Белобог

Глава 1. Славные

ЮДОЛЬ СТАРШИХ БОГОВ

Книга вторая: Белобог

Глава первая

Славные

— Славный ты боец, Божко, — убежденно сказал рослый мужчина, шагая следом за своим товарищем по оружию, — Не зря тебя в детстве зверье за своего принимала. Свиреп в бою, смотреть приятно, — продолжил он довольно, затем нагнулся, чтобы поднять свой, кинутый пару мгновений назад на чудовище, кинжал.

Он не попал в цель. Чудище увернулось в самый последний момент, но именно это и стало его роковой ошибкой: воспользовавшись тем, что оно отвлеклось, Божко нанес решающий удар в горло своим верным, острым мечом.

Божко присел на камень и стал вытирать свой испачканный кровью недругов короткий меч об кожаный нарукавник. Он не понимал, как чья-то смерть может быть приятной, но знал, что спорить с товарищем, чьим смыслом жизни были лишь сражения и победы, не имеет никакого смысла. Божко радовало лишь то, с каждым убитым чудищем, день, когда он вернется домой, близился.

— Скоро можем возвращаться. Любава по тебе истосковалась, небось, — произнес мужчина и внимательно глянул на друга, надеясь на то, что воспоминания о любимой вызовут хоть тень улыбки на его мрачном лице. Но Божко не улыбался, даже для приличия не стал. Тогда мужчина, спрятав за пазуху оружие, подошел к другу ближе, присел рядом и критично свел брови на переносице, заметив, как он небрежно относится с оружием и рукавицами, — Перчатки порежешь. Где ты себе потом вторые такие найдешь? Без них меч из рук соскальзывать будет, а это в бою отвлекает, — Божко его слушал, но меч он вытирал не от любви к чистоте, а оттого, что за много лет жизни в постоянных сражениях это занятие было единственным, что успокаивало его беспокойный от непонимания смысла постоянных битв рассудок, — Оставь. Ниже есть озеро, там остановимся, почистимся за одно. — он молчаливо убрал меч в ножны, тяжелым взглядом оглядел все то, что он только что своими руками сотворил: безжизненные тела десятков существ, которые, по несчастливым обстоятельствам, оказались на границах его мира.

— А ведь и им, наверное, было куда вернуться, — произнес Божко тихим голосом, будто бы говорил с самим с собой, — Жили для чего-то.

— Видимо для того, чтобы мы их, в конце концов, зарубили на своей земле. Нечего им было к нам соваться, Божко, ты здесь ни при чем. — мужчине было не впервой слушать такое от своего друга. Он не придавал этим словам значения, потому как помнил себя в то время, когда его впервые отправили в бой и он убил первого человека. И его в прошлом терзали подобные мысли, но он ко всему привык, предпочтя получать удовольствие от своей жизни, и, наконец, полюбил ремесло убийцы. За то же его полюбил и народ, стал с восхищением называть Великим Победоносцем, что несомненно доставляло его самолюбию сладкое наслаждение.

— Скажи, Святовит, а ты никогда не чувствовал будто твой враг совершенно не против быть убитым тобой? Не замечал, как меч легко попадает в цель, рубит точно и безошибочно, словно под него нарочно подставились?

— Хах! Это в тебе мастер меча заговорил. Конечно, чувствовал, — ответил он, — Оставив за спиной множество сражений, твоё тело начинает двигаться ещё до того, как разум отдаст ему приказ. Ты становишься быстрым и неуловимым, словно ветер, и тому, кто стоит на твоем пути не хватает ловкости, чтобы укрыться.

Не об этом Божко его спрашивал, но и говорить снова не стал. Не стоит забивать голову воину своими сложными непонятными мыслями. Пускай радуется, что его товарищ тоже стал таким же умельцем в бою, как и он сам.

— Кто это тут ещё, как ветер, быстрый? — послышался за спиной знакомый воинам голос. Они одновременно обернулись, поднялись с места, узнав в подошедшем мужчине ещё одного друга, который ушел выполнять тот же приказ, что и они, только на другой части границы. Вот только их встревожило, что он один вернулся.

— Семаргл? Где Моргена? Почему ты один? — спрашивал Божко. Он подошел к Семарглу ближе и стал осматривать его на наличие ран. Высокий, статный, мужчина с рыжей, как огонь, бородой, стоял перед друзьями слегка потрепанный: на неровных щеках его уставшего, но доброго лица, высохла чужая черная кровь; волосы, что ему давно никто не стриг, неровными слипшимися лентами спадали уже до плеч, истинная рыжеватость коих уже давно затерялась за кромкой коричневой грязи, в которой ему приходилось сражаться, защищая границы своей Родины. Ремни легкого кожаного доспеха ослабли, отчего он повис на воине словно жилет. Сапоги на ногах были грязные, в крови, такой же черной, как и на щеках. Брюки на коленях были порваны. Чудовище, которого он по невнимательности посчитал мертвым, неожиданно схватил его ногу когтями. Но, к несчастью для него, это было единственное, что оно успело сделать, перед тем как Семаргл вогнал свой меч прямо врагу в шею.

— Порядок, не боись, — успокоил он его, — Моргена решила остаться у озера, искупаться, просила нас не беспокоить её хотя бы полчаса. Вижу, дела у вас здесь неплохо сложились, да Святовит? Скольких ты сегодня уложил? Я два десятка!

— Не считал, друг мой, если интересно - пройдись посчитай. Мои - те, что больше крови пустили и с мясом наружу. Божко аккуратно убивает.

Семаргл считать не захотел, присел на то же место, где только что сидел Божко, откинулся назад, облокотившись на свои руки, взглянул на заполненное облаками поднявшейся пыли от вечных сражений на этой земле, бурое небо над головой. Что-то внутри его взвыло болью в груди, заставив глубоко вдохнуть и скорее оторвать глаза от печальной картины, и он снова опустил взгляд к своим друзьям. Понял, что и они разделяют его чувства.

Глава 2. Семаргл

Глава вторая

Семаргл

— Как обманула? — не понял Семаргл. В тревоге смотря то на Моргену, то на Стрибога. Девушка, уже полностью оправившись, поблагодарила Божко за помощь и присела. Недолго подумав, как бы помягче им все объяснить, начала:

— Подага в четверку отправился, по воле моей. А Посвист пожелал помочь младшему. Обманула я его и в Таам отправила. Сказала, что там его братец.

— Дрянь! Дрянь поганая! — ругался Стрибог, снова чуть не набросившись на девушку. Его Семаргл собой удержал, строгим взглядом веля держать себя в руках. Стрибог остановился, но от угроз не сдержался, — Учти, коль с моими детьми что-то случится, я шкуру с тебя спущу!

— Никто ни с кого ничего не спустит, — сказал спокойно Божко. Не в его было духе кипеть от не случившихся бед, если их ещё можно было предотвратить, — Когда ты их туда отправила?

— Пару дней назад Посвиста - неделю до того Подагу.

— Что Подаге в четверке делать? — спросил Семаргл, — Чем ты его туда заманила?

— Силой, что кроется в тех землях. Дала ему лживый амулет, что поможет эту силу в себя вобрать и всех братьев мощью превозмочь, — ответила Моргена. Божко чувствовал, что жалеет она о своем поступке, понимает, что глупа была, что следовала по желаниям матери, а не своей совести. Но что-то внутри неё, злобно насмехалось над всем тем, что она провернуть смогла, — Сам виноват, что воспитывал их в вечных соревнованиях, Стрибог, — сказала Моргена, смело бросив насмешливый взгляд на Верховного Бога. Что он мог ей сейчас сделать, когда у неё трое могучих защитников? — Если бы Подага братские узы ценил побольше славы да власти, то ни за что бы не попался на мой дешевый трюк.

— Ты ещё смеяться надо мной будешь?! — вспылил Стрибог и, грозно махнув рукой, послал в сторону Моргены струйки злого воздуха. Семаргл и Святовит, поняв, что ответить не успеют, в спешке кинулись в стороны, чтобы их не задело. Один лишь Божко стоял на месте, закрыв собой девушку. Воздух прошелся по всему его телу, оставляя неглубокие рваные раны, которые тут же стали кровоточить, и, все-таки, задел и Моргену. Божко обернулся на подругу молчаливым упреком и быстро поднялся с места, когда Стрибог хотел замахнуться вновь, пользуясь случаем. Семаргл и Святовит, поднявшись с земли с тревогой посмотрели на своих товарищей. Но тревогу эту вызывал не разъяренный Стрибог, а пугающе безмятежный Божко. Он в мгновение ока сложил руки в давно заученном знаке и остановил Бога ветров, не дав ему шевельнуться. Красная, как струйка крови, тень связала руки Стрибога, парализовала.

— Возьми себя в руки, — приказал ужасный голос устами Божко. И Стрибог успокоился, обрел ясность ума, хоть ему до сих пор хотелось порвать Моргену в клочья за своих детей. Когда Божко убедился, что им ничто не угрожает, он отпустил друга. Все присутствующие воины украдкой выдохнули, когда жуткая сила, по воле Божко, испарилась в воздухе.

— Важнее всего сейчас - спасти Подагу, — сказал Святовит, нарушая возникшую от страха тишину, — А счеты вы можете свести потом.

Мужчины ожидающе посмотрели на Моргену. Плечи девушки снова покрылись новыми кровоточащие рубцами, благодаря стараниям Стрибога. Она с мольбой посмотрела на Божко, желая, чтобы он вновь избавил её от боли. Но тот словно был не Божко вовсе, показалось Моргене. Во взгляде, пусть и светлом, хлад читался и не первый раз его друзья таким его наблюдали.

— Коль храбрая такая - лечись сама, — бросил он ей. Не жалел он её, сама в своих бедах была виновата, так ещё и чужих с собой тянуть не стеснялась. Благо раны на плечах были не серьезные. Потерпит - одумается, может.

Потребовались несколько мгновений, чтобы Божко излечил свое тело после атаки Стрибога, а тем временем, Семаргл пытался разобраться в том, что произошло и как теперь быть.

— Как ты их туда отправила? Через Межмирье? — поинтересовался он.

— Нет, проход открыла, — ответила она и тяжело, оперевшись одной рукой о землю, другой аккуратно высыпала из маленькой кожаной сумки, что висела у неё на поясе, все содержимое. Колбочки с зельями разных цветов и запахов, шумно звякнув, упали на мягкий берег. Если Божко лечить отказывается, то придется хотя бы так помочь себе лекарствами. Выбрав желто-зеленый флакончик, она силой разорвала мешающие рукава своей рубахи и вылила содержимое на открытые порезы на плечах. От жгучей боли ей хотелось закричать, но она лишь закусила губу, зажмурила глаза и громко задышала. Семаргл пожалел её, хоть и помочь ей справиться с болью не мог. Он взял рукава одежды Моргены и порвал их в отдельные ленты, чтобы перевязать ей плечи. Девушка от помощи не отказалась.

Божко наблюдал за всем этим свысока и не был рад картине. Обида в нем страшная таилась и злоба на все, что с ним происходит, и он не знал, как с этим быть. В душе хотелось ему облегчить страдания подруги, но не мог он простить того, что и Моргена по своей воле стала частью грязных игр Верховных Богов. Отправила братьев родных на верную погибель, и все ради чего?

А Стрибог, казалось, уже пожалел, что явился сюда и сел поодаль ото всех и пустым взглядом следил за тем, как Моргену снова латают. Подага, младший его сын, в силу своего возраста не был равен своим братьям Посвисту, Провею и Погоде, что и гложило его все время, пока он рос. Слова Моргены, хоть и разозлили его, но вонзились в сердце острым копьем, вызвав ненужные сожаления. И сейчас он не мог выкинуть из головы её навязчивые правдивые слова. Даже то, что его дети сейчас в опасности не давали ему сосредоточиться на мыслях, как им помочь.

Глава 3. Симург

Глава третья

Симург

В пещере было жарко, сухо, мерзко. Будь Посвист не в серебрянных кандалах, а в обычных медных, боль и неудобство он испытывал отнюдь не меньшие. Для Бога вольного северного ветра сидеть взаперти без возмозности вдохнуть свежего воздуха, размять затекшие руки, ноги и плечи, взглянуть на чистое небо над головой и взлететь — уже было страшной пыткой. Но, словно страданий ему мало, серебро в кандалах ограничивало любое магическое шевеление в теле, отчего создавалось ощущение, будто кровь застыла в жилах, а тело окоченело. Даже обычный выдох давался Посвисту с трудом. Естественно, ведь именно в мощном холодном выдохе и заключалась его способность, а теперь же, он словно живое чучело украшал жаркие каменные стены пещеры, где уже давно обитала Симург. Его глаза отдыхали от яркого света, когда она ненадолго покидала свой дом, или когда его светлые, непослушные, длинные кудри удачно закрывали ему лицо. Пламя её крыльев яркостью, казалось, могло побороться с самим солнцем.

Или же это Посвисту все так опостылело, что такие мысли невольно пробирались в его измученное сознание.

— Водой, хоть бы, поделилась, — прохрипел он, не в силах даже поднять головы. Светлые волосы и сейчас закрыли ему лицо, частями прилипли к вспотевшему невысокому лбу. Мешали, раздражали. Все раздражало. — Я не ел и не пил уже несколько дней.

— Для тебя несмертельно, — бросила Симург. Сейчас она была не в своем животном обличии, что было удивительно, даже для неё самой. Тридцать лет назад, после разлуки со Стрибогом, она закрылась от всего мира обратившись птицей. Перестала существовать в этом мире в виде женщины, словно от себя самой, вместе со Стрибогом отказавшись. И вернулась лишь однажды, снова доверившись судьбе, чтобы родить и вырастить Семаргла. Но и эта радость вскоре окончилась: его отобрали. А Симург снова спрятала горькие слезы за яркими, огненными перьями чудесной птицы.

В этот день она слетала в ближайшую деревню и выпросила у девушек лучшие платья и украшения. Вернулась и, впервые за столь долгое время, вновь обернулась женщиной. Посвист удивился тому, какой необычной красоты она была в человечьем обличии.

В душу закрались восхищение и уважение, заставившие хриплое дыхание застрять в горле. Он сглотнул.

Это её на небесах несчастной ведьмой называют?

Симург бросила на него свой насмешливый взгляд, точно читая его оцепенение. Лишь тогда Посвист пришел в себя и гордо отвел от неё взгляд. Удивился он все на всего. На небесах, ведь, птице-дев не встретишь!

Она усмехнулась, встала поодаль от Посвиста и с упоением, совсем слегка улыбаясь, стала медленно расчесывать вьющиеся подобно вихрю огненно-рыжие волосы до самых колен. Платье её было сплетено из золотых нитей и открывало вид на её плечи, где еле видны переливающиеся желто-оранжевые следы от аккуратно сложенных перьев, которые украшали её птичье тело.

Симург напевала неизвестную мелодию. Посвист не понимал отчего её настроение так сильно переменилось. Ещё утром она была готова разорвать его на части своими крепкими, как сталь, когтями и золотистым клювом, а сейчас вдруг успокоилась. А он ведь, всего лишь, снова предупредил, что с ней сделают верховные Боги, если с ним что случится. Только в последний раз упомянул и своего отца Стрибога, который тоже за ним непременно придет.

Тут-то Симург и стихла. В легенду о том, что его отца что-то с ней могло связывать он никогда не верил. Даже если вся история правдива - это ведь было так давно, какое это теперь может иметь значение? Посвист этого не понимал, да и не хотел понимать – так уж он утомился от всего что с ним происходит. Он должен сейчас брата от глупостей охранять, а не сидеть с ней здесь и ждать, пока его спасут. Какой позор.

Видимо, убедившись в том, что волосы лежат хорошо, Симург зачем-то ушла в глубь пещеры. Сейчас, когда она была женщиной, свет от пламени словно разбрелся по всему её телу и теперь Симург сверкала вся. И отчего-то была очень счастлива. По звукам и играющим теням на стенах пещеры, Посвист мог догадаться: она разделась и, кажется, выбирала себе другое платье.

— Ты не можешь хотя бы иногда перестать так светится? Ещё день и я ослепну!

В ответ он услышал звонкий смех. От неожиданности Посвист даже вздрогнул, как смог повернул голову в её сторону, будто это помогло бы ему понять не послышалось ли ему.

Она засмеялась?

Нет, скорее, он свихнулся.

— А ты не только кудрявой шевелюрой на него похож, — сказала Симург, так и не показавшись из глубины, — Стрибог тоже все время на мой свет жаловался. — она выбрала наряд, стала его на себя натягивать и продолжила, — Я-то могу, вот только, если я силу чуть приспущу - народ в Тааме замерзать начнет. Здесь кроме моего огня другого тепла нет, да и света от звезд для жизни недостаточно.

Посвист не нашел что ей ответить, лишь сейчас задумавшись, отчего Симург до сих пор живет здесь. Почему её не призвали служить во славу семерых, если она имеет такую мощь? Она жертвовала своей жизненной силой, чтобы согреть народ Таама, но для всех на седьмых небесах слыла несчастной ведьмой, которая питает ненависть ко всему живому.

За что с ней обошлись так несправедливо?

Вопросы мучили и Семаргла, пока он с товарищами уверенно бежал в теле пса на встречу с Симург. Он не мог понять, отчего он не думал о матери по сей день, почему соглашался и не спорил, когда вокруг твердили, что его мать - это злобная ведьма. Он ведь как сейчас помнил, как добра она к нему была, как любила его, как хотела, чтобы он вырос сильным воином. И он стал, но отчего ни разу не подумал о том, что он выполнил заветное желание матери?

Глава 4. Подага

Глава четвертая

Подага

Четверка будто разбушевалась.

От мира, что ещё пару мгновений назад радовал их свежей прохладой не осталось и следа. Ветер сухой, жаркий и громкий поднялся так резко и неожиданно, словно пытался остановить и сбить пришедших гостей с ног. Он скрыл от их взора клубом пыли дорогу, отчего они не совсем понимали, куда идут.

— Что происходит, Стрибог?! — прокричал Святовит своему другу, который в ветрах знал толк лучше всех в семи мирах.

— С Подагой что-то! — ответил он тревожно. Острого неудобства от всего происходящего испытывал только Святовит, для Стрибога воздух и ветер - родные стихии, но ради друга, он решил, что бурю успокоить, все же, не помешает. Он остановился, сосредоточился, глубоко и шумно вдохнул. Бушевавшая до этого сила вокруг со свистом затянулась к Стрибогу. Он поглощал в себя ветер, подавлял его силой и выпускал воздух обратно выдохом. Когда сила попала к нему в тело, он убедился, что она Подаге принадлежит. Это было не хорошо. Очень нехорошо. Стрибог не хотел делать поспешные выводы, зазря переживать, но отцовское сердце встревожилось за младшего сына так, что его чувства окружения слегка притупились и он не мог понять, где сейчас находится Подага. Правда ли он здесь или это снова происки треклятой Моргены? И сила ветра только показалась ему на вкус Подаговской? Он снова выдохнул, выпустив чистый воздух, и, одновременно пытаясь успокоиться. Буря стихла. Ветер ещё давал о себе знать, но так им стало намного легче идти.

— Ты чувствуешь Подагу здесь? — спросил Стрибог. Святовит ответил не сразу, несколько раз прислушался к своим ощущениям. Не чувствовал. Нет Подаги в четверке. Неужели Моргена снова обманула?

В ответе Стрибог не нуждался - по одному молчанию стало все ясно.

В напряженной тишине они добрались до первого поселения. Народ в этом мире строили свои дома в виде больших нор, которые выступали из-под земли, словно холм. Входы в дома у всех были невысокой, округлой формы. Святовит сдержав улыбку заметил, что они похожи на его погреб, на седьмых небесах. Поверхность этих домиков от внешних невзгод погоды, защищал густо заросший травой, скреплённый корнями многолетних растений верхний слой почвы. Стрибог знал, что сильные ветра здесь частое явления, а потому причудливую форму домов, ему было не сложно понять. Такая манера строения была устойчива к любым вихрям.

Но даже она не спасла жителей от той силы, с которой они сегодня столкнулись.

По ужасному виду разваленных домиков, было понятно, что буря здесь прошлась особенно усердно. Стихия словно нарочно вырвала из-под земли людей и отбросило в разные стороны, будто не люди то были, а так, не нужная рухлядь. Разрушенные норы были засыпаны своей же плотной крышей, кусты вырвало с корнем, отбросило то в сторону деревьев, в ветвях которых они застряли, то в людей, безжизненные тела которых они теперь закрывали своими листьями. Посаженные фрутовые ещё молодые деревья были сломаны пополам. От невероятной жары все было подпалено. Смерть пришла в их деревню. И смерть эта была от рук Подаги. Святовит это чувствовал, но говорить Стрибогу не стал. Не стоит теребить его раны.

Он оглядел все вокруг пытаясь найти хоть что-то, что могло объяснить то, что здесь произошло. Ему вдруг показалось, что одно из лежащих тел рядом с большим камнем, пошевелилось. В надежде, что его ещё можно спасти Святовит поспешил к нему, а когда приблизился, понял, что это был мальчик. Златовласый, лет десяти. Он невольно вспомнил о своем сыне. Мысли о том, что и с ним могло произойти то же самое, совершенно некстати полезли ему в голову. Но он быстро взял себя в руки.

Боримир сын великого завоевателя и смерть к нему так просто не подступится. Отец не позволит.

— Тело ещё теплое, — пробубнил Святовит, присев, и, осматривая мальчика. Он аккуратно пощупал шею, проверил пульс. Убедился, что он уже мертв. Спина была неестественно выгнута, из головы и живота ещё текла кровь. Все его тело было в трещинах, словно его разорвало изнутри. Святовит поднял голову, посмотрел сначала на камень, который так же был окрашен кровь., а затем вперед перед собой, догадываясь с какой стороны мальчик мог прилететь сюда. Скорее всего он попал под вихрь, тело вывернуло и отбросило на этот камень. Он разбился вдребезги. Святовит поднялся с места, обошел тело и направился туда, где предположительно бушевал вихрь. Место было чуть дальше скопления домов, наверное поэтому Святовит раньше не заметил то, что ему сейчас открылось. Вихрь был так силен, что не только вычистил землю под собой от всех растений, оставив голую почву, но и образовал широкую, глубокую яму.

— Будто не вихрь прошелся по деревне четверки, а мощный взрыв, — сказал задумчиво Святовит сам себе. Он был уверен, что Стрибог, который с места отчего-то так и не шевельнулся, его все равно не услышит, поэтому и говорить громче смысла не было. Он подошел к краю ямы и с высоты разглядел в нем ещё одно тело. Это был крупный мужчина, лежал животом вниз, а темные волосы закрывали лицо. Святовит, присел, скатился вниз, чтобы осмотреть и его, поднялся на ноги и подошел к лежащему человеку. Воин не стал проверять даже его сердцебиение, ведь, он был уверен, что в центре этого сумашествия никто бы выжить не смог. Святовит довольно небрежно повернул его на спину и стал отряхивать с лица пыль, чтобы разглядеть получше. Как вдруг мужчина неожиданно открыл глаза и стал громко кашлять, жадно вбирая в себя воздух. Святовит даже испугался и рефлекторно отполз от него на пару шагов.

Глава 5. Рарог

Глава пятая

Рарог

Рарог помнил своего хозяина ещё крошечным, когда он ходить ещё толком не умел. Он был его верным псом, и любил Семаргла безусловной нежностью, оттого что создан был из любви и пламени его матери. И выслан был вместе с ним из Таама, дабы уберечь Семаргла от всех невзгод, что могут приключиться на седьмых небесах, когда мать его защитить не сможет. Ни на миг он от Семаргла не отходил, рычал, бросался и жег каждого, кто пытался приблизиться к хозяину. Такая преданность напрягала верховных Богов, но потерпев неудачи во множестве попыток избавиться от зверя, они в конце концов, опустили руки. Рарог, так же как и Симург, враждебно относился ко всем жителям седьмых небес, поэтому до тех пор, пока Семаргл не подрос и не научился отдавать ему приказы, Рарог не подпускал никого к нему близко. Даже кормил его самостоятельно, когда Боги ему подносили еду, наловчившись использовать для этого свою магию. Мыться только сложно было: он не понимал отчего вода рядом с ним так быстро пропадает.

Семаргл вырос и пошел по стопам великих воинов. Он долго учился превращаться в пса, не понимал как пользоваться силой, что течет в его жилах. Видя, как ему сложно, Боги попытались помочь советом. Тогда-то он впервые и приказал Рарогу не трогать их, объяснил, что друзья они ему, а не враги. Рарог этому никогда не верил — в нем и обида Симургова, вместе с любовью жила — но повиновался, а вскоре и привык к их постоянному присутствию. Семаргл учился у Верховных Богов владеть мечом, тренировался бороться в теле пса вместе с Рарогом, оттачивал мастерство пользоваться силой огня Рарога. Только благодаря ему Семаргл стал зваться Богом дикого пламени и принес седьмым небесам победу в завоевании Первого и Второго мира вместе со своими товарищами. Их связь была настолько крепка, что Рарог смог вселяться в его тело, храниться в его сердце, дабы не вредить своим пламенем тем, кто может от него пострадать. Со временем Рарог стал не только его другом, но и частью его вольной души, воплощением его обжигающей, всеразрушающей воли.

Ни на миг за всё своё существование в бытие эти двое не разлучались. И вместе, в тайне от всех, скучали по родным землям Таама, которые Семаргл часто видел в своих снах, а Рарог помнил как сегодняшний день. Они тосковали и по матушке Симург, что баловала их своими чудесами, пела им колыбельные.

Но, стоя сейчас прямо перед ней, матерью, что со слезами счастья смотрит на него, сказать, что он скучал по ней, что не позабыл её, язык не слушался — прилип к небу — голос застрял в горле тяжелым давящим комом. Семаргл подумал, что большинство воспоминаний из далекого детства, он нарисовал себе сам. Он чувствовал чужим себя средь истинных жителей седьмых небес и утешался мыслями о том, что и у него есть родная земля, что там тепло, уютно и хорошо. Что там принимают и любят его не за заслуги в бесчисленных в битвах, а просто за то, что он такой родился: волшебным полупсом, сыном чудесной полуптицы. Откуда он такой взялся?

— Семаргл? Это правда ты, сыночек? — дивилась Симург, что вновь девой обернулась. Она не могла узнать возмужавшего сына, но чувствовала родную кровь. Кровь никогда не врет. Она перевела глаза к своему огненному созданию, защитнику его сына, — Рарог? Как вы выросли! Как возмужали! Семаргл, подойди же к матери своей, обними, дай вдохнуть твой запах.

Она раскинула руки в объятиях, но тот не сдвинулся с места — снова упал на колени и опустил голову.

— Прости меня матушка! — взвыл он, — Прости что не приходил к тебе, прости что не навещал! — Рарог последовал примеру хозяина и тоже опустил перед создательницей голову, приглушенной заскулил. Симург подбежала к нему, мягко подняла его за плечи с земли и порывисто к себе прижала.

— Что же ты такое говоришь, Семаргл? — говорила она — За что прощения просишь? Да разве ж я не знаю среди каких подлецов тебе приходилось жить? Разве ж пустили тебя ко мне, если бы ты захотел? Никогда! Они тебя из земли родной совсем ещё росточком вырвали, сделать тебя одним из своих прислужников хотели. Но не вышло у них ничего, я вижу, что не вышло! — она отстранилась от Семаргла, заглянула в родные глаза, повернулась к Рарогу, вместе с Божко и Моргеной недоуменно за всем наблюдавшему. Подошла и к нему, погладила по макушке. — Вы вернулись ко мне. Рарог тебя защитил. Чудесный Рарог, хороший мальчик! — он бы расстаял под её умелыми ласками, если бы мог.

— Я рад тебя видеть, Симург, — заговорил Божко. Рука её на Рароге замерла, услышав его голос. Она старалась их двоих не замечать, дабы не омрачать радость встречи с сыном, но Моргена и Божко сами выпросили к себе внимание.

— Я прежде никогда вас не видела, но слышала много легенд о силе вашего огня. Для меня честь...

— В этих легендах я разрушала ваши дома и сжигала заживо детей? — усмехнулась Симург, перебив Моргену, — Не могу сказать, что наши с тобой чуства взаимны, вольный. Хоть ты и был тем единственным, что пытался помешать семерым отобрать у меня дитя. Ты тоже стал одним из них.

Божко слова её не задели. Сам он себя за это корил много хуже.

— Мне жаль, что я не смог тебе помочь, — ответил он ей, не поведя и бровью, — Но мы не разговорами сюда явились.

— Ох, я знаю, зачем вы сюда пришли. Мне ли этого не знать! Надеялась, что отец за ним явится, да видно дела ему до сына нет, — сказала она. Грусть в голосе никто не заметил. Она снова взглянула на своего сына с такой гордостью, с таким счастьем, что казалось свет её даже ярче стал гореть, — А пришел мой сын. В нем чести побольше, чем во всех из вас вместе взятых. Да вот не отдам я вашего Посвиста, так верховным и передайте. Скажите, что только в обмен на Семаргла получат мелкого ветродуя.

Глава 6. Алатырь-камень

Глава шестая

Алатырь-камень

— Он не согласится, — убежденно сказала Моргена следя за тем, как вдалеке плачет пламенный пес.

Они отошли от Семаргла и Рарога подальше, чтобы обсудить возникшую идею.

— Он пойдет на это ради спасения жителей своей Родины.

— Семаргла ты может и убедишь, но пес никогда не бросит своего хозяина. Он создан, чтобы защищать его, а не народ Таама, — напомнила Моргена. Выход был, и он был слишком жесток для двух неразлучных друзей. Но иначе мир от смерти не уберечь. Пламя Симург может заменить только пламя Симург. И великое это чудо, что у них под рукой оказался Рарог.

Совесть мучала Божко, но выбор нужно было сделать как можно скорее.

— Нужно придумать, как его сюда привязать. Он сожжет любую веревку и расплавит цепь, — продолжила Моргена. И вдруг вспомнила, что у неё в сумке могло бы оказаться что-то подходящее. — Я могу зачаровать вот это, — она протянула Божко амулет на золотой цепи, — Но я не уверена, что этого хватит надолго. Может, ты сможешь мне помочь?

— Что это? — под камнем фиалкового цвета, сверкал магический знак силы. Божко разбирался в магии не так хорошо, как Моргена, но чувствовал средоточие не малого количества чар в этом знаке.

— Руна силы в аметисте. Последняя осталась. Мы с матушкой много лет потратили для создания таких амулетов. В нем сосредоточена огромная магия, которой можно воспользоваться, когда собственные силы иссякнут. Всегда ношу с собой на крайний случай.

— И что ты хочешь с этим сделать?

— Можно эту силу направить на удержание Рарога в цепи, а если и ты свои чары приложишь, то вокруг неё можно создать мощный щит, и Рарог не сможет сломать печать, даже через тысячи лет.

Божко бы силен в защите, оттого и щит созданный им должен был стать несокрушимым. Но не нравилось ему идея разлучать Семаргла с псом насильно.

— Было бы куда лучше, если бы Семаргл, сам отдал приказ Рарогу сидеть, — озвучила Моргена мысли Божко, затем предложила, переведя взгляд с Семаргла на своего беловолосого друга, — Ты умеешь убеждать - попробуй.

Было что-то неправильное во всем этом. Мало было ему матери лишиться, так теперь ему еще и друга здесь оставить придется. Что-то подсказывало Божко, что все происходящее заранее кем-то продумано было. Что пешки они в чьей-то игре и что нарочно кто-то толкает их на этот ужасный шаг. Верховным только на руку неуправляемого Рарога из небес выгнать. И знают они, что выхода другого у воинов нет. Божко раздражало собственное бессилие. Раздражало, что нет у него таких сил, чтобы народ защитить, что приходится ему другом жертвовать ради спасения мира. Так быть не должно. Это все не правильно.

— Вставай, дружище, — проговорил Божко, перебивая вой Рарога, когда подошел к Семарглу. Он присел рядом с ним, обхватил его плечи руками, заметил как сильно он вспотел, как дрожал от отчаяния. Поднял его с колен, заставив отпустить пса, — Нам нужно думать о том, как не позволить таамовцам замерзнуть без Симург. Не время для скорби, на кону невинные жизни.

Семаргл услышал не все. Не до этого было его рассудку сейчас, но присутствие друга, его голос само собой заставляли его успокоиться и взять себя в руки. Семаргл поглаживаниями попытался успокоить и Рарога. Тот затих, тяжело дыша от собственных переживаний, он лег у ног своего хозяина, положил голову себе на лапы, и продолжил смотреть туда, где недавно исчезла Симург, тихо скулил, будто бы вот-вот собирался снова истошно зарыдать.

— Пойдем за Посвистом? — спросил Семаргл, когда вспомнил для чего они сюда пришли.

— Этот мир в опасности, — повторила Моргена, присоединившись к ним, — Каждая минута без Симург, стоит потери большого количества тепла. Посвист может чуток и потерпеть.

— Я бесполезен, — сказал он вдруг отчаянно, Божко и Моргена удивились, — Всегда был бесполезным, глупым и слабым. Я всем был обязан матери и Рарогу. Решайте сами, как спасать Таам. У меня нет никаких идей.

Устал Семаргл от сражений, войн. От собственных стремлений, что оказались иллюзией. Видимо, только на него слова Симург действительно подействовали. Божко и Моргена осознать всего ещё не успели, их волновало то, как сложатся судьбы людей, здесь обитавших, побольше своих судеб. Моргена понимала состояние своего друга. Что же с ним будет, когда он и Рарога лишится? Она опустила глаза к пламенному псу. Тот лежал, ничего вокруг себя не замечая, не слышал их разговоры - смотрел на небо, прижав к телу крылья. Рарогу все отныне казалось неважным.

Не было ему дела до бед таамовцев, не было дела и на собственные клятвы.

— Мы думаем... — начал было Божко, но Моргена не позволила ему договорить, дернула его за локоть и перебила:

— Тогда вступай к Посвисту, — сказала она, — Освободи его, за одно посмотришь дом, где когда-то жил, легче может тебе станет. А мы тут пока что-нибудь выдумаем.

Семаргл идеей загорелся, желая увидеть место, где он родился и где все это время, жила его мать. Он совсем не знал её, даже толком поговорить ведь не успел, а сейчас, когда он впервые смог сюда прийти, хотел воспользоваться возможностью узнать чем жила его мать, пока его рядом не было. Он пожелал друзьям удачи, и хотел уйти, но остановился, удивленно глянув на пса, что за ним идти не собирался.