Белые Врата

Пролог. Непонятный

Пролог

Непонятный

Вокруг стелилась и клубилась белая мгла. Выла и пела свою вечную, но каждый раз новую, песню. Где-то там, в этой мгле, были Белые Врата. Ждали они его сегодня? Он не знал…

Когда они откроются? Для кого в этот раз? И откроются ли вообще? Нет ответов. Никогда нет.

И что ждет за Белыми Вратами? Одно известно точно. Каждого — свое. Библейский рай. Или ад. Ответы на все вопросы. Или — миллион новых вопросов. Боль. Или смерть. Откровение. Катарсис. Или что-то еще. Пройдите Белыми Вратами — и узнаете…

Он вдохнул густой, полный колючего снега воздух. Воздух пах. Всегда тем, чему трудно дать название. Обещанием. Ожиданием. Он оттолкнулся. С тихим шелестящим звуком лыжи заскользили вниз. В белую поющую мглу. Ждут ли его там Белые Врата?

Он не знал. Но он был готов пройти через них. Давно готов.

Глава 1. Печальная

«Как давно снятся нам только белые сны,

Все иные оттенки снега замели.

Мы ослепли давно от такой белизны,

Но прозреем от черной полоски земли»

В. Высоцкий

«Самое главное — вовремя понять, когда заканчивается экстрим и начинается полный пи*дец»

Никто не знает автора этого высказывания. Но он прав. На все 100%.

Глава 1

Печальная

— Литвин! Литвин! Артем! — рация хрипит и надрывается, но звук ее едва слышен сквозь гудящий по всей горной чаше гул. Сквозь гудящую в голове кровь. Сквозь бьющийся в крови адреналин. — Артем, сука, ответь!

Он бы и рад ответить, но от удара дыхание сбилось, и с губ срывается лишь хрип. Так похожий на помехи в рации.

— Артем! Бл*, Артем, ответь мне! Пожалуйста… — рация плохо предназначена для передачи тонких эмоций, но здесь не до эмоциональных нюансов. Голос Витальки переполняет паника. Пополам со страхом. — Темка…

И столько в нем мольбы, что не отозваться невозможно.

— Я здесь, — хрипит Артем. Шевелит руками, ногами. Охает и морщится от боли. Кажется, перелом…

— Живой!.. — орет в рацию Виталик.

— Да вроде… Где Кир?

Молчание… Лишь треск помех…Эта говорящая обо всем страшная тишина в эфире…

— Ты его вызывал?

— Да.

— Сам где?

— Да наверху я…Заякориться успел…

— Ну, ты знаешь, что делать.

— Знаю. Поехал я. Ты где?

— Я вбок уходил. Чуть зацепило, да и сам не сориентировался… приложило меня. Об дерево. Рука, кажется, сломана… Щас, откопаюсь.

— Справишься?

— Езжай вниз. Я как смогу, тоже спущусь.

К этому невозможно привыкнуть. Они были тертые, опытные, многое повидавшие. Прожженные горным солнцем и болью от потерь тех, кто был когда-то рядом. Привычно злые и беспощадно веселые. Истово верившие, что кроме гор и снега, в мире нет ничего стоящего. Много чего знавшие об этих самых, кажется, вечных горах. И об этом самом, разном, и совершенно точно, всегда коварном снеге. И все это не значило ничего. Когда открывались Белые Врата. И привыкнуть к этому невозможно.

Ковалев побил свой личный рекорд. К тому моменту, когда Артем спустился, Виталий уже определил, где находится Кир и начал копать. Вдвоем дело пошло гораздо быстрее. Несмотря на сломанную руку Артема. Но это уже ничего не решало. Они копали осторожно, стараясь не повредить тело. Изломанное, вывернутое, с такими углами, что было ясно... Но они проверили… Первым делом. Пульса нет.

На все у них ушел час. С того момента, как первые пласты, подмяв под себя Кирилла, пенясь и клубя, с гулом и грохотом понеслись по кулуару[1].

А теперь они стояли рядом с откопанным телом. Ждали, когда подъедут спасатели. Хотя спасать уже некого. Прошедший Белыми Вратами в спасении не нуждался. А оставшимся в живых спасатели не помогут.

— А знаешь, завтра же у Лизки день рождения. Первый…

— Виталя, заткнись, а?

— А что заткнись… Ты думал, как Татьяне об этом сказать?

— Как, как…Простым русским языком. Кирилл погиб в лавине. Извини, что не я.

Они стояли, не отбрасывая тени. Полдень. 21-й век. Солнце в зените. С бирюзового бездонного неба бесстрастно взирает на происходящее внизу. На того, кто успел пройти Белыми Вратами. И на тех, кто не успел.

Горные гиды не плачут. Никогда. Не плачут, когда откапывают мертвых друзей из-под лавины. Когда говорят их женам: «Извини, что не я». Когда хоронят их на местном кладбище, унылом и бесприютном, как и все российские погосты. На кладбище им тем более неуютно, что оно находится в низине. А внизу они — как в темнице. И лишь поднимаясь наверх, они обретают свободу.

Присев на скальный выступ, смотрят на белые долины внизу. Пригубив из фляжки коньяк, они поминают ушедших друзей. И тоже не плачут. А капли на щеках… Это тают снежинки. Осыпающие их из подкравшегося на мягких лапах снегопада.

[1] Кулуар — ложбина в склоне горы, направленная вниз по линии тока воды. Широкая в верхней части, сужается внизу. (Здесь и дальше —прим. автора)

Глава 2. Задумчивая

Глава 2

Задумчивая

— Какого хера вы туда полезли??

Глава спасателей Федорчук орет привычно. Громко. Не страшно и не грозно.

Так же привычно огрызается Ковалев.

— У нас группа коммерческая завтра. Хотели проверить.

— За*бись проверили! — хочет съехидничать шеф "спасов". Получается устало.

— А было бы лучше, если б там группу туристов накрыло? — парирует Виталий.

— Было б лучше, если б ваши матери тридцать лет назад аборт сделали!

Артем молчит. Это всего лишь ритуал. Привычный. И так же по раз за разом повторяемому ритуалу Виталя пытается оправдаться. Но в этот раз у него получается зло. Потому что час назад он разговаривал с Таней Антипенко. Если это можно назвать разговором. Когда один собеседник молчит. А другой — плачет.

— Ну, одного, считайте, уже нет!

— Не передергивай! — рявкает Федорчук. Устало трет лицо. — У меня соревнования на носу, а тут вы еще….

Он обреченно машет рукой.

— Идите уже…

— Ты куда собрался?

Виталя обувается в прихожей. Молчит.

— Сегодня твоя очередь готовить, если что. И вообще, у меня рука сломана.

Ковалев разгибается.

— Я к Татьяне.

— Зачем?

— А то так непонятно?

— Непонятно.

— Плохо ей одной. Поговорить не с кем…

— Поговорить? О чем?

Виталий молчит.

— О Кирилле?

— Ну да…

— Слышь, не трави ей душу!

— Много ты понимаешь…

Помолчал и добавил:

— Я тебе там хлеба и колбасы нарезал. Бутерброды и одной рукой можно сделать.

Есть-то и не хотелось, собственно. Он лежал на кровати, в темноте. Наполненной привычными запахами нагретой ткани, пота и парафина. Все как всегда. В этой квартире не изменилась ничего. Они жили теперь с Виталей вдвоем, после того как Кирилл женился и съехал в соседний подъезд. Вот там, двумя этажами ниже, в однокомнатной квартире в одночасье стало пусто. Не стало любимого, мужа, отца.

В наушниках звучит старый, добрый и вечный «Motorhead».

Don't talk to me, I don't believe a word

Don't try to make me feel alright

О чем можно говорить, когда человека уже нет? Слова не имеют смысла. Ничего не имеет смысла. Только время. Время и терпение. Главное, не задавать себе этих неправильных лишних вопросов. Список которых начинается с «Почему?»…

Артем прибавил громкость. Привычно ныла сломанная рука. Но он все равно завтра выйдет на склон. Будет закрывающим гидом.

Группы бывают разные. Разные люди приезжают в горы.

Те, кто, забив на все, вырывают каждый свободный день и каждый непропитый рубль для того, чтобы провести время в горах.

Те, кто разрываются. Между обязательствами в виде работы, семьи и своим хобби. Проводят часы на тематических сайтах, мониторят погоду на горнолыжных курортах. А потом, плюнув на все, срываются с места под девять снежинок на rp5.

А еще есть те, кто приезжают в горы, потому что это модно. Это тренд. Это круто — рассказывать друзьям о том, как ты отжигал на склонах, даже если на самом деле — отжигал лишь в ночном клубе на après-ski[1].

Их текущая группа — преимущественно как раз из последних. А что, правда, что у вас на днях завалило кого-то? Быстро нашли? А умер от чего? А лавина большая была?

Куча назойливых вопросов. Жадные любопытные взгляды на притянутую к телу, зафиксированную в повязке руку Артема. И шепот. И нельзя их послать. С их вопросами и взглядами. Потому что это клиенты. И это его с Виталием работа.

Белые гиды не плачут. Привычно злые и беспощадно веселые. Делают замечания и травят байки. Беззаботно улыбаются и сурово хмурятся. Они работают. Для тех, кого, так или иначе, позвали Белые Врата.

[1] Après-ski (фр., рус. — апре-ски) — то, что происходит после собственно катания. Выпивка, танцы и прочее общение.

Глава 3. С неприятностями

Глава 3

С неприятностями

От неожиданности плеснул себе кипятком на руку. Выматерился. Мигнул и тут же погас свет. Из ванной выскочил голый Виталий с полотенцем в руках.

— Что это было?

— Не знаю,— качает головой. Аккуратно ставит чайник на стол.

— Что-то случилось. Ты слышал?

— Как это не слышать?

— Лавина?

— Не похоже.

Они оба одновременно подумали о том, на что это похоже. Они уже слышали раньше этот звук. Это было очень похоже на взрыв при отстреле лавины, но гораздо сильнее, громче. И ближе.

Первым нарушил молчание Артем.

— Одевайся. Пойдем, узнаем.

К месту аварии их, конечно же, никто пустил. Но слухи и так распространялись с катастрофической быстротой. Вышла из строя подстанция. Информация о том, что стало причиной отказа работы подстанции, нет. Слухи о взрыве не подтверждаются, но и не опровергаются. Точно известно только два факта. Жертв нет — это раз. Без света остался целый район — это два. А из последнего следовало то, что волновало их больше всего: встали все подъемники.

— Ну и где мы теперь будем катать? — озвучил главный вопрос Виталий.

Кабинки фуникулера неподвижно висели на тросе. Воплощенный кошмар любого горнолыжного курорта. И как теперь подниматься наверх? Это была серьезная проблема.

Нет, это было только началом серьезных проблем.

Несмотря на то, что, судя по сообщениям по радио, восстановительные работы на подстанции ведутся полным ходом, к вечеру в поселке по-прежнему нет электричества. В квартирах стремительно холодает. Из шкафов достаются спальники. У Виталика — на «-15», у предусмотрительного Артема — на «-30».

Они ужинают печеньем с холодным молоком. Позже в дверь стучится Таня Антипенко с дочкой. Говорит, что Лизе страшно в темноте. Они делают вид, что верят. Пока Лизка с упоением уничтожают остатки печенья, они при свете фонариков обсуждают сегодняшние события. Строят версии. Выдвигают гипотезы. Спорят. И это гораздо лучше, чем тягостно вспоминать ушедшего Кира. Так думает Артем.

Утро приносит новости. И опять — хуже не придумаешь.

Горящие автобусы особенно ярко видны на фоне абсолютно темного поселка. Предрассветную тишину разрывают треск и вой пламени. А потом взрывается бензин. Стоящие далеко за оцеплением люди потрясенно наблюдают за тремя догорающими автобусами. Тушить их никто даже и не пытается.

Иначе как чудом это назвать нельзя, но жертв снова нет. Люди не пострадали. Что это? Случайность? Недосмотр тех, кто это спланировал? Или такой цели не ставилось? В любом случае, от трех автобусов, которые должны были сегодня поутру ехать в аэропорт за большой группой туристов, остались лишь покореженные, обугленные остовы. Среди которых понуро бродили ребята из местной пожарной части. Им еще предстояло составлять рапорт и выяснять причины возгорания.

От происходящего волосы шевелятся на затылке. Ощущение, что все вокруг погружается в хаос. И объявленное в обед известие о том, что курорт закрывается, приносит практически облегчение. Несмотря на то, что это делает их, белых гидов Виталия Ковалева и Артема Литвинского, временно безработными. По этому поводу они покупают две бутылки коньяку.

Запасы коньяка в местном магазине практически неисчерпаемы. А вот деньги, увы, имеют обыкновение заканчиваться. И разговор двух друзей — отчасти об этом.

— Эсэсовец к себе зовет гидом работать.

— Кто?

— Саня Семенов, ник у него такой — Эсэсовец.

— Этот… из Сибири который?

— Ну.

— Что там делать? Гор там нет.

— Судя по фото — есть. И снега много. В любом случае — что делать здесь? Все равно все закрыто.

— Ты собираешься ехать?

— Да. Других предложений нет, а жить на что-то надо. Ты со мной, Виталь?

— Нет. Останусь здесь.

— Нафига?!

Виталий сердито сопит.

— Я не могу ее оставить.

— Кого «ее»?

— Не тупи.

Артем внимательно смотрит на друга.

— Татьяну?

— Да.

— Она взрослая женщина. У нее родственники есть наверняка. И родные Кирилла. Не пропадет.

— Нет у них с Лизкой никого, как выяснилось.

— Не может такого быть. И вообще — с чего это ты взял на себя ответственность?

Глава 4. Дорожная

Глава 4

Дорожная

Сибирь-матушка встречает его как мачеха. Холодом и бураном. На летном поле непроглядная тьма, которую прорезают росчерки белых трассирующих снежных зарядов. Кажется, что темнота вокруг полна свирепых духов, которые носятся и воют, исполняя ритуальный танец.

Буранов он видел предостаточно, но этот — иной. Чужой. Чужая земля. Его ждут чужие горы. И дует на самом деле — сильно. Ветер жалит и почти сбивает с ног, пока они ждут автобус, который должен доставить пассажиров от самолета к зданию аэропорта. Артем запоздало изумляется мастерству пилотов или их везению. Или — и тому, и другому. И заодно, вспоминает одну из версий происхождения названия «Сибирь». Тюркское сибэр — «мети, подметай». Место, где метели и бураны метут постоянно. Воистину — так.

А потом он долго едет на такси. Часов шесть, а то — и все восемь. Смотреть за окном не на что, бесконечное белое мельтешение. Но снега — действительно много. Хотя водитель утверждает, что снега в этом году мало. Что же бывает, когда его много? А потом он все-таки проваливается в сон. За годы работы гидом и частых разъездов он обзавелся полезной привычкой засыпать практически в любой ситуации. Было бы куда притулить голову.

Как бы ни было утомительно и длительно его путешествие, оно все же закончилось.

Его ждут, его встречают. Саня Семенов, он же — Эсэсовец, руководитель, если можно так сказать, сего проекта, местный «начальник Камчатки» — симпатичный обаятельный шатен, говорливый весельчак. Здороваются, обнимаются, Саня помогает ему разгрузить вещи, донести их до здания шале, а потом — до комнаты.

— Голодный?

— Не знаю. Наверное. Но сначала — коньяк. Укачало меня в дороге.

— Не вопрос! Пойдем в кают-компанию. Народ там уже вовсю бухает.

— Граждане отдыхающие! — у Сани голос достаточно громкий, и поэтому шум и веселье в кают-компании быстро стихают. — Прошу любить и жаловать! Многие знают, ну, а те, кто не знают — это широко известный… — «В узких кругах» — с усмешкой вставляет Артем, — white guide со всеми причитающимися корками и прибамбасами — Артем Литвинский. Он же Литвин. Можно же тебя так называть?

— Можно, — кивает Артем. Улыбается. — Всем привет.

Все идет своим обычным чередом. Коньяк — за знакомство. Потом еще — за прибытие. Исподволь знакомится с ребятами. Спокойно дает всем, со своей стороны, рассмотреть себя. Пусть смотрят, ему не жалко. Было бы на что.

Артема собственная наружность мало волновала. Вот физическая кондиция — очень, ибо его собственное тело было его рабочим инструментом, возможностью добывания средств к существованию. И поэтому — ему было фиолетово, кем его считают — блондином или брюнетом, симпатичным или не очень. Главное — как он мог катить. А он мог. Еще как.

На самом деле, Артем был скорее рыжеватым шатеном. Приятное открытое лицо, внимательные серо-голубые глаза. При том, что его никто бы не назвал писаным красавцем, люди к нему тянулись. То ли давал себя знать диплом выпускника психологического факультета, обеспечивший ему умение правильно общаться с самыми разными людьми, то ли — природное обаяние. Душой любой компании он не был, но и в одиночестве редко оставался. А еще Артем был интересным собеседником, при желании — мог и умел рассказывать. А ему было что рассказать, даже более чем.

Если ко всему этому добавить тело: с его точки зрения — строго функциональное, а с иных точек зрения — стройное, но со всеми причитающимися рельефами, и, поэтому — весьма привлекательное, то надо ли отдельно упоминать, что вниманием девушек Артем никогда не был обделен. При том, что сам он никогда не стремился активно навязывать свое общество, именно это его джентльменское поведение вкупе со всеми вышеперечисленными достоинствами привлекало девушек больше всего.

Хотя компания подобралась преимущественно мужская, пара-тройка дам все же присутствовала. Правда, симпатичных среди них не было. Это был факт, поначалу весьма удручавший Артема. Среди их катальной тусовки девушек было немного, а симпатичных — и того меньше. Потом он смирился. В койке — какая, собственно, разница…

— Ну, все! — хлопает в ладони Саня. — В люлю — и баиньки. Завтра подъем в семь, выезд — в восемь. Проспавших ждать не будем.

Глава 5. Ознакомительная

Глава 5

Ознакомительная

Утро. Раннее, но от того не менее суматошное. Когда более дюжины человек просыпаются одновременно, и им всем надо в туалет, душ, позавтракать и нацепить на себе кучу объемного снаряжения, включая, помимо катальной одежды, еще и шлемы, рюкзаки и прочее… А еще кто-то не выспался и оттого — зол, кто-то мрачен с похмелья, а кто-то бодр и громогласен, как борзая в начале охоты. На что это похоже?

«Это чем-то похоже на спорт, чем-то на казино,

Чем-то на караван-сарай, чем-то — на отряды Махно».

Местный «Махно» Саня Семенов успевает все — позавтракать сам, проконтролировать, как собрали сухой паек, как экипирован народ, чтобы выгнали на улицу ратрак[1]. И при этом торопит и подгоняет всех.

Выезжают затемно. Путь на вершину занимает почти час. Опытные катальщики практически сразу начинают клевать носом — вокруг пока еще совсем непроглядная темень, синий ратрак медленно ползет вверх, мягко раскачиваясь на ходу — все условия для того, чтобы досмотреть последние сладкие утренние сны.

Артем с Саней склонились над GPS-навигатором. Саша пытается пока так, вслепую, основываясь лишь на одних треках навигатора, провести новому гиду первую рекогносцировку на местности.

Ратрак неспешно, басовито урча, карабкается в гору, пытаясь успеть на плато раньше встающего солнца. Но солнце обогнать невозможно.

Вы видели, как встает солнце в горах? Увы, слова бессильны передать… Как предчувствие рассвета заставляет благоговейно замолкать даже самых прожжённых циников… Как первые лучи солнца ласково целуют вершины. Красят их в самые нежные, какие есть у природы, цвета — розовый, золотистый. Как зажигаются первые искры в пока еще тускло-сером снеге. И как вспыхивает мгновенно все это снежное безмолвие, превращаясь в ослепительно-белое, сверкающее миллиардами огней снежное великолепие. В белом цвете — есть все, вся радуга, все цвета.В белом снеге отражается все великолепие мира.

Солнце взошло.

Высоты окружающих вершин, экспозиция склонов, роза ветров, состояние снега. Вопросы, ответы. Разговоры с водителем ратрака о техническом состоянии вверенного его заботам пятитонного «малыша». «Проходимость» тех или иных маршрутов в разное время года и в разных погодных условиях. Начинается привычная и рутинная работа.

Впрочем — Артему интересно, а Саня доволен. Понимает — ему повезло. Удалось привлечь в свой проект достаточно известного в своих кругах профессионала, который к тому еще и человек спокойный, адекватный, без «звездной болезни». Прекрасно разбирается в технике, быстро ориентируется на местности.

Спустя неделю Семенов уезжает — у него дела, на нем — все это хлопотное хозяйство. Уезжает спокойно, в полной уверенности, что Артем со всем справится. Впрочем, так оно и происходит.

Недели идут за неделями. Приезжают разные группы. География гостей богатая. Артем легко и спокойно ладит со всеми. За исключением местного кота Пиночета, который объявил кровавую вендетту Артему и его горнолыжными ботинкам. Мышей, падла, не ловит, а вот в ботинки нассать — это завсегда пожалуйста. Приходится зорко следить за тем, что комната была постоянно заперта.

Весь огромный регион катания теперь у него в навигаторах. В модном навороченном последней модели Garmin’е и внутреннем, который в голове. Последний — всегда с ним и практически никогда не подводит.

Артем все больше и больше убеждается в том, что принял правильное решение — приехать сюда. Разговоры с Виталей только подтверждают его уверенность. Там, в родных горах — все под замком. Спасатели по привычке, дежурно отстреливают лавины, но — подъемники стоят, туристов нет. Артем спрашивает про Федорчука, про Татьяну. Федорчук — козел, у Тани с Лизой все в порядке. О главном, о том, что заставило Ковалева остаться там, не уехать вместе с другом, они не говорят. Какой в этом смысл?

Очередная группа. Сибиряки пополам с москвичами. Приехали почти одновременно. Артем их не встречал — помогал Максу, водителю ратрака, в гараже — на тракторе потек топливный шланг, чинили подручными средствами. Гостей встречала Люська — их, с позволения сказать, хостесс, вредная, взбалмошная, но в душе добрая. Просто жизнь к ней была в свое время… весьма неласкова.

Артем зашел в кают-компанию уже после ужина, когда гости сытые, довольные и даже слегка пьяные, вовсю знакомятся друг с другом, травят байки, перебивая, и не особо слушая друг друга.

Впрочем, появление Артема не проходит незамеченным.

— А вот и наш г-и-и-и-и-и-ид… — ехидно тянет Люська. — Где шлялся? Тебя вон гости наши ждут-дожидаются, жаждут припасть на грудь. Фу-у-у-у… Чем о тебя так воняет?!

— Дизелем и трудовым потом. Зато Синяк на ходу, — и, обращаясь к гостям: — Всем — добрый вечер! Сейчас отмоюсь от дизеля и вернусь. И можно будет на грудь припадать, если у кого есть желание.

Глава 6. С пародией на романтику и философию

Глава 6

С пародией на романтику и философию

Метелило и вьюжило, как и положено в это время года в этих краях. Зато снегу было — по самое «не могу», зачем и приезжали сюда, собственно, испачканные большими городами люди. В глушь, в Сибирь, в недра этой извечной страшилки для всех свободомыслящих людей России, в это Богом забытое место. В надежде, как это ни странно, обрести именно свободу.

И обретали. И понимали — не забыл Бог эти места. Он здесь.

Уже второй день они укатывали очередную группу гостей по пушистому мягкому снегу. Гости валились от усталости с ног, но остановиться не могли. По вечерам в шале рано становилось тихо — день, полный адреналинового кайфа, морозного воздуха пополам со снегом, бани со знатными вениками и паром кедрового масла, сытного ужина, действовал похлеще самого убойного наркоза.

Артем собирался в душ. Душевые в шале были общие, на четыре лейки, разделенные перегородками с занавесками. Никто никого не стеснялся — после таких физических нагрузок мысли были сплошь чисты, как снег, который они бороздили днем. Обычно старались по возможности в душевых обретаться с учетом гендерной составляющей. Впрочем — когда как. Ну а сейчас желающих уже и не было вовсе. Укатавшись до дрожи в ногах, постояльцы спали, чтобы быть готовыми к завтрашним подвигам.

Однако, не все. Распахнутая в душевую дверь явила глазам Артема обнаженную девичью фигуру. Умеренно быстрое движение полотенцем, он успел отметить, что и полотенце, и тело — сухие. Значит — только собирается принимать душ.

— Извини. Я думал, все уже помылись и спят. Я… попозже тогда.

— Дело твое, — деланно-равнодушное пожимание плечами, тем не менее, изящно. — Мне ты не мешаешь.

И полотенце расчетливо вешается обратно на крючок. И она так же расчетливо поворачивается спиной, тянется за стоящей на раковине косметичкой с душевыми принадлежностями.

И хорошо, что отвернулась. Нет, он не смутился. Просто вид сзади был определенно лучше. Зачетная корма, упругая, подтянутая. Да и ноги хороши. А вот спереди угнетало отсутствие сисек и нос, который лишь чуть уступал габаритами знаменитому шнобелю Гоши Куценко. Зато сзади… Нет, определенно лучше. Неожиданно дал себя знать трехмесячный целибат. Это… как ее… Вероника. Та самая, которая в вечер приезда, набравшись коньяку, жаждала припасть ему на грудь. И припадала, если он ничего не путает. А, может, и путает — тогда к нему кто только на грудь ни припадал, включая Люську.

Она снова поворачивается. Раскрепощенная девушка, наготы собственной ну нисколечко не стесняется. Эх, жаль, что сисек нет…

— Ты пойдешь в душ? Или боишься?

Артем отвечает ей улыбкой и стягивает через голову футболку. И, поскольку Вероника не демонстрирует намерения скрыться за занавеской, а, наоборот, в ее взгляде присутствует явное желание досмотреть представление до конца, за футболкой следуют штаны и трусы.

Ресницы дрогнули, губы приоткрылись. Видимо, осмотр удовлетворил ожидания. А то и вовсе превзошел. Учитывая, что голова головой, а физиология здорового молодого мужчины устроена так, что на обнаженное женское тело проявляется весьма очевидная реакция. Которая совсем очевидна, если мужчина в этот момент обнажен.

Краткий по времени, но достаточно насыщенный по эмоциям поединок взглядов. Первым нарушает затянувшееся молчание Артем.

— Если что, спинку мне потрешь?

— Если что — потру… и не только спинку, пожалуй.

Если это не приглашение к сексу, то он полный дурак. Однако, не здесь же. И он шагает под лейку душа, включая напор воды на полную. Надо вымыться особенно тщательно. Он — оптимист.

Дверь в его комнату отворилась спустя десять минут после того, как он лег в кровать.

— Артем… ты спишь?

— Я надеюсь, ты спрашиваешь только затем, чтобы услышать мой голос и на слух определить, где именно кровать.

Тихий смешок, и спустя пару мгновений, в кромешной темноте, матрас чуть скрипнул под весом еще одного тела. Для того, что должно было случиться, свет был не нужен. А учитывая ряд обстоятельств — это было даже милосердно.

— Итак? — ее дыхание шевелит волосы на его виске. — Что тебе потереть?

— Абсолютно все! — а на ощупь попка еще лучше, чем на вид. — Можешь тереть все, что тебе хочется. Я голый.

— Не слишком самонадеянно с твоей стороны?

— Нет,— ему надоедает разговор, и губы можно использовать совсем по-другому. В комнате становится тихо. А через какое-то время тишина сменяется стонами, а затем — влажным ритмичным звуком древнего, как мир, акта единения женщины и мужчины.

— Ты видел, кто приезжает на следующей неделе? — они сидят с Люськой в комнате, выделенной под офис. Хостесс изучает информацию о заездах в компьютере, Артем проверяет лавинные датчики. Он перестраховщик, Виталий ему об этом твердил, и не раз. Зато еще живой, а это, что ни говори, аргумент.

Глава 7 Назидательная

Глава 7

Назидательная

Буран продолжается уже третью неделю. То утихая, то снова набирая силу. Им это только на руку — чем больше сейчас выпадет снега, тем дольше продлится сезон. Но условия сложные, Артем предельно собран и серьезен. Сейчас, как никогда, он понимает, что напрасно не настоял на втором, закрывающем гиде. Саня отмахнулся тогда, при первом разговоре, отмахивался и потом, когда Артем поднимал эту тему. Дескать, что может случиться, лавины здесь сходят раз в тридцать лет, горы средневысотные, и так далее, и тому подобное. И Артем не спорил — Саня ведь вырос в этих горах, ему лучше знать.

А вот сейчас ему ох как не хватало второго. Если уж совсем честно, то ему не хватало Ковалева. Видимость нулевая, ветер сильнейший. Да еще группа так себе по уровню катания. Артем чувствовал себя пастушьей собакой, дожидаясь и собирая свою группу после каждого спуска. И поминал недобрым словом Саню.

Крайний спуск. Ребята спускаются к ожидающему ратраку. Третий, четвертый, пятый. Шестой слетает кубарем. Все уже порядком устали, кататься по глубокому пухлому снегу — это тоже надо уметь, а умели не все. Буран усиливается, все, надо на базу. Девятый, десятый… Допиваются остатки коньяка из фляжек у самых рачительных или самых забывчивых. Народ делится впечатлениями.

Так, вроде все собрались. Лязгают двери пассажирской кабины ратрака.

Ой, черт, не все.

— Вероника!

Эхом перекрикиваются, повторяя ее имя, но уже очевидно — Вероника не спустилась. Хочется верить — еще не спустилась.

— Десять минут ждем, — командует Артем. А сам отходит в сторону и начинает вызывать ее по рации. И опять эта говорящая о многом тишина в эфире.

Отведенные десять минут проходят при почти смолкших разговорах и в напряженных взглядах вверх по склону.

Тишина. Никого. И темнеет. С каждой минутой.

Дорого время в горах, ох, как дорого.

— Так, минуту внимания!

Группа быстро и молча собирается вокруг гида.

— У нас внештатная ситуация. Имеем потерявшегося. И, возможно, пострадавшего. Поэтому сейчас грузитесь в ратрак…

— А Вероника?! — возмущается кто-то. — Мы же не можем уехать без нее!

— Я — говорю. Вы слушаете!

С Литвином не принято спорить. Его слушают — внимательно и молча.

— Ратрак вывезет вас на свой след. По следу спускаетесь вниз пешком. Отсюда до шале — полчаса умеренно бодрым шагом. Дорожка плотная, проваливаться не будете, заблудиться невозможно. Всем ясно?

— А ты?

— А я останусь здесь, с ратраком. Будем искать Веронику. Ратрак мне нужен для эвакуации. Мало ли что. Не исключено, что она травмирована. Вопросы есть?

Молчание. Вопросов нет, стало быть.

— Хорошо. Еще одно. Мне нужна пара добровольцев. Если придется действительно снимать ее с горы. Борис?

— Конечно, — кивает рослый сноубордист. По этому принципу Артем и выбирал, собственно. Обводит взглядом группу. Так, и вот этот тоже лось здоровенный. Как же его зовут?..

— Вань, ты как, согласен?

— Согласен, — кивает тот. — Только я Миша.

— Отлично. Так, все, грузитесь, — обращается к водителю ратрака: — Макс, выгрузишь ребят, кроме Бори и Миши, и едем наверх. Там я уезжаю искать, а вы ждете моего сигнала по рации.

— Артем, — нерешительно спрашивает Борис, — может мы с тобой?.. Поможем?

— У вас есть опыт спасательных операций в горах?

— Ээээ. Нет, собственно, но…

Ему только не хватает еще пары «потеряшек». Нет уж, лучше он сам, учитывая погодные условия.

— Тогда не нужно. Ждите в ратраке. Ваша помощь может понадобиться, когда я ее найду.

Пока поднялись наверх, почти стемнело. Ветер еще не сбивает с ног, но сильный. И следы почти наполовину замело. Артем стоял на вершине и слушал. Рокот двигателя стоявшего в отдалении ратрака, свист ветра, треск помех в рации. И еще — свой внутренний голос. Ошибаться нельзя. Второго шанса не будет. Если он сейчас выберет не тот след, по которому будет спускаться… Учитывая близкую темноту и буран — еще одной попытки у него не будет. А это значит — спасательную операцию откладываем до завтра. А завтра следов уже не будет — буран отутюжит все. И как перенесет Вероника холодную ночевку на горе? И вообще — в каком она состоянии, если в рацию не отвечает? Ничего не ясно, кроме одного — ошибаться нельзя.

Вздохнул, последний взгляд в затянутое облаками небо. И вдруг в просвете мелькнула одинокая звезда. Артем решительно оттолкнулся и поехал по группе средних следов. Несмотря на то, что логичнее было рвануть по крайнему правому — Вероника явно отбилась от основной группы и потерялась. Но ему отчего-то казалось…

Глава 7 Назидательная (часть2)

Кричат или ему показалось? Крикнул в ответ. Нет, не показалось! Поехал уже на голос. И вот, наконец-то… Как хорошо, что у нее такая яркая апельсиновая куртка.

Это было бы смешно, когда бы не было так грустно и опасно. Судя по всему, прыгнула, и прыгнула неудачно. Влетела в березовую рогатину, да так и застряла в ней сноубордом. Выбраться никак, учитывая общую крутизну склона, вот и висит вниз головой. И, судя по положению ног, не исключена травма. Вот же черт!

— Артем!..

— Тихо! — первым делом нужно освободить ноги. Трещит верхним стрепом, одна нога — есть, теперь надо поддерживать ее, чтобы не упала.

— Темочка… — ее пальцы судорожно хватают его за то, что попадется — край его куртки, объемный карман на штанах. Всхлипывает. — Темочка, ты пришел за мной…

— Ника, тихо! Пожалуйста, не мешай мне! — одной рукой второй стреп, другой придерживает ее.

Наконец-то.

Сползает по склону, принимает ее на себя, стараясь, чтобы ноги не были задеты. Неизвестно, что там?..

— Темочка, Темочка, Темка… — руки на шею, лицом в куртку. Ревет. Нет, не ревет. Это уже истерика.

— Тихо, тихо… что с ногой, Ника?

— Темочкаааааа…Я так боялаааась… что меня никто не найдееет… и я туууут…

— Ника! Я же здесь! Успокойся! Ну?! — пытается заглянуть ей в лицо. — Что с ногами? Больно?

— Я боялась, — судорожные всхлипы, — что никто за мной не придет…А я не могла… не дотягивалась… и думала… что я тут умрууууу…

— Вероника!!! — истерику надо прекращать, время дорого в горах. — Я здесь! Я приехал за тобой. И нам теперь надо как-то выбираться. А для этого скажи мне, девочка: что с ногами?! Болит? Где болит?

— Ты пришел за мной… Темка… Темочка… — и снова ревет ему в куртку. Так продолжаться не может.

— Ника! — отодвинулся от нее, пальцами приподнял за подбородок. Зареванная, ресницы в сосульках, потеки туши. И глаза — совершенно безумный взгляд.

С размаху, не сильно, но хлестко и весомо. У нее дернулась голова. Из глаз снова градом — слезы.

— Успокойся, — тихо, не отрывая взгляда. — Пожалуйста, Ника. Ус-по-кой-ся. Я здесь. Все будет в порядке. Нам надо выбираться. Ты же хочешь выбраться?

Медленно кивает. Губы дрожат. Вздохнул, притянул к себе. Дал возможность еще поплакать. Уже тихо, успокаиваясь. Но все равно — недолго. Время в горах — золотое.

— Ника, хорошая моя, посмотри на меня?

Смотрит послушно.

— А теперь скажи мне — где больно?

Она вздыхает тихонько.

— Левая. Колено. И… голеностоп, кажется. Но в ботинке трудно понять. Хотя вроде бы…

— Понятно, — кивает Артем, — висела вниз головой. Кровь отлила, занемело. Сейчас видно будет. Я пощупаю, посмотрю, ладно?

Плохо. И колено — плохо. И голеностоп — еще хуже. Все болезненно при нажатии.

Ослабил, как мог, шнуровку на мягком сноубордическом ботинке. Даже если нога опухнет, снять все равно можно будет. Теперь иммобилизация. Укоротил свои телескопические палки, достал из рюкзака эластичный бинт. Хорошо, что Ника почти успокоилась и не мешала ему.

— Шину наложу, хорошо? На всякий случай надо ногу зафиксировать.

— Хорошо, — всхлипнула она.

Ну вот, шина наложена. Теперь можно подумать об эвакуации.

Попытка вызвать Макса по рации провалилась. Низина, рация не пробивает. Надо подняться наверх.

Десять минут уговаривал Нику отпустить его. Клялся, что вернется, обещал, как мог, пригрозил еще одной пощечиной. Ушел, оставив ее снова в слезах. Зато с парой таблеток обезболивающего, термосом с остатками чая и половиной плитки темного «RitterSport». Полчаса — путь наверх через пургу, по пояс в снегу. Устал адски, хорошо, рация сработала уже на половине пути до вершины.

Макс был готов, «на парах». Объяснил ему месторасположение на словах, контрольно продиктовал координаты по GPS. Теперь назад, к Нике.

Почти успокоилась. Сидит, тихо поскуливая, баюкая травмированную ногу.

— Сильно болит? — присел рядом.

— Сильно, — тихо ответила она, приваливаясь головой к его плечу.

— Таблетки выпила?

— Да.

— Потерпи. Я с Максом связался. Скоро ратрак придет. Все будет в порядке.

— Тем, поцелуй меня…

Очень ко времени… Но промолчал. И поцеловал. Так и сидели еще минут сорок. Пару раз поцеловались, остальное время Артем развлекал ее байками из своей богатой на приключения жизни. Старался выбирать самые забавные эпизоды, чтобы она не думала о том, что вокруг — глухая ночь, буран, горы и на многие километры ни одной живой души. Лишь бы Макс поскорее приехал…

Глава 8 Спорная

Глава 8

Спорная

— Ну, все, Темыч, танцуй!

— Что именно?

— А что можешь? — довольно улыбается Саня.

— Ламбаду? — выгибает бровь Литвин.

Семенов хохочет.

— Будет тебе второй гид, брат! — обнимает Артема за плечи. — Да еще какой гид!

— В самом деле? Отличная новость. Кто?

— Не кто, а ого-го кто! Князь, собственной персоной.

— Князь?!

— Ну, ты ж его должен знать! Леха «Князь» Кирьянов. Неужели не знаешь?!

— Знаю, — Артем чуть заметно морщится. — Пересекались пару раз.

— Ну вот! — Саня сияет как начищенная медная ручка. — Приезжает на следующей неделе. Привозит с собой мощную группу.

— Чем ты его заманил? — усмехается Артем.

— О, брат! Это-то и есть самая главная новость! Мы летим на хели[1]!

— Хели? Куда? И с какого перепугу?

— Есть у меня один могильничек, — довольно скалится Семенов. — Называется Медвежий Клык и прилегающие вершины. Там такие горы…

Однако Литвинский серьезен.

— Кто гид?

— Ну так Леха! Он — открывающий, ты — закрывающий.

— Он там бывал? В этих горах?

— Нет. Но у нас есть карты, все треки по GPS…

— Так, стоп. Кирьянов там не был. Я тоже не был. Ты был?

— Я — нет. Но я знаю ребят, которые там были…

— Это не считается, — перебивает Артем. — Значит, в группе не будет ни одного человека, который там бывал?

— Слышь, Литвин, я тебе говорю! — Саня начинает раздражаться. — Там бывали мои знакомые ребята. У меня есть треки спусков по GPS. Все под контролем.

Артем хмурится.

— А пилоты? Пилоты «вертушки» там были, на этом Медвежьем клыке?

— Нет. Но пилоты опытнейшие. У КВС[2] летного опыта — больше двадцати лет…

— Ты с ума сошел?! — Артем резко откидывается на стуле. — Никто там не был, и мы сразу туда везем группу? Я ПРАВИЛЬНО тебя понял?!

— Бл*дь, Артем! Ну что ты дергаешься?! Не дети же летят. Все опытные, проверенные ребята. Знают, что почем. Так что…

— Так нельзя! Сначала надо слетать без группы. Ты, я, Кирьянов. На разведку. Пилоты посмотрят места высадки. Мы посмотрим линии спусков. Только после этого уже можно лететь с группой.

— На разведку?! Посмотреть?! Ты в курсе, сколько стоит вертолет-час? И во сколько нам это обойдется? Мы сработаем себе в убыток!

— Ты отвечаешь за деньги, я — за безопасность. Я свое слово сказал.

— За безопасность отвечает Кирьянов! Это его группа.

— Кирьянов?.. — Артем суживает глаза, выдыхает резко. — Прекрасно. Тогда я — пас.

— Что значит — пас?

— Я с вами не лечу.

— Бл*дь, Литвин! — Саня с досады шарахает кулаком в стену. — Ну почему с тобой так сложно?!

— А я обещал, что будет просто? Я свое мнение высказал. Я лечу только при условии предварительной разведки местности. Это окончательно.

— Ну и черт с тобой!

На самом деле, Семенов не мог послать Артема к черту. И дело было даже не в том, что невозможно было найти замену Литвинскому. А в том, что Саня, абсолютно уверенный в согласии Артема, заранее уже разместил на всех возможных тематических сайтах анонс предстоящего проекта. «Первый в истории Хели-ски на Медвежий Клык с участием известных гидов Кирьянова и Литвинского». И теперь информация об отказе Артема будет иметь однозначно отрицательный отклик. Потому что Литвина все знали как мегапрофессионального и надежного гида. И если он отказывается от проекта… Этого допускать Семенов не мог. Но как уговаривать Артема — тоже не знал. Одна надежда — на Кирьянова.

Кирьянову Артем руку пожал. Личная неприязнь — одно, а профессиональные отношения — совсем другое. В конце концов, они делают одно дело.

После того, как очередная группа расселилась, перезнакомилась, отужинала и отошла ко сну, начинается «совет в Филях». В общей кают-компании остаются трое, да еще периодически мелькает по своим делам Люська.

— Ну, что там, «вертушка» готова? — Кирьянов вальяжно развалился на угловом диване, потягивает пиво. Каждый его жест абсолютно просчитан на внимание. Даже на восхищение, несмотря на то, что восхищаться им тут абсолютно некому — ни Сане, ни Артему нет никакого дела ни до его томных карих очей, ни до его романтических кудрей, ни до прекрасного тела. Тут только они втроем, все свои парни, но Кирьянов не умеет по-другому, привык работать на публику, не может без этого.

Глава 9 Еще более спорная

Глава 9

Еще более спорная

— Тема, привет.

— О, Вероника, привет. Как ты, как нога?

— Да хромаю потихоньку. С палочкой, — усмехается она. — Этот сезон я пропускаю.

— Да ладно, ерунда какая! Ты главное, восстанавливайся. Чтобы в следующем сезоне все было нормально.

— Будешь ждать меня? — с плохо замаскированной надеждой. — В следующем сезоне?

— Эмн… Ну, так-то, конечно, да. Только я сам еще не знаю, где буду в следующем сезоне.

— Тем…

— Ммм?

— А ты не можешь… приехать ко мне? В гости? Хотя бы на пару дней? Я так… скучаю.

Он вздыхает.

— Ника, извини, но… У нас тут плотный график, и мне никак не вырваться. Сама же понимаешь…

— Понимаю.

Похоже, она там плачет.

— Ладно, Ника, мне бежать надо. Дела, дела… поправляйся там, слышишь?

— Хорошо, — с отчетливо слышным всхлипом.

— Ну, все, пока!

— Пока, — с еще более отчетливыми рыданиями.

Чертыхнувшись, нажимает на отбой. Он для Вероники сделал все, что мог. И чувство вины абсолютно лишнее и не к месту. Вечно с бабами какие-то проблемы. И без них никак, вот в чем самое большое западло…

— Литвин, тебя Саня уже ненавидит по тихой.

— Мне-то что, — пожимает плечами Артем. У него поздний ужин после очередного «зависания» в гараже, снова капризничает «гидрач». Не то, чтобы Максу так уж нужна его помощь, но Артему проще отсидеться в гараже, где нет риска столкнуться с Саней, который его демонстративно и враждебно игнорирует. Люська составляет Литвину компанию за ужином. Учитывая, что она явно собирается говорить о его отказе лететь на «хели», компанию не самую приятную. — Я ж на нем жениться не собираюсь.

— Не, Артем, я серьезно. Почему ты не хочешь?

— Слушай, Люсь, — Артем раздраженно откладывает в сторону ложку. — Не лезь не в свое дело, а? Эти вопросы решаются между гидами и руководством. К твоим ключам и простыням это отношения не имеет!

На его отповедь обычно скорая на язык Люда не реагирует. Молчит, вздыхает. А затем, неожиданно:

— Тем, ты должен лететь…

— С хера ли? — Литвин не может сдержать изумления. — Я никому ничего не должен. Только Пиночету колбасы.

— Прекрати паясничать! — срывается Людмила.

— А ты прекрати меня поучать, что делать! — он устал, как собака, а тут даже поесть нормально не дают.

Люся еще раз вздыхает. Вдруг легко гладит его по плечу. И говорит тихо:

— Темка, они же авантюристы херовы оба. Что Кирьянов этот, что Саня. Причем Сашка уже понимает, что без тебя нельзя лететь. А отступиться не может — амбиции у него. Да и Кирьянов уже закусил удила. Но если они полетят без тебя… Тем, у меня плохое предчувствие…

— Слушай, ты из себя Вангу не изображай. А из меня — Санта-Клауса! Я чудес не умею делать. Кирьянов и Семенов — оба люди опытные, знают, на что идут. Это я трус.

— Тема! — Люськины пальцы на его плече сжимаются. — Ну мы же оба знаем, что ты — единственный в этой безумной троице, у кого голова нормально соображает. Тем, ну пожалуйста… Если ты полетишь с ними, уверена, все будет в порядке.

Артем неверяще качает головой.

— Люсь, ты что-то придумала себе…

— Ничего я не придумала! — сердито парирует Люся. — Ты и сам все прекрасно понимаешь! Это ОЧЕНЬ рискованное мероприятие. Чистой воды авантюра! И присутствие в этой авантюре такого спокойного, рассудительного, опытного человека… Черт, Артем! Ты же ДОЛЖЕН понимать, что ты — это офигенный стабилизирующий фактор во всем этом бардаке!

— Чего? — Артему кажется, что он ослышался. — Стабилизирующий фактор? Ты где слов таких набралась?

— От мужа бывшего, — огрызается Люська. — Да не о том сейчас речь! Артем… Ну у тебя же есть голова на плечах! В отличие от этого Кирьянова!

— Чем тебе Князь успел не угодить? В туалете за собой не смывает?

Людмила бормочет что-то под нос. Артем сначала не верит услышанному, потом хохочет.

— Эх, Люся, Люся… Не оценила оказанного тебе высокого доверия и внимания. Что же ты отшила дорогого гостя?

— Он противный! И слишком много о себе воображает!