на платье, количество вышивок в неделю и количество прочитанных в месяц книг по астрономии и древней истории…

Единственное, что они не смогли контролировать, это мою всепоглощающую страсть к лошадям.

- Так! – решительно заявила я, и Полли невольно вытянулась в струнку. – Конюха, пожалуй, можешь оставить себе, а я возьму лошадь. Останешься здесь под дверью – карауль, чтоб никто не подошёл незаметно. Предупредишь Элизу в случае чего. Покашляешь погромче… ну, очень громко. Поняла?

- Поняла, - скисла Полли, с завистью поглядывая на дверь в мою комнату.

Я подхватила юбки и направилась прочь по коридору.

В это время дня у меня по расписанию как раз верховая езда. Я и так опаздываю на семнадцать минут.

***

Там, где меня можно было видеть из окон папенькиного кабинета или матушкиной бежевой гостиной, я шла чинно и неторопливо.

Как только обогнула дом, выдохнула и принялась пинать туфелькой опавшие листья. Они густо усеивали боковые аллеи под склонившимися друг к другу старыми липами, садовники не успевали подметать. Жёлтый ковёр шуршал под ногами, покрытые жилками сердечки липли к туфлям, их приходилось то и дело стряхивать. Хрупкие какие…

Такие же хрупкие, как моя жизнь.

По ней можно так же пройтись, растоптав… и никто не заметит.

Я плотнее запахнула кружевную шаль – холодает. Дальний конец аллеи терялся в туманной дымке. В детстве я любила представлять, что эта дорога ведёт куда-то в чудесные места, где меня ожидают новые места, прекрасный принц и приключения. Но в конце всегда оказывалась конюшня и воняло навозом.

Прежде, чем снова ступить на свой путь детских разочарований, как я мысленно окрестила его, вспомнила об одном деле, которое следовало завершить, чтоб спрятать концы в воду.

Я свернула с аллеи, нашла знакомую кучу листьев под окном и стянула с рук кружевные перчатки. Немного порывшись в упоительно пахнущей прелой листве, выудила книгу-предательницу. Матушку точно хватил бы удар, если б узнала, куда я полезла в своих атласных туфельках цвета слоновой кости ради этой обшарпанной вещицы из лавки старьёвщика! И в каком виде были мои пальцы, когда я снова натянула на них тонкое кружево.

Глава 3

Возмутиться я не успела. Меня вытащили за руку прочь из стойла и надёжно заперли его на крюк. Поверх рубашки у мужчины была чёрная куртка из потёртой, видавшей виды кожи. Коротко стриженные тёмные волосы завивались на кончиках и придавали этому человеку сходство с лохматым нестриженым дворовым псом.

- А, так это вы-ы-ы наш новый конюх! – заявила я, кривясь.

Острый чёрный взгляд через плечо.

- А, так это вы та капризная юная леди, которая любит дорогие подарки? – пробурчал мужчина.

Даже моё безукоризненное воспитание дало трещину в тот миг, когда я пожалела, что у меня с собою нет зонтика, чтобы треснуть этого грубияна по башке! Непременно возьму в следующий раз.

- Я не просила о подарках! Тем более… предсвадебных, - последнее слово я еле заставила себя произнести, скрипя зубами.

- Замечательно! – с облегчением выдохнул конюх. – Значит, я могу забрать свою малышку и увезти обратно туда, где ей самое место.

Я с грохотом опустила пятерню на дощатую сворку стойла и не позволила её открыть.

- Вы никуда не увезете мою лошадь!

Чёрный взгляд полыхнул раздражением.

- Я вырастил эту красавицу с жеребёнка. Принимал роды её матери, которая была…

- Три раза чемпионкой рождественского дерби Её величества, я слышала, - раздражённо перебила я.

- Вообще-то, четыре! – поджал губы конюх.

А. Так это он ей косы заплетал, получается.

Мой взгляд скользнул на длинные загорелые пальцы мужчины, по которым было видно, что они привыкли к тяжёлому труду.

Почему-то ко мне вернулся миролюбивый настрой. Если этот человек так же любит лошадей, как я, мы вполне можем подружиться.

- Как её зовут? – задала я вопрос, который показался мне самым безопасным.

Конюх дёрнул широким плечом, как будто ему было неприятно, что я продолжаю с ним разговаривать.

- Леди Вьюга.

Я фыркнула, не удержавшись.

- Какое идиотское имя! Совершенно ей не подходит. Я придумаю другое. Скажем… Арабелла!

С мстительным удовольствием я заметила, как лицо конюха начинает стремительно багроветь.

- Вам, наверное, уже не терпится вернуться домой? – ангельским голоском поинтересовалась я. – Вряд ли лорд Честертон захочет отпускать такого бесценного сотрудника.

- Планировал туда и обратно, - процедил сквозь зубы мужчина, глядя на меня таким взглядом, словно прикидывал, как бы половчее свернуть шею. У меня внутри что-то сладко ёкнуло. – Но теперь, пожалуй, задержусь. Придётся проверить, как тут будут обращаться с моей любимицей.

Я приподнялась на цыпочках, чтобы заглянуть в стойло.

- О, не переживайте! Мы быстро поладим с ней. Меня любят животные.

- Даже не представляю, за что. Точно не за ангельский характер. Сегодня к ней нельзя! Моя Леди боится новых лиц. Вам придётся приучать её к себе постепенно.

Я вспыхнула. Это на что он намекает, интересно, говоря о моём характере?! Да милее и учтивее барышни не сыскать во всей Коринии!

Твёрдо намеренная это продемонстрировать, я в очередной раз мысленно протянула грубияну руку для примирения.

- С ней всё будет хорошо, не беспокойтесь. Хм… Вы не представились, мистер?..

Чёрные глаза смерили меня длинным пристальным взглядом, как будто мой собеседник решал, достойна ли я с ним знакомиться. Да что он себе позволяет, этот нахал? Вот и будь после этого учтивой. Нет, Честертоны определённо разбаловали слуг! В чём-то моя матушка права. Если мне придётся переехать в родовое гнездо Честертонов, которое, если мне изменяла память, находилось в соседнем графстве, я это исправлю.

- Эйдан.

- И?.. – поторопила я этого неотёсанного мужлана, который, судя по всему, понятие не имел, как вести себя в присутствии девушек из высшего общества.

- Эй-дан, леди! Могу произнести по буквам. Или написать палочкой в песке. Я обучен грамоте, - насмешливо скривились губы.

Я разозлилась не на шутку. Сдула дурацкий локон в который раз, и раздражённо выпалила, глядя нахалу прямо в глаза. В которых по-прежнему не было ни капли почтения к своей, возможно, будущей хозяйке.

- В таком случае, «Эй-дан», потрудитесь взять более учтивый тон в общении со мной! Клеймор – приличное место, мы не терпим здесь слишком дерзких и непочтительных слуг.

Чёрные глаза опасно сощуриваются.

Я нервно сглатываю и решаю, что пожалуй, стоит взять у матушки ещё пару уроков обращения с прислугой. Что-то у меня пока не слишком получается.

Конюх делает шаг вперёд, и я невольно отступаю. Под спиной оказывается твёрдая дощатая дверь, сучок больно царапает кожу, продырявливая тонкое платье.

- И что же вы сделаете, юная леди, если я буду недостаточно с вами почтителен? Расскажите мне, как в Клейморе поступают с непочтительными слугами?

Ух, мамочки… ноздри раздуваются от гнева, чёрные брови хмурятся… я чувствую себя уже совсем не такой смелой и решительной, как минуту назад. Но… это же конюх? Что он мне может сделать?

Глава 4

Пытливые глаза снова возвращаются к моему лицу. И улыбка на лице конюха гаснет.

- Марго. Я совсем не хотел вас смущать. Простите.

Но я по-прежнему молчу и не нахожу слов ответить.

Просто вдруг всё развеялось, как туман. И я очень остро осознала, кто я, где нахожусь и с кем.

Наш разговор давным-давно перешёл ту грань, за которой перестал быть безопасным. Это уже не фамильярность со слугами. Это уже намного-намного больше.

Я не имела права позволять.

Делаю шаг назад.

Закусив губу, ловлю вопросительный взгляд на своём лице:

- Марго?

Плотнее запахиваюсь в шаль. Разворачиваюсь молча и ухожу – с пылающими щеками, под бешеный стук своего сердца.

- Заберите по крайней мере свою книгу!

- Незачем, - бросаю через плечо. – Можете её выбросить. Это бесполезная книга, вы правы. В моей жизни всё равно никогда не будет ничего похожего.

...Аллея тихо шелестела под дождём. Я медленно ступила под сень обнявшихся ветвями лип и побрела к дому. Не обращая внимания на то, что пачкаю светлый атлас своих туфелек в лужах.

Отказалась от чая, сообщив маменьке, что у меня болит голова и я хочу прилечь. Пришлось задержаться и простоять на лестнице битых полчаса, выслушивая её причитания по поводу моего вымокшего платья.

Как сомнамбула поднялась к себе. В комнате было тихо и пусто. В моё отсутствие снова распахнули все окна и проветрили, и теперь здесь было холодно. Я даже окном в собственной комнате не имею права управлять. Какая я была наивная, что надеялась хоть что-то контролировать в собственной жизни!

Белая кобыла счастливее меня. Есть человек, которому она небезразлична до такой степени, что он последовал за ней в чужой дом, чтоб убедиться, что её не станут обижать.

Наверное, когда родители сдадут меня с рук на руки будущему мужу, даже не задумаются о таком.

Усиливающийся дождь барабанил по стеклу. Потемневшее свинцовое небо исчертили ветви деревьев, которые мерно колыхались, как крылья, что пытаются взлететь. Как и у меня, у них никогда это не получится.

Я ничком бросилась на постель, раскинув руки, и бездумно уставилась в потолок.

Не буду переодеваться. Если простужусь – и пусть. Хотя бы свобода заболеть у меня ещё осталась.

***

Но после обеда я проснулась возмутительно здоровой. Оказалось, меня сверху накрыл одеялом кто-то из горничных. Рядом на столике стоял поднос с остывшим чаем и булочками. Я вздохнула и уныло дёрнула колокольчик, висевший на стене у изголовья. Алый шёлковый шнур уходил в стену, и затем по сложной системе внутренних труб соединялся с комнатами прислуги.

Полли явилась незамедлительно.

- Юная госпожа, нельзя же так! – всплеснула руками она. – Позвольте, я причешу ваши прекрасные рыжие кудри!

Она долго вычёсывала мне волосы щёткой, помогла переодеться в свежее муслиновое платье нежно-розового цвета, с бантом под грудью и кружевным воротником-стойкой до самого подбородка. Не сразу замечаю в зеркале, но глаза у Полли подозрительно сверкают. И светлые локоны, которые она выпускала из чепца тут и там, тщательно подкручены тугими витыми спиралями.

Я вздохнула.

Верный признак того, что она в очередной раз выходит на охоту за женихами.

В конце концов мои волосы были вычесаны до треска искр, тщательно уложены по плечам, а самые непослушные пряди аккуратно сколоты у висков заколками из белого золота и розовых опалов.

- Вот так! А теперь последний штрих! – воскликнула Полли и щедро спрыснула воздух вокруг меня духами, нажав на резиновую грушу пульверизатора. Я не удержалась и чихнула. Отвратительный запах. Убийственно сладкий, словно настойка из ведра конфет. Но те духи, что понравились мне, маменька посчитала слишком взрослыми и нескромными, и разумеется, мы купили в лавке парфюмера те, что приглянулись ей.

Закончив причитания на тему того, какая же я красавица, моя горничная наконец-то перешла к делу. Я слишком хорошо её знала, и потому нисколько не удивилась.

- Госпожа, могу я сегодня отпроситься у вас и закончить пораньше?

Я спрятала руки под трюмо и сжала в кулаках складки платья на коленях.

- Что такое? У тебя планы?

Она загадочно улыбнулась.

- Хочу поближе познакомиться с нашим новым конюхом. Надеюсь, вы не против? А то Элли-то уже устроила свою жизнь! Мне не хочется так и остаться старой девой… если вы понимаете, о чём я говорю, - хихикнула она.

Я помолчала, сосчитав про себя до пяти.

- Аполлинария. Ты разве не знаешь, что девушке положено соблюдать свою честь как величайшую драгоценность?

Полли даже опешила.

- В такие моменты вы ужасно напоминаете свою маменьку! – заявила мне языкастая девчонка. – И вообще, Элли вы такого не говорили! Даже велели мне снаружи караулить!

Я поняла, что начинаю злиться. Ну и что с того?! Теперь совсем другая ситуация!

Глава 5

- Марго? – недоумённо спрашивает конюх, оставляя в покое копыто несчастной Несси.

Если есть на свете вещь, которая раздражает меня ещё сильней того, как быстро он втёрся в доверие к моей самой строптивой лошади – так это то, что смеет меня называть по имени. Я не давала позволения на подобную фамильярность!

- Для вас – мисс Клейтон! – чопорно цежу я, крепче сжимая рукоять зонта, который сложенным держу перед собой, как меч.

Конюх хмурится и подозрительно глядит на моё оружие.

- Мисс Клейтон. Вы что-то забыли? Почему вы смотрите на меня так, будто забыли хорошенько приложить меня по шее этим… гм… зонтиком?

Он небрежно вытирает руки какой-то ветошью, отбрасывает её и встаёт с места.

Некстати замечаю, что рядом с этой каланчой выгляжу совсем уж крохотной и беспомощной. Меж лопаток колет холодок. Я наедине с мужчиной, полностью в его власти… он голыми руками удерживает лошадь. Зря я сюда пришла.

Делаю шаг назад к выходу из тесного стойла.

- Да так… ничего… мне просто послышалось…

- И что же вам послышалось? – приподнимает бровь конюх и снова сокращает этот проклятый шаг между нами. С высоты своего роста принимается внимательно изучать моё пунцовеющее лицо.

А потом я вижу по глазам, что до него доходит.

Он откидывает голову и громко, заразительно смеётся. Я чувствую себя полной дурой.

Разворачиваюсь и бегом несусь к выходу из конюшни.

- Марго! Марго, стойте!

Ну вот, опять он. Совершенно необучаемый болван!

- Марго, не ревнуйте! Могу вас заверить, что в сферу моего интереса в этом поместье входят исключительно лошади.

Встаю как вкопанная, снова поворачиваюсь к нему и с размаху запускаю зонтик прямиком в ухмыляющуюся физиономию. Эйдан умудряется его ловко перехватить. Увы, мой план оставить парочку синяков этому кретину совершенно проваливается на первой же стадии.

- Не знаю, что вы себе там придумали,– сердито сдуваю надоевший локон. – Но я всего лишь хотела узнать, когда смогу покататься на своей Арабелле!

Эйдан небрежно зажимает мой зонт в пальцах, нависает надо мной, скрестив руки на груди, и смотрит свысока – взглядом строгого учителя на провинившегося школяра.

- Леди Вьюга будет готова завтра к восьми утра. Правда, ей ещё не приходилось терпеть на себе идиотскую штуковину, называемую дамским седлом.

- Ничего, потерпит, - твёрдо цежу прямиком в бесящую меня надменную физиономию. – Я же терплю бесполезный в хозяйстве предмет, называемый «конюхом»? Со своей лошадью я прекрасно в состоянии справиться и сама.

Конюх, по-моему, чуть зубы себе не скрошил в попытках сдержаться и не ответить мне. На скулах заиграли желваки. В чёрных глазах вспыхнул такой гнев, что мне становится и страшно, и любопытно одновременно.

Этот слуга вообще в курсе, что бывает, если рассердить «богатую избалованную дурочку» вроде меня?

Правда, и я вряд ли тоже знаю, что будет, если разозлить до белого каления одного разбалованного конюха. Почему-то подмывало узнать.

С приторной улыбочкой я поинтересовалась:

- Когда, вы сказали, уберётесь уже восвояси? Я что-то запамятовала.

Конюх криво усмехнулся.

- Думаю, пары дней мне хватит. Но не спешите радоваться, леди! Уверен, мы с вами еще встретимся в Честертон-Хаус. Когда вы заявитесь к нам с ответным визитом.

Моё настроение тут же покатилось под откос. Зря он напомнил.

А мой мучитель, воспряв как гончая при виде крови, тут же принялся развивать успех.

- Вам наверняка уже не терпится увидеть своего жениха? Вовсю скупаете новые шляпки и шьёте сто первое платье?

Я сжала пальцы в кулаки. Наверное, всему виной нервы. Я слишком многое держала в себе весь день. Иначе мне просто не понять, отчего колкие слова этого негодяя так больно меня уязвили.

- Да провались он пропадом, этот жених! Век бы его не видала.

Рот моего насмешника искривляется в издевательской улыбке.

- Как не стыдно, Марго, что за выражения! А вот многие юные леди просто мечтали бы оказаться на вашем месте.

Подумать только, ещё и глумится над моим несчастьем! Я притопнула ногой.

- Вот пусть эти идиотки и выходят сами за этого отвратительного старого толстого графа, с его одышкой и слюнявыми губами!

Конюх нахмурил чёрные брови и уставился на меня, как на преступницу. Нет, я, конечно, понимаю, - никому не понравится слышать гадости о любимом хозяине, но он же должен и меня понять! Я молодая девушка, а меня вот так просто продают этому побитому молью ловеласу как какую-то… какую-то… кобылу!

Я отвела глаза, не в силах выдержать осуждающего взгляда.

- Не смотрите на меня так. Я всё слышала, я всё знаю. Отец… просто-напросто заключил сделку со своим другом детства. Я… всего лишь товар.

- Как не стыдно подслушивать, - отозвался наконец Эйдан после секундной паузы. – А вам не приходило в голову, что вы могли что-то неправильно понять?

Глава 6

Я дёрнулась всем телом и, возмутившись до глубины души, когда меня снова никуда не пустили, изо всех сил ткнула кулаком, куда пришлось.

Где пришлось, оказались сплошные каменно-твёрдые мышцы, и мой удар закончился только тем, что я чуть не взвыла от боли в костяшках пальцев.

Другая жёсткая ладонь перехватила моё запястье и не позволила дальше безобразничать. Ловушка захлопнулась. Я теперь знала, как чувствует себя птичка, попавшая в силки.

- Мистер Эйда-а-ан! Вы здесь? – зазвенел кокетливым колокольчиком женский голос.

Полли.

Какого чёрта я дала ей отгул?!

- Где же вы? Я хотела узнать, как вы устроились. Не нужно ли вам чего?

Да уж. Если она застукает нас в таком положении, и впрямь стыда не оберёшься. Я замерла и прекратила трепыхаться.

В чёрном взгляде мелькнуло одобрение. Чужая клешня на моём запястье слегка разжалась и стала держать аккуратнее. Большой палец прошёлся украдкой по коже вдоль часто бьющейся венки, погладил.

Вторая ладонь освободила мои губы. И осторожно легла на талию.

Взмах моих ресниц. Я смотрю в лицо этому человеку – на резкие черты, жёстко очерченные тенью, и падаю, падаю, падаю в глубокий чёрный взгляд, в котором почему-то не осталось ни капли смеха.

Это всё не так. Всё по-другому. Почему я не замечала? Он пахнет не только сеном.

Терпкий запах мужской кожи отравленным вином вливается в моё тело и заставляет опьянеть.

Окружающее пространство смазывается, уплывает, тьма заливает весь мир, мы – часть этой тьмы. Все запахи, цвета и звуки за пределами крохотного зачарованного круга уносит от меня этим странным колдовством, они исчезают, мне больше нет до них абсолютно никакого дела.

Полли ещё говорит что-то слегка обиженно, но я ничего не слышу.

Кроме шума крови в ушах.

Сердце бьётся так, что мне кажется, он услышит его тоже.

Я раньше не понимала, когда в книгах писали о таком. Недоумевала – неужели у всех этих нежных барышень повально аритмия и сердечная недостаточность? Или они, бедняжки, страдают анемией пополам с гипертонией, что без конца то бледнеют, то краснеют? А может, их кавалеры не уделяют должного внимания гигиене, что у дам без конца подкашиваются ноги в их присутствии?

А вот теперь оказывается, что если бы не дощатая дверца стойла под моей спиной, если бы меня не прижимали крепко к этой опоре, я сама сползла бы вниз. А сердце стучит так, что того и гляди вылетит из груди, и щёки горят, словно у меня температура.

Раздражённый стук тяжёлой двери.

Кажется, Полли ушла. Совсем.

Но странным образом, совершенно ничего не изменилось. Моя правая рука прижата к шершавым доскам, а запястье по-прежнему в кандалах чужой ладони.

И этот чёрный омут пристального мужского взгляда надо мной… Ещё немного – я сорвусь в него и улечу, пропаду совсем.

- Можно… уже меня не держать… спасибо, - бормочу сбивчиво и отвожу глаза первая.

Ноль реакции.

Страх и любопытство смешиваются в причудливый коктейль и вспыхивают пузырьками в моей крови. Закусив губу, наблюдаю за тем, как Эйдан медленно наклоняется ко мне.

Мамочки, мамочки, мамочки… неужели это оно? Мой первый поцелуй? Но как же… с конюхом? В стойле?!

Наверное, порядочная юная леди закричала бы. И влепила пощёчину. На худой конец, в книгах ещё упоминался способ, который я берегла на самый крайний случай – коленом по стратегически уязвимым местам.

Непонятно только одно. Какого чёрта я так и стою, словно заколдованная, и жду, когда же этот дурак меня, наконец, поцелует? И схожу с ума от того, что так медленно и долго.

Ниже и ниже. Проводит носом по моей шее. Выгибаюсь, с моих губ срывается вздох. Тёмные волосы Эйдана прохладно и щекотно касаются щеки.

- Марго…

- М-м-м?..

- …эти духи отвратительны. Они совершенно вам не подходят.

Разжав руки, конюх поворачивается ко мне спиной. И уходит от меня на противоположный край стойла, где ворохом свалено сено.

- Ч-что?..

Я растерянно распахиваю глаза и не могу поверить в то, что сейчас случилось.

То есть – этот нахал не только пытался меня сейчас поцеловать… но даже не завершил своё преступное намерение?! Разочарование, вспыхнувшее внутри, так велико, что я немедленно решаю, что это сумасшедшее чувство на самом деле гнев. Просто гнев.

Я возмущена до глубины души! Да как он смеет…

- Вы… вы грубиян! Наглец! Подлый мерзавец! Как вы смеете так обращаться с девушкой!

Конюх невозмутимо укладывается на сено, вытягивая длинные ноги и подложив руки под голову.

- Жду завтра в восемь утра. Так и быть, достану для вас дамское седло.

Если он думал, что вот таким поведением может меня успокоить, то у меня для него плохие новости. Я хотела крови! Осмотревшись, я наткнулась взглядом на зонтик, упавший на землю между нами, подняла его и сжала в руках, как шпагу.

Глава 7

Маргарита Элеонора Джин Клейтон! Не смей волноваться!

Не смей, говорю тебе!

Ты шикарно выглядишь.

Особенно для какого-то там конюха.

…Примерно так я уговаривала себя битый час, пока крутилась у высокого напольного зеркала в углу своей комнаты.

Служанки мои все прекрасно знали, что без экстренной на то причины, такой как пожар или землетрясение, я никогда не поднимаюсь с постели раньше девяти. Поэтому меня всё утро никто не беспокоил – ни Элизе, ни Полли и в голову бы не пришло, что я по собственной воле поднимусь в шесть утра, чтобы идти кататься на лошади в восемь.

В результате, правда, собираться и причесываться пришлось самой, и я ужасно переживала за результат.

Тем более, что застегнуть все эти крючки на спине моей тёмно-зелёной бархатной амазонки –оказалось настолько трудной задачей, что я почувствовала себя гимнасткой в цирке и едва не вывихнула плечо. Впрочем, я была гибкой, и в конце концов у меня всё получилось.

Длинный шлейф, который приходилось держать в руке, чтоб не волочился, два ряда крупных золочёных пуговиц на груди, осиная талия, чёрный цилиндр с кремовой вуалью… яркие локоны по плечам, которые красиво оттенял цвет платья, серьги с хризолитом цвета первой зелени и горящие лихорадочным блеском глаза.

Если он всё это не оценит, будет полным идиотом.

Так что выше нос, Марго! Не стоит падать в обморок от волнения.

Ты всего лишь идёшь собирать комплименты и разбивать мужские сердца.

Нервно улыбнувшись собственному отражению и качнув длинными каплями серёг, я расправила плечи и вышла из комнаты.

***

- Вы собираетесь лезть на лошадь… в этом?

Ироничный чёрный взгляд медленно смерил меня с головы до ног, слегка задержавшись в районе золотых пуговиц.

Я выше вздёрнула подбородок.

- Вы здесь для того, чтобы подготовить мне лошадь, а не критиковать, в чём я пришла на ипподром!

Вот как этот несносный человек умудряется так бесить меня одним лишь словом? Я была до того зла, что могла метать молнии одним лишь взглядом.

Словно в насмешку над моим настроением, утро выдалось великолепное – солнечное, ясное, той пронзительной осенней ясностью, когда в прохладной свежести воздуха, наполненного пряным запахом листвы, каждая веточка дерева кажется хрупкой и красивой, как произведение искусства.

Солнце золотило песок длинной изогнутой петли ипподрома, который мой отец устроил специально для меня в дальнем конце парка. С одного края он был огорожен живой изгородью, за которой владения Клейморов – по крайней мере, в этой части графства, - заканчивались, и начиналась просёлочная дорога, а за ней бескрайний простор сжатых нив до самого горизонта.

Конюх снова обжёг чёрным взглядом искоса и ничего не ответил.

Он вывел белоснежную красавицу Леди… то есть, Арабеллу, и теперь тщательно её седлал, подтягивая ремни. Я невольно залюбовалась широким разворотом плеч и точными движениями длинных пальцев. Поэтому следующие слова конюха застали меня врасплох.

- Спасибо за одеяло. Ночь и вправду выдалась холодная.

Я едва не ляпнула «не за что», чем конечно же, выдала бы себя с потрохами. Но к счастью, вовремя прикусила язык.

Погладила шею своей красавицы и сделал вид, что чрезвычайно занята разглядыванием хитросплетения кос, в которые были вплетены белые ленты.

- Понятия не имею, о чём вы. Ой!

Две горячие ладони тяжело опустились мне на талию, чтобы крепко сжать, - а потом поднять и переставить меня на другое место, словно куклу. Поправлять лошади мундштук я помешала, видите ли!

Пока я с бешено бьющимся сердцем пыталась найти правильные слова, чтобы возмутиться подобной вопиющей наглости, Эйдан продолжил, бесстрастно подтягивая упряжь и даже на меня не глядя:

- Кстати, надеюсь, я прошёл вашу проверку?

Я чуть не поперхнулась. Чёрные глаза сверкнули весельем.

Задохнувшись возмущением, я выпалила:

- Послушайте, вам ваш хозяин не говорил, что вы для конюха чересчур болтливы?!

Эйдан склонился ко мне и улыбнулся краешком губ. Моё бедное сердце от этой улыбки стало трепетать, как крылышки упавшей в обморок бабочки.

- Нет. Мне мой хозяин говорил только, что я незаменимый сотрудник.

Его губы были слишком близко. Я нервно сглотнула.

Конюх выпрямился, и кивнул на лошадь.

- Готово! Хотя я не представляю, как вы, девушки, можете ездить в этом недоразумении, которое именуется дамским седлом.

Я фыркнула и, бросив на конюха победный взгляд, прошествовала к стременам. Сейчас я покажу тебе, чурбан неотёсанный, что такое настоящая леди! Да меня посадили на мою первую пони раньше, чем я начала ходить!

Легко приподнявшись на стремени, я уселась в седло и свесила ноги по левую сторону от лошадиной спины. Поудобнее расположила их на двух торчащих луках дамского седла, в который раз вздыхая про себя, что женщинам не дозволяется ездить в мужском. Как так получилось, что мужчины забрали себе всё самое удобное? Но, по крайней мере, самое красивое оставили себе мы. Я красиво расправила длинный подол амазонки, чтобы он полностью закрыл ноги и кружевной подол нижней юбки, и уверенно сжала поводья в руках, затянутых в серую замшу перчаток.

Глава 8

- Давай. Я подстрахую.

Уверенно киваю в ответ.

Ах, если бы такую же уверенность чувствовать внутри! Почему-то волнуюсь ужасно. Вроде бы ничего такого не собираюсь сделать… но почему-то не отпускает предчувствие, что это будет в крайней степени неприличный поступок для юной леди благородного воспитания.

Если бы меня сейчас увидела матушка, её бы точно удар хватил. Она в принципе моё увлечение лошадьми не одобряла.

Интересно, что бы она сказала на моё увлечение конюхами?

- О чём ты думаешь, Марго? Не отвлекайся, - ворчит Эйдан.

Вздрагиваю и отвожу глаза от его губ.

Сосредоточиться. Да.

- Я слегка упустила один момент, - заявляю, вздёрнув подбородок. – Я разве позволяла вам обращаться ко мне на «ты»?

В чёрных глазах вспыхивает что-то, похожее на восхищение.

- Марго! Вы – совершенно очаровательная маленькая строптивая лошадка.

Задыхаюсь от возмущения после очередной непростительной фамильярности… но ответ придумать не успеваю.

Эйдан подсаживает меня в седло сам… подтолкнув ладонью под те места, до которых приличная леди ни за что и никогда не позволит дотронуться, разве что собственному седлу.

Но вместо того, чтобы обрушить на голову этому нахалу весь свой праведный гнев… я люто краснею и замираю, проглотив язык. Тело становится послушным и мягким, как глина. И конечно же, мой конюх немедленно этим пользуется.

- Ногу в стремя… вот так, умница…

Хрипловатые нотки в его голосе царапают кожу, пускают волну мурашек по телу. Мужская рука уверенно берёт мой ботинок и вставляет в стремя – как будто я ребёнок, в первый раз севший в седло.

- В следующий раз советую вам надеть сапоги для верховой езды, - поучает противный конюх менторским тоном. Издевательски выделяя это «вам».

– Это не дамское седло, напоминаю. Вторую ножку вам придётся перекинуть на другую сторону. - Голос Эйдана вдруг теряет показное безразличие и что-то в его глубоких, проникновенных оттенках действует на меня, как шпоры на лошадь. - Проклятье… раздвигайте ноги, Марго!

Его слова летят в меня, как отравленная стрела. Навылет.

Смотрит на меня снизу вверх в упор – чёрным, жгучим, властным взглядом, и я падаю в него, словно в пропасть. Моё тело начинает жить какой-то своей жизнью, как будто отдельно от разума. Кровь всё быстрее и быстрее толчками разносится по телу. Сердце бешено колотится, шум в ушах.

Перекинуть ногу через лошадь в тяжёлой, объемной юбке, оказывается безумно трудной задачей. Да ещё когда за каждым твоим движением так пристально наблюдают. Словно тигр за добычей, едва не облизываясь. Но я как-то справляюсь.

Вцепляюсь в переднюю луку обеими руками.

Ощущения от нового способа сидеть на лошади… странные.

Стыдные.

Никогда не подозревала, что настолько по-другому может чувствоваться соприкосновение собственного тела с седлом. Тем более, что на мне под юбками – всего лишь плотные белые чулки и панталоны. Когда сидишь боком в дамском седле, множество слоёв нижних юбок обеспечивают защиту всех укромных уголков тела от подобного… испытания.

Кажется, только теперь начинаю понимать, что моё желание попробовать сидеть в седле по-мужски было намного, намного более дерзким и неприличным, чем казалось изначально. Широко раздвинутые ноги заставляют чувствовать себя… уязвимой. Но что-то ещё.

- Нравится?

Нервно сглатываю, и киваю.

Да. Да. Мне нравится.

- Хорошо. Ещё одна деталь. На будущее. Если вздумаете повторить этот опыт. Настоятельно советую надевать плотные мужские бриджи. Чтобы не натереть… какие-нибудь нежные места.

Горячая мужска ладонь ложится на икру моей почти обнажённой ноги. И медленно движется выше.

Вот оно – самое большое коварство мужского седла, к которому я не была готова. Юбки. Из-за того, что мне пришлось сесть, широко раздвинув ноги, они бесстыдно задрались почти до колена. Выставив напоказ нежное кружево на подъюбнике. И голую часть ноги между ботинком и коленом, всего лишь обтянутую белым шерстяным чулком.

Такая тонкая преграда между чужой – и моей кожей.

С моих приоткрытых губ срывается тихий выдох.

Мужская рука осторожно гладит мою ногу. Останавливается у самой границы кружева… к счастью, раньше, чем у меня остановилось бы сердце. Я не знаю, что бы со мной было, если бы Эйдан продолжил этот путь дальше, нырнув ко мне под юбку. Свалилась бы с лошади, наверняка.

И почему я уверена, что остановиться ему было ещё трудней, чем мне – ждать, что будет дальше?

О таком точно не рассказывали в моих книгах.

Как и том, насколько жгучий и голодный огонь вспыхивает во всём теле от подобных прикосновений. Особенно там – именно там, где с нежным телом соприкасается жёсткая кожа седла.

Я растерянно смотрю вниз. Эйдан делает вид, что ничего только что не произошло. И вообще, мне всё показалось.

Глава 9

Полный круг по ипподрому, такой длинный, заканчивается преступно быстро. Мы проехали его в абсолютном молчании. Лошадь издавала звуков больше, время от времени пофыркивая. Но я оказалась не готова к тому, что всё закончится так скоро.

- Кхм… хватит с тебя, пожалуй. Замёрзнешь. Иди сюда.

Эйдан впервые смотрит на меня.

У него странно серьёзное лицо. Растерянно отвечаю на взгляд и совсем не сопротивляюсь, когда мой конюх по-хозяйски берёт меня за талию и снимает с седла. Даже не возмущаюсь из-за так естественно и быстро вернувшегося в наш разговор интимного «ты».

На ногах стоять оказывается трудно.

И дело вовсе не в том, что я всё-таки умудрилась натереть нежную кожу.

Хорошо, что Эйдан меня продолжает держать и не отпускает.

Ветер шевелит мои волосы. Кажется, где-то в процессе того, как я брала барьеры, ещё в первый круг, головной убор сорвало с моей головы, а я даже не заметила.

Эйдан осторожно заправляет пальцами выбившиеся рыжие пряди мне за ухо.

Если и сейчас он меня не поцелует – я, наверное, умру.

- Завтра я покидаю Клеймор.

- Что?..

Толкаю его в грудь обеими руками, он отпускает.

- Мне пора возвращаться. Я увидел здесь всё, что хотел.

Отступаю на шаг. Сердце колет тупой болью. Я всё-таки упала в эту пропасть. И теперь мне холодно и одиноко на дне. Всё, что осталось – это моя гордость. Я пытаюсь хотя бы не показать, насколько мне больно.

Молча разворачиваюсь и ухожу прочь. Не с первого раза, но у меня всё же получается распахнуть калитку. Сухой гравий хрустит под ногами.

- Эй, Марго! Ты ведь придёшь попрощаться со мной?

- С какой стати мне это делать? – бросаю высокомерно, не оборачиваясь. – Разумеется, нет! Скатертью дорога!

В спину мне летит мечтательный вздох.

- Ну что за девочка! Огонь! Влип ты, дружище. Пора уже признать. Влип по самое не балуйся.

Но мне уже некогда разбирать, что он там бормочет себе под нос.

У меня такое настроение, что хочется запустить ему в голову чем-нибудь тяжёлым. Как жаль, что ничего подходящего нету под рукой.

***

Проходя мимо зелёной гостиной на первом этаже, замираю.

В это время дня здесь, как обычно, никого. Старый рояль, доставшийся нам от кого-то из той бесконечной галереи портретов наверху, пылится на небольшом возвышении. Когда я была подростком, маман любила устраивать здесь импровизированные концерты, приглашая всю округу. Мне было неловко и страшно, но меня всё равно заставляли развлекать гостей.

Матушка гордилась моими успехами – разумеется, она не прочила мне карьеру пианистки, всё это делалось с постоянной присказкой, как повезёт моему будущему мужу в том, что у него будет такая талантливая жена. Которая сможет услаждать его слух и музицировать на званых вечерах. Её подруги согласно кивали и ставили меня в пример своим дочерям.

Наверное, поэтому у меня и не было подруг.

Как давно я не играла… В этом тоже был мой бунт – как только я стала достаточно взрослой, чтобы бунтовать. Жаль, что мои бунты ограничивались лишь подобными мелочами. Подозреваю, матушка уступила лишь потому, что ей самой надоели концерты, и с определённого момента моей жизни она увлеклась с головой тем, что вместе с модистками придумывала мне всё новые и новые наряды и наряжала, как куклу. «Мужчины любят глазами. Ты уже совсем большая, Марго. Девушка на выданье должна выглядеть так, чтобы радовать взгляд».

У неё был секрет, о котором никто не знал. Многие из моделей платьев, что продаются в витринах самой модной лавки столицы, разработаны моей матерью. Она могла увлечённо, часами обсуждать выкройки и ткани с главной модисткой «Версалии», мадам Лирей, и слать ей тоннами свои эскизы в бесконечной переписке. Но никогда не позволяла, чтобы просочился малейший слух об её участии. «Потому что это неприлично благородной леди, работать». И её талант так и оставался никем не узнанным.

Я вдруг вспомнила жёсткие мозолистые ладони Эйдана, привыкшие к труду. Их случайные прикосновения…

Наши два мира слишком разные. Они никогда, никогда не должны были пересекаться.

Медленно прошла через весь зал по узорчатому паркету. Бледно-фисташковые занавеси на окнах, собранные золочёными кистями, были приспущены и слабо колыхались ветром из открытого окна. Подсвечники тускло стояли по углам, ненужные этим тихим осенним днём. В воздухе витал запах пыли и сухих роз.

Неуверенно подняла крышку, провела кончиками пальцев по старым клавишам – чуть потёртым, с крохотными выбоинками по краям… сегодня душа требовала куда-то выплеснуть чувства. Сегодня душа требовала музыки.

Первые ноты прозвучали робко, несмело. Пальцы то и дело запинались или сбивались с ритма. Я почти забыла этот старый вальс, который так любила когда-то. Почему-то именно эта мелодия трогала душу сильнее всего. Может, я предчувствовала? Что она станет мелодией моей судьбы.

«Вальс расставания».

==

(от автора: можно включить на фоне вальс Евгения Доги из к/ф «Мой ласковый и нежный зверь», ссылку на фортепианную версию в исполнении Олега Переверзева оставлю в аннотации книги. Она у меня играла на репите при написании этой главы))