Барин и недотрога

Пролог

– Доложите, что пришла госпожа Аглая Вештица. Он непременно примет меня, – стараясь, чтобы голос не дрожал, велела дворецкому.

Раньше я могла прийти сюда в любое время, без предупреждения. Двери этого дома всегда распахивались передо мной настежь, а слуги встречали улыбками. Как же, невеста молодого господина...

Бывшая невеста. С сегодняшнего дня. О том, что Александр официально расторг помолвку, я узнала из утренних газет.

– Его сиятельство предупреждали, что едет госпожа Вештица, но ведь... – дворецкий смущенно запнулся и покосился во двор.

Я проследила за его взглядом. Там, под навесом каретного сарая, виднелся темный лакированный бок одного из наших экипажей, украшенный фамильным гербом.

Матушка? Неужели приехала вступиться за меня, и все ее жестокие слова, брошенные сгоряча, ничего не значили? Сердце будто тронул солнечный лучик сквозь сковавший его лед. Немножко, но согрел...

«А чего ты хотела?» – раздался в памяти ее безжалостный голос. Заставил вздрогнуть и выпрямить спину даже сейчас, когда просто вспомнила.

Пустяки. Чего только люди порой не наговорят в разгаре ссоры. Даже самым любимым и родным, а потом жалеют. Ведь скандал в нашей семье разгорелся нешуточный. И страшно представить, что было бы, узнай о моем проклятом даре кто-то еще.

– Стэффи, миленький, это же я. Аглая. Не смотри на меня как на незнакомку, разве я в чем-то перед тобой виновата? – не выдержав, взмолилась я.

Заглянула в глаза дворецкому, довольно уже пожилому, но статному, по-своему красивому мужчине. Он служил в доме с тех давних пор, когда мы с Алексом были совсем детьми и вместе воровали в соседском саду яблоки. Стефан, которого я вслед за своим тогда еще приятелем называла Стэффи, скрывал наши проделки от родителей и тайком совал гостинцы до обеда. Я и представить не могла, что однажды он не пустит меня на порог.

– Ехали бы вы домой, барышня, заняты они, не принимают, – сказал он. В глазах его отразилась жалость. – Боюсь, как бы скандала не вышло. А позже бы вернулись и поговорили с господином наедине, к чему вам посторонние. Я вас сам отвезу, если желаете, коли вы сегодня без экипажа.

Наблюдательный, не отнять. Наверняка заметил не только это, но и что одета слишком неприметно – не так я раньше одевалась для свидания с любимым женихом. И вуаль на шляпке темнее и длиннее тех, что девушки носят в угоду приличиям. И что явилась без дуэньи. И взволнованное выражение лица, когда откинула вуаль...

И о том, что его хозяин мне больше не жених, тоже знает, в этом нет сомнений. Что если Алекс сам велел меня не пускать?

– Нет, Стефан. Мне нужно войти прямо сейчас и я войду. Или силой остановишь?

Чувствуя, как кровь прилила к щекам, я посмотрела на него решительно и прямо. Горестно вздохнув, он отступил.

– Ну что вы, барышня, милая, разве ж я могу... Ну что вы...

Я ворвалась в дом, где всего два дня назад была самой желанной гостьей. Где оставлю столько счастливых воспоминаний...

Нет. Это все чудовищная ошибка. Недоразумение. Алекс любит меня, клялся, что я всего для него дороже. Он ни за что бы от меня не отказался, и если придется бросить все, чтобы быть вместе, то он...

– Аглая? Что вы здесь делаете? – раздался его голос. Все-таки вышел. Но говорил и смотрел непривычно холодно. – Вы должны понимать, что это опасно. Нельзя, чтобы вас видели здесь, иначе последствий не миновать, и не только для вас лично.

И это официальное «вы». Давно ли я перестала быть для тебя Аглаюшкой?

– Никто не видел. Я взяла извозчика, прятала лицо под вуалью и ехала с зашторенными окнами... Любимый, что происходит? В газетах вышло объявление о расторжении нашей помолвки, мне запретили с тобой встречаться. А я ведь даже не объяснилась...

– Именно! Вы обманули меня. Хитростью втянули в пренеприятнейшую историю. Вы себе и представить не можете, каково мне сейчас!

Во взгляде – лед. Высокомерное презрение. Никогда я не видела, чтобы он так на кого-то смотрел. Это точно мой Алекс? Или его двойник?

– Каково тебе? – повторила, из последних сил сдерживая слезы. – Тебе?!

Он достал из кармана кружевной платочек и нервно вытер губы. Я рассеянно отметила, какой это неприятный жест. И губы были, пожалуй, единственной чертой, которая не нравилась в его внешности. Слишком мягкие, слишком яркие. Как у девушки. Но раньше мне не казалось, что они портят его мужественный облик, а теперь...

Теперь этого дерганого, суетливого человека с бегающими глазами вряд ли кто-нибудь назвал бы мужественным.

– Вообразите: еще два дня назад я, пребывая в счастливом неведении, готовился взять в жены красивую, чистую, утонченную девушку из старого дворянского рода со славной историей. И что же мне под этой привлекательной личиной чуть не подсунули? Ведьму! Проклятое создание! Как долго вы собирались от меня скрывать свой позор? До первого проклятого выродка?

Раздался звук пощечины, деликатно приглушенный перчаткой. Его голова дернулась, а моя ладонь отозвалась болью. Я непонимающе на нее уставилась.

Это я сделала. Ударила его. Сама не поняла, как так вышло.

– Браво, сестренка! Наконец продемонстрировала характер! – послышался знакомый голос, сопровождаемый ленивыми аплодисментами.

– Лена?

Я развернулась и поймала взгляд голубых глаз. Таких же, как и у меня. Как и у нашей матери. И сразу все поняла.

В меня будто нож воткнули. Впрочем, так оно и было. Нож в спину. От единственной сестренки, той, кого считала роднее всех на свете. Кому в детстве частенько отдавала свою конфету за обедом, а когда выросли – самое красивое платье.

Неужели пришло время отдать ей своего красивого жениха?

– Не надо было тебе сюда приезжать, – произнесла она с сочувствием.

Не показным, я прочла это в ее взгляде. Но то была жалость такого сорта, с которой смотрят на хромого бродячего пса. Снисходительная.

– Когда это случилось, Лена? – спросила я вполголоса.